Текст книги "Мобильный свидетель"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Саше предстоит возвращаться с группой из России, прибывшей на международную конференцию в Себу «Скажи наркотикам – нет». Встречи уже начались. Алла читала об этом в электронной прессе и невольно представляла Сашу среди гостей в Международном конференц-зале: в парике, постриженном в московском салоне; в очках с дымчатыми стеклами; в джинсах и пиджаке… Глава российской делегации задавать вопросов не станет, сказал Карпов. Так что сердце Аллы пусть успокоится. Конечно, пройти контроль в составе международной делегации, в составе которой числится и Саша, несравненно легче и надежнее, чем в составе туристической группы или в одиночку. Карпов и так сделал много. Нет, он провернул огромную работу. Он фактически указал на один из своих контактов пальцем: это глава российской делегации. Найти его фамилию оказалось проще простого. Алла зашла на сайт, созданный специально для этого мероприятия, и среди глав делегаций нашла некоего Юрия Иванова. И в лоб спросила Карпова: «Кто он? Расскажи о нем подробнее». – «Он полковник ГРУ в отставке. Курировал одно из азиатских направлений. Это все, что я могу сказать о нем». Спасибо и на этом. Многое прояснилось…

Обратный билет для Саши заказан, ему нужно будет только получить его в аэропорту Мактан.

Не слишком ли сложный план? На этот вопрос Аллы Карпов ответил цитатой из фильма «Откройте, полиция!»: «Если все упрощать, то умирать нужно прямо на кладбище». Алла отчетливо представила себе это мрачное и торжественное место. Гроб уже спущен в могилу, ей остается спуститься вниз, лечь в него и накрыться крышкой, а гробовщикам – дождаться ее смерти, и ждут они, конечно же, недолго.

Все – Карпов разложил все свои вещи и памятки по полочкам. Ему пора в дорогу. Однако…

Он сдвинул брови. Неужели обнаружил недочет в своей работе?Перехватив напряженный взгляд Аллы, он пояснил:

– Я забронировал «Фольксваген» в Себу-даунтауне на два дня. И вернуть его должен туда же. Тогда как мне следовало указать возврат машины в аэропорту. А отгонять его обратно у меня не хватит времени. Ничего, я исправлю это на месте.

Он не назвал «это» даже ошибкой. И какая это ошибка? Это все равно что запланировать чистку зубов справа налево, а сделать наоборот.

Автомобиль Карпов забронировал на свое имя, потому что бронирование для Саши вылилось бы в дополнительные трудности: покупка водительских прав, изготовление кредитной карты на имя водителя… Именно в эту машину – «Фольксваген Джетта» – и сядет Саша. Она станет для него чем-то вроде посольского автомобиля, в нем он ощутит относительную безопасность и надежду на удачный финал. К этому моменту он пройдет значительную часть пути, ориентируясь по вехам-инструкциям Карпова – Кейна. Дальше – продолжительная остановка в гибриде отель-мотель (некоторые мотели на Себу вообще предоставляют услуги бизнес-центра, спортзала), где в забронированном номере Саша приведет себя в порядок, примерит парик и озорно улыбнется своему недавно потерянному облику… Алла не могла представить его в облике негра, а если бы увидела вот сейчас, то рассмеялась бы.

Вот сейчас ей нужно поцеловать Карпова и пожелать ему пока что счастливого пути; удачи она пожелает в телефонном разговоре, когда Серж сообщит ей, что он – на месте. А потом ей нужно будет набраться терпения…

Она не железная.Скорее, оказалась сделанной из воска. Податливая в горячих руках Карпова, она приняла нужную ему форму. А теперь ей необходимо было остыть.

И все же она пожелала Карпову удачи и поцеловала его в губы. В последний, как ей хотелось верить, раз.

Она осталась одна. Как будто не зная, чем себя занять, она открыла ноутбук и вошла на официальный сайт правительства Себу. Ей показалось, она стала ближе к Саше и даже испугалась этого.

Себу. Четвертый по величине и старейший город на Филиппинах и главное европейское поселение. Еще Магеллан установил в Себу деревянный крест, и его остатки теперь вделаны в другой, черный крест из дерева тиндало. Не слишком ли мрачно?

Вот немногим посветлее. Точно посередине страницы красочные картинки с возможностью пролистать их, посмотреть видеоролики: восход на западе острова, водопад на востоке, белый песчаный пляж, ночной город, канатная дорога, провинциальная тюрьма… На этой картинке заключенные образовали круг – круг упавших навзничь людей в яркой арестантской одежде. Что он символизирует – непонятно. Может быть, это кадр из какой-нибудь постановки Рональда Кейна? Скорее всего. Но ни Кейна, ни Саши на этом снимке она не нашла. Как будто оба они совершили побег…

С домашней страницы сайта Алла перешла на так называемый губернаторский уголок и там нашла информацию, включая контакты ставшей знаменитой тюрьмы максимально строгого режима. По сути дела, она набрела на мини-страничку филиппинских застенков, что само по себе звучало диковато. Вот и-мейл директора тюрьмы Уго Рамона, а рядом… что это? Алла только что не рассмеялась. Оказывается, можно было вести переписку с художественной частью острога, как будто речь шла минимум о «малом театре». Жаль, очень жаль, что нельзя было написать хотя бы пару строк одному из заключенных…

Глава 4 Игра в ящик

Себу

Серебристый «Форд Гранада» 1976 года выпуска остановился на привычном, зарезервированном месте внешнего дворика тюрьмы, в виду контрольно-пропускного пункта и административного корпуса. Рональд Кейн вышел из машины и, прихватив с собой спортивную сумку со светоотражающими полосками, захлопнул дверцу автомобиля. Выждав несколько мгновений, Кейн ритмичным шагом перешел дорогу.

Время – 10.15. Четверть часа тому назад на КПП заступила новая смена, и продлится она до 14.00. Встречать и провожать штатного хореографа, откладывающего в корзину администрации золотые яйца, будут одни и те же лица. И этот факт, доведенный Кейном до Карпова, стал одним из важных факторов в плане побега.

Кейн был одет в черный комбинезон, застегнутый до горла, на голове короткополая шляпа, наполовину прикрывающая уши, глаза скрыты за стильными солнцезащитными очками марки Ray-Ban. Тяжелая массивная дверь, верхняя часть которой была изготовлена из толстого плексигласа, осталась позади; Кейн оказался в длинном узком коридоре, правая стена которого была глухой. Слева протянулась конторка с вооруженной охраной. Прямо – еще одна дверь, ведущая во внутренний двор тюрьмы. Кейн поставил на полку, походившую на конвейер в супермаркете, свою сумку и кивком головы поздоровался со старшим смены – низкорослым, с желтушными глазами тюремщиком. Находясь по ту сторону барьера, частично выполненного из пуленепробиваемого стекла, тот ответил доброжелательной улыбкой:

– Вы сегодня в образе, мистер Кейн?

– Стараюсь соответствовать. – Рональд развел руками. Дожидаясь осмотра багажа, он положил руку на барьер и побарабанил по его зашарканной поверхности пальцами. Его массивная, примитивная печатка с бриллиантом в один карат так или иначе обратила на себя внимание охранника. Акцентируя его внимание на отдельных деталях, Кейн, согласно плану Карпова, маскировал за ними основу.

Охранник расстегнул молнию на сумке. Кейн досадливо поморщился: он сам должен был открыть сумку, как делал это всякий раз. Обыск при входе в тюрьму принципиально отличался от обыска на выходе. В тюрьму посетитель и служащий мог пронести запрещенные предметы, как правильно заметил Карпов, а вынести – поделку какого-нибудь мастеровитого заключенного. В сумке, в отдельном пакете, лежало свежее нижнее белье, в другом – полотенце. Открыв кожаный футляр, охранник перебрал в руках обычную, на его взгляд, косметику: тональный крем, пудру, молочко; плюс дезодорант, туалетную воду. Когда обыск закончился и охранник подвинул сумку дальше по барьеру, Кейн демонстративно отключил мобильный телефон и вручил его старшему смены. Тот не стал обыскивать Кейна, с которым периодически сталкивался на КПП и видел во время репетиций и выступлений на протяжении трех лет, – он лишь спросил, не проносит ли тот с собой в тюрьму наркотики, холодное и огнестрельное оружие; получив отрицательный ответ, разрешил ему следовать дальше. Кейн дождался характерного щелчка электрического замка на двери и, открыв ее, оказался во внутреннем дворе. И – не смог сдержать свободноговздоха, как если бы отсидел свой срок и очутился по другую сторону забора. Малая часть работы осталась позади, впереди – основная, трудная, нервная, долгая, непривычная. Но Кейн был прирожденным артистом и был уверен, что справится с этой ролью; вот только не сможет сыграть этот номер на бис. Он буквально глотал адреналин, и его качество показалось ему идеальным. Ничего подобного он раньше не испытывал; ни привязанным резиновым жгутом к тарзанке, ни пристегнутым ремнями безопасности в скоростном болиде. Он вкусил наркотик исключительного качества.

Репетиция была назначена на одиннадцать часов ровно. Сейчас – десять тридцать. В эту минуту к нему должен подойти Саша.

Кейн оглянулся и прислушался. В гардеробе стояла гробовая тишина. Даже когда с ним находилось ядро его труппы, здесь было так шумно, будто раздевалку наводнили десятки артистов.

Затишье перед бурей?

К черту, к черту такие мысли!

Кейн успел переодеться. Он был в черной майке с короткими рукавами и широких штанах. Комбинезон, расстегнутый до низу, висел на плечиках в шкафу. Ключ от шкафчика уже в кармане. В руках лазерный диск с личной интерпретацией сингла Майкла Джексона «Им наплевать на нас». В первой трети композиции темп заметно замедлился, появилось больше напряжения, добавилась тяжесть. Кейн в этой доработке увидел строй усталых, израненных, но не потерявших боевого духа солдат. Вот темп снова взвинчивается, меняется рисунок танца, его характер. В общем, сегодня предстояла тяжелая работа. Гораздо труднее переделать уже готовый номер, чем поставить новый.

Рональд бросил взгляд на человека, заслонившего собой проход между двумя рядами шкафов. Он не сразу узнал в этом бритом наголо человеке Сашу. Избавившись от удлиненной челки, тот, несомненно, лишился индивидуальности; он потерял свое лицо. И ставить его рядом во время выступления… «Вот дерьмо!» – мысленно выругался Кейн. О каком выступлении он говорит накануне побега Саши?..

Котик подошел ближе и поздоровался с хореографом за руку.

– Это последняя наша с тобой беседа, – высказал сожаление Кейн. И продолжил без паузы, похлопав себя по карману брюк: – Здесь ключ от шкафчика.

«Зачем я это говорю? Я сам открою шкаф. Но черт с ним, предварительные инструкции не помешают».

– Наденешь мой комбинезон. Пакет с чистым бельем оставишь в шкафу. Когда загримируешься, я отдам тебе печатку. На КПП, когда поставишь сумку на барьер, настучи пальцами какой-нибудь ритм. Эта и другая мелочи, как сказал Карпов, отвлекут внимание охранников от неразменной монеты. На прощанье просто кивни им головой.

Оставшуюся часть инструкций Кейн давал уже на ходу.

Саша должен был запомнить следующее.

Машина Кейна – серебристый «Форд Гранада», настоящий американский, а не европейский, раритет, можно сказать, стоит на парковке во внешнем дворе тюрьмы. Дверца со стороны водителя открыта. Обычно ключи Кейн оставляет в замке зажигания, однако в этот раз он взял их с собой, они лежат в кармане комбинезона. На всякий случай запасной ключ от замка зажигания лежит под водительским ковриком…

Вооруженный пультом дистанционного управления, Кейн в очередной раз, не покидая строя, направил его на музыкальный центр. Казалось, сейчас прозвучит его голос, а в руках мелькнет дирижерская палочка: «Еще раз – с тринадцатой цифры». Он немного пожалел о том, что утяжелил «бессмертную» композицию покойного Джексона, – сейчас его желанием было взвинтить темп, довести его до версии «Классик-Парадиз», под которую нормально бежать стометровку. Ему не терпелось переделать образ солдат: он видел их словно накачанных адреналином, универсальных солдат. Потому, наверное, что у него в крови бурлил природный наркотик, вызывающий аритмию: Кейн недосчитывал удары своего сердца.

Он в центре – как всегда. Саша по левую руку от него. За спиной зрители, не заплатившие за этот прогон ни сентаво: администрация тюрьмы. Пять-шесть голов торчат в окнах; а те, кому обрыдли музыкальные эксперименты директора, сидят подальше от окон и с затычками в ушах. Но – тщетно: куски композиции проникают через каждую пору. Двадцать, тридцать раз звучит один и тот же короткий фрагмент, сводя этих людей и самих заключенных с ума. Следующий фрагмент… Следующий… Затем два фрагмента вместе, три вместе, тридцать повторений, чтобы добиться синхронности. Снова. Не получается. Сегодня Кейн близок к тому, чтобы понять этих людей, одного из которых он помиловал своей святейшей глупостью, избавляя его от страданий.

Перерыв пять минут.

Взгляды двух этих людей пересеклись.

«Не подходи ко мне. Нас не должны видеть вместе».

«Не собираюсь этого делать».

Кейн подходит к музыкальному центру, выключает его, как будто боится его перегрева, смахивает пыль с колонки… Во время выступлений здесь работает иная аппаратура, от грохота которой падают птицы с тюремного забора и вянут цветы на подоконнике в бухгалтерии: профессиональная музыкальная система от «Лоджик Систем» с сабвуферами под две тысячи ватт. Вот уж где затычки в ушах не помогут…

Кейн хлопнул в ладоши, призывая подопечных занять места согласно сценарию, включил центр, занял свое место на острие строя и нажал кнопку пульта: «Поехали!»

…Взгляд на часы: 13.20. До смены караула оставалось сорок минут. Пора. Лучше уйти раньше, чем задержаться здесь очень надолго.

– Ты все запомнил?

Этот вопрос Кейн задал Саше, когда они оказались одни в гардеробе.

– Да.

– Тогда за работу – гримируйся.

– Погоди, – остановил его Саша. – Я хочу услышать главную причину, по которой ты мне помогаешь.

– Есть вещи, о которых не принято говорить вслух. Есть вещи, которые ты должен сохранить только в своем сердце. Гримируйся, – Кейн в свою очередь поторопил Сашу.

– Хочешь посмотреть, как белый раб превращается в черного господина? – Котик покачал головой. – Не получится.

Он коротким ударом в челюсть отправил физически сильного, выносливого, владеющего приемами карате танцора в глубокий нокаут. Ему не требовалось внимания со стороны (все движения он заучивал в одиночку) и уж тем более – участия: Кейн сделал свое дело, Кейн должен отдыхать.

Саша открыл соседний шкаф и, прежде чем усадить в него своего учителя и закрыть дверцу, снял у него с пальца печатку.

Беглец кинулся к умывальнику и вымылся с мылом. Вернувшись к шкафу, он насухо вытерся полотенцем, выдавил на ладонь крем… Щеки, подбородок, шея, уши, лоб, голова, руки. Кончиком полотенца он убрал крем с верхней губы и приклеил усы. Пальцы его «украсили» накладные ногти с синюшным оттенком. Застегнув на груди комбинезон, надев шляпу с короткими полями, скрыв глаза за черными очками – только тогда он занял место Рональда Кейна. И теперь, кто бы ни вошел в раздевалку, он увидит хореографа, собирающегося закрыть свой шкаф. Успел, успел, успел – барабанило в его груди сердце.

Эктор Рамон – младший брат директора тюрьмы, он же его заместитель по режиму с приставкой «арт» – потряс стриженной наголо головой, как будто в уши ему попала вода. И сделал угловатое умозаключение: сегодня он стал свидетелем того, что ему в корне не понравилось. Арт-директор собирался высказать Рональду Кейну все, что он думает по поводу его взгляда на концепцию относительно песни Майкла Джексона They don’t Care About Us. Эктор невольно сделал жест рукой, как будто искал карандаш, чтобы записать эту заумность. Как бы то ни было и как бы ни называлось, он во время репетиции, за которой по обыкновению наблюдал из окна своего просторного кабинета, не переставал изумляться: какая муха укусила Кейна? Ведь он натурально приковал к ногам заключенных гири! В каком месте он сделал эту запись, в доме, в котором понизили напряжение? Этот ремикс мог подмочить популярность первой и самой успешной версии «Им не до нас», что в целом может отразиться на популярности самого коррекционного учреждения и, соответственно, затронет финансовую сторону. Эктор Рамон представил себе сначала снежный ком, что далось ему с трудом, потом – разматывающийся клубок ниток. Он так увлекся своими мыслями и сравнениями, что не различил в затянувшейся музыкальной паузе окончание репетиции. Спохватившись, директор нажал на клавишу селекторной связи и вызвал к себе дежурного. Низкорослый и смуглый, с длинными руками, тот явился незамедлительно.

– Мне нужен Кейн. Скажи ему, чтобы он поднялся ко мне.

– Слушаюсь.Эктор вышел вслед за офицером, пересек приемную и толкнул дверь в кабинет старшего брата. Директор тюрьмы сидел перед ворохом бумаг с видом занятого человека: все это ему нужно было прочитать и подписать. Вероятно, он даже не обратил внимания на утреннюю тягомотину, устроенную Кейном. Так что Эктор вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Саша бросил последний взгляд в зеркало, закрепленное на внутренней стороне дверцы. Ни один мускул на его неузнаваемом лице не дрогнул, когда он услышал:

– Мистер Кейн?

Как будто это отражение в зеркале позвало его по имени.

У Саши не было выбора. Закрыв дверцу шкафа и открывая себя на обозрение, он как будто шагнул на сцену и глянул в переполненный зрителями зал.

– Да?

Он узнал одного из офицеров тюрьмы по имени Луис. Директор подбирал состав из людей с испанскими корнями.

– Эктор Рамон просит вас подняться к нему.

– О’кей, – на полтона понижая голос, отозвался Котик. Он был уверен в том, что этот офицер не сможет отличить голос Кейна от любого другого, схожего по высоте; окраска звучания – темный лес для него. К тому же он по-английски разговаривал с сильным акцентом. – Я приду, как только буду готов. Спасибо.

Этим словом благодарности он отпускал дежурного, словно обязывал его вернуться к своему начальнику с докладом: «Он сейчас придет».

Прошло несколько секунд. «Неужели этот кретин получил указание сопроводить Кейна к арт-директору? Значит, на то есть причина. Веская? А по какой причине шеф вызывает своего хореографа? Сам Кейн об этом ничего не сказал. Забыл? Вряд ли. Скорее всего этот вызов – незапланированный, спонтанный. Спросить бы об этом у самого Кейна. Лишь бы он не очухался в своем ящике».

Котик развернулся, поставил ногу на скамейку и стал завязывать шнурок на ботинке.Дежурный молча наблюдал за ним. Сколько это могло продлиться? У Саши не было времени. Через несколько минут произойдет смена караула, потеряется одна важная мелочь, одна из карт хрупкого домика, построенного Сергеем Карповым. Подтянув ногу под себя, Саша через мгновение вынес ее в сильном и резком ударе. Луис отлетел к стене и сполз по ней на пол. Из разбитого затылка потек густой ручеек крови. Затащив тело офицера в проход между шкафами, Саша подхватил сумку. Перелистав в голове, все ли он взял, он вышел из гардероба через служебную дверь.

Кейн пришел в себя быстрее, чем надеялся Котик. Тряхнув головой раз, другой, он коснулся рукой прохладной дверцы шкафа… с обратной стороны, и понял, каково заживо погребенному. Но все правильно, так и должно быть, все идет по плану. Беспокойство вызвала лишь закрытая дверца и духота в шкафу. Однако дверца подалась под легким нажимом, оповестив о себе тонким скрипом петель. Следующее касание – к припухшей скуле. У Котика хороший удар… Удара как такового Кейн не помнил, ощутил лишь его последствия: головокружение, боль, потеря времени… Русский ушел. Это чувствовалось по окружившей Кейна тишине. Значит, ушел он недавно. Успел дойти до КПП? Кейн вспомнил комплимент старшего смены: «Вы сегодня в образе».Кейн вылез из шкафа и тупо уставился на тело у своих ног. В первое мгновение ему показалось, что это Саша Котик…

Эктор Рамон наблюдал, ничего не понимая, из окна своего кабинета странную картину: Кейн своей неповторимой походкой шел к КПП. Он сотни раз видел Кейна именно со спины, наблюдая, как проходят репетиции и выступления. У него была походка атлета, которому «жмут» мышцы спины и груди, отчего его руки находились как бы на отлете. Кейн шел к выходу, это вместо того, чтобы идти в обратную сторону! Неужели Луис не успел его предупредить? Вроде бы мелочь, но она досаждала арт-директору не меньше, чем заноза в заднице. Задетый за живое дважды (один не успел, а второй его не замечал), Эктор потянулся к телефону с множеством кнопок, чтобы предупредить старшего смены – не выпускать Кейна. Ему ответил женский голос. Что за черт? Через несколько мгновений Эктор понял свою ошибку: он нажал не на ту кнопку, и на связь вышла его секретарша.

Карпов сидел на водительском кресле «Фольксвагена» и посматривал на часы. Через двадцать, максимум тридцать минут он увидит Сашу.Для него это было так очевидно, как будто он заглянул в хрустальный шар. Он вообще не думал о том, что фактически действовал наудачу в надежде на счастливый исход дела, то есть о риске. Его план строился на высшей форме психики человека – его сознания. Работая над Кейном, фактически вербуя его, он еще раз убедился в своих уникальных способностях. Мысленно он поработал и над безымянным начальником смены пропускного пункта, поставил себя на его место…

Сегодня Саша обретет свободу. В представлении Карпова ее начало лежало здесь, в нескольких кварталах от тюрьмы. Может быть, в эту минуту он буквально выходит из тюрьмы…Карпов засек время.

Котик подошел к двери и бросил взгляд на узкое окно, расположенное на высоте полутора метров от бетонки и предназначенное в основном для обозрения подхода к КПП. Щелкнул электрический замок. Дверь чуть подалась вперед, и Саше оставалось только распахнуть ее. Едва он перешагнул металлический брус, служащий порогом, как дверь за ним закрылась. Саша оказался в узком проходе, зажатым между двумя закрытыми дверями. На миг ему показалось, он слышит свист выкачиваемого из этой камеры воздуха…

Он положил сумку на барьер и подтолкнул ее к открытому пространству этой военизированной конторки.

За время репетиции старший смены два или три раза подходил к восточному окну, выходящему на бывший плац, а ныне – театральную площадь. Его и Кейна, стоящего во главе строя, отделяло два натовских ограждения, – но даже через редкую и острую, как бритва, систему защиты он мог разглядеть волевое лицо Кейна, а точнее, в этом ему помогала внутренняя память, дорисовывающая черты хореографа: вместо размытого расстоянием носа – четкий, вместо искаженного лба – прямой; запас воспоминаний залил его бесцветные глаза краской. И сейчас произошло нечто подобное: образ Кейна мысленно дополнился его же знакомыми чертами, прикрытыми шляпой, спрятанными под очками, и процесс сохранения и воспроизведения впечатлений и деталей происходил уже на подсознательном и неконтролируемом уровне. К ним добавились другие детали, которые он отметил утром: печатка с камнем, жившая как бы отдельно от пальца (дежурный автоматически оценил ее), шляпа, очки-пилоты. Он провожал тот же самый образ, который встретил в 10 часов 15 минут. Кажется, даже отпустил какую-то реплику при этом.

– Ваш телефон, мистер Кейн. И – до свидания!

Он потянулся к пульту, и замок на внешней двери открылся.

«Администрация и охрана потеряли бдительность. Образно говоря, дверь металлическая, косяк деревянный».

Так и есть.

Котик положил мобильник в карман, подхватил сумку и сделал по-настоящему первый шаг к свободе. Ему не пришлось осаждать себя – не торопиться, а значит, не выдать себя несвойственным Кейну движениям. Он был в образе Кейна и для него это был привычный образ, как будто Джиттербаг давно начал готовить своего подопечного к побегу. Он оказался способным, талантливым учеником.

Саша толкнул дверь и вышел во внешний двор тюрьмы, не отгороженный от остального, свободного мира. Вздохнув полной грудью, он направился к серебристому «Форду». Эта американская машина выделялась среди других, современных и безликих авто на этой парковке. Саша, переложив сумку в другую руку, машинально похлопал себя по карману и на ходу вынул ключ.

«Дверца машины будет открыта».

Все так, как и говорил Кейн.

Котик сел за руль с чувством курсанта, впервые побывавшего в кресле водителя. Вставив в замок зажигания ключ, он бросил взгляд на здание КПП. В дверном проеме стоял старший смены и, глядя прямо на Сашу, энергично махал ему рукой, подзывая его. И вот его новый жест – в сторону внутреннего дворика, как предложение вернуться в тюрьму добровольно.

На пропускном пункте четверо охранников, и они могут активироваться за несколько секунд. Саша успеет отъехать на двадцать-тридцать метров, и машину его изрешетят из автоматических карабинов.Шестицилиндровый двигатель «Форда» завелся с пол-оборота, и машина рванула с места. Старший смены покрутил у виска пальцем и пошел отчитываться перед арт-директором, висящим на проводе. Отношение к Кейну круто поменялось, и он, чувствуя резкий настрой шефа к хореографу, заготовил фразу: «Этот чокнутый Кейн умчался на своем «Форде»!»

Счастливчик Лю зашел в гардероб, и глаза у него вылезли на лоб: в шкафу с открытой дверцей сидел «мистер Кейн», у его ног расположился дежурный Луис. Когда Кейн убрал руку от лица, китаец увидел гематому на его челюсти, и она показалась Лю страшнее, чем рана на голове офицера. Кейн прохрипел слова помощи и буквально откинулся в ящик. Лю метнулся к служебному выходу из гардероба. Через две минуты в тюрьме взвыла сирена – как во время мятежа 2004 года… Эктор Рамон гонял желваки, докладывая в полицейское управление о ЧП, и думал о цикличности: все в этой жизни повторяется. Его старший брат не двинулся с места, как будто побег заключенного для него был делом обычным.

Саша действовал строго по плану. Бросив машину напротив бара «Седьмая миля» и дождавшись зеленого света, перешел дорогу.

Никуда не поворачивать, только прямо. Среди припаркованных автомобилей искать «Фольксваген Джетту» с защитной шторкой на задних окнах. Вот он. Стекло со стороны водителя опущено, чья-то высунутая из окна рука выбивает на дверце барабанную дробь.

Шоферская привычка. Саша нервно улыбнулся, подходя к «Фольксвагену» с правой стороны. Но он не был бы собой, если бы сел в машину, не проверившись. Он прошел мимо. В машине только один человек – Карпов или нет, разглядеть помешали шторки на задних окнах. Но если против него работает группа, остальные ее члены могли расположиться под зеленым навесом этого кафе или на открытой веранде другого, что напротив. Его взгляд цеплялся за каждого, выискивая в нем черты, жесты, неосторожный взгляд противника, и эта его осторожность, казалось, была беспочвенной. Однако ему было что терять – свободу, пусть даже на враждебном, перенаселенном острове. Он пытался учуять опасность, но ее перебивал удушающий запах свободы.

Он вернулся к «Фольксвагену». Вернулся бы в любом случае: стик на его коже начал таять, как мороженое на жаре. Он представил себе лошадь, которая превращалась в зебру. До машины оставался только один шаг, и в этот миг Саша увидел человека, который пристально наблюдал за ним; он буквально впился в него глазами, он ждал… когда беглец откроет дверцу автомобиля. А в нем Карпов – только теперь Котик сумел отчетливо разглядеть водителя за рулем. «Вот оно что, вот оно что», – запульсировало у него в висках. Заговор раскрыт, и задача полиции – взять всех членов этой операции с поличным. Как только Котик сядет в машину, этот человек с красочным проспектом в руках отдаст команду группе захвата. Саша видит продолжение той атаки на него, начатой в подвале тюрьмы год назад. Тогда он не назвал имени Карпова, сейчас оно известно американцам, однако они хотят взять обоих русских с поличным: куратор спасает своего агента, этакий Роберт Редфорд в «Шпионских играх»… А может, Саша действительно перегрузил себя? Но лучше перегрузить, чем недогрузить. Необходимо еще раз провериться. Время пока терпит. В крайнем случае он встретится с Карповым в мотеле – как запасной вариант, правда, сопряженный с опасностью: Саше придется самому добираться до мотеля, разгримировавшись. Проклятый стик, вынесший его на свободу, сейчас предательски таял.

Он прошел мимо немецкой машины и сделал то, чего противник от него не ожидал, и фактически выдал себя: он резко обернулся. Он увидел рацию в руках человека европейской внешности. Их взгляды пересеклись.

Все. Конец. «Недолго мучилась старушка…» – в нервном возбуждении скрипнул зубками Котик. Он поставил перед собой другую задачу: увести противника подальше от «эвакуатора» – так обычно спецслужбы называют человека или группу людей на завершающей стадии операции. Нет, Карпова им не взять. Они знают его в лицо, знают марку машины и ждут контакта. «Ничего у вас не получится, ребята». Уже не получилось. Котик успел пройти половину квартала. Путь ему преградили двое в штатском. Рядом резко затормозил джип. Дверца раскрылась, и беглеца втолкнули в салон. Он не сопротивлялся – бесполезно.

Он оказался зажатым с двух сторон, и оба его соседа – европейской внешности. Что за черт? Куда делись тагалы – эти буквально «живущие у воды», себуано, населяющие филиппинские острова? Даже водитель, лицо которого Котик увидел в панорамном зеркале, был европейцем. Он ехал быстро, ловко перестраиваясь в нужный ему ряд, бросая короткий взгляд в зеркала заднего вида, как будто отрывался от погони. Котик многое бы отдал за то, чтобы за рулем сидел Серж Карпов, изучивший необходимый для конкретной работы маршрут.

Также он хорошо разглядел пассажира на переднем сиденье: аккуратный бритый затылок, ровные виски, нос с едва приметной горбинкой, тяжелая, выступающая вперед челюсть, и охарактеризовал его коротко – породистый мужик. Он на ломаном русском сделал попытку успокоить беглеца:

– Не переживайте. Все будет о’кей.

– Куда мы едем?

– Мы уже приехали.

Карпов снова отметил время. Набрав номер Аллы (на звонок она ответила моментально), он сказал:

– Время вышло. Онне пришел.

– Что это значит?

– Не знаю. Я не видел его, понимаешь? Не видел! Я представлял его таким, каким он был год назад: счастливым и румяным! Я узнал бы его и в тысячной толпе. Мне как собаке сунули под нос какую-то вещь и сказали: «Ищи негра!» Вот если бы просто сказали «ищи»… Я не мог избавиться от его настоящего образа, как ты не понимаешь! Могу сказать только одно: я его не видел.

– Но это твоя идея, твой план. Не психуй.

– Да, прости. Жду еще полчаса. Отбой.Он захлопнул дверцу «Фольксвагена», зачем-то поднял и снова опустил стекло со стороны водителя.

Джип проскочил знак «Въезд запрещен», впереди обозначился другой, в виде щита; свет фар скользнул по светоотражающей надписи: «Военный объект. Проезд только по пропускам». На этой дороге, с двух сторон ограниченной желтой сплошной полосой, не было ни одного автомобиля. Плавный поворот, в который на большой скорости, на грани вылета с дороги вписался джип, и над стеной деревьев показался флагшток стоящего на рейде десантного корабля. Котик сбросил внутреннее напряжение, когда шлагбаум за машиной опустился. А вот сейчас перед ней гостеприимно открылись ворота американской военной базы. О чем ровно, без намека на насмешку, беглецу сообщил пассажир.