Текст книги "Тигр на свободе"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Это сообщение было получено полчаса назад и, вероятно, она еще никуда не успела выйти. Я попросил Туми оставаться на своем посту. Он должен был сообщить Мартину Грэди о моей неудаче и спросить, стоит ли делать вторую попытку. Мне нужен был категоричный приказ.

Теперь настало время потуже закручивать гайки.

Сыщиков, наблюдавших за квартирой Рондины, я обнаружил довольно быстро. Их пора было отправлять на курсы по повышению квалификации. Оба внешних наблюдателя были довольно стары. Первый курил, сидя в машине с поднятыми стеклами, а второй спрятался от дождя в подъезде. Когда-нибудь это будет стоить ему жизни.

Третий шпик торчал на лестничной площадке, разыгрывая сцену ожидания лифта. В действительности же он не спускал глаз с кабины, высматривая, на каком этаже он остановится. Но на этот раз он промахнулся: чтобы заморочить ему голову, я раз шесть проехался вверх и вниз, а потом поднялся к квартире Рондины по лестнице.

Я нажал кнопку звонка.

– Кто там? – спросила она.

– Тайгер, дорогая.

Рондина сразу открыла дверь. Она стояла в белом платье, сияющая и прекрасная. Каждый изгиб ее тела дышал женственностью.

– Можно войти?

– Конечно.

Рондина улыбнулась, и я опять вернулся в прошлое. Другой на моем месте был бы сражен наповал, но я уже прошел школу Рондины.

– Благодарю, крошка.

Она закрыла дверь и провела меня в гостиную. На этот раз на проигрывателе стоял Вагнер – тема любви и смерти. Очень подходяще.

У нее был усталый вид: темные круги под глазами, морщинки возле рта. Я положил шляпу и плащ, сел на софу и вытянул ноги. В ее поведении чувствовалась какая – то нервозность.

– Выпьешь?

– Почему бы и нет?

– Шотландское?

– Ты столько раз готовила для меня напитки, крошка, что должна была запомнить. С тех пор мои вкусы не изменились: простое виски и имбирное пиво.

Я находил игру Рондины безукоризненной, но сейчас все это не имело смысла. Мы были одни.

– Как чувствует себя мистер Селвик? Она поставила мой стакан на стол.

– Пришел в себя. В понедельник, как обычно, примется за работу.

– Я слышал, ты завтракала с ним. Она взглянула на меня.

– Ты что-нибудь имеешь против?

– Возможно. – Я взял стакан и отхлебнул: смешала она правильно. – Ты не находишь, что приступ случился в самое неподходящее время.

Она нахмурилась, и казалось, не понимала меня.

– У него и раньше бывали такие приступы.

– А перед этим ты всегда завтракала с ним?

Рондина поняла, к чему я клоню. Стакан в ее руке задрожал. Она тщательно старалась подыскать ответ, но я сменил тему.

– Мы получили информацию о Диане Кен. Или тебе и так все известно?

Она оцепенела. Стакан выпал у нее из рук и разбился. Кусочек льда подкатился к софе, и я отшвырнул его ногой. Лицо Рондины помертвело.

– Через нее ты и проникла в семью Кенов. – Мне не удалось скрыть торжествующую улыбку. – Остается только выяснить, где настоящая Эдит Кен. Молчишь? Тогда я отвечу за тебя. Возможно, настоящая Кен содержится где-то в заключении. Однако держу пари, что она мертва. Ты любишь тщательно заметать следы. Все рекомендации даны тебе людьми, знавшими Эдит ребенком. Здесь помогла репутация семьи. Но если эта история попадет в газеты, Кенам конец.

Пальцы Рондины дрожали. Она с трудом держала сигарету. Я вынул из кармана рекламные спички из моего отеля, дал ей прикурить и бросил коробок на стол. Она глубоко затянулась и постаралась взять себя в руки.

– Ты ошибаешься, Тайгер.

– Нет, радость моя.

– Ты не можешь…

– Подожди и увидишь.

Она еще раз затянулась, погасила сигарету в пепельнице, потом поймала мой взгляд и отчеканила тоном прежней Рондины:

– Я не допущу, чтобы ты втоптал имя Кенов в грязь.

– Каким образом? С помощью Видора Чариса?

Она долго молчала. Потом на ее лице вдруг промелькнула тень сочувствия.

– Ах ты, дурачок.

– Я всегда уважал твои способности, Рондина. Но сейчас ты промахнулась.

– Тайгер…

– Подойди ко мне. Я хочу, чтобы ты довела свою игру до конца. Помнишь наш последний поцелуй? Подойди, я хочу узнать, каков теперь вкус твоих губ.

Ее руки судорожно вцепились в спинку кресла, а глаза сверкнули.

– Я хочу знать, остались ли твои поцелуи такими же после того, как ты причинила столько горя почтенной семье и убила ни в чем не повинного ребенка. Подойди ко мне, Рондина.

Она поднялась и замерла как натянутая тетива.

– Подойди ближе, дорогая. Я всегда ношу с собой пистолет. Может, тебе удастся улучить удобный момент, вытащить его и опять выстрелить мне в грудь.

Как ни странно, но напряжение понемногу спало с нее. Наконец, окончательно овладев собой, она медленно подошла ко мне. Мягкий свет подчеркивал прелесть ее фигуры.

Я сидел на софе, стараясь проникнуть в ее мысли.

– Скажи, Тайгер, ты сильно меня любишь? – прошептала Рондина.

Она опять начала новый заход по обольщению.

– Сильнее, чем ты думаешь, – хрипло сказал я.

– Когда – то ты бы все сделал для меня.

– Это было давно, а теперь могу сделать лишь одно – застрелить.

Рондина встала коленями на софу, так что они прижались к моей ноге. Вырез халата открывал глубокую ложбинку между грудей.

– Прошу, выслушай меня, – с подкупающей простотой сказала она.

– Зачем?

– Потому что ты меня любишь. Я отвел ее колени в сторону.

– Ты так прекрасно умела говорить о любви, дорогая. Когда я лежал рядом и слушал, у меня внутри все таяло. Где бы мы ни предавались любви – на сене или в кровати, ты всегда повторяла, как сильно меня любишь. Скажи это еще раз.

– Я полюбила тебя с первого взгляда.

– Ты повторяешься, Рондина. Придумай что-нибудь новое. Она медленно подняла руку и нежно коснулась моего лица.

– Я люблю тебя. Тайгер.

Ее слова проникли мне в душу. Рондина поняла мое состояние, а я возненавидел себя, потому что последние двадцать лет пытался подавить это чувство.

– Можно мне теперь высказать свою просьбу? Я промолчал, и она сказала:

– Оставь в покое семью Кенов.

– Убийцы не меняются, – сказал я.

Ее лицо оставалось невозмутимым, только в глазах появилось новое выражение.

– Это верно.

Рондина наклонилась и прильнула к моим губам. Халат сполз, и я ощутил ее у своей груди.

Мной овладело прежнее волнение, и я понял, что не смогу ему противиться. Но меня выручила сама Рондина: она вдруг застыла и попыталась высвободиться из моих объятий. В глазах ее появился страх и еще что – то… Я отпустил ее, и она натянула халат на плечи.

– Мне очень жаль… правда… – задыхаясь, сказала она.

Мне не оставалось ничего другого, как усмехнуться. Комедия зашла слишком далеко. Чертовски удачный новый поворот, но на основе старого фокуса. Только удивительно, что она не попыталась вытащить у меня пистолет.

Я встал, взял шляпу и плащ и с улыбкой сказал ей:

– Скоро, Рондина, тебе придется заплатить за все. А пока оставайся.

Идя к двери, я чувствовал на спине ее взгляд и понимал, что представляю собой сейчас прекрасную цель, но знал также, что она не осмелится выстрелить.

Дождь лил потоками. Все проезжающие машины были заняты, и я пошел пешком. Последний раз на этом пути у меня оказалось несколько незваных провожатых, двух из которых я застрелил. Дойдя до Бродвея, я совсем промок и зашел в бар обсушиться и согреться, а через полчаса сел в такси и отправился в отель.

Я постучал в дверь своего номера, где меня ждал Туми. Никто не ответил. Решив, что он заснул, я открыл дверь своим ключом, вошел, зажег свет и увидел, что Туми лежит на кровати лицом вниз. Но он не спал. В затылке его виднелось маленькое отверстие, а по простыне расплылось большое красное пятно. Тело было еще теплым.

Хорошая работа, Рондина, подумал я. Спички с адресом отеля, которые я неосмотрительно оставил у тебя на столе, звонок убийце по имени Видор Чарис, меткий выстрел из пистолета с глушителем в приоткрытую дверь – и дело сделано. Если не считать одного момента. Убийца не мог видеть лица жертвы, потому что Туми лежал лицом вниз. Это была моя комната.

Бедняга Туми.

12

Телефонист в отеле – пожилой болезненный мужчина – сказал, что не так давно звонили и спрашивали номер моей комнаты. Он дал номер и уже собирался соединить, как повесили трубку. Портье тоже не смог сообщить ничего интересного: он весь вечер был занят и не заметил, кто входил в отель и выходил.

Я вернулся в комнату, обыскал ее, но ничего особенного не нашел.

Правда, в кармане пиджака Туми лежали два письма, пересланные мне из прежнего отеля. В первом сообщалось, что к ним прибыл мой чемодан из Мехико, а второе исходило от немецкого хирурга, специалиста по пластическим операциям. Тот заявлял, что изображенная на снимке женщина никогда не была его пациенткой, но он ее знал – это Рондина Лунд, с которой он познакомился еще во время войны. Кажется, она умерла, но это ему известно только по слухам.

Что ж, я мог проинформировать его точнее.

Первый мой звонок был Мартину Грэди, второй – Томасу Уотфорду. Последний хотел, чтобы я дождался приезда его людей, но я отказался, сказав, что позвоню позже, чтобы узнать подробности и описание пули, после чего повесил трубку. У меня не было времени заниматься полицейской рутиной. К тому же в дело вмешался Рэндольф, что грозило массой ненужных осложнений.

Я уложил свои вещи, спустился вниз и расплатился, а через три квартала вошел в маленький отель для коммивояжеров ров и снял номер на имя Фрэнка Уилсона из Мемфиса, штат Теннесси.

Несмотря на поздний час, я позвонил Стефану Мидросу и поднял его с постели.

– Слушаю, – сердито ответил он.

– Говорит Тайгер. Простите, что разбудил вас, но дело очень важное.

– Не беспокойтесь, все в порядке.

– Мне не хотелось бы ни с кем входить в контакт, поэтому прошу вас сделать для меня одну вещь.

– Разумеется.

– Вы знаете, как связаться с Грегори Гофта?

– Он сейчас дома. Я недавно разговаривал с ним.

– Хорошо. Пусть узнает для меня адрес Алексиса Минера. Это сотрудник иностранного посольства.

– Миннер не только сотрудник посольства, – прервал меня Мидрос – Он очень опасен.

– Знаю. Если его теперешняя работа – маскировка, значит, он действует не один, а в контакте с другими людьми. Может быть, Миннер и есть то звено, которое я ищу.

– Я помню этого человека по Венгрии, – сказал Мидрос. – Он неразборчив в средствах, но в данный момент, как сотрудник посольства, пользуется правом дипломатической неприкосновенности, так что самое большее, что можно сделать – объявить его персоной нон грата и выслать из страны.

– Можно сделать и кое – что другое.

– То есть?

– Похоронить его здесь. Мидрос промолчал.

– Желаю вам успеха, сэр. Я постараюсь помочь, чем могу. Сейчас же передам вашу просьбу.

– Позвоню позже, – сказал я и повесил трубку. Необходимо было поспать. Я запер дверь номера, задернул занавески и упал на кровать.

В десять утра я встал под душ, потом побрился, оделся и позвонил Стефану Мидросу. Без всяких вступлений он дал мне адрес Алексиса Миннера.

– Шестнадцатая улица, дом 1149, над итальянским магазином деликатесов. Дом имеет четыре выхода: на улицу, крышу и два через подвал, в боковые переулки. Гофта просил об осторожности. Этот человек – ас в своем деле.

– Я тоже.

– Вам нужна помощь?

– На этой стадии нет. О дальнейшем сообщу.

– У нас большая организация, мистер Манн. Мы действуем неофициально, но вы можете доверять нашим людям: у них большой опыт в подобных делах.

– Благодарю. Я ценю это предложение, но не считаю нужным подключать ваших людей. Они вам еще понадобятся.

– Понимаю.

Я положил трубку, убедился, что запомнил адрес, сунул пистолет в кобуру, потом взял плащ, шляпу и отправился на первую инспекцию.

Дом был средней руки. Его недавно обновили, чтобы сохранить высокие цены на квартиры. Я обошел квартал и выяснил, что здесь преимущественно живут славяне, немцы и итальянцы, а затем позвонил Чарли Корбинету, но прежде чем успел сообщить свою просьбу, он сказал, что со мной желали поговорить Рэндольф и Уотфорд, однако после долгих уговоров ему удалось добиться, чтобы мне предоставили свободу действий. В свою очередь я объяснил, что мне нужен служащий городской пожарной охраны в форме, который провел бы меня по дому под видом инспектора. Я буду ждать этого человека на ближайшем углу через час. Полковник сразу все понял, пообещал посодействовать, а потом призвал меня к осторожности и пожелал удачи.

Около полудня на углу остановилась красная пожарная машина. За рулем сидел молодой парень, а пассажиром оказался мужчина лет пятидесяти, больше похожий на полицейского, чем на пожарника. Но у него были шрамы от ожогов на руках и на щеке. Он представился капитаном Морреем и спросил меня, в чем дело.

– Нужно осмотреть выходы дома 1149 по Шестнадцатой улице, – сказал я.

– Но мы уже там были на прошлой неделе.

– Пройдемся вместе еще раз. Он пожал плечами.

– В доме все в образцовом порядке. Там очень хороший управляющий.

– И все – таки посмотрим.

– Можно мне задать вопрос?

– Да.

– Указание об осмотре исходит свыше, не так ли?

– Похоже на то.

Моррей усмехнулся и кивнул.

– Понятно. Как будем действовать?

– Как обычно. Ничего, что могло бы насторожить управляющего и жильцов.

– Не беспокойтесь. Мы часто проводим такие проверки.

Мы подъехали к дому 1149. Никто не обратил на нас внимания, видимо, полицейские и пожарные были частыми гостями на этой улице. Управляющий, пожилой итальянец, весьма гордившийся своей должностью, казалось, был в восторге от подобной инспекции. Он провел нас по всему зданию, расписывая чистоту и безопасность, и буквально засиял, когда Моррей поставил в своем списке крестик напротив номера его дома.

На эту комедию пришлось ухлопать два часа, однако я успел увидеть все, что хотел: один лифт обслуживал четыре этажа, а снаружи к стенам дома прилепились железные пожарные лестницы. Я взобрался по одной из них и заглянул в окно квартиры Миннера. Хозяина не было дома. На кухонном столе стояли две пустые бутылки из-под виски и четыре стакана.

Моррей сделал запись в своем журнале, задал несколько обычных вопросов и мы вышли.

В машине он спросил меня:

– Довольны?

– Да, благодарю.

– Могу ли я для вас сделать что-нибудь еще?

– Пока нет. Куда вы сейчас направляетесь?

– Назад на дежурство. Вас куда-нибудь подбросить? Я назвал адрес. Это было недалеко.

На Грэтхен Ларк была свободная, до колен, блуза, испачканная красками. В левой руке она держала палитру, в зубах зажала кисть, а правой рукой открывала мне дверь.

– Вот это неожиданность, Тайгер.

Блуза была застегнута только на две средние пуговицы, и я понял, что под ней больше ничего нет.

– Богема до мозга костей. Это мне нравится.

Грэтхен смущенно улыбнулась, оглядела себя, не зная, куда девать руки. В конце концов, она отбросила локтем волосы с лица и жестом пригласила меня войти.

– Не смотри на меня. Я не ждала гостей.

– Ты выглядишь потрясающе.

Грэтхен бросила на меня через плечо уничтожающий взгляд.

– Мужчины!

Она вымыла кисть в скипидаре, вытерла ее и положила рядом с мольбертом.

Я посмотрел на портрет. Бертон Селвик выглядел настоящим британским львом – гордым, полным достоинства, с энергичным взглядом и решительным подбородком.

– Тебе нравится?

– Он выглядит немного переутомленным.

Грэтхен отступила назад, нахмурившись, посмотрела на портрет, передвинула мольберт к свету и задумчиво кивнула.

– Ты прав. Это моя ошибка. Я имею некоторую склонность к натурализму. Как думаешь, стоит продолжать?

– Боже мой, я не художник. Но раз портрет предназначается жене, я бы его немножко приукрасил.

– Неплохая идея.

– Как он себя чувствует?

– Гораздо лучше.

– Что же с ним такое случилось?

– Я говорила, у Селвика язва желудка. В прошлом году ему удалили камни из желчного пузыря. Лечиться как следует ему некогда. Он – ходячая аптека… Если ты не против, я сейчас переоденусь.

– По мне так даже лучше, – сказал я с усмешкой.

– Развратник.

Она состроила гримасу и скрылась в спальне.

Рядом с креслом, в котором позировал Селвик, стоял стол, а на нем – коробка. Я приподнял крышку. Это была аптечка Селвика: около дюжины флаконов и упаковок с пилюлями, таблетками и капсулами.

Она вышла из спальни в юбке и свитере, благоухая смесью скипидара и французских духов.

– Понимаешь, что я имела в виду? – сказала она, указав на коробку. – Он сидит и ест их как конфеты.

– Врачи знают, что делают, – сказал я.

Она потуже затянула пояс и разгладила юбку на бедрах.

– Раньше я была медсестрой. – Она рассмеялась. – Забавно, мне всегда хотелось все испытать. Но меня надолго ни на что не хватает.

– Следует как-нибудь попробовать выйти замуж. Это тебе наверняка больше понравится.

– Может быть, позже. Тайгер. Хотелось бы узнать жизнь, прежде чем встать за мойку с грязной посудой. – Она повернулась на вращающемся табурете. – Итак, что будем делать? Сегодня суббота, и я голодна. Намек ясен?

– Пойдем, поедим, – сказал я.

– Куда?

– Ну, в тот ресторан, с экзотическим меню.

– О, туда, где мы были последний раз?

– Днем там нет представления, но еда хорошая.

Делл еще не пришел, и в ресторан нас впустил Джо Соун. Он широко улыбнулся и, посмотрев на Грэтхен, одобрительно присвистнул. Соун занимался укрывательством краденого, но, кроме того, охотился за торговцами наркотиками. Особую ненависть он питал к героину, от которого умерла его жена. Он убил «толкача», поставлявшего ей наркотик, и еще не насытился местью. Соун был на очень хорошем счету у полиции и ему многое прощалось.

Джо передал нас официанту и порекомендовал, что заказать. Когда мы уже сидели за столом, он подошел и сказал, что хочет со мной поговорить, но при этом дал понять, что это не для женских ушей. Грэтхен со вздохом отпустила меня.

Однако это не имело ничего общего с сексом. В кабинете меня ждал Делл. Закрыв за нами дверь, он сказал:

– У меня для вас новости, Тайгер, относительно человека с изуродованным пальцем. Его видели.

– Где?

– Неподалеку отсюда. В квартале между Сороковой и Четырнадцатой улицами.

– Кто его опознал?

– Первый – продавец в киоске. Этот человек купил у него газету на иностранном языке. Второй – мелкий торговец наркотиками по имени Марти Леман. Он по чистой случайности продал ему три капсулы героина. Эти сведения вам помогут?

– Да. Важно, что этот человек наркоман.

– Будьте осторожны, Тайгер, такие люди опасны. Когда я вернулся к Грэтхен, она не без яда спросила:

– Ну, как она?

– Недоразумение, – сказал я. – Давай поедим, а потом мне нужно идти.

– Могу я пойти с тобой?

– Нет.

– Почему?

– Женщины мешают сделкам.

– Я тебя еще увижу? – Может быть.

– Когда?

Я подозвал официанта и, расплачиваясь, сказал:

– Ты уверена, что хочешь меня видеть?

Ее глаза затуманились, а на губах появилась нежная улыбка.

– Конечно, Тайгер. Это странно, но у меня такое чувство, что до тебя у меня в жизни не было ничего настоящего. С тех пор, как я узнала тебя… ну, я чувствую себя совершенно иначе.

– Этим не шутят.

Я почувствовал себя легко и спокойно. Если нет надежды на будущее с Рондиной, а ее никогда по – настоящему не было, то, может, ее заменит Грэтхен Ларк?

– Ты меня не выдашь?

– Как ты можешь так думать?

– Однако постарайся.

Я откинулся на спинку стула.

– Предположим, я должен кое-кого убить.

– Это необходимо?

– Да.

– И нет другого выхода?

– Никакого.

– Кто он?

– Это не один человек. Вероятно, их будет двое. Остальные уже получили свое.

Грэтхен с сожалением посмотрела на меня.

– Понимаю, Тайгер, и сочувствую тебе. Делай то, что считаешь нужным, только не оставляй меня… Так когда?

– Может быть, сегодня вечером.

– Только поосторожнее?

– Я всегда осторожен.

– Буду тебя ждать, – нежно сказала она.

Около пяти часов я высадил Грэтхен перед ее домом и отправился к Эрли Бентли в его новую мастерскую. Это было нечто среднее между лабораторией и слесарной мастерской. Когда я вошел, он сидел над микроскопом.

Утром, проходя мимо квартиры Миннера, я проверил его дверные замки, и теперь попросил Эрни изготовить мне несколько ключей. За двадцать минут он сделал мне шесть штук. Хотя бы один должен был подойти.

Пока он работал, я позвонил Чарли Корбинету и справился насчет пули, которой был убит Туми.

– Она выпущена из того же пистолета, который применили против тебя.

– Этот тип, наверное, сошел с ума, что так цепляется за пушку. Если парня поймают с ней, его песенка спета.

– А дипломатический паспорт?

– Впрочем, мы, может быть, говорим о разных людях. Этот парень достаточно умен, чтобы не связываться со стреляным свинцом.

– Тайгер…

– Да?

– В январе сорок первого года ты получил кольт армейского образца. Он еще у тебя?

– О'кей. Я понял.

– У тебя есть еще что сказать? – спросил Корбинет.

– Пока только предположения. Придется предпринять кое-какие шаги, чтобы выманить их из норы.

– Тогда сделай это поскорее. Желательно в ближайшую неделю. Если эту дыру в ООН не заштопать, мы очень много потеряем.

– Не беспокойся. В крайнем случае, я знаю один верный способ. Вы получили врачебное заключение о состоянии здоровья Селвика?

– Оно передо мной. Проведены все анализы. Результаты отрицательные – приступ был естественным.

– Тонкая работа, – заметил я.

– Что ты имеешь в виду?

– Я могу назвать два смертельных яда, не оставляющих после себя следов. Любой врач признал бы смерть после них естественной.

– Селвик в превосходном состоянии, если не считать старой болезни. Его исследовали несколько медицинских светил.

– Существуют яды, временно ухудшающие состояние человека, и, кстати, они тоже не оставляют следов. Но не будем спорить. Я вам еще позвоню.

Эрни сунул мне в руку ключи и сказал:

– Звонил Мартин Грэди. Мы тут придумали кое – что новенькое. Вот, возьми.

Он показал мне три черных снаряда размером в половину шара для гольфа. На одном из них было белое колечко.

– Помнишь хлопушки, которыми мы играли в детстве? Бросали их на пол или об стену, и они взрывались.

– Помню, но они были не опасны.

– А эти штуки имеют взрывную силу ручной гранаты.

– Они надежны?

– Это новинка. В лабораторных условиях действовали неплохо. Положи в карман и особенно не тряси.

– Спасибо за совет.

– Предлагаю завернуть их во что-нибудь и рассовать по разным карманам, чтобы они не касались друг друга. И не вешай плащ поблизости от батарей отопления: гранаты взрываются при пятидесяти градусах. Та, на которой белое колечко, имеет зажигательные свойства.

– Термит?

– Похоже на термит, только гораздо лучше… Делвик пользовался этим в Югославии, чтобы вскрыть сейф Морвича.

Я сунул по гранате в карманы плаща, а ту, что с белым колечком, спрятал во внутренний карман пиджака.

– Знаешь о Туми?

– Да, от Грэди, – сказал Эрни. – Как я рад, что сижу в четырех стенах, а наружной работой занимаются наши герои.

– Отшельник, где же ты познакомишься со своей девушкой?

– Найду… Если воспользуешься хлопушками, сообщи, как они сработали. Их можно улучшить, усовершенствовать.

– Утешил…

В утренних газетах поместили сообщение об убитом постояльце отеля «Честер». Его опознали как мелкого дельца, любителя покера, приехавшего со Среднего Запада. Предполагалось, что его убили профессиональные игроки из преступного мира, потому что рядом с телом обнаружили счет. В статье содержалось предостережение новичкам, приезжающим в большой город. Явно проглядывала работа центра в Вашингтоне. Местной же полиции пришлось плясать под его дудку. Но для меня было важно одно: Видор Чарис знает, что я еще жив, а копы идут по ложному следу. Чарис постарается убрать меня как можно скорее, чтобы я не нарушил планы его хозяев. У меня теперь оставался только один девиз – атака, и десять минут спустя я уже находился на пути к квартире Миннера.

В его окнах не было света. Я убедился, что за мной никто не наблюдает, проскользнул в подъезд, поднялся по лестнице, и в целях предосторожности дважды позвонил. Никто не ответил, и я взялся за ключи Эрни…

Переступая через порог, я вдруг почувствовал, как что – то задел головой, и проклял свою неосторожность: Миннер поставил дверь на «предохранитель». При свете фонарика я отыскал на полу тонкую нитку, но понадобилось немало времени, чтобы снова ее укрепить.

Опустив шторы на окне, я зажег свет. Под потолком загорелась только одна лампочка. Я вывернул ее, сунул в патрон сложенную в несколько раз станиолевую бумажку и опять ввернул на место. Это был старый трюк школы Чарли Корбинета, с помощью которого можно было оградить себя от многих неожиданностей. Потом я снова поднял шторы и огляделся.

Квартира была дорогой и комфортабельной, но Алексис Миннер, казалось, не утруждал себя соблюдением чистоты: везде валялись окурки, о мебель явно тушили сигареты, а ковер был прожжен. На столе среди грязных тарелок и стаканов торчали две бутылки виски. В квартире было две спальни, в каждой стояло по две кровати. Таким образом, здесь могло скрываться много народа.

Я решил обыскать ящики комода. Вещей там было не больше, чем на дне чемодана. Следовательно, Миннер приехал ненадолго.

Однако в кухонном шкафу я нашел запас консервов, которые, казалось, входили в ежедневный рацион хозяина. На крючке висели батоны копченой колбасы. Я уже собирался закрыть шкаф, но тут заметил на верхней полке картонную коробку. Я снял ее, открыл крышку и увидел упакованные в вату три флакона, один – с голубым порошком. Запах порошка показался мне знакомым. Это был пентонал – средство, развязывающее человеку язык. Во флаконах, судя по этикеткам, находились стрихнин и синильная кислота. Да, банда приготовилась ко всему.

Мне показались подозрительными машина для мойки посуды и сушилка, стоявшие в стенной нише. Вряд ли ими часто пользовались. Я начал с осмотра моечного барабана, а потом взялся за сушилку и обнаружил в ней пачку новеньких тысячедолларовых банкнот. Завернутая в бумагу, она лежала рядом с нагревательными элементами. Стоило кому-нибудь включить сушилку, и сорок одна тысяча долларов превратилась бы в пепел. Я вынул из пачки три бумажки, а остальные положил на место.

«Теперь будет за что объявить Алексиса Миннера персоной нон грата», – подумал я, но тут услышал скрежет ключа в замке и голоса.

Я быстро вытащил пистолет и встал за распахнутой дверью на кухню. По меньшей мере, пришли три человека, и если я собирался что – то делать, то действовать нужно было быстро.

Кто – то зажег свет. Лампочка горела всего две секунды, а потом погасла, но за эти мгновения мне удалось кое – что рассмотреть.

На одном мужчине была тирольская шляпа с пером. Я уже однажды видел его: он стрелял в мою подушку, а я тем временем висел за окном. У второго парня рука была на перевязи. Ее повредил Туми, выбив у него в коридоре отеля кольт.

Третий мог быть только Миннером.

Голос с сильным акцентом произнес:

– Перегорела, Алексис. Я зажгу фонарик.

Темноту прорезал луч света, но в тот же момент другой крикнул: «Не надо!». Очевидно, ему был известен трюк с лампочкой. Я ничего не мог поделать, потому что уже выскочил из – за двери. Фонарик тотчас же погасили и мне осталось только отпрыгнуть в сторону и упасть ничком на пол. То же самое сделали и они.

Первый выстрел пришелся в раму кухонной двери, за которой я только что стоял. Я не ответил и дождался, когда мои глаза привыкнут к темноте. Вскоре в углу комнаты я разглядел смутно белевшую повязку на руке человека, стащил ботинок и отбросил его в сторону. Ботинок ударился о стул и с грохотом упал на пол.

Но они не попались на этот трюк, понимая, что находятся в невыгодном положении и могут столкнуться в темноте.

Тут примерно в двух метрах от себя я заметил слабое свечение и понял, что это циферблат ручных часов. Я бесшумно заполз в тыл парню, сунул пистолет за пояс, прикинул примерное расположение его головы, прыгнул и мертвой хваткой стиснул ему горло. Он бешено отбивался ногами, но я закрутил его в пиджак, подтянул и положил рядом с собой в качестве прикрытия. И сразу же в него ударили первые пули. Я потянулся за своим револьвером, но он, должно быть, выпал из-за пояса во время прыжка. Тогда я нащупал пистолет убитого, дождался второго залпа и выстрелил на звук. Чья – то голова стукнулась об пол.

Теперь последний оставшийся в живых принялся беспорядочно палить в мою сторону, но попадал лишь в своего мертвого приятеля. Наконец все боеприпасы у него вышли. Я вспомнил, что на столе, рядом с которым я лежал, стояла лампа. Держа в правой руке кольт, я нащупал левой рукой выключатель и зажег ее.

Алексис Миннер лежал на полу и рылся в кармане пиджака, очевидно, в поисках обоймы. Увидев направленное на него дуло кольта; он прошептал:

– Тайгер?

– Руку из кармана! – сказал я.

Немного помедлив, он вытащил ее и показал мне пустую ладонь. Страх смерти в его глазах сменился тоской и надеждой…

– Я обладаю правом дипломатической неприкосновенности. Вы находитесь в моей квартире, – сказал он.

– Зато у меня в руках оружие. И я нашел деньги в посудомоечной машине. Те самые банкноты, которыми вы расплачивались с моими убийцами. Но я опередил их.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – хрипло сказал Миннер.

– Бросьте, Миннер. Вы совершили слишком много ошибок и если даже вернетесь домой живым, вас все равно ликвидируют. Остается последний шанс. Скажите, кто нанял убийц? Кто ваше доверенное лицо в ООН? Это женщина? Это…

Я не успел закончить фразу. Он как кошка вскочил с пола, и мне пришлось выстрелить. Пуля настигла его в начале прыжка, и он рухнул на пол. Я попал ему в голову.

Да, этот парень оказался крепче, чем я думал. По сути дела, произошло самоубийство: он понял, что игра проиграна, и решил покончить с собой прежде, чем я заставлю его говорить.

Оставалось еще одно. Я взял оба кольта и в ванной сделал из каждого по одному выстрелу в умывальник с водой. Пули опустились на дно. Я выловил их, потом стер с пистолетов свои отпечатки и вложил оружие мертвецам в руки. После недолгих поисков я нашел свой 45 – й и спрятал его в кобуру. Впервые мне повезло: из моего пистолета не было выпущено ни одной пули. В квартире найдут трех типов, очевидно, перестрелявших друг друга из – за денег, которые полиция обнаружит в сушилке. Во всяком случае, я буду в стороне и смогу спокойно нанести свой последний удар.

Я уже собирался протереть предметы, на которых могли случайно остаться мои отпечатки, но, услышав на улице вой полицейских сирен, вылез через окно кухни на пожарную лестницу, спустился по ней во двор, а оттуда вышел на боковую улицу. Потом не спеша прошел шесть кварталов, остановил такси и назвал шоферу адрес Чарли Корбинета. У меня было две задачи. Во-первых, полковник должен удостовериться, насколько чисто я выполнил задание, а во – вторых, необходимо было заручиться его поддержкой для выполнения следующего.

Но прежде всего я еще раз заехал к Эрни Бентли.

Когда я добрался до дома Чарли и позвонил ему снизу из телефонной будки, была полночь, но он еще не ложился спать.