Текст книги "Дом в Черёмушках"

Автор книги: Михаил Коршунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Коммунальная скворечня

1

На Степной улице мастерили скворечники. Сколько ребят во дворах, столько и скворечников. И только в угловом доме, бывшем флигеле, скворечников не мастерили: здесь жили маленькие дети. Ничего мастерить не умели.

Детей было семеро: Толя, Вова, Лёля, Аксюта, Серёжа, Маша и Данило, который недавно научился ходить, а то всё ползал.

В угловой дом вселился новый жилец, Родька Мергасов. Самостоятельный веснушчатый человек, хотя и приехал с родными.

Тотчас захватил власть. К чести его надо сказать, что оказался не вельможей, а демократом. Очевидно, потому, что носил веснушки.

Когда Родька узнал, что на Степной улице есть закон – сколько ребят во дворах, столько и скворечников, – он крепко задумался. Два дня выходил во двор такой крепко задумчивый, а потом и вовсе перестал выходить: заперся дома.

Ребят одолело любопытство: почему Родька заперся? Из квартиры, где он жил, раздавался визг пилы и стук молотка.

Так продолжалось четыре дня.

На пятый Родька появился, гордый и величественный. Вынес большой разноцветный ящик с дырками и покатой крышей.

Ребята окружили Родьку и разноцветный ящик.

– Светофор, – сказал Толя.

– Шарманка, – сказала Аксюта.

Лёля прочитала:

– «КС-8».

– Что? – не поняли ребята.

– «КС-8», – тихо повторила Лёля и смутилась: вдруг не так прочитала буквы?

Тут Родька великодушно объяснил:

– Коммунальная скворечня.

– Коммунальная?.. – растерянно проговорил Вова.

– А что такое – восемь? – спросил Серёжа.

– Нас восемь – и в ней восемь квартир.

– Одна на всех! – засмеялась Маша. – На всех нас!

– Ну да! Одна на всех!

– А почему разноцветная?

– Чтобы скворцы запомнили свои квартиры.

– А разве они смогут?

– Пчёлы запоминают, а скворцы хуже.

– А вдруг они не захотят жить в таком скворечнике?

– Это почему?

– Ну, с соседями.

– Но ведь у них отдельные квартиры, – вмешалась Аксюта.

– Конечно! Пусть только посмеют не захотеть! – строго сказала Маша.

Приковылял Данило. Уселся на землю. Через круглые дырки-лётки начал заглядывать внутрь скворечни. Поглядел в один леток, в другой – ничего не увидел.

На четвереньках обошёл вокруг. Принялся заглядывать с обратной стороны.

Маша чуть на него не наступила.

Данилу подняли и прислонили к скворечне.

– А это что? – спросил Толя, показывая на полочки, укреплённые перед каждым летком.

– Кормовые столики.

– И жёрдочки есть? – поинтересовался Серёжа.

– Есть. Внутри.

– А для чего внутри?

– Для птенцов.

Родька сходил домой и принёс торбочку с коноплёй, два пузырька, на которых было написано «Витамин А» и «Витамин Д», кулёк с опилками, стеклянную пипетку, гвозди и молоток.

– А где повесим скворечню? – спросила Лёля.

– На столбе.

Другого во дворе ничего подходящего не нашлось. Когда-то на столбе были укреплены электрические провода. Но потом провода перенесли на новую бетонную мачту, а старый деревянный столб остался.

Ребята притащили лестницу. Прислонили к столбу.

Родька подхватил скворечню и осторожно полез наверх, к перекладине. Серёжа и Вова тоже полезли. Придерживали скворечню по бокам. «КС-8» был тяжёлый.

Толя, Маша, Лёля и Аксюта остались внизу.

У них были опилки, молоток, конопля, витамины и гвозди. Пипетку держал Данило.

Родька с помощниками взобрался на столб и сказал, чтобы передали гвозди. Родька положил их в рот и на пальцах показал, чтобы передали молоток.

Молоток передали.

Серёжа и Вова придерживали скворечню.

Теперь Родька им что-то показывал на пальцах. Они не понимали и только сильнее прижимали скворечню к перекладине.

Тогда Родька сунул молоток за пояс и тоже ухватился за скворечню.

Ребята всё равно не понимали.

Родька не выдержал, выплюнул гвозди и сердито закричал:

– Разворачивайте!.. Да не туда! На солнечную сторону!

Скворечню развернули на солнечную сторону. Аксюта, Лёля и Маша подобрали с земли гвозди.

Данило наблюдал за происходящим. Он тоже подобрал гвоздь и хотел положить его в рот, как Родька. Но Толя отобрал.

Гвозди опять оказались у Родьки. И он опять, на глазах у Данилы, положил их в рот.

Железные ушки скворечни прислонили к столбу, и Родька принялся стучать по первому гвоздю. Толстый гвоздь не поддавался лёгкому молотку.

– Надо кирпичом, – посоветовал Серёжа.

– Камнем! – сказал Вова.

– Нет, лучше утюгом! – крикнула Аксюта.

Сбегала домой и притащила утюг.

Передали Родьке.

Родька взял утюг и начал вколачивать гвоздь.

Столб сотрясался. Гвоздь звенел. Ребята снизу помогали.

– Криво!

– Ровно!

– Влево!

– Вправо!

– Ниже!

– Выше!

Родька изредка опускал утюг и отдыхал. Наконец был вколочен гвоздь, и «КС-8» повисла над землёй, разноцветная, внушительная.

– Опилки! – приказал Родька.

Через Серёжу и Вову послали кулёк с опилками. Родька положил их в каждое гнездо.

– Коноплю!

Послали торбочку.

На кормовые столики Родька насыпал конопли.

– Пипетку с витамином «А»!

Набрали в пипетку витамина «А» и передали.

Родька капнул в семена по две капли.

Маша почтительно шепнула Лёле на ухо:

– Даже про птичьи витамины знает!

– В школе рассказывают – вот и знает, – ответила Лёля.

– Теперь «Д».

Набрали в пипетку витамина «Д».

Родька добавил в корм и его.

– Ну, вот и всё. Пускай прилетают!

Родька, Серёжа и Вова спустились с лестницы.

Данило тут же закричал, чтобы ему отдали пипетку.

– Цыц! – погрозил ему Родька утюгом.

Данило испугался и замолк.

Ребята долго не расходились – смотрели на коммунальную скворечню.

2

Утром к Родьке прибежала Лёля.

– Иди скорее!

– Что случилось?

– Кошки лезут!

– Куда лезут?

– В скворечню. Выкрутас лезет, а за ним остальные.

– Паразиты! – Родька кинулся во двор.

Лёля бежала сзади.

– Маша говорит, может, витамины унюхали?..

– Я им покажу витамины! Заикаться будут!

На столбе висели кошки. Выше всех взобрался Выкрутас, главарь команды, чёрный, будто совок для угля. Он обнюхивал кормовые столики и тянул шею, заглядывал в дырки-летки. Приплёлся даже котёнок Малявка, засоня и лентяй, который день-деньской валялся где-нибудь на окне между цветочными горшками.

Малявка зевал, почёсывался и снизу глядел на Выкрутаса.

Рядом с Малявкой стоял Данило. Он тоже глядел на Выкрутаса.

Родька заорал:

– Брысь!

Кошки от испуга соскочили со столба, а Данило свалился с ног.

Родька сказал:

– Паразиты! – и поставил Данилу на ноги.

Все ребята во дворе поняли: над «КС-8» нависла опасность.

Аксюта предложила выкопать вокруг столба канаву и залить водой. Серёжа сказал, что столб надо обмазать каким-нибудь антикошачьим клеем.

Маша заявила:

– Будем караулить.

Лёля придумала: кормить кошек досыта, тогда они оставят скворечню в покое.

Толя и Вова предложили «паразитов» переловить и выдрать ремнём.

Данило ничего не предложил: «паразиты» были его друзьями.

Родька опять крепко задумался. И до самого вечера ходил такой крепко задумчивый.

А наутро появился во дворе с широким листом жести и, конечно, с молотком и гвоздями.

На метр от земли обкрутил столб жестью и прибил гвоздями. Получилось кольцо.

Вначале ребята не догадались, для чего он это сделал. На следующий день стало ясно, когда Выкрутас привёл свою команду и первым запустил когти в столб. За ним – остальные. Но дальше кольца не долезли.

Ребята обрадованно закричали:

– Ага! Буксуют!

– Кошки буксуют!

Кошки побуксовали и ушли.

3

Вскоре в коммунальной скворечне поселились скворцы.

Научный подход

Олежке поручили сходить в Зоопарк, провести научную работу.

Олежка согласился. В Зоопарке у него был приятель, Лёнька Нестеров. Тоже вёл научную работу в КЮБЗе – кружке юных биологов Зоопарка.

В субботу в школе Олежке выдали магнитофон и катушку с плёнкой на тридцать минут.

– Ты, того… осторожней. Магнитофон не грохни.

– Не грохну. Не беспокойтесь.

– Микрофоном пользуйся, как показывали. Вплотную не ставь.

– Ладно. Не буду.

– От этого микрофонные помехи – вибрация. Зарычит кто или зашипит, чтоб в чистом виде, без помех.

– А разве змеи тоже нужны?

– И змеи, и обязательно кинкажу. Говорят, его недавно привезли. Узнай.

– Узнаю.

– Да, Тобика и Чандра не забудь.

– Не забуду.

По дороге домой Олежка обдумывал, как завтра приступит к работе. Вспоминал номер телефона Лёньки Нестерова. А вдруг Лёнька не согласится помочь? Ну и не надо. Пойдёт в дирекцию и добьётся разрешения.

Зоопарк – это ведь не только чтоб глядеть, но и научное учреждение. Сборники докладов выпускают – «Суточный ритм в жизни диких животных», «Консерватизм наследственности» или что-то в этом роде.

Дома Олежка отыскал старую записную книжку, а в ней номер телефона Лёньки Нестерова.

Позвонил.

«Привет!» – «Привет!» То да сё. И наконец о главном: о Зоопарке. «Помогу, приходи, – согласился Лёнька. – Найдёшь меня в лектории».

Утром Олежка встал пораньше, наскоро позавтракал, подхватил магнитофон – и в Зоопарк. Купил в кассе билет и расспросил, где лекторий.

В лектории было тихо. Пахло свежими опилками и зверями.

Посредине лектория стояли на столе две клетки. В одной была морская свинка, в другой – белка.

Перед клеткой с белкой сидел Лёнька Нестеров. На коленях лежала раскрытая тетрадь.

На стук двери Лёнька даже не оглянулся. Он смотрел то на клетку, то на будильник.

Олежка кашлянул.

Не замечает.

Олежка окликнул.

– А-а, значит, пришёл.

– Значит, пришёл.

– Ты вначале без меня. Не могу отлучиться. Я…

Но тут белка начала скакать в колесе, и Лёнька, взглянув на будильник, что-то отметил в тетради.

Колесо заскрипело, закрутилось.

– Сходи пока к птицам. Там просто.

В колесе мелькали беличьи лапы, торчком подпрыгивал хвост.

Стол трясло. Рядом в клетке трясло морскую свинку.

– Я закончу наблюдения. Придёт сменщик и…

Белка перестала скакать. Колесо остановилось.

Морская свинка перестала трястись.

Лёнька опять что-то записал в тетрадь.

– …тогда передам дежурство и поведу тебя в слоновник и к хищникам.

– А что ты наблюдаешь? – осторожно поинтересовался Олежка.

Белка вновь запрыгала в колесе. Морская свинка закачалась в клетке.

– Надо выяснить, сколько времени белка крутится, сколько сидит без движения. Разрабатываю доклад.

– А морская свинка на что?

– За ней наблюдает Вовка Мазухин.

– Тоже разрабатывает доклад?

– Конечно. Не мешай. Через час возвращайся.

Олежка отправился к птицам.

Бодрым шагом подошёл к клетке. Прочитал: «Реполов».

Ну что ж, можно начать и с реполова.

Энергично шевеля локтями, протолкался к барьеру. Поставил магнитофон, открыл крышку.

От зрителей посыпались вопросы: что принёс? Зачем принёс?

– Буду записывать реполова, – сказал Олежка. – На плёнку.

– А для чего записывать? – спросил мальчишка в зелёной вязаной шапке, похожей на чулок с кисточкой.

– Научная работа. Голоса фауны.

Получилось не хуже «суточных ритмов» и «консерватизма наследственности»!

– Это что ж такое? – не понял зелёный чулок с кисточкой.

– Ну, кто как чирикает или рычит, – снисходительно объяснил Олежка.

– А носорог – фауна?

– Да. Травоядная только.

– Я около этой фауны стоял, стоял, а она валяется, как бревно, и храпит.

Олежка вынул микрофон, подключил.

Надо было дотянуться микрофоном к сетке, за которой на срубленном деревце сидел реполов. Невзрачный, серый, побольше воробья.

– Я тебе помогу, – вызвался чулок с кисточкой.

– Держи магнитофон, – согласился Олежка. – А я полезу установлю микрофон.

Реполов дёргал хвостом, вытягивал шею, разглядывал мальчишек и заливисто цокал.

Олежка поставил микрофон у самой сетки и вернулся.

– Тишина! – вдруг бодро крикнул чулок с кисточкой. – Запись!

Зрители почтительно умолкли.

– Ловко ты! – прошептал удивлённый Олежка.

– Я, брат, знаю. Я, брат, в кино снимался. Статистом. Толпу изображал. В «Слоне и верёвочке».

Олежка включил магнитофон, повернул рукоятку громкости.

Реполов цокал, посвистывал.

Катушка с плёнкой вертелась, шла запись.

Олежка считал обороты катушки:

– Один… Два… Три…

Как только реполов нацокал пять оборотов, Олежка магнитофон выключил. Облегчённо вздохнул: первая фауна записана!

После реполова Олежка записал чечёток, золотистую ржанку, пустельгу, зябликов.

В блокноте отмечал, кто за кем поёт.

Клёст растопорщил перья и сердито почёсывался, умывался.

– С левой ноги встал, – сказал статист из «Слона и верёвочки». – Надо подзадорить.

Он замахал своей зелёной шапкой и состроил рожу.

Клёст хлопнул крыльями и закричал. Обиделся на рожу или испугался зелёной шапки.

Олежка запустил плёнку. Хотя клёст и не накричал на все пять оборотов, но на полтора хватило.

Вдвоём работать было весело, и ребята познакомились.

Статиста кино звали Митькой, проще – Митяем. Он взялся делать для Олежки в блокноте отметки.

Волнистые попугайчики с голубыми восковинами клювов трещали оглушительно и бесперебойно.

– Трепачи невозможные, – сказал Митяй. – Всю плёнку займут.

Большой красный попугай ара так гаркнул в микрофон, что Олежка сразу вспомнил о вибрации и отодвинулся подальше от клетки.

А большой белый попугай какаду молчал.

Олежка и Митяй приготовили магнитофон и начали ждать.

Ара всё кричал, а какаду долбил клювом яблоко и помалкивал.

К ребятам подошла служительница, взглянула на магнитофон:

– Чем вы здесь занимаетесь?

– Производим запись птичьих разговоров, – ответил Митяй. – Изучать будем. Фауна. Вот он будет, – показал Митяй на Олежку.

– Работайте, только птиц понапрасну не волнуйте.

– Таких разволнуешь! – кивнул Митяй в сторону ары и волнистых попугайчиков. – Сам психом станешь.

– А почему какаду молчит? – спросил Олежка.

– Носатый этот, – сказал Митяй.

– Вам он тоже на плёнку нужен?

– Обязательно! – подтвердил Митяй. – Нам все нужны, кто чирикает или рычит.

– Тогда приготовьтесь, сейчас он заговорит.

– Мы давно готовы.

Служительница ласково обратилась к носатому:

– Фима, хочешь ещё яблоко?

– Квэ! – ответил Фима. – Квэ!

Поблагодарив служительницу, Олежка и Митяй пошли к клеткам, на которых висела табличка «Семейство ястребиных – сип белоголовый, орлан и кондор».

Ястребиные были угрюмы. Сидели на толстых жердях. Любопытства к ребятам не проявили.

Митяй использовал свой проверенный способ: замахал шапкой. Кондор не выдержал, рассердился на шапку и подал голос.

Записали.

Сип раздирал когтями мясо. На шапку внимания не обратил.

Тогда Митяй достал поблизости из кустов прутик и, чтобы не заметили служители, просунул его в клетку.

Шевельнул мясо.

Сип мгновенно ринулся к решётке и так крикнул, что Митяй отскочил от клетки и едва не свалил Олежку с магнитофоном.

Прутик сип разломал лапами.

– Не повезло! – горевал Олежка. – Ты, Митяй, попал на плёнку. Шум твой, когда отскочил.

– Что – я! Он мой шум перекричал!

Олежка вспомнил: пора идти к Лёньке Нестерову. Он рассказал про Лёньку Митяю, и они заторопились в лекторий.

Лёнька уже освободился от белки. Дежурил сменщик.

Митяй опять представился как статист «Слона и верёвочки».

Лёнька не обратил на «Слона и верёвочку» внимания: он надевал на руку красную повязку с буквами КЮБЗ.

Ребята вышли из лектория.

Олежка сказал Лёньке, что они с Митяем остановились на ястребиных.

– Значит, пойдём в слоновник.

В слоновнике под одной крышей жили слон, тапир, бегемот и носорог. Стояли большие весы и лежали запасы сена и берёзовых веников.

– На что веники? – спросил Митяй у Лёньки.

– Слон ест.

– Ну да!

– А как же ты со слоном снимался и не заметил, что он ест.

– Тот слон не этот был. Тот нажимал на булки.

Лёнька договорился со смотрителями, чтобы микрофон позволили подсовывать палкой за ограду, поближе к животному.

Первому микрофон подсунули носорогу. Но он спал и даже ухом не повёл, чтобы записаться на плёнку.

– Ночное животное, – сказал смотритель. – Днём спит.

– Я же говорил – бревно, – не выдержал Митяй и вычеркнул из блокнота «номер двенадцать – голос носорога».

Слон тоже был молчалив.

Размахивал хоботом, открывал узкий рот и, переминаясь с ноги на ногу, протяжно вздыхал.

Подсунуть ему микрофон побоялись: отнимет ещё.

Записали не голос, а громкое дыхание слона.

Бегемот показал себя во всю мощь. Ребята застали его за едой. Он глотал веники и урчал от удовольствия.

– Ещё один чудак с вениками! – удивился Митяй.

Олежка накрутил все пять оборотов.

С тапиром вначале не повезло. Только Олежка включил магнитофон, и тапир начал жаловаться, что он обижен – бегемот ест, а ему ещё не дают, – как вдруг маленькая девочка спросила на весь слоновник:

– Мама, это лев?

И, пока Лёнька убеждал девочку помолчать, потому что она мешает работать дяде, Олежка пустил плёнку назад, стёр вопрос девочки и начал запись сначала.

Митяй задержался у бегемота. Он был потрясён, с какой быстротой бегемот расправляется с вениками.

У смотрителя Митяй, к своему удивлению, выяснил, что бегемот, кроме веников, ест ещё крапиву и дрожжи.

Обезьянник был закрыт. За окнами вспыхивали огни автогенной сварки: ремонтировали клетки.

Выручил Лёнька. Сходил к заведующему и получил разрешение.

В обезьяннике сразу накрутили двадцать оборотов.

Каждая обезьяна пожелала высказаться о приходе ребят, об автогенной сварке, о соседе по клетке.

Павиан чуть не украл микрофон, а бурый капуцин изловчился и сдёрнул с головы Митяя зелёный чулок.

Митяй опешил от подобной наглости.

А капуцин напялил на себя чулок и повис на перекладине вниз головой. Кисточка чулка дотянулась до пола и обмакнулась в миску с рисовой кашей.

Капуцина долго уговаривали перестать висеть над рисовой кашей и отдать чулок. Но капуцин не соглашался.

И, только когда взамен чулка служительница предложила ему горсть семечек, он согласился и вернул чулок.

– Да-а, тут гляди в оба, – сказал Митяй, отряхивая шапку от каши.

Пока отряхивал и «глядел в оба», макаки вытащили из кармана блокнот и карандаш.

Помогли опять семечки.

После обезьян Олежка, Лёнька и Митяй выпили по стакану газированной воды и устроились передохнуть на скамейке возле будки фотографа.

Фотограф снимал в Зоопарке детей, сажал верхом на пони. Родители едва удерживали желающих сидеть верхом, чтобы соблюдали очередь и не дрались.

Лёнька сказал, что пони очень старый и живёт не в клетке, а в будке фотографа.

Отдохнув, ребята направились к хищникам.

Лёнька опять договорился со смотрителями, чтобы им разрешили войти за барьер, поближе к клеткам.

Время для записи было подходящим: раздавали мясо.

Лёнька, Олежка и Митяй перетаскивали магнитофон от клетки к клетке. Номер девятнадцатый – ягуар. Номер двадцатый – леопард дымчатый.

Рыкнул и лев Чандр, и погавкал его приятель пёс Тобик. Они вместе воспитывались с детства и неразлучны до сих пор.

Тобик часто спит под лапой льва, уткнувшись носом в гриву. По вечерам Тобика выпускают из клетки побегать. Чандр не ложится спать, ждёт.

А Тобик бегает по Зоопарку и пугает в темноте зверей: от него пахнет львом.

Маленький пятнистый оцелот подошёл к микрофону, понюхал его, зевнул, ничего не сказал и ушёл. Он уже поел и разленился.

Медведь-губач при виде ребят повалился на спину и задрал все четыре лапы.

– Балуется, – строго сказал Лёнька. – Очень несерьёзный медведь.

Губач начал кувыркаться и колотить себя лапой по животу.

Митяй сказал:

– Весёлый малый!

Но голос медведь так и не подал.

А когда ребята отошли от клетки, он вдруг обиженно закричал.

Тигр поел и крепко спал. Сквозь прутья клетки свесился длинный хвост.

Ребята долго и терпеливо ждали – тигр не просыпался.

Митяй осторожно подёргал за хвост – не помогло.

– Тоже бревно, – сказал Митяй. – Только полосатое.

Пришлось тигра оставить в покое.

– Мне ещё кинжаку нужен и змеи, – вздохнул Олежка.

– Не кинжаку, а кинкажу, – поправил Лёнька. – Он здесь за углом. А змеи сидят в террариуме под стёклами. Записать их невозможно.

– А если вместо змей крокодила?

– Что крокодилы! – ответил Лёнька. – Скалят зубы!

– Один тип во Франции приручил крокодила, – сказал Митяй, – и ездит с ним в автомобиле купаться. Я читал.

– Реклама, – пожал плечами Лёнька. – Не научный подход.

Митяй замолчал.

Лёнька взглянул на часы, которые висели над клеткой оцелота. Надо было торопиться: скоро его очередь заступать на дежурство в лектории.

Когда Олежка и Митяй увидели кинкажу, то Олежка сказал:

– Медведь с хвостом.

Митяй возразил:

– Нет, обезьяна.

Тогда вмешался Лёнька:

– Кинкажу относится к семейству енотов.

Кинкажу спал в гнезде из мятой бумаги и пакли. Его разбудили, и он пронзительно зашипел, завизжал. Он тоже оказался ночным животным и не любил, чтобы беспокоили днём.

Митяй пришёл в восторг, когда узнал, что кинкажу ест бутерброды с вареньем и повидлом, пьёт крепкий чай и сладкий компот.

– Этот не дурак! Этот знает, что почём!

Олежкина научная работа была закончена. В блокноте значилось двадцать три фауны.

Лёнька быстренько распрощался и побежал в лекторий, где прыгала в колесе тема его доклада.

Олежка и Митяй выбрались от хищников и остановились у пруда.

– А как быть с тигром?

– Подумаешь! – сказал Митяй. – Давай я за него.

– Что – за него?

– Нарычу на плёнку. В кино, брат, знаешь, показывают – ручей звенит, а это вовсе и не ручей звенит: воду из чашки в чашку переливают.

– Ну да?

– Спрашиваешь! Или ветер завывает. А это вентилятор крутится. Техника!

– Нельзя. Наши юннаты изучать будут.

– Изучат и не заметят. Ну, хочешь, нарычу? Р-р-р!

– А потом чавк-чавк – и съел кого-то! – улыбнулся Олежка.

Возле старого пони по-прежнему толкались и ссорились желающие сидеть верхом. На пруду плавали казарки и чёрные лебеди. Окунали глубоко головы. Их красные клювы под водой напоминали поплавки.

Олежка и Митяй вышли за ворота Зоопарка и тоже распрощались.

Олежка проводил взглядом Митяя, зелёная вязаная шапка которого долго ещё мелькала среди прохожих, подхватил магнитофон и зашагал домой.

И вдруг посредине улицы Олежка рассмеялся: представил себе, что будет в квартире, когда он заведёт плёнку!