Текст книги "Мобильный свидетель"
Автор книги: Михаил Нестеров
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Карпов сдержал данное самому себе обещание и выбросил окурок в сероватую, как будто речную, воду.
Весь этот день он жил впечатлениями о встрече с Аллой Корбут и не считал ее случайной (все в этой жизни закономерно, был уверен он). С Аллой он познакомился здесь, во дворе этого дома, ровно четыре года тому назад, когда Карпов только-только привыкал к новому жилищу. Он ждал Сашу Котика, и вот раздался звонок в дверь. И когда он гостеприимно распахнул ее – увидел прекрасную незнакомку. Он не спросил, чем он обязан ее визиту, не ошиблась ли она дверью, – он широким жестом руки пригласил Аллу войти. И она приняла его приглашение. И спокойно смотрела, как он закрывает дверь, как запирает ее на кованый засов, как подносит зажигалку к сигарете в ее ярко накрашенных губах. Он не был навеселе, однако сделал гостье предложение, как если бы принял изрядную порцию вина:
– Выпьешь со мной?
– Почему бы и нет?
Из ее уст эта избитая фраза звучала по-другому, как… И только теперь он уловил аромат ее духов, спутать который ни с одним другим было невозможно… А может быть, подумал он, кто-то из его знакомых подшутил над ним, и эта девица – проститутка? Он собрался было закрыть этот вопрос, но ему помешал стук в металлическую дверь. «Саша Котик, – сморщился Карпов. – Как же он некстати». Причем он не связал приходСаши с визитомэтой женщины.
– Извини меня, я на минутку, – сказал он, открывая дверь и сожалея, что одной минутой он не обойдется: визит Котика носил деловой характер, им предстояло обсудить детали устранения одного московского финансиста. И еще мысль о минуте: он знал эту женщину всего минуту, но почувствовал непреодолимое влечение к ней.
Котик перешагнул через порог, поздоровался с Карповым за руку, кивнул головой на Аллу, спросил:
– Вы уже познакомились?
Карпов тихо взорвался:
– А тебя где черти носят?
– Я расплачивался с таксистом.
Да, да, покивал «нынешний» Карпов в такт своим мыслям. У Саши Котика никогда не было своей машины, он пользовался услугами такси или частника, и это несмотря на то, что водитель он был классный.
Тогда Карпов быстро остыл, жалея, впрочем, о двух вещах: что не смог остаться с Аллой наедине и что она оказалась подругой Саши. (Тот факт, что она окажется натурально боевой подругой, он узнает позже, вот сейчас, когда спросит у него, понизив голос, чтобы Алла его не услышала.)
– А еще пару баб ты не мог прихватить на деловую встречу?
– У нас нет тайн друг от друга.
– Правда? – помогая себе глазами, спросил Карпов.
На его взгляд, этой телке с роскошными ногами было что скрывать. В ее греховном, от Шанель, шлейфе прятались десятки порочных связей. Потом Карпов спросит: «Ты что, серьезно? Мы что, при ней будем обсуждать детали убийства?»… С Сашей Котиком у него намечался третий контракт, и первый – с парой Котик – Корбут. А вместе они образовали трио: Карпов, Котик, Корбут, Три «К». Как ку-клукс-клан. Поначалу Карпов запал на Аллу и мечтал только переспать с ней. Но с каждым днем его все больше преследовали ее красивые, с небесным отливом глаза. И он горько усмехался: «Глаза не трахнешь». Но как окунуться в воды, в которых купался сам Саша? Котик не простит измены. Не простит ни Алле, ни самому Карпову – раздаст каждому по пуле, и дело с концом. Карпов дажепопытался «найти утешение в Боге»; десятая библейская заповедь гласила: «Не возжелай жены ближнего твоего…»Легко сказать… Он начал бояться своего состояния, похожего на зависимость от женщины, похожего на любовь (а что, если это действительно любовь?). Он искал утешения на стороне, каждый раз изменяя своему идеалу и называя себя гребаным воздыхателем. И вот одним прекрасным днем все это закончилось как-то само собой: Саша взялся за новую для него работу, за границей, на Филиппинах, у черта на куличках. С работой справился ровно наполовину: клиента устранил, а сам забыл «вернуться на базу». Ему грозила смертельная инъекция, однако филиппинский суд заменил ампулу с ядом на камеру со спертым воздухом (что лучше – знает только Саша). Карпов дистанцировался от Аллы, дав новое название своим чувствам к ней: дурь. Дистанцировался потому, что Саша мог пойти на сделку со следствием и сдать Карпова как посредника между заказчиком и исполнителем по крайней мере в семи эпизодах – ну хотя бы ради смягчения условий содержания в тюрьме. Прошло время. Карпов поостыл к Алле, даже начал забывать ее, как вдруг – эта встреча, пересечение двух ветров, смешение двух ароматов. И все подзабытые чувства в нем обновились. Пожалуй, они стали ярче.
Пожалуй, да.
Карпов никогда не считал Сашу соперником, а вот сейчас подумал о нем в таком ключе: соперник далеко, соперник за решеткой. Просто обалдеть, в какой он дыре.
Обновление. Апгрейд. Только теперь Карпов начал понимать, насколько важна эта процедура. Сердце его заработало в ином ритме, и он ничего, ничего не мог с собой поделать. А может быть, не хотел. Скорее всего – не хотел.
Он вернулся в дом за вторым бокалом вина. Когда снова устроился на скамейке и бросил взгляд на водную гладь бассейна, он увидел окурок у борта, как будто его прибило течением.Карпов (по имени его называли редко и то с прононсом – Серж) разрывался между глупостями, которые лезли ему в голову, и чуть хмельными мыслями о важном событии, которое пришлось на… Он даже посмотрел на часы, отмечая дату и время. Это случилось два дня тому назад. Он запустил браузер, пробежал новости на домашней странице, бросил взгляд на колонку обсуждаемых в блогах новостей. Брови его сошлись на переносице, когда он прочел:
...
«Рональд Кейн дает мастер-класс в ночном таллинском клубе «Посторонним вход воспрещен»; тур американского дансера и постановщика танцев продлится десять дней».
Пока еще не поздно.
Карпов вынул из нагрудного кармашка тенниски визитку Аллы Корбут и снова поднес ее, как пробник, к лицу. Он уловил запах «Джоя», выдавая желаемое за действительное. Он благословит тот день, когда вдохнет аромат этих духов и прочтет по глазам Аллы: «Это твой подарок, не забыл?» Впрочем, никаких подписей не потребуется.
Сергею Карпову исполнилось в прошлом году сорок, а вот сейчас мыслями, настроением и желаниями он смахивал на подростка. Именно мысли, настроение и желания сорвали с него множество календарных листов.
Стемнело, когда он, отчетливо осознавая, что в голове у него зреет конкретный план, набрал номер телефона Аллы. Она ответила после шестого или седьмого сигнала.
– Привет, это я, Карпов, – как всегда, он назвался по фамилии, опуская имя.
– Я догадалась.
– Потому что я единственный незнакомец в твоих входящих?
– Можно сказать, я предчувствовала твой звонок.
– Звучит многообещающе.
Пауза, подталкивающая его к продолжению беседы.
– У меня к тебе есть разговор. Если хочешь – серьезный. Если хочешь – деловой.
– Тема?
– Три «К». Ты, я и Саша. Заметь, я не выключил Сашу из списка.
– Хорошо. Если это соломинка – я ухвачусь за нее. Где и когда ты планируешь встречу?
– Ты знаешь место. Завтра в семь вечера.
– До завтра.
Алла принесла с собой аромат революционной композиции. От нее веяло канангой с Коморских островов, бурбонским ветивером, всем тем, чем славилась легендарная «французская пятерка». Для «Джоя» рановато, простодушно подумал Карпов, вырывая из этого букета еще один запах – сандалового дерева.
Стройные ноги Аллы обтягивали джинсы, верх – наоборот, свободный: пуловер на пару размеров больше. Неизменной оставалась прическа – паж, как у Барбры Стрейзанд. Алла подражала «смешной девчонке» и не делала из этого тайны; наличие близких черт она подчеркивала макияжем. В этом вопросе она была профессионалом и обучила технике грима Сашу Котика.
Карпов проводил женщину к бассейну. В этот раз напротив «капитальной», на гранитной основе, скамейке нашел себе место легкий и низкий столик, сервированный фруктами, вином, минеральной водой.
– Здесь мало что изменилось, – заметила Корбут, принимая от Карпова бокал с вином.
– А что тут может измениться? – он пожал плечами. – Был бы этот дом моим, я бы кое-что поправил, кое-что снес, кое-что воздвиг. Как настроение? – сменил он тему.
– Как настроение? – Она повторила жест Карпова, и под трикотажем пуловера четче обозначились ее худые плечи. – Настроение – лишь бы утром не сказать: «Сука, чем я думала вечером!»
Они не виделись год. За это время Алла стала, скорее всего, разборчивее в выборе выражений, а точнее – в выборе мест. Например, в бутике она не позволила себе ни одного грубого слова. В бутике царила неповторимая атмосфера, а оттенок ей придавало романтическое настроение самого Карпова.
– По телефону ты сказал что-то про деловой разговор. – Она развела руками и повела головой, как бы спрашивая: ну и где он? – Я услышала: «Ты, я и Саша». Если ты решил поиграть на чувствах – берегись.
Напрасно Карпов выискивал в ее глазах мстительные искры, оттого ее угроза прозвучала веско и реально. Карпову не стоило забывать, что эта женщина была безжалостной. Точнее, безжалостной она могла стать по желанию или обстоятельствам. А вот расчетливой она была всегда. Опять же – это со ссылкой самого Карпова на то, насколько он знал Аллу, а знал он ее хорошо. Тут мало базовых знаний о женском характере и менталитете – Алла единственная и неповторимая. Она не приемлет пустых разговоров – если только один из собеседников Саша (ему она прощала и спускала все). Плюс множество вариантов. Она любила Сашу. И продолжает его любить (путь будет так, решил Карпов). Она надеется на чудо, потому что больше надеяться не на что.
Карпов пошел со старшей карты:
– У меня есть работа для Саши.
Глаза ее сузились, и она посмотрела на Карпова через эту убийственную щелку:
– Так, еще раз – для глухих, – попросила она.
– У меня для него есть работа.
– Замочить кого-нибудь в филиппинской тюрьме?
– Это было бы просто и скучно. Нет, эта идея мне в голову не приходила. Странно…
– Странно, что я слушаю тебя.
– Сядь. Успокойся. Не дергайся. – Он выговорил эти слова в три приема, раздельно и с нажимом. И сам сел. Наконец-то. До этого момента он маячил перед Аллой и в опасной близости от бассейна. Он в любой момент мог разделить судьбу вчерашнего окурка.
Она повернулась к нему, и Карпов впервые так близко увидел побледневшее лицо Аллы.
– У тебя есть план, сукин ты сын? – засыпала она его вопросами. – Когда и при каких обстоятельствах он созрел? Вчера в бутике? А может, раньше? Ты следил за мной?
– Не дури, – он отгородился от нее рукой. – У меня есть кое-какие наметки. «Частицы вещества из Козерога, Рака и Льва неожиданно стали слетаться навстречу друг другу с поразительной точностью и слились в пульсирующее галактическое тело…»
Именно в этот миг должна была измениться судьба арестанта филиппинской тюрьмы строгого режима под номером 3417, не без резона прикинул Карпов. Случайная встреча с Аллой (по гороскопу она была Козерогом или Водолеем, надо уточнить), работа для Саши (он был Львом), Рональд Кейн в Таллине (неужели этот чернокожий танцор – Рак по гороскопу?).
– У меня есть кое-какие наметки, – повторился Карпов. – Вместе мы сможем составить план и вытащить Сашу из тюрьмы. Кстати, ты кто по гороскопу?
– Козерог. А тебе нужно, чтобы я стала Раком?
Карпов промолчал.
– Перебираешь в голове варианты, подонок? – прошипела ему в лицо Алла. – Не тешь себя – я не лягу под тебя.
– Да, это вариант номер два.
– Ну и сука же ты!
Она подхватила свою сумочку и быстрым шагом направилась к воротам. Карпов догнал ее и отпер вмонтированную в одну из створок дверь.
– Ты знаешь мой номер – позвони. Или приезжай без предварительного звонка.
Алла, надо отдать ей должное, не стала упражняться в сквернословии. Не отвечая Карпову на его прощальные слова, она отошла к соседнему дому и вызвала по телефону такси. Карпов видел, как она поднесла трубку к уху…
Он заглянул в недалекое будущее, искаженными картинками отразившееся в дорожном фонаре, и отражение почти не отличалось от оригинала: Алла набирает номер и ждет машину. Так и случилось: назавтра Корбут, предупредив его – «я скоро приеду», слушала Карпова. После коротких и необязательных слов о нынешнем местонахождении Котика он задал вопрос и сам же ответил на него:
– Что представляет собой сейчас филиппинская тюрьма? Тюрьма образца 2004 года и нынешнего – два разных заведения. Хотя и по сей день там содержатся самые опасные преступники. Шесть лет тому назад в тюрьме возникли беспорядки, переросшие в бунт. Кто был организатором – неважно. Примечательно другое: директор тюрьмы был уволен по распоряжению губернаторши острова. Другим указом она заполнила пробел – поставила на освободившееся место своего брата, Уго Рамона, с детства отличавшегося оригинальным складом ума. Рамон поставил уникальный эксперимент для коррекционных учреждений: исправление танцами. После пары зрелищных постановок в тюрьму стали пускать зрителей, а внутри стен градус насилия опустился настолько, что охранники стали пренебрегать оружием. Директор тюрьмы, ставший еще и советником губернатора по вопросам безопасности, теперь выступает с коронной речью на каждом концерте. И ключевая деталь – наряду с заключенными в представлениях, поставленных профессиональным хореографом, участвуют и приглашенные филиппинские звезды. Саше нужно будет занять место одного из них и покинуть охраняемую территорию.
– Легко сказать. – Алла припомнила «Бутырский феномен»: заключенный вышел на свободу, предъявив на посту удостоверение следователя.
– Сказать легко, – согласился с Аллой Сергей. – Чуточку труднее увидеть в мелочах суть.
Этим качеством и отличался Карпов. Он обладал уникальной способностью в считаные мгновения сделать наброски картины – будущей операции. В его практике было несколько эпизодов, когда он находил решение, над которым тщетно бились другие, и он перехватывал контракт. Он был прирожденным планировщиком.
То, что он называл сутью, в античной философии называлось эфиром, стихией, пятым основным элементом небесных тел, противополагавшимся четырем земным элементам – воде, земле, огню и воздуху.
– Чувства у заключенных обостряются. Нет ни одного заключенного, который не думал бы о свободе. Нет ни одного особо опасного преступника, осужденного на длительный срок, который не думал бы о побеге. Может быть, и Саша увидел то, что увидел я: он на месте одного из профессиональных артистов. Допустим, он покинет стены тюрьмы в образе, – подчеркнул Карпов. – Но с острова он не убежит. Пусть случится невероятное – он убежит с острова… но только на соседний остров. Филиппины – островное государство. Беглеца схватят, и схватят очень быстро. И бросят в такую тюрьму, в которой танцами и не пахнет, в дыру похуже Алькатраса. Там он и сгниет.
Карпов говорил об одной из самых грозных тюрем, острове в заливе Сан-Франциско. Вначале он использовался как форт, потом как военная тюрьма, а дальше как сверхзащищенная тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал побеги из других тюрем. Сейчас тюрьма расформирована, а остров превращен в музей. Кто знает, может быть, после побега русского заключенного и тюрьму на острове Себу превратят… в музей танцев.
– А ты кто, губернатор острова?
В этот раз Карпов ответил на иронию Аллы:
– Я даже не ее любовник.
– Тогда как же ты собираешься вытащить Сашу с острова? Это с условием, что он сбежит из тюрьмы.
– Мне помогут мои связи. Есть дела, которые силовым или насильственным путем не решить. Я его последняя надежда. Но если ты усомнилась в моих возможностях, если Саше уже не место в твоем сердце – забудь о нашем разговоре. Просто покачай головой, а я вызову тебе такси.
Алла подалась вперед и задышала в лицо Карпову:
– Не слишком ли малую цену ты просишь за его освобождение? Перепихнуться с бабой…
– Я мог бы перепихнуться, – спокойно заметил Карпов. – Мог бы изнасиловать тебя. Я надеюсь на взаимность.
– Ты что, действительно так сильно любишь меня?
– Любовь не грех.
– Не умничай, Карпов, – женщина покачала головой. – Лучше ответь: Саша действительно нужен тебе для работы?
Карпов посмотрел на руки Аллы. Не контролируя себя, она сжимала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. «Как будто комкает в экстазе простыню…»
– У меня есть человек, который справится с этой работой. Но я хочу совместить приятное с полезным.
– Знаешь, цинизм тебе больше к лицу. А вся эта мешанина, которую ты вешаешь на себя… – Она не сразу подобрала сравнение: – Как разбитое в лепешку лицо. Я не знаю, какой ты на самом деле.
– Я такой же, как ты: похотливый, наглый, бесстыдный, плюющий на общественную мораль и нравственность.
Алла забрала со столика сигареты, зажигалку, встала и направилась к выходу.
Карпов окликнул ее, заставив остановиться. Подойдя к ней вплотную, вобрав в себя чувственные ноты ее духов, он сжал ее руку. Глядя на ее приоткрытые, чуть подрагивающие от возбуждения губы, он приблизил свои к ее уху и раздельно произнес:
– Ты взяла мою зажигалку.
Она оттолкнула его от себя и через минуту уже была на улице.
Назавтра беседа возобновилась. В этот раз Алла приехала без предупреждения и позвонила Карпову, отпустив такси: «Я здесь. Открой дверь».
– Каким образом ты собираешься передать план побега Саше? Только не говори: я найду возможность.
Карпов покачал головой, как бы говоря: «Не собираюсь этого делать».
– Выпьешь?
– Может быть, позже. Мне нужны конкретные детали, чтобы я поверила тебе.
– Боишься, что я кину тебя?
Этот простой вопрос поставил Аллу в тупик. Понятно, что Карпов – мерзавец. Но не до такой же степени. Он мог добиться взаимности еще вчера, когда задержал Аллу на пороге дома, взял ее за руку, обдал жарким дыханием. Она была готова отдаться человеку, который открыто соблазнял ее, делая это по-своему. Он не лапал ее, не строил глазки, не пыхтел, как похотливый жеребец. Он называл вещи своими именами. Он ставил условия, выгодные прежде всего ей, и глубину его цинизма нельзя было измерить. Короче, говоря о соблазне, «бездна бездну призывает».
Цена. Речь шла всего лишь о цене. Карпов покупал Аллу. Она в свою очередь думала о том, что и ей придется потратиться. Затраты, усилия, душевное и физическое унижение (пусть оно даже разовое) стоило свободы любимого человека. Ведь еще несколько дней тому назад она не тешила себя надеждой даже на короткое свидание с Сашей, не говоря уже о его освобождении. (Мысли о побеге будоражили ее голову, но разбивались о берега далекой, чужой страны – с ее натуральными повадками; в конкретном случае – чтобы другим неповадно было; вот Саша, гражданин России, стал пугалом для других соотечественников.) Чего там говорить – ей даже мысль о туристической поездке в голову не приходила; окажись она на Филиппинах, получила бы возможность увидеть Сашу издали и, может быть, даже перехватить его взгляд… Почему? Что, она недостаточно скучала по нему? И если идти как бы от обратного, то достаточноскучал по нему Сергей Карпов? Или он тосковал по ней, по ее телу, что не суть, как любил выражаться он, важно. Значило ли это, что она поставила крест на судьбе Саши? Нет, нет, нет. Она не смирилась – вот сейчас, когда Карпов приподнял ее и под нее потекла вода, она точно могла сказать. Даже найти оправдание: короткое свидание разбило бы Сашино сердце. Она словно ждала подходящего случая; и вот, когда все ароматы мира смешались и вырвались через распахнутые двери богатой парфюмерной лавки, на краешек ее присели два человека – он и она.
Это судьба. От судьбы не убежишь. Это надежда – как ожидание чуда и уверенность, что оно свершится.
Нужно ли дальше рассуждать на эту тему?
Она представила себе алтарь в виде камня, на который она бросает верность любимому и временнозабытому человеку. Пусть он, временно забытый или временно недоступный, узнает про ее измену, но узнает уже будучи доступным – свободным. Пусть он оттолкнет ее, пусть.
А если спуститься с поднебесья и порассуждать земным языком? Она же не святая. И не железная. Все так, но портила земную картину одна вещь: она продавала себя. И естественные влечения тут ни при чем. Она горела другим желанием – дать свободу Саше. И уже слышала его голос: «Ты не продала, ты перепродала себя». Шлюха.
Но она хоть что-тосделала. Беда Саши заключалась в том, что он для своего освобождения не мог сделать ничего. А продвинутые танцы в тюрьме просились называться пляской смерти, в основе которой основы мимолетности земных благ и несчастий, равенство всех и каждого перед лицом смерти, ничтожество человеческой жизни вообще… Одного директора тюрьмы сменит другой, и тот станет тешить свое самолюбие и потешать публику рытьем канав – не суть, как сказал бы Карпов, важно.
Он спокоен. Он уверен в себе. Он ждет. Он умеет добиваться цели. Он очень сильный человек.
Еще немного, и она заговорила бы о надежности Карпова. А с другой стороны, почему бы и нет? Пусть и косвенно, но надежность его проявлялась в верности союзу «Три «К».
Снова вместе?
И какая работа ждет их впереди? Перспектива развалилась перед ней сраженной наповал восьмеркой, этим символом бесконечности. Вид на будущее? Да, именно так: вид на будущее.
– Так ты не ответишь на мой вопрос?
– Как и на многие другие.
– Что ты имеешь в виду?
Может быть, подумала она, речь идет о тайной стороне Карпова? Понятно, даже доказано, что он работает на военную разведку. Но чем разведке помешал банкир – симпатичный мужчина, примерный семьянин? Чем ей не угодил политик – тоже любящий муж и заботливый отец? Но главное, почему эти вопросы пролетали мимо и только сейчас стали попадать в цель? Потому что раньше такое положение вещей устраивало, а на попытки прояснить ситуацию Карпов отмахивался: «Кто много знает, тот меньше живет»?
По спине Аллы пробежал холодок: с кем же действительно она имеет дело? Откуда у Карпова связи на Филиппинах?А если связей нет, что потребуют от него те, которые помогут вытащить Сашу из застенков?
Пауза затянулась. Карпов ответил на вопрос Аллы, каким образом он собирается передать план побега Саше: он вручил ей несколько распечатанных на принтере листов.
– Мне нужно это прочесть?
– Да. Это статьи об одном уникальном человеке. – Карпов оставил Аллу одну, чтобы не мешать ей.Статья эстонского журналиста Игоря Янсена. Алла вынула из сумочки очки в стильной оправе и углубилась в чтение.
...
«Рональд Кейн в Таллине… На очереди Рига, Киев, Москва… И вообще он впервые в Восточной Европе. Став известным благодаря постановкам в филиппинской тюрьме, Рональд Кейн готовит флешмоб в столице Эстонии».
Дальше Янсен давал короткую биографию Кейна.
...
«Рональд родился в городке Лейквуд, штат Огайо, окончил джазово-хореографическую академию (специализированная школа), работал на подтанцовке у таких музыкантов, как Ленни Кравиц, Чака Хан (певица и автор тестов), Теренс Трент Д’Арби. По словам самого Рональда Кейна, был лично знаком с Майклом Джексоном. Надолго – до 2003 года – задержался в Таиланде: подрабатывал в ночных клубах Бангкока, Паттайи, Пхукета. Переломным моментом в его карьере стало знакомство с директором тюрьмы на острове Себу. Кейну представилась уникальная возможность безгранично экспериментировать, безжалостно использовав живой материал; позже он назвал заключенных на Себу «солдатами, марширующими без устали». От рассвета до заката, а когда и от заката до рассвета длились изнурительные репетиции-марши. «Однажды, – признался Кейн, – я вдруг понял, что приказываю этим людям и что сам вознесся до военачальника. Мне удалось спуститься на землю, и эти люди снова стали мне братьями по духу. Однако между нами по-прежнему стояла острая металлическая сетка». Также Рональд Кейн является автором ряда интересных работ. Так, он поставил флешмоб на американской военной базе, соседствующей с тюрьмой на острове Себу. И это был не единственный творческий контакт Кейна с американскими военными: площадка на авианосце «Китти Хок» (выведенном из состава флота, но не списанном) стала отличным и также уникальным местом для воплощения в жизнь сценария, написанного Кейном. Флешмоб, в котором принимали участие только военные моряки, не считая труппы Кейна, в Сети просмотрели миллионы пользователей. Таким образом, Джиттербаг стал пионером, «укротив стихию» – именно такая концепция лежала в основе его сценариев и основных принципов флешмоба в целом: спонтанность, отсутствие централизованного руководства, деперсонификация. Он сумел оседлать этого трехглавого дракона. Рональд Кейн никогда не гастролировал по миру самостоятельно. Гастролировали его работы. Постановщик танцев и «укротитель стихий» на площадях столиц европейских и азиатских государств, в залах и даже на ледовых аренах, несмотря на возросшую популярность, Кейн оставался (читай: подавал себя) скромным и воздержанным человеком. Хотя он и был открыт для прессы, журналисты чаще всего обходили его стороной: он не мог по-настоящему блистать или скандалить. Кое-кто до сей поры считает Кейна заключенным тюрьмы на острове Себу. Он неотделим от стены мобберов, он – одна тысячная этого упорядоченного им же строя».
Другая статья под названием «Серый кардинал яркой паствы», автор – Ева Тамм.
...
«…Он в черном. И только логотип, похожий на спрута, белым пятном выделяется на его майке. Он впереди. Но его позицию съедает основная масса мобберов в броской одежде. Кажется, они наступают на него и вот-вот подомнут под себя. Его одежда делает его незаметным в толпе, но подчеркивает его идеальную фигуру. Его темное лицо похоже на маску. Он лицедей театра теней. И это ответ на вопрос: «Кто вы, мистер Кейн?»… Нет, он не мистификатор и не загадочная фигура. Он сильная личность, а сильные люди сегодня неинтересны. Сегодня на пике популярности грязь: разврат, скандалы, ложь, лицемерие, продажность, предательство».
Собственно, две эти статьи пересекались, и в точке пересечения получилась ссылка на мораль: безучастное отношение современного общества к интересному. Сейчас узколобые правят праздник.
– Я планирую переговоры с Кейном. Работа серьезная, и нам нужно подготовиться к ней.
– Нам?
– Да. Ты тоже едешь в Таллин, – тоном, не требующим возражений, завершил беседу Карпов.
Назавтра Алла снова пришла без предупреждения – в семь ровно и, так получилось, день в день их знакомства, состоявшегося четыре года назад. Карпов открыл дверь и впустил во двор дома аромат с полей Грасса, как будто дверь была телепортом между Лазурным Берегом и Серебряным прудом. Вслед за Аллой во двор просочилась цибетовая кошка…
Он проводил ее к накрытому под зеленоватым тентом столу, пододвинул плетеный стул, когда гостья садилась, налил ей вина. Поднял свой бокал – не играя в иностранца, а находясь в привычном для себя образе культурного, образованного человека, свободно общающегося на двух иностранных языках.
Карпов увидел неподдельный блеск в ее глазах; ее желание прийти сюда и остаться с ним было настоящим. И голос ее не фальшивил, когда она, выпив вина, попросила налить еще.
Перед ним находился упакованный в лучший вечерний наряд свежий продукт лично его приготовления. И если учесть, что он вложил в этот проект часть своей души и приправил непритворными чувствами, то речь шла как минимум о совершенстве. Преисполненный гордости, любви, он протянул Алле руку и помог подняться со стула. Неожиданно легко он подхватил ее на руки и сделал первый шаг к дому.
– Ты сволочь, – шепнула ему на ухо Алла.– Я знаю…
Глава 2 Мужчины думают только об этом
Таллин, Эстония
Хореограф Рональд Кейн поначалу отказался понимать, чего добивается от него этот человек, представившийся Сержем Карповым. Высокий, с высоким же интеллектуальным лбом, тот, на взгляд постановщика танцев, нес чушь.
Рональд Кейн поездил по миру, в Восточной Европе же оказался впервые. Его покорил Старый город с его тесными улочками, словно игрушечными домиками, старинными соборами. Он цокал языком на Ратушной площади; а в мощеном переулке Катарины, окутанном духом старины, по его мнению, в младенческие годы мог бы жить сам Иисус. Этот город, казалось ему, стоит здесь от сотворения мира… Он почерпнул столько положительных эмоций, что их хватило бы до возвращения на Филиппины.
Встреча с Сергеем Карповым состоялась в гостинице, расположенной в тихой части Старого города, недалеко от его центра. А мастер-класс Кейн давал на универсальной арене «Саку», зал которой вмещал до десяти тысяч человек.
Кейн ответил на несколько вопросов Карпова и собирался свернуть этот бестолковый разговор. Да, он знает Сашу Котика, но больше знает его по имени Парень из Руссиона, и близко они не знакомы, конечно: кто Кейн, а кто Саша. Кейн – затребованный постановщик флешмобов, Саша – закоренелый преступник. Кейн не спорил – Саша был одним из лучших среди полутора тысяч заключенных в тюрьме на юге острова. Ему нравилась пластика русского, впечатлила его растяжка (тот свободно садился на шпагат). Он был в меру резок – отличный вариант для исполнителя танцев под музыку Майкла Джексона. Уже со второй репетиции Кейн, особо не приглядываясь к новичку в этой тюрьме, определил ему место по левую руку от себя (черный и белый, почувствуйте контраст; позади фон из желтолицых филиппинцев-мобберов). Сам же Кейн всегда являлся центральной фигурой в тех номерах, в которых, разумеется, принимал личное участие.
– Значит, вы хотите, чтобы я «немножко задержался в тюрьме»? – Кейн сблизил два пальца и через эту щелочку посмотрел на невозмутимого Карпова. – Заодно директор тюрьмы заполучит бесплатного хореографа.
Он продолжил через минуту:
– Вы хорошо знаете Сашу? Я имею в виду Парня из Руссиона. Или мы говорим о разных людях?
– Я его знаю давно, – ответил Карпов на оба вопроса.
– Я спрошу по-другому: вы хоть раз его видели? Он белый, а я цветной.
«Он говорит как о двух сортах капусты», – невинно улыбнулся Карпов.
Рональд Кейн продолжал как ни в чем не бывало:
– Только не говорите мне, что охранники тюрьмы заражены цветовой слепотой и не отличают черного от белого. Я негр, если вы плохо меня разглядели.
– В тюрьме много негров?
– Это смотря в какой.
Карпов слегка подался вперед.
– Вас встречают по одежке и провожают по одежке. Вы приходите на репетицию в пестрой рубашке, в черных очках, в бейсболке, с серьгами в ушах. Вы похожи на человека-невидимку. Если вместо вас в зал, заполненный филиппинцами, войдет другой чернокожий, одетый как попугай, ему будут аплодировать, как вам.
Кейн обиделся и раздул ноздри. Он был негром, по его же определению, в пятом поколении. В роду Кейнов «всегда было место смешанным парам»: муж белый, жена черная, и наоборот. У Рональда отсутствовали «ярко выраженные» негроидные черты. Надбровные дуги не выпирали, нос не был широким и плоским, а губы – излишне толстыми. Но он был и оставался чернокожим, как верно сам и заметил.
