Текст книги "Отец-миллионер под прикрытием (СИ)"

Автор книги: Мила Дали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3.

Не то слово.

В полпрыжка забегаю следом, на автомате проворачиваю замок. Райнер, как воспитанный, снимает кроссовки у порога. С барским видом шагает по моей однушке. Касьян озадачен, он по привычке выбежал встречать хозяйку, а наткнулся на чужого мужика. Это не по нраву ему. Потенциальная угроза Райнер.

– А ну-ка иди сюда, кисонька… – ласковым голосом шепчет Марат, протягивая к Касьяну руки.

Мой кот так и не попрощался с бубенцами. И сейчас он на нервах. Обои, кстати, в кухне уже разодрал, следующим будешь ты, Райнер! Я слышу вопли из комнаты. Звериный дуэт кота и Марата. Безумец все-таки посмел поднять Касьяна на руки.

– Он только со мной добрый, – пожимаю плечами, подкрадываясь со спины.

– Кто ж знал, кто ж знал, Марусь.

И как-то совестно немножко смотреть на красные царапки, зияющие на мужских запястьях. Тем временем Касьян обижанно спрятался под диваном. Он у меня интроверт.

– Подожди, сейчас пальто сниму, и что-нибудь придумаем. – Тихо говорю, топаю мокрыми носками по линолеуму.

– Например?

Одно слово, но сколько в нем заложено смысла…

Недовольно вздыхаю, натягиваю петельку от пальто на вешалку. Хлопаю себя по бедрам, потираю ладошки, а Марат несокрушимой скалой стоит напротив. Не нравится мне вот этот пристальный лукавый взгляд. Таким взглядом не смотрят на девушку, с которой хотят просто “попить чаю и повспоминать прошлое”.

Возможно, я себя накручиваю.

– Нужно обработать раны, Марат. Кот у меня здоровый и даже не блохастый, но мало ли…

В узком коридоре суечусь влево-вправо, Марат делает то же самое, пока тисками не обхватывает мои предплечья.

– Промокла, Белоснежка. Надень сухое.

Смотрю на него снизу вверх, на рефлексах киваю, протискиваюсь в узкий зазор между стеной и Райнером. Достаю из комода майку и шорты. Марату ничего не могу предложить, кроме пледа. Сначала вешаю на батарею его футболку, потом джинсовку. После на цыпочках бегу в ванну, запираюсь на крохотный замочек.

Я вижу свое отражение в зеркале, но лучше бы не видела. Я выгляжу как Панда для плохого человека. Есть милые мишки панды, ими любуются хорошие люди. А есть вроде меня – с размазанной тушью и бровями. Такими страшилками могут еще детей пугать, чтобы не пакостили. А я в таком виде и с Маратом любезничала, и в автобусе ехала.

Смачиваю ватный диск лосьоном, пытаюсь сделать хоть что-то. Тороплюсь. Заново делаю макияж. Брови почти ровными получились. Расчесываю волосы, собираю в балетную шишку. Начну феном сушить, Марат сразу догадается, что для него стараюсь, еще и смеяться будет.

Я слышу свист чайника на плите. Райнер явно чувствует себя как дома. Звон фарфоровых чашек. Хлопок дверцы холодильника. Надо бы выходить, а я волнуюсь. Настраиваюсь, дышу пранаямой, медленно открываю дверь.

Квартирка маленькая, и я тут же попадаю в поле зрения Райнера, отказавшегося от моего ворсистого пледа. Сидящего на стуле в кухне. Жующего мой салат “Мимоза”.

– Вкусно готовишь, Марусь.

– Да это так, ерунда.

– Давно не ел подобного, аж детство вспомнил.

Ой, застеснялась что-то. Доброе слово, оно ведь и Кошкиной приятно.

Усаживаюсь напротив, а заботливый Райнер уже наполнил мне чашку кипятком. Беру ложку, кладу в нее мед, перемешиваю. Тишина. Стукаю ложкой о края сильнее, быстрее. Напрягаюсь.

– Перестань, – ладонью останавливает меня Райнер.

А я снова как на иголках. Остро мне. Жарко. Ногтем ковыряю голубенькую клеенку.

– Ну… расскажи о себе, что ли. Кем по жизни приходишься? Как на личном?

Не выдерживаю общество Марата, встаю. Тянусь к верхнему шкафчику, достаю аптечку.

– Автомобильный бизнес.

– Таксистом работаешь? Да?

– Эм… Да… Белоснежка.

– Учиться надо было хорошо, Марат. “Хвосты” закрывать. Глядишь, в фирму юристом каким-нибудь устроился бы.

– И где же ты была раньше со своими советами?

Роняю аптечку на столешницу, трясущимися пальцами открываю молнию. Бессмысленно копошусь – не могу успокоиться.

– Невесту любишь, да? Симпатичная, наверное, раз жениться собрался. Да?

– Ты все равно красивее, Белоснежка. А Грэсия у меня испанка. Знаешь, мы с ней давно…

– Ясненько! – перебиваю, громко стучу кулаком.

Морально я оказалась не готова выслушивать рассказ о личной жизни Райнера. Грэсия. Тоже мне. Испанка. И этот хорош. Мог бы тактично уйти от вопроса.

Я хотела достать перекись, но беру йод. Месть всегда подается холодной, а в моем случае гореть будет. Я смачиваю бинт раствором и с серьезной физиономией разворачиваюсь к Марату.

– Клади руки на стол, – говорю.

– Ммм… Белоснежка. Где твоя ласка? Чего так давишь?

– Заразу всю надо выжечь. Терпи, Марат.

– Может, подуешь?

– Обойдешься.

Категорически мотаю головой. Райнер резко дергает меня за локоть, вынуждая встать к нему ближе.

* * *

Марат

И как бы закодироваться мне от Кошкиной? Таблетку, что ли, какую выпить?

Забыть ее серые, слегка воспаленные глаза. Красотка Кошкина теперь линзы носит. Определенно. А я помню ее на первом курсе в институте в толстенных минусовых очках в черной оправе. И волосы помню: непременно две косички – темные веревочки, а не локоны, как сейчас, светлые, пушистые. И зад. Семь на восемь – восемь на семь. У Маши был лишний вес. И лицо всегда недовольное. Не по годам серьезное..

Староста Маша Кошкина первая бежала “стучать” на сокурсников за прогулы. Со своим блокнотиком в пухленьких ручках. Нелюдимая, но ответственная. Она носила один и тот же свитер под цвет ее глаз. Благосклонно давала мне списывать и не забывала прочесть мораль о правильном поведении.

А у меня сейчас вырисовывается когнитивный диссонанс в голове. И кажется, что меня, мягко сказать, обманывают. Эволюция Кошкиной никак не хочет вписываться в шаблон моего восприятия. Штампа.

В институте мы практически не общались. Не до нее было. Вокруг порхали девчонки поинтереснее. Не только сокурсницы, но и старше. Да и проучился я там всего-то один год. Пока сущность моя непокорная не схлестнулась с принципиальной сущностью Виктора Михайловича – преподавателя по теории государства и права.

Он говорил, что шиш мне, а не зачет. И чтобы я уже начинал потихоньку натирать кирзачи. Как в ногу шагать репетировал. Что такому балбесу не место на юридическом. И предложил попробовать себя в качестве торгаша помидорами.

А я и попробовал. Не сразу, конечно, позже.

Торгаша, но не помидорами. Сначала пришлось скоренько забрать документы и перевестись в другой институт на другой факультет. Заочно. И Кошкина не знает о моем красном дипломе. О том, что учиться надо хорошо, и без Кошкиной понятно. Главное – найти свою стезю, а дальше – по накатанной.

Маруся не знает, что я перепродавал подержанные авто во время учебы. Устроился в автосалон на подработку. С низов шерстил, изучал автомобильные хитрости… Что, куда, зачем и далее. Много всего было за долгие десять лет. Сложно было.

Однако у меня теперь сеть автосалонов по стране, франшиза и сотрудничество с одной известной компанией по производству немецких авто. Живу я в Испании, сюда приезжаю по работе. А не наоборот, как все думают.

Хотя Маруся считает меня таксистом. Весело, не суть.

Я не хвалюсь и не привык кичиться своим положением. В определенных кругах моя личность популярна, космически далеких от реалии Кошкиной. Я снова и снова возвращаюсь в Россию и сразу спешу к своей названой сестре – Лизавете. В одном дворе выросли, в одни ясли ходили.

И да, мое финансовое состояние единственное, о чем не в курсе Лиза. Не то чтобы я жлоб и боялся за свои пару золотых. Просто когда люди узнают о социальном статусе, у них резко меняется восприятие меня как личности. Сразу говорить начинают как-то официально, подбирая фразы, смотреть глазами большими… А я так не хочу.

Хочу, чтоб обычно все было, как в прошлом. Здесь я разгуливаю без пиджака и галстука, как обычный парень Марат, свой в доску.

Аккуратно сжимаю ее тонкую руку. Беленькую. Ледяную совсем, нежную. Сглатываю, не в силах отвести взгляда от Маруси. От милого, строгого лица, точно как в институте.

– Это что еще за шуточки, Райнер? Нетушки, второй раз со мной твой номер не пройдет!

Вырывается, вырывается дикая Кошкина, а я держу. Маруся с размаха ударяет ладонью мне по плечу. Хлестко, до жжения. Приятно. Обхватываю двумя руками ее под коленки, чтоб не сбежала.

– Марусь…

– Ну!

– Я завтра улетаю в Испанию.

И видит бог, как я не хочу туда возвращаться. Будто перемкнуло. Шестеренки в голове закрутились в обратном направлении. Безумие, но я не могу отказаться от Кошкиной. А так нельзя. У меня девушка.

Иная реальность, параллельная Вселенная. За годы слаженная. До тошноты привычная. Отец Грэсии – весьма уважаемый и авторитетный человек. Подмял под себя половину Мадрида. Дон Лоренсео. Зажратый будущий свекр со своими винодельнями.

И невеста – Грэсия Бланко-де-Кастро. Ценная золотая роза, выращенная в изумрудном саду влиятельного папашки. Страстная брюнетка поуши влюблена в меня. Живет в огромном замке и называет Марсело. И все было хорошо да ладненько, пока я не увидел Марусю. Белоснежку мою маленькую. В кухне у Лизки с тряпочкой в руках. Аж под дых долбануло. До чего хорошенькая.

А сейчас Маруся всхлипывает тихо. Чтобы я не услышал. Запрокидывает голову и замирает.

– Так ты же таксист, Райнер. Какая, к черту, Испания? Я думала, сюда ненаглядную свою перевез.

– В Испании таксистом работаю, – вру и глазом не моргаю.

Я понимаю свой негодяйский поступок. Я поступил некрасиво. Но ничего поделать с собой не мог. Это как на экстремальных горках покататься. До дрожи, до хрипа гортанного и лишь бы с ней. С Белоснежкой.

Но у меня другая жизнь. Сложно объяснить, и эта самая жизнь, будто корнями опутана, навечно прикована к величественному роду де Кастро. У меня в Испании всё. Здесь только Лизка, не считая автосалонов. Но их контролируют замы, я появляюсь изредка. Отвык уже полностью.

– Ну и вали. Вали, да поскорее, Марат. Чего держишь? Зачем щекочешь?

– Насладиться тобой хочу, Белоснежка…

Мои руки так и сжимают плотным кольцом трясущуюся Машу. Девчонка упирается, словно гимнастка изловчается, выскальзывая прочь из объятий. Раскраснелась, тяжко сопит. Молнией летит к батарее, стягивает мои шмотки, сминает в комок и кидает.

– Ах ты, бессовестный! Гляди-ка! Насладиться он захотел! Пошел вон, слышишь?! Убирайся отсюда, пока Касьяна на тебя не натравила!

– Да подожди, послушай…

Пытаюсь успокоить буйную Кошкину. Зря. Ее гнев еще сильнее, теперь разбавился бранью. Мне жалко ее. И я полностью отдаю себе отчет в содеянном.

Глава 4.

Мария

– Касьян! Касьян, фас! Тут территорию твою пометить изволили!

И вот так новости. Возмущение мое не знает пределов. В Испанию он собрался! К невесте! Насладиться он захотел напоследок!

Бегу к дивану, становлюсь за велюровую спинку. Метаюсь взглядом по комнате. На черный город, сервант с хрусталем и на Райнера. До дрожи смазливого. С телом, как из журнальчиков, которые мы пролистываем с Лизкой и, краснея, не верим – мол, не бывает таких рельефных мышц, идеально очерченных. Редакторы нас разводят, фотошопом своим орудуют.

Ан нет, все же бывает. Марат надевает футболку, а я жмусь к подоконнику. Мужчина хочет подойти ближе, а я хватаюсь за герань. Вонючую. Мной лично посаженную в пластиковое ведерко из-под майонеза. Для улучшения интерьера. Касьян почти все листочки уже обгрыз. И я замахиваюсь ею, угрожаю. Не пожалею цветка, все равно пересадить его надо… Горшок как раз нормальный куплю.

– Марусь…

– Не Маруськай тут мне! Уходи, уходи Райнер. Наша встреча была ошибкой.

– Только встреча?

И я снова вспыхиваю. А в мыслях всплывают обрывки воспоминаний и слова Марата… До мурашек желанные руки и глаза. Мною любимые с первого дня в институте и до сих пор.

– Да провалиться мне в туалет дачный, чем еще раз оказаться рядом! На одном поле с тобой не сяду! Уходи, Марат, по-хорошему говорю, не вынуждай цветок портить.

А Райнер будто в мгновенье потух… Совсем почернел, как город за холодным оконным стеклом.

– Ладно, Белоснежка.

Райнер накидывает куртку, мрачным тайфуном летит в прихожую. Там задерживается, чтобы обуться, а Касьян выбегает, чтобы с ним расправиться. Кот дождался удобной позиции. Кусает за ногу Марата через плотную ткань джинсов.

Марат терпит, а после спокойно отталкивает разъяренного Касьяна, щелкает замком входной двери.

И я замираю. Больно-то как, мамочки… Без анестезии режет, на куски раздирает мое сердце Марат Райнер.

Он выходит в подъезд, и я не выдерживаю, бегу следом. С пинка распахиваю дверь.

– Марат!

Задыхаюсь, голосом останавливаю на последней ступеньке.

– Белоснежка?

Судьба предначертана. Чему быть, того не миновать. Так пишут в духовных книжках.

– На вот! Пожуй. И забудь меня, жалкий таксистишка. И гвоздя тебе и жезла!

Целюсь в стену, но так, чтобы земля из ведерка попала на Райнера. Не раздумываю, кидаю цветок и тут же прыжком захожу обратно. Громко захлопываю дверь, щелкаю замком. А сама ухом к нему прижимаюсь. Плохо слышно. Внутреннее биение заглушает все шорохи снаружи.

А может, Райнер разозлится? Кулаком начнет стучать в мою дверь? И тогда я ему отвечу. Не слово и не два. Уже придумала речь.

Но Райнер просто выходит из подъезда.

И этот выход как пушечное ядро, что выпустил наглый обманщик Райнер. Аккурат по розовым стенам моего замка. С ванильными крышами и разноцветными звездочками для антуража. В хлам разрушил, не пощадил.

Да и сложно его ругать, ведь Марат ничего не обещал, по сути. Нежно лаская, беспорядочно осыпая поцелуями. Не предлагал ни руки, ни сердца. Управляя в своих сильных объятьях, как податливой марионеткой. Только уничтожал, в прах превращал мою душу. Заставлял гореть тело…

Задыхаюсь. Сползаю по двери на пол, а Касьян ластится. Тычет своим мокрым носом, урчит. Впервые в жизни меня раздражает. И гладить его совершенно не хочется. Но Касьяну об этом знать необязательно.

На четвереньках ползу в кухню. Дурно мне, тоскливо. Встаю на колени, хватаюсь ладошками за тумбу, подтягиваюсь. Немалых усилий стоило подняться на ноги. Взять стакан, налить из маленького фильтра воды. Жадно пить, чуть не захлебываясь.

Слышу стук в окно.

Не удивляюсь. Мне уже стучали так. Шутники. Они, наверное, испытывают некий азарт, когда посреди ночи тарабанят, а после убегают. Так дерзко. Запретно. Противозаконно.

А вот сейчас в комнату стучать будут. Научена уже, знаю.

Резко возвращаю стакан на столешницу. Выключаю свет в квартире. Топаю пятками по линолеуму. Первый этаж, могу себе позволить пошуметь. В кухне у меня решетка, а в комнате нет.

И я иду на опережение, со скрежетом дергаю деревянную створку окна. Пожелтевшая краска осыпается на подоконник. Пыльно внутри, мушки дохлые валяются. Обязательно протру, когда станет теплее.

Не сразу удается открыть вторую, но я не сдаюсь. Пыхчу, толкаю. А нутро стягивается горькой обидой на Райнера. Противный скрип режет слух. Ночной воздух задевает обнаженные плечи.

– Белоснежка.

Это уже слишком. Я снова вижу Марата. И как найти слова, чтобы описать свои чувства? Всхлипываю. Я больше не могу сдержать слез, они вырываются, как бурный поток, стекают по щекам, задерживаются на подбородке и… горячими каплями падают на руки Райнера. Марат высокий, и мой первый этаж для него не преграда. Мужчина подходит ближе, опирается на подоконник. Смотрит мне в глаза, а кажется, будто в душу заглядывает.

– Эх… забрать бы тебя, Белоснежка. Увезти далеко-далеко. Затискать, любить тебя нежно. Но можно и жестче.

Улыбается. До искр. До электрического импульса под двести двадцать. Аж передернуло всю. И Марат это заметил.

– Клиентов своих забирай и молись, чтобы чаевых оставили побольше. Двоечник!

Он обхватывает мои запястья и заставляет склониться. – У тебя невеста, Марат, так нельзя.

– Знаю. Марусь, я прекрасно знаю. А поделать с собой ничего не могу…

Ох. И лучше б не говорил. Не добивал меня окончательно.

Десять лет я ждала этих слов, работала над собой, стремилась понравиться Райнеру, что полностью стал хозяином моих мыслей. Я не видела его, не пыталась найти. Просто жила в глупых мечтах.

И дождалась ведь. Серьезно. Я в здравом уме и полностью адекватна.

Я не хотела найти себе жениха побогаче, но за мной ухаживали достойные мужчины. И продолжают по сей день. А я не отвечаю взаимностью. Ведь даже самый драгоценный алмаз меркнет на фоне наглых сияющих глаз Марата Райнера. Простого водителя. Бабника. Вруна и предателя.

– Возвращайся в Испанию, Марат…

Тихо шепчу я и отталкиваюсь. Захлопываю перед носом Райнера створку. Сейчас бы поплакать и попроклинать судьбу, сжавшись клубком в углу комнаты. Но нет. Я возвращаюсь в кухню, беру совок с веничком, обуваю резиновые шлепанцы и иду убирать подъезд – не хватало еще от бабушек-соседок порцию осуждения получить. Завтра поплачу. А Лизка утешит.

За дверью моей квартиры горит скудный свет лампочки, а в воздухе воцаряется звенящая тишина. Собираю мусор с плитки, на улицу не выношу – вдруг там Райнер? В дом несу, все до последней крошечки.

Многострадальную герань ставлю в банку с водой. Только к полуночи обессилено падаю на диван, засовываю под пледик себя. Он до сих пор пахнет одеколоном Марата. Вкусно-то как… Принюхиваюсь, подтягиваю ткань ближе к лицу, смотрю в стенку напротив. Инсомния.

Завидую мирному Касьяну, развалившемуся посреди комнаты. Классно ему. Шел, шел, упал и уснул. И сердце у него не болит от запретной любви к кошке. Не то что у Кошкиной – все нутро девчачье ноет… Остается лежать на диване и сжимать в кулаках краешек тряпки.

Последнее, что помню – как серый рассвет пробивался сквозь тучи, а дальше не замечаю как, наконец, успокаиваюсь. Засыпаю.

Но расслабиться недолго удается. Только закрываю глаза – слышу ор Касьяна. Кот недоволен. Уже девять утра, а миска блестит. И корма премиум класса в ней нет. Красиво жить не запретишь, я на питании Касьяна не экономлю.

Лениво открываю глаза, первые три секунды мне хорошо, пока снова не вспоминаю Райнера. Продрогла, даже постель не разбирала и не умывалась. Только линзы сняла, но это уже на автомате. Помню, один раз не сняла, потом крепко пожалела. Неделю с кровавыми глазами разгуливала, даже никакие капли не помогали.

Пошатываясь, медленно встаю, накидываю вязаный кардиган вместо халата. Растянут немного, а выкинуть жалко. Чисто для домашней повседневки. Шаркаю ногами в кухню, кормлю кота и по привычке в окошко смотрю.

Какого черта?!..

Вижу за решеткой снаружи букет.

И на секунду не сомневаюсь, от кого он. Ох, Марат, что же ты со мной делаешь…

Не то чтобы я дикая и цветов никогда не получала. Мне дарили и розы, и лилии. А вот орхидеи. Белые. И не веточку, а охапку… впервые.

Подкрадываюсь ближе, выглядываю по сторонам – никого. Только-только принес ведь. На улице март, а подарочек свежий совсем. Не подмерз. Да, мне приятно. В какой-то степени восхитительно. И выкидывать букет я не собираюсь. Цветы ни в чем не виноваты. Ставлю охапку в банку по соседству с геранью. После иду в душ.

Смываю с тела остатки энергетики Райнера, чищу зубы. Мои глаза так опухли от слез, что сейчас похожи на щелочки. Клею патчи, которые совершенно не помогают, но так морально становится легче. Кончиком пальца поддеваю из специального контейнера линзы. Моргаю-моргаю.

Еще минут сорок я слоняюсь по дому, выпила уже две чашки кофе. От безделья утюгом разгладила светло-бежевый костюм, купленный для “особых” случаев. Хотя так ни разу и не надела его, не было в моей жизни праздников. А сейчас усаживаюсь на диван, чтобы хоть как-то изгнать из мыслей Марата, принимаюсь ковырять щипчиками кутикулу.

Наденька из второго подъезда ругаться на меня будет за самодеятельность. Она моя любимая мастерица маникюра, подрабатывающая в декрете.

Кто ходит в гости по утрам, тот поступает немудро. Уверяю вас. Но если я останусь в одиночестве еще минут на двадцать, то начну сама себе подстригать челку, пытаясь отвлечься! А это полный мрак, реквием по моей внешности…

Побросав все, тороплюсь, будто от моего выхода зависит судьба человечества. Открываю ящик комода, достаю спортивные штаны, толстовку. Наспех подкрашиваю ресницы, собираю волосы в тугой хвост. Накидываю сверху куртку… Я поеду к Лизке, а ей все равно как одета.

Вылетаю в подъезд, спускаюсь по ступенькам. На улице сегодня на удивление солнечно. Сказала бы даже – жарко. Не по погоде оделась. Пересекаю двор и иду сразу к остановке. Еще так рано, но маленький участок для ожидания автобуса уже успели заплевать самцы. Не знаю, зачем так делают мужчины, но смею предположить, что этим способом они обозначают свою территорию на асфальте. Маневрирую мимо харчков, сажусь в маршрутку.

– За проезд передайте, пожалуйста, – обращаюсь к какой-то девушке и протягиваю в ладошке ей мелочь е, а она следующей девушке

Цепочка движений перетекает к водителю. Ёрзаю на сиденье. Неудобно. Коленки упираются в кресло спереди. Еще этот Райнер в мыслях со своими поцелуями. Пальцем очищаю на грязном стекле кусочек, подсматриваю и контролирую маршрут..

– На Транзитной сделайте остановку! – громко озвучиваю требование. В отличие от Райнера, дискомфорта от поездки в транспорте не испытываю и чувствую себя в маршрутке как рыба в воде.

Протискиваюсь сквозь толпу. На улице наслаждаюсь свободой. По традиции сначала заглядываю в маленький кондитерский ларек, после огибаю кирпичную многоэтажку – за ней стоит дом Лизки.

Набираю нужный код на замке подъезда. Любой дурак его узнает – четыре кнопки потерты, остальные как новенькие. Поднимаюсь на третий этаж аккуратно, стараясь не растрясти коробку с пирожными.

Восьмого Марта плакала Лизка, а сегодня это буду делать я. И очень странно, почему подруга не рассказала о наличии брата. Хотя разговор на тему родственников у нас никогда и не заходил.

Стучу по двери ритмом “раз-раз, выходи со мной на связь”.

– О! – вместо приветствия междометит Лиза.

Она недавно поднялась с кровати – еще в пижаме и лохматая. С порога падать в ее объятия и жаловаться на судьбу не хочу – еще будет время для этого. Шагаю внутрь.

– Ставь чайник, совет твой нужен. – Лизка молча кивает и топает в кухню, а я продолжаю: – Жарко на улице, капец! Аж вспотела вся. Подруга, открывай окна, пока я ботинки свои не сняла!

И да, они у меня не воняют. Это шуточки у нас такие. Лизка и похуже завернуть может.

– Кошкина, ну так носки стирать надо, а не на батарее сушить! – поддерживает дружескую перепалку, пока я развязываю шнурки.

– Лиз, я узнать у тебя хотела о Марате. Ничего не подумай, просто ты никогда не говорила о нем.

– А что говорить? Офигенский мужик, только занятой очень. Его явление как праздник, Маш. Надежней друга, брата нигде не отыщешь. И кстати, почему сбежала позавчера? Марата одного оставила. Некрасиво! – гремит чашками Лизка и кричит из-за стены.

Узнаешь еще, погоди, куртку только на пуфик скину и разуюсь.

Лизкина прихожая – обитель ненужного хлама. Плюшкин в юбке, раздери ее черти. Запинаюсь, чуть не падаю, подтягиваю штаны и вразвалочку иду в кухню. Останавливаюсь в проеме двери.

Обомлев от неожиданности замечаю человека, одетого в черный спортивный костюм на рельефном теле. Он отлично подходит под цвет волос мужчины. Марат сидит за столом, вальяжно раскинув ноги.

– А ты почему в Испанию не улетел? – шепчу на выдохе.

Забываю обо всем, таращусь на Райнера, ладошкой давлю себе в грудь от волнения.

– Дела появились. Нежданные. Я не смог от них отказаться…

И я понимаю, о чем он говорит. О ком. Не знаю, что хуже, видеть снова обманщика-Марата или осознавать громкий выкрик о моих ботинках.

– …Белоснежка, я форточку открыл, ага, – смеется Райнер.

Вспыхиваю с ног до головы и обратно. Лизка – божий одуванчик – наполняет мне кружку кипятком, бросает пакетик заварки и приглашает меня к столу позавтракать с ними.

Мычу вместо ответа. Тело сковывает в лихорадке. Коряво разворачиваюсь, бегу обратно в прихожую, запрыгиваю в ботинки, и не зашнуровывая, хватаю курточку. Задыхаюсь, лечу по ступеням.

– Стоять!

Слышу шаги за спиной. Совсем близко. Визжу, будто за мной маньяк гонится, а не Райнер. Слева от Лизкиного дома подобие сквера с лавочками. Несусь к березкам, теряю не зашнурованные ботинки. Скольжу носками по сырой земле, бегу к дереву и прячусь за белый ствол. Марат настигает быстрее, чем я успела подумать….

– Давай поговорим, Белоснежка.

Он впопыхах прижимает меня к дереву. Упирается ручищами по обе стороны для надежности, не хочет, чтобы я сбежала. Я снова слышу этот дурманящий аромат его одеколона… Так сладко пахнет только Марат. Святые кавалеры…

– Послушаю тебя, Марат. Но какой в этом смысл?

– Я не хочу жениться на Грэсии. И возвращаться в Испанию тоже. Но мне придется это сделать, я должен найти слова для объяснений с невестой и ее родственниками.

– С чего бы вдруг?

– Ты мне нравишься. В душу запала, Белоснежка. Писец какая хорошенькая… И я не могу от тебя отказаться.

Закрываю глаза. Невыносимо. Пропускаю три удара сердца, крепко обхватываю Райнера за талию. Еще крепче прижимаюсь щекой к распаленной груди. Я слышу каждый его вдох… И так мне становится хорошо, что даже страшно.