Текст книги "Продавец снов (с иллюстрациями)"

Автор книги: Михаил Грешнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Зачем они существуют?

– Чтобы есть, – ответил другой. С насмешкой добавил: Жрать и умереть.

– Умрут, – сказал третий.

Грин попятился из зала, а когда оказался в туннеле, повернулся и побежал к выходу.

Проснулся он от стука. Стучали в дверь, и по-видимому, давно.

В окна глядело солнце и земное синее небо. Грин облегченно вздохнул – это не было продолжением сна. И сказал:

– Войдите.

Вошла горничная, в чепце, в переднике. Остановилась на пороге:

– Что с вами, мистер Грин, пять минут стучу.

– Ничего, – ответил Грин. – Что вам нужно?

– Я думала, что вы заболели, мистер Грин. Вынуждена была войти. Уже двенадцать часов, – посмотрела на медальон на груди. – Четверть первого…

Лицо у горничной было круглое, с яркими накрашенными губами. Верхняя губа чуть приподнята, отчего на лице застыла гримаса легкого изумления.

– Вам ничего не нужно? – спросила горничная.

– Ничего, спасибо, – ответил Грин.

– Я хотя бы переменю цветы.

– Перемените после, – сказал Грин. – Пойду завтракать тогда и перемените.

– Обедать… – горничная удалилась.

Прежде всего Грин позвонил в лавку Лебрена. «Хозяин еще не вернулся», – ответили ему, и Грин понял, что перед ним целый день, который некуда деть. Хорошо хоть, проспал все угро. Но тут ему вспомнился сон, змеевидные тела элоров, и Грин поежился: как это страшно… Нет, поправил он сам себя: тоскливо.

Это чувство засело в нем, не давая сосредоточиться, найти занятие. Спустился в холл, но читать не стал. То и дело поглядывал на часы, пока наконец решил, что лучше всего пойти в Лувр, посмотреть древний отдел. В Лувре Грин бывал всегда, когда посещал Париж.

Так он и сделал: пообедав в ресторане, пошел в Лувр. Такси он не взял: идти по солнечным улицам в пестрой толпе было приятно, и Грин чувствовал, как постепенно из него выветриваются ночные кошмары, тело становится гибким, сильным, а шаг уверенным.

Но под сводами Лувра, в отделе египетских древностей, в запахе тлена и при виде высохших мумий, перед глазами начали оживать картины последнего сна. Грин поспешил выйти во внутренний двор музея и здесь присел на скамейку в сквере.

Ужасный мир! – дал он волю воспоминаниям. Смерть, гибель чувствовалась во всем: в белесом небе, в усталом солнце, в туннелях, отшлифованных кожей, в самих элорах. Неужели цивилизация может так деградировать? Пресытиться, замкнуться в себе? Как они говорили! Как ненавидят все живое, цветущее!.. Ненависть – признак дряхлости, умирания. Может быть, им чем-то можно помочь? Грин мучился на скамье, отвращение, жалость к элорам, брезгливость боролись в нем, и он не мог понять, чего все-таки больше в его душе: жалости или отвращения. Можно взять от них опыт, знания? Но тут же Грин подумал, что и человеческую кожу можно превратить в орган дыхания и питания, мозг – в локатор, и содрогнулся: никогда! Замкнуться в себе всему человечеству! «Б-р-р, – повторил Грин, – никогда!»

В сквере он просидел до вечера. Сны-утопии, думал он, сны-предупреждения о том, какими путями нельзя развиваться цивилизации. А какими путями ей развиваться? На этот вопрос у Грина ответа не было.

Вернувшись, Грин прежде всего увидел, что таблеток на столе нет. Может, он положил их в карман? В кармане не было. В стол? И здесь не было.

Грин позвонил горничной.

Девушка вошла и так же, как утром, остановилась на пороге.

– Таблетки? – коротко спросил Грин.

– Извините, я случайно их смахнула на пол. И выбросила в мусоропровод.

– Как вы смели?.. – Грин глядел в круглое лицо девушки, на глупо приподнятую губу, отчего на физиономии горничной застыло недоумение.

«Черт бы тебя побрал, – ругался он про себя. – Эти гостиничные служки всегда лезут не в свое дело!»

– Впрочем, мистер Грин… одна таблетка… Вот она! Горничная порылась в кармане, достала белую таблетку, положила на стол. – Если не побрезгуете, мистер Грин… – Девушка покраснела.

«Ну что ж, у нее еще есть совесть», – подумал Грин, глядя на пунцовые щеки девушки. Гнев его утихал.

– Простите меня, – упрашивала между тем девушка. – И не говорите об этом мэтру. Меня уволят с работы.

– Подите прочь, – сказал Грин. Таблетка лежала на столе, и только она привлекала его внимание.

– Жаловаться не будете? – обернулась в дверях горничная.

Грин молча кивнул ей вслед.

Таблетку он принял через час, после сомнений и колебаний – стоит ли? «Страшные сны», – думал он. Но ведь он сам их выбрал! Все это Ренар: шарлатанство… Нет, это не шарлатанство. Но и что на самом деле, трудно было сказать. Знакомство? Попытка контакта? Предупреждение?.. Грин держал на ладони белую таблетку. «Не все же миры такие мрачные?» – думал он. В Храме Видений он видел города, толпы веселых людей. Есть цивилизации светлые, полные жизни и, наверное, недалеко ушедшие от нас в развитии. Зря он выбирал сам. Надо было довериться продавцу. Тот для начала дал бы ему не такое мрачное.

С этой надеждой Грин проглотил белую таблетку и запил ее водой.

Прежде всего он увидел перед собой колонны – четыре колонны.

Он стоял в кустарнике, который был ему по грудь. Но это вовсе не кустарник, определил он тут же, а трава. И перед ним четыре колонны. Прошло еще секунды две, прежде чем он понял – колонны двинулись на него, – что это не колонны, а ноги, громадные ноги. И когда он поднял голову вверх, увидел двух мальчишек, склонившихся над ним. Что это были за мальчишки! Высотой в трехэтажный дом!..

– Смотри-ка, – сказал один. – Он совсем перестал двигаться! – Грин, ошеломленный, стоял на месте как вкопанный.

– Мимикрия, – сказал второй мальчишка. – Обычная уловка зверей: принять неподвижную позу или притвориться мертвым.

– Мимикрия – это не то, – возразил первый мальчик. – Мимикрия – когда меняют окраску, а этот как был серым, так и остался.

Грин был в сером костюме.

– Ты прав, – сказал второй. – Просто он обомлел от страха. – Тут он протянул руку и схватил Грина.

Лучшее в положении Грина было не сопротивляться и выждать, что будет дальше. Так он и сделал.

– Он похож на нас, – сказал первый мальчик, глаза у него были голубые, величиной с колесо. – Откуда он взялся?

Второй мальчик рассматривал Грина и ничего не ответил.

– Нет, – сказал первый, – ты посмотри, как он похож на нас!..

Второй двигал пальцами и ладонью, отчего Грин с трудом удерживал равновесие.

– Отдаленно… – возразил он, все еще двигая пальцами.

– Прямостоящий, – продолжал спорить первый мальчик. – С четырьмя конечностями и головой.

– Суслик, когда стоит, – возразил второй мальчик, – тоже прямостоящий, с конечностями и головой. Отнесем его к профессору Чикли.

– Отнесем! – согласился первый. Ребята были юными натуралистами и очень обрадовались находке.

Мальчишка сжал пальцы, притиснул Грина. Тот задергался у него перехватило дыхание.

– Ого! – воскликнули оба мальчика. – Вышел из столбняка!

Пальцы чуть-чуть разжались, четыре громадных глаза придвинулись к Грину вплотную.

– Ты осторожнее, – сказал первый мальчик. – Не раздави.

– А если он выпрыгнет – убежит?

Какое там! Грин мечтал об одном: как бы его не уронили. А ну-ка, с высоты третьего этажа!

Видимо, профессор Чикли был тоже натуралист, и его лаборатория стояла в поле – ближе к природе. Не прошло и трех минут, как Грин оказался у него на ладони – жесткой, пересеченной морщинами, как вспаханный земельный участок.

– Ха! – говорил он. – Любопытно! Прелюбопытнейше! Где вы его нашли?

– В поле.

– Ха! – повторил профессор. – С рождения ничего подобного не встречал!

– Новый вид? – обрадовались ребята.

– Трудно сказать… – Профессор рассматривал Грина. – Надо испытать его на разумность.

Борода профессора тряслась при разговоре, волосы были, как проволока, и Грин боялся, что конец бороды сметет его при случайном прикосновении.

– Идея! – подхватили мальчишки. – Испытать его на разумность!

Профессор был удовлетворен поддержкой юных друзей и тут же повторил:

– Испытаем.

Не успев оглянуться, Грин оказался в бетонном вольере глубиной метра полтора. Вольер представлял собой сооружение величиной, пожалуй, со стадион. К одному краю стены вольера поднимались наподобие спинки жестяной ванны, и на самом верху было встроено вогнутое, как в широкоформатном кинотеатре экран, зеркало. В зеркале отражалось устройство всего вольера, и Грин увидел, что это был лабиринт. Траншеи изгибались под разным углом, пересекали одна другую, заграждались стенами. Под зеркалом было несколько ниш, к ним вели извилистые ходы траншей.

– Вот так! – сказал профессор Чикли, поставив Грина в траншею, в противоположном конце от зеркала. – Тут мы его и проверим.

Грин, пришедший в себя от неожиданной встречи и предчувствуя, что испытание не сулит ему ничего доброго, закричал:

– Что вы делаете?

Мальчики тотчас заметили:

– Пищит.

– Пищит, – ответил им в тон профессор. – Положим ему еду.

В одной из ниш под зеркалом появилось два яблока – громадные яблоки, величиной с арбуз.

– Пошел! – Профессор подтолкнул палочкой Грина, палочка была толщиной в трехдюймовую жердь. – Ты же, наверно, проголодался.

Грин не двинулся с места, им овладело оцепенение. Куда он попал? И что за испытание? Ведь он человек, а его посадили в вольер, как мышь! Все протестовало в нем, но как он мог выразить протест перед гигантами?

– Пошел, упрямец! – Профессор подтолкнул палочкой Грина сильнее – так, что тот чуть не упал. – Ну, пошел!

И Грин пошел. В зеркале он видел проходы к яблокам. Есть ему не хотелось, но что делать? Упрямиться? Профессор жердью переломает ему ребра!

Грин шел прямым путем, и профессор поддакивал ему вслед:

– Так, так…

– Держу пари, – сказал мальчишка с голубыми глазами, дойдет до яблок.

– Посмотрим, – откликнулся второй, который, видимо, был злюкой и скептиком.

– Так, так… – говорил между тем профессор Чикли.

Грин дошел уже до половины пути, как вдруг с грохотом перед ним встала стена. В зеркало Грин видел другие ходы, свернул налево.

– Дойдет! – сказал голубоглазый мальчишка. Второй молча смотрел на подопытного. Тут перед Грином встала вторая стена, и он опять повернул влево.

– Недурно! – одобрил профессор.

Голубоглазый мальчишка завопил в восторге:

– Дойдет!

Скептик помалкивал.

Перед Грином продолжали вставать преграды: третья, четвертая… Сжав зубы, он метался вправо, влево – вольер действительно был немаленький.

– Ха-ха-ха! – хохотали мальчишки.

– Ха-ха! – поддерживал басом Чикли, и это «ха-ха!» в бетонном вольере гремело как гром.

До яблок Грин добрался, хотя у него в кровь были разбиты колени, локоть правой руки: несколько раз он падал, натыкался на стены. Но он все-таки добрался.

– Ура! – захлопал голубоглазый мальчик в ладоши. – Дошел!

– Чуть-чуть разумен, – согласился профессор Чикли и ласково сказал Грину: – Ешь.

Грин и не думал есть яблоки. Да и как их есть – каждое пришлось бы держать обеими руками.

– Ешь! – заорал на него второй мальчишка. В противоположность голубоглазому всю вторую половину испытания он молчал.

– Ешь, дурашка, – посоветовал ему Чикли.

– «Не буду! – крикнул Грин.

– Опять пищит, – сказал голубоглазый.

– Интересно, о чем он? – задумчиво спросил Чикли.

– Испытаем его в магнитном поле, – предложил мальчишка-скептик.

– А что, можно в магнитном поле, – согласился профессор и двумя пальцами вытащил Грина из бетонной траншеи.

– Отпустите! – взмолился Грин.

– Можно и в магнитном поле, – повторил благодушно профессор.

Тут Грин не стерпел и вцепился ему в палец зубами.

– Ой! – охнул профессор. – Ишь ты, – жестко сказал он тотчас, отдирая Грина от пальца, – кусается.

– Злобная тварь! – крикнули оба мальчика.

На пальце у профессора проступила лужица крови.

– Дайте я с ним расправлюсь! – предложил мальчишка-злюка.

– Утопить! – сказал профессор, оторвав Грина за шиворот от ладони и встряхнув в воздухе.

– Не надо! Не надо! – закричал Грин, дергая руками, ногами, и от этого крика проснулся.

Была глубокая ночь, отель спал. Город спал с пригашенными огнями. Грин подошел к окну и простоял до рассвета, боясь вернуться в постель и увидеть продолжение сна. Хватит с него! Никаких больше таблеток! Правильно сделала горничная, что вышвырнула их, Грин сам бросил бы их в мусоропровод!

У него заболела голова, и он потребовал горячий крепкий кофе. Так он провел утро, стараясь ни о чем не вспоминать, успокоить нервы.

В десять часов он позвонил Лебрену.

– Хозяин вернулся, – сказал ему продавец, – можете приезжать, я о вас доложил.

Статуэтка Анубиса оказалась подлинной – подделки тут не было. Божок с головой шакала скалил зубы и, казалось, насмехался над Грином, Лебреном – они рассматривали его вдвоем, казалось, он презирал их, потому что пережил людей и богов и, конечно, переживет Грина, Лебрена, может, цивилизацию в целом: недаром он сделан, как говорили египтяне, из вечного камня. Грин был рад, доволен, что отвлекся от своих мыслей и снов, весь день фотографировал статую, обмерял и делал ее описание.

– У меня есть для вас сюрпризы еще, – говорил Лебрен, подбрасывая гостю то лунный камень с изображением Аменхотепа Четвертого, то свитки папируса, и этим завлек Грина так, что египтолог провел в кабинете Лебрена, каморке, упрятанной в глубине дома, два последующих дня. У них было о чем поговорить: Лебрен оказался не только торговцем, но и коллекционером древностей.

– Этот мир, ныне исчезнувший, – говорил о периоде египетского Древнего царства, – интересен по-своему. Пирамиды… В них что-то неземное.

Эта фраза напомнила Грину земляные холмы элоров, лабиринт профессора Чикли. Напомнила продавца снов.

Когда это было – встреча, разговор с ним? Прошло четверо суток.

Вечером Грин оставался в номере, вспоминая, даже пытаясь записать что-то из виденных снов. Ночь провел беспокойно, а утром решил поехать в известную ему лавочку. Что-то толкало его и что-то отвращало от свидания с продавцом. И чтобы окончательно разобраться в своих ощущениях, Грин вышел из автобуса раньше – на улице Пуатье. Что он ответит странному человеку? Тот, конечно, спросит о снах. Может быть, Грин упустил возможность общения? Хотя бы с гигантами? У них высокоразвитая цивилизация. Но что сделал Грин, чтобы войти с ними в контакт?..

Чувство смятения не покидало Грина, пока он не дошел до знакомой улочки. Вот сейчас он свернет за угол и увидит вывеску «СНЫ».

Грин свернул за угол, но знакомой вывески не увидел. Лавчонка была на месте: витрина, дверь, ступенька, вышедшая на тротуар. Но вывеска… Вывеска была другая: «Пуговицы». Грин замедлил шаги, подошел вплотную. Сквозь стекла витрины, соединенные встык, он увидел продавщицу с накрашенными губами, взбитой прической и перед ней на прилавке – картонки с пуговицами. На витрине не было надписи «Сны на выбор». Лавочка была та же, но продавщица и товар в ней – другие.

Грин не зашел в лавочку, прошел мимо. Вернулся и прошел еще раз. На улице никого не было, утро нераннее: все, кому нужно, разошлись на работу, школьники – в школу.

Одинокая фигура Грина, видимо, привлекла внимание прохожего.

– Англичанин, сэр? – спросил он. – Угадываю по трости. Она у вас, как у Шерлока» Холмса. Кого-нибудь ищете?

– Здесь была вывеска… – нерешительно начал Грин.

– «Сны»? – подсказал прохожий.

– Да, «Сны», – утвердительно кивнул Грин.

– Полиция, сэр, – ответил прохожий. – Наряд полиции! Кто-то донес на продавца.

Грин стоял, ожидая, что еще скажет собеседник.

– Удивительнее всего, сэр, – заговорил тот, – когда полиция наскочила на лавку, здесь уже были пуговицы.

Собеседник засмеялся, обнажив на миг редкие зубы:

– Представьте их физиономии, сэр!

– Куда же делся товар, вывеска? – спросил Грин.

– Никто не знает. Испарились. – Собеседник опять засмеялся. – Так, во всяком случае, говорят все, – добавил он.

– И вы верите? – спросил Грин.

– Почему бы не верить? Атомный век, поиски в космосе… А вам понравились сны? – вдруг спросил собеседник. – Хотя бы один?

– Не понравились, – ответил Грин. – Ни один. – К нему вернулось то же мрачное настроение.

Собеседник вздохнул:

– Жаль, сэр. Как трудно наладить контакт между галактиками. Ужасно трудно! Особенно между цивилизациями, которые ценят форму, а не содержание. Принимают, так сказать, по обличью…

Грин промолчал. Собеседник минуту помедлил и стал прощаться:

– До свидания, сэр. Желаю вам удачи в делах.

Приподнял шляпу. Концы ушей его были закругленные, розовые, покрытые белым пухом.

– До свидания, – сказал он еще раз и, не глянув Грину в лицо, повернулся и пошел вдоль по улице. Завернул за угол.

А Грин с удивлением заметил, что не может сдвинуться с места, точно прирос к асфальту. Не сдвинулся с места до тех пор, пока незнакомец не исчез за углом. Только когда он исчез, оцепенение прошло и Грин кинулся вслед за ним. Но было уже поздно: на улице никого не было. Ни души.

САФАРИ

– Сюда, мистер Чейз! Эта тропа свежее. Не смотрите вправо и влево – там ни царапин, ни отпечатков! Вот они, следы, видите? Канар прошел здесь, каналья!..

Филиппс потянулся рукой, словно хотел вынуть изо рта сигарету. Но рука в жесткой перчатке скребнула по смотровому стеклу.

– Каналья! – повторил Филиппс. – Умен, не дается в руки! Четыре года у нас было мясо. Горы, горы свежего мяса, мистер Чейз! Но остался один канар, и вам, высокому гостю, предоставляется возможность уложить последнюю тварь.

Высокий гость молчал. Ружье висело у него в руках, как палка. Он приехал сюда вовсе не для охоты. Но таков, видно, здесь обычай: новичку устраивали сафари. Некоторым это нравилось, хотя бы коллеге Иллтону.

«Какое мясо, Чейз! Нежный пекари по сравнению с канаром резиновая подметка! Обязательно поохотьтесь на Артане, вспомните Африку!.. – Намек на студенческую поездку в Танзанию, охоту на крокодилов. – Вы же стреляли не хуже других!»

Было это сорок три года тому назад.

И вот Чейз на тропе. Рядом с ним Филиппс, главный инженер компании «Стал Корпорейшн Америкен» – СКА, и еще два инженера, Рокко и Джойс.

– Не думайте, – продолжал Филиппс, – что охота – пустячное дело. Зверь хитер. Будет водить полдня. И все под землей! Но мы его замкнем, мистер Чейз. Где-нибудь он выскочит из норы – считайте, что дело в шляпе.

Филиппс опять потянулся ко рту – покурить, и опять скребнул рукавицей по стеклу гермошлема.

– Ну, – кивнул он помощникам, – в путь!

В руках Рокко и Джойса длинные металлические прутья с петлей на конце, похожие на миноискатели. Только не мин биотоков животного. За плечами у инженеров ружья.

– Жаль, мистер Чейз, – продолжал говорить Филиппс, – что вы не были здесь с первых дней открытия Артана. Канаров, поверьте, видимо-невидимо!.. Как они забавно прыгают, когда их подранишь. Точно пробки из бутылки шампанского! Охотники специально подстреливали их. Не убивали наповал, а подстреливали, чтобы канар подпрыгнул и была возможность всадить в него на лету две-три пули. Ха-ха-ха! Были у нас чемпионы по этому виду спорта. Да вот он – Рокко! – обратился Филиппс к соседу справа. – Ты всадил в канара четыре пули?

– Я, – подтвердил Рокко.

– Видите – чемпион! – продолжал Филиппс. – Мы его наградили тогда дюжиной бутылок пива. Между нами, мистер Чейз, горячительные напитки на Артане запрещены. Сухой закон!.. Ха-ха!

Профессор видел воочию, как закон выполняется. Охота не началась, а главный инженер полупьян, оттого и болтает, как расшалившаяся девица.

– В путь! – повторил Филиппс.

Помощники двинулись, поводя железными прутьями над землей.

Чейз стоял, опустив ружье. Скафандр был для него велик. Подбородок Чейза упирался в нижнюю часть гермошлема, лицо было не в середине смотрового окна, а внизу, отчего над макушкой оставалось пустое пространство. Филиппс смотрел на гостя с насмешкой: прилетают с Земли вот такие крабы. Ученые крабы… И ему предоставлен почетный выстрел. Черт подери, чего бы не дал Филиппс, чтобы самому уложить последнего канара! Но президент «Корпорейшн» самолично подписал пропуск этому Чейзу! Очевидно, краб на Земле – немалая шишка. Ох, Земля!.. Пропадешь на этом Артане не за понюх табаку! Филиппсу очень хотелось курить. А что сделаешь? У Филиппса на Земле отпечатки пальцев и счеты с полицией… И вообще, кто летит в космос на разработки титана? Энтузиасты? Ха!.. Время энтузиастов прошло. Началось время бешеных долларов. За четыре года на текущем счету у Филиппса – сумма!..

Артан был открыт шесть лет тому назад – маленькая планета, чуть побольше Меркурия возле своего красного солнца. Планета обладала тяжелым ядром, отчего гравитация на поверхности почти равнялась земной. Здесь была атмосфера – смесь углекислоты и аргона. Была жизнь: карликовые деревья, мхи. И единственная на планете колония живых существ – канаров. Всю поверхность Артана занимали хребты, разломы, едва сглаженные влиянием атмосферы, не знавшей облаков и дождя. Рек и морей на планете не было.

Первая экспедиция опустилась в долине канаров. Открыватели приняли животных за кротов – так и сообщили на Землю. Там вписали в реестр: кроты. Находки в космосе следовали одна за другой – более интересные, чем на Артане. Планете – тем более кротам – не придали бы никакого значения, не найди та же экспедиция россыпи самородного титана и железа. Не руду – на других планетах руды сколько хочешь, – титан и железо в монокристаллах.

Что это за штука – великолепно знает компания «Стил Корпорейшн Америкен». Кристаллическое железо прочнее обычного в шестьдесят-семьдесят раз. Броня из монокристаллического титана толщиной в карандаш непробиваема для снарядов!..

Отсюда – завод на Артане, инженеры Филиппс, Рокко и Джойс.

– Поднимите ружье! – Филиппс подталкивает Чейза. – Вам придется стрелять!

Профессор делает неловкое движение, переступает с ноги на ногу. Не нужно ему ружье. Не нужны сафари и Филиппс. Он приехал по другому делу.

Алан Фредерик Чейз занимает необычную должность – Президент ВКК, Всемирной Комиссии по Контактам. Комиссии по контактам бывали и раньше, в конце двадцатого века. Но деятельность их сводилась к опровержению «Воспоминаний о будущем» и отрицанию контактов вообще. Баальбек? «Ворота Солнца» с инопланетным календарем на озере Титикака? Ну и что? По контактам можно и кочергой, если мы одни во Вселенной… Шлемы на фресках Тассили были объявлены тыквами. Космонавт на плите из пирамиды Паленке? Так ведь там изображен и кукурузный початок!.. Все сводилось к подножным кормам…

Сейчас, когда люди достигли ближайших от Земли звезд, Комиссия существовала, хотя подлинных контактов пока что не было. Или слишком далеки неземные цивилизации, или они не интересовались Землей. Поэтому Комиссия Чейза – так ее называли – нередко попадала на юмористические полоски газет и на зубок откровенных невежд.

– Мистер Чейз! – воскликнул Джон Дин, президент «Стил Корпорейшн». – Что вы можете найти на Артане?

Дину не хотелось, чтобы Чейз летел на Артан. У каждого руководителя есть свои данные о подчиненных. На Земле не уследишь за всем, на Артане – тем более. Дин, например, знал, что сухой закон не выполняется. Но в какой мере? Не подослан ли Чейз соглядатаем? За что ему платят деньги? Президент СКА определенно знал, что результатов Комиссия по Контактам не выдает, и в голове прагматика Дина не укладывалось, за что платят жалованье и командировочные профессору.

– Что вы можете там найти? – повторял он, оглядывая щуплого, не выдавшегося ростом Чейза. – Отвратительная планета: атмосфера – дрянь, солнце – дрянь…

– Колония существ… – пытался вставить хоть слово Чейз.

– И кроты – дрянь!

Профессор вынул из портфеля несколько снимков:

– Взгляните…

Президент не стал смотреть снимки. Пусть едет, решил он. В бумагах компании профессор заблудится, как в лесу (он и не требует бумаг), а на Артане Филиппс обведет его вокруг пальца.

Подписал профессору пропуск – летите.

Чейз прилетел попутной ракетой, которую тотчас стали грузить титаном в обратный рейс. Принял его главный инженер завода Филиппс.

– Колонии нет, мистер Чейз! – заявил он с первых же слов.

– Как нет?..

– Практически нет, – Филиппс снял телефонную трубку. Последний остался, Джойс? – спросил он, когда гудки прервались. И, получив ответ, положил трубку: – Остался последний крот.

Насладившись смущением Чейза, Филиппс сказал:

– Пусть это будет ваш зверь, профессор. Устроим сафари, и вы уложите последнего обитателя. Не жалейте. Вид у зверей преотвратительный!

Профессор хотел сказать, что сафари ему не нужно, убивать он никого не собирается. Филиппс все это видел по облику гостя, его растерянности. Но Филиппс знал и своего шефа Дина, и потому его желание было – деморализовать профессора. Не дай бог Чейзу что-нибудь приглянется на планете – хлынут другие яйцеголовые. Компанию СКА надо оберегать от любопытных и любопытствующих. Тогда доходы – в том числе Филиппса будут на высоте.

– Мы вам предоставим последний выстрел, профессор Чейз. У нас тут пари – кто возьмет последнего зверя. Но мы отменим пари, – при этом Филиппс подумал: ради процветания «Стил Корпорейшн» стоит пойти на жертву. – Последнего уложите вы, и мы по этому случаю попируем.

– Расскажите мне о канарах, – попросил Чейз.

– Умнейшие звери! – охотно откликнулся Филиппе. – Но против наших искателей и винтовок не устояли.

– Почему они не ушли, не спаслись бегством?

– Ушли бы, да некуда. Другой такой долины нет.

– Вы это утверждаете?

– Планета исследована, мистер Чейз. Нигде – ничего.

– Откуда же они здесь?

– Вот уж не задавались этим вопросом. Нас интересовало другое.

– Что именно?

– Мясо!

Чейз на минуту замолк. Потом, переменив тему, спросил:

– Снимки колонии помните?

– Конечно. Мы их передали на Землю.

– Они вам ничего не говорят?

– Что они должны говорить?

Так спрашивал на Земле Иллтон. Но Иллтон – геолог. С Чейзом он учился в одном университете, но специальности они получили разные. Иллтон исследовал планету, провел на Артане два года. Как и Филиппс, он утверждал, что другой колонии нет.

Эта изолированность канаров, уникальность их поселения заинтересовали Чейза.

– Откровенно, – попробовал он еще разговорить Филиппса, в колонии вы ничего не заметили необычайного?

Филиппс задумался.

– Ну, – торопил Чейз, ему показалось, что Филиппс колеблется.

– Как вам сказать… – Филиппс действительно колебался. В последние полгода они делали насыпи.

– Насыпи?..

– Землю из нор они выбрасывают наружу. Получаются холмики – как у кротов… Так вот они стали соединять холмики насыпями. А то и просто делают насыпи. На что это им понадобилось?

Чейз молча слушал.

– Работали даже днем, – продолжал Филиппс. – С отчаянием, с ожесточением. Тут и была охота, мистер Чейз! Ленивые не устояли, чтобы не пострелять!

– Вы… эти линии помните? – спросил Чейз, выражая не совсем ясно что-то мелькнувшее в его голове, в первое мгновение он определеннее высказаться не мог.

– Зачем? – ответил вопросом Филиппс, он действительно не понял профессора.

– Нет ли в них системы? – уточнил Чейз. – Линии можно провести по-разному.

– Системы? – рассмеялся Филиппс. – Какие только фантазии не приходят ученым в голову!

Вернувшись в жилую келью: пять шагов в длину, четыре в ширину – компания «Стил Корпорейшн» экономила на жилой площади, – профессор достал из портфеля снимки, разложил на столе.

Снимков было четыре.

На первом – северное полушарие планеты, долина канаров: вытянутое с востока на запад пятнышко среди хребтов. На втором – только долина, однако без мелких деталей, за исключением скальных гряд по краям. Третий снимок давал колонию россыпь холмиков. Все три снимка сделаны со спутника. Четвертый снимок был сделан на поверхности, видимо, с холма: часть долины и те же холмики, но только сбоку – чуть сверху и сбоку.

Лучшим был третий снимок. Он привлек внимание Чейза на Земле, и теперь в каюте профессор рассматривал его вновь и вновь. Точки холмиков были разбросаны хаотично. И все же… Если их соединить линиями, что-то угадывалось: очертания, силуэты. Может, иероглифы, может, созвездия – смотря как соединить линии. Соединишь так – складывается один узор. По-другому – другой. Больше всего россыпи напоминали звездное небо. Но это, наверно, так кажется. Напрягая ум, Чейз вглядывался в скопление точек. Их можно соединять как угодно. Другое дело сейчас, когда их соединили канары. Как соединили? Зачем?

И вот он на охоте.

– Выше ружье! – подбадривает Филиппс. – Зверь может выскочить внезапно. Если нырнет в другую нору – начинай поиск сначала.

Некоторое время Филиппс и Чейз идут молча. Чейз смотрит под ноги, но не различает следов. Нужен опытный глаз Филиппса, чтобы идти к цели. Профессор старается не шуметь – ему хочется увидеть зверя. Филиппс замечает осторожность профессора.

– Канары совершенно глухие, – говорит он.

Профессор молчит. Филиппс добавляет к сказанной фразе:

– Поэтому они подпускают к себе на близкое расстояние.

Миновали холм. Впереди показались помощники Филиппса с искателями – продолжали шарить прутьями над землей.

– Где же насыпи? – оглядывается Чейз.

– Дальше, – отвечает Филиппс. – Вот ясный след, – останавливается он.

Чейз видит на земле две-три царапины.

– Старик иногда обходит колонию, как хозяин, – говорит Филиппс. – Старый, очень опытный зверь. Мы его так и зовем Старик.

Опять они идут молча. Другой холм скрывает помощников.

– С этого холма можно увидеть насыпи. Хотите? – спрашивает Филиппс.

Чейз и Филиппс карабкаются на крутизну.

Стоило труда подняться на холм. Зато часть долины была теперь вся перед ними.

Странная картина предстала глазам профессора. Низкий горизонт упирался в фиолетовое, почти черное небо. Солнце висело справа, бросало косые лучи. В красном свете почва казалась бурой, холмики – черными, тени от них – желтоватыми. Но не это привлекло внимание Чейза. Холмики соединялись насыпями – тоже черными, словно прочерченными карандашом. Сколько Чейз ни размышлял над снимками долины, он никогда бы не соединил холмики так, как они соединены теперь. Определенно угадывались ряды: первый ряд, второй. А может быть, строки!.. Это даже вернее, пришел к выводу Чейз. Строки, как в книге, но только на ширину всей долины!.. Кроме того – постой, постой! – рассматривал Чейз: в строчках повторялись одинаковые изображения. В первой строке одни, во второй другие. Что-то странно знакомое угадывалось в символах. Очень знакомое, примелькавшееся, вглядывался профессор, только записанное по-другому, непривычными знаками. Стоит секунду подумать, минуту подумать…

Вдруг профессора обожгло. Он бросил ружье, медленно стал поднимать руки – потянулся к вискам.

– Постойте, постойте… – бормотал он.

Филиппс поднял ружье, протянул Чейзу.

– Постойте! – твердил Чейз. – Что я вижу? Не может быть!..

Филиппс вкладывал ружье в руки Чейзу, но тот машинально отталкивал ружье прочь.

– Не может быть! – крикнул он вдруг в полный голос.

Филиппс отшатнулся от неожиданности. Ружье упало на землю.