Текст книги "Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, – хлопнул он по плечу Германа, – не злись, – и больше ничего не добавил, хотя хотел, но что путного скажешь в такой ситуации – ничего, а к сантиментам они не привыкли, не были у них сантименты в ходу. Скорее, они были в меру грубы и циничны, но это была форма самозащиты, иначе не выживешь, как не выживешь без водки.

Он полез следом за Бургазовым. Паша Бургазов лежал в ближайших кустах и, как положено, держал под прицелом дорогу и насыпь. Только если бы на насыпи была засада, то им не продержаться и тридцати секунд. Игорь перекатился чуть правее и сориентировался. Карта оказалась неверной: на самом деле выход из туннеля оказался с левой стороны дороги, которая ныряла под Яшкин мост, стало быть, пересекать её не было нужды. И это было большим плюсом и маленькой удачей, такой удачей, которая могла спасти кому-то жизнь. Вот тебе и четвёртая спичка, подумал Игорь и пополз в сторону котельной. Перед ним стеной стояли лебеда и татарник. А за этими зарослями виднелся штакетник. Если духи здесь есть, то только в котельной, подумал он, стараясь не чихнуть из-за пыли, которую сам же и поднял. Левее в кустах, как барсук, шарахался Паша Бургазов. Он всё понял без команды. Молодец капитан, подумал Игорь. На таких капитанах вся Россия держится.

Естественно, они не стали приближаться со стороны фасада. А дверь, на их счастье, оказалась в торце здания. Игорь потянул её на себя, ожидая чего угодно: взрыва, стрельбы или окрика на предмет пароля, но ничего не произошло, и ужом проскользнул внутрь, откатившись в ближайший угол. Перед ним тянулись трубы. Свет падал из больших окон, прямо на второй этаж убегала железная лестница, но самое главное, было тихо и даже чуть-чуть сонно, как бывает сонно в покинутых помещениях.

Следом в котельную проскользнул Паша и забился куда-то под трубы. С минуту они слушали тишину да считали ворон, пролетающих мимо окон. Если кто-то и затаился наверху, то он или очень умён, или очень перепуган. Обычно в таких зданиях на втором этаже размещались мастерская и помещение для персонала.

Игорь показал Паше Бургазову, что пошёл наверх и чтобы он его страховал. Вряд ли это было самое хорошее решение, но прежде чем вызывать своих, надо было проверить котельную снизу доверху. В тот момент, когда Игорь поднимался по первому пролёту, он был наиболее уязвим, но ничего не произошло. То ли духи не успели, то ли проворонили. Он в два прыжка влетел на второй этаж и понял, что здесь никого нет: в ярком солнечном свете мирно плавали пылинки и пахло солидолом и железом – в общем, так, как пахнет в любой мастерской.

– Паша, вызывай наших, – сказал он и, как показалось ему, прислонился к пожарному ящику с песком.

За пожарным ящиком было окно, а за окном – та самая железнодорожная насыпь. Следующие события он помнил фрагментарно. Во-первых, форточка от сквозняка закрылась сама по себе, во-вторых, он всё же краем глаза увидел, как мимо подоконника что-то промелькнуло, и не успел удивиться. А в-третьих, его словно ударило мешком с цементом и отбросило на перила, но он даже не ощутил боли и если и потерял сознание, то на короткие две-три секунды, потому что сразу попытался подняться, но не смог опереться на левую руку. Тогда он подтянулся правой рукой и сел. Автомат валялся рядом, и Игорь несколько мгновений бессмысленно смотрел на него, вспоминая, для чего он нужен. К нему стал возвращаться слух. В правом же ухе поселилась большая ватная подушка. Да я же ранен, сообразил он и полез в верхний карман за промедолом. Несколько раз у него не получалось, потом он всё же достал шприц. Надо было сделать укол до того, как придёт боль. От боли можно было потерять сознание. Три года назад его ранило под Кизляром, он знал, что нужно делать, к тому же он, как и любой боец, мысленно тренировался и готов был к таким ситуациям. Главное было выиграть время.

Прибежал Паша Бургазов и, совсем как мама, когда Игорь заболевал, стал причитать, всплескивая руками:

– Да что ж такое, да куда это годится!

– Паша, – сказал Игорь, не слыша своего голоса. – Что-то взорвалось в ящике. Промедол я себе ввёл. Не вздумай, если я потеряю сознание, колоть меня ещё раз, а то я дуба врежу.

Паша схватился за голову и исчез, зато возникли Олег Вепрев и Герман Орлов.

– Ёпст! – высказался Орлов коротко и ясно.

Олег Вепрев, который был по совместительству врачом, спросил:

– Тебе больно?

– Нет, мне хорошо, – ответил Игорь, впервые почувствовал, что у него не всё в порядке с лицом. Было такое ощущение, что он попал под удар боксёра-тяжеловеса.

Но Олег Вепрев сварливо сказал:

– Не трогай!

И стал возиться с раной.

Котельная действительно оказалась пустой. Только за трубой висела растяжка. Её-то торжественно и продемонстрировал Герман Орлов.

– Не в ящике, – авторитетно сказал Олег Вепрев, зачем-то доставая кривую иглу.

Шить будет, сообразил Игорь. А ещё он понял, если бы в ящике, то рана была бы сильно загрязнена. Хоть в этом повезло.

– А-а-а… – отозвался он.

Собственно, ему было всё равно. Странное спокойствие охватило его. Но он знал, что стоит ему собраться с силами, как всё вернётся на круги своя. Пять минут можно почувствовать себя расслабленным.

Герман Орлов сказал:

– А за трубой, в стакане была закреплена РГД-5. Ты чего-то коснулся, дыхнул не в ту сторону, что ли, стакан упал, и взорвалось. Основной заряд в трубу и окно ушёл. Так что тебе повезло. Да и «бронник» с воротником спас. Если бы не воротник, шею бы разворотило.

– Хорошо повезло, – иронично заметил Олег Вепрев.

Игорь языком потрогал щеку справа. Не было щеки – одна сплошная дыра и раскрошенные зубы.

– Убери язык! – приказал Олег Вепрев и сделал ему укол куда-то в челюсть.

У Игоря было такое ощущение, что игла разрывает сухую, скрипучую материю. Олег Вепрев стал чистить рану. Это было очень неприятно, словно тебя дёргали пилой, и в голове всякий раз что-то дёргалось, а отдавалось в пятке. Он старался не думать о боли, а вспоминал Божену, как они познакомились, и как он первый раз взял её за руку. Рука была холодной и чужой. Потом он привык к её рукам, и они сделались родными, и он уже не мог обходиться без них, но самый первый момент, наполненный удивлением и чувствами, он хорошо запомнил. Поэтому он об этом и думал, пока Герман Орлов не сказал, стараясь ему помочь:

– Могло взорваться от дуновения ветра.

– Сквозняк был, – сказал Игорь. – Что с лицом?

Он чувствовал, что говорит вяло, не как обычно, потому что челюстью нельзя было сильно двигать.

– Кожу осколками посекло, – в обычной своей манере, абсолютно недипломатично сообщил Герман Орлов.

По выражению его лица Игорь понял, что посекло прилично, что Герман Орлов его ещё жалеет.

– Ерунда, – сказал Олег Вепрев, выдёргивая зуб, который держался на честном слове, – главное, что глаз цел, а остальное зарастёт.

– А с рукой?

– С рукой ничего. Нормальная рука, – деловито сказал Олег Вепрев, вдевая нитку в иголку и делая первый стежок.

Игорь закрыл глаза и, чтобы отвлечься, осторожно пошевелил левой рукой. К его удивлению, она была в норме, то есть её можно было без усилия поднять и даже пошевелить пальцами, только онемело плечо. Потом он снова начал думать о Божене, как у них здорово всё вышло. Ну да теперь уже всё равно, решил он.

Герман Орлов забубнил:

– Я бы тоже влез в такую ловушку. С каждым бывает. А сквозняк не угадаешь.

Игорь сжал кулак.

– Не дёргайся, мешаешь, – сказал Олег Вепрев. – А руку ты просто сильно ударил.

Несколько минут они молчали. Прибежал Юра Драганов, посмотрел и убежал. Затем явился Алексей Ногинский и тоже убежал. Мешали сосредоточиться. Олег Вепрев сделал ещё один укол и стал бинтовать. Бинт у него было особый – коричневый, чтобы не демаскировал.

– Ты мне глаз-то не закрывай, – попросил Игорь.

– А ты сможешь?

– Чего?

– Дальше идти?

– Думаю, что смогу. Промедол есть. Боли я не чувствую. Так что заканчивай, и вперёд, а то ещё духи прибегут на взрыв.

– Не прибегут, – авторитетно заявил Герман Орлов. – Взрыв в помещении, да ещё и насыпь заглушила. К тому же…

– Что «к тому же»? – повернул он чуть голову.

– Да бой там впереди. Похоже, на станции. Так что чехам не до нас.

– Всё, – Олег Вепрев отступил на шаг, любуясь на дело своих рук. – Не обессудь, вышло, как получилось, чуть грубовато, зато через пару дней, если, конечно, не будет заражения, заживёт, как на собаке. Я тебе таблетку антибиотика вшил. Грубо, но со вкусом.

– Спасибо, Олег, – сказал Игорь, поднимаясь.

Его качнуло, и он ухватился за перила, стараясь как можно быстрее привыкнуть к своему новому положению. Потом взял автомат, проверил его, и они побежали вниз. Он старался ступать мягче, чтобы не отдавалось в голове, но, к его удивлению, чувствовал он себя довольно сносно.

* * *

То, что им несказанно повезло, Игорь понял минут через пять, когда они беспрепятственно миновали метров двести вдоль насыпи. И похоже, четвёртая спичка была ни при чём: ну, предположим, вылезли бы мы в микрорайоне и всё равно пошли бы на звуки боя, но только со стороны железнодорожных путей. Так что неизвестно, что лучше. А лучше так, как получилось, решил он. И всё-таки у него осталось сомнение, правильно ли он поступил.

За спиной высилась громада Машука, слева тянулись пирамидальные тополя. Впереди шёл интенсивный бой. Должно быть, моджахеды оставили этот район, поэтому техникум за котельной оказался пуст. Лёва Аргаткин доложил, что в нём никого нет.

– А были? – полюбопытствовал Олег Вепрев, прислушиваясь к стрельбе.

– Были, – Лёва Аргаткин любезно сунул под нос Олегу Вепреву блошистую «душманку».

– Что это? – брезгливо отпрянул Олег Вепрев.

– Чтобы поверили.

– Ты бы ещё трусы притащил! – зареготал Герман Орлов и хлопнул себя по ляжкам.

– Мусульмане трусы не носят, – не без внутреннего торжества пояснил Лёва Аргаткин.

– Иди, таракан, иди прочь от меня, – к удивлению Игоря, сдержанно посоветовал Олег Вепрев.

Они пробежали ещё немного, хоронясь за насыпью, поверх которой иногда посвистывали пули – откуда и куда непонятно, заскочили в башню от этих самых пуль и огляделись: в башне никто не бывал лет сто, везде строительный хлам и пыль, кошками пахнет.

– Во жарит кто-то, – с восхищением сказал Лёва Аргаткин, выглядывая в узкое, как бойница, окно, – как по нотам.

Действительно, в стрельбе пулемёта был какой-то ритм. Но Лёве Аргаткину всё равно не ответили, потому что спешили всё увидеть своими глазами, а пока работала разведка. Наконец Алексей Ногинский доложил, что духи штурмуют гостиницу «Южная», до которой по прямой было метров триста.

– Так, – Игорь сплюнул кровь и открыл карту.

Площадь в форме подковы охватывала одноэтажный вокзал. А гостиница имела то преимущество, что стояла, примыкая к вокзалу, а вокруг, кроме здания общежития техникума, больше серьёзных построек не было, а если и были, то с другой стороны площади и достаточно далеко от гостиницы, так что стрельба оттуда была бы неэффективной.

– Разбиваемся на три группы, – сказал Игорь, мотая головой, которая начинала тихонько болеть.

– А доложить? – напомнил Олег Вепрев, и на его физиономии отразились все его чаяния делать всё по правилам.

Ну не хотелось Игорю почему-то докладывать Севостьянихину именно сейчас. Не лежала у него душа к такого рода докладам, словно он что-то чувствовал, но не мог пока объяснить.

– Подождём, – ответил он не без некоторого колебания. – Если моджахеды нас действительно слушают, то потеряем эффект внезапности.

Он ощущал, что говорит медленнее обычного, и старался не лезть языком в правую часть рта, но не мог удержаться и каждый раз нащупывал острые края разбитых зубов.

– Это да, – очень умно кивнул Герман Орлов.

Олег Вепрев больше не стал настаивать, хотя видно было, что и в этот раз он не согласен с Игорем.

– Так, всё, – сказал Игорь, стараясь не отвлекаться от дела, – разбежались по местам. Как только возьмём здание, доложим Севостьянихину по факту.

– Так не делается, – напомнил Олег Вепрев, и нервозность, которая проистекала от него, сделалась ещё явственней.

Игорь пристально посмотрел на него и подумал: «Сколько можно искушать судьбу, однажды она тебя подведёт».

– Бережёного бог бережёт, – заключил он, стараясь объяснить этим всё, что он хотел сказать.

– А дурака даг стережёт, – не мог не ляпнуть Герман Орлов и тут же принял самый невинный вид.

Олег Вепрев только зубами заскрипел да покривился, но в бутылку по понятным причинам не полез: кто же любит оставаться в меньшинстве, к тому же спорить было не ко времени, хотя он понимал, что Севостьянихин ничем помочь не сможет, но оставался крохотный шанс, что в случае прихода помощи он направит удар именно сюда. У кого больше информации, тот и выигрывает – это азбучные истины боя. Однако Игорь Габелый ими почему-то пренебрёг.

– А вдруг наши ударят? – внаглую спросил он, словно никто ничего не понимал.

– В ближайшие полчаса всё равно ничего подобного не произойдёт, – сказал Игорь, – а потом самолично доложишь.

И Олег Вепрев вынужден был согласиться, хотя остался страшно недоволен, и, как всегда, нервно кривился:

– Как скажешь, командир.

На этом и порешили. Игорю выпало штурмовать правый фланг. В его группу вошли: Кирилл Жуков из Псковского РОВД, Паша Бургазов и Юра Драганов.

Семён Котляров, которого берегли как снайпера, пошёл в группе Олега Вепрева, которой предстояло ворваться в центр общежития. Лёву Аргаткина Игорь специально поставил под команду Германа Орлова, чтобы Олег Вепрев, если что, его не третировал, а Лёва Аргаткин сгоряча не совершил бы какой-нибудь сногсшибательный подвиг, о котором загодя, должно быть, мечтал.

– Всё! – сказал Игорь. – Оружие проверить. Лишнее оставить здесь.

И они выскочили из башни. До общежития было каких-нибудь метров восемьдесят. За кустами и деревьями они проскользнули незаметно.

* * *

Общежитие было п-образной формы, и, как всегда, повезло, конечно, Олегу Вепреву, потому что к его услугам были целое крыльцо и двери, Игорю же, как и Герману Орлову, предстояло проникнуть внутрь через окна. К тому же с правой стороны цоколь здания оказался высоким.

Разумеется, выбрали угловое окно, смотрящее во двор. Игорь, как самый высокий, нагнулся, на него вскарабкался маленький Паша Бургазов, заглянул внутрь и сказал:

– Всё нормально, открываю.

Посыпались стекла. Паша матюгнулся и прыгнул в окно. Следом вскарабкался Юра Драганов, а затем уже – Кирилл Жуков с пулемётом. То ли оттого, что Игорь стоял нагнувшись, то ли от напряжения, но у него снова пошла кровь во рту. Он сплюнул на землю и полез следом. Голова уже болела заметно сильнее, то ли наркоз прекращал действовать, то ли надо было элементарно отлежаться.

Комната, в которую попал Игорь, была пустой, если не считать кроватей, сдвинутых в угол. Юра Драганов уже был по другую сторону коридора и подавал оттуда знаки, что пулемётчик в конце крыла и на этаж выше. Но и без этого было слышно, как он периодически даёт очереди. Нервным или даже очень нервным был пулемётчик, потому что Игорю показалось, что в ритмичности стрельбы угадывается какая-то мелодия. Так это ж «Forget me», ^[52]понял он. Последний хит «Inextinguishable». ^[53]Признаться, он порой и сам напевал эту мелодию, которая цеплялась, как репей, на пару дней. Но ведь хорошая мелодия, простая и хорошая. Сволочи, подумал Игорь, чужие песни поют. Псих, точно, псих. С какой стати чеху петь английские песни? Под эти мысли он выскочил в коридор. Справа были окна, слева двери в комнаты, и за каждой притаилось по духу.

Игорь достал ПСС и передёрнул затвор. С его длинными пальцами ему было легко обращаться с этим оружием. Однажды в Кизляре до того, как его ранило, этот пистолет спас ему жизнь в ближнем бою. Тогда он в переулке нос к носу столкнулся с боевиками. Самое странное, что никто из своих ничего не понял и не услышал, хотя они во главе с Германом Орловым сидели за забором в засаде. Четыре раза дёрнулся затвор, четыре тела упали на землю, и всё: глухой металлический звук, разносящийся не более чем на три метра. Кто раньше не слышал, тот не разберёт. Потом уже, после боя, он рассказал, что уложил четверых, все удивились и поверили, чего только на войне не бывает. А он с тех пор доверял этому оружию. Хорошее было оружие – надёжное и простое, а главное – мощное.

Они не стали досматривать каждую комнату – времени не было. Вот-вот должна была начаться стрельба, и надо было успеть захватить «свою» часть здания, хотя оставлять за спиной потенциальную угрозу было непростительно и даже глупо. В тот момент, когда они уже прошли почти всё крыло, за спиной у Игоря раздался скрип открываемой двери, и он, оглянувшись, поднял пистолет и выстрелил в боевика, который стоял на пороге и изумлённо пялился на не менее изумлённого Пашу Бургазова, который не то чтобы растерялся, а просто не успел бы выстрелить, потому что оружие у него направлено было совсем в другую сторону. Тяжёлая пуля пробила дверной косяк и разнесла боевику голову, как камень арбуз. Горячая гильза отлетела прочь, это был почти единственный реальный звук в наступившей тишине.

У Паши Бургазова отвисла челюсть.

– Ну что ты! Что ты! – крикнул Игорь и выругался, чтобы Паша быстрее пришёл в себя.

Ведь он просто обязан был следить за дверьми, а не глазеть в окна. Ну да, конечно, там стрелял «музыкант», но это ещё не повод, чтобы потерять бдительность.

В общем, Паша Бургазов, обляпанный кровью с ног до головы, дал маху. И хотя он побелел, как полотно, но сумел найти в себе силы и сунулся в ту комнату, откуда появился боевик, и даже вернулся из неё торжествующий с пулемётом ПКП в руках и парой коробок с лентами.

– Пошли! – нервно сказал Игорь, не обращая внимания на радостное лицо Паши Бургазова, который потрясал трофеем.

Они побежали за Юрой Драгановым и Кириллом Жуковым, которые ушли вперёд. На их счастье, в общежитии была слышна только стрельба моджахедов. Значит, ни Герман Орлов, ни Олег Вепрев себя ещё не проявили, значит, они пока тоже зачищают первые этажи. Однако надо было спешить. «Музыкант», как назвал пулемётчика для себя Игорь, сменил ленту и снова принялся за свои трели. Теперь ритм «Forget me» с тремя аккордами стал даже отчётливей.

Юра Драганов ждал их на втором этаже. Откуда-то дальше по коридору доносилось:

– Do you hear me? ^[54]

Юра показал пальцем: в комнате наискосок заливался «музыкант».

– We're at the «South» stuck. ^[55]

Однако Игоря ещё ничего не насторожило, он только чувствовал, что времени у них в обрез. Дверь была распахнута, он заглянул в щёлочку и увидел, что их двое: чечен сидел, тупо уставившись в пол, и курил «косяк», второй – славянин – высокий, жилистый и натасканный, как фокстерьер, стрелял, выставив в дыру в стене ствол пулемёта. Когда он нажимал на гашетку; то чувствовалось, что он силён и что находится в своей лучшей физической форме, потому что двигал достаточно инерционным в стрельбе ПКП, как спичкой. Такому легко в горах и в долгих переходах, такой считается профессионалом, и такого очень сложно уничтожить. Куртка на спине у него даже не промокла, и разговор с ним должен быть короткий.

Игорь показал жестом, чтобы ему прикрывали спину. Паша Бургазов всё понял и приготовился. Игорь, не зная сам, почему-то дал довести «музыканту» мелодию до слов «without me you're like a bird without wings», ^[56]шагнул в комнату и выстрелил «музыканту» в спину там, где было сердце. Похоже, что «музыкант» даже не понял, откуда пришла смерть. Колени у него подогнулись. Пулемёт заглушил короткий крик, и ствол задрало вверх. Второй, с косяком, прежде чем умереть, сильно испугался, по его лицу пробежала судорога, он дёрнулся за автоматом, который лежал рядом, но даже не успел дотронуться. Пуля попала ему в лоб, и кровь забрызгала стену. Две гильзы под аккомпанемент стрельбы откатились в угол. «Музыкант», навалившись, продолжал палить, но уже куда-то в небо и, естественно, на одной ноте, словно ему наконец изменил слух.

Из соседней комнаты они тотчас услышали голос связиста:

– Fight conduct! Be always in touch. Hey, John, why is it bad shooting? ^[57]– Связист обернулся, но слишком поздно: Юра Драганов прикладом размозжил ему голову и едва не угодил под пулю со стороны гостиницы «Южная», присел и выругался матом.

Должно быть, в гостинице напротив заметили что-то необычное и усилили огонь, хотя до этого стрелял всего лишь один снайпер, да порой отзывался пулемёт.

За время, пока Игорь со своей группой добрался до второго этажа, снайпер сменил три позиции. То ли его рука дрогнула, то ли рок отвёл пулю, только черканула она стенку рядом с головой Юры Драганова, и он аж схватился за неё:

– Ох! – и побелел, но юмора не утратил: – Думал, кранты, – признался он, ощупывая макушку.

Густые усы его смешно топорщились, как у заправского старшины. «Быть ему артистом, если не убьют раньше», – подумал Игорь, констатируя сам факт мысли, а не её содержание, потому что в бою время то бежало, как сумасшедшее, то застывало, словно в ступоре. И не было этому объяснения, как не было объяснения везению или неудаче.

– Да нет там ничего, нет, – успокоил он Юру Драганова, даже не взглянув, потому что если бы что-то было, то Юра уже не разговаривал бы.

И время вдруг сдвинулось рывком, потому что по коридору уже бежали свои, и он понял, что пропустил какую-то часть событий. Уже вовсю басил Герман Орлов, уже гневно сверкал глазами Олег Вепрев, а Лёва Аргаткин стал рассказывать, что самолично уложил троих. Но это оказалось неважным, хотя Герман Орлов подтвердил:

– Точно троих.

А важным оказалось следующее:

– Ёпст!!! Я ещё такого не видел, – вполголоса пожаловался Герман Орлов, – пятеро белых, остальные даги и арабы.

– И у нас, – сказал Игорь, вспомнив лицо пулемётчика.

Тут его словно что-то толкнуло в бок, и он начал соображать. Через мгновение второй этаж был очищен. Олег Вепрев уже орудовал на третьем. Игорь со своими ворвались по правому флангу, вырвал кольцо и бросил гранату в крайнюю комнату, откуда слышалась стрельба. Взрывом вышибло дверь, и кто-то заорал так, словно ему пилили ногу, и тут же, булькнув, затих. Кирилл Журавлев на ходу дал внутрь очередь из пулемёта: «Тр-р-рум-м…» – и опасливо проскочил дальше. Но Игорь этого уже не видел, потому что Юра Драганов занимался следующей комнатой, а где-то впереди мелькнул Паша Бургазов. Почему один?! – со злостью подумал Игорь и рванул к нему. Рядом что-то пыхнуло в раненое ухо: «Пух-х-х!!!» – как будто зажглась газовая горелка, только очень большая. Игоря сбило с ног, он покатился по полу и, не обращая внимания на боль в ране, расстрелял дверь, из-за которой пыхнуло, сменил рожок и отполз за колонну наискосок, потому что Паша Бургазов никак не мог подавить огонь из комнаты справа, пятой или шестой по счёту. «Тр-р-рум-м… тр-р-рум-м… тр-р-рум-м…» – бил ручной пулемёт, не давая приблизиться. Пули рикошетили так, что в коридоре негде было укрыться. Из-за пыли было плохо видно, где противник, а единственное мёртвое пространство сразу за дверью занимал Паша Бургазов. Глаза у него были испуганными, и он всё не решался закатить в комнату гранату, хотя держал её в левой руке. Надо было улучить момент. В такого рода делах подсказчик не нужен, знал по собственному опыту Игорь, ибо только ты сам ощущаешь, когда сможешь сделать это. Паша, однако, медлил, и приходилось ждать. Уже где-то рядом кричали и топали свои. Игорю казалось, что он даже различает тяжёлые шаги Германа Орлова, а пулемётчик все никак не мог успокоиться: даст очередь из пяти пуль и замолчит, даст и снова замолчит, видно, прикидывал, как половчее сбежать. В свою очередь, Игорь тоже «держал» его, стреляя так, что пули влетали через дверь в верхний угол комнаты.

Наконец последняя очередь боевика оказалась самой короткой, Паша Бургазов не очень-то ловко кинул гранату, а Игорь прикрыл его, изрядно изрешетив простенок левее – так чтобы не задеть Пашу. Но и сам Паша знал своё дело: не откатился дальше, чем положено, потому что, выстрели пулемётчик, и его тут же бы и зацепило, а сжался в комок, благо, что руки и ноги у него короткие. Граната взорвалась. От ударной волны Игорь ощутил, что рана на лице у него ещё не зажила, и всё было кончено, наступила тишина. Третий этаж как-то враз наполнился своими. Особенно громогласным было Герман Орлов: «Ёпст! Гы-гы-гы!!! Ёпст! Гы-гы-гы!!!»

Игорь помог Паше Бургазову подняться, оказалось, что он всё же легко ранен в ногу, и заглянул в комнату. Тот, кто их чуть не убил, лежал, заваленный койкой, нехитрой общежитской мебелью и тряпками. Игорь откинул штору. Это был не чича. Да и вряд ли чича отстреливался бы с таким ожесточением, а скорее бы сбежал. Это был европеец. Осколки попали ему в голову, и кровь разливалась тёмным пятном. А вот если бы сидел, подумал Игорь, то мучился бы дольше.

Вот тогда-то Игорь удивился ещё сильнее, поняв наконец, что чечены разговаривали по-английски, а главное – выглядят, как европейцы, по крайней мере, связист и «музыкант». И пока очищали третий этаж, вернулся к «музыканту» и обыскал его. Самое интересное, что, в отличие от чичей, у которых были документы на арабском языке, «музыкант» при себе ничего не имел. Не было абсолютно ничего, что бы указывало на его национальность, – даже наколки. Значит, не наш, решил Игорь, наш бы точно отметился в этом плане, как за ними ни следи. Любит спецназ наколки. Только те, кто думал о будущем, таких наколок не делали, потому что сразу становились негодными для операций за рубежом. В России куда ещё ни шло, но за границей нужны были люди без имени и прошлого. На то, что «музыкант» не славянин, указывало ещё и то, что во рту не было одной коронки и все зубы запломбированы полимером. Одежда из чёрного «номекса». Но поди разберись, что это значит? Сейчас каждый второй уважающий себя боевик одет в «номекс», потому что очень удобно: одежда не горит, не плавится и не намокает, но при этом «дышит» и сохраняет тепло. Только на груди под лямкой Игорь обнаружил значок об окончании парашютных курсов: парашют с двумя крылышками и никакой надписи. Был ещё у «музыканта» пистолет «глок-17», а в ближайшем углу валялось более экзотическое оружие – боевой дробовик «спас-15», и всё. Над этими фактами стоило задуматься.

Нехорошее предчувствие посетило Игоря, он взял значок, оружие и подался искать Олега Вепрева, потому Олег должен был знать, что это значит, хотя и так было ясно – влипли они, по-крупному влипли. Может быть, ещё не влипли, но влипнуть могли. Игорь, однако, до поры до времени гнал эту мысль: одно дело воевать с плохо обученными чеченами, а другое – схватиться со спецназом. Если это англичанин, то в ближайшие полчаса нам мало не покажется.

Олег Вепрев повертел значок, скептически посмотрел на итальянский дробовик и сказал:

– Ты прав, брат, это спецназ, только чей, непонятно. Похож на САС. «Дикие гуси», одним словом.

– И я о том же, – мрачно сказал Игорь. – Сейчас они очухаются, проведут разведку, поймут, что нас с гулькин нос, и мама не горюй. Уходить надо.

У него появилось такое ощущение, что четвёртая спичка всё-таки сработала, что, зайди он к гостинице с другой стороны, столкнулись бы не со спецназом, а с чичами – хотя хрен редьки не слаще. Чичи тоже умеют воевать. Не те, которые окружили «Интурист», а те, кто обучен.

– Да ладно… – не поверил Герман Орлов, который до этого молчал. – Не может быть, что же, получается, англичане против нас воюют?

На него посмотрели как на полного и неизлечимого идиота.

– Да сейчас каждый спецназовец в частном порядке может воевать на стороне любого государства, – сказал Олег Вепрев, словно Герман Орлов был в чём-то виноват.

– А кто сказал, что он англичанин, он может и американцем, и немцем быть, – не моргнув глазом, возразил Герман Орлов. – Мы, кстати, нашли пакистанские эмблемы.

– Уходить надо, – ещё раз сказал Игорь. – Не продержимся, – и крикнул: – Драганова ко мне!

Но им под аккомпанемент редких выстрелов уже кричали из гостиницы:

– Эй! Свои, что ли?!

И не верили в счастье, в то счастье, которое выпадает раз в жизни, потому что это пропуск в светлую будущую жизнь, которой живёт вся большая страна, и ты тоже будешь жить этой жизнью, если, конечно, выберешься отсюда. Не понимают они ещё, что это, быть может, начало большой войны, подумал Игорь и попытался избавиться от этой мысли. Тревожная была мысль, не предвещающая ничего хорошего в ближайшем будущем.

– Свои! – ответили им. – Не бойтесь!

– Слава богу! А то, думали, кранты! – орали радостно, чуть ли не срывая голосовые связки, и конечно же, из любопытства высунулись во все окна.

Игорю показалось, что их дюже много, вот чичи их и не взяли.

– Юра Драганов, остаёшься за старшего, – приказал он. – Займи оборону и пошли троих с пулемётом в техникум, а мы посмотрим, кто там. Главное растянись пошире, пулемёты на фланги.

– Есть занять оборону и пулемёты на фланги, – заученно повторил Юра Драганов.

– Прикажи собрать всё оружие.

Зря он это говорил. Юра Драганов знал своё дело не хуже его самого. Всё он сделает: и оружие раздаст, и наметит секторы обстрела. А самое главное – прекратит шмон убитых, хотя это дело святое: очистить карманы на предмет всего ценного и пригодного в бою.

– А мы пойдём узнаем, что к чему, а потом решим, что делать, – сказал Олег Вепрев.

Ох, подумал Игорь, твоими устами да мёд бы пить. Вепрев ему всегда нравился, за исключением тех случаев, когда злился. А ещё он умел сохранять хладнокровие даже в самых тяжёлых ситуациях, хотя держался исключительно на одних нервах. Вот и сейчас он даже вида не подал, что дело дрянь, потому что на войне всегда так: сейчас – дрянь, а через пять минут пришли наши, вот как сейчас, и тебя выручили. Главное, ни о чём плохом не думать, авось, пронесёт. На войне авось значит очень многое.

Своими оказалась группа Киренкина из Кисловодска.

– А вы как здесь?.. – удивился Олег Вепрев, когда они втроём перебежками преодолели расстояние до гостиницы и ввалились внутрь.

– Ёпст! Гы-гы-гы!!! – уже шумел Герман Орлов, облапав Киренкина, под началом которого когда-то служил.

Киренкина, которого Игорь видел всего пару раз, трудно было узнать: почернел он и осунулся, как перед смертью. Не человек, а пугало огородное. Сделался словно невесомым, в глазах у него стояли самые настоящие слёзы. Видел Игорь и такое: готов был, видно, Киренкин умереть в этой гостинице, ан нет, явилась судьба в виде спецназа. Какие уж здесь слёзы? Однако не сдержался Киренкин, дал себе слабину. Да и с кем не бывает. А ведь это только начало большой войны, и хлебнем мы по полной, подумал Игорь, и по спине у него пробежали мурашки. Хотел сообщить о своём открытии, да передумал: у людей и так крыша едет, а здесь я со своими догадками, может, всё обойдётся, может, никакой войны не будет, может, мне показалось сдуру.