Текст книги "Возмездие теленгера"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Косте показалось, что он увидел огромную и толстую змею, похожую на анаконду, о которой он как-то читал в энциклопедии. Чеботу привиделась не змея, а огромная гусеница, у нее было много-много ног. Дрюндель разобрал лишь то, что у непонятной животины торчало не меньше десяти горбов. Телепень же вообще ничего не успел понять, потому что ехал последним и разглядел лишь хвост, смахивающий на длинную-длинную мочалку. Вот когда он по-настоящему пожалел, что не вернулся в деревню вместе с Мелким Бесом и Скелом, – оказывается, мир за мостом совсем не такой, как у них, а страшный и жуткий.

Лошади под седоками заволновались, взбрыкнули и едва не понесли.

– Спокойно! Спокойно! – прикрикнул Костя больше на лошадей, чем на сотоварищей. – Кто что видел?

– По-моему, это многоножка, – высказался Чебот, натягивая повод. – Святые угодники…

– Мне кажется, – просипел Дрюндель, – что это ужасное горбатое существо, но без ног.

– А я ничего не видел, – признался Телепень, побледнев, – кроме хвоста.

– Так, – сказал Костя, – будем считать, что мы ничего не видели. Доедем до церкви, а там спросим, что это было.

– Я-то видел, – проворчал чем-то недовольный Дрюндель, – а вот ты – не знаю.

– Ну рассуди сам, – сказал Костя, – за животным бежал пастух. Значит, что?..

– Что?.. – Пухлое лицо Дрюнделя ничего не выражало, кроме праздного любопытства.

– Что это или домашнее животное, или… – Костя не знал, с чем сравнить.

– Или что? – спросил Телепень, который не мог ни о чем судить, потому что видел лишь хвост.

– Или дикое, но трусливое.

– Лучше – домашнее, – решил Чебот. – Так спокойнее думать, потому что тогда оно должно водиться и в реке.

– Точно! – поразился Костя. – Как я раньше не догадался.

– А я говорю, что это было длинное стадо! – заявил Дрюндель, яростно вращая головой и сверля Костю глубоко сидящими глазами.

Должно быть, ему очень хотелось оказаться единственным правым из всей компании.

– Может быть, змея, – добродушно согласился Костя. – Слишком быстро оно перемещается.

– Не-а… – упрямо возразил Дрюндель.

Так, споря и рассуждая, они незаметно для самих себя подъехали к Успенской церкви. Церковь показалась им высокой и огромной, не то что их – маленькая, приземистая, хотя и о трех главках. Эта церковь была некрашеной и от этого казалась черной и мрачной. Возле церкви из земли торчал старинный чугунный крест. Неожиданно на высокое крыльцо вышел пьяный батюшка, и они поняли, почему так странно звонил колокол: батюшка лыка не вязал.

– Антихристы! – Батюшка посмотрел на них бессмысленным взором, попытался их перекрестить, споткнулся и с грохотом упал за порог внутрь церкви.

Дрюндель хихикнул:

– Все как у нас. Как твой батя.

Чебот не обиделся. Ему было все равно, что его отец с утра по неделям пьян. Он только посмотрел на торчащие из-за порога сапоги и отвернулся.

– Куда они все делись? – спросил Костя, оглядываясь с облегчением. – Никак пропали? Даже собак не слышно. – Однако, заметив, что во дворе ближайшего дома сушится рыбацкая сеть-перестав, направился туда.

Глаз сразу выхватил, как всколыхнулись занавески на окнах соседних домов, а на другой стороне улицы в воротах внезапно появился человек, посмотрел на них из-под руки и так же внезапно исчез. Наблюдают, понял Костя. Остерегаются. А почему?

– Эй! Есть кто? Хозяева! – Он подъехал к забору и заглянул во двор.

Как и в любой северной деревне, забора как такового не существовало. Забором служило прясло – стволы сосен, положенные на столбы. Тем не менее это был двор, а во дворе, заросшем лебедой, под развесистой сиренью стоял верстак, на котором в тисках была зажата какая-то деталь, рядом валялись слесарные инструменты: ножовка, напильники, плоскогубцы и еще какая-то мелочевка, которую трудно было разглядеть.

– Никого, – сказал он подъехавшему Чеботу. – Ты головой-то крути, крути, пока я здесь разбираюсь, а то, не ровен час, какой-нибудь псих пальнет в спину.

– Ага, – сообразил Чебот и отъехал в сторону.

Зато возник квадратный, как шкаф, Телепень:

– Ну что здесь?

– Сейчас контакты наладим. Ты только не светись, а то с твоей мордой нас за бандитов примут.

– Да ладно тебе, – огрызнулся Телепень.

– Эй, хозяин? Есть кто-нибудь? Так я войду? – крикнул Костя.

– Есть, есть. – На крыльце, прихрамывая, возник крепкий мужик в синей майке, спортивных штанах с вытянутыми коленками и в галошах на босу ногу. Не старый и не молодой, только с редкими волосами, а еще к тому же и колченогий. Правая нога у него была выгнута наружу, как древко лука. – Чего надо-то? – спросил он неприветливо, одним взглядом определив, что Костя вооружен.

– Водичка есть?

– Вон колодец, – махнул рукой мужик.

Костя спрыгнул с лошади и, разминая затекшие ноги, вошел во двор. Набрал полведра воды, демонстративно поворачиваясь к мужику спиной, и напился.

– Хорошая у вас вода, – заметил он, искоса поглядывая на хозяина дома.

– Не жалуемся, – ответил мужик, глядя на него изучающе. – А ты откуда будешь?

– Из леса, – на всякий случай соврал Костя. – В Лоухи едем.

– Так Лоухи же в другой стороне.

– Заблудились.

– А-а-а… то-то я чую, от тебя самогоном несет.

– Было малость, – улыбнулся Костя. – Сейчас правильный путь наметим и поедем дальше. Только я хотел узнать…

Мужик заулыбался – не зло, но и не заискивающе, как-то неопределенно. Не умел еще Костя ладить со взрослыми, вечно они ему казались непонятными и хитрыми.

– Чего?

– В деревне чужих нет?

– Кроме вас разве что, – усмехнулся мужик.

Разглядел, что я пацан, понял Костя, вот и обнаглел. Он поправил на животе кобуру с пистолетом, чтобы мужик не очень-то зубоскалил и знал свое место.

– И все-таки? – Он поставил на сруб колодца ведро. – Должны быть чужие, мы за ними идем от самого Теленгеша. Они там людей убили, – Костя решил надавить на сознательность чуповца.

Пусть знает, что они способны на кое-что серьезное, хотя и молодые.

– Так бы сразу и сказал, что вы теленгеры. Правда, на теленгера ты меньше всего похож.

– Не похож, ну и что? Так есть или нет? – спросил Костя, откидывая с глаз тяжелый белый чуб и давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.

– Теленгеры все черные или рыжие, а ты белый.

– Я Приемыш, – терпеливо объяснил Костя.

– А-а-а… слышал о таком, – удовлетворенно произнес мужик. – Это тебя на полустанке Бобровый нашли?

– Меня… – Костя от изумления даже не успел обрадоваться. – А откуда вы знаете?

Он сдал свои позиции моментально, без всякого сопротивления, хотя не привык доверять чужакам. «Но ведь этот чужак что-то знает о родителях!» – молниеносно пронеслось у него в голове.

– Земля слухами полна, – таинственно откликнулся мужик и дружески улыбнулся.

Костя моментально проникся к нему симпатией, однако какое-то шестое чувство заставило его подхватить «плазматрон» и сделать быстрый шаг за сруб колодца. На крыльцо выскочил, судя по всему, сын мужика. В руках у него был охотничий карабин с коротким стволом.

– А ну! – Он вскинул его и прицелился в Костю.

– Вы что, с дуба рухнули? – спросил Костя, не шевелясь.

Не то чтобы он испугался, но и провоцировать никого не хотел. Ведь до этого все шло мирно. Да и чувство у него было такое, что парень не выстрелит.

– Продырявлю башку к едрене-фене! – пригрозил сын мужика.

– Ты что, псих? – осведомился Костя.

– Сейчас узнаем, кто псих!

– Ладно, хватит, Семен! – примирительно сказал мужик, однако, многозначительно глянув на Костю: мол, вот какие у нас аргументы имеются! – Постреляете с дури друг друга. Там еще трое за забором.

Костя самодовольно ухмыльнулся. Он давно заметил, что Чебот по всем правилам тактики залег за изгородью и держал нервного Семена на мушке. Интересно, а где Телепень с Дрюнделем? Неужто по привычке в штаны наложили?

– А чего он приходит сюда, нашу воду пьет? – обиженно спросил Семен.

– Иди в дом! – приказал мужик. – И карабин забери, бестолочь! Мы и так договоримся. Пойдем, нечего торчать на виду у всей деревни. – И повел, сильно прихрамывая, Костю в глубину двора, за хозяйственные постройки, туда, где в нос ударил запах куриного навоза и лошадей. – Здесь нас никто не увидит, – сказал он, и они очутились в большом сарае, где на козлах стоял свежеструганный баркас и пахло опилками, дегтем и краской, а вдоль стен на веревках сушились огромные лещи и щуки – желтые, коричневые, истекающие жиром, и вокруг вились хищные осы.

– Садись. – Он смахнул с топчана стружку и достал из-под верстака бутыль с самогоном. – Давай выпьем по маленькой. Закуска только вишь какая?

Косте показалось, что он проверяет его на крепость духа и на умение пить алкоголь.

– У меня пирожки есть, – сказал он, прислонив к баркасу «плазматрон», и полез в карман.

Пить ему не хотелось. Во рту все еще стоял привкус прежнего самогона. К тому же он не любил пить. Не лез в него самогон, и ничего он с этим поделать не мог.

– Меня зовут дядя Илья, – сказал мужик. – А тебя как?

– Костя.

– Видишь ли, какое дело… – тяжело вздохнул дядя Илья, разливая самогон в кружки. – Если ты их здесь положишь, то нам всем конец. Истребят деревню под корень.

Они выпили. Самогон был чистый как слеза и такой крепкий, что у Кости перехватило дыхание, но он все-таки спросил, когда прокашлялся:

– Почему?

Он решил, что не выдержал экзамен, что настоящие мужчины пьют самогон, не кривясь и не робея, и ему стало стыдно оттого, что он еще раз обмишурился.

– А почему они на вас напали? – в свою очередь спросил дядя Илья, с удовольствием закусывая пирожком и с интересом поглядывая на «плазматрон».

– Ну, потому… – Костя вдруг понял, что не может рассказать своему новому знакомому обо всем, что произошло в деревне за последнее двое суток: ни о «вертолете», ни о ДШК, ни о «плазматронах», доставшихся ценой жизни Косого, а главное, не может рассказать о каймане со шрамом на лице. Это значило раскрыть множество тайн и подвести деревню под монастырь, а врать Костя не хотел, раскусили бы в два счета.

– Во! – Хитрый дядя Илья многозначительно поднял палец в потолок сарая.

Он встал, отрезал огромную пятнистую щуку, бросил ее на верстак и в два счета разделал на куски. Осы обиженно загудели и принялись летать вокруг.

– И я о том же. Ну, убьете вы их здесь. – Он кивнул на «плазматрон». – Штука небось не наша, заморская? А потом другие явятся на бэтээре и сожгут деревню к едрене-фене. Оно нам надо? – И сам же ответил: – Оно нам не надо, и чужие проблемы тоже не нужны.

– Понял, – кивнул Костя, с жадностью доедая второй пирожок и потянувшись за рыбой. – «Время-марь».

– Да, согласен, «время-марь», – живо кивнул дядя Илья и, отмахнувшись от ос, снова поглядел на «плазматрон»: интересно ему было. – Мутное время. Пустое. Русский человек к этому не привык. А что делать? Жить-то надо? – И вдруг сказал: – Они сейчас спрятались у Пановых на мызе.

– А Пановы – это кто? – Костя не стал объяснять, что это такое за оружие – «плазматрон». Пусть у меня тоже тайны останутся, подумал он.

– Это наш бывший начальник полиции.

– Как же быть, дядя Илья? – спросил Костя, то ли под воздействием самогона, то ли от дружеского разговора вдруг расположившись к нему уже вовсе по-дружески.

Полиция, понял он, это серьезно. С ней лучше не связываться, даже с бывшей, потому что она знает всякие ходы и выходы, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия.

Дядя Илья глубоко вздохнул, поднялся и снял с гвоздя старый, поношенный мундир железнодорожника со шпалами в петлицах, накинул его на плечи.

– Для чего я здесь сижу?

– Не знаю… – простодушно пожал плечами Костя.

– А я знаю, – таинственно сообщил дядя Илья. – Феликса Дзержинского видел?

– Кого-о?.. – удивился Костя. В деревне у них таких мужиков не было.

Дядя Илья усмехнулся, мол, чего с молодого возьмешь:

– Ну, паровоз? «ФД-20»?

– А-а-а… видел, – все еще ничего не понимая, признался Костя.

– Это мой личный транспорт, – похвастался дядя Илья и гордо выпрямился.

– Как это так? – удивился Костя. – А что, так бывает?

– Бывает, – добродушно ответил дядя Илья и сразу вырос в глазах Кости не меньше чем в три раза, – сейчас все бывает. Времена такие.

– Знаю, – кивнул Костя, решив блеснуть своими познаниями. – Капитализм.

– Какой, на хер, капитализм, – криво усмехнулся дядя Илья, давая понять, что суждения Кости по меньшей мере наивны. – Сейчас сплошной идиотизм. Каждый выживает как может. Но дело не в этом. В общем, у меня есть паровоз, и он стоит на путях.

– И что?.. – не понял Костя.

– А то, – веско сказал дядя Илья, – что Панов обязательно придет ко мне и попросит отвезти кайманов в областной центр. Не самим же им топать.

– Куда? – спросил озадаченный Костя.

– Ты что, не знаешь, где у нас областной центр? – Дядя Илья с удивлением посмотрел на него.

– Нет, – к своему ужасу, признался Костя и покраснел, окончательно растеряв всю свою настороженность. Ему стало стыдно оттого, что он такой невежда.

– Областной центр у нас на Большой земле, в Петрозаводске, три дня пути, а если пехом, то, считай, три недели.

– Ага, – растерянно согласился Костя, все еще испытывая страшное смущение.

– Надо их убрать, когда они поедут домой, то есть в центр, – объяснил дядя Илья. – Они нам самим надоели. Вам-то хорошо: вы в глуши, тридевятое царство, можно сказать, а мы как на ладони. Рыпнуться невозможно.

– А когда они поедут домой, дядя Илья?

Теперь Костя был окончательно уверен, что дядя Илья свой человек, не может человек с такими честными глазами рассуждать по-иному. Значит, почти теленгер, хотя и живет в деревне Чупе.

– Когда я паровоз оживлю. Перепускной клапан полетел. Судя по всему, или вечером, или завтра утром. Ты своих хлопцев забери и спрячьтесь в лесу. А я, как узнаю, весточку подам.

– Хорошо, – сказал Костя, – я согласен.

Он все же подумал, что здорово рискует, доверившись первому же чуповцу, но выбирать не приходилось. Других предложений не поступало. Стало быть, надо выбирать из того, что есть, а выбирать не из чего. Вариант однозначный. Даже если он никудышный, им надо воспользоваться, думал Костя с тяжелой душой.

– Тогда выпьем за это, – дружески сказал дядя Илья. – Я рисковых пацанов люблю. Сам таким был. Так ты, получается, не местный?

– В общем-то да… – нехотя признался Костя, вспомнил, что теленгеры всегда враждовали с чуповцами.

– Конечно, конечно… я помню, – неожиданно сказал дядя Илья. – Я ведь тогда состав вел и ходил в должности помощника машиниста. А лет мне было, как тебе сейчас, может, даже меньше.

У Кости перехватило дыхание:

– Как?!

– А вот так, парень. В Мурманск мы ехали. И твои родители туда ехали, а потом кайманы напали. Меня инвалидом сделали. – Он показал на кривую ногу. – Работать не могу. Хорошо, хоть паровоз имеется.

Заметно было, что он им гордится, что его просто распирает от гордости.

– Дядя Илья, вы знали моих родителей?! – почти вскричал Костя.

– Нет, конечно, но о твоей истории слышал от тех, кто остался в живых. А концы тебе надо искать в центре. Там о тебе должны помнить.

– Кто? – очень и очень удивился Костя.

В его представлении деревня Теленгеш жила изолированно, а если кто и мог помнить о нем и знать его историю, так только приемные родители. Больше она никому не нужна. А здесь вон какое удивительное дело: оказывается, его имя на слуху. Конечно, не имя, поправил он себя, а события той ночи, когда погибли настоящие родители.

– Вот об этом, парень, ничего сказать не могу, потому как не ведаю, – признался дядя Илья. – В общем, езжай-ка ты, друг, в Петрозаводск, там разберешься. А может, тебе в Санкт-Петербург или в Москву махнуть надо? Я ж не знаю.

– А почему?

Дядя Илья вдруг настороженно оглянулся, хотя они были в сарае одни, и даже прислушался, не ходит ли кто во дворе. Слышно было, как спокойно переговариваются куры, да в стойле фыркнула лошадь, а еще надоедливо вились и жужжали осы.

– Да потому, что есть «сопротивление», – сказал он многозначительно.

– Какое «сопротивление»?

– Э-э-э, друг, да ты темен, как все теленгеры, недаром вас дикими кличут, – с плохо скрываемым превосходством заметил дядя Илья.

– Не знаю, – обиделся Костя. – Мы живем в лесу. К нам почта не ходит.

– К нам тоже не ходит, – заметил дядя Илья для вещей правды, – потому что ее нет. Тем не менее все знают, что такое «сопротивление».

– А мы не знаем, – возразил Костя, в нем вдруг проснулось упрямство.

– Кайманы на вас напали? – терпеливо, как у недоросля, спросил дядя Илья.

– Напали… – со вздохом кивнул Костя, чувствуя, что в очередной раз попал впросак.

– Вы их побили?

– Побили… – снова покорно согласился Костя.

– Вот это и есть «сопротивление». Но об этом никому не говори. А тот состав, который я вел двенадцать лет назад, особым был, не для простых смертных.

– Что значит – не для простых? – допытывался Костя, ему показалось, что он нежданно-негаданно напал на след родителей. Внутри у него все похолодело.

– Не знаю, меня просто предупредили, что контингент особый и чтобы мы гнали без остановок. Вот так, парень. Что еще сказать? Есть люди, которые о тебе помнят. Наверняка помнят. А вот как их найти, не знаю. Я ведь по жизни железнодорожник.

У Кости от всего услышанного голова шла кругом. Он очумело уставился в пол. Мысли путались то ли от растерянности, то ли от самогона. Одно он понял: сразу убивать каймана со шрамом нет смысла. Вначале надо узнать, почему он напал на поезд и убил моих родителей, подумал он.

– Семена я пришлю! – крикнул дядя Илья, когда Костя, зацепив «плазматрон» за ремень, двинулся к выходу. – А вы на горке за паровозом схоронитесь и не высовывайтесь.

– Хорошо, – машинально кивнул Костя.

Плохо ему стало, настолько физически плохо, что он мало что соображал. Одно дело – иметь приемных родителей, которые тебя хоть и любят, а все равно чужие, и другое – услышать хоть что-то о настоящих родителях.

– Да подожди ты, друг, подожди… эк тебя прошибло! – засуетился дядя Илья. – Знал бы, не говорил и не наливал бы. Вот беда! Вот беда!

– Это я так… – мотнул головой Костя. На глазах сами собой навернулись слезы. Он вспомнил, как выпал из окна вагона, как плутал в лесу. – Сейчас пройдет. Я и пить-то не люблю…

– Пару рыбин возьми, – еще более суетливо вскочил дядя Илья и сорвал с веревки двух лещей и щуку. – Поедите там, но – тихонько и, главное, не высовывайтесь до поры до времени. Сделайте вид, что вы уехали.

– Спасибо, дядя Илья, – поблагодарил Костя, растерянно беря рыбу.

Он вовсе не ожидал, что история с родителями будет иметь в его жизни продолжение. Если бы не «вертолет», подумал он, я так ничего и не узнал бы, жил бы себе дальше спокойно и размеренно. Ходил бы на «промысел» в Лоухи и был бы счастлив. Может, не стоило сбивать тот «вертолет»? На Верке бы женился. Дом бы нам построили. А? – спросил он мысленно непонятно у кого. Но никто ему не ответил и не объяснил, что правильно, а что неправильно, и что происходит, когда совершаешь тот или иной поступок. Самому надо доходить до таких вещей и самому надо решать, что самое важное в жизни.

– Спасибо скажешь, когда с кайманами разделаешься, – напомнил дядя Илья, – и о своих все узнаешь.

– Все равно спасибо, – сказал Костя и пошел к выходу из сарая. – Ах да… – Он остановился. – Дядя Илья… – он замялся, не зная, как спросить. – Мы здесь видели странное животное, похожее на змею…

– Змею?.. Хм… – почесал затылок дядя Илья и сделал очень честное и очень недоуменное лицо. – Что же это за животное? В нашей деревне?

– Да. За ним пастух выскочил… – подсказал Костя.

Ему показалось, что он в очередной раз попал впросак.

– А-а-а… так это Витька Ноздрюхин, – с облегчением произнес дядя Илья и заулыбался. – А животное это – вовсе не одно животное, а стадо речных свинок.

– Каких? – с облегчением удивился Костя.

– Речных, – пояснил дядя Илья. – Они с югов пришли, вот мы их и одомашнили. А бегают они длинной-длинной колонной.

– Бывает же такое… – покачал головой Костя и пошел к своим, придерживая под мышкой рыбины, завернутые в бумагу.

Хм… свинки, думал он, я о таких и не слышал. Чего только в этом мире нет. Свинки… речные…

Под ноги ему попалась курица, которая, словно сумасшедшая, со всех куриных ног торопилась в курятник, но вдруг, не добежав до курятника, снесла прямо на дорожку белое яйцо. Класс! – подумал Костя. Отлично! Может, к счастью?

* * *

Встревоженный Чебот ждал его за оградой. Судя по всему, его терпению подходил конец, только Чебот не знал, что предпринять: идти ли в лоб на дом или броситься разыскивать Костю.

– Святые угодники! Я уж думал, тебя убили, – с облегчением пошутил он, наметанным глазом определяя, что завернуто в бумагу, да и его маленький боксерский нос тоже учуял, откуда идет сногсшибательный запах.

– А где остальные? – спросил Костя, усаживаясь на лошадь и нетерпеливо оглядываясь.

Деревня по-прежнему была пуста, словно вымерла. Из труб через одну тянулся жидкий дымок. И тут только он обратил внимание, что, с тех пор как он тайком наведывался в Чупу последний раз, некоторые дома стоят с заколоченными окнами, огороды заброшены и поросли лебедой, а сети на заборах гнилые и рваные. А деревня-то вымирает, сообразил Костя. Значит, кайманы их здорово придавили. Вот почему они такие перепуганные. Может быть, потому наша деревня и выжила, что стоит на отшибе? Было бы здорово узнать, что такое «сопротивление»? Если мы поубивали кайманов, значит ли это «сопротивление»? И почему об этом надо говорить шепотом?

– Я здесь, – отозвался Телепень, выезжая из проулка. Вид у него был вороватый. – А Дрюндель у церкви с попом беседует.

– Уходим, – сказал Костя, отдавая каждому по рыбине.

– Почему? – спросил Телепень, отрывая жирный плавник и с жадностью засовывая его в рот.

– По дороге объясню.

Он не стал их ошарашивать сразу в лоб, чтобы не разбежались, а завел хитрые разговоры о паровозе, как на нем приятно ездить, и все такое, пока толстый Телепень не выдержал, не спросил ехидно, обсасывая щучьи ребрышки:

– Ты давай говори, к чему клонишь, не ходи вокруг да около. Чего тебе колченогий-то поведал?

Да и Чебот косился на Костю, как на полного идиота, только скорчил презрительную мину, мол, ох уж ты, хитруля, и так перегнул палку. Один Дрюндель, у которого то ли от свежего воздуха, то ли от вкусной еды румянец разливался по щекам ярче обычного, ничего не заподозрил. Костя вздохнул, словно его поймали с поличным:

– Ладно, мужики, не буду темнить. – Он придержал лошадь. – В общем, выбирайте сами. – И подумал: «Если ты сегодня поступил честно, это не значит, что завтра тебя ожидает счастливый конец и святые попадают в рай».

Он рассказал им все, что рассказал ему дядя Илья, за исключением истории о своих родителях. Это было его личным делом, и он желал разобраться в этой истории сам, однако на Чебота он имел дальние планы. Зародилось в нем какое-то чувство: то ли друг, то ли приятель, не поймешь.

Неожиданно Телепень сказал:

– На поезде, должно быть, интересно, я ни разу не катался, но я с тобой.

– Я тоже, – поспешил сообщить Дрюндель, боясь, что его заподозрят в трусости. – Я как все. Я уже давно сообразил, что с вами интересней. Что в нашей деревне делать-то? Коровам хвосты крутить. А здесь настоящие приключения!

– Говорила кума: «Не садись в чужие сани, жестко ехать будет!» – прокомментировал Чебот слова Дрюнделя.

Но никто не испугался. Дрюндель сделал вид, что ничего не понял, да и кому это надо заводить ссоры среди своих? А Телепень важно надул щеки и ничего не сказал.

– От лошадей надо избавиться, – сказал Костя. – Лошади нам теперь не нужны.

– А назад?.. – спросил осторожный Дрюндель. – Мне ихний батюшка сказал, что здесь одни антихристы! – И едва не заржал по привычке, все ему теперь казалось простым и ясным, как божий день.

Но на его сообщение никто не обратил внимание. Что может сообщить поп с похмелья? Ясно, что ничего хорошего.

– Назад пешком, – деловито сказал Чебот. – Не впервой.

Костя с облегчением вздохнул. Ему самому было не по себе. Одно дело – тайком плавать через реку и пробираться в чужую деревню, а совсем другое – выслеживать врагов, которые убили твоих родителей и вообще, по рассказам деревенских знатоков, ни за что ни про что уничтожают честных людей. Есть отчего призадуматься.

Наступил полдень, когда они на виду у деревни увели лошадей за мост, а потом тайком вернулись назад. Костя огрызком химического карандаша написал на потнике своей лошади: «Едем на паровозе в сторону Петрозаводска. К.» Лошади сами должны были найти дорогу домой.

Вернулись назад и поднялись на горку за паровозом. Там и расположились уютно в лощине под соснами. Дрюндель, как самый расторопный, сбегал к реке за водой, а Телепень принялся разводить огонь. Костя и Чебот держали совет.

– Как ты все это себе представляешь? – спросил Чебот и поглядел на него с сомнением.

Изменился за эти сутки Чебот, сделался собранным и молчаливым, без обычных своих прибауток, типа: «Я здесь старший» или «Начхать на всех!» Теперь он все больше молчал и его лоб все чаще прорезала глубокая морщина. Костя надеялся, что это не признак трусости, а сомневаться волен каждый.

– Ты видел, что за паровозом вагоны? Залезем в один из них и будем ждать удобного случая. Дядя Илья должен сигнал подать. Только вначале надо их допросить.

– Здоровые твари, – высказал сомнения Чебот, – как бы не обмишуриться. А зачем допрашивать? Вломим по полной, и в болото.

Пришлось Косте рассказать о том, кто такой на самом деле кайман со шрамом на лице.

– Понимаешь, я должен узнать, кто я такой и почему убили моих родителей.

К его облегчению, Чебот не удивился и не возмутился, но выказал сомнение, скорчив страшную морду:

– Больно они здоровы… святые угодники…

– Я тоже думал об этом, – согласился Костя. – В «вертолете» у каймана со шрамом была прострелена грудь, но он вдруг ожил, ушел на своих двоих, а через сутки явился в деревню живой и здоровый. Вот чего я боюсь: что мы с ними не сладим. Помнишь, что дед Арсений говорил?

– Помню, ну и что?

Нет, непрост был Чебот, не бездумно рвался в бой, а звериным чутьем выверял каждый шаг. Ох как нужен был Косте такой напарник, но пока они держались отчужденно, помнили прошлые обиды и не вполне доверяли друг другу.

– А то, что надо действовать очень согласованно.

Костя с сомнение посмотрел на Дрюнделя и Телепня. Воинство, конечно, аховое, но и без него плохо.

– Ну, это ясное дело, – согласился Чебот. – Сразу завалить, по кумполу, по кумполу, а потом допрашивать, чтобы не успели ничего сообразить. – Он явно вспомнил, как оглушил каймана в деревне.

– Что ты делаешь?! – вдруг спросил Костя у Телепня, который поджигал сосновые щепки с помощью листков, вырывая из толстого блокнота зеленого цвета.

Костя не мог такого вытерпеть – жечь бумагу, в его понятии, мог только очень дремучий человек, не наделенный уважением к буквам. Он подскочил и выхватил из огня смятые листы. Сразу заметил знакомые слова «апокалипсис» и «время-марь».

– Где взял? – спросил Костя, забирая у Телепня блокнот и отряхивая его от земли.

– Где-где?.. – зло ответил Телепень. – В деревне! – Он посмотрел на Костю исподлобья.

Дрюндель по привычке хихикнул, ожидая стычки.

– А где конкретно?

– Почем я знаю?! – Квадратный Телепень на всякий случай отступил на шаг. – Там дом брошенный. Я специально взял, чтобы костер разжигать. На веранде лежало.

На обложке блокнота чернилами было написано: «Дневник ст. лейтенанта Брагина А. В.».

– «Лежало, лежало!» – передразнил его Костя. – Не учи дедушку кашлять! Плохо быть безграмотным, – добавил он, разглаживая на колене помятые листки. – Здесь, может быть, история наша, а ты ее в костер!

– А зачем рыбаку грамота? – здраво, как взрослый, рассудил Телепень, и его широкая морда сделалась глупой и тупой. – Рыбе все равно, грамотен я или нет.

– Тогда тебе и бумага не нужна, пользуйся березовой корой, – заключил Костя.

Дрюндель заржал во всю глотку и едва не сел в котелок с водой.

– Здесь одна сосна, – парировал Телепень, но потребовать блокнот назад не осмелился: не справился бы он с Костей, ловчее тот был и злее, в драке спуска не давал.

Да и Чебот вряд ли остался бы в стороне. А бунт на корабле, да еще в такое тревожное время, всегда кончался одним – его подавлением.

– В низине у реки береза растет. Заодно и березовый гриб сорви, – сказал Костя непререкаемым тоном. – Чаю напьемся.

– «Чаю, чаю…» – недовольно пробормотал Телепень, однако послушно поплелся к реке – толстый, квадратный, как медведь, и злой как сто чертей, вместе взятых.

– Что это такое? – шмыгнув носом, полюбопытствовал Чебот.

– Дневник старшего лейтенанта Брагина, – ответил Костя таким тоном, чтобы Чебот и не думал смеяться. Достаточно было одного Дрюнделя-дуралея, который ржал не переставая над любой фразой.

– Слегка правдивая история? – презрительно усмехнулся Чебот. – Чему могут научить бумажки?

– Чему? Еще не знаю, – грубо ответил Костя, защищаясь от подвоха.

Но Чебот был более чем серьезен и то ли пропустил мимо ушей выпад Кости, то ли не придал ему значения.

– А мне отец говорил, что только Бог заполняет пробелы в человеческих знаниях. Так что учиться грамоте не обязательно. Пусть Бог меня учит. Вот я ничего не читаю, а все равно все знаю. Знаю, что ружье стреляет, а нож режет. Что еще надо?

– Насчет Бога – не знаю, – признался Костя, посчитав наивными рассуждения о ружье и ноже, – но здесь записана наша история, а ждать, когда Бог соизволит, – глупо, может, Он о нас забыл?

– Точно забыл! – снова заржал Дрюндель и на это раз даже ухватился за бока и едва не разлил воду из котелка.

– Может, и забыл, – неожиданно легко согласился Чебот. – Святые угодники! Если бы помнил, то не допустил бы, чтобы мы впроголодь жили. Дайка… – Он взялся читать, но дальше двух первых предложений, которые осилил по слогам, не продвинулся. – Нет… мудреный дневник, – не теряя достоинства, вздохнул он так, словно втащил в гору камень. – Мне бы что-нибудь попроще – сказки какие-нибудь о рыцарях, гномах и драконах с картинками. Такие, как мама мне читала. А что твой лейтенант может мне интересного сообщить? Как мы живем? Я же и так знаю, что лучше не будет. А в сказках все красивее. В сказках я всесилен. В сказках я о-го-го чего могу сделать!

– Вот то-то и оно, – заметил Костя. – «о-го-го»! В сказках ничего не говорится, что произошло с нашей страной, – добавил он, отходя от костра и усаживаясь на камень. – А мне интересно знать, что именно.

– Ну и что? – посмотрел ему вслед Чебот. – Ну узнаешь ты, а что сможешь сделать? Один-то? Мы вон кайманов поймать не можем, а ты на всю страну замахнулся.

– А то, что мы Иваны, не помнящие родства. Любой недруг может нас взять за горло и поодиночке слопать, а если мы будем знать и помнить историю, то даже поодиночке он с нами ничего не сделает. Знание – это сила, брат.