Текст книги "Зона недоступности"

Автор книги: Михаил Бондарев

Соавторы: Владимир Коршунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

При последних словах глаза Эда блеснули:

–   Можешь не беспокоиться. Тебе известны мои взаимоотношения со стариком. Он дьявольски скуп, скуп, как все старики. Каждый доллар из него приходится выжимать. Ты знаешь, что я проиграл всю наличность Гулду и теперь сижу на мели. Я даже подумывал, не попросить ли у тебя взаймы.

–   Зачем же? Ты сам можешь легко, заработать восемьсот долларов, а то и больше. А может быть, тебя даже повысят в звании, если все сойдет благополучно.

–   Говори. Я согласен на все!..

4. Боевая тревога

Мичман Ситников захлопнул дверь аппаратной и поднялся на вышку. Обожженное ветрами и морозами угловатое лицо его выражало тревогу. Взгляд сощуренных черных глаз был пристальным, жестким.

–   Три часа... Пора бы им вернуться...– проговорил он негромко. Из холодных просторов Арктики стеной наползал туман. Красное ночное солнце, спрятавшись в белесой дымке, светило тускло. Над домиком нависала молчаливая громада хребта. И там, на перевале, было пустынно. Сколько ни всматривайся – ни единой темной точки.

Да, прошло уже три часа, а группа Печникова все еще не вернулась. Какая трагедия разыгралась в безлюдной холодной тундре? Мичман был умудрен жизненным опытом и привык взвешивать каждое свое слово, каждый свой поступок, а сейчас ему начинало казаться, что он послал мало людей на выручку старого Тэмгэна.

Кто те, неизвестные, напавшие на охотника? Рультынэ так и не успела ничего сообщить толком. Она лишь упомянула имя Чимнэ. Странно. И что вообще под всем этим кроется?.. Обо всем Ситников, разумеется, донес на «большую землю», и действия его одобрили. И все-таки... Почему завязалась перестрелка? Что произошло с группой Печникова?

Пора было принимать новое решение. Ситников тяжело вздохнул и снова спустился в аппаратную. Он уселся на раскладной табурет и задумался. Ему представилось, что группа Печникова отбивается от наседавших бандитов, неизвестно как появившихся в этих местах. Вот они, его подчиненные, изможденные и измученные, обливаясь кровью, ползут по снегу. А возможно, и в живых-то никого уже нет...

Нарисовав себе такую картину, мичман даже глухо застонал, вскочил с табурета и стал расхаживать по комнате. Кого послать на помощь Печникову?..

– Наши возвращаются!

Без полушубка и шапки Ситников кинулся во двор. С перевала спускалась собачья упряжка, за ней шагали люди. От каждой фигурки тянулась длинная, слабо очерченная тень. Вот уже можно уловить поскрипывание нарты, стянутой сыромятными ремешками. Кого это ведут под руки?

Наконец вся процессия остановилась у крыльца. На нарте лежал старый Тэмгэн. Дыхание со свистом вырывалось из его горла, глаза были закрыты. Матрос Терюшин поддерживал Прохорова. Необычайная бледность покрывала щеки Ивана, рукав ватника был в крови. На связанных лыжах был уложен большой ярко-желтой окраски сундук. Но не это привлекло внимание мичмана. Он угрюмо разглядывал двух незнакомцев, руки которых были скручены ремнями.

Один из них – дюжий рыжеволосый мужчина с квадратным лицом и жесткой линией рта – спокойно и даже с каким-то вызовом разглядывал Ситникова, другой – белокурый, худощавый, бледнолицый – стоял понурив голову, как– то съежившись.

–   Этот меньшой и пырнул Прохорова ножом,– сказал Печников.– Двух нарушителей товарищ Тэмгэн ухлопал, отстреливаясь. Был еще один, вроде чукча или эскимос – не разберешь, так тот удрал. А эти прикрывали его отход. До последнего держались, мерзавцы!..

Печников был красный от возбуждения, в зрачках его серых глаз вспыхивали недобрые огоньки.

–   Ладно. Разберемся. Товарищам Тэмгэну и Прохорову оказать первую помощь! Задержанных – в угловую комнату! Выставить часового!– распорядился мичман.– Сундук в склад!

В угловой комнате было холодно, и рыжий сразу же потребовал, чтобы их перевели в теплое помещение и накормили.

–   Ну и нахалы! – задыхался от злости Те рюшки.– Будь моя власть – угостил бы я вас чем  ворота подпирают... Мистеры-твистеры...

Ситников о всех событиях доложил в базу. Вскоре была получена ответная радиограмма. В ней сообщалось, что к наблюдательному посту вышел катер с пограничниками. Командиру поста предписывалось не принимать никаких мер для поимки ускользнувшего человека. Оставалось только ждать. Катер будет не раньше чем часа через четыре.

Сундук и парашюты перенесли в склад. Помещение опечатали и выставили у дверей часового.

–  А что в том сундуке? – полюбопытствовал Терюшин. Мичман сердито сузил глаза:

–   В наши функции не входит интересоваться такими вещами. Вот прибудут пограничники... Идите на отдых, товарищ Терюшин!

Конечно, мичману и самому хотелось узнать, что в том сундуке, но он решил не открывать его.

Для него было ясно одно: находка эта иностранного происхождения. Тэмгэн и Рультынэ, по-видимому, случайно наткнулись на сундук и, сами того не подозревая, помешали шпионам. Можно было бы допросить задержанных, но Ситников здраво рассудил, что следственные органы сделают это лучше него. Сейчас самое важное – дождаться катера, а тогда можно будет вздохнуть облегченно. Мичман не любил никаких происшествий: они вселяли дух беспокойства, мешали службе.

Очень тревожило состояние старого Тэмгэна. Охотник потерял много крови. Пуля угодила ему в левое предплечье, другая засела в пояснице. Санинструктор Глушаков только разводил руками: дескать, здесь мое искусство бессильно, нужно ждать врача. Рультынэ сидела у изголовья деда и прислушивалась к его дыханию. В ее больших черных глазах была беспокойная грусть. Прохоров здоровой рукой гладил ее по волосам и негромко говорил:

– Ничего, ничего, Рультынэ, все обойдется хорошо. Вот увидишь, все образуется. Помнишь, дед рассказывал, как он побывал в лапах у медведя?..

Рультынэ молчала. Она понимала, что если катер с врачом задержится по каким-либо обстоятельствам, то ее дед умрет.

Нет, не так она представляла себе встречу с Иваном. Ей казалось, что они встретятся обязательно на берегу моря, Иван возьмет ее за руку, и они, оба веселые, раскрасневшиеся, будут перепрыгивать с камня на камень. А потом остановятся, серьезно взглянут в глаза друг другу, и внезапно забьется сердце сладко и тревожно... И он все скажет…

А теперь даже присутствие любимого человека не радует ее, хочется плакать.

...Часы тянулись томительно медленно. В аппаратной было жарко натоплено, и Ситникова невольно клонило ко сну. Сейчас, когда закончился день, наполненный разными треволнениями, можно было бы растянуться на кровати, вздремнуть. И все же он не отходил от локатора. Отраженные от местных предметов импульсы расположились на голубоватом экране наподобие россыпи звезд. Они сильно засорили один из участков, но сектор, где ожидалось появление катера, был чист. Мичману думалось, что командир корабля должен поторопиться, что называется, «жать на всю железку», и в то же время он понимал, что сгустившийся туман может испортить все дело. Эти воды изобилуют камнями и банками. Нужно очень большое искусство, чтобы выйти в такую погоду в. море. Во всяком случае, катер не удастся засечь до тех пор, пока он не обогнет мыс Рынтыиргин.

Ситников два раза наведывался в комнату, где находились задержанные.

–   Ну как они себя ведут? – спросил он у старшего матроса Бельды. Приземистый, плотный Бельды, не выпуская из рук автомата, доложил:

–   Все время шепчутся, на часы глядят. Ждут чего-то, так я понимаю.

–   А чего бы им ждать, товарищ Бельды?

–   Кто же их знает. Может быть, надеются, что помощь откуда-нибудь придет. Какого-то Чимнэ все поминают.

–  Добро. Смотрите в оба. От этих прохвостов всяких фокусов ожидать можно.

Слова старшего матроса заставили Ситникова насторожиться. Бельды, потомственный зверолов отличался редкой наблюдательностью и отменным слухом. Из него мог бы получиться неплохой следопыт. Да и физиономист он был хороший. Он легко угадывал настроения людей, чем не раз приводил в удивление товарищей. Следовательно, Бельды уловил что-то необычное в поведении задержанных, если забеспокоился. Рыжий Кен и Мэйдиг – это были они – вели себя в самом деле весьма подозрительно. Во-первых, они заявили, что не намерены больше сидеть под стражей, как пленники. Они свободные люди, и если мичман сейчас же не уберет часового, то и часовому, и самому мичману придется очень плохо. Они не намерены никуда убегать, но считают, что задержали их без всяких оснований, не разобравшись в сути дела.

Ситников выслушал их молча и вышел из комнаты. Глаза Рыжего Кена налились кровью, он погрозил кулаком:

–   Вы дорого мне за это заплатите!

«Замыслили что-то,– подумал Ситников.—

А может, просто куражатся. Все-таки, пожалуй, нужно усилить охрану поста. Еще неизвестно, сколько бродит их по тундре...»

Но одно обстоятельство заставило мичмана изменить свой план. Радиометрист Голицын доложил громким голосом:

–   Цель вижу!

Все заволновались.

–  Пограничный катерок чапает,– сказал кто-то.

–   Быстро домчался!

–   Прекратить разговоры! – резко сказал Ситников. Мышцы его лица взбугрились, веки едва приметно вздрагивали. Он пристально всматривался в экран. Отраженный отдели импульс двигался к центру развертки. И неожиданно по экрану разлилась белая полоса засвета. С каждой секундой она увеличивалась и ширилась.

–   Помехи,– сказал с досадой Голицын, когда импульс, отраженный от цели, потонул в белом сиянии.

–  У меня тоже помехи,– доложил радист.– Все каналы забиты. Сплошной шум.

Ситников мельком взглянул на часы. По его расчетам, катер с пограничниками должен обогнуть мыс Рынтыиргин еще не скоро. Значит, цель, которую они засекли,– совсем другое судно. Понятно и то, что оно с каждой минутой приближается к бухте, где расположен наблюдательный пост. Опять же эти помехи... Они, несомненно, искусственного происхождения.

Было над чем призадуматься, но времени на размышления не оставалось. Нужно действовать, действовать немедленно. Командир поста объявил боевую тревогу. Когда матросы с автоматами выстроились в коридоре, он сказал:

–   Последние события заставляют нас быть особенно настороже. Неизвестное судно идет к нашим берегам. Возможна провокация.

План Ситникова был прост. Отделение матросов под командой старшины второй статьи Печникова заляжет на берегу моря под прикрытием камней. Когда неизвестные высадятся, нужно отрезать им путь к судну. Ситников с остальными встретит непрошеных гостей как положено. Как быни был многочислен враг, нужно продержаться до подхода катера с пограничниками.

–   Огонь открывать по моему сигналу...

5. «Гости» с того берега

Туман все наползал и наползал на прибрежные скалы, висел на их иззубренных верхушках, как клочья серой ваты. Старшина второй статьи Печников спустился со своим отделением к морю. Вода вблизи отливала холодным графитовым цветом. Печников невольно поежился от сырости, проникающей за воротник ватника. Вдоль берега тянулся высокий галечниковый вал.

–   Вот за этим валом и заляжем,– сказал старшина.– Смотреть во все глаза, а главное – слушать. Они могут подойти к берегу только на шлюпках.

Печников готов был встретить любого противника, но все же некоторое сомнение заползло ему в сердце. Может быть, это ложная тревога? Просто какое-нибудь китобойное судно очутилось в здешних водах. Да и собирается ли оно подходить к берегу? А интенсивные помехи?..

Третий год служил Печников на посту, но еще не было случая, чтобы иностранные суда заходили в эту маленькую бухту. Участок мичмана Ситникова считался самым спокойным.

Прошло полчаса, но море по-прежнему оставалось пустынным. Да и туман к этому времени стал понемногу рассеиваться.

–   Эх, теперь бы чайку горячего! – мечтательно произнес матрос Терюшин.– И что это за напасть такая на нас сегодня?

Напряжение, поначалу овладевшее всеми, спало. Где оно, таинственное судно? Не пора ли вернуться в теплое помещение, отдохнуть наконец от всех тревог? Но сигналов от мичмана не поступало. И в такой молчаливости Ситникова было что-то настораживающее. Уж не случилось ли чего на самом посту?

Печников начинал терять терпение. Ему казалось бессмысленным лежать вот тут на холодных камнях. Ноги закоченели, ледяной ветер сечет лицо, и от него не защищает даже укрытие. Кроме того, им с Терюшиным уже пришлось за последние сутки выдержать настоящее вооруженное столкновение, и сейчас старшина ощущал неимоверную усталость. Сомкнуть бы глаза, подремать немного...

Катер появился внезапно. Сквозь туман его силуэт казался неестественно огромным. Печников встрепенулся. Усталости – как не бывало. Матросы оживились. Реальная опасность всех взбудоражила.

Вскоре послышались всплески весел. Напрягая зрение, старшина различил две шлюпки, та и дело скрываемые гребнями волн. В такую погоду трудно было управлять шлюпками, а еще труднее пристать к берегу, где был большой накат.

Кто они те, что в шлюпках? Какая цель привела их сюда? А может быть, свои?

Печников почувствовал смятение и неуверенность. Один неосторожный шаг – и может произойти непоправимая ошибка.

Вот нос первой шлюпки коснулся берега. Из нее повыскакивали вооруженные люди в плащах с капюшонами. Здоровенный детина с автоматом в руках поскользнулся и растянулся во весь рост на песке. До Печникова донеслось негромкое ругательство на английском языке. Этого было достаточно. Теперь матросы знали, с кем им придется иметь дело. Нарушители подождали вто рую шлюпку и затем по каменным ступеням устремились к домику наблюдательного поста.

–   Ударить бы по ним, мерзавцам!—проворчал Терюшин и крепко сжал автомат.

–   Успеется,– ответил старшина.– Будем ждать сигнала. А того, что охраняет шлюпки, нужно бесшумно снять.

Задача была не из легких. Малейшая неосторожность могла привлечь внимание человека, охраняющего шлюпки. Терюшин и Волков распластались на земле и поползли. Только шуршала галька. Матросы, затаив дыхание, следили за ними. Неожиданно Терюшин вскочил и сбил караульного с ног. Волков навалился на него всей тяжестью, заткнул рукавицей рот. Все-таки караульный успел ударить Терюшина окованным ботинком в живот. Матрос, охнув, опустился на песок.

–   Вяжите его по рукам и ногам!

И в это время сверху прозвучал оклик часового:

–   Стой! Кто идет?

Ответа не последовало.

–   Стой! Стрелять буду...

Грохнул одинокий выстрел, словно расколол туманную завесу. И вдруг со стороны нарушителей гулко застрекотали автоматные очереди.

–  Ну, кажется, заварилась каша,– проговорил Печников.– Гости-то не из вежливых...

6. «Арктика-1»

Это была огромная льдина, ровное ледяное поле, будто специально предназначенное для посадки самолетов. Природный аэродром имел и официальное название– «Арктика-1».

Майор Кук мог поздравить себя с первой удачей: два самолета благополучно опустились на льдину. Так возникла временная база для запуска разведывательных шаров на территорию Советского Союза. Экипажи .самолетов выгрузили имущество и, не теряя даром времени, приступили к делу.

...Случилось как-то так, что вице-адмирал Дженикс на время фактически был отстранен от руководства всеми крупными операциями, его заменил сам Скелтон. Идея создать базы на дрейфующих льдинах принадлежала генералу, и он решил наглядно показать этому выскочке Джениксу, как нужно работать. Начальник разведки даже не пытался возражать, он безропотно подчинялся всему. Спорить с могущественным Скелтоном было бесполезно.

–   Эд Дженикс готов принять участие в экспедиции,– услужливо доложил генералу майор Кук.– Как я уже имел честь засвидетельствовать, это лучший летчик базы, сэр!

Скелтон смерил майора насмешливым взглядом:

–  Вы плохо цените Дженикса-младшего, мой друг. Что такое – создать временную базу на льдине? Для такой работы годны и рядовые пилоты. У Эда более высокое назначение. Я ознакомился с его личным делом и пришел к выводу, что этот юноша обладает исключительными качествами. Это потенциальный герой, поверьте мне. Нет, дорогой Кук, на льдину мы пошлем других, а Эда оставим про запас. Ведь мы только начинаем разворачиваться по-настоящему!

Скелтон самолично вызвал летчиков Олбрайта и Джекобса и проинструктировал их.

–      Три тысячи долларов каждому,– заключил он и уже тише добавил: – После выполнения задания, разумеется. Впрочем, задаток можете получить сегодня. Я дам распоряжение.

Олбрайт и Джекобс, рослые, флегматичные парни, все время слушали генерала молча и оживились лишь после того, как босс назвал цифру. Оба считались опытными пилотами, знали себе цену и считали проявлением высшей глупости рисковать собой ради так называемых «высших соображений», «подставить башку под пулю за маленькую плату». Цифра, названная генералом, успокоила их. Скелтон был щедр.

Стоило рисковать! Три тысячи долларов... целое состояние. Даже в Южной Корее платили меньше.

Летчики понравились Скелтону. Для подобной работы нужны именно такие: сдержанные, молчаливые, неуклюжие с виду. В них чувствуется скрытая сила и выдержка. Скелтон считал себя неплохим психологом. Внешний осмотр Олбрайта и Джекобса вполне удовлетворил его.

– Ну что ж, ребята, хранит вас бог,– сказал он на прощание.

Так Олбрайт и Джекобс очутились на льдине, которая отныне носила название «Арктика-1».

Все складывалось как нельзя лучше. Погода отличная. База расположена в самом центре льдины. В этот пустынный район вряд ли кто заглянет в те три дня, которые они будут находиться здесь.

Олбрайт и Джекобс со скучающим видом наблюдали за действиями специальной команды, которая хлопотала возле готового к пуску аэростата. Огромный белый шар, напоминающий мыльный пузырь, слегка покачивался под дуновением ветра. Техник в последний раз проверял приборы.

–   Он долго копается,– сказал Олбрайт.– Пора рубить канат.

–   Скелтон хорошо платит,– отозвался Джекобс, по-видимому занятый своими мыслями.– Черт возьми! Еще два таких рейса, и мы обеспеченные люди, Джонни. Можно будет отложить кое-что на черный день. У меня старенькая мать, Джонни, и сестра Кэт. Понимаешь?.. Знаешь, я в детстве мечтал стать священником, таким, как наш сельский Уорфильд, а стал летчиком. Ирония судьбы.

Олбрайт смял недокуренную сигарету, швырнул ее в снег и плюнул:

–   Чепуха! Три тысячи – чепуха. Все чепуха! Возьмем девчонок из дансинг-холла, пригласим Ральфа, Эда, Эринга и майора Кука. Ты мечтатель, Мак. А я уже освободился от этого. Еще там, в Корее. Видишь эти ложные солнца? Ты любишь сравнения и всякие высокопарности. Так вот. Наше богатство запоминает мне эти ложные солнца. Они вроде светят, а толку от них никакого. Я мечтал разбогатеть в Корее. А что из этого вышло? Два месяца валялся в госпитале. Ну, а остальное сам знаешь. Я залез по уши в долги к этому проклятому Куку. Он зажал меня в кулак, и не только меня одного. Сущий дьявол!

–   Майор Кук деловой человек,– мягко заметил Джекобс.– Все берут у него взаймы под невысокий процент.

–   Невысокий процент! – взъярился Олбрайт.– Тридцать процентов! С меня он лупит тридцать процентов. Мелкая дрянь, ростовщик, шкурник! Я задушил бы его вот этими руками!

–   Нужно меньше пить,– назидательно сказал Джекобс.

– Я напиваюсь только по большим праздникам.

–   Все пьют. Пьют и развратничают. А чем я хуже других? Здесь иначе нельзя. Околеешь с тоски. Думаешь, Кастнер пустил себе пулю в лоб от хорошей жизни?

Олбрайт не на шутку разволновался. Он был злопамятен, как слон, и сейчас припоминал все обиды, которые нанес ему майор Кук. По его мнению, майор Кук был изрядной сволочью, подхалимом и карьеристом, низкопробной дрянью, скоторой пора посчитаться.

Джекобс безропотно выслушивал этот поток ругани. Он привык к необузданному нраву своего товарища.

Внезапно Олбрайт застыл с раскрытым ртом. Джекобс проследил за его взглядом и вздрогнул: в небе появилась темная точка. Вначале оба не могли разобрать, что это такое. Затем Олбрайт уверенно сказал:

–   Вертолет! Направляется сюда,– и дико заорал:– Рубите канат, олухи! Вертолет русских?

Гигантская стрекоза ярко-красного цвета сделала круг над льдиной и скрылась в юго-восточном направлении. Аэростат, освобожденный от каната, взмыл в небо и скоро исчез из поля зрения.

–  Через несколько минут здесь будут истребители,– как можно спокойнее произнес Олбрайт.– Пора сматываться. По самолетам!

–   А как же оборудование? – спросил техник.

–   Всю эту требуху придется оставить. У нас нет времени...

Олбрайт был прав. Следовало поторапливаться. Он первым уселся на свое место и стал ждать, когда поднимется в воздух самолет Джекобса.

Но Джекобс почему-то мешкал. В конце концов Олбрайт не выдержал и с руганью выскочил на лед. Перед ним стоял растерянный Джекобс.

–   Что случилось?

–   Не заводится. Не понимаю, что могло произойти.

–  Болван! Я не могу больше ждать тебя... Выпутывайся как знаешь.

Олбрайт решительно повернулся к своему самолету. Но Джекобс схватил его за руку, захныкал:

–  Джонни! Ты не бросишь меня, Джонни. Ты не имеешь права этого делать. Они схватят меня...

Олбрайт смягчился:

–   Ладно. Живо в мой самолет!