Текст книги "Пункт выдачи № 13 (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Допрос водянки

Бедную женщину, на лице которой уже расплывался тёмный синяк, особенно выделявшийся на её бледной коже, ещё и связали ремнями, принесёнными из машины «крестоносцем». Он подогнал бус ближе и остался у дверей на страже. Мне это дело больше не доверили.

Водянка свесила голову на грудь, и с седых волос на землю ручейками бежала вода. Казалось, что она без сознания.

Меня ни о чем не просили, я просто смотрел как Касьян с помощником положили брошенные толпой двери на жерло колодца, перекрывая его, а «крестатый» еще кирпичей принёс и сверху разложил. Все это время водянка была без сознания или хорошо притворялась. Она сильно постарела после своей вспышки. Из довольно симпатичной женщины-блондинки резко превратилась в старуху с длинными седыми патлами и морщинистой рожей. Наверное это и был её настоящий облик. Шестьдесят лет, а не тридцать. А в пересчете на нечистых то и все шесть сотен.

И все равно мне было жалко её. Не нравятся мне связанные и побитые женщины. Не по-людски это.

– Что мне в голову стукнуло, – задумчиво сказал Касьян, он уже стоял рядом со мной и задумчиво смотрел на водянку, – и зачем я разрешил человеку остаться?

– Добрый ты, – сказал крестоносец, усевшийся позади водянки, на самой крышке, закупорившей колодец, прямо на кирпичи, – и доверчивый. Но Игорь, неплохой. Он не наш, но и не против нас. Отвезти его домой?

– Я бы все-таки хотел остаться, – вставил я. – Настаиваю.

– И зачем тебе это?

– Любопытство. Человеческая черта. Грешен. А с другой стороны, послежу, чтобы вы не переусердствовали.

– Это еще что значит?

– Не думаю, что пытки наш город перенесет. Даже если жертва особенная. Слишком много потрясений. Допросы на кладбище. Дети пропадают и возвращаются. Подозреваемые в печи бросаются. Слишком много фигни на провинциальный метр. Еще одна может стать лишней.

– А кто узнает? – вмешался крестоносец, но Касьян прервал его взмахом руки.

– А с чего ты взял, что мы будем её пытать?

(И правда, откуда же мне знать? За кого ты меня принимаешь?)

– А просто так она вам все расскажет? И представителя закона я не вижу, прогнали его, хоть я и не против, не подумайте. Тот ещё мудак.

Касьян посмотрел задумчиво и мне не ответил ничего.

– Разбуди эту. Как там её зовут?

– Велена, Веля для своих.

– Ну Веля, так Веля. Начинай.

Прислужник склонился над ней и резко ударил по щеке. Несколько раз треснул с размахом, так что голова моталась из стороны в сторон. Помогло.

Старуха открыла глаза и уставилась на Касьяна, который присел напротив. Потом перевела на меня взгляд, на машину и хотела вывернуться, чтобы глянуть кто копошится сзади, но «крестатый» пощёчиной не дал ей этого сделать. Она покраснела и вернулась к патлатому.

– Молодой, не для того мы тебя выбирали чтобы ты над своими измывался. Вон обычка рядом стоит, его и бей, а меня развяжи – помогу.

– Я служу миру между народами. А в службе, как в дружбе, от мира до драки один шаг, да Велена? А тот кто своим был, тот может за ночь в чужого воплотиться.

– Как этот предатель человеков? Стоит ночью на кладбище, сопли утирает. Своих бросил. А правды и кривды так и не знает.

– Так я бы и хотел, – начал я, но бабка так дернулась, что веревки впились в тело, колодец дрогнул и «крестатый» чуть вниз не провалился.

– Закрой рот, обычка, когда Ходящие сквозь разрезы с тобой говорят!

Столько ненависти было в её голосе, столько злобы что даже стало не по себе. Больше скажу, жутко стало. Если веревки оборвутся, то медлительный Касьян вряд ли успеет её остановить, а я продержусь пару секунд прежде чем меня от горла до пяток набьют колодезной тиной. И не успеет второй крестоносец прибежать как она всех здесь не передушит и нырнет в колодец.Как там в мультике? «И концы в воду».

– Не нужно так, – спокойно возразил ей Касьян, – давай нормально поговорим.

– Так развяжи меня, холуй!

Слово это не сильно задело Касьяна, но татуированный наклонился и дал ей такого мощного подзатыльника, что подбородок клацнул о грудь, а волосы прошлись по земле, собирая мокрую грязь.

– Тон попроще, – сказал крест, и усевшись поудобнее, не переставая следить за старухой, достал сигарету.

– Своих бить, – сказала старуха, – так кто вы есть после этого?

– Нет теперь своих и чужих, – начал было Касьян, но махнул рукой. – Не время лекции читать. Вижу откуда ноги растут. Кстати о ногах.

Он взглянул на хвост, и я невольно последовала его примеру, вспомнив, что передо мной – уникальное создание, увидеть которое дано не каждому, а я на Касьяна смотрю, как влюблённая школьница.

Хвост она подвернула под себя, чтобы максимально скрыть, но я видел чешую, отметил, что хвост грязный, весь в мокрой пыли, широкий, серого-стального цвета. Как минимум неприятное зрелище и разглядывать его больше не хотелось, даже во снах или воспоминаниях.

– Не смотри, – прошипела старая дама и обращалась она ко мне, – не смотри, обычка. Глаза назад не вставишь.

– И все-таки начнем разговор, Велена. Мужа ждать не будем, не захотел он жену защищать.

– У него дела важнее есть.

– И, оставил тебя одну на растерзание толпы? Хоть и сильную, но одну. А сам нырнул, только круги пошли. Я всё правильно понял?

– Чего ты хочешь Касьян? Врага завести? Так уже есть, и не один. Напугать меня не получится. Принципов я не понимаю – боли не боюсь. Смерть обычкам – Война до конца!

Если бы она могла вскинуть кулак вверх, то точно сделала бы это. Я видел огонь в её глазах. Радость и возбуждение. Ярость фанатика.

– Понятно, – сказал Касьян, как всегда не сильно напрягаясь, – понятно что ничего не понятно. Я бы с удовольствием тебя сейчас подсушил, так что бы хвост почернел и инструмент в машине есть подходящий, но перед парнем стыдно будет, подумает, что мы палачи какие-то.

– Скорее инквизиторы, – вставил я, – они больше по ведьмам специализировались. Ну если она еще раз такое выдаст, то с удовольствием вставлю ей паяльник под хвост. Будет сушеная вобла.

Зря я это выдал, потому что она на меня переключилась и прямо в глаза заглянула, будто в душу прыгнула, через два круглых прохода в черепе.

– Ты хочешь пытать меня, обычка? Меня старуху водянку? Ты думаешь меня не трогали своими сухими руками твои влажные от похоти сородичи? Не буду сейчас твоим фантазиям потакать, но как только я освобожусь то приду за тобой и за твоей семьей. Как вы пришли за моей. И свершится правосудие! Ты только дождись меня.

– На меня смотри! – рявкнул Касьян. – Со мной разговариваешь, а не с человеком! И ты рот закрой! Кто сжег вагончик?

– Он, кто же еще. Сам и сжег.

– Федор Крюков или муж твой трусливый?

– Конечно Он. Мужу зачем? Он частную собственность уважает, а Меняющий Лики сам решает, что ему делать с временным убежищем. И это я не только про тело мясистое.

– Зачем он сжег свой дом?

– С мужем по душам общался, тот сомневаться начал. Пришлось ему силу продемонстрировать. Мы ведь огня боимся, все знают. Великий учил быть сильнее. А если боишься и слаб, то хитрее.

– Это он из хитрости жену бросил и в глубину нырнул?

– Он знает, что я справлюсь, – улыбнулась Водянка, – а он бы не смог. Сделал правильный выбор, в другом месте будет нужнее.

– В каком другом месте?

– Да что за Меняющий Лики? – не выдержал я. – Спроси её об этом.

Касьян только отмахнулся, будто муха прожужжала.

– Чему он вас учил, Водянка?

– Чему. Тому что все одинаково полезны для общей цели.

– Какой цели?

– При обычке я и слова не скажу. Пусть уйдет.

– Ага, сейчас, – вставил я, – дайте мне спички или зажигалку, всё расскажет. Я передумал быть хорошим.

Ведьма только засмеялась, и хвостом по земле ударила, оставив мокрый след на земле.

– Развяжи, Касьян Нечистый, а то подсыхаю. Всё расскажу, не утаю.

– Расскажешь-расскажешь, – задумчиво произнес Касьян и на меня посмотрел. – Тебе домой не пора?

– Детское время. Побуду ещё, если можно.

– Ну ладно. И все-таки какая у вас цель была? В чем смысл?

– Такая же как у него, – сказала колодезная и ухмыльнулась.

– А у него какая? – монотонно долбил Касьян.

– А пусть он вам сам расскажет.

– Что она чешет вам Касьян. При всем уважении сдох он, в печь прыгнул, только сапоги мелькнули.

Конечно я знал, что это не так. Конечно я знал как умирает нечисть и не все у них так просто, но нужно было обязательно вывести дуру на эмоции, чтобы не она доминировала в разговоре, а её ненависть. Не знаю понял ли это Касьян, но когда водянка начала кричать, он её не останавливал.

– Сдохнешь ты, нормик! Сдохнешь обязательно когда до тебя дойдет дело! А Великий не может умереть! Он всегда возвращается! Он меняет оболочки, в которых зажигает огонь и следующей оболочкой можешь быть ты! Он – Верховный! Он – Меняющий Лики и Ходящий по Разрезам! Касьян Глупый, ты ведь понимаешь меня!

– Зачем он пришел в наш разрез Водянка?

– Спроси у него сам! Он обязательно тебе доложит, когда будет нужно. Из тебя выйдет хороший наместник, но не генерал. Ты слишком добр! Переходи на нашу сторону и получи свои крылья!

– Да что за крылья такие? – скривился Касьян. – Не первый раз о них слышу.

Водянка замолчала и только тяжело сухо дышала. Она менялась. Хвост безжизненно лежал на грязной земле и напоминал выброшенную из моря рыбину. Она неосознанно сжимала и разжимала пальцы и часто моргала, но глаза потускнели и высохли. Жена колодезного может долго протянуть без воды – это не русалка, но с каждым часом ей будет становиться все хуже и хуже, а язык будет хоть и еле шевелясь, но постепенно выдавать секреты. Похоже на это и рассчитывал Касьян. Не пытать – но мучить.

– Игорь?

– Да?

Кажется я задумался и не заметил, что все смотрят на меня, даже связанная нечистая женщина, может я даже заснул на мгновение. Слишком долго длится сегодняшний день.

– Иди, домой, Игорь. Мы дальше сами. У тебя уже сил не хватает, на ходу спишь. На сегодня твоя работа всё, а я на днях введу тебя в курс дела. Завтра у тебя пусть будет выходной, Гнилл отработает он готов. А ты ложись спать и целый день валяйся, сколько влезет.

Водянка захихикала, и крестоносец нагнувшись опять дал ей подзатыльника.

– Не переживай. Ты в стороне не останешься, слишком глубоко завяз, но тебе нужно отдохнуть. Короче, садись в машину и езжай, только остановку не проспи.

Старуха опять захихикала.

– Новости я тебе расскажу, – дополнил Касьян.

Мне и спорить не хотелось, как и на часы смотреть. Трудный был день и даже все живы остались. Кроме Крюкова и огненного парня. А так… Обошлись без большой крови.

– Все равно я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, Игорь?

– Зачем детей в итоге похищали? Куда делся колодезный и может стоит его найти? И что вы с этой делать будете? Крюков жив или нет?

– Слишком много вопросов, Игорь, а на половину у меня и ответов нет. Езжай домой, думаю после нашего общения с Водянкой я принесу тебе ответы на блюдечке с голубой каемочкой.

И он подмигнул.

– Ладно, – сказал я, – и правда устал. До свидания!

Последнее я уже адресовал связанной, сухой как корюшка женщине. Она фыркнула и отвела глаза, а я пошёл к машине, кивнул охраннику и залез на заднее сиденье.

* * *

Путь к дому мы проехали в тишине. Парень с крестом на лице ничего не спрашивал, не пытался меня развлечь и не чувствовал дискомфорта от молчания, а я просто немного задремал и проснулся только когда уже стоял обеими ногами на родном цементе перед подъездом.

Крестоносец без лишних сантиментов закрыл дверь, обошел машину, сел за руль и укатил туда где его ждали. «Там где и место всей нечисти», – сказал бы каждый второй мой знакомый, только я уже не был так уверен.

Хотел было уже зайти в подъезд когда руки коснулось что-то холодное, будто собака лизнула за ладошку.

Это была Майя – девочка-призрак, та, что из первых клиентов, как давно это было. Она держала меня за руку и смотрела снизу вверх.

– Ты мне не снишься?

– Нет. Это я.

– И что ты тут делаешь в такой час?

– Хотела дождаться и сказать вам «спасибо».

– За что? – спросил я, и руку аккуратно забрал.

– За вашу помощь. Я всегда говорила, что вы хороший человек. Не такой как все.

– Ну не знаю. А где твой брат? Ждет с мотоциклом за углом?

– Нет, я одна здесь.

– Провожу, – вздохнул я. Не хочется опять идти куда-то, но гулять маленькой девочке по ночному городу нельзя.Тем более такого типа девочке по нашему городу.

– Не нужно, – улыбнулась она. – Просто хотела сказать, что рада.

– Чему?

– Что вы еще живы. И я тоже. И братик мой, и город ваш. Целы все пока.

– И то верно, – ответил я, – а как ты…

Она скользнула вперед и это было самое верное слово «скользнула», ножками она не касалась земли. Подлетела к стене дома и не останавливаясь пролетела сквозь толщу бетона и скрылась предварительно помахав мне ручкой.

«Ладно», – подумал я и пошел домой. Открыл дверь своими ключами, прошел мимо поднявшегося со стула встрепанного отца, разулся и рухнул в кровать из которой не вылезал почти восемнадцать часов. Хорошо.

Ф. К

Честно говоря я так до сих пор и не понял зачем приезжал этот Морфиус. Зачем шлялся рядом. Вынюхивал.Что-то про сны вечно цитировал – понторез. А когда его помощь реально понадобилась, то и толку мало.

Сказал бы, что приехал в гости к другу самогоночки нечистой похлебать, все бы и успокоились, а то разговоров много было, а кошмары продолжились. Это я всё о себе любимом, о ком же ещё.

Не отоспаться мне на этом свете – точно не дадут. И даже в эту ночь провалился во тьму изначально. Упал на простыню, накрылся пледом, наверное еще отец сверху что-то накинул и я заснул. Только потом со стороны себя увидел.

Вот тело на кровати, закрылось пледом только лапы торчат. Носки валяются рядом. Подушка лежит под рукой, а не там где ей положено быть. А второй подушкой лицо закрыл, рукой себя обхватил, на бок перевернулся и только ножкой как собака подёргивает.

Справа шкаф любимый виднеется со всякой всячиной, на полу старенький ковер, который предательски сворачивается и лезет под ноги в самые неожиданные моменты.

Жутко наблюдать себя со стороны и еще и соображать при этом. Обычно во сне ты только случайный очевидец – взгляд с экрана, ничего сделать даже не можешь, только летишь со скалы или на машине в кирпичную стену и хочешь закричать, но и это не по силам.

Но в этот раз я думал, смотрел и мог, как мушка, летать над своим же телом; мог приземлиться, пощекотать ножками и даже вылететь за дверь, посмотреть, как там у папы дела – обиделся на меня, наверное. Сидит на кухне, курит, не спит, переживает. Такая уж наверное доля у родителей переживать о своих великовозрастных дебилах, сам буду таким – пойму.

Тем временем пока я отвлекся на жужжание своих шальных мыслишек что-то начало происходить. Плед зашевелился, как вода втягивается в песок он начал неумолимое движение в самого себя, как будто огромный рот под одеялом всасывал в себя полотно со свистом. Края простыни задергались и начали подниматься. Ножки кровати негромко выстукивали дробь по земле. Когда мои ноги оголились до колен, а сверху спина до подмышек я решил спуститься поближе и разузнать причины происходящего, но вдруг завис. Как всегда ни шагу, ни движения, только открытые глаза и ужас – ничего не меняется.

С хлюпающим звуком простыня всосалась сама в себя, а за ней нырнул плед, хлестнув моего двойника по лодыжке напоследок. И я проснулся. Тот я, что не я.

Проснулся, увидел ногу которая уже провалилась в дыру сквозь матрац и закричал. Дыра расширилась и я провалился мягким местом вниз, а обоими ногами и руками вверх. «УМН» – булькнуло что-то изнутри и дернуло вниз так быстро и сильно, что спящий я даже не успел закричать. А потом сон изменился.

* * *

Я опять стоял в котельной, по крайней мере запах горячих труб ощущал тот же, но на этот раз это был коридор-длинный, как венами обвешанный трубами, кранами, пометками на стенах. Еще и стрелка нарисована белая, которая вперед указывает и надпись над ней «Туда ходи!»

Я попробовал трубу и отдернул пальцы – горячая. Здесь очень душно, спертый воздух, воняет краской и ацетоном. Проход довольно узкий, разойтись вдвоем можно, если повернуться боком, но не больше. Трое уже могут нахвататься стекловаты за шиворот и выпачкаться как черти. Кстати о чертях, кто-то постучал по трубе. В реальной жизни это невозможно, но я слышал четкий ритм. Прости, но я не знаю азбуку Морзе.

Тем не менее во сне долго не постоишь, приходится выдвигаться. Я шагаю вдоль труб, а они тянутся, извиваются, перекручиваются в какие-то неестественные стяжки уходят в потолок и через метр возвращаются из отверстия сверху.

На уровне полуметра от земли идет одна труба, самая широкая в диаметре и только она ведет себя «ровно» и не извивается как пьяная девчонка на дискотеке. Иногда на ней что-то лежит. Грязная серебряная ложка, на кончике которой еще засыхает остаток паштета из консервы. Пачка из-под сигарет с одной папиросой внутри – я замер на мгновение, но понял что не очень и хочется курить. Пепельница из пивной банкой под трубой, там даже есть окурки со следами помады (и откуда здесь взяться женщине), корзинка с мятыми обрезками разноцветной ткани, открытая банка краски и кисточка засохшая лежит рядом. Обертка из-под конфеты. А вот оно что. Я опять остановился. Да, это она. Знакомый фантик. А вот и встреча которую мне обещали.

– Заканчивай игры, Федя! Где ты там?

В конце коридора вспыхнул свет. Значит эти трубы ведут не в бесконечность и во сне что-то заканчивается и начинается. Маленькие щупальца добегают до финала и уходят вверх. Прямолинейные широкие по обе стороны врезаются по обе стороны белой двери. На ручке двери висит широкополая черная шляпа.

Я делаю шаг и слышу противный звук. Такой скрип, будто-то чем-то острым тянут по металлу. На широких трубах возникают царапины и они бегут в мою сторону, увеличиваясь в течении как речки и там где рисуется царапина с визгом вылетают искры.

Царапины приближаются одновременно с двух сторон и мне кажется, что сейчас разрежут на две части, но они бегут мимо и также исчезают в стене.

Я продолжаю свой путь и остановившись у выхода ногой сбиваю головной убор, не хватало еще эту гадость руками трогать. За ручку все-таки взяться нужно, я должен войти и посмотреть что там с той стороны.

* * *

Дверь открывается легко, с негромким, похожим на мурчанье скрипом. Если в коридоре было жарко, то здесь раскаленный ад, с тысячами чадящих огромных наполненных маслом котлов. Жара выталкивает меня назад, так что приходится пропихиваться сквозь воздух, как сквозь огромный кусок ваты. Я обливаясь потом закрываю за собой дверь, такое воспитание. Пот по спине течет рекой, пот струится из ушей, глаза на мокром месте, волосы влажные и торчат клочьями в разные стороны.

Это огромное круглое помещение, наполненное туманом как сауна жарой. Над головой раскачивается на цепи огромная лампа, на абажуре уселась сова и слепо смотрит вниз. Вокруг в стенах дверцы десятками, за дверцами прыгают языки огня. Это печи, много печей ожидающих своих дров, а посередине зала главный истопник сидит на табуретке сгорбившись и чистит картошку. Откуда я это знаю?

– Это же сон, – говорит человек, – здесь все всё знают. Захватил мою шляпу?

– Здравствуй, Федя. Наверное нет.

– А помнишь как ты меня бил? – произносит существо и медленно оборачивается, – ага, бил. Кровь пускал. Пугал. Оборотней подсылал. Хочешь конфетку?

Он размахивается и кидает, но я делаю шаг в сторону и маленькая вещица падает рядом. И, правда, конфета. И откуда он их берет?

– Это сон, – отвечает Федя Крюков, – здесь есть всё. Сгоняешь за шляпой?

– Сам сходишь. Что в моём сне забыл?

– А ты уверен, что он твой?

Я вижу нож у него в руке, а во второй лапе картошку, которую он недочистил.

– А ты кто?

– Что? Да ты подходи, не бойся, Игорь.

Я продолжаю стоять и рассматривать нежелательный элемент своего сна.

– Ты ведь не Федя. И манера речи не та и голос изменился. Кто ты, дядя?

– Я?

Он оборачивается, и я вижу изуродованное ожогами лицо, голова его представляет одни сплошные рытвины и ни одного волоска на лысом черепе. Да, это наверное Федя, но обгоревший почти до костей.

– Федька, я. Вон и конфетки на месте. А что насчет голоса, так попробуй без связок поговорить, хорошо что не чирикаю как евнух, а наоборот. Мне нравится, по-мужски звучит, грубо.

– Ты не Федя. Отмазка хорошая, но нет. Кстати как ты выжил? Зачем вообще в огонь прыгал?Ты дурачок?

Он прищуривается, нет ни бровей, ни ресниц, но где-то там под сгустками обгоревшей плоти есть не лопнувшие от жары глаза.

– Я просто Федя Крюков. Просто ФК. Клянусь моей перчаткой.

Он торжественно поднимает правую руку и шевелит кожаными пальцами, обернутыми в перчатку как в пищевую фольгу. Из каждого пальца торчит длинное тонкое лезвие.

– Что за хрень? Я уже видел это.

– И ничего не понял? Говори, это всего лишь сон! Нестрашно, пока я не захочу чтобы было страшно. Подскажу. Раз, два. Федя Крюков заберет тебя! Три, четыре запирайте двери в квартире. Пять, шесть Федя хочет всех вас съесть. Семь, восемь… Ну, дошло?

У меня и правда что-то крутилось в голове, воспоминания, ассоциации, но связать не могу в кучу, да и не хотел подыгрывать этому лысому куску жаренного мяса. Поэтому просто пожал плечами, а он перчаткой воздух рубанул, как мечом.

– Да что с тобой не так? Разрезать тебя на ломтики и забыть как глупый сон.

– Что-то я запутался, – говорю, – ты кто, дядя?

– Я Федор Крюков! Фк! ФК! Понял или нет? Ты кино вообще любишь смотреть?

– Почему бы и нет. Про спорт любил.

Он улыбнулся и отшвырнув ногой стул шагнул в сторону. Из тумана вышли две девочки близняшки и начали прыгать через скакалку проговаривая на английском «One two Freddy’s coming for you Three four better lock your door Five six grab your crucifix Seven eight can you stay up late.»

– Понял? – улыбнулся Федор, – теперь понял.

– Короче, – я развернулся и потянулся к ручке, – я домой.

Взялся за нее и сразу отдернул не удержавшись от крика. Железная ручка была раскалена до предела и боль пробила от ладони до плеча всю конечность. Я махал ладонью и дышал на нее, а Федя истерически смеялся запрокинув голову, на которой уже красовалась новая шляпа. Девочки продолжали упражняться, как ни в чем ни бывало.

– Я не хочу тебя обижать и не буду. Но вот мой сон, он не любит обычек. Может трубу прорвать и кипятком обжечь, может паром обдуть, девчонки могут скакалкой задушить или сквозняком в печь затянет, а там горячо.

– Это всего лишь сон, я проснусь, Федя. Хоть и не выспавшись, благодаря тебе.

Девочки остановились, Федя смеялся недолго, но громко.

– Если бы ты любил кино или хорошо английский в школе учил, ты бы понял, что тот кто умрет во сне умрет и наяву. Переставай шутить и давай серьезнее будь.

Девочки продолжили свой монотонный танец, а пар надвигаясь сзади накрыл их паром как занавесом. Еще мелькали тени немного, но скоро скрылись и они вместе с топотом ножек по земле. Федя зато светился как артист на цене под лучом прожектора.

– Ну вот и хорошо, по лицу вижу, что спокойнее ты стал, послушнее. Хороший мальчик. Вопросы есть? Отвечу, пока добрый.

– Где Федьку дел, сновидение?

Как его перекосило это нужно было видеть. Так руку сжал, чуть морду себе не порезал своими же лезвиями.

– Нет его! Нет никакого Федьки! Я это! Я – меняющий лики пришел в этот разрез под его личиной! Много лет назад когда встретились два мира Обычек и Фантазий я тоже был здесь. Затаился по приказу Верховного чтобы изучить разрез и вступить в бой, когда будет нужно! Ясно тупоголовый питомец жабы?

– Честно? Набор слов.

– И зачем… – пробормотал Федя, доставая вполне себе целые, не расплавленные очки и водружая их на нос. – Значит так. Историю ты хоть знаешь?

Он уже перелистывал блокнот с черной обложкой.

– Из кожи девственников, кстати. Будешь себя хорошо вести, питомец, подарю. Как особенные люди появились на земле?

Не хотелось мне с этим куском мяса говорить, но двери за спиной уже не было. Только стены вокруг и работающие печи. Ну и Федя Крюков.

– Пришли. Появились сначала из пустыни южной Африки, потом у берегов Австралии явились из Тихого Океана, потом в Новой Зеландии, на Чукотке пришли вместе с пургой и полезли как тараканы отовсюду. были небольшие стычки сначала, но потом Мировое Правительство в кои-то веки смогло договориться друг с другом и с особенными и почти полвека продолжалась мирная жизнь.

– Сосуществование, – поправил ФК, – вы просто разрешили им жить на ваших землях. В обмен на всякие магические штучки и полезности которыми с вами поделились. Особенно с военными – эти любят пробовать новинки. А потом повернули магию против тех, кто вам её дал.

– Не совсем так было…

– Закройся, обычка. Мне все равно. Кто такие особенные? Говори не задумываясь.

– Люди или почти люди. Особенные, с потребностями. С особенностями. Со способностями.

– Да хватит! – крикнул ФК и постучал себя лезвием по лбу, чуть не выколов глаз. – Какие же вы тугие! Это не люди, это не вампиры, не маги. Теперь я чувствую себя тугим.

– Не волнуйся, – сказал я, – съешь лучше конфетку.

– Во вселенной, так вы ее называете есть миллионы разрезов. По вашему вселенных. Много – бесконечное количество. И бесплотные души мечутся по морю разрезов, подыскивая подходящий.

– С какой целью?

– С разными. Кто охотится, кто веру распространяет, кто перья раздает, а ваши пришельцы искали себе вечное пристанище. Где бы погрузиться в фантазии принять облик и жить спокойно.

– И они пришли к нам?

– Да, с виду вы были спокойными обычками, а оказались кусачими. Войну затеяли против своего же воображения и чуть не победили. Если бы не такие как Касьян, то зачистили бы ваш Разрез без остатка и не полакомиться никому, но есть еще на свете идеалисты. Помирили.

– А ты против, – уточнил я.

– Не скачи из сна в реальность и обратно, давай по очереди, но в целом, да. Мне мир не нужен. Хочу барыши просчитать прежде чем Хозяину представить.

– Ладно. Все-таки давай по порядку Федя, потому что я теряю нить разговора. Кто вы такие нахер?

– Мы? Так вспомни, оглянись, подумай. С кем ты ходишь по одной улице, кому посылки выдаешь, с кем воевал?

Я задумался. Наверное я и правда тугой, как и говорит этот бифштекс.

– Вампиры, колдуны, оборотни, ведьмы – кого только не было на войне. Человек-невидимка, человек-вспышка, призрачная девочка, ходящая сквозь стены, мальчик-оборотень, те кого я навскидку вспомнил из клиентов.

– Что их объединяет?

– Это все нечисть? – сделал я попытку.

– Дурак-обычка, это все ваше воображение, ваша фантазия, ваши литературные, мифологические, сказочные и даже кино герои.

И он раскинул руки в приветственном жесте:

– Ну? Узнал?

– Нет.

Он зашипел как мясо на сковороде и даже из ушей пар пошел. На параллельных стенах появились тени огромных рук, которые тянулись ко мне, у одной тени неестественно длинные пальцы.

– Уззнал?

– Из Гарри Поттера?

Видел бы кто его мясистую рожу-котлету с выпученными дырками вместо глаз.

– Ещё слово Игорь и я передумаю.

– Передумаешь что?

– Оставлять тебя в живых. Ты мне понравился поначалу, но я уже сомневаюсь.

– Беда. Где здесь выход?

– Ты уверен, что больше нет вопросов?

– Зачем детей похищал, утырок?

Тени скрылись, будто кто-то втянул руки, хотя все это время Федя (или кто бы он ни был) стоял ровно, руки по швам.

– Ты мне нравишься, Игорь, я убью тебя последним.

– Кажется я начинаю понимать. Особенные пришли, впитали нашу культуру, наши фантазии и по мере возможностей вылепили копии. Так что ли?

– А ты думаешь легенды, мифы, сказания, байки, крипи пасты являются сами по себе? У каждой выдумки есть свой прототип, а каждый особенный – это копия выдумки. Просто ваш разрез привлек внимание большого количества сущностей. Настолько большого, что здесь появился и я со своим заданием.

– Почему разрез? – спросил я игнорируя «задание», – почему не вселенная?

– Потому что мы ходим по разрезам, как вы по гостям, только быстрее. Хочешь посмотреть как это делается?

Я не успел сказать ни «да», ни «нет», как он вытянул указательный палец и лезвием, как указкой, провел сверху вниз.

Там, где проходил острый кончик, воздух расслаивался, оставляя синее свечение, будто делился на две части и обрамлял между ними тёмное, мерцающее пространство. Когда Крюков провёл линию до пола, он выпрямился, взялся руками за края разреза и потянул их в стороны, открывая окно в другой мир.

За разрезом желтела бесконечная пустыня; в небе кружила уродливая птица, похожая на смесь птеродактиля и грифона. Разбрасывая песок, мимо пробежал двухголовый, лысый волк, а за ним поползла чёрная змея, подняла башку и затрепетала, высунув раздвоенный язык. Она смотрела в одну точку, словно видела разрез – и меня в нём.

– Хочешь, закину тебя туда навсегда? – усмехнулся он, смерив меня цепким взглядом. – В новый, неизведанный разрез. Жестковато там, жарковато, но где ваша не пропадала? Ты же человек. Найдёшь Еву, оплодотворишь, вырастишь новое поколение, осушите пустыню, выроете каналы, пустите воду… И, когда станет совсем хорошо, снова начнёте друг друга убивать. Ведь это так в стиле вашего разреза!

– На свой посмотри. Если он у тебя есть.

– И это тоже в вашем стиле, брыкаться до последнего, даже если проиграл.

– Зато вы сразу в печь.

Не знаю, зачем я ему хамил, особенно с телепортом в пустыню впереди и убийцей, а вокруг – раскалённые печи, в которые меня могут швырнуть прежде, чем успею вымолвить «иди на х…». Но, наверное, и правда, у нас такой дурной характер – не сдаваться, когда уже нечего терять.

– Я просто ушел не прощаясь, чтобы с детками закончить. Такой был приказ сверху. А чтобы не прорубаться сквозь ваши окровавленные трупы решил пойти другим путем. Открыл в печи разрезик по быстрому.

– Но немного обгорел.

– Ты хочешь меня высмеять, Игорь? Если бы узнал в чьем я лике, то понял бы, что это бесполезно. Огонь для меня, как вливание магической энергии. У меня даже перья встают дыбом, когда я рядом с костром.

– Не нужно подробностей, – сказал я. – Что там по детям, братан? Сон затянулся.

– Какой же ты тугой, человек. Или просто из меня грамотно инфу вытягиваешь? Крылья. Всё дело в крыльях. Крылья несут удачу, счастье, силу и мощь, а я из тех, кто приношу их в разрез. Я покажу кхм, брат.

И он, правда, вдруг расправил крылья. Прямо из-за спины в потолок взлетели огромные черно-красные крылья. Острые, толстые, перья торчали в стороны как мечи. Это впечатляло, да. Это было жутко. Котельная, полная пара и фигура в шляпе и с когтями расправила огромные адские крылья.

Он следил за моей реакцией, а я не мог закрыть рот.

– Нормально. Это и есть те самые?

– Да, это Крылья Силы, которые я подарю вашему разрезу. Теперь осталось только вырастить их. Семена уже подсажены.