Избранные произведения
Текст книги "Избранные произведения"
Автор книги: Михаил Ломоносов
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Поздравительное письмо Григорью Григорьевичу Орлову июля 19 дня 1764 года*
ПОЗДРАВИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО ГРИГОРЬЮ ГРИГОРЬЕВИЧУ ОРЛОВУ1 ОТ МИХАЙЛА ЛОМОНОСОВА С РУДИЦКИХ ЗАВОДОВ2 ИЮЛЯ 19 ДНЯ 1764 ГОДА
Любитель чистых муз, защитник их трудов,
О взором, бодростью и мужеством Орлов,
Позволь простерть им глас из мест уединенных
Навстречу, где от стран богиня оживленных,
Всех щедря и любя, спешит к Невы струям
Отрады обновить, покой умножить нам;
Где ты усердие и верность к ней являешь,
И сродно с именем, раченьем возлетаешь,
Предвидишь издали благоугодность ей,
Минерве, тысящи достойной олтарей.
Куда ни поспешат стопы ее достигнуть,
Там должно храмы в честь для вечности воздвигнуть.
Лишь только начнется пребыстрых мыслей бег,
Предводит польза их и следует успех.
Стократно счастливы ее под кровом нивы,
Где лавры собрал Петр, она садит оливы.
Возносят грады там в веселии главы;
О как красуетесь, Балтийски бреги, вы!
Тритоны с нимфами там громко восклицают
И Амфитриды путь российской прославляют.
Кронштадтских вобразив за лето шум валов,
Как радовались те схождению богов,
Екатеринину приходу в длани плещут;
Торжественны огни среди недр влажных блещут.
Сугубым ревом там и пеною порог
Стремится к низу, чтя монарших святость ног.
Противны некогда, но ныне россам святы
Ликуют в торжестве ливонские раскаты.3
Крутится, веселясь, в струях своих Двина,
Отрадой более, как влагою, полна.
Не страшны там отвне грозящи исполины:
Крепит премудрыя рука Екатерины.
Для безопасности обильных росских недр
Хранит преемница, что там устроил Петр.
Крепит на западе, в восток распространяет,
Судьба широки где врата ей отверзает,
Народы многие сыскав, от зла покрыть
И знанием добра и пользы просветить.
Здесь тверды крепости, здесь пристани и флоты,
Прибежище своим и от врагов оплоты.
Снаряды значат все противным страх, не вред,
И в безопасности чтоб мирной был сосед.
В покое богатить монархиня нас мыслит,
Что общее добро своим довольством числит,
Во всем Отечестве поставить правый суд4
И щедро награждать усердных верный труд,
Блаженство подданных возвысить чрез науки,
Наградой ободрять художественны руки;
Спасать несчастливых, счастливых умножать
И быть рабов своих возлюбленная мать.
Подобно как весны благоприятно время
Живит по всей земли и в море всяко племя,
Владычица красот, натуры щедра дщерь,
Когда богатств своих отверзет только дверь,
Зефиры нежные на воздух вылетают,
Утеху, здравие повсюду разливают,
И пчелы пестрые сосут в лугах цветы,
Сбирая сладостны себе и нам соты.
Поля, стада, леса дают везде надежду,
Готовя нам покров, и пищу, и одежду;
И всё, что видимо в богатом естестве,
Живет и движется в труде и в торжестве.
Не иначе народ в блаженстве успевает,
Что просвещенная богиня покрывает;
В числе монаршеских считает вящих дел
Внутрь области снабдить и укрепить предел.
Се слава по путям ливонским разглашает:
Монархиня лицем к Петрополю5 сияет.
В восторге он приняв желаемый сей слух,
От чистых Невских струй возводит взор и дух.
И солнца своего приветствует восходу,
Откуду блещет свет российскому народу.
Желания во всех, как тихих волн игра,
Приемлющих лучи чистейшие сребра,
Повсюду блещущих от одного светила;
Так действует в сердцах доброт монарших сила!
Я зрю здесь в радости довольствий общих вид,
Где Рудица, вьючись сквозь каменья, журчит,
Где действует вода6, где действует и пламень,
Чтобы составить мне или превысить камень
Для сохранения геройских славных дел,
Что долг к Отечеству изобразить велел.
Где дщерь Петрова мне щедротною рукою7
Награду воздала7 между трудов к покою.
Трудов, что ободрил Екатеринин глас,
И взор жизнь нову влил, и воскресил Парнас!
Он будет сих даров бессмертный проповедник.
А ты, о храбрых дел отеческих наследник,
Что знаешь с мужеством приятность сопрягать,
Блюсти величество и подданных спасать.
Великие дела соединять к отраде,
И Марсу следовать8 и угождать Палладе.
Блажен родитель[65]65
Григорей Иванович Орлов служил генералом-маиором и потом новогородским губернатором, с общею от всех похвалою. В бывшую при государе блаженныя памяти императоре Петре Великом Шведскую и Турецкую войну находился при всех баталиях и за отличную его храбрость и претерпенные раны почтен был от государя золотою цепью и портретом его величества. Род Орловых происходит от древних дворян германских из Польской Пруссии.
[Закрыть] твой таких нам дав сынов9,
Не именем однем, но свойствами Орлов.
Он храбростью Петру усердствовал на брани;
Ты верны Отчеству распростирая длани,
Екатеринин рок и общей отвратил,
Покой и век златой наукам обновил:
Ликуют Северны страны в премудрой воле,
Что правда с кротостью сияет на престоле.
О коль прекрасны дни! о коль любезна власть!
Герой, мы должны в том тебе велику часть!
1764
Идиллия
Полидор*
Ее императорского величества малороссийскому, обоих сторон Днепра и войск запорожских гетману, действительному камергеру, Академии наук президенту, лейбгвардии Измайловского полку подполковнику и разных орденов кавалеру, сиятельнейшему графу Кирилу Григорьевичу Разумовскому1 идиллия, которою усердное свое почтение засвидетельствует Академии наук профессор Михайло Ломоносов.
ПОЛИДОР2
Идиллия,
в которой разговаривают
Каллиопа, муза.
Левкия, Днепрская нимфа.
Дафнис, тамошней пастух.
Каллиопа
Между прохладными Днепровыми струями,
Между зелеными и мягкими кустами
Тебя я посетить пришла с Кастальских гор,
Чтоб радость мне свою соединить с твоею;
Едино счастие с тобою я имею:
Един у нас теперь предстатель3 Полидор.
Богиня4, что поля пространны управляет
И щедрою Парнас рукою украшает,
Ему вручила жезл5, чтоб в сих лугах пасти.
Левкия
Доколе будет Днепр в брегах своих крутиться,
Дотоле олтари здесь будут ей куриться
И лавры завсегда торжественны цвести.
Здесь плески на лугах повсюду раздаются,
И с шумом радостным в порогах воды льются,
Избыточно цветы дают свой нежной дух,
И ветвьми дерева, красуяся, качают,
И горы и леса богиню возвышают,
Что к их желанию склонила щедрый слух.
Тебя здесь, Полидор, желали рощи злачны,
Долины тучные, источники прозрачны,
Тебя желали здесь обильные поля.
Каллиопа
Тебя мы, Полидор, имеем там ограду;
И чрез тебя Парнас почувствовал отраду,
Как влагу получив иссохшая земля.
Левкия
Ты, муза, прохладись под тению густою.
Каллиопа
Ты, нимфа, уклонись со мной сюда от зною;
Мы сядем при воде на мягкую траву.
Теперь пристоен час сплетать венки прекрасны
И Полидору петь здесь песни нам согласны.
Левкия
Я ветьвей и цветков, Каллиопа! нарву.
Смотри, как зеленью везде покрылись нивы,
И тихой Днепр в себе изображает ивы,
Что густо по крутым краям его растут.
Играют зефиры кудрявых древ листами
И нежат теплыми душистой цвет крилами,
С которого, шумя, свой пчелы мед несут.
Каллиопа
Приятной день теперь нам радость умножает,
Под ветвьми соловей свой свист усугубляет,
Завидуя в лугах поющим пастухам.
И овцы уж траву с ручьями позабыли
И слух к веселой их игре поворотили,
И козы прыгают по звонким их струнам.
Иной кладет пучки, иной в свирелку свищет,
Иной любезныя меж деревами ищет,
Иной сам прячется от ней в зеленой куст.
Левкия
Хотя довольно нас приятность услаждает,
Однако больше всех меня увеселяет
О Полидоре песнь из Дафнисовых уст.
Я вижу, он идет украшен весь цветами,
Цветы на голове, цветы между перстами,
Цветами увит вкруг и посох и свирель.
Не так любезно мне по камням вод журчанье,
Не столько голубиц мне мило воркотанье,
И сладких соловьев не так приятна трель,
Как голос Дафнисов здесь рощи оживляет
И имя Полидор стократно повторяет.
Ах, Дафнис! пением своим нас услади.
Каллиопа
Хотя геройских лир мне больше шум угоден,
Однако сельских струн мне сладок звон и сроден,
Ты, Дафнис, звонких птиц в лугах здесь постыди.
Дафнис
Ты, муза, мне вдохни, что ныне петь пристойно,
Что слуху вашего и что сих дней достойно,
Ты, нимфа, ласковым мне взглядом силу дай.
Каллиопа
Зачни великия богини добродетель,
Которой я сама и весь Парнас свидетель;
Потом и сих долин довольства воспевай.
Левкия
Запой, что видел ты, как был в великом граде,
И что при нимфах пел в Палемоновом стаде6.
Мы станем пестрые веночки завивать
И в голос к твоему напеву приставать.
Дафнис
Молчите, шумные пороги,
И слушайте мой новой стих;
Усыпьте, нимфы, здесь дороги
Лилеями из рук своих;
Везде венками украшайте
Пригорки, долы и ручьи.
Каллиопа
Верьхи Парнасски, расцветайте.
Левкия
Красуйтесь, Днепрские струи.
Дафнис
Великой будет пусть богине
Везде прилична красота.
О как я веселюся ныне,
Что видел очи и уста,
От коих радость почерьпают
Широки северны поля.
Каллиопа
Верьхи Парнасски расцветают.
Левкия
Красуется сия земля.
Дафнис
При ней я видел Полидора,
Он пред лицем ее стоял
Среди геройского собора
И ласково ко мне взирал.
О тихи ветры, развевайте
По всем лугам слова мои.
Каллиопа
Верьхи Парнасски, расцветайте.
Левкия
Красуйтесь, Днепрские струи.
Дафнис
Вчерась меня кругом обстали
Пастушки с красных наших гор
И с жадностию понуждали:
Каков, скажи нам, Полидор?
Я дал ответ: он превышает
Собой всех здешних пастухов.
Каллиопа
Верьхи Парнасски украшает.
Левкия
Он здешних будет честь лугов.
Дафнис
Они одна перед другою:
Скажи, скажи о нимфе нам,
Которой Полидор красою
Пленившись торжествует сам.
Я им сказал: вы заплетите
Нарвавши с розами лилей.
Каллиопа и Левкия
На них любуясь поглядите
И думайте при том об ней.
Дафнис
Лозе подобно плодовитой,
Она возлюбленным плодом,
Благословением покрытой,
Наполнит Полидоров дом7.
Пребудет радость ввек отныне,
На каждой умножаясь час.
Каллиопа и Левкия
Хвала бессмертная богине,
Украсившей его и нас.
Дафнис
Ему поспешно наливайтесь
Приятной сладостью, плоды,
Сторично, овцы, размножайтесь
И летние волов труды.
Вы сладку росу поспешайте
Сбирать, прилежные рои.
Каллиопа
Верьхи Парнасски, расцветайте.
Левкия
Красуйтесь, Днепрские струи.
1750
Разные стихотворения
«Я знак бессмертия себе воздвигнул…»*
Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру, но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом.
Где быстрыми шумит струями Авфид1,
Где Давнус2 царствовал в простом народе,
Отечество мое молчать не будет,
Что мне беззнатной род препятством не был,
Чтоб внесть в Италию стихи эольски3
И перьвому звенеть Алцейской лирой4.
Взгордися праведной заслугой, муза,
И увенчай главу Дельфийским лавром5.
<1747>
«Ночною темнотою…»*
Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Все люди для покою
Сомкнули уж глаза.
Внезапно постучался
У двери Купидон,
Приятной перервался
В начале самом сон.
«Кто так стучится смело?» –
Со гневом я вскричал.
«Согрей обмерзло тело, –
Сквозь дверь он отвечал. –
Чего ты устрашился?
Я мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу».
Тогда мне жалко стало,
Я свечку засветил,
Не медливши нимало
К себе его пустил.
Увидел, что крилами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я теплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
До суха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
«Каков-то, – молвил, – лук,
В дожде, чать, повредился».
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко рассмеялся
И тотчас заплясал:
«Чего ты испугался? –
С насмешкою сказал, –
Мой лук еще годится,
И цел и с тетивой;
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой».
<1747>
«Лишь только дневной шум замолк…»*
Лишь только дневной шум замолк,
Надел пастушье платье волк,
И взял пастушей посох в лапу,
Привесил к поясу рожок,
На уши вздел широку шляпу
И крался тихо сквозь лесок
На ужин для добычи к стаду.
Увидев там, что Жучко спит,
Обняв пастушку, Фирс храпит,
И овцы все лежали сряду,
Он мог из них любую взять;
Но, не довольствуясь убором,
Хотел прикрасить разговором
И именем овец назвать.
Однако чуть лишь пасть разинул,
Раздался в роще волчей вой.
Пастух свой сладкой сон покинул,
И Жучко с ним бросился в бой;
Один дубиной гостя встретил,
Другой за горло ухватил;
Тут поздно бедный волк приметил,
Что чересчур перемудрил,
В полах и в рукавах связался,
И волчьим голосом сказался.
Но Фирс недолго размышлял,
Убор с него и кожу снял.
Я притчу всю коротким толком
Могу вам, господа, сказать:
Кто в свете сем родился волком,
Тому лисицей не бывать.
<1747>
«Жениться хорошо, да много и досады…»*
Жениться хорошо, да много и досады.
Я слова не скажу про женские наряды:
Кто мил, на том всегда приятен и убор;
Хоть правда, что при том и кошелек неспор.
Всего несноснее противные советы,
Упрямые слова и спорные ответы.
Пример нам показал недавно мужичок,
Которого жену в воде постигнул рок.
Он, к берегу пришед, увидел там соседа:
Не усмотрел ли он, спросил, утопшей следа.
Сосед советовал вниз берегом идти:
Что быстрина туда должна ее снести.
Но он ответствовал: «Я, братец, признаваюсь,
Что век она жила со мною вопреки;
То истинно теперь о том не сумневаюсь,
Что, потонув, она плыла против реки».
<1747>
«Послушайте, прошу, что старому случилось»*
Послушайте, прошу, что старому случилось,
Когда ему гулять за благо рассудилось.
Он ехал на осле, а следом парень шол;
И только лишь с горы они спустились в дол,
Прохожей осудил тотчас его на встрече:
«Ах, как ты малому даешь бресть толь далече?»
Старик сошол с осла и сына посадил,
И только лишь за ним десяток раз ступил,
То люди начали указывать перстами:
«Такими вот весь свет наполнен дураками:
Не можно ль на осле им ехать обоим?»
Старик к ребенку сел и едет вместе с ним.
Однако, чуть минул местечка половину,
Весь рынок закричал: «Что мучишь так скотину?»
Тогда старик осла домой поворотил
И, скуки не стерпя, себе проговорил:
«Как стану я смотреть на все людские речи,
То будет и осла взвалить к себе на плечи».
<1747>
«Женился Стил, старик без мочи..»*
Женился Стил1, старик без мочи,
На Стелле, что в пятнадцать лет,
И не дождавшись первой ночи,
Закашлявшись, оставил свет.
Тут Стелла бедная вздыхала,
Что на супружню смерть не тронута взирала.
<Октябрь 1748>
На Шишкина*
Смеется и поет, он о звездах толкует,
То нюхает табак, то карт игру тасует,
То слушает у всех, со всеми говорит
И делает стихи наш друг архипиит!
Увенчан лавром был Марон1 за стихотворство,
Нам чем свово почтить за таково проворство?
Уж плохи для него лавровые венки,
Нельзя тем увенчать премудрые виски.
О чем я так тужу? он будет увенчан:
За грош один купить капусты лишь кочан.
<Конец 1740-х годов>
На сочетание стихов российских*
Я мужа бодрого из давных лет имела,
Однако же вдовой без оного сидела.
Штивелий1 уверял, что муж мои худ и слаб,
Бессилен, подл, и стар, и дряхлой был арап;
Сказал, что у меня кривясь трясутся ноги
И нет мне никакой к супружеству дороги.
Я думала сама, что вправду такова,
Не годна никуда, увечная вдова.
Однако ныне вся уверена Россия,
Что я красавица, Российска поэзия,
Что мой законной муж завидной молодец,
Кто сделал моему несчастию конец.
<Между 1751 и 1753>
К Ивану Ивановичу Шувалову*
Спасибо за грибы, челом за ананас,
За вина сладкие; я рад, что не был квас.
Российско кушанье сразилось с перуанским,
А если бы и квас влился в кишки с шанпанским,
Те сделался бы в них такой же разговор,
Какой меж стряпчими в суде бывает спор.
Я думал уж и так, что в брюхо… забился,
И, выпустить хотя, я чуть не надсадился.
<Между 1752 и 1753>
«Отмщать завистнику меня вооружают…»*
Отмщать завистнику меня вооружают,
Хотя мне от него вреда отнюдь не чают.
Когда зоилова хула мне не вредит,
Могу ли на него за то я быть сердит?
Однако ж осержусь! я встал, ищу обуха;
Уж поднял, я махну! а кто сидит тут? муха!
Как жаль мне для нее напрасного труда.
Бедняжка, ты летай, ты пой: мне нет вреда.
Первая половина ноября 1753
«Златой младых людей и беспечальной век…»*
Златой младых людей и беспечальной век
Кто хочет огорчить, тот сам не человек.
Такого в наши дни мы видим Балабана,
Бессильного младых и глупого тирана,
Которой полюбить всё право потерял
И для ради того против любви восстал.
Но вы, красавицы, того не опасайтесь:
Вы веком пользуйтесь и грубостью ругайтесь.
И знайте, что чего теперь не смеет сам,
То хочет запретить ругательствами вам.
Обиду вы свою напрасную отмстите
И глупому в глаза насмешнику скажите:
«Не смейся, Балабан, смотря на наш наряд,
И к нам не подходи; ты, Балабан, женат,
Мы помним, как ты сам, хоть ведал перед браком,
Что будешь подлинно на перву ночь свояком,
Что будешь вотчим слыть, на девушке женясь,
Или отец княжне, сам будучи не князь.
Ты, всё то ведая, старался дни и ночи
Наряды прибирать сверх бедности и мочи,
Но если б чистой был Диане мил твой взгляд
И был бы, Балабан, ты сверх того женат,
То б ты на пудре спал и ел всегда помаду,
На беса б был похож и с переду и с заду.
Тогда б перед тобой и самой вертопрах
Как важной был Катон у всякого в глазах».
Вы всё то, не стыдясь, скажите Балабану,
Чтоб вас язвить забыл, свою лечил бы рану.
Первая половина ноября 1753
«Искусные певцы всегда в напевах тщатся…»*
Искусные певцы всегда в напевах тщатся,
Дабы на букве А всех доле остояться;
На Е, на О притом умеренность иметь;
Чрез У и через И с поспешностью лететь:
Чтоб оным нежному была приятность слуху,
А сими не принесть несносной скуки уху.
Великая Москва в языке толь нежна,
Что А произносить за О велит она.
В музыке что распев, то над словами сила;
Природа нас блюсти закон сей научила.
Без силы береги, но с силой берега,
И снеги без нее мы говорим снега.
Довольно кажут нам толь ясные доводы,
Что ищет наш язык везде от И свободы.
Или уж стало иль; коли уж стало коль;
Изволи ныне все везде твердят изволь.
За спиши спишь, и спать мы говорим за спати.
На что же, Трисотин1, к нам тянешь И некстати?
Напрасно злобной сей ты предприял совет,
Чтоб, льстя тебе, когда российской принял свет
Свиныи визги вси и дикии и злыи
И истинныи ти, и лживы, и кривыи.
Языка нашего небесна красота
Не будет никогда попранна от скота.
От яду твоего он сам себя избавит
И вред сей выплюнув, поверь, тебя заставит
Скончать твой скверной визг стонанием совы,
Негодным в русской стих и пропастным увы!
Первая половина ноября 1753
О сомнительном произношении буквы Г в российском языке*
Бугристы берега, благоприятны влаги,
О горы с гроздами, где греет юг ягнят.
О грады, где торги, где мозгокружны браги,
И деньги, и гостей, и годы их губят.
Драгие ангелы, пригожие богини,
Бегущие всегда от гадкия гордыни,
Пугливы голуби из мягкого гнезда,
Угодность с негою, огромные чертоги,
Недуги наглые и гнусные остроги,
Богатство, нагота, слуги и господа.
Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,
Багровые глаза, продолговаты, круглы,
И кто горазд гадать и лгать, да не мигать,
Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,
Ногаи, болгары, гуроны, геты, гунны,
Тугие головы, о иготи чугунны,
Гневливые враги и гладкословный друг,
Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг.
От вас совета жду, я вам даю на волю:
Скажите, где быть га и где стоять глаголю?
<Между 1748 и 1754>
<На Фридриха II, короля прусского. Сочинение господина Вольтера, переведенное господином Ломоносовым>*
<НА ФРИДРИХА II, КОРОЛЯ ПРУССКОГО1
СОЧИНЕНИЕ ГОСПОДИНА ВОЛЬТЕРА1, ПЕРЕВЕДЕННОЕ ГОСПОДИНОМ ЛОМОНОСОВЫМ>
Монарх и филозов, полночный Соломон,
Весь свет твою имел премудрость пред очами;
Разумных множество теснясь под твой закон,
Познали Грецию над шпрейскими струями2.
Вселенная чудясь молчала пред тобой;
Берлин на голос твой главу свою воздвигнул,
С Парижем в равенстве до звезд хвалой достнгнул.
И лавров Молвицких3 в тени узрев покой,
К странам твоим пришли от берегов Секваны
Возобновить поля
Вспахать твои поля художества избранны:
Пресаждены тобой через твои труды,
Парнаса и Афин произвели плоды,
Предзрением твоим возрасши восхищенным.
Коварство от живых правдивости святой
Стенало, под твоей низверженно пятой,
Не наводило слез невинно осужденным.
Десницей Марсову ты лютость укротил,
Заперши дверь войны, предел распространил.
Число другов твоих умножил ты Бурбоном4;
Но с Англией сдружась, изверившись ему,
Какого ждешь плода раченью своему?
Европа вся полна твоих перунов стоном,
Раздор рукой своей уж пламень воспалил
Ты лейпцигски врата5 внезапно разрушил,
Стопами роешь ты бесчувственны могилы,
Трепещут все, смотря твои надменны силы.
Ты двух соперников сильнейших раздражил,
Уж меч их изощрен и ярый огнь пылает,
И над главой твоей их молния сверкает,
Несчастливой монарх! ты лишне в свете жил,
В минуту стал лишен премудрости и славы.
Необузданного гиганта зрю в тебе,
Что хочет отворить путь пламенем себе,
Что грабит городы и пустошит державы,
Священный топчет суд народов и царей,
Ничтожит силу прав, грубит натуре всей.
Вторая половина 1756
Гимн бороде*
Не роскошной я Венере,
Не уродливой Химере
В имнах жертву воздаю:
Я похвальну песнь пою
Волосам, от всех почтенным,
По груди распространенным,
Что под старость наших лет
Уважают наш совет.
Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
Попечительна природа
О блаженстве смертных рода
Несравненной красотой
Окружает бородой
Путь, которым в мир приходим
И наш первой взор возводим.
Не явится борода,
Не открыты ворота.
Борода предорогая!.. и т. д.
Борода в казне доходы
Умножает по вся годы:
Керженцам любезной брат
С радостью двойной оклад1
В сбор за оную приносит
И с поклоном низким просит
В вечный пропустить покой
Безголовым с бородой.
Борода предорогая!.. и т. д.
Не напрасно он дерзает,
Верно свой прибыток знает:
Лишь разгладит он усы,
Смертной не боясь грозы,
Скачут в пламень суеверы2;
Сколько с Оби и Печеры
После них богатств домой
Достает он бородой.
Борода предорогая!.. и т. д.
О коль в свете ты блаженна,
Борода, глазам замена!
Люди обще говорят
И по правде то твердят:
Дураки, врали, проказы
Были бы без ней безглазы,
Им в глаза плевал бы всяк;
Ею цел и здрав их зрак.
Борода предорогая!.. и т. д.
Если правда, что планеты3
Нашему подобны светы,
Конче в оных мудрецы
И всех пуще там жрецы
Уверяют бородою,
Что нас нет здесь головою.
Скажет кто: мы вправды тут,
В струбе там того сожгут.
Борода предорогая!.. и т. д.
Если кто невзрачен телом
Или в разуме незрелом;
Если в скудости рожден
Либо чином не почтен,
Будет взрачен и рассуден,
Знатен чином и не скуден
Для великой бороды:
Таковы ее плоды!
Борода предорогая!.. и т. д.
О прикраса золотая,
О прикраса даровая,
Мать дородства и умов,
Мать достатков и чинов,
Корень действий невозможных,
О завеса мнений ложных!
Чем могу тебя почтить,
Чем заслуги заплатить?
Борода предорогая!.. и т. д.
Через многие расчосы
Заплету тебя я в косы,
И всю хитрость покажу,
По всем модам наряжу.
Через разные затеи
Завивать хочу тупеи4:
Дайте ленты, кошельки5
И крупичатой муки6.
Борода предорогая!.. и т. д.
Ах, куда с добром деваться?
Все уборы не вместятся:
Для их многого числа
Борода не доросла.
Я крестьянам подражаю
И как пашню удобряю.
Борода, теперь прости,
В жирной влажности расти.
Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
Между концом 1756 и февралем 1757
