Текст книги "Тени над Заполярьем: Действия Люфтваффе против советского Северного флота и союзных конвоев"

Автор книги: Михаил Зефиров

Соавторы: Дмитрий Дегтев,Николай Баженов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

После августовских налетов командование Архангельского дивизионного района ПВО пыталось принимать меры для повышения эффективности своей обороны. В частности, им была достигнута договоренность с союзниками об использовании РЛС, имевшихся на английских кораблях ПВО «Паломарес» и «Позарика», которые соответственно стояли тогда в портах Бакарица и Экономия. Для передачи определяемых ими координат воздушных целей в штаб ПВО были выделены опытные переводчики.

Задачу заблаговременного обнаружения немецких самолетов над Белым морем получили также корабли Северного флота. Все это расширило систему наблюдения, однако само по себе это никак не влияло на усиление защищенности Архангельска. Заблаговременное обнаружение могло лишь помочь заранее объявить тревогу, но укрытий в городе все равно почти не было.

В ночь на 1 сентября последовал третий удар по Архангельску, в котором приняли участие пятнадцать «Юнкерсов». В 22.45 в городе была объявлена воздушная тревога, и через некоторое время со стороны Белого моря послышался гул авиационных моторов. Зенитчики открыли огонь, в небе вспыхнули разноцветные разрывы снарядов. Однако это снова не смогло помешать немецким летчикам.

На этот раз, по данным службы МПВО, на город были сброшены двадцать фугасных и около семи тысяч зажигательных бомб. Портовые сооружения и жилые кварталы получили новые повреждения. Основные очаги пожара возникли на берегу в районе лесобиржи № 2, где горела даже земля, а также в центре города – на улицах Поморская и Володарского. Одна из фугасных бомб попала в здание лесотехнического института, переоборудованного в госпиталь. Она пробила все пять этажей и взорвалась в вестибюле. В здании возник сильный пожар, и пострадали многие раненые. К счастью, здание находилось на берегу Северной Двины и поблизости оказались два пожарных буксира, которые залили госпиталь водой и спасли его от выгорания.

Помимо бомбардировок, дабы окончательно парализовать северную трассу ленд-лиза, немцы решили с помощью массированной заброски диверсионных групп перерезать железную дорогу Архангельск – Вологда.

1 сентября 1942 г. в пустошах в районе станции Коноша была выброшена группа диверсантов из тринадцати эстонцев, служивших в финской армии. Надо отметить, что использование в качестве лазутчиков лиц прибалтийских национальностей, ненавидевших Советы, было очень разумным решением. В отличие от множества своих русских коллег они скорее застрелились бы, чем добровольно сдались в плен.

Разделившись на мелкие группы, эстонцы в течение двух месяцев взрывали железнодорожное полотно, пуская под откос эшелоны с союзническими грузами, а также выводили из строя линии связи. 22 октября при эвакуации группы с озера Лача на диверсантов была устроена засада. Прибывший за ними гидросамолет Не-115С из 1‑й эскадрильи Kü.Fl.Gr.906 был поврежден и захвачен, в результате лишь отдельным эстонцам удалось уйти лесами. [60]60
  Подробно об этом эпизоде рассказано в книге «Самолеты-призраки Третьего рейха. Секретные операции Люфтваффе» (М., АСТ, 2007).


[Закрыть]

В течение 1–5 сентября диверсионные группы также были выброшены в Каргопольском, Приморском, Холмогорском и других районах Архангельской области, в основном вдоль железной дороги Архангельск – Вологда. Наиболее активно лазутчики действовали в Плесецком районе. Местность в огромном районе между Карелией и Тиманским кряжем по большей части являлась заболоченной тундрой, населенные пункты встречались очень редко. Все это облегчало диверсионную работу и затрудняло работу контрразведчиков.

Начались нападения на поезда. Так, на 941-м километре магистрали диверсанты взорвали полотно прямо перед подходящим эшелоном. В итоге паровоз и несколько вагонов сошли с рельсов, остальные встали поперек путей. После этого диверсанты открыли огонь из автоматов и убили машиниста, а затем скрылись. В десяти километрах от места крушения шпионы застрелили стрелочницу и взорвали стрелку, из-за чего еще один поезд потерпел крушение.

Из всех выброшенных парашютистов только четыре добровольно сдались НКВД. Они предъявили инструкции по проведению диверсий под названием «Задание для Архангельского направления», а также сдали карты, оружие и другое снаряжение. Несмотря на этот отдельный провал, диверсионная операция в Архангельской области стала одной из самых успешных за весь 1942 г.

Под влиянием всех этих событий 14 сентября совместным решением бюро обкома ВКП(б) и облисполкома был создан Архангельский городской комитет обороны (АГКО), который в соответствии со сложившейся традицией возглавил первый секретарь обкома и горкома партии Г. П. Огородников. В него также вошли председатель облисполкома М.А. Огарков, начальник областного управления НКВД П. М. Мальков, командующий Архангельским военным округом генерал-лейтенант Т. И. Шевалдин и начальник гарнизона Архангельска генерал-майор В. Н. Мальчиков.

25 сентября АГКО утвердил план обороны города, а через четыре дня вынес постановление о создании нескольких укрепленных районов: в Архангельске, на острове Мудьюгский и в Талагах. Все это говорило о том, что областные власти всерьез верили в возможность крупного германского десанта. Их уверенность в этом укрепили начавшиеся налеты авиации, массовые заброски диверсантов и агентов, а также состоявшийся в августе поход немецкого тяжелого крейсера «Адмирал Шеер» к острову Диксон.

АГКО принял несколько постановлений по повышению эффективности службы ВНОС. На территории области началось строительство дополнительных ста наблюдательных вышек, в том числе 26 – в Онежском районе. Посты наблюдения за воздухом создавались на крышах высоких зданий.

Во второй половине сентября 1942 г. в беломорские порты проследовали уцелевшие суда конвоя PQ-18. Штаб KG30 «Адлер» в Банаке планировал на 18 сентября атаку судов в горле Белого моря, но операцию пришлось отменить из-за плохой погоды. На следующий день корабли из-за разыгравшегося шторма остановились на рейде острова Мудьюгский. При этом четыре транспорта не смогли удержаться на якорях и сели на мель на краю входного канала.

Несмотря на плохую погоду, немецкий самолет-разведчик все же смог сфотографировать скопление союзных судов. И 20 сентября несколько Ju-88 в 16.00 атаковали стоянку, но из-за сильного заградительного огня с кораблей охранения не смогли добиться попаданий. Истребители 104-й ИАД ПВО снова «патрулировали» где-то поблизости, но контакта с противником в очередной раз установить так и не сумели.

Следующий налет состоялся 21 сентября. Причем с учетом того, что, по данным разведки, корабли уже вошли в порт, командование 5-го воздушного флота Люфтваффе поставило перед II./KG30 несколько нестандартную задачу: заминировать фарватер в районе острова Мудьюгский и тем самым заблокировать выход кораблей обратно в Белое море.

Сами пилоты были не в восторге от полученного приказа. Обер-фельдфебель Шталь вспоминал: «Хорошая погода. Наш полет на перехват каравана планировался на 18 сентября, но из-за плохой погоды эта акция сорвалась, и теперь нам предстояло атаковать его остатки, прибывшие в Архангельск. Наша задача состоит не в нападении на суда, обнаруженные в порту разведкой, а в минировании фарватера, чтобы преградить выход судов из Архангельска. Это нас несколько удивило, но, как говорится, наверху виднее».

Каждый экипаж получил карту Двинской губы, на которой были отмечены линия фарватера и район, который требовалось заминировать. После инструктажа Ju-88А взревели моторами и один за другим стали отрываться от бетонной взлетной полосы в Кеми.

Самолеты несли по одной авиационной мине ВМ1000, которая могла сбрасываться как с парашютом, так и без него. Эта «адская машина» являлась универсальным боеприпасом. Будучи начиненной 680 кг взрывчатки, что гарантированно уничтожало даже крупное судно, она оснащалась как магнитным или акустическим, так и обычным ударным взрывателем. Поэтому ее использовали и как мину для установки на речных и морских фарватерах, а также как бомбу для уничтожения хорошо защищенных оборонительных укреплений, промышленных объектов в тылу и других целей.

Суровых берегов Белого моря бомбардировщики достигли уже в сумерках и полетели дальше на юго-восток. Шталь продолжал свой рассказ: «Светлая лунная ночь. Никакого заградительного огня. Мы легко обнаруживаем линию фарватера, но удастся ли нам сбросить нашу 1000-кг мину именно в то место, где должны пройти суда? Надежнее, на мой взгляд, был бы бомбовый удар по порту. Сдается мне, что ни один офицер из штаба Люфтваффе никогда сам не участвовал в нападении на суда или в минировании фарватеров. Очевидно, они начитались где-то о наших успехах в минной войне против Англии и решили эту тактику применить в условиях Архангельска. Здесь же все совершенно иначе, но этого, по-видимому, никто не собирается учитывать. У меня серьезные сомнения в том, что хотя бы одна из многих сброшенных нами мин сработает».

Во время сброса мин в небе появились четыре истребителя Пе-3 из 95-го ИАП, но они так ничего и не смогли сделать. «Юнкерсы» один за другим ложились на обратный курс и через четыре с половиной часа полета благополучно вернулись на аэродром Кеми. Правда, надо отметить, что тот же Петер Шталь в своих воспоминаниях упоминал о том, что ему затем сказали, что из того вылета якобы не вернулись два самолета из 4-й эскадрильи KG30. Однако в имеющихся сведениях о потерях 5-го воздушного флота Люфтваффе этому нет никаких подтверждений.

Уже при посадке один Ju-88А из 6-й эскадрильи едва не потерпел аварию. Дело в том, что аэродром располагался прямо на краю Кеми. И главная улица этого древнего финского города лежала точно по курсу взлетно-посадочной полосы, имея при этом похожее освещение. Так что утомившийся после долгого полета пилот легко перепутал улицу с посадочной полосой и лишь в последний момент, осознав это, рванул штурвал на себя. «Юнкерс» прошел над крышами домов и, сделав новый заход, благополучно приземлился, куда ему и было положено.

22 сентября двадцать Ju-88А снова совершили вылет в район Архангельска. После этого наступило ухудшение погоды, и воздушные операции в Белом море пришлось прекратить. Суда же конвоя PQ-18 тем временем спокойно разгружались на уцелевших причалах в Экономии и Бакарице. Однако немцы не забывали о них ни на день. Свидетельством этому стало 26 сентября. Одиночный «Юнкерс», вывалившись из облаков, внезапно появился над Архангельском и сбросил фугасные бомбы на портовые сооружения. При этом сирены воздушной тревоги молчали, а зенитные батареи так и не сделали ни одного выстрела.

Сразу после улучшения погоды 28 и 29 сентября последовали два ночных налета на город, в ходе которых были сброшены 50 фугасных и около десяти тысяч зажигательных бомб В1 и В2. Во время последнего удара в Архангельске возникли свыше шестидесяти очагов пожара, сгорели десять жилых домов и четыре склада, были разрушены два госпиталя. Погибли 17 человек и еще 27 получили ранения.

Всего в ходе бомбежек в августе – сентябре 1942 г. в Архангельске было разрушено свыше 40 различных промышленных объектов и построек, в том числе канатная и трикотажная фабрики, железнодорожная станция. Сильные повреждения получил судостроительный завод «Красная кузница». Взрывами и пожарами были уничтожены 215 жилых домов. Согласно официальным советским данным, которые являются далеко не полными, поскольку дело с учетом населения было поставлено крайне плохо, в городе во время бомбежек погибли 148 человек, еще 126 получили ранения и контузии.

Восстановительные работы начались сразу, но растянулись на многие месяцы. Так, сгоревший механический цех судоремонтного завода был заново отстроен лишь через год, причем часть нового оборудования для него поступила по ленд-лизу.

Портовые сооружения Архангельска получили сильные повреждения, но все же не были выведены из строя. Крупнейшая операция Люфтваффе в регионе Белого моря достигла лишь частичного успеха. Хотя работа второго крупнейшего порта на Советском Севере и была серьезно затруднена на несколько месяцев, полностью блокировать ее не получилось.

В оставшиеся месяцы года из-за ухудшения погоды и прекращения проводки конвоев активность Люфтваффе над Белым морем пошла на спад. Лишь изредка предпринимались беспокоящие рейды мелкими группами и одиночными самолетами. Так, 4 ноября бомбардировщики атаковали небольшой конвой в северной части Белого моря и потопили баржу с мазутом. Всего же немецкими самолетами в 1941–1942 гг. в Белом море были потоплены шесть судов и еще 23 получили повреждения в результате воздушных атак.

Глава 5
Большие проблемы маленького полуострова

Неудавшийся десант

Одной из главных проблем, вставших перед командующим Северным флотом 35-летним вице-адмиралом Арсением Григорьевичем Головко еще осенью 1941 г., стала организация снабжения частей, отрезанных на полуостровах Средний и Рыбачий.

Для каботажных перевозок между ними и Кольским заливом наибольшую угрозу представляло Люфтваффе. Немецкие самолеты буквально охотились за каждым кораблем и катером, входившим в Мотовский залив. Приходилось тщательно выбирать время и маршруты движения транспортных судов. Их переходы в районах наибольшей активности вражеской авиации обычно осуществлялись в условиях нелетной погоды или малой видимости. Широко практиковалась и тактика так называемого перетекания судов, когда они делали короткие переходы из одного пункта в другой, отстаиваясь в них под защитой зенитных батарей.

28 апреля 1942 г. командование советской 14-й армии предприняло наступление на мурманском участке фронта, на реке Западная Лица. Его целью был выход к прежней государственной границе с одновременным деблокированием частей на полуостровах Средний и Рыбачий. Чтобы облегчить прорыв фронта, было решено одновременно организовать силами Северного флота тактический десант в немецком тылу. И в ночь с 27 на 28 апреля у мыса Пикшуев, [61]61
  Его иногда ошибочно называют мыс Пикшуева, однако его название образовалось от названия рыбы – пикша. Он также имеет второе название – мыс Тонкий Нос.


[Закрыть]на южном берегу Мотовского залива, были высажены шесть батальонов 12-й отдельной бригады морской пехоты (ОБМП) полковника В. В. Рассохина.

Полуострова Средний и Рыбачий и прилегающий к ним район

Истребители ВВС СФ получили приказ прикрыть десант, и уже на следующий день в воздухе над Мотовским заливом развернулись интенсивные боевые действия. Старший лейтенант Сергей Курзенков, служивший во 2-м Гв. САП ВВС СФ, потом вспоминал: «Мы выполняли по несколько вылетов в день для прикрытия наших войск. Ожесточенные воздушные бои происходили с разными результатами».

Подробности схваток, происходивших 28 апреля над Мотовским заливом у мыса Пикшуев, не являются предметом рассмотрения в данной книге. Поэтому ограничимся лишь общими данными. В течение светлого времени суток 2-й Гв. САП в боях в том районе потерял четыре «Харрикейна», все их пилоты – командир звена старший лейтенант П. А. Обувалов, лейтенант Е. П. Годелевич и сержанты Г. Г. Иванов и А. С. Лещенко – погибли. Еще два истребителя были подбиты и совершили вынужденные посадки на своей территории, и один летчик – старший лейтенант Покровский – получил ранение.

По данным советских наземных постов наблюдения, был сбит один Bf-110, который затем в качестве групповой победы записали трем упоминавшимся выше пилотам – Покровскому, Обувалову и Лещенко. Однако фактически немцы не потеряли ни одного такого самолета. Правда, три Bf-109 из II. и III./JG5, участвовавшие в этих боях, все же получили повреждения.

Единственной потерей Люфтваффе в тот день стал Ju-88D-5 W.Nr.430237 «G2+AH» из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.124. Вероятно, именно он около 14.00 был перехвачен четырьмя «Харрикейнами» из 2-го Гв. САП и затем поврежден в ходе атак капитана Шведова и старшего лейтенанта Курзенкова. Пилот «Юнкерса» – унтер-офицер Карл Тегтмейер (Karl Tegtmeier) – смог дотянуть до аэродрома Киркенес, но во время посадки допустил ошибку и самолет разбился. Сам Тегтмейер при этом погиб, а остальные три члена его экипажа – штурман унтер-офицер Рольф Герстнер (Rolf Gerstner), бортрадист унтер-офицер Зигмунд Боровски (Sigmund Borowski) и бортстрелок унтер-офицер Леонхард Краус (Leonhard Kraus) – получили ранения.

Немецкое командование быстро осознало угрозу, которую несла высадка в их ближайшем тылу морских пехотинцев, которые в первый же день смогли продвинуться сразу на одиннадцать километров в глубь берега. Авиагруппы 5-го воздушного флота получили приказ наносить удары не только по образовавшемуся плацдарму, но и по судам, обеспечивавшим действия десанта.

Приблизительно в 06.00 29 апреля над Мотовским заливом появилась «тройка» Bf-110 из 10.(Z)/JG5, которую сопровождали четыре Bf-109. Их целью были малые охотники за подводными лодками, доставившие к мысу Пикшуев очередную партию боеприпасов для 12-й ОБМП. К этому времени над плацдармом уже полчаса патрулировали восемь «Харрикейнов» из 2-го Гв. САП.

Флотские истребители немедленно атаковали двухмоторные «Мессершмитты», выпустив по ним на встречных курсах неуправляемые реактивные снаряды РС-82 и обстреляв их из пулеметов. Один «эрэс», выпущенный старшим лейтенантом Курзенковым, поразил вражеский самолет. По словам советского летчика, он развалил «стодесятого» буквально на куски. Оставшаяся пара Bf-110 снизилась до бреющего полета и, не принимая боя, повернула обратно на запад. В ходе непродолжительного преследования сержант Чепурнов сбил еще один «Мессершмитт».

Интересно, что падение обоих сбитых самолетов подтверждалось постами ВНОС. В действительности же они оба – Bf-11 °C-2 W.Nr.3528 и Bf-110E-2 W.Nr.2547 «LN+MR» – смогли дотянуть до своей территории, где и совершили вынужденные посадки. Полученные ими повреждения были тяжелыми, но никто из четырех членов их экипажей не пострадал.

Все же по результатам воздушных боев в районе мыса Пикшуев в течение 29 апреля советские летчики заявили об одиннадцати сбитых немецких самолетах: шести Bf-109 и пяти Bf-110. По данным же Люфтваффе, кроме уже упоминавшейся выше пары «стодесятых», средней тяжести повреждения получил лишь один «Мессершмитт» из III./JG5. Он также смог благополучно вернуться на аэродром Петсамо.

К 1 мая морские пехотинцы смогли захватить в районе мыса Пикшуев плацдарм размером пятнадцать на десять километров. Однако части 14-й армии, понеся тяжелые потери, уже прекратили наступление. В итоге немецкое командование смогло спокойно бросить против десантников 2-ю горнострелковую дивизию. К тому же резко ухудшилась погода, и батальоны 12-й ОБМП оказались в изоляции. У них кончились продукты, из-за наступивших морозов и пурги появились обмороженные. После десяти дней кровопролитных боев было потеряно около половины их личного состава. Стало ясно, что нет никаких возможностей да и смысла удерживать плацдарм и дальше, тем более что наступление на суше захлебнулось.

11 мая было принято решение об эвакуации десанта. На следующий день к мысу Пикшуев было направлено множество мелких судов и катеров. Немцы пытались атаковать этот «флот» с воздуха, но его прикрывали флотские истребители. Согласно советским данным, лейтенант Петр Сгибнев из 78-го ИАП ВВС СФ сбил два самолета. Однако это не подтверждается данными Люфтваффе.

Эвакуация остатков 12-й ОБМП завершилась 13 мая. Из высаженных 7165 человек были убиты, ранены и обморожены около 70 процентов.

Отрезанные от Большой земли

К лету 1942 г. появились признаки, говорившие о возможной высадке теперь уже немецкого десанта на полуостровах Средний и Рыбачий. 10 июня Ставка ВГК предупредила об этом Военный совет Северного флота. В связи с этим возникла настоятельная необходимость усиления обороны полуостровов. Устойчивость последней во многом зависела от действий флота, поскольку этот район был изолирован от тыловых баз снабжения и штабу 14-й армии было очень трудно комплектовать и снабжать расположенные там части.

Учитывая все эти факторы и большое значение полуостровов, Ставка ВГК в июле 1942 г. полностью возложила ответственность за их оборону на Северный флот. Организационной формой для этого был избран оборонительный район. Как показал опыт Одессы и Севастополя, он позволял наилучшим образом обеспечить тесное взаимодействие сухопутных, морских и воздушных сил и единое управление ими при обороне важного приморского района.

12 июля приказом Наркома обороны СССР был образован Северный оборонительный район (СОР). Его командующим был назначен генерал-лейтенант береговой службы Сергей Иванович Кабанов. Это был опытный командир, руководивший в начале войны обороной военно-морской базы Ханко на Балтике. Под его начало были переданы все находившиеся на полуостровах части и сооружения 23-го укрепленного района 14-й армии:

– 104-й ПАП, включавший двенадцать батарей;

– 113-й отдельный артиллерийский дивизион (ОАД), имевший пятнадцать батарей;

– 347-й, 348-й и 349-й отдельные пулеметные батальоны;

– 338-й отдельный саперный батальон;

– 343-й отдельный химический батальон;

– 336-й отдельный батальон связи;

– участок службы ВНОС.

Кроме того, в состав СОР вошли переброшенные на Рыбачий три бригады морской пехоты Северного флота: 12-я БМП полковника В. В. Рассохина, 63-я БМП полковника А. М. Крылова и 254-я БМП полковника С. А. Косатого.

Генерал-лейтенант береговой службы С. И. Кабанов (слева) во время обороны о. Ханко, 1941 г.

Матросы береговой батареи Северного флота

Организация снабжения этой достаточно многочисленной и хорошо вооруженной группировки представляла собой сложную задачу. Губа Эйна была единственной бухтой на южном побережье полуострова Рыбачий, в которой летом 1942 г. могли приниматься грузы для частей СОР. Она имеет относительно небольшие размеры, но при этом большую глубину. От ее причала во все концы полуострова вели дороги: на северо-восток – к Цыпнаволоку, на северо-запад – к Вайтолахти, на запад – к перешейку между Рыбачьим и Средним, а оттуда далее к перешейку с материком, где по хребту Муста-Тунтури проходила линия фронта.

Еще 10 июля 1941 г. в бухте Эйна самолетами Люфтваффе было потоплено научно-исследовательское судно «Персей», переделанное из зверобойной шхуны, которое с началом войны стало использоваться в качестве транспорта. Севший на дно около берега «Персей» стал импровизированным причалом. Он использовался очень интенсивно, несмотря на то что бухта насквозь просматривалась немцами с противоположного, южного берега Мотовского залива, до которого было семь – девять километров, и часто подвергалась артиллерийским обстрелам. Так, например, 27 и 28 июля 1942 г. одиннадцать мотоботов доставили туда сразу 200 тонн боеприпасов, а еще 70 тонн находились в пути.

Однако в Эйне не получалось быстро производить разгрузку прибывавших судов и отправлять полученные грузы дальше. Потому было предложено направлять суда прямо в губу Большая Мотка, к поселку Большое Озерко, расположенному на ее западном берегу. Но командование Северного флота отказалось это делать в светлое время. Затем в августе оно лишь выделило шесть мотоботов для перевозки грузов из Эйны в Большую Мотку.

В течение июля 1942 г. морские перевозки велись достаточно активно, причем без особо активного противодействия со стороны немцев. Так, в конце месяца три дрифтера под охраной трех малых охотников за подводными лодками МО-131, МО-134 и МО-135 благополучно доставили в Эйну 8-й лыжный батальон численностью в 311 человек и вывезли обратно на Большую землю личный состав 104-го погранотряда.

Но не всегда картина была столь идиллической. В начале августа буксир привел в Эйну баржу с тремя 100-мм орудиями новой 232-й береговой батареи. К утру 6 августа орудия были выгружены на берег, но на барже еще оставались другие грузы для частей СОР. В полдень над бухтой, как всегда внезапно, появились двенадцать Ju‑88, которых прикрывали четыре Bf-109. Они сбросили на причал, баржу и близлежащий район берега свыше 25 фугасных бомб. Хотя прямых попаданий не было, баржа получила повреждения. Ее борта были изрешечены осколками, и через пробоины внутрь начала хлестать вода. При бомбежке погиб один и были ранены еще четыре человека.

Узнав о налете, командующий СОР тут же потребовал срочно прислать в Эйну зенитные батареи, поскольку враг ударил по его самому «больному» месту. Едва его радиограмма успела уйти по назначению, а к этому времени с момента налета прошло менее четырех часов, как над бухтой показалась новая группа, тоже состоявшая из двенадцати «Юнкерсов» и звена «Мессершмиттов» в качестве эскорта.

Стало ясно, что бомбардировщики действуют с некоего довольно близко расположенного аэродрома. При этом немцы очень быстро сориентировались в обстановке. Во время первой бомбежки экипажи Ju-88 обнаружили склады тыла СОР, устроенные прямо на земле поодаль от причала. По возвращении они доложили об этом своему командованию и уже вскоре получили приказ повторить удар и снова поднялись в воздух. На этот раз были сброшены еще 30 фугасок, в том числе и на жилые землянки. В итоге были разрушены три склада, погиб еще один и был ранен один человек.

Интересно, что советские наземные наблюдатели узрели среди участвовавших в этих налетах на Эйну истребитель He-113, но как это у них получилось, остается непонятно. Дело в том, что этот самолет так никогда и не был принят на вооружение Люфтваффе. Небольшая партия собранных «Хейнкелей-113» была продана Румынии. В составе ВВС этой страны они летом – осенью 1941 г. принимали участие в боях на юге Молдавии и Украины. Однако оказаться в августе 1942 г. в Заполярье, да еще с немецкими опознавательными знаками, они никак не могли.

Надо отдать должное, командование Северного флота тоже оперативно отреагировало на просьбу-требование генерал-лейтенанта Кабанова. Через два дня буксир привел в бухту Эйна баржу с двумя зенитными батареями, личным составом, боезапасом и полным комплектом материалов для строительства позиций и укрытий. Однако практически сразу же стало ясно, что радоваться еще рано, поскольку прислали устаревшие 45-мм зенитки. Их считали универсальными: угол возвышения достигал 85°, а дальность стрельбы составляла 40–45 кабельтовых.

Эта пушка первоначально была создана для вооружения малых кораблей, но затем ее спешно приспособили и для береговой обороны. На Севере же ее повсеместно использовали и в качестве зенитки. Только в середине 1943 г. наконец было официально признано, что эта 45-мм пушка не годится для противовоздушной обороны. На то имелось множество причин: низкая скорострельность, недостаточная мощность снарядов, очень плохой прицел для стрельбы по самолетам и так далее. Однако это произошло только после двух лет войны, ну а в 1942 г. это убожество с точки зрения требований эффективной ПВО было еще в «моде».

Не лучше дело обстояло и с использованием 45-мм пушек. Так, одну из двух зенитных батарей, доставленных в августе на Рыбачий, командование Северного флота распорядилось установить для прикрытия будущего оперативного аэродрома своих ВВС. Он должен был располагаться на севере полуострова, около поселка Зубовка, на восточном берегу губы Зубовская, и при этом его еще даже не начинали строить. Командующий СОР, подчиняясь дисциплине, поначалу выполнил этот дурацкий приказ, но потом начал оспаривать его. Он доказывал своему некомпетентному начальству, что эти полученные две батареи зениток практически не имеют никакого значения для обороны имеющихся объектов.

Генерал-лейтенант Кабанов настоятельно просил прислать ему две-три батареи 76-мм и 85-мм орудий. Однако во второй половине августа, кроме этих двух батарей пресловутых «сорокапяток», он так больше и не получил зениток. В то же время 15 августа в Эйну пришел буксир с баржей, на которой оказались девять зенитных прожекторных станций на спецмашинах – 426-я прожекторная рота, – которых никто и не запрашивал. Наоборот, частям СОР требовались не зенитные, а береговые прожекторы. Они были необходимы для обеспечения стрельбы 130-мм береговых батарей, расположенных на западном побережье полуострова Средний, которые периодически обстреливали немецкие корабли на входе в бухту Петсамо-вуоно.

Напряжение же в бухте Эйна возрастало все больше. 21 августа там под разгрузку встали парусно-моторная шхуна «Венера» и несколько мотоботов, доставившие очередные партии боеприпасов, продовольствия и стройматериалов. Работы были в самом разгаре, когда днем над бухтой в сопровождении «шестерки» Bf-109 появились двадцать три Ju-87. Батарея «сорокопяток» открыла огонь, но что она могла сделать при малой скорострельности своих орудий, их примитивных прицелах и без централизованной наводки?

Видимость была отличной, и казалось, что пилотам «Штук» почти ничего не мешает нанести тяжелые повреждения. Правда, боеприпасы после разгрузки сразу же отвозили на несколько сот метров от причала. Всего немцы сбросили более 70 фугасных бомб, однако прямых попаданий в суда так и не добились. Осколками были повреждены шхуна «Венера» и один мотобот, были ранены семь человек. На берегу также сгорел грузовик и была убита одна лошадь. Несмотря на малый ущерб, командованию СОР оставалось только благодарить судьбу. Возле Эйны скопилось много не развезенных ящиков с боеприпасами, и только по счастливой случайности в них не попали ни одна бомба и ни один из осколков.

В начале сентября 1942 г. в местечке Пумманки, [62]62
  Ныне становище Земляное.


[Закрыть]на восточном побережье полуострова Средний, в губе Большая Волоковая, была создана маневренная база торпедных катеров Северного флота. Это тут же было обнаружено самолетами-разведчиками Люфтваффе. Командование Кригсмарине сильно обеспокоило появление там советских торпедных катеров, которые пытались оттуда атаковать суда в Варангер-фьорде.

Базу создавали наспех, и ее организация была совершенно не продумана. Причал был небольшой, а топливо для катеров приходилось везти на грузовиках из бухты Эйна. Стоянка не имела средств ПВО, и при возможной атаке с воздуха экипажи катеров могли рассчитывать лишь на свои пулеметы ДШК. Хотя при этом советскому командованию должно было быть ясно, что противник не будет долго безучастно наблюдать за действиями торпедников.

Уже 15 сентября базу в Пумманках при хорошей видимости в 15.30 атаковали двадцать два Ju-88, которых прикрывали семь Bf‑109. Четыре находившихся там торпедных катера срочно снялись с якорей и начали маневрировать в губе Большая Волоковая, пытаясь уклониться от попаданий. Налет был коротким. С одного захода «Юнкерсы» сбросили в общей сложности 63 фугасные бомбы и повернули на запад. После этого штурмовой удар по катерам нанесли и «Мессершмитты».

При бомбежке получили повреждения два торпедных катера – ТКА-11 и ТКА-24. Их командиры – соответственно капитан-лейтенант Г. К. Светлов и лейтенант Д. Ф. Клотий – были ранены, погиб один и были ранены еще три матроса из их команд. Со своей стороны катерники претендовали на два подбитых вражеских истребителя. Согласно докладам, они ушли к занятому немцами берегу, оставляя позади себя шлейфы дыма.