Текст книги "Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в."
Автор книги: Михаил Шкаровский
Соавторы: Наталия Лебина
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Детская проституция – типичное явление и в 30-е гг. И причины ее существования те же, что и в 20-е гг., хотя один из постулатов советской мифологии гласил о полной ликвидации в стране беспризорности. Конечно, на центральных улицах образцового социалистического города, каким был объявлен Ленинград в 1932 г., уже не встречались грязные подростки, одетые и летом в драные кожухи и треухи. Большинство из них, согласно постановлениям ЦИК СССР начала 30-х гт., власти вывезли на ударные стройки, а некоторых еще дальше – в лагеря. И все же этот «неблагополучный» контингент продолжал расти. Только в 1932 г. в Российской Федерации работники уголовного розыска выявили более 18 тыс. беспризорников[132]132
См.: ЦГА РСФСР, ф. 390, оп. 10, д. 180, л. 82.
[Закрыть]. В ноябре 1933 г. Президиум Ленсовета заслушал доклад городского отдела народного образования, в котором, в частности, отмечалось: «Положение с детской беспризорностью становится угрожающим. С апреля по октябрь мес. проведено три общегородских обхода, во время которых снято с улицы больше 3000 человек детей… В связи с таким огромным притоком беспризорности, мы получили очень серьезное ухудшение положения детдомов… Центральный карантинный пункт, рассчитанный на 800 человек, в настоящее время имеет 3300 человек детей, что ставит этих ребят в чрезвычайно тяжелые условия… Созданные наспех дополнительные отделения центрального карантинного пункта находятся в таком же угрожающем положении…»[133]133
ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 2, д. 13, л. 67-68 об.
[Закрыть] В 1934—1935 гг. беспризорность как следствие классового геноцида, массовых репрессий, развернутых советским правительством против своего же народа, еще больше возросла.
Расширилась и база детской проституции, возникла целая сеть притонов бездомных подростков. Один из таких притонов был устроен на чердаке Пушкинских бань (Пушкинская ул., д. 1). Там обитали беспризорные воришки Старуха, Цыганок, Корявый,Рябой, Цыпленок, Малышка, Сынок-Шмурат и несколько ими же растленных девочек 12—13 лет. А вот другой пример такого порядка. На допросе в декабре 1934 г. арестованный за кражи 12-летний беспризорник С. рассказывал: «Помимо того, у нас в доме, номера не знаю, по 6-линии В.О. есть притон, где живут девчонки лет по 18. В одной комнате какое-то общежитие, где живет человек 7. Там мы собираемся, сносим краденое, играем в карты, пьянствуем и остаемся ночевать. Собираемся там иногда человек 50—60. После выпивки с девчонками имеем половые отношения друг у друга на глазах. Иногда одну использует человек по 10, стоит даже очередь. Днем они распродают на рынках краденое. Девчонки все проститутки, ходят постоянно по ресторанам»[134]134
Там же, д. 60, л. 257.
[Закрыть].
Обстановка в притонах нового поколения беспризорников ничем не отличалась от прежних заведений 20-х гг. По-прежнему пересекался с уголовными преступлениями и промысел несовершеннолетних проституток. Так, в 1934 г. в Петроградском районе действовала группа девочек, которой верховодила 14-летняя школьница из рабочей семьи по кличке Толстая Машка. Восемь 13-15-летних подростков промышляли проституцией, но не брезговали и кражами[135]135
См. там же, д. 123, л. 95—96.
[Закрыть].
Торговали собой не только беспризорницы, но и несовершеннолетние работницы ленинградских промышленных предприятий общегородской конференции по борьбе с общественными аномалиями в 1933 г. отмечалось, что немало 16—18-летних девушек фабрики «Скороход», например, «днем работает на фабрике, а вечером в ресторан ходит, чтобы заработать на шелковые чулки и крепдешиновое платье»[136]136
ЦГА СПб., ф. 2554, оп. 2, д. 57, л. 6, 8.
[Закрыть]. Действительно, к началу 30-х гг. в Ленинграде не существовало безработицы. Грандиозные промышленные стройки пятилеток могли, конечно, вовлечь значительную массу людей. Однако условия работы там были очень тяжелыми, в особенности для несформировавшегося женского организма. А ведь куда еще могли пойти работать бывшие сироты, воспитанницы детских домов? Как известно, под влиянием идей всеобщей индустриализации с конца 20-х гг. в системе подготовки трудовых резервов в стране стали доминировать сугубо технические профессии, которые легко давались мужчинам. Девочки, окончившие школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) и даже получившие место на предприятиях Ленинграда, редко справлялись с производственными заданиями, зарплату получали нищенскую. Вполне естественно, что соблазнялись возможностью «подработать» на улице. Как правило, к этому способу улучшить свое материальное положение их склоняли женщины постарше, уже имевшие опыт торговли собой. Последних также привлекали к ответственности за вовлечение малолетних в проституцию. Однако впоследствии оказывалось, что вина «совратительниц» минимальна; истинной причиной, толкавшей девушек продавать себя, была нужда, которую испытывали многие и в 30-е гг.
Факты проституирования бывших детдомовок, окончивших ФЗУ, приводятся в материалах правоохранительных учреждений и в документах социального обеспечения. Так, в 1933 г. систематической «подработкой» на улицах занимались воспитанницы детских домов Ленинграда, нашедшие приют в общежитии на Красной улице. Приобретенные ими трудовые навыки оказались недостаточными для того, чтобы получить соответствующую работу. Из 17 подростков, проживавших в одной комнате, 12 были безработными и, фактически не имея средств к существованию, прирабатывали проституцией. Сходная ситуация наблюдалась в 1934 г. в общежитии на ул. Желябова (Б. Конюшенной), где поселились «фабзайчата», выпущенные из колонии для трудновоспитуемых.
В начале 1935 г. начальник Ленинградского управления милиции С. Г. Жупахин, подводя итоги деятельности правоохранительных органов по борьбе с половыми преступлениями, в число которых входило и вовлечение несовершеннолетних в проституцию, подчеркивал: «Из… взятых на учет проституток в 1934 году 13,5% являются бывшими воспитанницами детских домов. Причина высокого процента проституток среди этой категории подростков объясняется тем, что детские дома, выпуская последних с недостаточной профессиональной трудовой подготовкой и отсутствием подготовки к самостоятельному существованию, совершенно не интересуются жизнью, бытом и работой своих воспитанников…»[137]137
ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 2, д. 59, л. 680.
[Закрыть]
Подростковая сексуальная коммерция 30-х гг., как и во все времена, продолжала отчасти оставаться явлением наследственного характера – продавали себя дети проституировавших ранее женщин, подражая примеру матерей и нередко – по их инициативе. Вот несколько примеров, почерпнутых из документов 1934 г. (стилистика источника сохранена умышленно): «Гражданка Котомкина имеет девочку 12 лет. Котомкина, по словам квартуполномоченного, устраивает в своей комнате пьянку, приводит мужчин, а также сдает комнату для других пар. Ее дочь не только видит весь совершающийся на ее глазах разврат, но даже… сама приводит к матери мужчин…»; «Гражданка Савельева Феодосия 34 лет, работает чернорабочей. Получает 90 руб. в месяц, имеет дочь 15 лет. Пьет. Приводит себе в комнату мужчин для разврата. Проституирует… Ее дочь, окончила 4 класса. Не учится и не работает. Стала вместе с матерь» проституировать. По сведениям вендиспансера, больна венерическими заболеваниями»; «Рабочий завода «Красная заря» имеет троих детей… Весной 1934 г. привел к себе 17-летнюю девушку с ним жить. Она показала дурной пример и его дочери, ходят в отсутствие отца к мужчинам. В результате обе девочки стали проституировал Младшая заболела венерическим заболеванием»[138]138
Там же, д. 123, л. 97-98.
[Закрыть].
В целом в середине 30-х гг. несовершеннолетние составляли около 17% всех женщин, по тем или иным признакам отнесенных к категории проституток. Эта цифра превышала дореволюционные показатели. По данным одного только Октябрьского района Ленинграда видно, что число малолетних, занимавшихся торговлей любовью, росло: в 1932 г. их было 15 человек, в 1933 г. – 33, а в 1934 г. 66 человек.
Более поздними данными о судебной и административной прав тике по выявлению фактов приобщения подростков к торговля любовью авторы книги пока не располагают. Нет уверенности, материалы такого рода появятся даже после полного рассекречивания архивов. Дело в том, что во второй половине 30-х гг. в связи раздуванием политических процессов в стране многие проступки чисто уголовного характера стали рассматриваться как антисоветские проявления, а дела переквалифицироваться и расцениваться по печально знаменитой 58-й статье УК РСФСР. Доподлинно изв» но, что факты группового хулиганства часто подводились под пункт 11-й этой статьи – «антисоветские организации». Как террористические акты рассматривались в 1936—1938 гг. случаи драк со стахановцами. Несомненно, что и ряду преступлений полового характер придавали политический оттенок. В связи с этим из судебно-административной отчетности исчезали данные о вовлечении детей проституцию. Это, кстати, происходило и потому, что постановлен ем ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы преступностью несовершеннолетних» торговля любовью расценивалась как «антиобщественная деятельность»[139]139
Собрание законов, постановлений и распоряжений правительства СССР, 1935, № 19, от. 155.
[Закрыть].
Но, конечно, отсутствие прямых свидетельств вовсе не означает, что проблема проституции несовершеннолетних в социалистическом Ленинграде, как и по всей стране, была решена. Официальной статистики, которая смогла бы это подтвердить, нет. Однако упоминания о фактах «продажной любви» в конце 30-х гг. можно встретить в совершенно неожиданных источниках. О проституции несовершеннолетних свидетельствуют, например, материалы одного из совещаний в ЦК ВЛКСМ, посвященного вопросам борьбы с «врагами народа», в декабре 1937 г. А. Косарев, проанализировавший систему исключения из комсомола, отметил, в частности, что многие девушки, лишенные комсомольских билетов, теряли работу и жилье и нередко вставали на путь проституирования[140]140
См.: Центр хранения документов молодежных организаций (ЦХДМО), ф. I, оп. 5, д. 54, л. 102. ш
[Закрыть].
Детская торговля любовью в послереволюционное время не так резко изменилась, как притоносодержательство. Проституирование несовершеннолетних порождалось вечными причинами: сиротством и неблагополучием в семье. Но условия сталинского социализма, к сожалению, усугубили ситуацию. Подробнее читатель узнает об этом в главе, посвященной половой морали и брачно-семейным отношениям.
Отсутствие в законодательстве СССР 20—30-х гг. каких-либо актов, регламентирующих явление проституции, за исключением трактовки ее как одного из способов эксплуатации человека человеком (притоносодержательство, вовлечение в разврат), весьма затрудняло получение сколько-нибудь объективных данных о продажных женщинах. К их числу часто относили всякого рода уголовных преступниц. В такой ситуации женщина выступала уже не как жертва чужой воли, а как объект возможного наказания, именно она вступала в конфликт с законом. Правда, карали в этом случае не за торговлю собой, а за сопутствующие деяния.
Безусловно, продажная любовь была и продолжает оставаться важным фактором противоправного поведения отдельных лиц, причиной совершения многих видов преступлений: сутенерства, притоносодержательства, сводничества, вовлечения в проституцию несовершеннолетних, заражения венерическими болезнями. Более опосредованно связаны с ней вымогательство, хулиганство, кражи, грабежи, разбои, укрывательство. Таким образом, институт проституции служит связующим звеном в цепи различных форм социальной патологии. Нередко проституция выступает в качестве своеобразного катализатора преступлений, так как образ жизни продажных женщин и сами они притягивают к себе криминальные элементы.
Все эти тенденции имели место и до революции. Однако существовавшая в царской России система контроля и регламентации во многом тормозила их развитие. Отмена данной системы превратила всех проституток в разряд тайных, которые и в дореволюционной России были значительно теснее связаны с уголовным миром, нежели легальные, зарегистрированные во Врачебно-полицейском комитете. После его упразднения все женщины, постоянно или временно торговавшие собой, оказались вне закона. Отсутствие же элементарных, лишь на первый взгляд мизантропических гарантий их социального статуса толкало таких особ к контактам с криминальной средой. О степени прочности и обширности связей продажной любви с преступным миром свидетельствует, в частности, рекордное многообразие терминов, которым обозначалась проститутка в блатном жаргоне 20-х гг. Выборка сделана по данным «Словаря блатной музыки», изданного в 1927 г. Слова «продажная женщина» имели более 20 синонимов: алюра, бару ля, бедка, бикса, гарандесса, дежурка, клева марухан, кошка, курва, ласточка, лярва, маруха, млеха, профурсетка, скважина, стуколка, суфлера, флюра, чеканка, чувиха, швабра, шкура, шмара.
Яркую и образную характеристику продажных женщин, связанных с преступным миром, дал в своих знаменитых «Колымских рассказах» В. Шаламов: «Блатной мир знает 2 разряда женщин – собственно воровки… и проститутки, подруги блатарей». Последних по численности значительно больше. «Это известная подруга вора, добывающая для него средства к жизни. Само собой, проститутки участвуют, когда надо, и в кражах, и в «наводках», и в «стреме», и в укрывательстве, и в сбыте краденого, но полноправными членами преступного мира они не являются. Они – непременные участницы кутежей, но и мечтать не могут о «правилах». Потомственный «урка» с детских лет учится презрению к женщине… Существо низшее, женщина создана лишь затем, чтобы насытить животную страсть вора, быть мишенью его грубых шуток и предметом публичных побоев, когда блатарь «гуляет». Живая вещь, которую блатарь берет во временное пользование. Послать свою подругу-проститутку в постель начальника, если это нужно для пользы дела, – обычный, всеми одобряемый «подход». Она и сама разделяет это мнение… Воровская этика сводят на нет и ревность, и «черемуху». По освященному стариной обычаю, вору-вожаку, наиболее «авторитетному» в данной воровской компании, принадлежит выбор своей временной жены – лучшей проститутки. И если вчера, до появления нового вожака, эта проститутка спала с другим вором, считалась его собственной вещью, которую он может одолжить товарищам, то сегодня все эти права переходят к новому хозяину. Если завтра он будет арестован, проститутка снова вернется к своему прежнему дружку. А если и тот будет арестован – ей укажут, кто будет новым ее владельцем. Владельцем ее жизни и смерти, ее судьбы, ее денег, ее поступков, ее тела…»[141]141
Шаламов В. Колымские рассказы. Кн. 2. М., 1992, с. 39.
[Закрыть]
Самой яркой фигурой в среде проституток, связанных с преступным миром, была так называемая «хипесница» – наводчица воров на своих богатых клиентов. «Хипес» представлял собой особый вид воровства с помощью публичных женщин. Своеобразие этого вида преступлений легче всего передать с помощью «блатной» терминологии. Проститутка – «блатная кошка» – заманивала своего клиента – «мишу» – на специально подобранную квартиру – «малину». Завлеченную жертву спаивали или усыпляли наркотиком, а затем ее обирал вор– «хипесник». На первой стадии операции он следил за своей любовницей-проституткой, заманивающей клиентов – «коговил». Обчищенного, ничего не соображающего «мишу» выставляли на улицу, обстановку квартиры меняли – «перематросовали». Если жертва «хипеса», прозрев и обнаружив кражу, возвращалась в квартиру, ее встречало еще одно действующее лицо операции – «ветошная кошка». Она прописывалась как жилица, которой сдавалась в наем комната «малины», и должна была убедить потерпевшего, что он ошибся адресом.
Характерные примеры «хипеса» 20-х гг. приведены в сборнике «Хулиганство и поножовщина», изданном в 1927 г.: «Девушка 18 лет… сделала своей специальностью поездки с мужчинами в такси. Питая отвращение к половым сношениям, она, получив с них деньги, при попытке их к сношению начинала кричать, заставляя тем оставить ее в покое. При задержании в последний раз обвиняла спутника в попытке изнасиловать ее»; «Девочка 14 лет… жила на улице в компании таких же беспризорных девочек в течение нескольких лет… занимала мужчин, при активности с их стороны поднимала крик и убегала. Раньше сидела «2 раза за кражу и 2 раза за хулиганство»; «32 лет… вдова, имеет 2 детей… Последние 3 года занимается проституцией. Мужчин избегает, обычно старается получить деньги и обмануть, скандалом избавиться от притязаний…»[142]142
Цит. по: Проблемы преступности. Вып. 1, с. 148.
[Закрыть]
«Хипес» стал довольно распространенным видом преступлений в 30-е гг., когда криминальная волна вновь захлестнула Ленинград. Так, в 1934 г. в Смольнинском районе задержали группу девушек, которая, как зафиксировано в документах отделения милиции, «нашла способ добычи денег, близкий по характеру к шантажу проституток. Они выходили на Невский, одна из них подходила к какому-либо гражданину и предлагала пойти на лестницу. При согласии она шла, а подруга становилась «на стрему». Когда деньги были получены, стоявшая на страже кричала – «дворник», девочка, бывшая с мужчиной, и мужчина бежали»[143]143
ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 2, д. 123, л. 95-96.
[Закрыть].
Преступность и проституция в Ленинграде в рассматриваемый период оказались весьма тесно связаны благодаря и общей обстановке в городе, и правовому хаосу, в результате которого многие уголовницы ставились на учет в милицию как «профессиональные» проститутки. Об этом свидетельствуют и материалы из доклада Ленсовету начальника городской милиции в 1935 г.: «34% зарегистрированных проституток в 1934 г. непосредственно участвовали в разного рода преступлениях – большинство кражи, в ряде случаев ограбления и раздевания пьяных. Посещая пивные, ночные буфеты, рестораны, проститутки, высмотрев подходящий объект, знакомятся с ним и уводят под предлогом полового сношения в пустынное глухое место, в ближайший двор, парадную, и, выбрав удобный момент, сообщники проститутки, в зависимости от степени опьянения «клиента», оглушают его ударами и похищают одежду, деньги и ценности или, пользуясь беспомощностью последнего, без особых затруднений и насилия просто обирают…»
В докладе приводилось много характерных примеров: «Михайлова Вера 19 лет, Покровская Вера 19 лет и Бочарова Мария 27 лет – все трое из семьи служащих, не имеющие определенных занятий, – знакомились на улицах с иностранными моряками и приводили их на квартиру Бочаровой. Спаивали и обкрадывали Филиппова Мария 24 лет, из рабочей семьи, беспаспортная, професс. проститутка. Выла активной участницей группы квартирных воров Павловых. Вместе с ними совершила 8 квартирных краж со взломом, сбывала краденые вещи на рынках… Проститутки Федорова Надежда 17 лет, дочь рабочего, Тарасова Ольга Шлет, Власова Лидия 18 лет и Серова 18 лет из кр-н-середн. (крестьян-середняков. – Ред.), обычно «работающие» у Московского вокзала, решили по инициативе Власовой ограбить одного из ее «клиентов» – одинокого старика Штеренштейн, 80 лет, проживающего в Детском Селе. Приехав вечером в Д/Село, Власова вошла в квартиру, а затем через некоторое время впустила туда остальных трех, и с их помощью старик был задушен и ограблен…» и т. д. В конце доклада был сделан следующий вывод: «Из приведенных примеров можно заключить, насколько незначительна грань между проституткой и преступницей. Элементы проституции представляют собой потенциальный резерв преступности, а борьба с преступностью неразрывно связана с мероприятиями по ликвидации проституции»[144]144
Там же, д. 59, л. 682-684.
[Закрыть].
В последней цитате отражена общая позиция советской административно-законодательной системы. Несмотря на отсутствии правовых актов, согласно которым торгующая собой женщина считалась уголовной преступницей, в арсенале правоохранительных органов было множество способов привлечь подобную особу к ответственности за иные проступки. Но в любой ситуации женщину – преступницу – воровку, мошенницу, хулиганку – квалифицировали и как продажную особу, что никак не соответствовало действительности, ведь в криминальной среде существует своя сексуальная мораль. Но милицейская статистика таким образом, с одной стороны, фиксировала ряды «профессиональных» проституток, которых совершенно законно преследовали за уголовные преступления, с другой – сеяла иллюзии того, что в социалистическом обществе собой торгуют либо принуждаемые, либо криминальные элементы.
Профессия или образ жизни?
Как уже неоднократно упоминалось, отсутствие законодательства, которое бы признавало существование проституции как некой профессии, связанной с ограничением в гражданских правах, не позволяло установить число женщин, торговавших собой. Тем не менее отрицать наличие таких особ в социалистическом обществе невозможно. Часть из них квалифицировалась юридическими нормами, направленными на защиту лиц, используемых в притонах и вовлеченных в разврат в несовершеннолетнем возрасте, как жертвы сексуальной коммерции. Но в ряде случаев использовать эту установку оказалось делом довольно сложным.
В послереволюционном Петербурге из-за отсутствия органа административно-медицинского характера типа Врачебно-полицейского комитета большинство проблем, связанных с торговлей любовью, решала милиция. В определенной степени она взяла на вооружение опыт прошлого. Известно, что агенты комитета следили за поведением женщин на улицах и в случае явного приставания к «клиенту» либо требовали предъявления бланка, «желтого билета», либо препровождали их в полицейскую часть. Практически такими методами начали действовать и представители советских правоохранительных органов, хотя для этого у них не было никаких юридических оснований. Существовали лишь идеологическая установка на несовместимость проституции с нормами социалистического общества и внутренние распоряжения по милиции, нацеливавшие на жестокую борьбу с торговлей любовью. Подробней о противозаконных деяниях правоохранительных органов читатель узнает из последующих глав. Здесь же важнее отметить то обстоятельство, что в 20-е гг. репрессии обрушились прежде всего на своеобразные элитные слои проституирующих женщин, которых вопреки существующим законодательным нормам упорно именовали «профессионалками».
Что же представляли собой советские «камелии» и по каким признакам их определяли? Характерными были прежде всего места «работы» этих женщин: рестораны, число которых начало рости в годы НЭПа. Уместно привести несколько свидетельств, почерпнутых из источников личного происхождения. В январе 1922 г. бывшая бестужевка П. писала своей подруге: «В Питере слишком ясен поворот к восстановлению разрушенного. Лавочки, магазины, особенно «кафе» растут, как грибы»[145]145
Смена, 22 ноября 1988 г.
[Закрыть]. О функционировавшем уже в марте 1922 г. кабачке на Невском с отдельным кабинетом, где можно было покутить, имеется запись в дневнике К. И. Чуковского. В. В. Шульгин, посетивший Ленинград в 1925 г., писал о приличных ресторанах, где подавали «Смирновскую», семгу и икру, а также о небольшом кабачке где-то в районе улицы Марата, работавшем даже ночью, и т. д. Действительно, в 1926 г. в городе функционировало более 40 ресторанов. Именно в них в первую очередь собирались женщины в поисках богатых клиентов: нэпманов, советских чиновников. Престижным местом «работы» советских «камелий» в 20-е гг. считался Владимирский игорный клуб. Царившую там обстановку красочно описал В. В. Шульгин: «Отвратительный мутный дым стоял в этой зале. От него тускнел яркий свет электричества. И физическая и психическая атмосфера этой комнаты была нестерпима. Вокруг столов, их было штук десять, больших и малых, сидели люди с характерными выражениями… В четыре часа утра, в двенадцать часов дня, в шесть часов вечера – когда ни придете, здесь все то же самое: все те же морды и все тот же воздух…Мы вышли в соседнюю залу и у журчащего фонтана слушали баритонов и теноров, видели пляшущих барышень, воображавших себя балеринами… Не видя ее, я еще лучше улавливал коллективное выражение лица гнусной соседней залы. Мужские и женские лица, старые и молодые, слились в одну скверную харю, нечто вроде химеры с лицом скотски отупевшим…»[146]146
Шульгин В. В. Три столицы. М., 1991, с. 313—314.
[Закрыть]
«Шикарным» местом считались «Бар» на площади Лассаля, а также ресторан «Крыша» в гостинице «Европейская». Промышлявших здесь дам – по милицейским данным 1927—1928 гг., чуть более 10 – отличала не только хорошая одежда, но и свободное владение иностранными языками. Обслуживали они преимущественно иностранцев, доходы имели весьма приличные – до 40 руб. за ночь, около 1 тыс. в месяц. Для сравнения можно отметить, что молодые работницы текстильной фабрики им. Ногина получали в месяц лишь 18—24 руб., значительная часть которых уходила на трамвайные расходы.
К разряду «профессионалок» ленинградская милиция в 20-е гг. относила и женщин, пытавшихся найти себе клиентов в менее дорогих ресторанах, таких, как «Дарьял», «Кавказ», «Слон», «Ша-Нуар», «Метрополь», «Максим», а также в многочисленных кафе. По сведениям той же милиции, проститутки «работали» не только в частных заведениях. Местом торговли любовью становились и советские государственные рестораны и кафе, что подтверждается данными правоохранительных органов. Так, согласно рапорту начальника 9-го отделения милиции Володарского района, осенью 1922 г. в ресторане «Строитель» на углу Советского (Суворовского) пр. и 4-й Рождественской ул. происходила «продажа спиртных суррогатов, разврат полный, центр скопления проституток, темных личностей, ограбление граждан в пьяном виде, устройство разных оргий». Делалось все это открыто, под защитой военной секции исполкома, которым ресторан отчислял определенный процент с дохода[147]147
ЦГА СПб., ф. 33, оп. 2, д. 434, л. 74.
[Закрыть].
Любопытен в этом плане еще один документ, касающийся промысла ресторанных проституток, – сводка участкового надзирателя, датированная мартом 1923 г., об обстановке в кафе «Двенадцать» на Садовой. Текст его умышленно приведен полностью: «Кафе «Двенадцать» открыло ПЕПО (петроградская кооперация). Весь штат служащих содержится ПЕПО, она оплачивает все расходы и получает выручку. Со времени открытия дела шли совершенно слабо. Публики было мало, но тут вдруг все сразу перевернулось и поправились дела. Кафе было как кафе, но стало оно очагом проституции и благодаря тому, что кроме пива и тому подобных вещей можно купить и женщину, – публики стало видимо-невидимо. После 12 час. ночи не найдешь свободного столика – все занято и ПЕПО жнет плоды – крупную выручку за каждый «операционный день»… Собираются проститутки после 11 час. вечера. Полный разгар около 1—2 час. ночи. Приходит женщина как женщина, садится у столика, заказывает черный кофе и сидит с одним стаканом и озирает зал. Мужчина выбирает по вкусу, приглашает Марусю или Лили и т. п. к своему столику, угощает, разговаривает, сговаривается и, уплатив по счету, вместе с дамой уезжает. Едут чаще всего на частную квартиру или к ней, или к нему. «Расплата» происходит уже не в кафе, а по приезде на место. Внушающему подозрение дают понять, что деньги требуются вперед. Вот вся картина. Юридически не придерешься. А ПЕПО, как будто бы до этого дела нет никакого, знай получай денежки, и только. Разве ПЕПО не знает, что у нее под носом существует бардак?»[148]148
Там же, д. 721, л. 109.
[Закрыть]
К середине 1920-х гг. уже сформировалась отлаженная, очень похожая на дореволюционную система деятельности проституток во многих ресторанах. Свою долю от доходов девиц имели извозчики и швейцары. Служащие ресторана «Дарьял» вообще получали от «живой торговли» львиную часть прибыли. После 11 часов ночи в «Дарьяле» царили проститутки, и практически все посетители заглядывали сюда именно с целью подыскать себе партнершу. Схожесть действий «девиц при ресторанах» в Петербурге и Ленинграде подметил неоднократно упоминавшийся В. В. Шульгин. Свои впечатления от посещения кафе на Невском он описывает следующим образом: «Сразу меня оглушил оркестр, который стоит самого отчаянного заграничного жац-банда. Кабак тут был в полной форме. Тысяча и один столик, за которыми невероятные личности, то идиотски рыгочущие, то мрачно пропойного вида. Шум, кавардак стоял отчаянный. Это заведеньице разместилось в нескольких залах. Но всюду одно и то же. Между столиками шлялись всякие барышни, которые продают пирожки или себя по желанию»[149]149
Шульгин В. В. Указ соч., с. 312.
[Закрыть].
В 20-е гг. женщины, торговавшие собой, использовали и городские гостиницы. Правда, число таких заведений после 1917 г. резко уменьшилось! В середине 20-х гг. в Ленинграде оставалось всего 17 гостиниц. Однако и они, если использовать терминологию милицейских сводок, являлись «очагами тайной проституции». Администрация многих гостиниц сдавала номера гражданам, постоянно живущим в Ленинграде, что, как известно, в Советском государстве стало нонсенсом. Так, в 1922 г., по данным милиции, это практиковалось в гостиницах «Строитель», «Яхта», «Перепутье», меблированных комнатах «Кавказ» и т. д. Но к концу 20-х гг. местные жители, в том числе и проститутки, могли снимать номера лишь в дорогих гостиницах типа «Англетер», где комната стоила 8 руб. в сутки. Подобную роскошь позволяли себе только очень хорошо зарабатывающие торговлей любовью женщины. Однако таких было не так уж много. По выборочным данным Ленинградского трудового профилактория – по сути, приюта для падших женщин, – более 60% брали с клиента меньше 3 руб. и лишь 2% – свыше 10. Помесячные доходы распределялись следующим образом: почти 80% зарабатывали до 30 руб.; больше 50 руб. имели всего 4% женщин. Естественно, что доход в 15—20 руб. в месяц не мог быть единственным источником существования в то время. Соответственно женщин, выручавших такие месячные суммы, милиция не относила к числу профессионалок. К этой категории в 20-х гг., судя по всему, причисляли советских «камелий». Однако не они составляли основную массу продажных особ в социалистическом Ленинграде. Слой аристократок в 30-е гг. был практически сведен до минимума. Помогло и то обстоятельство, что к 1935 г. в Ленинграде оставалось всего 8 гостиниц и 13 ресторанов. Но количество проституирующих женщин не уменьшилось, сменились лишь места их «работы». Уличная торговля любовью постепенно становилась ведущей формой сексуальной коммерции в Ленинграде 20—30-х гг. Уже в 1922 г. начальник петроградской милиции отмечал: «Все более или менее оживленные улицы города в вечерние и ночные часы кишат подобного рода женщинами, откровенно торгующими своим телом и обращающими на себя внимание своим вызывающим поведением…»[150]150
ЦГА СПб., ф. 33, оп. 2, д. 371, л. 1.
[Закрыть]
Конечно, на улицах «работали» наиболее дешевые жрицы продажной любви – преемницы знаменитых «гнилушниц» и «кабачниц». Многие женщины усердно предлагали свои услуги матросам в ленинградском порту. В марте 1923 г. председатель Петропортбюро Международного комитета действия и пропаганды транспортных рабочих писал в управление милиции, требуя принять меры: «В районе Рижского и Старо-Петровского (Газа) проспектов, где помещается, во-первых, находящийся в нашем ведении Международный клуб моряков и, во-вторых, Московско-Нарвский районный комитет РКП, замечается каждый вечер наплыв проституток, которые останавливают как каждого посещающего наш клуб иностранного моряка, так и других граждан, а между тем здесь находится пост милиции[151]151
Там же, д. 721, л. 4, 6—6 об.
[Закрыть]. В результате жалобы местные органы милиции некоторое время ежедневно высылали «вооруженный патруль на предмет ликвидации праздношатающихся девиц»38. И на рубеже 20-30-х гг. в районах города, близких к порту и пристаням, всегда собирались продажные женщины. Своеобразным «бродвеем», или «гопсом» на блатном языке, для них являлся Конногвардейский бульвар (бульвар Профсоюзов). О царившей здесь обстановке дает представление доклад старшего врача Балтийского флотского экипажа от 9 ноября 1928 г.: «По вечерам бульвар наводнен определенного типа женщинами, создавшими себе здесь… постоянную базу и обслуживающими гуляющие команды, причем coitus, как это устанавливается из опросов заразившихся или бывающих на бульваре, совершается нередко вблизи бульвара в полуразрушенном доме или за свезенным строительным материалом. Так как состав гуляющих здесь женщин, можно с уверенностью сказать, постоянный (абонирующие известный район проститутки), – полагаю, что многие из них заражены уже вследствие многочисленности прошедших через них мужчин, и случаи заражения краснофлотцев, не устоявших от соблазна бульварного наслаждения, будут встречаться постоянно, пока не будет проверен… весь состав гуляющих здесь женщин на здоровье… Удержаться от coitus'a трудно еще потому, как рассказывают многие, что на бульваре не приходится прилагать никакого труда найти себе временную подругу для наслаждений, гуляющие женщины сами приглашают краснофлотцев»[152]152
ЦГА СПБ., ф. 3215, on. 1, д. 325, л. 60-60 об.
[Закрыть].