Текст книги "Порочный круг. Сиреневый туман"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Другие соседи тоже говорят, что Манаев вечером на лошади к своему дому не приезжал. Только утром на другой день его видели в седле, – закончил сообщение Ягодин.

– Вот тебе и «ребус»… – посмотрев на Сергея, мрачно изрек Лимакин.

Сергей заходил по кабинету. Резко остановившись, он вдруг сказал:

– Пешком от пасеки до Караульного Данилыч прийти не мог! С его астматической одышкой шагать больше трех километров – занятие непосильное. Скорее всего он отдал кому-то мерина у околицы села. Надо выяснить: кому и для какой цели?..

Не успели обсудить сказанное Сергеем, пришел невеселый Слава Голубев.

– Пусто? – спросил Антон.

– Пусто, Игнатьич. Не ко времени оказался я у Широниных. – Слава присел на подоконник. – Старик какой-то пришибленный, а старуха – злее цепной собаки. Вдобавок я неудачно к ней обратился…

– Бабушкой назвал? – быстро спросил Сергей.

– Ну а она терпеть этого не может.

– Точно! Широнину надо называть только «тетя Клаша» или, на худой конец, «Клавдия Бонифатьевна».

– Жаль, раньше мне этого не подсказали, – вздохнул Слава.

– Что ж ты так долго у Широниных сидел? – спросил его Антон.

– Хотел разговорить Кузьму Никифоровича. Не получилось.

– Не пригласить ли нам старика сюда?..

– Бесполезно, – вместо Голубева ответил Сергей. – Если Кузьма начал запираться, никакими клещами из него правду не вытянуть. Через день-другой найду к нему ключик.

– Давай сделаем так, – сказал Антон. – Мы сейчас уедем. Без Анны Ивановны здесь пока делать нечего. Как только она появится в Караульном, сразу звони мне. А в ближайшее время попробуй вызвать на откровенность Широнина и разгадать манаевский «ребус».

– Слух, будто убийцу Водорьяпова уже поймали, распустить по селу можно?

– Со слухами будь осторожным, чтобы еще больше клубок не запутать. Сам увязнешь.

– Не увязну, не беспокойся, – Сергей подозрительно посмотрел на телефон. – Странно, почему молчит Пупынин?.. Позвонить ему, что ли?..

– Не скреби на свой хребет, – ответил Антон. – Если молчит, значит, есть причина.

Глава 16

Причину молчания председателя агропромышленного объединения Бирюков узнал, вернувшись домой, от Марины. Оказывается, Пупынин рано утром уехал в Новосибирск на совещание. Свежую районку он не видел, но о публикации письма доярок из «Верного пути», по всей вероятности, Михаилу Михайловичу известно, так как вчера к нему приходил редактор газеты Тямкин и они долго о чем-то беседовали.

На следующий день по пути в прокуратуру Антон решил переговорить с редактором районки. Несмотря на ранний утренний час, дверь просторного редакторского кабинета была распахнута. Склонив крутолобую голову, Тямкин сидел за столом, заваленным бумагами, и через массивные очки выискивал ошибки в корректурном оттиске будущего номера газеты. При появлении Бирюкова он суетливо заговорил:

– Наконец-то вижу у себя прокурора! Спасибо, что зашли! Вы почему игнорируете родную газету? В районе множество проблем юридического плана, но из прокуратуры – ни одной статьи.

– Нам бы разобраться с чужими писаниями, – сказал Антон, присаживаясь к столу напротив редактора.

– Это не оправдание!

– Может быть, но зашел я к вам не со своей статьей, а по поводу вчерашней публикации письма из колхоза «Верный путь».

– Боевая публикация! Хотя, признаться, проскочил в ней досадный стилистический ляп насчет пропасти. Вчера по этому поводу на редакционной летучке состоялся принципиальный разговор. Сотруднику, готовившему материал к печати, сделано серьезное внушение.

– Вы разве не заметили, что публикация анонимная?

Тямкин снисходительно улыбнулся:

– Понимаю, газета задела честь вашего родственника…

– Дело не в этом.

– Извините, а в чем? Письмо подписано доярками. Мы просто не стали перечислять их фамилии.

– Почему?

– Остереглись опечаток. Подписи у авторов неразборчивые. К тому же нельзя забывать, что случаи гонения за критику у нас еще не изжиты, – потупясь, ответил редактор и опять оживился: – Злободневные критические выступления нынче под сукно прятать нельзя. Думаю, в несмелости нашу газету не обвинят.

– Пожалуй, – сказал Бирюков. – Особенно потрясающую смелость вы проявили в прошлом году, опубликовав статью об отчетно-выборном собрании того же «Верного пути». В ней тоже была задета честь моего родственника.

Тямкин потер наморщенный лоб:

– За ту публикацию каюсь. Поддался влиянию. Статья была санкционирована лично Пупыниным, но, к сожалению, не согласована с райкомом партии.

– А вчерашнюю с кем согласовали?

– Это инициатива селькоров. Достоверность фактов мы проверили.

– У Пупынина?

– В агропроме специалистов много, – увильнул от ответа Тямкин.

– Следствию нужен оригинал этого письма.

– Извините, для какой цели?

– Для экспертизы, чтобы выявить анонимщика.

– Заверяю вас, письмо подписано доярками. Сейчас найду его в редакционном архиве.

Редактор, перебирая связку ключей, вышел из кабинета. Скоро он вернулся и отдал Бирюкову исписанный синей пастой лист бумаги с подклеенным к нему почтовым конвертом. Даже при беглом взгляде можно было понять, что письмо написано измененным почерком – буквы плясали, наклоняясь то вправо, то влево. Поддельными были и разноцветные подписи под строчкой: «Доярки бригады № 1 колхоза „Верный путь“».

– Видите!.. – указал на подписи Тямкин. – Подписи разных цветов. Видимо, доярочки расписывались каждая своей авторучкой.

Антон достал из кармана пиджака четырехцветную шариковую ручку. Несколько раз щелкнув меняющимися стержнями, сказал:

– Все четыре цвета в одной упряжке…

– Об этом мы как-то не подумали, – сокрушенно проговорил Тямкин.

– Напрасно. В критике надо думать над каждым словом, – сказал Бирюков и внимательно стал изучать редакционную правку письма.

Собственно, заметка пошла в печать почти без правки. В ней было добавлено только начало первого абзаца об «экономической пропасти», на краю которой оказался колхоз «Верный путь», и о новом председателе правления, сделавшем «крупный шаг вперед», да кое-где были расставлены запятые.

Встревоженный серьезной заинтересованностью прокурора публикацией, редактор искренне рассказал, что недавно ему крепко всыпали за отсутствие в газете злободневной острой критики и он опрометчиво подмахнул в печать подвернувшееся под руку критическое письмо из «Верного пути».

В прокуратуре Бирюков появился позднее обычного. Лимакин старательно изучал подшивку бухгалтерских документов.

– Что-нибудь интересное обнаружил? – спросил его Антон.

Следователь пожал плечами:

– Наряды как наряды. Правда, часто мелькают фамилии Баранова, Клепикова, колхозного агронома, заведующей фермой. Есть несколько оплаченных токарных работ, выполненных пенсионером Слабухой. Многие фамилии для меня не известны.

– Водорьяпова нет?

– Пока не попадался. Я, наверное, договорюсь со специалистами-строителями и назначу экспертизу.

– Назначай, только оперативно.

– Понятно, тянуть не буду.

Бирюков отдал Лимакину «письмо доярок». Тот внимательно прочитал его, затем достал записку Анны Ивановны Клепиковой, в которой она предупреждала председателя колхоза, что уезжает сопроводить мужа в областную больницу, и стал сравнивать почерк. Бирюков тоже наклонился над столом. И письмо, и записка были написаны синей пастой на одинаковой бумаге. Но пляшущий почерк «доярок» отличался от канцелярского почерка бывшего главбуха, хотя в начертании некоторых букв смутно угадывалось что-то похожее.

– Назначь, Петя, почерковедческую экспертизу этих писаний, – предложил Антон. – В придачу к ним запроси официально у Пупынина собранную им коллекцию анонимок на Сергея. Может быть, как раз в них и отыщем какой-нибудь намек на трагедию в Выселках.

Следователь удивленно вскинул глаза:

– Думаешь, Пупынин их отдаст?

– Куда он денется, если прокуратура официально затребует. В журнале учета все анонимки зарегистрированы, так что утаить или отказаться от них Михаил Михайлович не сможет. А мы по закону имеем право изымать любые документы для приобщения к уголовному делу.

– Как-то непривычно требовать от начальников такого ранга, каким является Михаил Михайлович. Чего доброго, из кабинета выгонит.

Антон улыбнулся:

– Придется тогда уволить тебя за непригодность к следственной работе. Привыкай трудиться в новых условиях.

– Слушаюсь и повинуюсь! – тоже с улыбкой ответил Лимакин.

В девять часов Бирюков начал оперативное совещание, чтобы обсудить выводы экспертов, связанные со смертью Изольды Аксеновой. Совещались недолго. По заключению криминалиста Лены Тимохиной и судебно-медицинского эксперта Бориса Медникова, Изольда покончила с собой «без посторонней помощи». Отпечатки ее пальцев на люстре и крюке в потолке показывали, что она заранее привязала к крюку петлю, а затем, «накачавшись» коньяком до такой степени, когда и море по колено, привела задуманное в исполнение.

– И все-таки поза, в которой находилась повесившаяся, вызывает сомнение, – сказал судмедэксперту Бирюков.

– Нет. Ты, прокурор, учти, что потерпевшая находилась в тяжелейшей стадии алкогольного опьянения. В таком состоянии можно повеситься сидя. Для этого надо сунуть голову в петлю и повалиться набок. Кстати, Аксенова приняла такую дозу спиртного, что, если бы не петля, смерть вполне могла наступить от алкогольного отравления. Вероятно, замысел у Изольды был или – или…

– Бригадира Клепикова все-таки направили в областную больницу?

– Пупынин уговорил главврача.

– А твое мнение?..

– Остается прежним. Через неделю, может и раньше, Георгия Макаровича оттуда выгонят, что называется, по чистой. Для областной больницы Пупынин – не авторитет.

– Не ошибаешься?

– Не ошибается тот, кто ничего не делает, – флегматично пробурчал судмедэксперт.

Антон повернулся к Тимохиной:

– Лена, как документы, обнаруженные у Аксеновой?..

– Документы подлинные, без малейших подделок. Старое письмо и адрес на почтовом конверте написаны рукой Водопьянова-Водорьяпова.

– Значит, Леонид Николаевич, как я и предполагал, приехал в Караульное «отмывать» нетрудовые деньги, – сказал Антон следователю.

– У меня на этот счет тоже никаких сомнений, – согласился Лимакин. – Вопрос только в том, кто оборвал его замысел? Старые друзья или здесь он кому-то насолил?

– Если винтовка из нашего района, значит, и «стрелки» наши.

– Рыбак рыбака видит издалека. Разве наша братва не может спеться с новосибирской или столичной братией?.. По-моему, слушок о дружках-таксистах не случаен. Скажи, не так?..

– Так, конечно. Однако настраивайся, Петр, на отработку местной версии до конца. Как только Анна Ивановна вернется из Новосибирска, сразу допроси основательно. Лишь у нее можно выяснить, с какой целью бухгалтерские документы попали к Водопьянову-Водорьяпову и ради чего она сочинила легенду…

Договорить не дал телефон. Бирюкова вызывал к себе первый секретарь райкома.

– Все, отвоевались по совести, – обреченно проговорил Лимакин. – Вступает в силу «телефонное право».

– Не умирай прежде времени.

– Мне-то что, я человек маленький. Ты будешь отдуваться. К Пупынину идти за анонимками или подождать, пока вернешься из райкома?

– Иди, не теряй время.

– А если тебе втык дадут?..

– Все равно будем работать по закону.

Глава 17

В кабинете первого секретаря райкома партии Павла Яковлевича Финажина Антон Бирюков, к своему удивлению, застал увлеченно жестикулирующего Сергея. Секретарь по возрасту был не намного старше Антона, чуть-чуть за сорок. Партийную организацию района он возглавил осенью прошлого года, заменив властолюбивого ветерана, срочно отправленного на пенсию за развал сельского хозяйства.

Когда Антон вошел в кабинет, Сергей умолк. Секретарь предложил Антону сесть и, словно завершая разговор, сказал Сергею:

– Хорошо, с редактором газеты обещаю разобраться.

– А с дотацией на молоко, Павел Яковлевич?.. – быстро выпалил Сергей.

– Постараюсь убедить Пупынина, чтобы восстановил колхозу дотацию. Только придется, Сергей Игнатьевич, деньги на содержание пупынинского аппарата все-таки перечислить.

– Значит, предлагаете компромисс? Как я колхозникам после этого в глаза смотреть буду?

– Соберите правление и обсудите с народом, что лучше: сэкономить восемьдесят тысяч и потерять без дотации двести двадцать или наоборот? Уверен, колхозники вас поймут и не осудят.

– Разве это перестройка! Это ж вымогательство! – загорячился Сергей.

– Все разом перестраивается только в сказке. Я на днях к вам приеду и Пупынина привезу. Сообща разберемся во всех ваших сложностях. Работайте уверенно. – Секретарь протянул Сергею руку. – До встречи в Караульном.

Сергей поднялся. Уже от двери сказал Антону:

– Я там подожду тебя, разговор есть…

Когда закрылась дверь, Финажин проговорил:

– Энергичный у вас брат.

– Сдерживать его надо, – ответил Бирюков.

– Это лучше, чем подталкивать… – Секретарь помолчал. – Пригласил вас, Антон Игнатьевич, вот по какому поводу. Вчера мы с Пупыниным ездили в Новосибирск на совещание. Что-то Михаил Михайлович недоволен прокуратурой. Говорит, следствие ведется вяло. Вместо того, чтобы оперативно искать преступника, допрашиваете непричастных к делу людей, нервируете их. Не разобравшись с убийством, допустили самоубийство. Мне хочется знать: в чем загвоздка?

– Загвоздки, Павел Яковлевич, как таковой нет. Идет обычная розыскная работа. Преступление сложное. Если бы убийца был известен, мы сразу начали бы с него, – спокойно сказал Бирюков и стал рассказывать о проведенном этапе расследования.

Ни разу не перебив, Финажин внимательно выслушал Антона. Чуть подумав, согласился:

– Действительно, очень сложный клубок. Не посодействовать, чтобы областные органы помогли?

– Не надо, – отказался Антон. – Управимся своими силами. Самая трудная, черновая работа уже сделана.

– От райкома помощь нужна?

– Спасибо, у вас и без того забот хватает.

– Да, трудностей в районе много. Перестраиваемся крайне медленно, со скрипом. Вы, насколько знаю, местный уроженец и давно здесь работаете. Скажите откровенно: отчего, по вашему мнению, район оказался в такой прорухе?

– Это, как говорится, вопрос на засыпку.

– Нет, спрашиваю без подвоха. Хочется знать мнение районного прокурора.

– Тогда позвольте спросить и вас…

– Пожалуйста.

– Как вы относитесь к подхалимам?

– Терпеть не могу.

– В таком случае вам придется провести большую кадровую чистку… Без этого район из прорухи не вытянуть. Проще всего свалить все беды на застойное время, однако многое зависело от вашего предшественника. Не любил он принципиальных, беспокойных людей, окружал себя угодниками и мастерами победных рапортов. Послушные были в почете, принципиальные – в опале.

Финажин поправил бумаги на столе:

– Вы подтверждаете мои мысли… Кадровый вопрос в районе, пожалуй, самый больной. Все ждут руководящих указаний. Даже редактор районной газеты и тот с каждым пустяком бежит в райком партии за «санкцией». Человек явно не на своем месте, но заменить некем…

Разговор продолжался более получаса.

Выйдя из райкома, Бирюков огляделся. Сергей сидел на подножке «газика» и в компании с четырьмя мальчишками лет по семь-восемь за обе щеки уплетал мороженое.

– В колхоз мужиков вербую, – кивнув на мальчишек, скороговоркой сказал он Антону. – Обещают после школы выучиться на механизаторов. Приедут ко мне работать.

– Ты хотел что-то рассказать? – спросил Антон.

– Новости – закачаешься!.. – Сергей сунул одному из мальчишек металлический рубль. – Амба, мужики, разбегаемся. Продолжайте обмораживаться без меня.

Мальчик, повертев монету, неуверенно проговорил:

– Дядя Сережа, поровну не получается…

– Что?

– На четыре мороженых надо восемьдесят копеек. Двадцать остаются лишними. Правильно?

– Правильно! Когда вырастешь, главным бухгалтером возьму. А двадцатник – премия тебе за математический талант. Дуйте к мороженщице, пока торгует!

Мальчишки, обгоняя друг друга, со всех ног бросились к очереди, вытянувшейся у летнего павильона с мороженым.

– Ты что, сам на прием к первому напросился? – спросил брата Антон.

– Нет, приехал по персональному вызову. Товарищ Пупынин изобразил меня Финажину таким идиотом, что Павел Яковлевич захотел лично посмотреть в мои глаза. Я, понятно, в долгу перед Пупыниным не остался и высказал все, что о нем думаю. Даже на душе посветлело.

– Это и хотел мне рассказать?

– Братан, у каждого своя боль… – Сергей посмотрел по сторонам, куда бы бросить пустой картонный стаканчик из-под мороженого, и, не увидев поблизости урны, швырнул его в открытую дверцу «газика». – Тебе я привез такую шараду, которая посложней ребуса. Короче, Манаев накануне той злодейской ночи, когда убили Водорьяпова, вернулся в Караульное с пасеки действительно засветло, только не на коне. В «Ниве» с супругами Клепиковыми прикатил.

– Где же и кому Иван Данилович коня оставил?

Сергей пожал плечами:

– Вчера вечером после вашего отъезда я зашел к Кузьме Широнину, так сказать, «посоветоваться» с ветераном насчет заготовки сена. Слово за слово перекинул мостик к текущим событиям в Караульном. Старик увлекся и выложил мне «свои соображения».

– Старики часто приукрашают…

– Широнин – не исключение. Но со мной Кузьма Никифорович был искренен. Говорит, Иван Данилович выбрался из «Нивы» возле особняка Клепиковых и с желтым бидончиком отправился наискосок через улицу к своему дому. Георгий Макарович тоже вылез из машины и понес тяжеленную флягу, наверное, с медом в свой двор. А «Ниву» в гараж загоняла Анна Ивановна.

– Любопытно…

– Дальше еще любопытней, – не дал Антону договорить Сергей. – В три часа ночи, когда Широнин сел у открытого окна на кухне хлебать куриный супчик, к дому Манаева кто-то подъехал верхом на коне. Открыл ворота, загнал конягу в ограду и словно в воду канул. Кто это был, Кузьма угадать не смог, так как всадник приехал из противоположного конца села. Если бы он со стороны Выселков ехал, то, чтобы попасть к дому Манаева, ему пришлось бы проехать мимо окон Широнина, и старик наверняка бы разглядел, кто это такой. Вот ребус, да?..

– С Манаевым не разговаривал?

– Иван Данилович стороной меня обходит. Похоже, совесть у него не чиста.

– Если он на последнем допросе бессовестно лгал, то не пойму, на что рассчитывал?

– Данилычу соврать, как дураку с горы скатиться. На каждом собрании он городил «прожекты» изобилия и, не краснея, обещал колхозникам светлое будущее. Короче, за многолетнюю председательскую деятельность Данилыч настолько привык к болтовне, что без этого и жизни не представляет. Да еще на заступничество Пупынина по старой дружбе надеется. Сегодня раньше меня в райцентр умчался. Сейчас наверняка у Михаила Михалыча пасется.

Вернувшись в прокуратуру, Бирюков принялся разбирать накопившиеся за последние дни жалобы. Было их много. Жаловались прокурору и старые, и молодые. Обиды, обиды, обиды… Большая часть жалоб была порождена самой элементарной юридической безграмотностью и равнодушием районных начальников к чужой боли. В таких случаях Бирюков сразу снимал телефонную трубку, набирал номер руководителя предприятия или хозяйства, и наболевший вопрос тут же решался без всяких затруднений.

В кабинет вошел сияющий Лимакин. Положив перед Бирюковым сколотую большой канцелярской скрепкой пачку бумаг, весело сказал:

– Психологический бой с товарищем Пупыниным выигран! Коллекция анонимок из колхоза «Верный путь» перед вами.

Бирюков отложил жалобы и принялся листать анонимки. Судя по входящим номерам и датам, начали они поступать в агропромышленное объединение чуть ли не на следующий день после отчетно-выборного собрания, когда сместили с председательского поста Ивана Даниловича Манаева. Суть почти всех анонимок сводилась к одному и тому же: верните нам прежнего, заслуженного председателя!.. Писали «колхозники», «доярки», «животноводы», «механизаторы», и просто «очевидцы», которые, например, сообщали, как новый председатель С. И. Бирюков в День 8 марта обнимал замужнюю секретаря-машинистку Люду и хотел поцеловать, но она вырвалась из его нахальных рук. Под большинством писем никаких подписей не было. Под другими стояли неразборчивые закорючки. Почерк на всех был явно измененный.

– Сегодня же отправь эти кляузы на экспертизу, – возвращая анонимки Лимакину, сказал Антон. – Там, в агропроме, Манаева не видел?

– Чуть не столкнулся с ним в приемной Пупынина.

– Что говорит?

– Ничего. Сделал вид, будто не узнал меня. – Лимакин нахмурился. – По пути из агропрома я у милиции встретил Сергея, разговаривавшего с Голубевым. Знаешь, что ему Кузьма Широнин об Иване Даниловиче рассказал?..

– Знаю. Это пока «рассказ», а не протокольные показания. Начни официально Кузьму допрашивать, он от своих слов откажется.

– Так-то оно так, да головоломка закручивается на всю катушку. По-моему, не случайно Иван Данилович засуетился возле Пупынина. Если бы ты послушал, как Михаил Михайлович расписывал трудовые подвиги Манаева, пока я оформлял протокол добровольной выдачи анонимок, ты бы тоже заподозрил в его защите нехорошее.

– Многолетняя дружба обязывает Пупынина к этому.

– Где же объективность руководителя?

– С объективностью у нас, мягко говоря, не все в порядке.

– А если Михаил Михайлович замаран махинациями, о которых знает Иван Данилович?

– В таком случае, хочешь – не хочешь, надо защищать старого друга, чтобы не проболтался. Не будем, Петя, гадать. Нужны неопровержимые факты, а не предположения. Со строителями договорился насчет экспертизы архивных нарядов?

– Заходил в отдел капитального строительства агропрома. Решил выехать в Караульное завтра утром. Машину дашь?

– Бери. Доедете туда и отправляй шофера назад. Работай без спешки, сколько потребуется. Проверьте все так основательно, чтобы ни сучка ни задоринки не осталось. С Манаевым официально разберись. Как только вернется Анна Ивановна, выясни у нее истоки легенды о «дружках-таксистах». В отношении нарядов пока ни слова. Если будут выявлены финансовые нарушения, передадим материал в ОБХСС.