Текст книги "Броневой щит Сталина. История советского танка (1937-1943)"

Автор книги: Михаил Свирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Общий вид танка А-34 № 1, 1940 г.

Вид спереди танка А-34 № 1, 1940 г.

Вид сзади танка А-34 № 1, 1940 г.

Даже не будучи окрашенными, танки сверкали под солнечными лучами. Поверхность всех броневых листов отличалась особой гладкостью. Ведь «близнецы» (так именовались машины в переписке завода № 183 с АБТУ) буквально «вылизывались» их создателями. Это позже они будут сходить с конвейера с рубцами на литых башнях и сварными швами толщиной в руку, а пока… «…каждый броневой лист перед термической обработкой должен быть выправлен с особой тщательностью… торцы плит обрабатывать только быстрооборотным оборудованием… после обработки на металлорежущих станках все поверхности должны быть ошлифованы…» – так рекомендовалось готовить броневые листы с сборке. Впрочем, и сборка осуществлялась с неменьшей тщательностью. Вот несколько отзывов представителей заказчика о новых танках:

"Качество изготовления танка А-34 великолепно. На поверхности отсутствуют царапины, раковины и заусенцы, поверхность плит ошлифована… Подгонка плит друг к другу очень тщательна – в щель между ними не удается засунуть лезвие карманного ножа… Сварные швы ровные, округлой формы и гладкие на ощупь… Сидения членов экипажа аккуратно обшиты коричневой кожей…" Конечно, в серии такая отделка неприемлема, но даже отказ от нее не делал танк более простым в изготовлении.

Дело в том, что "близнецы" имели ряд конструктивных особенностей корпуса и башни, реализация которых была возможна только при ограниченном выпуске. Но именно эти особенности придают первым А-34 тот самый колорит, который делает их уникальными в ряду себе подобных.

Машины незначительно отличались от А-32. Они были на 300 мм длиннее и на 450 мм шире. По высоте они тоже "подросли" весьма незначительно – всего на 8-10 мм. Их боевой вес увеличился на 5,6 т, а максимальная скорость была снижена, по расчетам, до 51-54 км/ч.

Лобовая часть корпуса А-34 выполнялась из цельного куска броневого листа. Для этого лист сначала подвергали отпуску, затем изгибали на прессе, после чего правили, шкурили поверхности и "заглаживали торцы", и вновь подвергали термообработке для придания ему необходимой прочности. Для изгибания листа применяли мощный пресс, которых в стране было немного. Понятно, что при таком многоступенчатом процессе изготовления была высока вероятность брака, что и случилось – для изготовления двух "близнецов" корпусники успешно перепортили восемь тщательно вырезанных заготовок. Заготовки коробились как при отпуске, так и при закалке, их поверхность покрывалась при изгибании трещинами, а большие размеры затрудняли процесс правки молотом и прессом.

Несмотря на преобладание сварки, при изготовлении корпуса еше нашли применение старые добрые заклепки. Так, вертикальные листы бортов танка соединялись с горизонтальными листами надкрылков заклепками на угольниках. Кормовой лист корпуса А-34 был съемным, но не откидным (как впоследствии), что при отличной подгонке листов друг к другу затрудняло его удаление при необходимости.

Буксирные крючья в лобовой части имели горизонтальное рифление, изготовленное для улучшения сцепления сапога с броней. Все выступающие на поверхность головки болтов были специально скруглены, чтобы какой-нибудь любознательный член комиссии, решив взобраться на боевую машину, (не дай бог!) не поранился, поскользнувшись.

Башня также изготавливалась подобно корпусу – с применением сварки и штамповки по такому же "многоступенчатому" техпроцессу. Подобно корпусным, раскроенные бронелисты отпускались, после чего изгибались прессом, подвергались механообработке, закаливанию и далее – на сварку. Причем лобовой лист башни изгибался в неменьшей степени, чем лобовой лист корпуса. Естественно, что прорезывание пушечной амбразуры в изогнутых листах вызывало трудности механической обработки торцов и недостаточной точности; если же амбразура под орудие прорезывалась до изгибания листа, то лист "вело" при термообработке. Бортовые смотровые приборы располагались в башне по линии сгиба бортовых листов, что также способствовало рождению дополнительных трудностей. Приварная крыша башни была зашлифована в местах посадки столь тщательно, что место стыка почти невозможно было определить "на глаз". В крышке башенного люка предполагалось установить перископ кругового обзора конструкции С. Порфирьева, но, поскольку последний в 1939 г. был арестован (по подозрению в шпионаже), танк оснастили новым "прибором кругового панорамного обзора". Радиостанция была установлена в нише башни, так как первоначально предполагалось, что ее обслуживанием будет заниматься заряжающий (он же – командир танка, по довоенным взглядам). Помимо радиостанции, для связи с себе подобными танк имел специальный круглый лючок в крышке башенного люка, предназначенный для флажной сигнализации и пуска сигнальных ракет.

Для вооружения танков с Кировского завода в январе 1940 г. подали три орудия Л-11, также "вылизанных до предела". С орудиями прибыл представитель КБ завода инженер-конструктор Л. Горлицкий. Орудия работали хорошо и выдержали испытания стрельбой в объеме 300 выстрелов

Первый А-34 был закончен сборкой 16 января 1940 г. и был предъявлен ОТК завода для проведения заводских испытаний Но тут представитель АБТУ военинжечер Афонин потребовал ликвидировать недостаток А-20 и А-32 – недостаточный обзор механика-водителя танка в бою.

Это привело к тому, что практически готовый второй образец А-34 был подвергнут спешным доделкам. Вместо люка механика-водителя на нем была установлена наблюдательная рубка с люком-пробкой для обзора на марше. Это привело к тому, что второй образец был предъявлен к заводским испытаниям только 10 февраля.

Вид спереди танка А-34 № 2, 1940 г.

В феврале начался первый этап заводских испытании первого образца, показавший неплохие результаты, но сопровождавшийся неизбежными потомками.

Танк А-34 № 1 на испытаниях, 1940 г.

Тем временем назначенный правительством срок показа «близнецов» – первая половина марта – неуклонно при ближался, и руководство завода № 183 начало испытывать беспокойство. Даже невооруженным глазом было видно, что закончить утвержденный объем заводских испытаний и предъявить танки правительственной комиссии в срок невозможно. Особенно много времени требовала обкатка машин на расстояние 2000 км с целью определения их эксплуатационных и эргономических характеристик, а также проверки надежности моторно-силовой установки. А без установленного пробега программа испытаний танка не могла считаться полной.

Сегодня трудно сказать, кому первому пришла в голову мысль совместить эти испытания с перегоном танков из Харькова в Москву своим ходом. Возможно, что именно М. Кошкин выступил с этой инициативой, так как на специальном заседании парткома завода и города он был назначачен ответственным исполнителем пробега.

Подготовкой к пробегу занимались все службы завода. Директор Максарев выделил для пробега сначала один, а затем два тягача "Ворошиловец", один из которых был превращен в самоходную теплушку, а в кузов второго погрузили массу запчастей. Оба танка перед длинной дорогой проверили с особой тщательностью, но хотя двигатель одного из них немного "дурил", времени для его замены уже не было. Лишь состав ЗИП на втором тягаче пополнился одним комплектом двигателя и КПП (в частично разобранном состоянии).

В послевоенное время распространилась версия, что пробег был проведен чуть ли не в тайне от НКО, но это не так, ибо в ходе подготовки был составлен специальный скоростной график, который учитывал не только время собственного движения и отдыха, но также и расписание движения товарных поездов на пересекаемых железнодорожных ветках и предстоящий метеорологический прогноз на маршруте. Средняя скорость чистого движения при следовании по маршруту, не превышала 25 км/ч. На пути были организованы три пункта заправки с необходимым запасом дизельного топлива, а также два пункта ремонта.

Ранним утром 5 марта колонна покинула ворота завода, взяв курс на Москву. Из соображений секретности курс пробега был проложен в обход всех главных магистралей и крупных населенных пунктов. Исключение составляли мосты через крупные водные преграды. В случае, если лед на реках оказался бы недостаточно прочным, участникам пробега разрешалось пользоваться мостами возле крупных населенных пунктов, но только в ночное время.

К сожалению, найти полного отчета о пробеге пока не удалось, и потому детали его, будучи восстановленными по воспоминаниям различных людей, сильно разнятся. Так, не вполне понятно, насколько серьезную поломку испытал головной танк недалеко от г. Белгород. Не вполне понятно, когда простудился М. Кошкин, на пути в Москву или обратно. Не ясно точно, каким образом поломанный танк прибыл на завод № 37 в Черкизово – на жд. платформе или своим ходом. Факт остается фактом, что по итогам пробега было начато следствие НКВД и что на территории завода № 37 М. Кошкин был на приеме заводского врача.

17 марта из Кремля поступило разрешение на проведение показа, и ранним утром "близнецы" прибыли на Ивановскую площадь.

Помимо М. Кошкина в Кремль допустили лишь двоих сотрудников завода № 183. М. Кошкин ехал на показ в легковой автомашине. Посетителей обыскивали трижды. Сначала – перед поездкой, тактично предложив им переодеться в привезенную сотрудниками НКВД одежду, затем при въезде в Кремль и, наконец, на Ивановской площади, перед выходом вождя (впрочем здесь ограничились лишь осмотром карманов).

По воспоминаниям И. Битенского, простудившийся М. Кошкин, несмотря на принятые лекарства, во время доклада не мог сдержать кашля. Сразу после доктада конструктора высказался Г. Кулик. Он поведал окружающим, что представленная машина еще не прошла установленного объема испытаний и потому не может рассматриваться как боевой образец. Сталин потребовал перечень отмеченных недостатков и, внимательно ею просмотрев, передал К. Ворошилову. После этого Сталин о чем-то переговорил вполголоса с сопровождавшими его членами Комитета Обороны и спросил, можно ли будет устранить указанные в перечне недостатки в ходе производства? Кошкин ответил утвердитетьно.

Некоторые представители Комитета Обороны сомневались в этом. Так, Д. Павлов потребовал в июле 1940 г. "…как можно скорее устранить недостатки и только потом ставить танк в производство…", считая, что в противном случае "…мы дорого заплатим за выпуск недостаточно боеспособных машин". Все критические высказывания были справедливы, но Сталин неожиданно для присутствующих сказал, что новый танк очень нужен и он верит, что заводчане смогут исправить все его недостатки в кратчайшие сроки (ветераны ХПЗ приписывали ему слова, очень близкие тем, что были сказаны при разрешении к постройке А-32). Танки ему, без сомнения, понравились. Он несколько раз обошел их и распорядился, чтобы заводу № 183 была оказана необходимая помощь.

Танк, казалось бы, нашел свой путь в войска, который будет прямым и гладким, но тогда это только казалось.

Первые шаги новорожденного

Танки поступили на испытания в НИБТполигон в Кубинке. В ходе их танки прошли 200-350 км в тяжелых условиях глубокого снега (от 600 до 1500 мм), при погружении гусеничных цепей на глубину до 400 мм. Особо проверялась проходимость танков при движении по проселку и мелколесью с толщиной деревьев до 300 мм, преодолении оврагов. В отчете по результатам пробега отмечались низкие сцепные качества траков и их пробуксовка на тонких грунтах. Требовались шпоры.

Ходовые испытания танка А-34 № 2, 1940 г.

Обстрел танка № 2 из 37-мм пушек отечественного производства (4 выстрела) и английского производства (2 выстрела) с дистанции 100 м остроголовым снарядом оставил в броне танка лишь вмятины глубиной около 10-15 мм. Обстрел 45-мм снарядами корпуса был также успешным, но 2 снаряда, поразившие борт башни со 100 м, разрушили зеркала бортового наблюдательного прибора и нарушили сварной шов бронировки этого прибора. При вращении башни наблюдались заедания, но на общей работоспособности танка это не сказалось. Двигатель по-прежнему работал, манекен в башне остался цел и невредим.

По результатам обстрелов было предписано увеличить толщину дна кормовой ниши башни, усилить погон и кормовой лист.

Испытания танка А-34 № 2 на огнестойкость, 1940 г.

Далее танки подверглись испытанию на защищенность от зажигательной смеси. Несмотря на то что меры по улучшению защиты МТО были признаны в целом удовлетворительными, герметичность башенного погона, люков и смотровых приборов сочтена недостаточной.

В целом танки испытания выдержали, но в существующем виде не могли быть допущены для серийного производства и эксплуатации в РККА, так как в них было обнаружено свыше 80 недоработок.

Особо отмечалось, что дизель-мотор В-2 не выдержал гарантированной наработки даже в 100 моточасов.

Для успешного завершения испытаний танки А-34 вновь вернулись в Харьков своим ходом.

Тем временем завод готовился к серийному производству Т-34. Выпускались рабочие чертежи, утверждались маршрутные карты техпроцесса, подготавливался мерный инструмент и приспособления. Многое при этом делалось впервые. И это при отсутствии самого необходимого и в условиях острой нехватки времени. В мае-июне были получены первые станки под программу выпуска новых средних танков. 10-20 июня заводу 183 были отгружены три мощных сварочных стенда, два из которых были пущены тут же.

Параллельно с подготовкой к серийному производству шли работы по совершенствованию конструкции Т-34. Уже в июле должны были быть отгружены первые 10 машин опытно-войсковой серии с ликвидацией ряда недостатков.

Например, ввиду вооружения танка 76-мм пушкой, имеющей больший размер казенной части, чем 45-мм орудие, башня танка вдруг стала тесной, и это затрудняло не только пользование оружием и наблюдательными приборами, но даже эвакуационным люком. Чтобы улучшить условия обитаемости в башне, требовалось увеличить круг её обслуживания, но в короткое время сделать это было невозможно. Поэтому для танков программы 1940 г. было решено обойтись паллиативными мерами.

Во-первых, радиостанция из башни уже перекочевала и корпус танка. Во-вторых, следовало заменить стеклянные зеркала в смотровых перископических приборах металлическими. В-третьих, уширить башню в ее наибольшей ширине на 160 мм без изменения ширины и конструкции погона и корпуса.

Далее, ввиду невозможности обеспечения горячей гибки лобовых деталей корпуса и башни в серийном производстве, было решено заменить лобовой узел корпуса сборной конструкцией из трех деталей – верхнего и нижнего листов, соединенных посредством носовой балки.

Утвержденное проектное изображение танка Т-34 первой серии, 1940 г.

Для обеспечения июльской программы АБТУ и НКСМ шли на все. Выбивались денежные средства и помощь кадрами. На заводе № 183 строился новый мощный конвейер, способный обеспечить сборку танков массой до 35 т, шла реконструкция танкового производства на СТЗ. Совершенствовати свою работу смежники, завод № 264 осваивал изготовление корпусов, Кировский завод начал серийный выпуск пушек Ф-32, ХТЗ отрабатывал отливку траков из стали Гартфильда, завод «Красный треугольник» осваивал изготовление ошиновки нового типа, завод № 75 ускоренными темпами выдавал на-гора новые дизели.

Однако, несмотря на такое напряжение сил, в срок было предъявлено лишь 4 танка, собранных заводом № 183. СТЗ же изготовил только 11000 траков для Т-34. Больше никаких узлов завод изготовить в срок не сумел. Танк оказался сильно сложнее, чем то предполагали.

Однако танк Т-34 идеально подходил для вооружения мотомеханизированных соединений РККА, и потому уже в июне было принято постановление СНК СССР № 967-368сс, в котором до конца 1940 г. планировалось изготовить не менее 600 танков Т-34, из которых на долю завода № 183 приходилось 500 машин, на СТЗ – 100.

13 июля 1940 г. один из четырех танков опытно-войсковой серии был отправлен в распоряжение особой группы НКСМ в Ленинградский артиллерийский научно-испытательный (ЛАНИ) полигон для проведения испытаний на препятствиях "Линии Маннергейма", где показал себя в выгодном свете. По некоторым отзывам, это был сущий триумф машины, которая под управлением испытателя Н. Носика преодолела все мыслимые и немыслимые препятствия, предложенные представителями АБТУ. Танк вернулся на завод, сопровождаемый слухами о том, что в его лице РККА получила самую подвижную и проходимую боевую машину.

Однако июльская программа выпуска была сорвана, так как вместо запланированных 20 танков завод смог предъявить заказчику только одну. В августе положение улучшилось и уже 24 танка были испытаны пробегом.

Серийный танк Т-34 июльской программы, 1940 г.

Они выдержали испытания, но приняты не были, так как Кировский завод не смог поставить ни пушек Ф-32, ни Л-11. Там шла подлинная война завода за свою конструкцию – орудие Л-11. Несмотря на решение АБТУ в пользу Ф-32, завод продолжал улучшать конструкцию Л-11. В последних числах мая 1940 г. состоялись совместные испытания Л-11 и Ф-32 в танках БТ-7А, показавшие небольшие преимущества Ф-32. Поэтому в июне 1940 г. принимается решение о разворачивании серийного выпуска Ф-32 не только на ЛКЗ, но также на заводах № 92 и № 13 с программой выпуска в 1941 г. соответственно 2500, 2000 и 700 штук.

Но к этому времени ОКБ-92 под управлением В. Грабина предложило ГАУ проект новой, 76,2-мм танковой пушки Ф-34, которая при большей, чем у Ф-32, мощности (длина ствола составляла 41 калибр против 30 калибров у Ф-32), была более простой и потому должна была иметь меньшую стоимость и сложность в изготовлении. Артуправление принято проект, выпустив приказ о проведении полигонных испытаний пушки в сентябре 1940 г. Однако Наркомат обороны в письме от 13 июня уже рекомендовал вооружать "улучшенный танк Т-34" именно этим образцом танкового орудия, которое было в то время самым мощным в мире, но которое еще предстояло создать и испытать.

Осенью 1940 г. нарком обороны С. Тимошенко, принимая новую "Систему вооружения танков и бронеавтомобилей в 1940-1941 гг.", предписал оснастить 300 танков выпуска 1940 г. пушкой Л-11, а еще 300 танков 45-мм пушкой обр. 1938 г. с последующим перевооружением их в 1941 г. на Ф-32.

Но к этому времени Кировский завод смог побороть трудности с изготовлением Л-11 и вел их форсированный выпуск, параллельно осваивая Ф-32, и необходимости в вооружении Т-34 45-мм пушкой в 1940-м не возникало.

К осени 1940 г. выпуск танков Т-34, казалось бы, нормализовался. И в сентябре ждали рапорта о выполнении месячной нормы отгрузки. Но в сентябре последовало сообщение о смерти главного конструктора танка М. Кошкина.

Серийный танк Т-34 полуторной серии, 1940 г.

Король умер, да здравствует король!

В послевоенное время, точнее – в 1960-1970 гг., вдруг словно завеса спала с истории создания различных образцов отечественной боевой техники. Впервые прозвучали и фамилии наших танкостроителей – Ж. Котина и М. Кошкина. И тут же была озвучена легенда о "непризнанном гении", что имел дар предвидения и умел настоять на своем. Что без него не было бы в истории СССР замечательной "тридцатьчетверки" – символа прошедшей войны.

После того как в стране началась гласность и перестройка, появились и новые, порой диаметрально противоположные прежним оценки деятельности прежних идолов.

Когда автор впервые дорвался до документов рассматриваемого периода, поговорил с людьми, что помнили М. Кошкина, он поневоле стал склоняться к негативным оценкам деятельности этого лауреата Сталинской премии.

В самом деле M. Кошкин был конструктором, который, судя по отзывам знавших его, не спроектировал ни одного танка. Как-то быстро из партийных работников он, закончив курсы, сделался заместителем главного конструктора на заводе № 185, а позже и главным конструктором на ХПЗ. В конструкциях А-20 и А-32 угадываются разработки А. Дика и пожелания АБТУ и ничего суперреволюционного… По манере руководства многие современники запомнили Михаила Ильича как типичного партийного функционера.

Так что же? Правы те, кто говорит, что личность М. Кошкина – дутая, как и многое в то время? Ничуть!

Возможно, М. Кошкин и не был гением-конструктором. Возможно, он в своей короткой жизни (он скончался, когда ему был 41 год) ничего не спроектировал лично. Не был он и видящим будущее, что предвосхитил… Но это и не требовалось ему лично. "Задача главного конструктора – организовать работу своего КБ и иных служб таким образом, чтобы все в нем работало, как колесики часового механизма – каждый на своем месте, особенно, когда тебе дают чужой проект, – говорил бывший главный конструктор САУ Л. Горлицкий. – Просто надо уметь спрятать свои амбиции и направить силы своего коллектива на наилучшее решение поставленной задачи."

Это высказывание как нельзя лучше отражает основную задачу главного конструктора. В своей конструкторской практике автор тоже не мог вспомнить ни одного непризнанного гения среди главных конструкторов проекта, с которыми ему приходилось общаться, но то, что все они были великолепными организаторами, – несомненно.

А в этом отношении М. Кошкин явно преуспел. Он не болел излишне амбициозными планами, не пробивал во что бы то ни стало танк БТ-9/БТ-20 именно своего "разлива", взял как данное утвержденный проект А. Дика и постарался довести его до серии. Более того, несмотря на то что выпускать рабочие чертежи двух машин в ограниченное время для КБ – ни с чем не сравнимые трудности, настоял на том, что завод справится с заданием в установленное время и не стоит ограничивать завод одной боевой машиной.

Пусть о М. Кошкине (как о конструкторе) старики отзывались с известной долей иронии. В частности, от троих автор слышал историю, как Михаил Ильич любил с палочкой в руках тихонько подойти сзади и, легонько постукивая ею по полу, пообещать, что угостит ею поперек спины, если работа не будет сдана в срок… Но те же старики очень добро отзывались о нем, когда речь шла о помощи в бытовых делах, а главное – в хлопотах о прекращении следствия, уверяя, что именно благодаря заступничеству главного конструктора КБ смогло закончить работы по А-20 и А-32 практически во-время. Таким образом, автор придерживается четкой позиции, что роль М. Кошкина в создании Т-34 весьма велика, и он заслуживает всемерного уважения.

Хочется еще раз подчеркнуть, что, несмотря на все обвинения, что бросают ныне в адрес М. Кошкина, он всегда был и заслуженно останется одним из главных создателей легендарного танка Т-34.

После смерти М. Кошкина на должность главного конструктора Т-34 на ХПЗ должен был прибыть кто-то с недавно расформированного КБ завода № 185, так как заместитель М. Кошкина А. Морозов не имел высшего образования. Но, по воспоминаниям И. Битенского, глава государства И. Сталин лично выступил в поддержку кандидатуры бывшего заместителя главного конструктора Т-34, и таким образом новый средний танк обрел нового "впередсмотрящего", не имевшего диплома-о высшем образовании.

2.7. Путь в серию тяжеловеса

Несмотря на то что программа производства танков КВ на 1940 г. весной уже была обговорена, в конце мая, ввиду планировавшегося создания танковых корпусов, она, по решению правительства, подверглась значительной корректировке. Теперь во втором полугодии Кировский завод обязан был выпустить 230 танков КВ, из них «130 с малой башней и 76-мм пушкой и 100 с большой башней и 152-мм гаубицей».

КВ (КВ-2) с установкой МТ-1 в «большой башне». 1940 г.

Справиться с таким увеличением завод в одиночку уже не мог, и потому, во-первых, начались подготовительные работы по организации танкового участка на Челябинском тракторном заводе и, во-вторых, СКБ-2 провело ряд упрощений конструкции танка.

Начиная с машины У-18 в июне 1940 г. в серию пошла "граненая" башня вместо "круглой", что позволило высвободить прессовое оборудование и упростить процесс сборки танка. Далее, при монтаже оборудования танка по возможности отказывались от винтовых соединений в пользу болтовых, была упрощена форма крыльев, установлены сварные баки вместо штампованно-сварных. Изменена конструкция КПП, введен литой картер, уменьшено число опорных подшипников Даже по предварительным прикидкам, стоимость танка снижалась на 10-15 процентов, что радовало.

Танк КВ-1 с граненой башней и 76,2-мм пушкой Ф-32, 1941 г.

Тем временем заместитель наркома обороны по вооружению маршал Г. Кулик, обеспокоенный, что танк КВ при приеме на вооружение не прошел всей необходимой программы испытаний, потребовал от АБТУ РККА «завершить программу в полном объеме». Поэтому в первых числах июня 1940 г., согласно постановления Комитета Обороны № 885-330с, необходимо было передать два серийных танка КВ, чтобы «провести необходимые испытания танка КВ для выявления всех дефектов».

Испытания начались 10 июня на территории артиллерийского полигона под Ленинградом. В них участвовали два танка, вооруженных гаубицей М-10 , и один – с 76-мм пушкой Л-11. Интересно отметить, что среди указанных танков серийным был лишь один – У-21 с гаубицей М-10, тогда как машины У-1 и У-7 были еще предсерийными. Проводила испытания комиссия АБТУ под председательством военинже-нера 1-го ранга Коробкова, которая констатировала, что за время испытаний танк У-1 прошел 2648 км, из них 1025 км по проселку и без дорог, машины же У-21 и У-7 1631 и 2050 км соответственно. За это время на танке У-1 было сменено два двигателя В-2, на машинах У-21 и У-7 – по одному.

В результате в машинах было обнаружено такое количество недостатков, что боеспособность танка КВ в существующем виде была подвергнута сомнению.

Особенно много недостатков было обнаружено в двигателе и трансмиссии танка, и в частности в КПП и бортовых передачах. При переключении передач в ходе движения отмечались большие затруднения, вплоть до полной невозможности и поломки зубьев, особенно на самых распространенных 2-4-й передачах. При длительном движении на 4-й передаче под нагрузкой она часто "вылетала", что приводило к невозможности ее фиксации, так же как и сопряженной с ней 2-й передачи. Чтобы избежать этого, начиная с 31-го танка в конструкции КПП был введен специальный замок-фиксатор.

Кроме того, большие недостатки были обнаружены в системе охлаждения, так как при температуре окружающего воздуха более +20°С и длительном движении танка вода в радиаторе начинала кипеть, что требовало либо снижения скорости движения, либо даже полной остановки. Из-за этого дефекта танк № У-7 не смог достичь скорости на мерном километре свыше 24 км/ч, тогда как, по расчетам, она должна была превышать 35 км/ч.

Подлил масла в огонь и воздушный фильтр, который быстро засорялся от пыли и требовал чистки или смены уже через 1-1,5 часа после начала движения в колонне.

"На закуску" отметились и другие узлы, которым в прежние годы внимания не уделяли. Например, поворотный механизм башни, спроектированный для пушечной башни танка Т-28 (массой около 3 т), с трудом справлялся с не вполне уравновешенной толстобронной башней КВ (массой около 7 т) и тем более КВ-2 (массой 12 т)! Электромоторы поворотных механизмов башен перегорали, на рукоятке поворотного механизма фиксировались "чрезмерные усилия", практически полностью исключалась наводка орудия в движении, так как плавность наводки была никуда не годной.

В выводах по испытаниям танка У-7 говорилось: "В целом машина КВ работоспособна, но обладает рядом узлов, которые требуют срочной доводки. К таким узлам относятся коробка передач и бортовые фрикционы…

Испытания проводились лишь как ходовые, отсутствовали специальные условия, как-то: заболоченные и лесные участки, водные преграды, искусственные препятствия, пыль. Кроме того, некоторый оттенок на испытания накладывает непродолжительность по общему времени. Таким образом, данные испытания не охватывают всех возможных рабочих положений машины в армейских условиях ее эксплуатации. Вследствие этого, надо полагать, данные испытания не выявили все слабые места машины".

На основании результатов испытаний танков У-1, У-21 и У-7 летом 1940 года, Кировскому заводу был передан перечень изменений, которые необходимо было внести в конструкцию КВ.

Но СКБ-2 не успевало с ликвидацией обнаруженных недостатков, а главное – технологи не успевали вносить изменения в ходе производства. Поэтому даже в сентябре 1940 г. выпущенные танки КВ имели почти те же недостатки, что и машины весеннего выпуска, на что указывало большое письмо бывшего военпреда Кировского завода военинженера 3-го ранга Каливода, направленное в наркомат государственного контроля Л. Мехлису. В своем письме он писал:

"По материалам испытаний, проведенных в течение 10 месяцев на 5 машинах с общим километражем 5.270 км видно, что характерными дефектами, повторяющимися на каждой испытуемой машине, является:

1. Негодность воздушного фильтра мотора, фильтр необходимо делать другой.

2. Мала эффективность охлаждающей системы мотора.

3. Слаба коробка перемены передач, нужно сделать новую.

4. Ненадежны в работе бортовые фрикционы.

5. Недоработаны тормоза (подгорают, трудно регулируются).

6. Необходимо доработать ходовую часть в сторону ее усиления (катки, траки, торсионный вал).

Помимо этого, машина имеет ряд крупных дефектов, не влияющих на ее подвижность, но снижающих боевые качества машины.

1. Система Л-11, устанавливаемая на серийной машине, забракована и допущена для вооружения танков временно.

2. Боеукладки должны быть переконструированы в сторону упрощения и облегчения возможности пользоваться ими, а также в сторону увеличения боекомплекта.

3. Слаб погон под нормальную башню и тем более под большую башню. Его необходимо усилить.

4. Большая башня с системой М-10, спроектированная экстренно в период финляндского конфликта, требует больших переделок и доработки.

5. Недоработан поворотный механизм и стопора башен. Башня тяжело вращается, заедает, мотор не тянет, стопора не держат.

Помимо вышеуказанных, машина имеет очень много мелких дефектов, недоработок, отступлений от чертежей, о которых здесь говорить не приходится…

Материалы испытания показывают, что даже при существующем моторе с мощностью в 600 л.с. (которую снять полностью не удавалось из-за плохой охлаждающей системы), трансмиссия и ходовая часть работают на верхнем пределе и никаких вариантов увеличения массы и мощности двигателя не допускают, в то время как первое неизбежно, а второе необходимо.

Исходя из вышеизложенного считаю, что машина К В недоработана и требует срочных и серьезных переделок. Большинство переделок нельзя провести в процессе широкого производства, которое уже идет полным ходом на Кировском заводе. Подобное положение затянет освоение машины в производстве минимум на 1,5-2 года и внесет большую путаницу, лишние расходы и не даст ни малейшей экономии во времени. Качество же выпускаемой машины в течение 1,5-2 лет будет низким.