Текст книги "Море. Сосны"

Автор книги: Михаил Угаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

А под землей военный завод

Шли по дороге молча, шли довольно быстро. Еще сказывалось недавнее возбуждение. Виктор то и дело облизывал разбитые косточки на кулаке.

– Куда мы идем? – зло спросил Виктор.

– Мы на юг движемся, – заискивала перед ним Лика.

– Мы и так на юге.

– Это тебе после Ленинграда так кажется, что мы на юге. А на самом деле – мы на севере. Юг – это где Батуми, короче.

– А что мы там забыли?

– Оттуда Турцию видно.

Виктор остановился посередине дороги, закурил. В темноте светилась красная точка сигареты. Лика остановилась тоже.

Вокруг них в темной бархатной ночи свистел и звенел целый хор неизвестных насекомых – все сверчки и все цикады.

Тогда Виктор поднял голову и стал смотреть на небо. Над ним в самом центре неба светился Млечный Путь. Голову приходилось задирать высоко, отчего можно было немного потерять равновесие.

Лика с жадным интересом смотрела снизу на его подбородок, на его кадык, на то, как отросла у него за день щетина.

– У меня сейчас голова взорвется от этого свиста, – тихо сказал Виктор.

– А еще стучит под землей, слышишь? Это военный завод работает, там бомбу делают. Скоро она будет готова, и мы бросим ее на Америку. Там внизу пленные немцы работают.

– Какие пленные немцы? Почти двадцать лет прошло после войны.

– Ты из-за шофера на меня злишься? – спросила Лика.

Виктор ничего не ответил. Пошел по дороге вперед.

– А почему ты его той ногой ударил, на которой пальца нет? Почему не здоровой?

– У меня обе ноги здоровые, – ответил Виктор. – Потому что испугался. Подумал – куда я в драку с такой ногой? Поэтому и ударил ею первой.

– Логично.

– Нелогично! – резко сказал Виктор. – Нет тут ничего логичного. Ни в этой драке, ни в том, как ты ведешь себя!

– Давай ты меня не будешь воспитывать! – закричала вдруг Лика.?– Ты мне никто, ты мне даже не нравишься как мужчина! У нас с тобой ничего не было, ни разу! Я тебе не дала.

Виктор остановился.

– Ты – мне? Не дала? Я и не просил. И не хотел. Если бы хотел, то все бы с первого раза получилось.

Глаза у Лики стали злыми, она резко сдунула челку со лба.

И у него глаза были тоже не самые добрые на свете. Два рассерженных друг другом человека, никто никому не хотел уступать. Стояли, смотрели в глаза – кто кого переглядит.

Лика первая опустила глаза.

А потом пошла одна по дороге.

Потом обернулась и крикнула:

– Ну ты идешь?

– Куда?

– Туда!

В Батуми

И вот они оказались там, то есть – в Батуми.

Стояли на огромном камне в море. Вокруг пляж, а камень этот пользовался большим успехом, на него карабкались дети и взрослые, а потом с криком, а дети с визгом прыгали в море.

Лика и Виктор посмотрели налево, там (совсем рядом) чужая и загадочная жизнь. Там Турция. Мечеть с круглым куполом, а за ней высокий минарет.

А между ними – камнем в море и мечетью – пограничный пост, здесь кончается страна СССР.

Виктор нырнул с камня в море. Это было красиво, тело его описало полукруг, и он вытянутыми вперед руками легко вошел в воду.

Лике это нравилось. Она, прикрыв глаза сверху ладошкой, смотрела, как выныривал из воды Виктор, как плыл, как загребал он воду, как разворачивались при этом его плечи.

Средний палец

Лика вскрикнула.

Стоявший рядом с ней на камне молодой мужчина мокрой ступней погладил Лике ногу, икру.

В наши времена такого бы назвали “мачо”, но в шестьдесят четвертом году еще не было этого слова в обороте, таких тогда называли просто “кадр”.

Кадр был из местных, немножко “обезьянка”, зато красивая. На груди у него была черная поросль, а внизу были – плавки. Они держались на двух веревочках по бокам, а спереди и сзади у него были треугольники. И он совсем не стесняется, что у него торчит спереди, а, наоборот, как бы всем это показывает.

И Лика показала ему средний палец.

Кадр в ответ лишь засмеялся, демонстрируя ровные белые зубы.

В те времена советские люди еще не знали, что означает этот жест. И Кадр не знал.

Показывали иначе – от локтя, ударяя по руке и сгибая ее со сжатым кулаком. Такой жест Кадр бы сразу понял. А что показала ему Лика? Может, перепутала средний палец с большим? И тогда все здорово?

Лика отвернулась от него и нырнула в воду красивой ласточкой.

– Что же ты? – спросил плывущий рядом Виктор. – Глупый брюнет, все, как тебе нравится. Чего хотел?

– Денег, – ответила Лика. – Они тут промышляют на пляже, спят за деньги с москвичками.

Виктор от изумления погрузился в воду с головой. Потом вынырнул.

– Мужчина – за деньги?! Так не бывает!

– Двадцать пять рублей ночь, – сказала Лика и перевернулась на спину.

Виктор поплыл с ней рядом, он никак не мог поверить в это, ведь в проститутки идут только девушки.

– Но он же мужчина!

Лика, видя его глупое изумленное лицо, смеясь, сказала:

– На пляже он такой не один.

Всех их отменили

Виктор лежал на горячей гальке, закрыв глаза.

Рядом лежала Лика. А рука ее лежала у Виктора на животе.

Рука была прохладная, и Виктору это было приятно.

– Там живут турки, – говорила Лика. – А здесь… Адыги, шапсуги, абадзехи и абадзины. Еще греки, армяне, аджарцы, хемшины, черкесы, самурзаканцы. Еще живут лазы. А вообще-то здесь живут грузины. Они резать ножом не станут, а вот наврут – запросто.

Виктор засмеялся – очень уж смешные названия у этих народов:

– Все эти названия народов давно отменили, здесь просто СССР.

– А раньше здесь жили упыхи. Турки им сказали, пошли с нами, мы вам кое-что покажем. А упыхи были глупые и очень любопытные. И пошли все: старики, и дети, и женщины с собаками. А когда они шли по самому краешку скал, турки их всех столкнули в море. И не стало больше бедных упыхов. Любопытство погубило.

Рядом с Виктором и Ликой сидел на лежаке молодой человек в очках. Он сказал:

– Какие глупости вы говорите, девушка! Это были не упыхи, а убыхи! И все было не так, как вы говорите.

Лика, не поворачивая головы к молодому человеку, сказала ровным голосом:

– Пошел в жопу, глист московский!

Интеллигентный молодой человек вспыхнул, быстро встал с лежака, забрал свое полотенце и пошел прочь.

Виктор догнал его у самой воды:

– Извините нас, пожалуйста! Она всегда так – не подумает, а скажет!

– Не водитесь вы с ней, – очень серьезно сказал молодой человек в очках. – Не надо это.

– Почему?

– Триппер. И прочая венерика, – смущенно улыбнулся он.

И тогда Виктор толкнул его в грудь. Молодой человек от неожиданности упал, с него слетели очки. И он закричал тонким голосом:

– Очки! Очки!

Без паяльника проживешь

Виктор лежал на животе. Лика закинула на него ногу. Ей приятно касаться его горячего тела.

Щека у Виктора на горячей гальке, смотрел он вбок, не на Лику.

Виктор слушал разговор двух женщин.

– Я мужу так сказала: ты больше не парень, а женатый человек. Иди, прощайся с друзьями! Уж я и карманы у него вечером проверяю, и на день только рубль даю на руки. А все равно – звонки странные, с молчанием…

– Гуляет?

– Тайком с друзьями встречается.

– Вот паразит!

– Витьку встретила, так ему и сказала: к моему больше не подходи! Увижу – морду расцарапаю.

– А у меня придумал, что по делу с друзьями встречается, – паяльник, мол, починить. Ну и получил по сусалам. Говорю: все, без паяльника проживешь!

Лика засмеялась.

И женщины засмеялись. Им было приятно, что девушка оценила их жизненную мудрость.

– Какая вы, девушка, веселая, приятно посмотреть!

– Вообще красивая пара! Особенно мужчина.

Лика лениво встала, пошла к морю, на ходу бросила женщинам:

– Да ладно вам, курицы драные! Раскудахтались.

Виктор отвернул лицо от женщин, засмеялся, но извиняться за грубость Лики не стал.

Вот граница

Солнце клонилось к морю. Но край его еще не задел горизонта.

И вдруг как будто неслышимая команда разнеслась по пляжу – люди стали быстро подниматься с лежаков, торопясь, собирали вещи и уходили.

И вот всё – вмиг опустел пляж, всех как ветром сдуло.

И тогда широкой полосой двинулись по пляжу пограничники с собаками. На горизонте появились легкие военные катера.

Все. На ночь граница начинает действовать.

Виктор и Лика сидели на скамейке в приморском парке.

Солнце уже наполовину исчезло в море.

– Ну а теперь скажешь, зачем мы сюда ехали? – спросил Виктор.

– Вон мечеть, вон минарет. Вот граница. Турция…

Нам посрать

Беспокойный пожилой человек присел на лавку рядом с Виктором и Ликой. Он поправил на лице тяжелые очки в роговой оправе. Поправил галстук.

– Централизованное планирование плюс хозяйственная самостоятельность колхозов и совхозов! – сказал он так, как будто его кто-то прервал недавно, а вот теперь он имеет возможность договорить до конца. – Повысился уровень жизни крестьянства – раз. – Он загнул один палец.?– Материальная заинтересованность сельских работников – два! – Загнул второй палец. – Это же один из коренных принципов социалистического хозяйствования! – И он шлепнул себя по коленке. – Закупочные цены на сельхозпродукцию повысились! – Загнул третий палец. – Скот и птица – в пять раз, молоко и масло в два раза, картошка и овощи в два с половиной раза! Колхозникам дали пенсии, дали им паспорта. – Загнул четвертый и пятый пальцы.

Теперь он держал перед собой кулак, собранный из загнутых пальцев. И этим самым кулаком погрозил он Виктору и Лике.

– Но!… – крикнул он высоким голосом. И внезапно, наклонившись к Виктору, перешел на шепот: – Целина! Етит твою мать, извиняюсь, конечно! Такие деньги вбуханы! Их бы да на обычные колхозы и совхозы пустить, в глубинку, так сказать… На хрена нам нужны эти казахские степи?!

Он оглянулся, нет ли кого за скамейкой. И Виктор оглянулся – никого.

– А кукуруза! – свистящим шепотом говорил пожилой человек.?– Королева полей! Курам на смех, ее в Архангельской области сеяли!

А изъятие скота из личных подсобных хозяйств?!

Помолчал и высказал свою главную боль:

– Разделили райкомы на сельские и промышленные.

И тут в разговор вступила Лика:

– Слышь, отец! – бесцеремонным голосом сказала она. – Надоел! Нам посрать на твои райкомы.

Только желтенькОе виднеется

Наступила ночь. Здесь, на границе с Турцией, на самом краю Советского Союза, она была еще темнее, душистее и бархатней, чем в Пицунде, – “на севере”, как говорила Лика.

На пустом ночном пляже стояли пограничники, стояли через равное расстояние.

Лучи двух мощных прожектов мерно ходили по пляжу, скрещивались между собой и расходились вновь.

– Что это там на пляже желтенькое виднеется? – спросил Виктор.

– Детское ведерко кто-то забыл, – отвечала Лика. – Завтра заберут.

Проникновение

Шли темной ночью по узкой улице. Потом шли старым виноградником. Потом через гаражи и сараи.

На пути встал высокий деревянный забор.

Виктор подсадил Лику. Она посмотрела за забор.

– Чистенько, – сказала Лика, имея в виду, что за забором опасности нет.

И села верхом на забор, чтобы подождать Виктора.

Виктор подпрыгнул, схватился за верх забора, раскачал туловище, потом одной ногой зацепился за верх. Подтянулся. Верхом сел на забор.

– Давай! – сказала Лика, и они разом спрыгнули вниз.

Пошли между складов, ангаров и гаражей.

Путь им преградил высокий забор-сетка. По сетке взбираться вверх гораздо легче, главное, чтобы пальцы попадали в ячейки.

Перелезли через сетку.

Вокруг склады, ангары, пакгаузы.

Всего один тусклый фонарь освещал пустынный причал.

Они спрятались за высоким штабелем пустых ящиков. Ящики были щелястые, и сквозь эти щели видно не сильно хорошо, зато слышно все.

Я туда хочу

Лика поправила прическу, отряхнула юбку.

Вышла из-за ящиков и, стуча каблучками, пошла по причалу.

У трапа стоял дежурный матросик. Он был белобрысый, с белыми бровями, реснички как у поросенка.

– Девушка! – испугался матрос. – Здесь нельзя, нельзя здесь!

Лика подошла к нему совсем близко, почти коснулась прядью своих волос его лица.

– Чего надо? – понизив голос, спросил он.

– Хочу вон туда попасть, – показала она рукой в темноту.

Матрос оглянулся в темноту, но ничего там не увидел.

– Куда конкретно? – спросил матрос.

– Где мечеть. Где минарет стоит.

Матрос сначала просто онемел. А потом громко, во весь голос сказал:

– Дура, что ли? Там же – Турция!

– Денег хочешь? – тихо спросила Лика. Намеренно тихо, чтобы он так не орал.

Матросик вспотел от страха. В глазах его появилась маленькая мысль. Он сглотнул слюну и кивнул Лике в знак согласия.

– Короткий у нас с тобой разговор получился, – тихо засмеялась Лика.?– А я-то боялась…

– Чё боялась-то? – спросил он понаглее.

– Что переспать за это надо будет.

– И чё? И переспала бы? – спросил он, волнуясь.

– Ну.

На щеках у белобрысого выступили грубые пятна румянца.

– На хрена тебе туда? – мотнул он головой в сторону Турции. – Там плохо. А у нас хорошо.

– У нас лучше всех, – с грустью ответила Лика. – Только я заграничного хочу.

Матрос оглянулся на катер, заговорил тихо и быстро:

– Ты вот что… Ты завтра приходи. Сегодня никак, а завтра – да.

– Не обманешь? Никому не скажешь?

– Не.

– Раз завтра, то и деньги завтра.

– Все завтра, – закивал головой матросик.

– Ну, я пошла тогда?

– Ага, ага.

Кино начинается

Лика вынырнула из темноты. Она стукнула Виктора кулачком по спине, засмеялась.

А у Виктора были круглые глаза, он не верил своим ушам.

– Ты хочешь бежать в Турцию?!

– Дурак, что ли? Чего я там забыла?

Виктор открыл было рот, но Лика больно толкнула его локтем в бок:

– Смотри теперь! Кино начинается!

На страже Родины

Матросик как стоял на месте, так и остался стоять. Замер и только смотрел в темноту испуганными глазами.

А потом вдруг сорвался с места, заметался, рванул влево, рванул вправо, выругался матом.

Повернулся кругом и загрохотал по трапу – побежал на катер.

На палубе стал бегать вокруг рубки, размахивал руками.

Из рубки лениво вышел пожилой военный. Послушал матроса, всплеснул руками и опрометью кинулся обратно в каюту.

А матрос снова замер на месте, как на боевом посту. Зорко смотрел, нет ли кого на территории порта.

Он был на страже Родины.

Где такие звонки принимают

Лика была довольна.

– Звонить побежал! Первый, первый, я второй!…

– Ты дура! – зашипел Виктор. – Ты хоть понимаешь, куда он сейчас звонит?

– Где такие звонки принимают, – усмехнулась Лика. – Сейчас сам увидишь – куда. Давай отползаем, тут сейчас другое кино начнется.

Лика быстро сняла босоножки.

Виктор, глядя на нее, сбросил сандалии.

Босиком, тихими мягкими прыжками двинулись они вглубь причала.

Спрятались за грузовиком, накрылись свисающим с борта брезентом.

Приехали быстро

Приехала машина “Волга”.

Из нее вышли трое.

К ним, громыхая трапом, сбежал пожилой военный.

Белобрысый матросик так и стоял на палубе, замерев от понимания важности текущего момента.

Этого белобрысого парня всю юность звали – Серый. А когда он закончил Армавирский педагогический институт и начал преподавать в школе, то стал Сергеем Васильевичем. Иногда ночами ему снилось, что все-таки взял он плату с той девушки, и взял ее, как говорили в те времена, натурой. Потом она приходила к нему на причал снова и снова и ни о какой Турции речь уже не заводила…

Выйдя на пенсию, он купил домик в этих краях, но из-за войны 1992?– 1993 годов бежал, бросив все здешнее хозяйство. Теперь живет в городе Ейске. Очень переживает распад Советского Союза.

Эти товарищи

– Пора сматываться, – сказала Лика.

– Как мы теперь через забор перелезать будем? – спросил Виктор.

– Так же. Как и сюда.

– Там наверняка уже стоят эти товарищи.

– Увидим, что стоят, – тогда что-нибудь другое придумаем.

– У меня нога что-то…

– Скажи честно – в штаны наложил? – тихо засмеялась Лика.

– Ты не должна так говорить, – возмутился Виктор.

– Мотоцикл водить умеешь?

– Нет! – отрезал Виктор. Но, подумав, сказал: – Я принцип вождения знаю.

На север

Ранним утром, когда только-только наступает серый рассвет, по пустой извилистой дороге несся мотоцикл.

Лика обнимала сзади Виктора, волосы ее развевались на ветру.

– Чей мотоцикл? – кричал Виктор.

– Ничей! – кричала Лика.

– Так не бывает!

Слева скала, справа пропасть. Они неслись по дороге.

– Мы куда? – кричал Виктор.

– На север! – кричала ему в ответ Лика.

И смеялась.

– Ему, наверное, теперь медаль дадут! – кричала Лика.

– Кому?

– Матросику!

Не скучно

Ехали по глухой дороге куда-то вверх. Мотоцикл подпрыгивал на камнях.

Ехали по узкой тропинке, внизу был крутой обрыв и море.

Ехали там, где ехать уже невозможно.

Остановились.

– Давай пописаем, – сказала Лика, – а то я сейчас лопну.

– Это я сейчас лопну.

– Описался от страха?

Виктор повернулся спиной к морю и направил струйку на скалу.

– Ты сумасшедшая, – задумчиво сказал он.

– Скажи, здорово? – сидя на корточках, спросила Лика.

– Не скучно во всяком случае, – застегивая штаны, ответил Виктор.

– Ты признал!

Лика попыталась приподнять мотоцикл.

– Я помогу, – сказал Виктор, но не успел помочь.

Лика, повернув переднее колесо в сторону обрыва, толкнула мотоцикл. И он легко поехал вниз, а потом сорвался в пропасть.

– Но ведь он был чужой, – покачал головой Виктор.

– Но ведь мы его угнали.

Запретная тропа

Дальше они пошли пешком. Тропинка уходила круто вверх, и поэтому приходилось так высоко ставить вперед ноги, что колени едва не задевали грудь.

– Запретная зона! – переводя дыхание, сказала Лика. – Особо охраняемая территория. Говорят – госдача, говорят – самого Хрущева. Сюда мышь не проберется.

– А мы? Пробрались?

– Значит, у нас получилось быть меньше мыши. Запомни это. Если ты будешь в это верить, то останешься цел.

Низко пролетел вертолет, оглядывая территорию.

Лика и Виктор спрятались под нависшим камнем.

Вертолет улетел.

Потом тропинка пошла круто вниз.

Оказалось, что вниз идти еще труднее. Потому что камни предательски осыпались под ногами, а внизу пугала пропасть с острыми каменными грядами.

Спускались медленно, чуть ли не касаясь задницами тропинки.

– А этот матросик, он переспать с тобой хотел? – спросил Виктор.

– Нет, он хотел служить Родине.

– А ты не хочешь?

– Да пускай лучше она мне сначала послужит, – засмеялась Лика.

– Сама-то слышишь, что говоришь? – засмеялся Виктор. – Ты, наверное, комсомолка?

– А ты, наверное, дурак?

– Дурак, что с тобой связался.

– Поздно понял. Мы уже пришли.

Запретный пляж, запретная бухта

На маленьком тайном пляже стояли три палатки. Стояли они под навесом скал, и их не было видно с воздуха патрулирующим вертолетам. Стояли они, прикрытые двумя большими валунами, и поэтому их не было видно с моря стерегущим военным катерам.

Когда Лика и Виктор спустились на пляж, их уже ждали. Мелкие камешки скатывались вниз по крутой тропинке, давая знать обитателям, что сюда идут. А никто сюда идти не должен, потому что это – запретный пляж, запретная бухта.

Виктора и Лику встретили все пятеро.

Две девушки – одна красивая, другая – некрасивая.

Взрослый мужчина с жесткими чертами лица, очень красивый парень и с ними еще один совершенно невнятный паренек.

Вперед вышла красивая девушка со светлыми длинными волосами. На ней были такие трусики, что Виктору стало не по себе. Трусов, короче, не было вовсе – две веревочки, и все. Виктор не знал тогда слова “бикини”, и никто еще в Стране Советов не знал этого слова, но это были они. Девушку так и звали – Мила-Бикини.

– Здравствуйте! – сказала Лика. – Мы бы пожили у вас немного.

– С чего это? – пожала плечами девушка.

– Есть необходимость, – улыбнулась Лика.

– Необходимость – не аргумент, – сказал красивый парень.

– А что у вас тут аргумент? – набычившись, спросил Виктор.

Парень не бычился, он совсем не боялся Виктора.

Лика встала между ними.

– Вон эта тропинка, – показала она рукой наверх. – Там есть каменный козырек и пещерка. А эта, – показала тропинку направо и вверх, – там труба между скал, катакомба. Вон за теми зубцами туалет, потому что там течение все сразу сносит… А костер вы разводите на плоском камне у стены, потому что дым там стелется горизонтально, а не вверх.

Все пятеро переглянулись.

Лика хорошо знала здешнюю географию. Значит, бывала здесь до них, и это был серьезный аргумент.

– Мы костер не жжем, – сказал невнятный парень. – Едим все сырым и сухим. Дыма боимся. Покажешь, где жгут, где дым горизонтально идет?

– С кем была? Когда? – быстро спросил ее самый взрослый.

– С Юрасиком. Прошлым летом.

– А он кто? – спросила некрасивая девушка, указывая на Виктора.

– Он – никто. Он со мной.

– Красивый, – сказала некрасивая.

И даже не улыбнулась на это. Просто отметила факт, и все.

Первый костер

На плоском камне горел костер.

Дым от костра сначала шел по отвесной стене вверх, но потом, натолкнувшись на широкий каменный козырек скалы, заворачивал вбок. Дальше шел он горизонтально, потом уходил в глубокую расщелину. А оттуда дым развеивается боковым ветром, идущим сильным потоком вдоль утеса.

В этом и вся хитрость – дыма сверху практически никогда не было видно.

Обитатели запретного пляжа впервые ели горячий суп.

– Спать будешь с нами в мужской палатке, – сказал Виктору взрослый дядька. – Она (указывая на Лику) в женской, у нас так.

– А вон третья палатка, – сказала Лика.

– А третья палатка просто так стоит, – сказала некрасивая девушка.

– Меня зовут Виктором, а она – Лика, – улыбаясь, сказал Виктор.

Взрослый дядька хлопнул ладонью по спине Виктора и сказал:

– Стендап меня зовут. Что означает “встать!”.

Виктору протянул руку красивый парень в яркой петушиной рубашке и красных шортах.

– Элик, – назвался он.

– О! Электрон? – обрадовался Виктор, а сам подумал: “Стиляга, наверное”.

Невнятный и невзрачный парень назвал себя:

– Гоухоум. Означает “иди домой”. Но это ничего не значит, не так буквально.

– Меня зовут Милой, – сказала очень красивая девушка. – А дураки называют Мила-Бикини.

– Дураки – это мы, – уточнил красивый Элик.

– А что такое бикини? – спросил Виктор.

И вся компания рассмеялась.

Мила встала, щелкнула резинкой своих невидимых трусиков и сказала:

– Это вот это вот.

Некрасивая девушка сказала:

– А я Верка. Я в Литинституте учусь.

Но Виктор не знал, что такое Литинститут, и поэтому Верка не произвела на него впечатления.

– Вот так вот, – сказал Стендап. – Что еще интересного? Элик знает наизусть всего Гумилева. Гоухоум – гомосексуалист. Мила не любит трахаться. Верка, наоборот, любит, когда ее трахают, но в конце кричит “не в меня, не в меня”, поэтому мы зовем ее “невменяемая”. А я на фронте был. Вот и все из интересного.

Виктор мало что понял. Он не знал, кто такой Гумилев и почему люди учат его наизусть. Не знал, кто такие гомосексуалисты, и поэтому не смог оценить. Не знал, что означает это слово – трахаться. Тогда оно было еще не в ходу.

Стендап принес приемник, включил его, и оттуда заговорил гнусавый будничный голос диктора. Виктор удивился – так дикторы не говорят на Всесоюзном радио.

– “Голос Америки”, – с уважением сказала Лика.