355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Ишков » В рабстве у бога » Текст книги (страница 5)
В рабстве у бога
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:16

Текст книги "В рабстве у бога"


Автор книги: Михаил Ишков


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Я бывал в Якутии. Еще в студенческую пору... В расположенном в километрах двухстах на юго-восток Оймяконе.

Лежавшая передо мной речная долина, сопки, охранявшие её, относились к Яно-Оймяконскому нагорью – обширной, в несколько десятков тысяч квадратных километров области, на которой не было ни единого постоянного человеческого поселения, да и стада оленей под надзором пастухов тоже большая редкость в этих местах. Здесь хранился запас самого чистого воздуха на планете видимость была такая, что во время войны, создавая сеть опорных пунктов триангуляции I класса, проектировщики сочли возможным удлинить стороны треугольников до сотни-полутора сотен километров при норме в двадцать-двадцать пять километров. Здесь располагался полюс холода северного полушария. Здесь куда труднее найти уголок, по которому ступала нога человека. Горы вокруг были дики, живописны и невысоки – до двух с половиной тысяч метров. Здесь было царство тишины и природных звуков таких, как, например, жужжанье комаров, посвист ветра, плеск рыбы в ручье. Ее там было видимо-невидимо. У меня руки дрогнули. Спокуха, брат! Что там Миша говорил насчет "морды", по нашему – верши? Помнится, валялась возле дома. Если не сгодится, наладим удочку.

Я бегом припустился в сторону поселку. Морду – плетеную корзину со вставленной в изголовье, тоже изготовленную из прутьев воронкой, – нашел в зарослях ольховника. Вытащил на открытое место, проверил, подвязал прутья к металлическим ободьям и, разобрав часть верхней запруды, камнями укрепил снасть в прогале. Потом разулся, закатал штанины и, стараясь не смотреть на рыбу – чтобы не сглазить! – шлепая палкой по воде и загребая ногами, затопал вниз по течению.

Улов оказался богатый – полное ведро крупных, успевших поднакопить жирок хариусов. Я отобрал с десяток, остальных выпустил в ручей и, насвистывая, нарочито создавая побольше шума, принялся чистить и жарить добычу. Все ждал – может, Миша подойдет, может, ещё кто объявится и объяснит мне, что здесь происходит. Что-то слишком много чудес творилось в этом нехоженном краю. Браслет? Вот он на руке – стрелки на всех циферблатах разошлись и показывали разное время. От этого стало легче на душе – только эти магические часы не подвели меня. Их секрет казался куда милее сердцу, чем тайна появления какого-то подозрительного старика. Его глупые вопросы ничего, кроме недоумения, не вызывали. Расположившись за столом, на котором в миске горкой высилась жареная рыба – рядом мой бутерброд – меня вдруг осенило. Что, если вновь поставить на двенадцать часов все стрелки? Не появится ли у крыльца инопланетный, измазанный звездным мраком ковер-самолет? Только сначала следовало поесть – уж очень аппетитно выглядели жаренные на собственном жиру хариусы. Манила хрустящая, золотистого оттенка корочка, лоскутки лука... Куда спешить, решил я, и следом, вопреки всему, мысленно начал подкручивать стрелки.

Вот и два последних штришка сомкнулись в указанном положении.

Заскрипели плахи на крыльце, кто-то осторожно отворил дверь. Я медленно повернулся – в лицо мне смотрело обнаженное дуло пистолета. Я невольно глотнул... Створка двери нехотя, со скрипом, отползла к стене, и через порог в избу ступил невысокий, в добротном, темно-синем костюме – под пиджаком, на белой рубашке, нарядный галстук, штанины заправлены в резиновые сапоги, – мужчина. Лицо его было скрыто под маской накомарника, за которой угадывался настороженный, опасливый взгляд.

– Привет, летун. Ты один? – спросил незнакомец.

Я глотнул ещё раз, закрыв рот, кивнул.

Мужчина, не убирая оружие, уже решительнее прошелся по комнате, потыкал стволом в мою сумку, подошел к столу и сел напротив меня. Снял накомарник, отбросил в сторону. "Макарова" по-прежнему держал в руке.

Наконец я совладал с горлом и сказал:

– Здесь ещё сторож бродит. Миша... Утром явился.

Незнакомец насторожился, подозрительно глянул на меня и левой рукой отломил от ближайшей тушки румяный бок, отправил его в рот. Я невольно сглотнул слюну, тоже решил взять рыбину – моя все-таки еда!

– Шило есть? – уже спокойней спросил мужчина.

Я отрицательно покачал головой.

– Курево?

Тот же самый жест.

– Здоровье бережешь? Смотри, совсем здоровеньким помрешь. Ладушки. Сторожа выпустил. С ними, якутами, хлопот не оберешься, Пришьешь, потом отсюда не выбраться... Он тебя про вертолет расспрашивал?

– Да. Где, мол, я его прячу.

– И где ты его прячешь?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я счел, что благоразумнее промолчать, и неопределенно пожал плечами. Подобный ответ, по-видимому, его удовлетворил.

– Наших не было?

– Никого, кроме сторожа. А что, ещё должны подойти?

– Интересуешься? Правильно интересуешься, – тем временем незнакомец успокоился, сунул пистолет в карман пиджака.

– Давненько я такой вкусной рыбки не едал, – на его лице отразилось неописуемое блаженство. Я успел метнуть в его сторону ясновидящий взгляд и сразу догадался, что его расслабленность, поднятые к потолку глазки, растянувшиеся губы не более, чем маска. Легкий наплыв на лице, а глубже, сразу за астральной оболочкой, таилась непроглядная тьма. Однако поразмыслить над этим обстоятельством он мне не дал. Коротко спросил.

– Значит, интересуешься? Сколько нас, когда ребята должны подойти. Ладушки... Ты, паря, не волнуйся, вертолет поднимет. Хотя груза будет много. Добре "рыжины" взяли. Еле тащат. Значит, говоришь, надежно машину схоронил? Це добре.

Он поднялся и, не глядя на меня, направился к рукомойнику. Я невольно напрягся – даже плеск скатывающей в таз воды не успокоил меня. Рядом со мной находился зверь о двух ногах. Чистая порода. Выходит, я нарвался на банду, грохнувшую инкассаторов, перевозивших золото и меня, по-видимому, наняли, чтобы я вывез их из этих заповедных мест. Куда? В поселки? Эльгинский, Томпо? Оймякон? Вряд ли... Там, вероятно, уже все перекрыто. Выходит, к условленному месту на автомобильной трассе Магадан-Сусуман-Хандыга. Хорошо, что я такой догадливый, но где я возьму вертолет? И когда они здесь соберутся...

Я успел перехватить взметнувшуюся над моей головой руку с зажатым рукоятью вниз пистолетом. Видно, счел, что я валенок. Решил мочить сразу.

Нападавший, встретив сопротивление, деловито, с размаху, ударом сапога выбил из-под меня табуретку. Я повалился на пол, но успел схватить мужика за рукав пиджака, и тот, не удержавшись, рухнул на меня. Вот так-то... В ближнем бою преимущество было на моей стороне – я и выше, и тяжелее, поэтому мне удалось перекатить его на спину, и, ухватив его руки, прижать их к полу, наступить на предплечья коленями. Как ему удалось вывернуться, не знаю, но в следующее мгновение он ударил меня по голове. Свет померк перед глазами.

Очнувшись, я почувствовал, что связан прочно, по рукам и ногам. Стою на коленях...

– Очухался, пес? – спросил незнакомец. Он сидел за столом, очищенные до белизны рыбьи хребты и тупо взирающие пустыми черными бусинками-глазницами головы взирали на меня.

– Что же вас в ментовке так плохо учат? Вон какой лоб, а меня, такого махонького, плюгавого, одолеть не смог. Что, у вас с кадрами напряженка? Ну, выкладывай. Почему тебя одного в засаду назначили? На что ты, пес вонючий, рассчитывал? Я тебя сразу просек, как только в избу вошел. Что ж ты за пилот, если от тебя ни бензином, ни маслом за версту не несет.

– Может, мне умыться бензином следовало? – спросил я.

Он встал и с размаху ударил меня носком сапога под ребра. Потом сел и предупредил.

– Не духарись. Пятак я тебе портить не буду – ещё пригодится, а вот все остальное в моем полном распоряжении и, если тебе мил Божий свет, ты будешь тихим и послушным. На вопросы отвечать вежливо.

Теперь у меня было время бросить в его сторону пронзительный ясновидящий взгляд. Сила его была такова, что на мгновенье я проник за его защиту и уловил затопившую волну страха, смешанного с полным непониманием положения. Где напарники? Если в заброшенном поселке выставлена засада, то почему сюда направили такого фраера? Пришить мента можно, только как потом отсюда выбираться? Живым ему отсюда не уйти. Спрятаться в тайге с этой пукалкой? Скоро околеешь от голода. А куда идти? Единственное спасение сплавляться на плоту по реке. На берегу и пристрелят... Никто после гибели этого мента с ним возиться не будет.

Поток суматошных мыслей внезапно прервался – передо мной вновь сидел человек опытный, волевой, умевший взять себя в руки.

– Значит, вот какой пирог получается. Если тебя как-то доставили сюда, выходит, и вывозить будут. Когда пойдешь к вертолету, веди себя спокойно. Всполошишься – первая пуля твоя. Когда вертолет должен прибыть, где у тебя рация?

– В крайнем сарае у ручья, – соврал я.

– Схожу посмотрю.

Он вышел из дома.

Вот этого я и хотел – веревки, которыми я был связан, оказались труха-трухой. Может, простому человеку разорвать их было не под силу, но только не благородному бисклаварету! Возился я с ними недолго, потом подобрался к двери. Выходить на крыльцо или нет? Вдруг он уже возвращается. Спросит насчет рации, свалю все на Мишу. Боже, какой Миша! Чем бы жахнуть его по голове, когда он в дом войдет. Так он тебе и войдет... Ударит в дверь ногой, глянет, что меня на месте нет, сразу пустит пулю в щель между плахами. Тогда что?

Между тем приближался вечер. Светлые сумерки спускались с гор. Я приник к двери, глянул в узкую щель – перед домом никого не было. То ли бандит сам спрятался в засаде, то ли отлучился... Куда? В любом случае у меня оставался единственный шанс – дверь нараспашку, прыгаю с крыльца в заросли кипрея. Волчья шерсть, упрятанная под человеческой кожей, вздыбилась на затылке. Я резко выдохнул, выскочил на крыльцо и, скакнув вбок, нырнул в траву. Следом раздалась автоматная очередь. Пули просвистели над головой, на меня посыпались срезанные стебли. В животе похолодело, задрожали пальцы – по мне стреляли в первый раз в жизни.

Здесь же, в зарослях иван-чая, в заброшенном поселке, я, не совладав с собой, заскреб землю. Потом уже совсем было решился отползти за угол дома, как вторая очередь легла вдоль левого бока. Что-то звенькнуло над самым ухом.

Меня буквально ошпарило ужасом и, когда я услышал близкий окрик: "Эй, ты! Вставай!.. Лапки вверх..." – тут же вскочил и вытянул руки.

В сознании полный кавардак. Мокрый от страха, я покорно зашагал к дому. Возле крыльца стоял здоровенный краснощекий сержант в пятнистой форме и сапогах и дулом десантного автомата указал мне на дверь. Заходи, мол...

– Товарищ капитан, товарищ капитан, – неожиданно зычно крикнул сержант. – Одного задержали!

В тот же момент слева у ручья коротко застрочили автоматы. Я невольно присел, втянул голову в плечи, однако руки не опустил. Сержант, в свою очередь, укрылся за столбиком, поддерживающим навес над крыльцом. Я завороженно следил, как его указательный палец с обкусанным ногтем лег на спусковой крючок.

– Быстро в дом! – приказал он и повел стволом в сторону распахнутой двери, и я – волк! – зайцем шмыгнул в открытый проем.

В доме, к моему удивлению, оказалось пусто. Тут за окном грохнуло так, что я невольно бросился за печку, полез на сложенную там поленницу. Следом, вспарывая воздух, заработал ручной пулемет. Меня схватили за шиворот и выволокли из закутка. Я не сопротивлялся – все-таки свои! Милиция! Эти разберутся... Конечно, сколько надо, помыкаюсь под следствием, но ведь не бандит же я! Те не стали бы церемониться – обнаружив, что я не летчик и у меня нет вертолета, они вмиг бы расправились со мной. Не поможет, если даже я на их глазах превращусь в волка. Но ведь мне и это не дано, я очень ослаб. Предположим, что я все-таки стал волком – в пылу, в момент сильного эмоционального возбуждения... Что это означает? Что без помощи Каллиопы мне не вернуть человечий облик. Тогда мне придется бежать через всю страну, перебираться через Лену, Енисей, Обь, Уральские горы, Волгу – до самого Подмосковья, откуда я смог бы связаться с ней. Отличная перспектива для покорителя космоса! Год мне, что ли, бежать?..

Все также, ухватив за ворот, меня повернули лицом к двери. Отпустили. Передо мной стоял капитан. Стрельба за окном стихла.

– Та-ак, – сказал капитан. – Опусти руки.

Я с готовностью исполнил приказание. В ту же секунду у меня на запястьях щелкнули наручники.

– Невелик улов, – офицер сморщился. – Где подельщики?

– Понимаете, я не имею никакого отношения... – от возбуждения я сделал шаг вперед, успел прижать руки к груди, тут капитан с размаху ударил меня в зубы. Я отлетел в угол, сплюнул заполнившую рот кровь. Хорошо, что зубы остались целы.

– Подумай, – посоветовал капитан, – пока мы твоего напарника не выкурим из сарая. – С этими словами он вышел из избы.

У ручья раздался одиночный выстрел и вокруг все стихло. Я сел на пол, прислонился спиной к бревенчатой стене, тупо уставился на наручники. Нестерпимо ныла челюсть, щека опухала на глазах. В голове тупо возилась единственная глупая мыслишка – это тебе не сопревшие веревки, от таких браслетов так просто не избавиться. Хорошо, что за спиной руки не сомкнул.

Тем временем над поселком заметно сгустилась сумеречная мгла. В избу потянуло холодом. На дворе стояла мертвая тишина, даже комарье присмирело. Никакие посторонние звуки не подпирали тишину. Оцепенев висел на стене рукомойник – капля, народившись, так и замерла прозрачным хрусталиком на медной бляшке стерженька. Я затаил дыхание, потом не выдержал, на согнутых ногах подобрался к порогу, выглянул во двор. В нескольких шагах от крыльца, за деревянной колодой лежал сержант и, уперев приклад автомата в плечо, раскинув ноги, напряженно, поверх прицела наблюдал за дальними, расположенными у ручья строениями. Услышав шорох за спиной, он повернул голову. Заметив меня, изобразил на лице крайнюю степень раздражения и замахал рукой, приказывая то ли вернуться в дом, то ли лечь на пол. Смекнув, что в поселке устроена засада, я предпочел устроиться у порога. Спустя несколько минут веки у меня смежились, я ещё некоторое время боролся со сном, потом провалился в забытье.

Глава 5

Скоро я очнулся. Первым делом глянул на часы – на одном из циферблатов должно высвечиваться местное время. Так и есть. Третий час. Ночи, по-видимому... Глянул с крыльца налево, направо. Сержанта не было видно, вообще, в поселке было пусто. Ясновидящим взором я никого не сумел обнаружить.

Белесое притухшее небо подвисло над сопками, в поселке стояла приторможенная, тревожная тишина. Плеск струй в ручье скорее угадывался, чем ощущался. На земле не было теней – соседняя изба, за ней сарай, далее купы деревьев и в прогалах узкая стиснутая сопками речная долина отсвечивали легким серебристым светом.

Я терялся в догадках – что делать? Чего ждать? В первый раз за сутки в момент пробуждения никто не тряс меня за плечо, не грозил пистолетом, не давал пинка, не бил в зубы. Дали срок обмозговать случившееся? Да, если только случившееся – грязная мистификация, однако крепкие, побрякивающие наручники на запястьях как-то не укладывались в подобное объяснение. Даже если и так, кто бы мог подсказать – закончился этот спектакль или нет? Я едва не взвыл от отчаяния. В любом случае утро вечера мудренее, мне просто необходимо хорошенько выспаться, однако ночевать в избе у меня не было никакого желания. Черт с ней, с постелью!.. Стоп, не спеши, сначала прикинь – можно ли найти здесь более надежное убежище? Какую-нибудь неприметную норку, в которой можно было бы спокойно укрыться до утра.

Я рискнул подняться, осторожно спустился с крыльца и первым делом, согнувшись в три погибели, нырнул в заросли иван-чая, откуда меня окриком поднял сержант. Тоже, тайга называется – деревья в мой рост, хилые, угнетенные; кустарник побогаче будет, и все равно просвечивает насквозь. Вскипая от негодования, я решил первым делом окончательно убедиться, что это не розыгрыш. Вот и входные отверстия, оставленные пулями в ссохшейся, отвердевшей земле. Я принялся решительно ковырять почву, пока не извлек одну из них, отливающую медью. Настоящую, пятимиллиметровую, со сбитым острием... Подкинул пулю на ладони, и мысль о том, что это всерьез, окончательно выбила меня из колеи. Куда же они все исчезли? Если старик-якут мог незаметно появиться и так же, не попрощавшись, уйти, если бандит сейчас, возможно, прячется в сопках, то где же наша доблестная милиция? Где сержант, где капитан? Почему они являлись ко мне по одиночке?

Между тем совсем рассвело. Я забился поглубже в высокую траву и сидел, обдумывая случившееся: на запястьях наручники, в одном кулаке пуля, в другом куча этих и подобных им вопросов. Пуля явно перевешивала, тем не менее покидать поселок до утра не имело смысла. Значит, следует позаботиться о надежном схроне. Но прежде всего эти позорящие, никелированные, изящно сработанные кандалы. Один их вид приводил меня в ярость. Я вскочил и торопливо направился к ближайшему сараю. Обыскал сундуки, потом отправился шарить по другим постройкам. Нашел раритетную берданку с шестигранным стволом выпуска 1913 года – затвор ещё щелкал однако ничего подходящего, режущего металл, не обнаружил. Пока не забрел в крайний сруб с провалившейся крышей, где у колхозников было устроено что-то вроде мастерской. Под трухлявым верстаком отыскал ржавое ножовочное полотно и трехгранный напильник. Закрепил инструмент в тисках – дело пошло на лад. Наконец с облегчением потер освободившиеся запястья. Первая удача придала мне силы – уже рысцой я перетащил сумку в один из сарайчиков. Там были сколочены лежаки, под одним из них я обнаружил лаз, уводивший под стену. Деловито расширил нору, замаскировал её снаружи, подправил входную дверь, подпер её изнутри толстым деревянным колом. Работал с каким-то веселящим душу ожесточением. На-ка, выкуси!.. От людей я оберегся, от нечистой – то бишь, святой – силы тоже, даст Бог, отобьюсь. Утречком встану, наловлю рыбешки, нажарю – и в путь-дорогу! Доберусь до трассы, схема у меня есть. Паспорт во внутреннем кармане, деньжонок, правда, маловато, на авиабилет не хватит. В случае чего, заработаю... Одним словом, кровь из носа, а до снегов я должен добраться до железной дороги. Хватит с меня фламатеров, койсов, звездолетов, инопланетных цивилизаций! Почему я решил, что все, рассказанное Рогулиным, правда? Может, это не более, чем творчество умалишенного? Гипотетический сон, навеянный неведомыми злыми силами, похитившими мой чудесный пояс? Где они, доказательства существования фламатера?

Я забил острие кола поглубже в землю, сел на лежанку. Поверх шкур был брошен браслет, он светился.

Сияние было слабым ровным. Я подошел, присел рядом, тронул его пальцем. Циферблаты ожили, яркость усилилась, разноцветно засияли знаки, стрелки. Поля посвечивали сиреневым отблеском.

– Что? – спросил я. – Подманиваешь? Зовешь?.. Куда, зачем?..

Ей-богу, в тот момент я почувствовал себя Иванушкой-дурачком, разглядывающим перо жар-птицы, и мысль о том, что путешествие неотвратимо, пронзила меня. Пронзила до боли, до колотья в кончиках пальцев, до головокружения. Дурман был необорим. Может, рискнуть ещё раз? Я улегся на спину, взял вещицу в руки и принялся разглядывать по очереди каждое окошечко. Вот одно, самое занятное, источающее нежное, в малинку, белесое свечение. Здесь стрелки стояли на месте, образуя прямой угол между "цифрами" девять и двенадцать. Двигались символы. Сначала по кругу, потом перестроившись, они образовали каре. Странный такой прямоугольник, в котором я интуитивно почувствовал наличие смысла. Не надпись ли это? Возможно. Значки приобрели ясные, четкие очертания, сгруппировались в нечто, напоминающее слово. Как же мне прочитать его? И зачем?.. Нет-нет, не уговаривайте, не маните! Завтра же отправляюсь в маршрут, добираюсь до трассы, потом до ближайшего аэропорта. Далее как-нибудь.

Достаточно.

С другой стороны, по рассказам Рогулина, от Нонгакана до Джормина полдня пути, тем более, что мне не надо перебираться через широкую Брюнгаде – таинственная сопка лежит на левом берегу. Туда полдня, полдня на осмотр и изучение местности – и в обратную дорогу. Припасов хватит, Миша простит. Рыбы нажарю...

Загадочные литеры – их строй, который я условно назвал строчкой, поплыли снизу вверх. Занятно, но читать я по-вашему не умею. Или не надо быть чересчур сообразительным, чтобы понять о чем идет речь. Опять стрельба начнется? Разве что в последний раз перевести стрелки?.. От подобной скользнувшей идеи мне стало страшно – какими новыми приключениями наградит меня "брат" по разуму? Справлюсь ли с ними? Какая выгода ждет меня от участия в подобном испытании? Приблизит ли оно к отысканию чудесного пояса. С его помощью мне удастся вернуться в круг предназначенного мне удела. Буду охранять волшебный цветок, заниматься переводами, испытывая восхищение перед неуемной фантазией и глубиной всеведенья Каллиопы. Вновь надену кепку с широким козырьком, из-под которого уже не будут видны звезды. Разве при случае повою в полнолуние на парящий в небе лунный диск. Встретив Рогулина, ухмыльнусь и как-нибудь среди застолья хлопну его по плечу. Мечтатель! Фантазер! Молодец!..

Я мысленно сдвинул одну из стрелок – значки тут же разбежались по привычным местам; наконец и сестричка её, насаженная на ту же ось, замерла на "двенадцати". Также я поступил и со стрелками на следующем циферблате. Затаив дыхание, принялся за последнюю пару – принялся по очереди подталкивать стрелки. Наконец они сомкнулись.

Браслет угас и сам по себе, нежно, но настойчиво, как котенок, скользнул на запястье.

Замерев, я долго вслушивался в тишину. В каморке стало совсем темно. Света едва хватало, чтобы различить щели между уложенными бревнами, светлые пятна оленьих шкур, кучу барахла, наваленную в углу, за которым сладко посапывало безмолвие. Зевнув, я присоединился к нему.

* * *

После пробуждения первая мысль – где я? В камере? В мрачном подземелье? Тогда почему стены бревенчатые? Почему припахивает дымком, к которому подмешивается аромат чего-то необычайно вкусного... Я поднял голову, огляделся. Никого. Удивительно, в Якутии все спокойно! Или истощилась фантазия у инопланетных зловредов? Спокуха, брат! Вновь настойчиво прислушался – до меня донеслось едва слышимое потрескивание хвороста в костре. Вкупе с дымком оно могло означать только одно неподалеку разведен огонь и на нем варится что-то необыкновенно аппетитное. Сторож Миша вернулся? С него собственно все и началось. В любом случае сегодня они меня врасплох не застанут. Я быстро стараясь не шуметь, встал, собрал вещи в сумку, поставил её возле щели – так, чтобы можно было дотянуться, – и осторожно, сжимая в руке найденный вчера в одном из сараев ржавый тесак, сквозь нору выбрался наружу. Солнце брызнуло мне в очи, запах варева, дыма стал так силен, что сомнений не осталось – кто-то здесь есть.

– Зачем же под стенкой? – надо мной раздался чей-то удивленный голос. – Вот и костюмчик запачкали...

Я рывком перекатился на спину, выставил перед собой тесак и помахал им. На лице старика, склонившегося надо мной, отразился испуг. Он отскочил и, мелко крестясь, отбежал в сторону.

– Хватит! – крикнул я ему. – Хватит шутить, ваше небесное величество!

Старик – он был большого роста, грузный, с седой окладистой бородой, наряженный в какую-то бесформенную, посверкивающую, белоснежную хламиду, перестал креститься и укоризненно возразил.

– А зачем тесаком? Бросишься ненароком – парень ты, видно, горячий. Вахлак только... Такие-то самые опасные: сначала растеряются, струсят, а потом, ну, давай свою храбрость выказывать, над стариками глумиться.

– Над тобой поглумишься.

Я принципиально решил не называть это сфабрикованное существо на "вы". Некоторое время пристально разглядывал пришельца – ничего старик, представительный, губы свежие, алые, нос крупный, в прожилках, – потом одобрительно кивнул.

– Очень похоже, только нимба не хватает.

– Разве в нимбе дело. Нимб – пустяк. Атрибут, не более... Ты в суть гляди, в самую сердцевину.

– Ишь ты, – усмехнулся я. – В суть его загляни.

– Да не в мою, – замахал руками старик. – В моей тебе вовек не разобраться. Я и сам иной раз ненароком гляну в глубины своего существа и ахну – ну, ничегошеньки разобрать невозможно. Детали какие-то, психические комплексы, непонятные запреты, стопоры на каждом нейронном узле. Это вам, землякам, лафа. Вы – птицы вольные, наделены свободой выбора, а нам, пахарям космоса, без порядка, без строгой дисциплины, без ежедневной боевой тренировки никак нельзя. Да что мы с тобой все о делах, делах. Чай проголодался, Володя, от бандитов отбиваясь? Пойдем-ка, я такую ушицу сварганил. Объедение!..

Я поклялся самому себе, что ни словом не обмолвлюсь о вчерашнем, не стану расспрашивать – что да как, почему фантомы двигались, как живые, – и зашагал вслед за стариком. Он не зря насчет тренировки упомянул. Это намек, это очень даже ясное предупреждение. Он способен читать мои мысли? Как там, с ментальной защитой? Вроде порядок.

Уже насытившись божественной ухой, попив заваренного неземными руками чаю, я спросил у старика.

– Как прикажешь тебя называть?

– Как сердце подскажет. Хочешь, спасителем, хочешь бездушной машиной. Что ты, Володя, себя насилуешь, зови меня на "вы", самому же неловко. И постарше я тебя буду.

– На сколько же?

– На шесть с половиной миллионов лет. Да ещё с гаком.

Я поперхнулся, однако тон не сменил.

– Прекрасно сохранились.

Спаситель вздохнул.

– Как раз нет. Все, парень, ветшает. Даже святость. Ей тоже подпитка нужна, поклонение, мольбы, фимиам.

– И в чем же ваша святость заключается?

– А в том, дорогуша, что сидел я шесть с половиной миллионов лет на вашей планете и ни во что не вмешивался. Катись оно все своим чередом. Надеялся – может, и архонты, в конце концов уразумеют, что с божественным промыслом грех спорить. Тем более бороться... Должен признаться, много я повидал земелек, но нигде не встречал такого чистого небосвода. Самая редкая диковинка во вселенной – голубое небо.

– А на вашей родине? Вообще, интересно узнать, с кем имею честь? С одним из погибших членов экипажа или с самим кораблем, как, то бишь, назвал его Рогулин – фламатером?

Старик явно обиделся.

– Во-первых, – сухо объяснил он, – мы, цивилизация Ди, не страдаем широко распространенной на Земле манией неприятия чужого. Мы не расисты, и для нас, что искусственное мыслящее существо, что естественное – все едино. Раздрая нет, все мы дети природы и Творцов. Во-вторых, стоит ли во всем доверяться этому спившемуся брехуну. Он требовал от меня невозможного, желал странного – ни больше, ни меньше, как облагодетельствовать человечество. За мой счет. И самому в дураках не остаться. Да ещё гарантии ему подавай, что все случится по его замыслу, по его велению. Совсем без царя в голове человек! Разве я похож на чудесную щуку? Я его понимаю, он продукт эпохи, возомнившей, что в человеческих силах соединить личное счастье с общенародным, большим. Вплавить, так сказать, одно в другое, и в результате получить светлое будущее. Однако человеку дано только предполагать... Как я ему не объяснял, что создать рай на одной малюсенькой пылинке-планете, затерявшейся на ногте у одного из Творцов, также нереально, как построить социализм в одной отдельно взятой стране, – толку не было. Удивительно! – старик неожиданно, с размаху, хлопнул себя по ляжкам. – Почему люди так уверены, что меня можно взять на фуфло? Потрясти, так сказать, мое воображение грандиозностью задачи? Бейтесь головой об стену сколько угодно – я-то здесь причем? Да, есть доля истины в том, что не может быть всеобщего счастья вне совокупности единичных, частных счастьиц. Но, милые мои правдолюбцы, – нельзя же всем, все и сразу. Зачем голову терять? Надеюсь, – старик подозрительно глянул на меня, – вы явились сюда не для того, чтобы опробовать очередной рецепт достижения светлого будущего? Сокровищ, женщин у меня в запасниках тоже нет. Если мы даже сойдемся в цене, то алмазы ещё надо добыть, огранить, сбыть, да так, чтобы и намека не было, откуда они появились. Насчет женщин... – старик вздохнул. – Милый мой, Дон Жуаном надо родиться.

– То-то вы не знаете, что привело меня сюда, – съязвил я и бросил в его сторону пристальный взгляд. Даже при сверхчувственном восприятии он предстал передо мной в том же конкретном, хорошо воспроизведенным облике Создателя, известном по иллюстрированным религиозным книжкам.

– Честно – не знаю! – старик положил руку на сердце. – Мне добродетель не позволяет в чужие мысли заглядывать.

– Пояс ищу, – буркнул я. – Заветный. Подарок наставника. Без него зарез, видите, шерсть на руках прорастает, кончики ушей на глазах острятся. В копчике свербит – того и гляди, хвост начнет расти.

– Тю-тю-тю, – запричитал старик. – То-то я смотрю, ты ни под какие среднестатистические рамки не подходишь. Уж не из бисклаваретов ли?

Я жарко схватил его за руку.

– Да, я – человек, но у моих предков было что-то... волчье.

– Знаю я эту историю, – кивнул старик. – На моих глазах происходило. Желаешь пояс вернуть? Чем же я могу тебе помочь? Эта вещица дорогого стоит. Ручной – ну, скажем, нательный – деформатор времени. К сожалению, мое могущество до этого не доходит.

– Хотя бы узнать, кто похититель и где он его прячет. Нельзя же допускать, чтобы пояс попал в лапы всякой бичуры.

– Вообще-то в тонкие миры я стараюсь не заглядывать. И пространств с меньшим числом измерений – как вы их называете, Гашарв – избегаю. Не хватало ещё привлечь их внимание. Сколько лет я изводил эту нечисть в округе. Чуешь, какой здесь воздух? А прозрачность атмосферы? А рыбы, звери, птицы? Красота!.. А ты меня на что толкаешь?

– Я обязуюсь возместить расходы, приложу все силы. Буду трудиться без сна и отдыха...

– Еще неизвестно, хватит ли у тебя сил, способен ли ты возместить затраты, не коротки ли у тебя руки.

– Кровью, что ли, придется подписываться? – угрюмо спросил я.

– Зачем кровью. Я поверю на слово. Это, знаешь, какая сила. Куда более могучая, чем кровь. В начале было слово. Заговор – он и на плоть, и на дух действует. Так что смотри, уговор дороже денег.

– Что же по уговору мне придется исполнить?

– Смотри, какой нетерпеливый. Не надо, дорогой... Поспешишь, сильно много людей насмешишь, – старик на мгновение задумался, вперил взгляд в прозрачные воды ручья, где у противоположного берега стояли головами навстречу течению пяток крупных хариусов – черные их спины были шириной в детскую ладонь. Словно прислушивались к разговору... Чтобы потом выступить свидетелями, если в конце концов мы рассоримся? Я бросил камешек в самую крупную рыбину, попытался столкнуть её с облюбованного места. Хариус недовольно шевельнул хвостом и занял прежнюю позицию.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю