Текст книги "Том 4. Проза. Письма."

Автор книги: Михаил Лермонтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

Лермонтов давно интересовался подобными вопросами; так, в «Княгине Лиговской» мы находим ссылку на того же Лафатера (см. с. 112), френология упоминается и в «Герое нашего времени» (см. с. 243).

В письме упоминается о предполагаемом приезде в Ставрополь Мещеринова – очевидно, Дмитрия, в прошлом однополчанина Лермонтова, офицера лейб-гвардии Гусарского полка, окончившего Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров вместе с М. П. Глебовым, Д. А. Столыпиным и Д. Д. Оболенским.

Письмо написано Лермонтовым во второй половине февраля 1841 г., во время последнего приезда в Петербург в отпуск, который был ему разрешен по настойчивому ходатайству бабушки для свидания с ней.

Лермонтов приехал в Петербург, как он пишет, «на половине масленицы», т. е. около 5–6 февраля. На другой день он был приглашен на бал к Александре Кирилловне Воронцовой-Дашковой, урожденной Нарышкиной (1818–1856), которой еще в 1840 г. посвятил стихотворение «К портрету» (см. наст. изд., т. 1, с. 449).

Появление опального офицера на балу, где среди гостей находился вел. кн. Михаил Павлович, привело в негодование дежурного генерала Главного штаба гр. П. А. Клейнмихеля. Но так как сам Михаил Павлович молчал (о чем его просила хозяйка дома – А. К. Воронцова-Дашкова), то было неудобно привлечь Лермонтова к ответственности. Чтобы избежать неприятных объяснений с начальством, хозяйка через внутренние комнаты вывела Лермонтова из залы. Недовольство властей появлением Лермонтова на балу у Воронцовой-Дашковой осложнило его положение и заставило отказаться от намерения немедленно выйти в отставку.

В это же время Лермонтов узнал, что его вычеркнули из «Валерикского представления». За отличие в сражении при реке Валерик в Чечне 11 июля 1840 г. Лермонтов был представлен командующим отрядом на левом фланге Кавказской линии генерал-лейтенантом А. В. Галафеевым к награде орденом св. Владимира 4-й степени с бантом, но, согласно мнению начальника штаба и отметке корпусного командира, испрашиваемая награда была снижена до ордена св. Станислава 3-й степени (к этому ордену и полагалась красная ленточка с белой каймой). Впоследствии командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютант П. Х. Граббе в рапорте от 3 февраля 1841 г. снова представил Лермонтова «к золотой полусабле», но и в этой награде, уже после смерти Лермонтова, было отказано.

Когда отпуск у Лермонтова подошел к концу, бабушка и друзья стали хлопотать об отсрочке. Особенно старались помочь А. О. Смирнова (Россет) и Е. П. Ростопчина. Можно предположить, что в словах Лермонтова о завязке «новой драмы» содержится намек на отношения с Е. П. Ростопчиной.

Вел. кн. Михаил Павлович оказал содействие, и отсрочка была разрешена, но в апреле 1841 г. Лермонтову неожиданно сообщили приказ П. А. Клейнмихеля покинуть Петербург в 48 часов и ехать на Кавказ в Тенгинский пехотный полк. Это было сделано по настоянию Бенкендорфа, которому не нравились хлопоты о прощении Лермонтова и о выходе его в отставку.

Из Петербурга Лермонтов уехал 14 апреля.

49. О. С. Одоевской

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6. 1891, с. 362.

Ольга Степановна Одоевская (1797–1872) – жена В. Ф. Одоевского.

Записка написана на титульном листе книги «Герой нашего времени» (Сочинение М. Лермонтова, часть первая. В типографии Ильи Глазунова и K°, СПб., 1840). Лермонтов использовал заголовок «Герой нашего времени» и чернилами приписал несколько слов, как бы продолжая его.

В этой шутливой записке интересно предложение Лермонтова видеть в «Герое», т. е. Печорине, его самого, что сделано не без иронии, – ср. замечание в предисловии к роману о читателях, которые «очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых» (см. с. 183).

На обороте переплета книги экслибрис В. Ф. Одоевского: «Bibliothèque du prince W. F. Odoiefcki» (о нем см. следующее письмо).

50. А. А. Краевскому

Впервые опубликовано в издании: Полное собрание сочинений М. Ю. Лермонтова, под ред. Арс. И. Введенского, в четырех томах, т. 4. 1891, с. 280, с искажениями.

Андрей Александрович Краевский (1810–1889) – редактор «Литературных прибавлений к Русскому инвалиду» и журнала «Отечественные записки» – изданий, где главным образом печатались произведения Лермонтова.

У Владимира Федоровича Одоевского (1803–1869) – писателя, литературного и музыкального критика, который также принимал близкое участие в издании журнала «Отечественные записки», Лермонтов был 13 апреля 1841 г., накануне отъезда. В это последнее свидание Одоевский подарил Лермонтову записную книжку-альбом (см. с. 481). Лермонтов вписал в подаренную ему записную книжку ряд своих лучших последних стихотворений.

На следующий день после этого свидания Лермонтов уезжал на Кавказ. Проводить его пришел А. П. Шан-Гирей. «Пока закладывали лошадей, – вспоминал он потом, – Лермонтов давал мне различные поручения к В. А. Жуковскому и А. А. Краевскому, говорил довольно долго…» (Воспоминания, с. 50). Среди этих поручений и была, видимо, просьба к Краевскому о передаче А. П. Шан-Гирею двух билетов на право получения «Отечественных записок» для себя и для Е. А. Арсеньевой.

51. Е. А. Арсеньевой

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 5. 1891, с. 433–434.

Лермонтов проездом на Кавказ прибыл в Москву 17 апреля 1841 г. и остановился в семье своего товарища и бывшего однополчанина Дмитрия Григорьевича Розена (род. в 1815 г., ум. после 1885 г.).

А. А. Столыпин уехал из Москвы на Кавказ 22 апреля, а Лермонтов 23 апреля и нагнал его в Туле. Дальше они ехали вместе.

52. Е. А. Арсеньевой

Впервые опубликовано в «Отчете имп. Публичной библиотеки за 1875 год», с. 107–108.

Лермонтов приехал в Ставрополь 9 мая 1841 г. Свое намерение ехать дальше в крепость Темир-Хан-Шуру (ныне г. Буйнакск) он не осуществил. Вместе с А. А. Столыпиным Лермонтов 20 мая прибыл в Пятигорск.

А. П. Шан-Гирей приехал на Кавказ уже после смерти Лермонтова и Е. А. Арсеньевой. В Пятигорске он познакомился с Эмилией Александровной Клингенберг (1815–1891) и женился на ней около 1852–1853 гг. Всю вторую половину жизни А. П. Шан-Гирей прожил на Кавказе и в Закавказье. Умер А. П. Шан-Гирей в Тифлисе 8 декабря 1883 г. и погребен в Пятигорске 21 декабря 1883 г. Воспоминания А. П. Шан-Гирея о Лермонтове, законченные 10 мая 1860 г., во время его поездки в Чембар Пензенской губернии, напечатаны только после его смерти в «Русском обозрении» (Воспоминания, с. 31–53).

53. С. Н. Карамзиной

Впервые опубликовано в «Литературном наследстве», т. 19–21, 1935, с. 514.

Письмо адресовано Софье Николаевне Карамзиной (1802–1865), дочери писателя и историографа Н. М. Карамзина, умной, образованной женщине, хозяйке известного литературного салона. В доме Карамзиных бывало много талантливых людей, связанных между собой узами родства, дружбы и общностью эстетических вкусов. Постоянными посетителями их «красной гостиной» были Жуковский, Вяземский, А. И. Тургенев, поэтесса Ростопчина. До самой смерти очень часто у Карамзиных бывал Пушкин.

О знакомстве Лермонтова с Карамзиными ранее было известно очень мало. В настоящее время мы располагаем перепиской С. Н. Карамзиной и Е. Н. Мещерской за 1838–1839 гг. Ниже приводится несколько фактов, извлеченных из этих писем (см.: Лермонтов в переписке Карамзиных. – В кн.: М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы, с. 323–369).

Лермонтов впервые был представлен Карамзиным в конце августа 1838 г. и почти сразу стал одним из ближайших друзей этого дома. Он бывал у Карамзиных как во время больших «парадных» приемов, так и очень часто в будни или к «обеду», когда собирался только узкий круг родственников и немногих друзей. Лермонтов был непременным участником балов, любительских спектаклей и других увеселений, которые затевались у Карамзиных. Так, Лермонтов репетировал роль Джоната в пьесе-водевиле Скриба и Мазера «Карантин» («Quarantain»). Одновременно он репетировал также главную роль еще в одной пьесе (название ее нам не известно) и готовился к выступлению в паре с Елизаветой Николаевной Карамзиной в конно-спортивной игре «Карусель», которая должна была разыгрываться парами в манеже Царского Села. Принять участие в генеральной репетиции и спектакле Лермонтову не пришлось, так как он по распоряжению вел. кн. Михаила Павловича был арестован на двадцать один день за появление на параде с «слишком короткой саблей» (см. письмо к А. И. Философову 1838 г., № 33).

Вечера у Карамзиных часто имели литературный характер. Так, однажды Лермонтов присутствовал на «обеде», посвященном чтению Ф. Ф. Вигелем (1786–1856) своих «Записок». В другой раз сам Лермонтов читал только что оконченную новую редакцию «Демона».

Одной из постоянных посетительниц Карамзиных была Александра Осиповна Смирнова, урожденная Россет (1809–1882), которая упоминается в письме. А. О. Смирнова была другом Жуковского, А. И. Тургенева, Вяземского, Пушкина, Гоголя. В 1838–1841 гг. она часто встречалась с Лермонтовым, который посвятил ей стихотворение (см. наст. изд., т. 1, с. 448, 607).

В последний приезд в Петербург в начале 1841 г. Лермонтов также часто бывал у Карамзиных. 12 апреля у них состоялся прощальный вечер перед возвращением его на Кавказ. На следующий день, во время прощания с кн. Одоевским, Лермонтов и получил в подарок записную книжку, о которой он упоминает в письме.

Стихотворение «L’attente» – см. наст. над, т. 1, с. 478, 616.

54. Е. А. Аресеньевой

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 5. 1891, с. 429–430.

Письмо написано 28 июня 1841 г. в Пятигорске и является последним по времени из всех дошедших до нас писем Лермонтова.

Лермонтов не предполагал первоначально ехать в Пятигорск. Письма к нему адресовались в Ставрополь, в штаб генерала П. Х. Граббе. Потом эти письма были ему пересланы в Пятигорск, чем и объясняются слова Лермонтова о получении им сразу трех писем Е. А. Арсеньевой и деловой бумаги от Степана Ивановича Рыбакова, управляющего из Тархан.

С В. А. Жуковским Лермонтов познакомился в 1838 г. и продолжал встречаться до последнего отъезда из Петербурга в апреле 1841 г. В письме имеются в виду «Стихотворения В. Жуковского (в семи томах). Издание четвертое, исправленное и умноженное, СПб., 1835. Издание книгопродавца Александра Смирдина». В 1839 г. были изданы дополнительно еще два тома.

С Евдокией Петровной Ростопчиной, урожденной Сушковой, Лермонтов был знаком еще в студенческие годы в Москве, когда посвятил ей стихотворение «Додо» (см. наст. изд., т. 1, с. 238, 573), но настоящая дружба между ними завязалась во время последнего приезда Лермонтова в Петербург в начале 1841 г. В этот период написано стихотворение «Графине Ростопчиной» (см. наст. изд., т. 1, с. 470, 614). В письме Лермонтов просит переслать подаренный ему сборник «Стихотворения графини Евдокии Петровны Ростопчиной» (СПб., 1841), на титульном листе которого она сделала надпись: «Михаилу Юрьевичу Лермонтову в знак удивления к его таланту и дружбы искренней к нему самому. Петербург, 20-е апреля 1841» (см.: М. И. Гиллельсон. Последний приезд Лермонтова в Петербург. – Звезда, 1977, № 3, с. 190). Книга была надписана уже после отъезда Лермонтова из Петербурга и, вероятно, вручена Е. А. Арсеньевой для пересылки на Кавказ.

В 1858 г. Е. П. Ростопчина в виде письма к Александру Дюма-отцу написала воспоминания о знакомстве с Лермонтовым. Эти воспоминания вошли в книгу: Alex. Dumas. Le Caucase. Nouvelles impressions de voyage. Bruxelles, 1859, p. 252–260 (русский перевод см.: П. Роборовский. Кавказ. Путешествия Александра Дюма. Тифлис, 1861, с. 451–461); ср.: Воспоминания, с. 280–286.

Письма, приписываемые Лермонтову

В Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде хранится принадлежавший Лермонтову альбом. На голубом бархатном переплете серебром вышита монограмма «ML», a на задней стороне – «1826». В альбом вписаны тексты «Бахчисарайского фонтана» Пушкина и «Шильонского узника» Байрона в переводе Жуковского. Перед заглавием «Разные сочинения принадлежат М. Л. 1827 года 6-го ноября» в альбом вклеено несколько листков чуть меньшего формата, на которых неизвестным почерком записаны французские стихи и отрывки из французских писем.

Можно предположить, что это копии с не дошедших до нас писем Лермонтова разных годов – судя по бумаге, чернилам и почерку они сняты вскоре после его смерти.

Мы имеем только отрывки из писем, не содержащие ни одной даты и ни одного имени, поэтому комментировать их весьма трудно.

Впервые опубликовано в издании: Полное собрание сочинений М. Ю. Лермонтова под ред. и с примеч. проф. Д. И. Абрамовича, в пяти томах, т. 5. 1913, с. 33–34, с искажениями. Полностью – в «Литературном наследстве», т. 45–46, 1948, с. 49–52.

1. «Охотно извиняю вас…».По-видимому, письмо написано в январе – начале марта 1840 г., когда Лермонтов жил в Царском Селе и постоянно приезжал в Петербург («в город»). Слова «что касается меня,который появится в сопровождении меня самого»и о двуликом Янусе, то, по всей вероятности, они относятся к «Герою нашего времени», который в это время готовился к изданию. Упоминание о «старом знакомом, приятеле», в беседе с которым невозможно сказать друг другу ничего нового, весьма похоже на тот отрывок из «Героя нашего времени», в котором дана характеристика отношений между доктором Вернером и Печориным (см. наст. том, с. 244). Лермонтов мог, конечно в шутливом тоне, предложить адресату увидеть в Печорине собственное изображение. Напомним, что вскоре он послал О. С Одоевской свой роман тоже с шутливой запиской на титульном листе, где прямо уподоблял себя Печорину (см. с. 424).

В 1840 г. в России входили в моду издания in quarto (в четверть листа). В этом году был задуман сборник «Наши, списанные с натуры русскими», богато иллюстрированный политипажами. По цензурным причинам он вышел только в 1841 г., а второй выпуск, для которого Лермонтов написал очерк «Кавказец», вообще не увидел света. В том же 1840 г. вышли в «Отечественных Записках» (т. XII) первые семь глав повести В. А. Соллогуба «Тарантас» и предполагалось вскоре издать ее всю с рисунками Г. Г. Гагарина (вышла она только в 1845 г.).

По всей вероятности, в своем письме Лермонтов имел в виду именно эти две книги, изданные впоследствии in quarto.

2. «Как раз вчера я купил четырех лошадей…». – Это отрывок из письма, написанного в Петербурге или Царском Селе в 1835–1841 гг., когда Лермонтов держал выездных лошадей.

3. «Милостивый государь, – сказал он мне довольно громко…».

Предполагается, что в этом отрывке Лермонтов рассказывает о столкновении с Руфином Ивановичем Дороховым в начале их знакомства летом 1840 г. на Кавказе. Сам Дорохов (в передаче А. В. Дружинина) так говорил об этом эпизоде: «На каком-то увеселительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень крупно, – мне показалось, что Лермонтов трезвее всех нас, ничего не пьет и смотрит на меня насмешливо. То, что он был трезвее меня, – совершенная правда, но он вовсе не глядел на меня косо и пил, сколько следует, только, как впоследствии оказалось, – на его натуру, совсем не богатырскую, вино почти не производило никакого действия. Этим качеством Лермонтов много гордился, потому что и по годам, и по многому другому он был порядочным ребенком» (см.: Лит. насл., т. 67, 1959, с. 643; ср.: Э. Герштейн. Судьба Лермонтова. М., 1964, с. 145, 472–473). Действительно Дорохов был старше Лермонтова на 8 лет и прославился на Кавказе беззаветной храбростью в боях, а кроме того буйством и многочисленными поединками, за которые не раз был разжалован в рядовые. Вскоре они с Лермонтовым подружились. «В одной из экспедиций, куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окончательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только неожиданная выручка спасла нас», – рассказывал Дорохов.

Письмо, видимо, написано Лермонтовым между июнем 1840 г. и июлем 1841 г. Адресат письма нам не известен.

4. «Желаю вам приятного путешествия…».

Лермонтов многих своих родственниц называл кузинами; многие ездили по России и за границу. К сожалению, отрывок настолько незначителен, что не представляется возможным установить, какие две кузины упомянуты в письме. Предположение, что здесь говорится о А. М. Верещагиной, Е. А. или М. А. Лопухиной, ничем реально не подкрепляется. Нет никаких оснований и для датировки письма.

Письма к Лермонтову

<Преамбула>

До нашего времени дошла очень незначительная часть писем, адресованных Лермонтову.

В автографах сохранились только два письма – от Е. А. Арсеньевой (9 – в ГПБ) и от В. Ф. Одоевского (10 – в ИРЛИ).

Письма от М. А. Лопухиной (1) и от А. М. Верещагиной (8) известны по тексту, опубликованному А. П. Шан-Гиреем в журнале «Русское обозрение» (1890, № 8, «М. Ю. Лермонтов. Рассказ». с. 724–754), причем письмо от М. А. Лопухиной было им ошибочно приписано «старшей сестре Верещагиной», и только в 1940 г. М. Ф. Николева убедительно доказала, что это письмо от старшей двоюродной сестры А. М. Верещагиной, т. е. от М. А. Лопухиной (см.: М. Ф. Николева. М. Лермонтов. Биографический очерк. Пятигорск, 1940, с. 44–47). Оба приводимые А. П. Шан-Гиреем письма опубликованы им с пропусками, и автографы их неизвестны.

Письма 2, 3, 4, 5, 6, 7 сохранились только в отрывках, записанных одним из первых собирателей материалов о Лермонтове В. Х. Хохряковым в отдельную тетрадь под названием «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». Тетрадь эта хранится в ИРЛИ. Датирована 1857 г. Сюда Хохряков записывал и все те сведения, которые ему удалось собрать о поэте. (О В. Х. Хохрякове см.: И. Андроников. Лермонтов. Исследования и находки, с. 563–581). Письма, из которых Хохряков сделал выписки, находились у С. А. Раевского. Эти выписки Хохряков снабдил некоторыми примечаниями со слов Раевского. Автографы писем неизвестны.

1. От М. А. Лопухиной
<12 октября 1832 г. Из Москвы в Петербург>

12 октября. Москва.

Ваше письмо, помеченное третьим этого месяца, только что до меня дошло. Я не знала, что это день вашего рождения. Я вас поздравляю, дорогой мой, хотя немного поздно. Я не могу вам выразить огорчение, которое причинила мне дурная новость, сообщенная вами. Как, после стольких усилий и трудов увидеть себя совершенно лишенным надежды воспользоваться их плодами и быть вынужденным начать совершенно новый образ жизни? Это поистине неприятно. Я не знаю, но думаю всё же, что вы действовали с излишней стремительностью, и, если я не ошибаюсь, это решение должно было быть вам внушено Алексеем Столыпиным, не правда ли?

Я вполне понимаю, насколько вы должны чувствовать себя выбитым из колеи этой переменой, так как вы никогда не были приучены к военной службе, но и теперь, как всегда, человек предполагает, а бог располагает, и будьте совершенно уверены в том, что всё, что он предполагает в своей бесконечной премудрости, служит несомненно для нашего блага. На военной службе вы так же будете иметь все возможности, чтобы отличиться; с умом и способностями возможно всюду стать счастливым. К тому же сколько раз вы говорили мне, что если бы вспыхнула война, вы бы не захотели оставаться безучастным. Ну вот, вы, так сказать, брошены судьбой на путь, который дает вам возможность отличиться и сделаться когда-нибудь знаменитым воином. Это не может помешать вам заниматься поэзией; почему же? Одно другому не мешает, напротив, вы только станете еще более любезным военным.

Ну вот, мой дорогой, теперь для вас приходит самый критический момент, ради бога, помните, насколько возможно, обещание, данное мне вами перед отъездом. Остерегайтесь слишком быстрого сближения с вашими товарищами, сначала узнайте их хорошо. У вас добрый характер, и с вашим любящим сердцем вы можете быть быстро покоренным; особенно избегайте ту молодежь, которая бравирует всякими выходками и ставит себе в заслугу глупое фанфаронство. Умный человек должен быть выше всех этих мелочей; это не заслуга, а наоборот, это хорошо только для мелких умов, предоставьте им это и следуйте своим путем.

Простите, мой дорогой друг, что я решаюсь давать вам эти советы; но они мне продиктованы самой чистой дружбой, а привязанность, которую я к вам питаю, заставляет меня желать вам всего лучшего; я надеюсь, что вы не рассердитесь на проповедницу морали, а наоборот, будете за это благодарны, я вас слишком хорошо знаю, чтобы в этом сомневаться.

Вы хорошо сделаете, если пришлете, как вы говорите всё, что вы до сих пор написали; вы можете быть уверены, что я честно сохраню присланное; и вы же будете в восторге, найдя это когда-нибудь. Если вы будете продолжать писать, не делайте этого никогда в школе и не показывайте ничего вашим товарищам, потому что иногда самая невинная вещь доставляет нам гибель. Я не понимаю, почему вы так редко получаете мои письма? Я вас уверяю, что я не ленюсь и пишу вам часто и пространно. Ваша служба не помешает мне вам писать обыкновенно, и я всегда буду посылать мои письма по старому адресу; скажите мне, не лучше ли их отправлять на имя бабушки?

Я надеюсь, что ваше пребывание в школе не будет для вас препятствием писать мне; если у вас не будет времени делать это каждую неделю, ну тогда хотя бы раз в две недели; но прошу вас, не лишайте меня этого утешения.

Мужайтесь, мой дорогой, мужайтесь! Не позволяйте разочарованию сломить вас, не отчаивайтесь, верьте мне, что всё будет хорошо, это не фразы утешения я вам предлагаю, вовсе нет; я сама не знаю, но что-то мне говорит, что всё будет хорошо. Правда, что теперь мы не увидимся раньше, чем через два года; это действительно горе для меня, но… не для вас, для вас это может быть лучше. В два года можно выздороветь и стать совершенно благоразумным.

Поверьте мне, что я не потеряла способности угадывать ваши мысли, но что вы хотите, чтоб я вам сказала? Она здорова, по-видимому, довольно весела, вообще ее жизнь такая однообразная, что даже нечего о ней сказать, сегодня как вчера. Я думаю, что вы не очень огорчитесь, узнав, что она ведет такой образ жизни, потому что он охраняет ее от всяких испытаний; но с своей стороны я бы желала для нее немного разнообразия, потому что, что это за жизнь для молодой особы, слоняющейся из одной комнаты в другую, к чему приведет ее такая жизнь? – сделается ничтожным созданием, вот и всё. Ну что же? Угадала ли я вас? То ли это удовольствие, которого вы от меня ожидали?

………………………………………….

………………………………………….

………………………………………….

Мне остается ровно столько места, чтоб попрощаться с моим милым гусаром. Как бы я хотела видеть вас в вашей форме и с усами. Прощайте, мои сестры и брат вам кланяются. Мое почтение бабушке.

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в «Русском обозрении», 1890, № 8, с. 734–736, среди воспоминаний А. П. Шан-Гирея о Лермонтове, в котором он ошибочно приписывает данное письмо Верещагиной.

Письмо датируется 1832 г. по содержанию. В это время поэт был в Петербурге и решал вопрос о своем дальнейшем образовании. Первоначально Лермонтов предполагал перейти из Московского университета в Петербургский. Но в Петербурге ему было отказано в зачете сданных в Москве экзаменов и предложено вновь поступить на первый курс. Отчасти из-за этого, отчасти под влиянием Алексея Григорьевича Столыпина (ум. в 1847 г.), своего двоюродного дяди, который в это время уже служил в лейб-гвардии Гусарском полку, Лермонтов решил поступить на военную службу.

О своем намерении он написал М. А. Лопухиной 3 октября 1832 г. (письмо не сохранилось). Настоящее письмо является ответом Лопухиной.

Мария Александровна Лопухина была на 12 лет старше Лермонтова. В 1832 г. ей было уже 30 лет, и ее отношение к поэту можно сравнить с отношением любящей старшей сестры. С конца 1831 г. Лермонтов был влюблен в ее младшую сестру Варвару Александровну.

В словах: «Она здорова» и далее – Мария Александровна пишет о своей сестре в ответ на следующую фразу Лермонтова в письме от 2 сентября 1832 г.: «Мне бы очень хотелось задать вам один небольшой вопрос, но перо отказывается его написать» (с. 371, 373). Мария Александровна поняла, что невысказанный вопрос поэта был о Варваре Александровне.