Текст книги "Дом на Рождество (ЛП)"

Автор книги: Мика Джоли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Мика Джоли
Дом на Рождество

Переводчик:  Кристина М.

Редактор:  Марина М.

Вычитка и оформление: Ленуся Л.

Обложка: Алёна К.

ГЛАВА 1

«It’s beginning to look a lot like Christmas». Мередит Уиллсон

Холли

– Слушайте, ребят, я вам доверяю. – В разочаровании откидываю назад свои темные локоны. – И уверена, что мартовский номер будет прекрасным, но эти вставки…

Я опускаю взгляд на стол в конференц-зале, заваленный раскадровками, которые подготовила моя команда. В представленных образцах набросан план. Снимки продукции и услуг стратегически расположены так, чтобы удовлетворить нашу аудиторию. На страницах нашего журнала публикуются все последние сплетни о популярных знаменитостях, как местных, так и зарубежных. Интервью, концерты, съемки в фильмах и личная жизнь – в журнале «Culture Focus» есть все, что нужно знать нашим читателям о любимых артистах. И предстоящий мартовский номер ничем не отличается от других.

– Чего-то не хватает, – говорю я, крутясь по кругу в кожаном кресле.

– Например? – Брэндон, мой редактор, откидывается в кресле и складывает руки на груди. – У нас на обложке Зендея, редакторская статья с ее участием на три страницы, несколько углубленных статей и множество информации о последних тенденциях в моде и красоте. Кроме того, реклама зашкаливает.

Несколько человек кивают в знак согласия. На первый взгляд шаблоны выглядят идеально и охватывают все основные ценности журнала. «Culture Focus» – это смесь моды и стиля жизни для миллениалов (прим.: это люди, родившиеся накануне Миллениума, у этой обширной группы людей много других определений, придуманных социологами и маркетологами: поколение Y, поколение Pepsi, поколение Next или даже поколение Питера Пэна – из-за склонности оттягивать момент вступления во взрослую жизнь). Другими словами, сильные, современные и разнообразные. Тем не менее, я не могу избавиться от неприятного ощущения, что этому номеру чего-то не хватает, но черт его знает, чего именно.

– Может быть, нам стоит провести мозговой штурм и придумать еще несколько идей.

– Сегодня? – спросил Брэндон, с по-прежнему напряженным выражением лица.

– Вообще-то сегодня Рождество, – вмешивается Полли, графический дизайнер.

Рождество – напряженное время года для всех, и пока одни люди наслаждаются суетой, другие – например, такие как я, Холли Миллер – находят этот праздничный сезон чуть более подавляющим.

Я взглянула на часы. Одиннадцать тридцать утра. У меня есть всего час до того, как я заберу арендованную машину и поеду в Уэстон, штат Вермонт, времени едва хватит, чтобы вызвать Убер и доехать из Гринвич-Виллидж в Верхний Ист-Сайд, не говоря уже о том, чтобы собрать новые образцы раскадровок. Но попробовать стоит.

– У нас еще есть несколько часов до того, как мы должны будем окончательно покончить с этим.

Лиза, стажер, впивается взглядом в свой блокнот. Брэндон проводит рукой по волосам. Шэрон вздрагивает так, как будто я ударила ее.

Ради всего святого, Шэрон – директор по маркетингу. Она, как никто другой, должна понимать, какой хаос стоит за созданием успешного журнала. Единственная, кто осмелился поднять брови, это Бет, моя правая рука.

Я придала себе решительный вид и прочистила горло.

– Послушайте, ребята, я знаю, что уже поздно, но…

– Холли, – перебивает Бэт, но я слышу в ее голосе улыбку. – Номер отличный. – Она обводит взглядом комнату, чем кажется, снимает напряжение со всех присутствующих. В свои пятьдесят два года, счастлива в браке с банкиром и имеющая двоих детей, она – матриарх нашей группы. – Уже почти Рождество.

Другими словами, с сегодняшнего дня официально начинаются рождественские каникулы. Все остальные отделы отработали полдня, и вот я, в образе Гринча, требую от своей команды потратить на работу больше времени.

– Бет права, давайте заканчивать на сегодня, – говорю я, смирившись с действительностью. Если моя команда будет недовольна, я ничего от нее не добьюсь. Во всяком случае, ничего хорошего. – Но, я оставляю за собой право попросить вас внести корректировки, если понадобится, когда мы вернемся после праздничных выходных. Договорились?

– Будет сделано, босс, – отвечает Брэндон, пока остальные облегченно выдыхают и быстро собирают свои раскадровки.

– Хорошо, тогда. Увидимся через несколько дней. – Отодвинув стул, я встаю и направляюсь в свой кабинет. Оказавшись там, я включаю ноутбук и начинаю отвечать на электронные письма, когда в дверном проеме появляется Бет. – Я думала ты уже ушла, – говорю я.

Бет прислонилась к двери.

– Есть минутка?

– Конечно. – Я нажимаю кнопку «Отправить» и поднимаю глаза на подругу. – О чем задумалась?

– Ты не поздравила всех с праздником.

– Вот черт. – И мне действительно становится не по себе. То, что я не особо жду Рождества в этом году, не означает, что мир вокруг остановился. Более того, команда, с которой я работаю в этом журнале, без сомнения, самая преданная и талантливая из всех, с кем я когда-либо работала. – Они еще здесь? Я могла бы…

– Поздно. – Она проходит в комнату и опускается в кресло напротив. – Дурилка.

Улыбка кривит мои губы. Моя команда любит Бет. Что касается меня, что ж… они меня уважают, и этого достаточно. Я стала главным редактором не для того, чтобы заставлять людей любить меня.

– Да уж. Я ужасна.

– Иногда, – хихикает Бет, когда я опускаю голову на руки. – Девочка, перестань. Сегодня же Рождество, а я не вижу ни малейшего намека на то, что ты собираешься заканчивать.

Не уверена, то ли это из-за кофе, которое я выпила сегодня утром, то ли из-за понимания, что скоро я окажусь в ловушке с моим бывшим мужем, но в моем желудке появилось неприятное, тревожное чувство, которое в сочетании с беспокойством, заставляет меня чувствовать себя на взводе.

Я не хочу проводить Рождество в доме моей покойной бабушки с моим почти-уже-бывшим мужем, Итаном. Я очень-очень не хочу этого делать. И дело даже не в ссоре. У нас было много ссор, мы наговорили друг другу всяких гадостей, особенно в последние несколько месяцев, когда все начало рушиться. Дело в том, что через несколько дней все закончится. Нить оборвется, конец истории. Четыре года – фактически целая жизнь, если учитывать наши подростковые годы – оборвутся с подписанием нескольких бумаг.

– Я собираюсь притормозить, – говорю я наконец.

– Когда именно? Ты всегда в работе. – Она делает паузу, оценивающе оглядывая меня. – Ты счастлива?

– Конечно я счастлива, – отвечаю я не задумываясь. Ведь у меня отличная работа, моя мама здорова. Конечно то, что моя бабушка умерла месяц назад, заставляет меня все еще чувствовать боль от ее потери, но в последнее время не так сильно. Она прожила долгую, замечательная жизнь, и в конце концов умерла от старости. Поэтому гораздо легче радоваться прожитой жизни, а не оплакивать ее уход.

Бет улыбается.

– Хорошо. В последнее время ты как будто убегаешь от чего-то или кого-то.

Поскольку я знаю к чему ведет этот разговор, то встаю, беру со спинки своего кожаного кресла темно-синий пиджак и надеваю его.

– Мне пора.

– Готова ехать в Вермонт?

– Настолько, насколько это вообще возможно.

Бет внимательно изучает маникюр на своей левой руке.

– В ближайшее время вы закончите с разводом, верно?

Еще одна волна тревоги захлестнула меня. Последний раз я видела Итана шесть недель назад, на похоронах бабушки, и все закончилось как нельзя хуже.

– Не будем об этом.

– Ты все еще любишь его.

– Я не люблю его.

Ого, я говорю, как десятилетний ребенок. Возможно, мне стоит еще и язык высунуть.

Бет приподнимает бровь, явно не поверив мне.

– Шесть недель назад…

– Эта тема надежно заперта в хранилище.

– Я и есть хранилище.

– Именно. И я надежно его заперла. Хранилище не может открыть хранилище.

Губы Бет скривились в улыбке.

– Отлично. – Она поднимает вверх палец. – Но позволь заметить, Итан Миллер – твой муж кстати – настоящий красавчик, и ты собираешься жить вместе с ним целую неделю.

– Перестань романтизировать мой брак. Все кончено. – Нет уж. Я не собираюсь думать об Итане или о том, как сверкают его голубые глаза, когда он что-то задумал. – Мы просто должны пережить Рождество вместе.

Было почти жестоко со стороны моей покойной бабушки поступить так с нами, как будто это условие в завещании просто посмертное наказание за то, что мы не смогли наладить отношения. Я знаю она любила его. Он был для нее как внук, с тех пор как мы были детьми, бегая по лесу и давая пустые обещания любить друг друга вечно, как будто ничто на свете не могло коснуться нас. Как мы были наивны.

Но чтобы заставить нас провести вместе целую неделю… это не просто мелочно, это жестоко.

Ох, бабуля, когда мы снова встретимся, мы поговорим об этой твоей последней уловке.

– Между мной и Итаном все конечно.

Небольшая улыбка трогает губы Бэт, когда она встает.

– Серьезно, поезжай домой. Обними маму. Много ешь, много пей, и, может быть, поцелуй красивого парня под омелой.

– Между мной и Итаном не будет никаких поцелуев.

– Я не говорила об Итане. Это сказала ты. – Она легонько сжимает мое плечо. – Помни, ничего не кончено, пока мы сами не решим, что это так.

После того как Бет уходит и закрывает за собой дверь моего кабинета, я открываю свою рабочую почту и пишу короткое сообщение своей команде с пожеланиями счастливого праздника. Затем неторопливо подхожу к высокому стеклянному окну и смотрю на городскую толпу, текущую по широкому проспекту. Улицы украшены блестящими изображениями украшений, снежинок и мишуры. Туристы останавливаются то тут, то там, охают и ахают над ветринами, делают фотографии на мобильные телефоны. Никто, кажется, не замечает, как зима пробирается сквозь одежду.

И все же, я здесь, чувствую себя призраком, проносящимся через время и пространство, ищущим, всегда вглядывающимся в темноту в поисках священной искры. Вопрос Бет крутится у меня в голове. Счастлива ли я?

Честно говоря, в последнее время меня не покидает ощущение, что чего-то не хватает. Может быть, именно поэтому я создаю всю эту суету вокруг мартовского номера. Возможно, я ищу что-то, но не имею ни малейшего представления, где и что именно.

Возможно, мне и правда нужен перерыв. Было бы здорово на некоторое время уехать из города. Какой бы гламурной ни была работа на Манхэттене, она может быть и утомительной; высасывает душу так, как ты и представить себе не можешь. Сверхурочная работа, льстивое начальство, клиенты. Это не просто особенность работы главного редактора, в этом весь Нью-Йорк. И как бы мне ни хотелось делать вид, что меня это не беспокоит, каждый раз возвращаясь в Вермонт, меня накрывает грустью от того, что рано или поздно я должна буду вернуться обратно в эту гущу событий.

Но так уж сложилось. Нельзя усидеть на двух стульях. По крайней мере, это то, что я говорю себе, когда появляются разные сомнения – а это происходит чаще, чем я хотела бы признать. Это всегда одна и та же борьба между финансовой безопасностью и реальной работой, которой больше не могу наслаждаться. Этого достаточно для того, чтобы сбить человека с толку, несмотря на мой предстоящий развод.

ГЛАВА 2

В этом и заключается смысл Рождества: мы никогда не одиноки. Тэйлор Колдуэлл

Итан

– Рад видеть, что ты собираешься довести дело до конца.

– Легче сказать, чем сделать, – покачав головой, ответил я.

Я поворачиваюсь к отцу. Он стоит в дверях спальни, его лицо напряжено, а руки в карманах. На мгновение вспоминаю сотни таких моментов из моего детства, готовясь к одной из его классических бесед. Может быть, обстановка и изменилась, но это все еще моя спальня, и некоторые вещи остаются неизменными, сколько бы лет тебе ни было. Например, взгляд, который бросают на тебя родители, когда беспокоятся о тебе, но не знают, как начать разговор. Под его пристальным взглядом иду обратно к кровати, где рядом с перевернутым чемоданом в беспорядке разбросаны, кажется, все мои вещи. Как мне удалось накопить столько вещей меньше чем за два месяца, ума не приложу. Впрочем, Холли всегда говорила, что я малость барахольщик. Еще один камень преткновения в списке, который за последние несколько лет становился все длиннее.

Отец прочищает горло.

– Как бы то ни было, кажется, это будет самая трудная часть.

– Даже не знаю. – Я выдохнул, осматривая перед собой катастрофу, в которую превратился сбор вещей. – Я говорил то же самое о последних четырех этапах, но каждый их них становился только труднее.

Отец почесывает левую бровь, похоже, подыскивая нужные слова. Я не виню его за это. Ему никогда раньше не приходилось разводиться, не говоря уже о том, чтобы бок о бок провести неделю со своей женой, которая живет отдельно.

– Итан…, – начинает он. И хотя его речь сбивается, его глаза говорят: «Мы с твоей мамой знаем, что это полный отстой».

Что ж. С той минуты, как мы прочитали завещание Фионы, я понял, что это станет проблемой для всех участников «мероприятия». Какими бы тактичными ни были мои родители в этот период моей жизни, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что мысль о моем возвращении в тот дом на Рождество, не внушает им доверия.

Я не виню их, учитывая мой послужной список с Холли, моей будущей бывшей женой. В последнее время, находясь рядом друг с другом, мы походили на скороварку, или на бомбу замедленного действия, которая вот-вот взорвется и прихватит с собой кучу невинных прохожих.

Я делаю вдох и провожу рукой по волосам.

– Все будет хорошо.

– Я просто… – Отец колеблется. Он никогда не умел красиво говорить. – Я не хочу, чтобы все стало еще хуже. И твоя мама тоже.

Сказать ли ему, что я взрослый тридцатилетний мужчина и сам могу разобраться со своей жизнью?

Это было бы смешно. Я без работы, скоро разведусь и живу с родителями со Дня Благодарения. Я мог бы стать наглядным примером, с чего не нужно начинать свое тридцатилетие.

– Это то, чего она хотела, – говорю наконец, избегая взгляда отца. – Фиона была хорошим человеком.

Отец кивает. Фиона была не только бабушкой Холли, она была важной персоной в обществе. Она была другом, которого все любили.

– Это меньшее, что я могу сделать. И после этого… – Я умолкаю так и не закончив предложение. После этого моему браку придет конец. – После этого я смогу жить дальше, – закончил я вместо того, что хотел. – Новая работа, новая жизнь, новое все. – Я не упоминаю, что это Я ушел с хорошо оплачиваемой должности архитектора в одной из самых престижных фирм Манхэттена, что это Я вернулся в Вермонт, что, возможно, Я сам во всем виноват. Возможно, уход с работы и стал для Холли последней каплей, но к тому беспорядку, в котором я оказался сейчас, я шел давно.

– Я буду внизу. – Отец делает шаг и останавливается в дверях. – Дай знать, если тебе понадобится помощь.

Я киваю в знак благодарности, и он удаляется вниз по лестнице, оставив меня заканчивать собирать вещи в тишине. Во всем этом есть некое ужасное чувство завершенности, как будто я готовлюсь навсегда закрыть книгу. Я в оцепенении собираю вещи и укладываю их в чемодан, мои движения механические, как у робота. После этого Рождества между мной и Холли все будет кончено. От этого осознания сердце забилось тяжелее.

Окинув напоследок свою комнату взглядом, взяв в руки чемодан, я закрываю дверь и спускаюсь вниз. Отец ждет меня в прихожей у входной двери.

– Езжай осторожно, – говори он, снимая пальто. – Позже опять обещают снег.

– Обязательно.

– Загляни в закусочную, когда сможешь.

Мои родители владеют закусочной «Кленовый лист» в городе, где работает и мама Холли. С тех пор, как я вернулся домой, я обедал там пару раз – не могу сказать, что меня это не смущало.

– Да, обязательно.

Отец несколько секунд изучает меня взглядом.

– Думаю тебе пора.

Я смотрю в окно. Прошло всего несколько минут, но на лобовом стекле уже лежит свежий слой снега.

– Ты прав. – Я поднимаю чемодан, открываю дверь и выхожу на крыльцо. – К Новому Году я буду дома.

Отец кладет руку мне на плечо.

– Передавай от нас привет Холли.

– Конечно. – Не говоря больше ни слова, поворачиваюсь и иду к своей машине, припаркованной у обочины. Остановившись в последний раз, чтобы помахать отцу, я сажусь в машину и завожу двигатель, уже дрожа от вермонтского холода.

Отец с матерью живут на другом конце города от дома бабушки Холли. Хотя для этого места другой конец города – это всего лишь небольшая поездка. Это меня вполне устраивает – чем меньше времени у меня будет на размышления о прошлом (или, что еще хуже, о будущем), тем лучше.

Развернувшись и медленно направляясь вниз по улице, которую еще не посыпали солью, я наблюдаю в зеркале, как исчезает из виду дом, в котором я вырос. Если повезет, то основные дороги уже расчистят, хотя гарантий нет. Это не Нью-Йорк.

Особенность жизни в таком городе, как Уэстон, заключается в том, что все знают, кто ты такой. Это своего рода обоюдоострый меч. С одной стороны, это облегчает жизнь. Куда бы ты не пошел, ты обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых, и все – от владельца продуктового магазина на углу до старушек, которые каждое утро как по часам ходят в церковь – знают кто ты.

Неважно, насколько вы близки. Проживи достаточно времени в небольшом городе и рано или поздно ты станешь известной личностью. И если говорить о небольших городах, то Уэстон, пожалуй, занимает первое место в этом списке. По данным последней переписи, его население составляет около шестисот человек, а территория городка занимает чуть более тридцати квадратных миль, большую часть которых занимают зеленые холмы, журчащие речки и огромные старые клены. Это живописное место, настолько близкое к воплощению образа Американской деревни, насколько это вообще возможно в наши дни, и, если не обращать внимание на размер, я бы даже назвал его очень уютным.

Но есть одна проблема – отсутствие анонимности, и это хреновая сторона жизни маленького города, несмотря на весь уют. В таком месте, как Уэстон, невозможно убежать от своей репутации, независимо от того, как долго ты живешь там. Или, как в моем случае, как долго ты отсутствовал. Конечно, люди приезжают и уезжают, динамика меняется. Но каким-то образом они всегда помнят тебя.

А когда ты связан с человеком, которого обожает весь город, эти воспоминания никогда не исчезнут. Тошнота безудержно закручивается в моем пустом желудке. В конце улицы торможу, доехав до первого перекрестка. Направо – Шоссе 100, налево – город.

Я поворачиваю налево и оказываюсь между растущими вдоль дороги огромными заснеженными дубами и потоком машин, возвращающихся домой на Рождество. Мимо меня проезжает седан, и я мельком вижу пару на переднем сиденье. Она смеется над тем, что сказал мужчина, а он на долю секунды отрывает взгляд от дороги и улыбается, глядя на нее с любовью. На заднем сиденье две девчушки смеются и подталкивают друг друга, глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи.

Знакомое чувство боли, сожаления, разочарования и печали пронзает мое нутро при этом зрелище. Не совсем рождественские эмоции, но я и не ожидал, что Рождество будет таким, как пишут в книгах. Думаю, нам с Холли повезет, если мы продержимся всю неделю не поссорившись.

На центральной улице довольно оживленно для середины дня, хотя я не удивлен, учитывая, что школы закрыты и большинство людей уже ушли на праздничную неделю. Это зрелище словно сошедшее с какой-нибудь открытки. По обеим сторонам улицы тянутся небольшие здания в викторианском стиле, многие из которых выкрашены в цвет ржавчины и служат помещениями для ресторанов, почты и библиотеки. Покупатели снуют туда-сюда, пруд вдоль дороги полон людей, катающихся на коньках, а в воздухе витает почти детское предрождественское возбуждение.

Вдали виднеются очертания монастыря на фоне вечнозеленых деревьев, за пределами которых высятся горы. Где-то там, скрытая деревьями, застыла некогда полноводная река Уэст-Ривер, по крайней мере до весны, пока любители пеших прогулок снова не начнут выходить на улицу, пережив самые сильные холода. Все покрыто несколькими дюймами снега, с каждой крыши свисают сосульки. Даже находясь в салоне машины, я ловлю себя на мысли, что мне хочется выпить кружечку чего-нибудь горячего.

Можно подумать, что после долгой жизни в Нью-Йорке, я привык к плохой погоде, но Вермонт – это совсем другая история. Зимы здесь суровые, и я позабыл этот урок довольно быстро после отъезда в колледж. Вопрос в том, смогу ли я заново его усвоить теперь, когда вернулся сюда, возможно, на ближайшее будущее.

Если бы еще несколько месяцев назад вы спросили меня, чем я планирую заняться на праздники, я бы, наверное, ответил, что напьюсь до отключки, прежде чем официально оформлю развод. Именно этим мне и следовало бы заняться, находясь на безопасном расстоянии от Холли, но у Фионы имелись другие планы на мой счет.

Растягиваю губы в улыбке. Надо отдать должное бабушке Холли. Она всегда что-нибудь затевала. Держу пари она с интересом смотрит на нас, где бы сейчас ни была.

Я крепче сжимаю руль, сворачивая с главной улицы на боковую. Дом Фионы стоит на холмах, с которых открывается вид на город, и в этот вид я был влюблен с самого детства. Продажа дома станет трагедией, но позволить ему пустовать будет еще большей трагедией.

Фиона была хорошей женщиной. Одна из лучших, которых я когда-либо встречал, и она любила Холли. Она любила и меня и, наверное, поэтому хотела, чтобы дом достался нам, когда ее не станет. Даже после того, как наши с Холли отношения начали рушиться, она настояла на том, чтобы после ее смерти дом перешел к нам. Как бы я ни готовился к ее смерти, она все равно наступила быстро, приправленная маленькой местью во многих отношениях.

Только после оглашения завещания мы с Холли узнали о ее последнем желании, если можно так выразиться. Фиона была очень умной женщиной. Даже в последние годы своей жизни она знала, что мой брак с ее внучкой находится на последнем издыхании. Может быть, поэтому она просила всего неделю… одну неделю прожить вместе, как раньше, в доме, который она любила, который любим мы с Холли, а потом мы можем делать с имуществом все, что захотим. Но чем дальше я направляюсь в горы, тем сильнее скручивается комок нервов в желудке, и неделя кажется мне невыполнимой просьбой.

Расслабься… Держи себя в руках. Семь дней под одной крышей с моей в-скором-времени-бывшей женой не должны превратиться в катастрофу. Во-первых, это рождественская неделя. Во-вторых, когда-то мы были счастливы.

Я сворачиваю за угол на Аспен-Стрит. Дом Фионы стоит в конце заснеженной дороги, по обеим сторонам которой высятся абсолютно голые деревья, и выглядит он так красиво, словно с картинки. Стены дома выкрашены в кремовый цвет, крыша с остроконечным верхом, окна широкие и приглашающие заглянуть внутрь. Красный цвет – вот, что действительно придает этому месту характер, темно-красные ставни и входная дверь создают прекрасный контраст с окружающей зимней сказкой. Я перевел дыхание, остановившись на подъездной дорожке, рядом с арендованным черным седаном и заглушил двигатель. Не ожидая, что Холли откроет дверь и выйдет на улицу – мы уже давно прошли через подобные жесты – я выхожу на холодный воздух.

Засунув руки в карманы, поднимаюсь по мощенной дорожке между колоннами и останавливаюсь на крыльце. У меня нет ключей, и мне остается только тяжело сглотнуть, когда я поднимаю руку, чтобы позвонить в дверь. Не успевает палец коснуться кнопки, как дверь распахивается и передо мной предстает женщина, стоящая в центре всего этого – стройная, со светлой кожей, с застывшей грустью в ее обычно ярко-карих глазах, с исходящим из каждой клеточки тела беспокойством, и россыпью веснушек на лице. Она выглядит усталой и прячет неловкость за вуалью, но она все так же ослепительна, как и всегда.

Холли Миллер. Моя будущая бывшая жена.