Текст книги "Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ…"

Автор книги: Михаил Задорнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Семейный совет

Накануне моего ухода на пенсию у нас дома состоялся семейный совет.

– Мать, ты слышала? – недовольно спросил отец. – Наш мальчик собирается уходить на пенсию!

– Ну и что? Ему скоро 60… И, по-моему, он уже достаточно взрослый, чтобы самому себе выбирать дорогу в жизни, – ответила мама.

– А по-моему, надо немного повременить, – вмешался в разговор дедушка, – подождать, пока он встанет на ноги, окрепнет, обретет самостоятельность… На что он будет жить, если уйдет на пенсию? К тому же у него, того и гляди, правнуки пойдут… Няньку и ту не на что взять будет!

– Я с его правнуками сидеть не буду! – из глубокого кресла отозвалась бабушка. – У меня еще есть свои интересы…

– А по-моему, мы бы могли ему на первых порах помогать, – вступилась за меня мама, – пока он не устроился на полставки вахтером или сторожем!

– Мой сын – вахтер! – взмахнул руками отец. – Этого еще не хватало! Да как я своим знакомым в глаза смотреть буду? Неужели для этого я давал ему техническое образование?

– Хорошо, я могу устроиться лифтером, – сказал я, обидевшись. – Там как раз техническое образование требуется.

– Еще лучше! – уже не на шутку рассердился отец. – Разве об этом мечтали мы с тобой, мать, когда хотели иметь мальчика? Или потом, когда нанимали ему репетиторов по английскому, музыке и рисованию? Наконец, с таким трудом устраивали в один из лучших вузов и распределяли как можно ближе к дому, чтобы всегда был рядом на случай, если понадобится наша помощь! И вот это – плата за всю нашу заботу! Когда-то мы всей семьей по утрам дружно собирались в этой комнате, вот за этим круглым столом, завтракали, он сидел вот на этом стульчике, дул на ложку с горячей кашей, а мы все смотрели на него и мечтали, что он станет великим ученым или писателем!

– В конце концов, папа, – вспыхнул я, – не всем учеными или писателями быть! Кому-то и работать надо!

– Что он говорит, мать? Нет, вы слышите?! – уже не на шутку рассердился отец. – Кто тебе это сказал? Чьи это слова? Опять Афанасия Кирилловича? Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не смел с ним дружить!

– Больше чем уверена, что это его идея, чтобы наш внучек пошел на пенсию! – снова отозвалась из кресла бабушка. – Не с кем по утрам играть в домино…

– Не смейте трогать моих друзей! – закричал я, топнув ногой. – А не то я сейчас же уйду из дома навсегда!

– Я тебе уйду! – погрозил пальцем отец. – Вот сейчас в угол поставлю, тогда научишься с бабушкой разговаривать! Совсем распустился, молокосос! А тоже туда же! Пенсию ему, видите ли, подавайте! Ремня тебе надо, а не пенсии! Почему вчера поздно домой вернулся? А ну, признавайся, где был?

– Где-где! На каток ходил! – всхлипнул я. – Совсем ноги без спорта слабеть стали… Пока в очереди стоял, коньки сдавать, вот и опоздал…

– Не плачь, сынок! – погладила меня по голове мама. – Просто мы за тебя очень переживаем. Ты ведь у нас единственный. Мы всю жизнь тебя так любили, лелеяли… А шаг ты хочешь сделать серьезный. Он большой продуманности требует. В жизни один раз на пенсию выходят… В наше время к этому шагу годами готовились! Присматривались, взвешивали… Не то что вы – нынешняя молодежь… Раз-два – и… на пенсии!

– А я и так уже все взвесил! – сказал я, вытирая кулаком слезы. – У меня действительно правнук намечается… Кто о нем заботиться будет? Родители его? Так ведь они сами еще ничего не умеют! Я все-таки английский знаю, музыке его обучить могу, рисованию… Потом, если бы я ушел с работы, мы бы снова могли по утрам собираться и завтракать не на кухне, а в этой комнате… все вместе… как в детстве!

– А маленький? – уже более уступчиво спросил отец.

– А маленький сидел бы вот на этом стульчике, – улыбнулся я сквозь слезы. – Мы бы все смотрели, как он дует на кашу, и дружно… мечтали о том, что со временем он станет великим ученым или писателем!!!

На семейном совете воцарилась единогласная тишина…

Вундеркинды

Здравствуй, дорогая редакция! Мне три года. Я девочка. Помогите! С тех пор, как я несколько раз подряд дирижировала по телевизору Большим симфоническим оркестром, со мной перестали играть во дворе все девчонки и даже мальчишки. «Хиляй, – говорят, – отсюда, вундеркиндка несчастная!»

А когда я их спрашиваю, что такое «вундеркиндка», они отвечают: «То же самое, что жила и задавака!»

За что? Я же просто дирижировала. Я вообще больше всего в жизни люблю дирижировать. Это отвлекает от иностранных языков, греческой философии и ядерной физики. И потом – с чего бы мне задаваться, когда у меня всего одна кукла, и та вся обтрепалась. А новую мама не покупает. Говорит: «Ты вундеркинд, поэтому не должна быть похожа на остальных детей». Недавно, когда после очередных дразнилок во дворе я категорически заявила ей, что никогда больше не буду дирижировать по телевизору, они с папой поставили меня в угол. И потом долго еще ругали! «Неужели, – говорили, – тебе хочется жить так же, как твои родители?»

А я не понимаю: чем они плохо живут? У обоих два раза в месяц получка! Поэтому четыре раза в месяц мы едим пирожные…

Я долго думала: что делать? Даже, стоя в углу, перечитала Чернышевского. Но ответа у него не нашла. Тогда и решила написать вам. Потому что наша соседка после ссоры с моими родителями всегда пишет в редакцию. Конечно, если вы опубликуете мое письмо, меня снова поставят в угол. Но потом, я уверена, они поймут меня. И больше не будут заставлять меня дирижировать по телевизору Большим симфоническим оркестром. Тем более что до большого, если начистоту, я еще не доросла. Только до малого. А то, что вы видели по телевизору, – это хитрость. Дирижировала на самом деле не я, а Глеб Васильевич. За моей спиной. И ему не три года, а четыре. И он согласился выручить меня, потому что единственный в жизни, кто по-настоящему меня понимает. Ведь его во дворе тоже все обзывают «знаменитостью» и обещают ему за это расквасить нос и переломать все дирижерские палочки. И мне его тоже жалко, потому что он ни во что больше не верит…

Зато, если вы нам поможете и мы больше не будем дирижировать по телевизору, к нам сразу вернется доверие всего двора! И тогда… тогда девочки, может быть, снова разрешат мне поиграть с их куклами, а Глеба мальчишки поставят на ворота.

Дорогая редакция! На этом заканчиваю, так как в соседней комнате меня дожидаются приехавшие с радио корреспонденты, а я еще не причесалась и не приняла рыбий жир. Мама говорит, он улучшает цвет лица. Вот только я не понимаю – зачем он мне? На радио все равно не видно.

Р.S. Дорогая редакция! Очень прошу вас, если не сможете нам помочь, то сделайте хотя бы так, чтобы рыбий жир продавался в таблетках.

Клип-пауза

* * *

Свобода слова – это, когда народ имеет право говорить, а власть – такое же право его не слушать.

* * *

Знаете ли вы, что последняя надежда российского футбола – это российский хоккей.

* * *

Российские таможенники для поиска наркотиков создали отряд специально обученных голландцев.

* * *

Олимпиаду потряс очередной скандал: за допинг кенийского спортсмена лишили 83-го места.

* * *

Долго возился Иван-царевич с лягушкой, пока не увидел записку: «Осторожно! Вас снимают скрытой камерой!».

МЫ ЖИВЕМ ХОРОШО!

Мы живем хорошо!

Мы с женой живем хорошо! У нас замечательный телевизор! У него трубка по японской лицензии сделана в Финляндии. Правда, все остальное сделано у нас. Поэтому вторая программа рябит, а третья не работает. Но когда приходят гости и мы включаем первую программу, они искренне завидуют тому, какие не наши цвета у нашего телевизора!

Машина у нас последней доступной нам престижности. «Москвич», который наши разработали совместно с французской фирмой «Рено». Причем он у нас из первой партии. Это важно! Как утверждают специалисты, в первой партии все детали еще французские. Правда, стоит она в нашем кооперативном гараже, до которого надо ехать на электричке. Поэтому мы показываем гостям лишь фотографию нашей машины и рассказываем им о том, как она хорошо ездит, но не рассказываем о том, как она плохо тормозит. Видимо, одна деталь все-таки попалась наша. И гости завидуют нашей машине, глядя на ее единственную фотографию, которую мы успели сделать еще до того, как поняли, что она плохо тормозит.

Одним словом, у нас много есть такого, чему завидуют наши гости. Например, кран в ванной. Французский. Но его собирал наш сантехник. Долго ругал их мудреные прокладки. После чего поставил наши – немудреные. Теперь с душа то и дело слетает ситечко и бьет по голове. Поэтому, когда принимаешь душ, надо придерживать ситечко рукой. Но гости душ не принимают. Они завидуют нашей ванной комнате в целом. Когда женщины заходят в нее, они обычно говорят: «Если бы у меня была такая ванна, я бы купалась в ней с утра до вечера!» Они не знают, что купаться в нашей ванне невозможно. Пробка серебряная с глубокой позолотой, оставшаяся, как говорят те, кто нам ее продал, от личной ванны Павла I, по диаметру в два раза меньше отверстия в самой ванне. Поэтому, когда ложишься в ванну, надо отверстие затыкать пяткой.

У всех гостей без исключения вызывает удивление наша дочь. Перед тем как сесть за стол, мы ставим ее на стул, и она читает нам наизусть, с выражением два стихотворения Цветаевой и одно Мандельштама. Все гости восхищаются таким глубоким пониманием поэзии в три года. После этого мы быстро снимаем ее со стула и уносим из комнаты, потому что от себя она говорит исключительно словами, принесенными из детского садика.

Но гости этого не знают. Их восхищает наш дом, обстановка. Особенно всех восхищает антикварный будильник конца прошлого века. Один из гостей, когда узнал его стоимость, сказал, что за такие деньги он бы сам мог приезжать к нам каждый день и будить до конца жизни. Он не знает, что этот будильник звонит не тогда, когда нам надо, а когда ему самому захочется. И мы перестали им пользоваться с тех пор, как жена, послушавшись его, ушла на работу в половине четвертого ночи. Прождав тщетно автобуса, вернулась домой в половине шестого. Прилегла на минутку до половины двенадцатого. И получила строгий выговор за то, что проспала начало рабочего дня в период введения дисциплины, когда стали строго следить за тем, чтобы во время рабочего дня все спали на своих рабочих местах, а не дома.

Но все-таки гости больше всего завидуют нашим с женой отношениям. Какие они у нас интеллигентные и ласковые! Просто они не знают, что вот уже много лет за полчаса до прихода гостей мы заключаем с ней перемирие. И целуемся только на людях! Может, поэтому мы и бываем счастливы, когда к нам приходят гости…

Уик-энд

В понедельник Надя вернулась с работы грустная и сказала:– Валя с Димой вчера ездили в Серебряный Бор. Весь день купались, загорали, катались на лодке… Валя так хорошо выглядит сегодня! Может быть, в следующее воскресенье тоже съездим с ними на пляж, отдохнем?

– Разве это отдых? – поморщился я. – Когда на пляже, как в тамбуре? Другое дело, если бы, скажем, на пассажирском теплоходе, в каютах первого класса, эдак до Углича… по Волге! Вот это действительно уик-энд! Два дня на свежем воздухе и в комфорте! А в Угличе – старина, кремль, «Погребок» с медовухой! После нее знаешь, какой цвет лица?

– Какой?

– Как у Ильи Муромца!

– Ой, давай съездим! – загорелась идеей Надя.

– Давай! – согласился я. – Завтра же после работы поеду на Речной вокзал и возьму билеты на теплоход.

Однако во вторник вечером, когда, уставший, я вернулся домой, а Надя напомнила, что я должен немедленно ехать на Речной вокзал, мне вдруг подумалось: а не лучше ли подобные двухдневные путешествия совершать в отпуск, когда на следующий день можно отдохнуть, пережить еще раз увиденное, выспаться… А на этот раз придумать что-нибудь подобное, но однодневное…

– Хорошо, давай просто съездим в воскресенье с какой-нибудь экскурсией в Суздаль или в Ростов Великий, – подумав, согласилась Надя. – У нас в профкоме, кажется, есть путевки. Такая же старина, такой же кремль, с точно такими же «погребками»… Ну, а медовуха, сам знаешь, всюду одинаковая. Разведенная. Кстати, в автобусе заодно и выспимся.

Но в среду Надя вернулась с работы без путевок.

– Подруги говорят, что в такую жару бегать по музеям невыносимо. Цвет лица потом не как у Ильи Муромца, а как у Соловья-разбойника.

– Правильно! – поддержал я ее опытных подруг. – По музеям бегать надо зимой. И что это вообще за идея фикс: обязательно уехать из города, когда сейчас в самом городе столько интересного! Вон какие театры гастролируют! Представляешь, вечером, когда спадет жара…

– И я надену длинное платье! – обрадовавшись, перебила меня Надя.

Но в четверг вечером мы рассудили трезвее.

Ехать в воскресенье в центр по нашей линии метро в длинном платье – значит, в театр приедешь в коротком. Сначала машину купить надо, а потом уже разъезжать по театрам. Так что в пятницу я позвонил в ближайший кинотеатр, и мы долго спорили, кому в субботу идти за билетами на воскресенье, пока не пришли к обоюдному согласию. Ради чего тратить выходной на очереди? Ради того, чтобы кто-нибудь у тебя за спиной разворачивал шоколадку и мешал смотреть фильм? По телевизору можно посмотреть точно такой же фильм, лежа на диване в полном спокойствии, и самому разворачивать шоколадку…

Наконец наступило воскресенье…

– Может, пойдем по бульвару погуляем? Воздухом подышим?.. – робко предложила после завтрака Надя.

– По какому бульвару, – удивился я, – когда у нас лоджия есть?! Длиной шесть метров! А рядом – больница с кислородной подстанцией. Ходи по лоджии и, пожалуйста, дыши кислородом!

Мы остались очень довольны тем, что никуда не поехали. До обеда Надя на лоджии нагуливала цвет лица. Я, лежа на диване, изучал набор открыток «По Золотому кольцу». После обеда соседка, на секунду забежавшая к нам за шумовкой, пересказала содержание увлекательнейшего спектакля, который ей пересказала соседка, на секунду забежавшая к ней до обеда за спичками. А вечером показали восемьдесят седьмую серию нового трехсотшестидесятипятисерийного телевизионного фильма, которую мы с нетерпением ждали уже целый год!

Вот только перед сном позвонили Валя с Димой, и Надя после разговора с ними снова расстроилась.

– Они такие счастливые… – чуть с завистью, сказала она повесив трубку. – Опять ездили в Серебряный Бор кататься на лодке. Говорят, уже немного загорели. Но самое главное, знаешь, решили пожениться! Ведь мы тоже могли бы с ними поехать…

– Зачем? – удивился я. – Загореть за один день мы все равно бы не загорели. Если только от купания в реке почернели бы. Через пару недель все бы смылось. А пожениться… Так мы и так с тобой давно женаты…

– Да, давно, – вздохнула Надя и уже спокойно добавила: – Поздно уже, давай спать. Завтра все-таки понедельник.

Страшная месть

Знаешь, Маша, я тебе честно скажу, я так жить больше не могу! Извел меня. Посоветуй: что мне делать? Понимаешь, уже десять лет вместе живем. Из них пять я неотступно за ним слежу. Но он такой хитрый, что за все эти пять лет ни одной улики своей измены мне не оставил! Что говоришь? Может, у него никого нет? Есть! Я точно знаю! Как откуда? Каждый день с работы ласковый приходит. Но я же не дурочка! Я же понимаю… Если муж с женой ласковый, значит, у него кто-то есть. Вот твой, например, бывает с тобой ласковый? Нет? Скучный? Все дни? Даже не разговаривает? Счастливая! Значит, у тебя все хорошо! Учти, скучный вид у мужчин чаще всего от долгой верности бывает!

А я просто измучилась от такой жизни… Посоветуй: как мне его на чистую воду вывести? Я уж и скандалила, и плакала не раз, и в обморок падала каждую среду с пятницей… И на день раньше из командировки возвращалась. И одного знакомого наняла, он за ним месяц следил, слепым переодевшись. Ничего не помогает. Целовать сразу начинает, говорит: «Не ревнуй, единственная моя, милая, желанная!» Как только язык у бесстыжего поворачивается такое жене говорить. А вчера вообще до того заврался, что любимой меня назвал. Да еще утром. Как ты думаешь, похожа я утром на любимую?

Знакомые надо мной смеются. «Муж, – говорят, – у тебя редкий умница!» Чувствуешь, на что намекают? Мол, как он умно меня за нос водит. Соседи вообще издеваются. Недавно в лифте еду – один сосед прямо передо мной оленьи рога держит. Ну, я вроде бы намека его не замечаю. Безразлично так спрашиваю: «Чьи рога-то?» А он как захохочет: «А то сами не знаете? – И тут же добавляет: – Мужу привет передавайте!»

В общем, Машенька, я тебе честно скажу, до того он меня довел, что решила я ему за все отомстить. Причем страшно отомстить. По-нашему, по-женски! Пускай сам на себя пеняет. Но я точно решилась. Знаешь, что я сделаю? Я, я… Я с ним буду так же, как он со мной! Тоже ласковой с ним буду! Вот он у меня попляшет. Он мне – «любимая», а я ему – «дорогой ты мой!». Он мне – цветы, а я ему – запонки. Он меня целовать начнет, а я ему прямо в глаза: «Никогда, никогда от тебя не уйду!» И еще какое-нибудь словечко покрепче. «Зайчик ты мой», например.

Ну, как месть? Здорово я придумала? Поверь, год, больше он не выдержит, сам во всем мне признается.

Одно в моем плане плохо. Даже если сейчас у него никого нет, то к тому времени точно будет. Как «почему»? Больше года, Маш, ни один мужчина еще хорошего отношения не выдерживал!!!

Женитьба – шаг серьезный

Витьку я знал, когда мы были мальчишками. Потом мы долго не виделись. Я встретил его уже в студенческие годы. Он торопился на свидание. Я тоже. Я сказал ему, что собираюсь жениться. Он спросил, давно ли мы знакомы с ней. Я ответил: месяц. Витька покачал головой:

– Это необдуманно. Женитьба – шаг серьезный. Прежде чем жениться, надо как следует узнать друг друга. Иначе нарваться можно! Женишься – окажутся разные интересы, вкусы… Разводиться придется – травма на всю жизнь. Вот мы с Любой уже полгода встречаемся, и хотя любим друг друга, но я все равно пока еще вкусы ее проверяю: в кино ходим, в театр, разговариваем о прочитанных книгах…

Мы расстались и не виделись года три. Однажды, когда жена заболела, я пошел в магазин и там в очереди встретил Витьку. Он почти не изменился. Только чуть-чуть пополнели щеки и начали намечаться контуры живота, как обычно бывает у стройных молодых людей в первые годы после свадьбы. Мы разговорились: кто, кем, сколько? Я спросил его: женился ли он на той девушке, которую любил, будучи студентом? Он сказал, что нет, не женился. Я посетовал:

– Жаль, что вы расстались. Ты так любил ее.

– А кто тебе сказал, что мы расстались? – удивился Витька.

– А что, до сих пор вкусы ее проверяешь? – в свою очередь удивился я.

– Нет. Вкусы у нас сошлись. Это я уже выяснил. Но, понимаешь, – начал объяснять Витька, – женитьба – это все-таки шаг серьезный! Когда люди начинают жить вместе, они совсем по-другому ведут себя. Совместная жизнь – это не кино и не театр. Нарваться можно! А вдруг она готовить не умеет, квартиру неаккуратно убирает или по телефону сплетничает… Я этого терпеть не могу. В общем, мы решили испытать наши чувства самым страшным – бытом. Она два года назад ко мне переехала. И ты знаешь, ничего! Мы до сих пор любим друг друга. Поэтому, если и дальше так пойдет, непременно на ней женюсь!

После этой встречи мы не виделись лет десять. На этот раз я встретил Витьку в городском парке в песочнице, куда привел своего трехлетнего сынишку. Витька с двумя хорошенькими, как амурчики, одетыми в импортные комбинезончики близнецами играл в кораблики. Он очень изменился за эти десять лет. С трудом поворачивался в песочнице, а от его головы густо пахло тщательно втертым средством для волос.

– Твои? – спросил я про близнецов.

– Обижаешь!

– Поздравляю!

– С чем?

– Ну как с чем? Наконец-то женился!..

– Кто тебе сказал? – возмутился Витька. – Ничего я не женился!

– А как же… – Я не договорил.

– Понимаешь… – Витька вылез из песочницы, отряхнул костюм от песка, после чего разогнулся, перевел дыхание и начал объяснять: – Женитьба – это дело очень серьезное! И хотя в быту мы подходим друг другу, но ведь женишься – дети пойдут. А вдруг она не умеет их воспитывать, за ними ухаживать? Знаешь, как нарваться можно! Жена – это прежде всего мать! Вот я и решил проверить: какой она матерью будет? Двойняшки получились! И ты знаешь, ничего! Справляемся! Собираюсь жениться.

Судьба сложилась так, что мы не виделись с Витькой еще двадцать лет. Мы даже не сразу узнали друг друга, несмотря на то что долго сидели в сквере на одной лавке. Он был с палочкой, в соломенной шляпе и читал в «Вечерке» «Погоду и самочувствие». Я узнал его по голосу, когда он сказал подбежавшему мальчику:

– Пойдем домой, внучок. А то баба Люба заругается.

Мы обнялись. Его внук оказался на год старше моего.

– Близняшек помнишь? Вот, от одной из них, – гордо сказал он. – Такой сорванец растет!

– Проверяешь? – спросил я.

– Что проверяю? – не сразу догадался он, о чем я его спрашиваю.

– Ну как – что? Женитьба ведь – дело серьезное. Нарваться можно… Когда-нибудь внуки пойдут. А вдруг жена не сможет для них быть достойной бабушкой? Тем более в наше время, когда все хозяйство лежит на бабушках. Так что, прежде чем жениться, надо проверить, может ли твоя жена быть достойной бабушкой! Верно?

– Верно! – обрадовался Витька. – А ты умнеешь на глазах. И ты знаешь, она отличной бабушкой оказалась. На днях буду делать предложение!

Через несколько дней я встретил его на том же месте.

– Ну как, сделал предложение? – спросил я.

– Нет, ты знаешь, решил немного подождать. Видишь ли, я на днях на пенсию ухожу. Хочу проверить, сможет ли она вести хозяйство на наши с ней две пенсии. Тем более мне, за то что я на пенсию ухожу, от работы участок за городом дают. Как она со всем этим справится? Надо посмотреть. А то так нарваться можно! Я уже не в том возрасте, чтобы делать необдуманные предложения…

Так случилось, что мне дали участок в том же месте, что и Витьке. Подходя к его маленькому дощатому, словно игрушечному, домику, я увидел, как они вдвоем дружно копаются в огороде. Витька подошел ко мне и на ухо через забор шепотом сказал:

– Работаем! Клубнику сажаем. Если вырастет, точно на ней женюсь.

С этих пор мы часто встречались, ходили друг к другу в гости. А однажды утром он пришел к нам с женой грустный и сказал, что она от него ушла. Я спросил: почему? Он сказал:

– Оказывается, она все это время проверяла меня на решительность! И я оказался нерешительным.

Витька очень сокрушался:

– Это же надо! Сорок пять лет ей понадобилось на то, чтобы выяснить, что я нерешительный. Не могла раньше понять. У нас же дети, внуки, скоро правнуки пойдут. Да и люблю я ее. Столько лет вместе прожили! Почти ни разу не ссорились. И вдруг на тебе! Оказывается, я ей не подхожу!

Витька долго возмущался, потом решительно сказал:

– Все! Поехал.

– Куда? – спросил я.

– На рынок. Цветы покупать. Буду делать предложение. Я ей покажу – нерешительный!

Мы с женой одобрили его решение. Он очень обрадовался нашему одобрению, принял валидол и почти побежал к выходу. У самой двери вдруг обернулся и сказал:

– Одного боюсь. Если вдруг со мной что-то случится… все-таки сердечко сдавать начало. Как она со всей нашей большой семьей одна справится и как память обо мне хранить будет? Надо бы проверить! Как вы думаете? А то так нарваться можно!