Текст книги "Отец-миллионер под прикрытием (СИ)"
Автор книги: Мила Дали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 8.
Марат
За день до. Отель “Плаза”
Грэси топчется на месте, и ее рыдания бьют по мозгам.
– Когда же Педро, наконец, успокоится?
Тихо говорю, больше себе, чем Грэси.
– Как только ты улетел, он сразу явился. Отец смог снова разогнать Лати́нусов, но банда все еще покушается на его виноградники. Им нужна земля. Скоты! Варвары! Их слишком много…
Шайка Педро с немалым рюкзачком проблем – это как нежеланное дополнение к знакомству с семьей Бланко-де-Кастро. Им наплевать на показную власть дона. Им нужна территория. Свора Педро – созданная еще его дедом преступная группировка. Главенство передается от отца к сыну. И все у них серьезно, до моего нервного тика в глазу!
Грэсия пользуется моментом, жмется к моей груди.
Когда-то я говорил, что дон Лоренсео подмял под себя половину Мадрида. Буржуазию и местных богачей. Так вот, вторая половина принадлежит Педро. Самые злачные районы. Районы тех, кому плевать. Часть города с трущобами и народом, далеким от культуры. Они живут по своим законам улиц. Выбеленные надменные испанцы объезжают места поселения Лати́нусов стороной. Туда не пускают туристов. Рядом с глиняными бараками постоянно дежурит полиция. Тщетно. Был бы испанцем, наверное, тоже коленки поджал.
Но я из России. А у нас здесь финты поинтересней творятся. Вот заставь-ка того же Педро на тридцатиградусном морозе в прорубь сигануть. Спроси, мол, хорошо? Как заново родился? Я уже молчу про конфликты. Недельку порук у нашей женщины – и Педро, сгорбившись, сидит в кухне, чеснок для борща чистит. Что испанцу кошмарный ужас, русскому не удивление.
Педро меня терпеть не может, наше общение ему как серпом по копчику. И дон не может, однако время беспощадно обелило его жгуче-черные волосы и, видимо, подорвало здоровье. Он знает, что сто́ит передать управление единственной доченьке Грэсии, и уже послезавтра вместо всех его виноградников будет что-нибудь другое. На усмотрение и фантазию Педро.
– Грэсия, дай мне телефон. – Беру ее гаджет и замечаю новый снимок в сети. – Хм… Опубликовала фото? Когда успела?
– Ты же знаешь, я веду активную социальную жизнь. Вот и щелкнула по пути из аэропорта.
– Я помогу вам, объяснюсь с Доном и вернусь обратно. Ты останешься в Испании.
– Не любишь меня больше?
– А ты?
Заглядываю в темные глаза Грэсии. Прячет:
– Я не собираюсь лишаться статуса. Тебя все уважают. Мне завидуют. Сколько женщин хотели бы оказаться на моем месте…
Последнюю фразу уже не слушаю – по памяти набираю номер Аурелио. Я вызываю личный самолет – нужно устранить Педро как можно скорее.
Испанка медленно тянется к тонкой молнии на платье, в одно движение скидывает его к ногам.
– Вернусь за тобой позже, – отвожу взгляд, разворачиваюсь и шагаю из номера.
На ресепшене заказываю еду для Грэсии. Звоню в службу такси. Пытаюсь вспомнить вместе с девочкой-оператором марку и номер машины, где потерял телефон. Ушлый водитель полтора часа компостирует мозг. Мы его вычислили, но он в салоне, естественно, ничего не находил. Даже за вознаграждение.
Я только время потерял. Мог бы надавить, разнести их конторку к чертям собачьим по щелчку двух пальцев, но смысла не вижу. Мое эго и без того на нужном уровне.
Выхожу из “Плазы”, спускаюсь по тротуару в конец улицы, дальше направо. В отделе сотовой связи мне говорят, что сим-карту оформляют с паспортом. Без них знал.
– Мне прямо сейчас надо. Договоримся?
– Простите, у нас камеры, – чуть не плачет студент на заочке.
Он бы больше хотел договориться.
По телефону Грэсии связываюсь с замом одного из своих автосалонов. Даю указание, что говорить поставщикам запчастей. До звонка пилота зависаю в ресторане отеля “Плаза”. Ближе к ночи забираю испанку из номера, чтобы заранее отвезти на место приземления моего самолета.
– Кто она, Марсело? Местная? Околдовала тебя? Так я прощу.
– Какая разница?
– Огромная! Неужели она лучше меня? Нет, быть такого не может! Ты просто оступился. Сейчас вернемся домой, и все станет по-прежнему. Марсело, мне дует. Скажи водителю, пусть закроет окно. Реши эту проблему! – капризничает строптивая Грэсия, тянется рукой к моему запястью.
– Ты найдешь себе лучше. Кого полюбишь искренне, Грэсия.
– Не нужен мне другой! И любовь твоя тоже. Отец никогда не простит этого, Марсело!
– Тогда ему самому придется отбиваться от Педро.
За мутным стеклом такси виднеются мелкие огоньки и люди с красными фонарями в руках. Останавливаемся дальше. Забираю чемодан испанки, саму испанку, двигаемся по открытой бетонной площадке. Погода меняется. Промозглый холодный ветер пробирается под кофту. Здороваюсь с мужиками. Грэсия утыкается в гаджет, сидит на чемодане. Через минут пятнадцать слышу гул за пеленой серых облаков. Небо не радует ясностью, но пилот приземляется профессионально.
Перелет до Мадрида обычно занимает пять часов. Внутри роскошного борта не знаю, куда деться от Грэсии. Было все. От непринятия и соблазнения до откровенной истерики и шантажа.
– Я этого просто так не оставлю, Марсело. Пожалеешь! – сидит напротив, стучит кулаком по мягкому подлокотнику.
– Пристегни ремень.
Из окна самолета Мадрид смотрится как тонкая золотистая паутина на фоне беспроглядной черноты. Тысячи мигающих огней. Хорошо знакомая территория. Но стоит отвести взгляд от стекла, как тут же натыкаюсь на хмурую физиономию брюнетки. Она расстроена, ее гордыня терпит крах.
– Идем, Грэсия, – подаю бывшей невесте руку.
Шагаю по трапу. Легкие обжигает воздух Мадрида. Другой запах.
Тороплюсь. Усаживаемся в авто телохранителей и, не теряя времени, едем в резиденцию дона Лоренсео.
А в Мадриде рассвет. И у Белоснежки тоже. Сейчас она еще спит, а может, не спит. Зубы точит. Я скоро вернусь, моя маленькая светлая девочка. Мы начнем все заново. И не одна ночь будет только для нас. За добрую душу Маруси и землю грызть можно.
Еще рано, но жители Мадрида – заядлые собачники: слева от меня по бульвару Пасео дель Прадо прохаживается сеньора со стайкой представителей собачьей мелюзги на одной шлейке. За ними шествует статный дон в сопровождении пузатого бульдога. Кошек, свободно разгуливающих, здесь тоже много, но по центру города они не ходят – слишком для них шумно. Кошки обитают в местах, где потише. Скользят с утра бесшумными тенями. Злющему Касьяну бы понравилось. А то сидит в четырех стенах с Марусей, вообще озверел.
В западной части Мадрида проезжаем огромный дворец с колоннами – официальную резиденцию королей для церемоний. Тщательно отреставрированную. Помпезная, как и много лет назад. Почти такая же и у дона Лоренсео. Только современнее – с зеркальными панорамными окнами и стеклянными дверями, которые не увидишь с улицы из-за глухого каменного забора.
– Пресвятые угодники, Марсело! Они все еще здесь! – визжит Грэсия и не очень приятно вонзается ногтями в плечо.
– Успокойся.
Выхожу из машины первым.
В нос пробивается приятный аромат мимоз у кованых ворот дона Лоренсео. Отнюдь не приятно воняет Педро, что стоит рядом с усадьбой Дона. Пришлый враг в кожаных драных штанах и косухе. Лет на десять меня старше. Он сразу замечает меня, привычным жестом поправляет густые усы. Второй рукой покачивает деревянной битой. Как всегда. Позади двадцать аксакалов. Может, больше, может, меньше – я не пересчитывал. Такие же смуглые потные верзилы с решительным настроем.
– О! Марсело Бланко-де-Кастро. Неужели трусливый дон снова спрятался за твою спину? Я хочу поговорить с ним лично.
И вот эта моя реальность. Стабильная до тошноты. Раза три в неделю – как обязательная программа. Подхожу вплотную к Педро, остальные Лати́нусы напрягаются. Щурюсь, смотрю на испанца сверху вниз. Он мелкий и жилистый.
– А я думаю, что ты к медведям в Россию захотел. Гляди у меня. Не понаслышке знаешь, откуда я родом. Увезу тебя в Сибирь, Педро, заставлю лес валить на морозе. Тебя там будут кормить не блинами с икрой, а оливье. И только им. Состав помнишь? Как выворачивало тебя, помнишь?
Хватаю Педро за грудки, а меня плотным кольцом окружают Лати́нусы. Мне не страшно, но смрад от немытых тел вызывает отвращение.
– Стоять! – пытаюсь контролировать всех одновременно. – Запугать меня вздумали? На Колыму всех отправлю. Так что без крови. Вашей.
– Мы пришли к Лоренсео, а не к тебе, Марсело. Это наши дела. Ты не женат на его дочери и отношения пока к их семье имеешь только на словах.
– Вон отсюда… – рычу в блестящую от пота морду Педро.
Он говорит, что выждет момент и доберется до Лоренсео. Он все равно отнимет его винодельни и поля. Война не закончена. Педро отстраняется, сплевывает рядом на каменную брусчатку и под свист шакалов скрывается в сером утреннем тумане.
Надоели. До изжоги.
Только после этого дверца авто открывается, и ко мне бежит зареванная Грэсия.
– Марсело! Но вот как мы без тебя? Они же не пощадят нас!
– Идем в дом.
Устало тру переносицу.
Высокие врата распахиваются, и я будто снова возвращаюсь в холодную бездушную реальность. Сердце саднит по Кошкиной.
Прислуга дона выстроена в ряд на уличной террасе. В черной закрытой форме и белых перчатках. Киваю в знак приветствия, за спиной причитает Грэсия. Толкаю стеклянную дверь и знаю, куда подниматься – на третий этаж роскошной резиденции, где можно устраивать экскурсии. В личные апартаменты несостоявшегося тестя.
Стучу в дверь. Грэсия остается в коридоре.
Дон в бордовом велюровом халате не спит. Валяется на постели с бархатным балдахином. Ему уже доложили о моем появлении. Сквозь зубы здоровается – не переваривает меня, я все делаю не так, как ему надобно. Жестом указывает на кресло.
– Педро скоро лишится головы. Довольно.
– Ага, сколько лет уже его лишаете? – падаю на кресло, ловлю гневный взгляд Лоренсео из-под седых бровей. – Что с вашим здоровьем? Грэсия сказала, с постели не встаете.
– Нерв защемило. Дожил! Святая Патриция… – Сжимает кулак. – Со свадьбой тянуть нельзя, Марсело. Ты как жених берешь на себя все расходы.
– Свадьбы не будет, дон.
– Марсело!
“Был бы тестем, если бы не Кошкина” приподнимается с постели, но тут же шипит от боли. Сжимает кулак, с размаха бьет по матрасу.
– Дон Лоренсео, понимаю вас прекрасно, но так больше продолжаться не может. Я уважаю вашу семью безмерно. Однако вы видите во мне только машину для разгона Педро. Еще мне надоело разгребать за вами грязь, прикрывать нарушения закона.
Лоренсео каменеет в секунду. Напрягает морду до состояния кураги. Он дышит слишком часто и намерен прожечь дыру в стене напротив своим испепеляющим взглядом. Лоренсео в этом году исполнится шестьдесят пять.
Я волнуюсь. Не так чтобы до колик, просто не хочу решать и после инсультные проблемы. Слишком неожиданно подкосился непробиваемый дон. А я вдоволь наслушался «Марсело, реши-то! Марсело, реши-сё!»
– Глупый мальчишка! Ты осознаешь, с кем разговариваешь?! Забылся?! Назови причину!
Дон смотрит налитыми кровью глазами. Медленно поднимаюсь с кресла, прячу руки за спину, шагаю вокруг шкурки тигра на полу, лично застреленного доном Лоренсео.
– Все прозрачно, дон. Сами не понимаете?
– Влюбился?
– Да.
– Baboso!
– Почему вы считаете меня идиотом?!
Ниши фразы горящими импульсами летят, как молнии. Энергетика в комнате становится отвратная. Лоренсео на адреналине, и в возмущении находит сил подняться. Шаркает ногами, машет кулаком с золотым перстнем.
– Тебе будто восемнадцать лет, Марсело! Включай ум. Кто твоя пассия? Чья она дочка? Неужели есть кто-то богаче и почтенней меня? Безрассудство! После моей смерти ты получишь все!
Дон имеет в виду свои винодельни. Феодала во мне увидел. Два года я знаком с Грэсией и столько же времени выслушиваю дифирамбы о винодельнях Лоренсео. Слушаю за обедом и ужином. В четверг, субботу и пятницу. На каждом празднике и во все будни. Меня уже воротит от одного только запаха винограда.
Грэсия сикатится за дверью, подслушивает. Думает, я ее не замечаю. Дон бранится, ковыляет к рабочему столу за пистолетом. Даю ему три секунды форы, а после обгоняю, становлюсь между ящичком и доном.
– Дочка учительницы литературы и автомеханика. Не надо снова пытаться меня пристрелить. Все равно не сможете.
– Испанский стыд на мои седины, Марсело. Свихнулся? Я был к тебе терпим, но теперь не собираюсь. Власть почувствовал? Даже старый тореадор сможет легко уничтожить глупого быка. Стоит мне только помахать “красной тряпкой”.
– Это кого вы тряпкой обзываете, почтенный?
Дон ухмыляется, сжимает край моей кофты.
– Не сдох еще окончательно царь в твоей голове, Марсело? Ты часть НАШЕЙ семьи. И другого варианта быть не может. Я не потерплю позора. Женишься на Грэсии!
– Никогда. – Отмахиваюсь, как от дона. Быстрым шагом марширую прочь из личных апартаментов Лоренсео. – А ты чего здесь подслушиваешь? – замечаю девушку, – Нет, я не передумал. Не будет так, как вам с папашей надобно. – Хлопаю дверью, не обращаю внимания на бегущую рядом Грэсию.
На выходе из особняка она останавливается. Пока Грэсия от ужаса пищит, иду по каменной дорожке прочь. Высокие кованые врата распахиваются. Я устал как черт и надеялся на понимание. Однако враги снова вернулись к дому. На ходу одной рукой сгребаю Педро, тащу за собой к авто. Позади нас раздается топот его прихвостней. Все ближе – банда не желает отдавать своего предводителя.
– Все, в Сибирь едем. Вынудил! – ору и только рядом с машиной отталкиваю Педро в сторону.
Запрыгиваю в салон. Водитель жмет по газам, а Лати́нусы портят битами и цепями капот роскошного внедорожника. Громким сигналом водитель распугивает толпу.
Устало растираю глаза, хочу поскорее убраться подальше от этого безумия.
Район Саламанки, застроенный кирпичными зданиями с лепниной, проснулся. Серебристые машины премиум класса катятся по идеально ровному асфальту. Зажиточные испанцы беззаботно прогуливаются по тротуарам, разбавляют спокойный фон архитектуры разноцветными мазками – яркими футболками и платьями.
Я подъезжаю к своему дому, приказываю водителю связаться с пилотом.
– Хóла, сеньор Рамирос, – приветствую мужчину – величественного стража порядка в нашем элитном муравейнике.
Весь четвертый этаж полностью выкуплен мной под одну квартиру. Наспех собираю некоторые вещи и документы. Прячу в карман кое-что для Кошкиной. Спускаюсь обратно.
– Пилот уже на площадке, дон Марсело.
– Замечательно, едем.
Кондиционер внутри салона работает в два раз мощнее, чем обычно, а меня все равно плавит. То ли от жары, то ли от семейки Бланко-де-Кастро. Телефон потерял еще в России, иначе бы он уже разорвался от настойчивых звонков Грэсии.
Авария прямо по курсу. Часовая пробка. Вздыхаю, от скуки стучу пальцами по коленке. Не моргая, пялюсь на темную ткань.
Дон Лоренсео завуалировано угрожал навредить Кошкиной. Обвинял в безрассудстве, а сам как маленький. Я три покушения пережил, когда начинал ухаживать за Грэсией и не был знаком с ее папашей лично. А он со мной. И после знакомства взаимной симпатией не возникло. Лоренсео терпит меня из-за выгоды. Я уважаю его возраст, но перестану уважать, если угрозы дона окажутся не просто пуком.
* * *
Чувствую раскаленный бетон взлетно-посадочной площадки даже через кроссовки. Щурюсь на солнце, поднимаюсь на борт самолета. Пять часов пути глушил воду, тупил в сиденье напротив, немного подремал. Не получилось расстаться с испанкой по-человечески, но и так сойдет. Я был с ней честен.
Теперь остается помириться с Белоснежкой.
В России пахнет не мимозами, а выхлопными газами и озоном. Но я будто не по трапу спускаюсь, а шагаю по берегу озера Байкал. Надышаться не могу. Только затек немного. С хрустом разминаю шею. Ёжусь. Из знойной Испании Первым делом двигаюсь к одному из своих автосалонов. Там на парковке меня ждет личное авто. Черное. Новенькое. С комфортным салоном. Таксистам больше не доверяю.
Я сейчас только брошу чемоданы в квартиру и сразу отправлюсь к Марусе. Слушать ее недовольную ругань. По хорошо знакомой улице еду к квартире. На лавочке тетя Тома. Может, не заметит меня? Решаю перестраховаться, бросаю тачку за домом – вангую наперед расспросы о средствах приобретения столь дорогого атрибута.
Почти бегом тащу за собой чемодан через шумный двор, наполненный радостным визгом, разносящимся с детской площадки. Я бы тоже хотел ребенка. Сына или дочку. А можно двойню. Обрадовалась бы Кошкина этому моему желанию?
Под “Маратик снова вернулся. Где опять пропадал? Как мама? Как отец?” поднимаюсь на девятый этаж в компании Тамары Валентиновны. Внутри квартиры родителей спертый воздух. Открываю деревянную форточку, чувствую себя доном Лоренсео. Поясницу тянет. Два перелета и бессонная ночь к чертям забаррикадировали мои мышцы.
Падаю на диван с твердыми подлокотниками. На пять минут. Но, конечно же, открываю глаза, когда уже стемнело. Какой сегодня день и год? В полубреду подскакиваю, первые секунды не понимаю, что происходит. Переодеваюсь, натягиваю куртку.
Лифт не жду, вихрем сбегаю по ступеням на улицу. Легкая пробежка по холодку до машины окончательно отрезвляет ум. Включаю фары, завожу мотор, медленно огибаю двор. Рассматриваю пеструю от бумажных объявлений дверь подъезда. Она открывается. Я притормаживаю на рефлексах.
Пушистые белые локоны и самое желанное лицо. Белоснежка. Почему так поздно засиживаешься в гостях? Сердце стучит в агонии. Как я соскучился… Улыбаюсь, ослепляю Марусю светом фар. Открываю дверцу авто, и Кошкина, как подстреленная, срывается с места. Беглянка моя. Все равно догоню.
Под рев двигателя маневрирую по узкой дворовой дороге. Выезжаю. Замечаю только зад Кошкиной и спину. Маруся скрывается в “левой” машине. Ну ладно. Держу дистанцию и с каждым километром напрягаюсь все больше. Какого рожна там творится? Ненормальная скорость, опасные выходки на трассе. Красное авто несется за город. Мне это не нравится.
Глава 9.
Обгоняю старенькую иномарку, что загораживала обзор. Мелкие капли дождя падают на лобовое стекло, размывают вид. Включаю дворники. Я узнаю эту тачку спереди. Она из прошлогодней поставки Германии.
Яркие стоп-огни загораются, и та машина, купленная в моем автосалоне, спускается с трассы на грунтовую дорогу. Гашу фары – теперь интуитивно крадусь следом. У него внедорожник, у меня спортивный кузов с низкой посадкой. Матерюсь, шаркаю днищем по колее. Буксую, а Кошкину увозят все дальше.
– Лучше уж ехать по стиральной доске, а не по этим кочкам! Черт побери!
Тачка села на брюхо. С размаха ударяю кулаком о переднюю панель. Метров в пятистах дальше автомобиль с Кошкиной жмется к лесополосе.
Или Маруся решила меня забыть, или кому-то не поздоровится. Все, что принадлежит Райнеру, трогать нельзя – опасно для жизни.
Хлопаю дверцей, дальше иду пешком. Поскальзываюсь на влажной земле. Чем ближе подхожу, тем отчетливее слышу тоненький писк Кошкиной. Слов не разобрать, но так не визжат девушки на романтическом свидании. Пусть даже посреди заброшенного поля. Не изменяет, но нашла все-таки приключений на свою сахарную жопку.
По пояс мокрый от некошеной травы и злой, я приближаюсь к пошатывающемуся в темноте внедорожнику.
По ту сторону окон Глеб – Кошкина плачет, называя его по имени, кричит, чтобы он отпустил. Не повезло тебе, Глеб. Отвечаю.
Поднимаю с земли толстую палку, ударяю по крыше. Внутри салона мгновенно воцаряется тишина. Медленно обхожу. Сначала разобью лобовуху. Потом окно дверцы водителя. Потом еще что-нибудь. Глеба оставлю на десерт.
Так и делаю. Я сборку красного внедорожника знаю лучше, чем сам Глеб. Снова оглушаю Марусю и почти наказанного гада звоном битого стекла, тянусь рукой внутрь салона. Жму кнопку разблокировки замков.
– Ну, привет.
Распахиваю дверцу сзади, склоняюсь, заглядываю внутрь. Слишком темно, но я узнаю сидящую рядом Белоснежку по растрепанным локонам и без пальто. Вытаскиваю зареванную девушку на улицу.
– Марат…
– Угу.
Босая и в порванной блузке Белоснежка еле стоит на ногах. Ее сумочка на длинном ремешке колышется маятником. Снимаю с себя куртку, накидываю ей на плечи. Не забываю про Глеба, что серой тенью тихонечко открывает дверку с другой стороны – хочет слинять. Думает, я не замечу.
– Обидел тебя?
– Нет, не успел.
– Отвернись, моя маленькая.
* * *
Мария
Ледяной ветер порывами обдает лицо, кутаюсь сильнее. Топчусь с ноги на ногу по мокрой траве. И кто меня дернул сесть в машину Абрамовича? Никто не дернул.
Теперь я понимаю Лизку и до дрожи по телу вспоминаю руки Глеба. На щеках, груди и бедрах. Гад испортил мне одежду. А еще у него противные, грязные губы. Глеб желал получить свое. Он говорил, что после Райнера ему хочется Машеньку еще больше. Что я как вещь звезды с автографом. Глеб явно не в себе. А я толкалась и молилась… Пиститте. Да, честное слово.
Но тут появился Марат, будто ниоткуда. Какое странное совпадение…
Жмурюсь, пытаюсь закрыть уши. Ничего не выходит. Я слышу издевательский тон Марата сквозь гул ветра:
– А ну-ка стоять. Куда собрался?
Подсматриваю одним глазом на темное бескрайнее поле с сухостоем. Только березовая лесополоса разделяет его. Слышу шаги и тяжкое дыхание Марата за спиной. Сопение Глеба. Словно щенка. Хотя нет – сынка богатого папеньки. Мажорчика.
– Отпустите! Не нужно меня тащить по земле, пиджак брендовый испортите! Кошкина сказала, что знать вас не хочет!
Райнер замирает, а внутри меня натягивается тугая спираль волнения. И время будто останавливается. Сердце гонит по венам жгучую тревогу и адреналин. Шум в ушах заглушает биение.
– Она пошутила. Белоснежка у меня выдумщица.
Ох-х-х…
Шорох травы только усиливается, и я вздрагиваю снова и снова. Раздается звук глухих ударов по металлу. Надо бы обернуться, а я не могу. Боюсь. Абрамович стонет слишком громко. Надсадно.
Райнер – не мужчина, а зверь. Железная машина для расправы. Он делает это не первый и не второй раз. Он точно знает, как ударить больнее. Марат очень развит физически, не знала бы его – подумала, что боец. Без правил. Нужно остановить этот кошмар, пока он не убил Глеба.
– Хватит! – Визжу, а саму передергивает, как от разряда тока.
– Гад посмел тронуть чужое. Так, Белоснежка?
Богиня Пиститта! Какое еще чужое? Впервые слышу его не шутливую интонацию, а рычание. Приглушенное, сиплое. Я никогда не видела Райнера в гневе. Я говорила, что у Марата две души. Так вот, он открыл малую часть второй.
Холодные капли дождя падают на лицо, волосы, стекают по коже. Однако мне жарко до одури.
– Я его прощаю… – пищу.
Один резкий удар. Намного громче прежних.
– Слышал? Неприятно тебе, что ли? Дискомфортно? Любишь с Кошкиной кататься – люби и в морду получать. Или мордой… – удар, – о внедорожник. Засранец.
Скукоживаюсь, сгрызаю последний ноготь на правой руке.
– Белоснежка, а в рожу ему можно плюнуть?
– Боже… Нет!
– Ладно.
Нахожу в себе силы и все-таки оборачиваюсь. Я не вижу Абрамовича за внедорожником. Только Марата, в ночном сумраке идущего ко мне.
– Идем.
Чувствую его руку на своем плече. Делаю шаг, наступаю на колючку. Шиплю. Райнер настигает меня со спины, руками плотно сжимает мои ребра, отрывает от земли, закидывает на плечо.
Марат безмолвен. В нем все еще кипит ярость. А я не готова была принять вот эту его вторую душу. Лютую.
– Маратик, ты дрался раньше? – осторожно выясняю, чтобы снова не разбудить лихо.
Райнер цыкает.
– Кошкина, ты в каком мире живешь? Ну конечно.
Напрягаюсь.
В своем спокойном мире. До встречи с тобой. И Глебом. Царей. Власть имеющих. Не то чтобы я ненавидела богачей, просто моя реальность далека от элитных вершин. Там не все так сверкающе сладко, как я наблюдаю на страницах социальных сетей. И я не хочу жить так, как они, а связываться с ними – тем более. Раздавят, словно букашку, и глазом моргнуть не успеешь.
И Марат один из них. Кто бы мог подумать…
От каждого шага Райнера меня подбрасывает. Ветер закрадывается под плотную ткань юбки-карандаш. Перед глазами потемки, жидкая дорожная грязь и кроссовки Марата. Вздыхаю. Мужские ладони невзначай скользят по моим тонким нейлоновым колготкам… Оставляют после себя теплые ощущения. Скользят под юбку. Слегка сжимают.
– Я соскучился, Белоснежка.
А у меня зубы стучат от голоса Райнера. И в голове вакуум. Слабые отголоски страсти разжигают внутреннюю львицу, но я подавляю это безумие. Как получается. Закусываю губу. Дрожу не от холода. Райнер перехватывает меня, ставит на размокшую под дождем землю. Тру глаза ладонью и не верю им:
– Марат, нужно бежать отсюда скорее! Здесь неподалеку испанская мафия! Это их страшный автомобиль! Я же говорила, они постоянно рядом!
– Ага. Но ты права Марусь, за тобой следили. И днем, и ночью. – Райнер со своим невозмутимым видом огромной скалой идет к водительской двери, без ключа распахивает и кивает головой. – Садись за руль.
– Чего? Я не умею. Ты хочешь угнать машину Крестного отца?
– Это моя тачка, Кошкина. И она застряла. – Сменяет гнев на милость. – Только ты можешь спасти ситуацию.
С опаской наблюдаю за Райнером, крадусь к авто. Сначала заглядываю внутрь, и сквозь свежесть дождя мне в ноздри из салона пробивается аромат Марата.
– Я много раз видела этот автомобиль. Неужели это бы ты?
– Да, Белоснежка. Нужно внимательнее переходить дорогу.
Он говорит о случае на пешеходном переходе. А я молчу, и теперь у меня не осталось сомнений, что все слова Глеба правда. Такая роскошная дорогая тачка одна на весь город. Такую машину не может себе позволить простой таксист. И даже Глеб.
Сердце снова колотится в тревоге, но вида не подаю. Усаживаюсь за водительское кресло, в ночном сумраке пытаюсь разглядеть Марата. Он склоняется следом, ставит мою ногу на педаль, что-то щелкает на панели управления.
– Вот сюда нажмешь. Марусь, ручки на руль положи. Прямо его держи.
Стискиваю челюсть, выполняю инструкцию. Райнер хлопает дверцей, и через несколько секунд тачка содрогается. Ох, не знаю, кто здесь настоящая машина. Думаю, Райнер. Он так мощно раскачивает кузов своими ручищами. И силы у него немерено.
Я теряюсь, просто давлю педаль в пол, мертвой хваткой держусь пальцами за руль. Буксую пару мгновений, и внезапно срываюсь, несусь по кочкам. А как тормозить? Боже! Визжу, пытаюсь изменить ситуацию, импровизирую – кручу руль вправо-влево до… березы.
– Марат…
Запыхавшийся и в грязи из-под колес Райнер резко открывает дверцу:
– Почти молодец, Кошкина. Брысь отсюда.
Он злой как черт, наверное, но старается быть добреньким.
Выпадаю из тачки. Босыми пятками по мокрой траве обхожу машину и лезу на переднее сиденье. А Райнер фырчит, рассматривает мятый капот, после садится слева. Я поджимаю озябшие пальцы на ногах – боюсь. Замираю.
Слышно шелест бурьяна по днищу. Щурюсь от света фар, когда выезжаем на дорогу.
– Никто не смеет обижать тебя, Белоснежка. Ты нежная, чудесная девочка. Таких на руках носить надо… – глухо хрипит Марат.
А таких, как он, стороной обходить.
Мой маленький мир с двоечником Райнером рухнул в одночасье, когда я слышала удары и брань, видела не Марата, а зверя – жесткого и страшного, что чуть не убил Глеба.
Нет, Марат не из испанской мафии. Он – киллер-одиночка! Да еще богат и властен.
А я в него геранью кидалась…
Встречный ветер размазывает по стеклу дождевые капли. Марат обхватывает мою ладонь, подносит к губам.
– Прости, я должен был вернуться в Мадрид объясниться с невестой. Теперь ничто не помешает нам быть вместе, Марусь.
Натужно улыбаюсь – моя душа в пятках. Ёрзаю на сиденье.
– Да, Марат, чудесненько. Отвези меня домой.
– Ты сильно дрожишь. Замерзла?
Тело предательски выдает мою трусость. Я еще не успела прийти в себя от приставаний Глеба. Правды о Марате. Первой попытке вождения.
Аккуратно возвращаю руку себе на колено.
Райнер разгоняет авто по трассе слишком быстро..
Уже давно за полночь, город пуст, несколько попуток не помеха Марату.
Безлюдные остановки, мокрый асфальт и двор. Марат разбрызгивает лужу, сворачивая к моей пятиэтажке. Только успевает затормозить, как я пулей выскакиваю из машины. Стопы сковывает холод, я лихорадочно копошусь в сумочке.
На что я рассчитывала? Не знаю. За спиной шаги и дыхание.
– Ты обиделась?
У меня нет опыта общения с мультимиллионерами. Решаю притвориться, будто не в курсе.
– Невеста твоя должна обижаться, – скороговоркой пищу, тянусь магнитным ключом к замку. – Не надо идти за мной.
Выпрямляю спину, топаю по ступенькам, кожей чувствую тяжелый взгляд. Обжигающий. В моих ноздрях все еще аромат Марата. Открываю квартиру и вскрикиваю, но успеваю закрыться до того, как Марат сокрушающим тайфуном обрушился на дверь. Взвизгиваю и затыкаю ладошкой рот. Касьян ластится о ноги.
– Марусь, ну что не так-то?! Логика где?
– Уходи, Марат! Спасибо, что спас меня от Глеба. Но наша встреча была ошибкой. Мне жаль.
– Уверена?
– Абсолютно!
Кричу, а сама от глазка не отлипаю. И ведь послушал. В скудном освещении подъездной лампочки вижу, как Райнер разворачивается и быстро спускается по ступеням. Моя дверь на первом этаже содрогается от громкого хлопка подъездной.
Я пошла на попятный. Захожу в ванную комнату и опускаю голову под струю ледяной воды.
Я не готова быть с таким могущественным человеком, как Марат. Мы с ним из разных полюсов. Я не похожа на Бони для Клайда.
Марат и в четверг, и в пятницу, и в субботу даже на десять метров не приближался ко мне. Через неделю тоже. С Лизкой мы общались как прежде, но то ли она не в курсе возвращения своего названного братца, то ли заодно с ним. Мне пришлось купить новую блузку, но это не важно.
Сегодня понедельник, и я опять встала с постели, чувствуя себя как тряпка. Слабость и головокружение с недавних пор стали моими постоянными спутниками. Не услышала будильник и проспала.
Давлю тошноту, вспоминаю директора-самодура, подскакиваю с кровати. Мне нельзя лишиться работы, но третий штраф за опоздание был последним – так сказал Вениамин Аристархович, прокручивая шариковую ручку в пальцах, сидя в своем кабинетике. Толстый лысый садюга.
Рассыпаю Касьяновский корм мимо миски. Уже в одном туфле бегу по линолеуму. Хватаю сумочку. В подъезде натягиваю кардиган. Спешу на остановку, но по привычке смотрю влево – за пару домов от меня, как всегда, припаркована тачка. Черная. Она здесь постоянно. Постоянно рядом со мной. Марат больше не приходил, не звонил и сообщений не писал. Он лишь наблюдает за мной издали. Где бы я ни была.
Автобус не подводит – сразу подъезжает. Нервно поглядываю на часы, не могу усидеть на месте.
– Позвольте?
– Конечно.
На парном сиденье пододвигаюсь к окну и тут же отворачиваюсь. Я не брюзга, но горло сжимается спазмом. Мужчина по соседству слишком долго не стирал вещи. Теперь меня тошнит еще сильнее, стараюсь отвлечься. Подтягиваю ворот блузки к носу так, чтобы мужчина не заметил. Ткань пропитана моим парфюмом, и на крохотную дольку рассеивает дурноту, становится легче.
