Текст книги "«Устная история ЕХБ в СНГ» (СИ)"

Автор книги: Михаил Шаптала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Исследовательский проект

«Устная история ЕХБ в СНГ»

  7 февраля 1997 года

Источник: Шаптала Михаил Тимофеевич

Член церкви: ЕХБ г. Харцызска

Служение: пастор церкви ЕХБ независимого братства города Харцызска, руководитель пасторского отдела Южного региона независимых церквей ЕХБ и член Совета братства независимых церквей евангельских христиан-баптистов

Хронология: Времена НЭПа, «Постановление 29 года», оккупация (41-45г.), организация союза ВСЕХБ (44г.), смерть Сталина, «Инициативная группа», братство Совета Церквей, события 60-х годов: (первое разделение внутри братства Совета Церквей (61г.)), лагерь в г. Каменный Брод (66г.), (второе разделение внутри братства СЦ (76г.)), конференция «Народы для Христа» (82г.)

Персонал: Емельян Ярославский, Дмитрий Степанович Рогожин, Григорий Федорович Шостенко, Михаил Тимофеевич Коваленко, Григорий Винс, Черчиль, Рузвельт, Сталин, Хрущев, Иван Прокофьевич Колбанцев, Дмитрий Васильевич Жавмерук, Дмитрий Петрович Ересов, Валентин Дмитриевич Ересов, Бычков, Петерс, Николай Григорьевич Батурин, Скорняков, Дмитрий Васильевич Миняков, Хорев, Михаил Тимофеевич Шаптала, Иосиф Бондаренко, Можелюк, Иван Петрович Белев, Александр Данилович Назарук, Василий Иванович Олейник, Михаил Тимофеевич Величко, Андрей Бондаренко.

Место составления документа:

Я уверовал в 1947 году после армии, уже после окончания войны, вернувшись домой после ранения. Моя мать уверовала раньше меня, до 1947 года, находясь в оккупации в городе Донецке. Я родился в Донецке, вырос здесь, и здесь прошло мое детство, юность и мой труд, вообще, в Донецке. Во время оккупации наша семья очень много пострадала, как и многие семьи, от немцев. Неоднократно забирали в гестапо моего отца, потом меня. Мне было тогда 16 лет, исполнилось в ноябре. Паспорта у меня тогда не было, но по доносам я причислялся к тем, кто был оставлен работать среди населения. Я был комсомольцем в то время, но что можно шестнадцатилетним мальчишкой сделать? Я, конечно, быть полезным, поскольку воспитывался в патриотическом духе, но не нашел здесь ни одной организации, потому что когда я пришел с Донецкого района, то все уже были эвакуированы и, таким образом, я остался здесь со своими родителями. Но по доносу отец был арестован Гестапо и в течение трех месяцев находился под следствием. Потом приехала машина с полицией и несколько человек из Гестапо, меня посадили в машину, это Буденновский район Донецка, и тоже привезли в их центр, в гостиницу «Донбасс». По доносу, якобы, было написано, что сделано предательство одного человека, с которым мы жили в одном дворе. Потому что перед эвакуацией его арестовали, и так судьба его потом была неизвестна, но по всей вероятности его расстреляли. Так вот его мать подала заявление на троих соседей, что мы, как будто бы, подали заявление на него. Велось следствие, и меня забрали. Там выяснилось, что меня как свидетеля привезли туда подтвердить показания ранее арестованных, потому что была еще одна женщина тоже привлеченная к этому: наша дальняя родственница, жена офицера. Когда началась война на Западной Украине, она эвакуировалась в Ташкент, но проездом заехала к нам и пробыла у нас около недели. И в это время состоялась беседа во дворе о том кто и как ожидал немцев: кто с хлебом-солью, а кто, значит, иначе. И этот человек высказал, что очень ожидает освобождения, что когда немцы освободят, они получат землю, и так далее. И за это на него был сделан донос в органы КГБ. Позднее его арестовали. А его мать подала заявление на отца, что, якобы, это он подал такое заявление. Но когда я был привезен в Донецк как свидетель, я высказал как все было на самом деле, что отец не причастен к этому делу, что он тогда спал и на улице даже не был. И что эта женщина, наша дальняя родственница, подала заявление, и сама эвакуировалась в Ташкент. На этом меня отпустили, а через две недели возвратился отец, и мать тогда еще высказала, что когда наши придут, я тебя сама отведу в военкомат, чтобы ты отомстил нашим врагам и прочее. Ну, и когда нас действительно освободили в 1943 году, я был призван в армию. Семья наша не знала о Боге вообще, и о течении евангельских христиан-баптистов мы никогда не слышали. Но с православием были немного знакомы, поскольку в нашей местности, в Донецке, я помню в семилетнем возрасте снимали колокола, кресты, и я присутствовал там как зритель вместе с мальчишками, и со всем населением. Вот это и было все то, что мы могли знать о религии. Больше мы ни о чем не были осведомлены в этих вопросах. Когда я уже попал на фронт, я получил от матери письмо, в 1944 году, где она написала вот такие слова: «Очень прошу тебя не мсти за себя, не убивай никого, потому что я -мать и ожидаю тебя живого домой. И у тех парней есть матери и жены, которые ожидают их домой, поэтому очень прошу никого не убивай». Я не знал что с ней произошло, но, собственно, это было мышление здравое, тут ничего не скажешь против этого. А оказалось, что она уже тогда познакомилась с верующими района Донецка. Это были баптисты. И уже ходила в собрание (я это узнал когда пришел уже после ранения в 1946г домой). Я ведь тогда еще ничего не знал о том, что она верующая, потому что она ничего не писала мне, кроме того, чтобы я никого не убил и не мстил. Думаю, что она сама готова была меня отвести в военкомат.

-Эта церковь функционировала все время?

Нет, эта церковь была восстановлена во время оккупации в 1944 году, или даже раньше в 43 или 42гг. Верующие там были, но они не знали друг друга, поскольку перед войной в 1937-39 годах были большие репрессии, и верующие, в основном руководители, были арестованы. Давали по десять лет, даже по дведвацать пять. И рядовые христиане мало себя где проявляли. Их мало знали на работе и дома, а когда уже прошли немцы, на оккупированных территориях Украины возникло очень много церквей. Я узнал об этом в 1947 году, когда покаялся, встречаясь с некоторыми братьями. Так вот те верующие, которые остались живы, стали объединяться в общины, в том числе в Макеевке, Донецке и в Харцызске, и организовались такие небольшие церкви.

-Ваша церковь тоже организовывалась в сороковые годы?

В Харцызске церковь была организована еще в 1912 году. Это были люди из православия, которые самостоятельно начали читать Евангелие и, сопоставляя его с жизнью они поняли, что они неправильно веруют, неправильно понимают Писание. И в процессе самостоятельного чтения у них возникла группа из двенадцать человек. Они перестали ходить в церковь, точнее они сначала задавали вопрос священникам почему делаем так, а Евангелие вот так, и священник прикрепил к ним миссионера, который пытался их переубедить. В конце концов, они перестали посещать церковь, и их придали анафеме, потому что тогда православие стояло во главе и без священника ничего не делалось. В 1917 году, после революции, они собирались уже самостоятельно и проводили свои служения. Они познакомились с Макеевкой, служители сюда приезжали, избрали руководителя общины, и так они продолжали до 1928 года. А в 1929 году церковь была закрыта и распущена. И так они нигде не собирались до 1942 года, когда произошла оккупация. Они, зная друг друга, встретились, пошли в комендатуру и рассказали, что они верующие и хотят совершать служение. Им выделили помещение, помещений было достаточно брошенных государственных. Одно из помещений в бывшей аптеке они оборудовали и проводили там собрание. Хламов Семен Васильевич был руководителем этой церкви, и до 1947 года они совершали здесь служение. Я вернулся в 1946 году из армии по ранению, но родители мне ничего не сказали. Мать, собственно, уже была верующей, посещала собрания, вместе с моей младшей сестрой (она на два года младше меня). Однажды, в воскресенье, они начали куда-то собираться. Я спросил: «Куда вы собираетесь?» Говорят: «В собрание». Но я понял так, что это собрание школьников, она в школу ходила, и не придал значения, а они не пояснили в какое собрание. Но на следующее воскресенье смотрю, опять собираются. Спрашиваю: «Куда?» «В собрание». «Что это за собрание каждое воскресенье? Мы учились, так у нас было одно квартальное собрание, да среди месяца родительское». «Да мы не на родительское собрание идем, а на собрание верующих». «Каких верующих?» «Евангельских христиан. Там они читают Евангелие, и мы туда ходим, верим в Бога». «Так и вы верите в Бога?» «Да. Верим в Бога». «А что ж вы не сказали что, верите в Бога и ходите в это религиозное собрание?» «Ну, мы стеснялись, думали как ты это все воспримешь». И после этого разговора мать предложила молодежи приходить к нам домой. У нас начались беседы. В них участвовал не только я, но еще и студенты Донецкого института. У нас образовалась группа.

-Вы тогда уже учились в институте?

Нет, я тогда заканчивал ВИК (высшие инженерные курсы). Поскольку специалистов не хватало, то 5 лет обучения считалось долгим сроком, и поэтому создали такие годичные курсы. Набрали людей со средним образование, в основном офицеров армии и младший состав. Создали при институте группу называемую ВИК для подготовки специалистов-строителей, чтобы мы могли восстанавливать Донбасс. И вот находясь там мы уже начинали заниматься. То есть познакомились с верующими, и у нас возник такой кружок, где задавались разные вопросы. Конечно, мы и раньше задумывались над тем как возник мир такой прекрасный. И пока не находили ответа, то приходили к тому, что есть какой-то сверхъестественный разум, который мог так чудно все создать, и делать свои творения. Но когда уже познакомились с верующими, у нас появилось Евангелие, и на основании Евангелия Иоан.1гл. которое говорит, что все создано Им, мы стали углубляться в это Священное писание. И однажды мать очень просила, чтобы я посетил дом молитвы. Я посетил. Правда очень стеснялся, идя туда. Мы шли с молодежью, но потом я стал отставать, чтобы не увидели, что я вместе с ними иду, у меня такой стыд был чисто человеческий. Но, несмотря ни на что, я побыл в собрании. На меня это не произвело ни какого впечатления. Толи я не был подготовлен, толи проповедники не могли донести таким как я, начинающим, толи еще что. Для меня было ничего не понятно и вот что я сделал когда уверовал, для себя принял такой урок: говорить так, чтобы те, которые впервые слышат, понимали что я говорю. Потому что верующие понимали о чем там идет разговор, но такие как я, впервые посетившие, не могли ничего понять. Но мне очень помогла молодежь этой Буденовской общины и сам пастор Агапонов. Это– почтенный старец сведущий в Священном писании, благочестивый. Я хочу сказать, что мне не так часто приходилось встречаться с такими почтенными старцами, которые каким– то образом уцелели еще с 20-х годов. И вот в беседе с ним, в беседе с молодежью я стал больше самостоятельно вникать в слово Божье и однажды, посещая очередное собрание по просьбе матери, Дух Святой коснулся меня, и я уверовал. Это был февраль 1947 года. В этом же 47 г. умерла мать, в марте месяце, а в феврале я покаялся.

-Вы ничего не говорите о своем отце?

Отец не принимал Евангелие. Он был ни против, ни за. Препятствия не чинил, но и активности тоже не проявлял. Он, вообще, был равнодушен к религии, к Богу, к Евангелию. Писания он не читал, но то, что он не противился было уже хорошо. Перед смертью мамы, она собственно умирала у меня на руках, я, сестра, отец – мы все возле нее сидели, а она давала последние свои распоряжения и очень просила, чтобы и я, и дочь, и ее муж, чтобы мы приняли крещение. Она очень желала видеть меня проповедником, чтобы я мог проповедовать Евангелие, жить евангельской жизнью. Но и прощаясь с нею, я, собственно, такое обещание и не давал, но внутри у меня уже было желание следовать за Господом. Она умерла на сороковом году жизни, и после похорон было большое время потрясения для меня. После этого я закончил курсы, и меня направили работать в Ясиноватую на строительство Ясиноватского машиностроительного завода. Работая на заводе, я стал посещать там общину верующих. Там служение проводили в частном доме и я стал посещать. Это было лето, и крещение у них уже закончилось. Но осенью было следующее крещение, в сентябре месяце на станции Фенольная. Пресвитер их церкви Батов, я с ним после познакомился, и молодежь Ясиноватской церкви побудили меня принять крещение. Руководство церкви и вся церковь сделали испытание по моему заявлению и дали мне рекомендательное письмо в Фенольную церковь, чтобы мне там преподали крещение. Вместе с молодежью мы приехали туда, и я принял крещение 27 сентября 1947 года. А по приезду в свою церковь засвидетельствовал, что я принял крещение. Через две недели после этого приехал старший пресвитер по Донецкой области Русанов, оставил членов церкви и проводил беседы, делая очень большой нажим на то, что верующие должны принимать служение в армии и брать оружие наравне со всеми гражданами. Хотя война уже закончилась и шло мирное строительство, но военный вопрос почему– то стоял ребром. Он предложил проголосовать и тех, кто был против службы в армии, присяги, брать оружие в руки он брал на замечание говоря, что с такими нужно беседовать или исключать. По всей вероятности тогда уже власти делали свой нажим и через старших пресвитеров и внедряли это в церковь.

-Это был 47 год?

Да это был 47 год. У нас был музыкальный кружок народных инструментов: гитары, балалаечки, мы кое-что играли, а наш старший пресвитер высказал так, что сейчас не время и, вообще, запрещено играть музыкальное сопровождение в церквах запрещается. У нас были стихотворения, соло, как обычно в церквах, но он сказал, что это запрещается, это нельзя допускать. Крещение молодежи свести до минимума и нужно участвовать в строительстве социализма, вот такое направление. Это на меня произвело удручающее впечатление. В субботу мы с молодежью договорились поехать в Фенольную к служителю Батову и поделиться с ним разговором со старшим пресвитером. И когда мы приехали туда, до собрания я поговорил с Батовым и говорю ему, что старший пресвитер вводит такое положение в 1947 году. Батов сказал, что мы будем играть и будем проповедовать и говорит: «Я тебе предлагаю, сегодня будешь говорить Слово». Это было первый раз, когда он предложил сказать мне Слово. Под впечатлением беседы со старшим пресвитером Русановым я избрал место Писания из Исаия «О вы, напоминающие о Господе, не умолкайте». И я сказал это Слово. В своей проповеди я говорил очень коротко, но в том, что если бы верующие не говорили, и не свидетельствовали, и не работали бы над отдельными душами, то я не был бы сегодня верующим, и до меня бы не дошел призыв. Поэтому я обратился ко всей церкви, что давайте не только здесь в церкви, но и где есть возможность встречаться, проповедовать, приглашать в собрание. Вот с таким словом я выступил. Но на церковь это произвело какое то положительное впечатление. Я видел такие лица растроганные, даже слезы на глазах. По всей вероятности их тоже коснулись эти запреты. Они не так уже давно пережили все это, только восстановились, а тут опять идут запреты. В нашей церкви руководителя не было. Это – евангельских христиан церковь была, хотя там были и баптисты, но руководитель без рукоположения. Он совершал вечерю и все там требы.

-Это Харцызская церковь была евангельской?

Нет, это я говорю за Ясиноватую. В Харцызске тоже была церковь евангельских христиан. Но за Харцызскую церковь я еще не знал и, вообще, за город Харцызск, поскольку я из Донецка.

-Входила ли тогда Харцызская церковь в Объединенный союз 1944 года?

Нет, еще не входила. Они еще были самостоятельны и только потом вошли, и присоединились, и приняли положение евангельских христиан и баптистов (в то время, в 1944 г., организовался Союз евангельских христиан ибаптистов).

-И когда же они вошли в этот Союз?

Когда организовался Союз, и были написаны письма и разосланы, и также были посланы братья, которые уже собирали сведения через старших пресвитеров, которые назывались уполномоченными при союзе евангельских христиан и баптистов о том, где возникли верующие. Старшие пресвитеры, как уполномоченные Союза, должны были выполнять работу этого Союза. Они подчинялись Союзу, а вместе с тем, они еще подчинялись Совету по делам религий в Донецке, то есть уполномоченному по делам религий. А это был уполномоченный от Союза ЕХ и Б. Они собирали сведения и побуждали к регистрации, составлялись двадцатки, соответствующие документы, и церкви принимали регистрацию. Вот тогда в 1944 году и 45, 46 и 47 годах еще общины регистрировались, и эти уполномоченные и выполняющие обязанности старших пресвитеров ездили с целью регистрировать церкви. Некоторые не соглашались регистрироваться, потому что усматривали в этом какой то подвох типа 29 года, что выйти сначала на легальное, а потом всех заберут, всех посадят и так дальше. Некоторые, опасаясь этого, не регистрировались, а другие общины регистрировались думая, что время течет, все меняется, и что сейчас есть возможность. «Если будем нелегально, то навлечем на себя подозрительность и опять вызовутся те же самые аресты. Попробуем еще легально жить.» И таким образом принимали регистрацию. С 1947 года, уже после Фенольной, меня стали ставить на проповедь чуть ли не каждое воскресенье. И так жизнь наша текла до 1953 года смерти Сталина. Это было потрясение. Население так восприняло эту новость, это был траур. Я жил в Донецке, учился на курсах десятников. И вот сижу, читаю курс «Отдел нормирования», и как раз по радио передают похороны. Они состоялись в Москве, а по радио передавали. Кругом громкоговорители были выставлены, вся улица Артема запружена народом, и с репродуктора речь Молотова. Народ плакал, некоторые женщины падали в обморок, их выносили на скорую помощь, и машины увозили в больницы. Вот такое потрясение, так народ воспринимал. Ну а меня уже тогда перевели. Мы закончили строительство Ясиноватского машзавода, перешли на строительство шахты Холодная балка №2 Это – Пролетарский район города Макеевки. По приезду в Ханжонково на новое место работы, церкви я там не нашел. Верующих человек 10, они посещали церковь в городе Ханжонково. У них была зарегистрированная церковь евангельских христиан, в дальнейшем и союз «и» был убран и, таким образом, Союз назывался ЕХ-Б через тире. Эта церковь уже состояла в Союзе, там был рукоположенный пресвитер – старичок, который имел 4-летнее образование и был не очень сведущ в Писании. Но некому там было вести, и он вел. И вот эту церковь стал посещать и я до 1957 года, церковь города Ханжонково. От Холодной балки было расстояние 15 км. Мы ходили туда пешком, иногда подъедем с людьми, которые были верующие с этой церкви. В 1957 году, окончив строительство шахты, меня перевели на строительство шахты Ясиновка– глубокая, это – Нижняя Крынка. А в Харцызске я уже тогда купил план и приступил к строительству дома. В 57 году возвратился из заключения Хламов Семен Васильевич, который в 1947 году был арестован как руководитель церкви ЕХБ в городе Харцызске. Их посадили 5 человек: Горовой – член Совета, Хламов С.В., одна сестра и еще два брата. Им дали по 10 лет. Церковь закрылась в 57 году, поскольку никто не восстановил регистрацию, не взял на себя руководство, церковь закрылась, помещение было отобрано. Верующих, которые здесь находились, стали посещать (это в 47 году). И получилось, что одна часть в Ханжонково, а другая большая часть в Иловайске, поскольку здесь ходили электрички.

-Это были две разные церкви в Ханжонково и в Иловайске?

Нет, это одна церковь была, баптистская. В то время Хламов возвратился из заключения. Мы с ним немного раньше познакомились в Ясиноватой, когда я работал там. Это был спец контингент, то есть там лагерь организовался, и в этом лагере были заключенные, и были пленные из немцев.

-За что арестовали Хламова?

Его арестовали как руководителя церкви ЕХБ. Пять человек их арестовали. Одна женщина, которая посещала собрание, по заданию КГБ следила и писала доносы, проповеди, что-то добавляла, и по ее документам им дали по 58 статье по 10 лет за то, что они – антисоветчики. И церковь закрылась в 47 году, а уже в 57 году, когда я переехал и стал строиться здесь, Хламов возвратился из заключения. Мы с ним познакомились еще раньше, в 53 году в Ясиноватой, когда заключенных приводили на строительство из лагеря в рабочую зону. И вот мне сказали, что служитель из Харцызска Хламов находится здесь в заключении, а я в рабочей зоне работал, был мастером, потом был нормировщиком. Я нашел эту бригаду, познакомился с этим братом, и он мне рассказал, что живет здесь в Харцызске, дал адрес, чтобы мы посетили его семью. Мы организовали здесь в Ясиноватой наших старушек, которые готовили пищу ему, да и не только ему, их там было еще 7 человек заключенных: из Донецка 3 брата были, он, и еще из других городов были арестованы по доносу как антисоветчики.