Текст книги "Криптография и свобода"
Автор книги: Михаил Масленников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
Глава 8. Тупик
Фельдъегерь долго удивлялся, когда вместо офиса увидел простую квартиру.
– Я, наверное, не туда попал? Здесь находится ООО «Альба-Софт»?
– Здесь, здесь, проходите.
– А Михаил Евгеньевич Масленников это кто?
– Это я.
– Вам пакет из Федерального Агентства Правительственной связи и информации. Получите и распишитесь.
Повеяло прежними запахами: таинственностью, важностью, Государственностью. Так и кажется, что сейчас снова призовут на службу Царю и Отечеству те, кто не поддался тлетворному влиянию капитализма и сохранил в неприкосновенности самые ценные социалистические идеалы: всем все запрещать. Только боюсь, что для такой службы я уже непригоден.
Оказалось, что я сам теперь стал объектом оперативной разработки (или, может быть, пока еще «профилактики») ФАПСИ. Высунулся на их взгляд чуть больше, чем положено.
Тест сего послания из прошлого привожу дословно, сохраняя его стиль и орфографию.
Федеральное Агентство Правительственной связи и информации при Президенте Российской Федерации. Лицензионный и сертификационный центр. 13.03.2001 № ЛСЦ/К – 827.
Генеральному директору общества с ограниченной ответственностью «Альба-Софт» Масленникову М.Е.
О лицензировании деятельности в области защиты информации.
Уважаемый Михаил Евгеньевич!
Согласно распространяемой по глобальной телекоммуникационной сети «Интернет» рекламе ООО «Альба-Софт» осуществляет разработку и распространение автоматизированных систем «Криптоцентр» и «VTELEDOC», реализующих функции шифрования и электронно-цифровой подписи.
В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 3 апреля 1995 года № 334 «О мерах по соблюдению законности в области разработки, производства, реализации и эксплуатации шифровальных средств, а также предоставления услуг в области шифрования информации» деятельность, связанная с разработкой, производством, реализацией и эксплуатацией шифровальных средств без лицензий, выданных Федеральным агентством правительственной связи и информации при Президенте Российской Федерации, запрещена.
Одновременно Федеральным законом «О рекламе» реклама товаров, реклама о самом рекламодателе, если осуществляемая им деятельность требует специального разрешения (лицензии), но такое разрешение (лицензия) не получено, не допускается.
В связи с изложенным предлагаем привести деятельность ООО «Альба-Софт» в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации. В противном случае к Вашему предприятию могут быть применены меры, предусмотренные российским гражданским и уголовным законодательством.
О принятых мерах просим сообщить в месячный срок.
Заместитель начальника Центра В.Н.Мартынов
«Вчера котов душили, душили…»
Документальное подтверждение статуса «враг народа». А насчет отсутствия лицензии – не совсем все так, как расписал г-н Мартынов. Лицензия у меня была, только не от ФАПСИ, а от Гостехкомиссии. Что это за зверь такой? Это вроде как обидно стало Министерству Обороны, что его обошли в криптографическом Указе № 334. Как же так: при социализме жили вместе, КГБ и Генштаб МО имели свои шифровальные службы, а теперь, при рынке – все криптографические деньги отдать без боя КГБ? Ищите дураков в стране буратино! Быстренько бравые воины соорудили Гостехкомиссию и снабдили ее правами выдавать лицензии на деятельность, связанную с защитой от несанкционированного доступа (НСД), вопреки всяким Указам всегда трезвого Б.Н.Ельцина – попробуй докажи, что защита от НСД и криптография никак не связаны! Вот туда-то и решили податься мы с В.К.Тяпкиным за легализацией моей полулегальной криптографической деятельности в период расцвета взаимной любви с W-банком.
Алгоритм получения лицензии в Гостехкомиссии был прост, как правда: около $2000 черного нала и неделя беспробудного пьянства с отставными армейскими полковниками. Детали (Криптоцентр и TeleDoc) их абсолютно не интересовали, наливали до краев, потом лакировали пивком. Но в результате заветную бумажку с гербом и печатью я получил и в ней черным по белому было написано, что «Государственная техническая комиссия при Президенте Российской Федерации разрешает выполнять работы (оказывать услуги) по защите информации, указанные в пунктах 2.1 а, б; 3 г-ж настоящей Лицензии на всей территории Российской Федерации.», а в этих самых пунктах 2.1 а, б, которые сидели на трубе, и 3 г-ж (нецензурные ассоциации заменяем многоточием…), в частности, содержались «Разработка (3.1.), производство (3.2.), реализация (3.3.), установка (3.4.), монтаж (3.5.), наладка (3.6.), испытания (3.7.), ремонт (3.8.), сервисное обслуживание (3.9.) программных средств защиты от НСД, защищенных программных средств обработки информации от НСД, программных средств контроля защищенности информации от НСД, программных средств по требованиям безопасности». Нормальный человек, прочитав сей бюрократический шедевр, наверняка будет смеяться, а мне, спустя много лет после описываемых здесь событий, кажется невероятным, то, что сохранилось в этих файлах, как напоминание о том, что такое совок. Потом, уже в Корее, корейцы много раз приставали ко мне с идеями криптографического бизнеса в России. Я открывал им сайт, к примеру, Крипто-Про, показывал иконостас лицензий (что-то около 16) и популярно объяснял алгоритм их получения, обязательно добавляя, что у меня нет ни малейшего желания опять участвовать в этом многомесячном алкогольном заплыве. Русская водка – это не корейская 24% соджа, у корейцев просыпалось чувство самосохранения и вопрос о криптографическом бизнесе в России отпадал естественным путем.
Но все это потом, намного позже, а пока у меня не было ни малейшего желания вступать в теологический спор с ФАПСИ насчет того, является ли лицензия на «защиту от НСД» криптографической индульгенцией. Прав тот, у кого больше прав. Насчет «мер, предусмотренных российским гражданским и уголовным законодательством», все ясно – напустить на предприятие кучу проверок. Ребята из одного банка, в котором использовался «Криптоцентр», писали мне, что ФАПСИ напрямую не предъявляло им никаких претензий. Зато налоговая полиция моментально обвинила в укрывательстве от налогов «сверхдоходов», полученных банком от использования программ клиент-банк с «Криптоцентром», как средством осуществления электронной подписи. А вообще-то даже проверки (после мук перерегистрации) не стали меня сильно пугать. Проверяйте, штрафуйте, получить что-либо от ООО «Альба-Софт» – проблематично. Движимости или недвижимости нет, торговлей не занимаемся, товаров на складе и самого склада тоже нет, наедут – прикрою к чертовой матери эту лавочку и свалю за границу. Да если и не наедут (хотя это письмо – уже наезд) все равно постараюсь куда-нибудь свалить, куда подальше от всех этих ФАПСИшников, регистрационных палат, налоговых инспекций, Пенсионных фондов, ГАИшников, которые стали реальными хозяевами в стране. Это их страна и в ней надо жить по их законам: кланяться, толкаться в очередях, давать взятки, унижаться. И ко всему прочему еще и не работать по своей любимой профессии. Если страну (чиновников) переделать невозможно, остается ее поменять. Вот только сколько времени надо мной будет висеть это проклятие – невыездной? Через 10 лет после увольнения из КГБ я смогу в ОВИРовской анкете даже не указывать эти темные страницы из моей жизни. Но для этого надо ждать еще целых 3 года, как долго! А если попробовать пораньше, ведь по закону по рогам дают всего 5 лет? Закон законом, а в реальной жизни откажут без объяснения причин, занесут в «черный список» – специальную базу данных ФСБ, и потом из нее уже не выбраться до конца жизни. Повышенная секретность, особый участок – всего этого мне пришлось глотнуть с избытком. Да и для того, чтобы найти интересную работу за границей, нужно время, нужно иметь представление, какие специалисты там наиболее востребованы, нужны ли криптографы.
Криптографы нужны, несомненно! Электронные расчеты, электронная торговля, банковские услуги – везде нужна криптография. Все нормальные страны постепенно снимают ограничения на использование криптографии, а фирмы, занимающиеся разработкой криптографических программ, стараются не упустить перспективные возможности, завоевать открывающиеся рынки сбыта. И только в России в компании с Северной Кореей и Ираком каждый криптографический чих сопровождается «мерами, предусмотренными российским гражданским и уголовным законодательством».
Но пока, в данный момент, мне еще сваливать некуда, а в месячный срок надо отвесить очередной поклон ФАПСИ в лице г-на В.Н. Мартынова.
Заместителю начальника лицензионного и сертификационного Центра Федерального Агентства Правительственной Связи и Информации при Президенте Российской Федерации г-ну Мартынову В.Н.
На Ваш исх. № ЛСЦ/К-827 от 13.03.2001 19.03.2001 г.
Уважаемый г-н Мартынов В.Н.!
В соответствии с Уставом ООО «Альба-Софт», зарегистрированным Московской Регистрационной Палатой в реестре за № 572840-РП 03 апреля 2000 г., предметом деятельности ООО «Альба-Софт» является в том числе «разработка научно-технических решений для создания информационно-поисковых систем, систем связи и информационной безопасности». При осуществлении этой деятельности ООО «Альба-Софт» разработаны несколько пакетов прикладных программ, ориентированных на использование в широко применяемых в настоящее время операционных и прикладных системах (Windows-32, Microsoft Outlook, Lotus Notes и т.п.) и предназначенных для упорядочивания и контроля за электронным документооборотом, осуществляемым с их помощью. Программы, разработанные ООО «Альба-Софт», допускают встраивание в них дополнительных модулей, в том числе и модулей, осуществляющих шифрование и электронно-цифровую подпись.
Поскольку разработка подобных программ требует их тщательного и длительного тестирования, нашей компанией были подготовлены программы-иммитаторы операций шифрования и подписи, в которых не используются принятые в Российской Федерации стандарты шифрования и электронно-цифровой подписи (ГОСТ Р 34.10-94, ГОСТ Р 34.11-94), а также известные алгоритмы DES, PGP, RSA, IDEA, ГОСТ 28147-89 и им подобные. Наша компания не считает эти программы-иммитаторы (которые мы именуем MCS-модулями) средствами криптографической защиты информации, а рассматривает их как инструмент для тестирования интерфейсной оболочки. Слова «Шифрование» и «Электронная подпись» на сайте компании «Альба-Софт» предназначены для квалифицированных программистов, которым потребуется, имея описание MCS-модулей, заменить их на реальные операции шифрования и подписи.
Согласно ст.2 раздела 1, а также п.1 раздела 5 главы 2 Федерального Закона о рекламе, «реклама – распространяемая в любой форме, с помощью любых средств информация о физическом или юридическом лице, товарах, идеях и начинаниях (рекламная информация), которая предназначена для неопределенного круга лиц» «Реклама должна быть распознаваема без специальных знаний». Информация, помещаемая на сайте ООО «Альба-Софт» в INTERNET, носит технический характер, предназначена для узкого круга специалистов в области электронного документооборота, требует специальных знаний (знаний языков программирования, информатики). Исходя из этого, мы не считаем содержание нашего сайта рекламой.
С уважением,
М.Е.Масленников, Генеральный директор ООО «Альба-Софт»,
кандидат физ.-мат. наук
Знать ничего не знаю ни про какую криптографию, а слова «шифрование» и «электронная подпись» произношу по привычке так же, как по привычке наше государство все еще называю советским. А сколько и в каких условиях заказчик будет «тестировать» MCS-модули – про это ни в каком законе ничего не сказано. Сколько надо, столько и будет. В ОПЕРУ ЦБ «Криптоцентр-АВИЗО» тестировали около 10 лет.
А вообще-то все чаще и чаще стало появляться ощущение тупика. Что дальше?
Отношения с W-банком после того, как оттуда ушел В.К.Тяпкин, изменились, в них появилась новая для меня черта: TeleDoc работает успешно, больше ничего не надо. Переходить в штаты этого банка и заниматься там текущими банковскими проблемами мне не хотелось: теряется самостоятельность, а самое главное – работа банковским клерком меня не прельщала. Найти новых заказчиков на мои программы в условиях криптографического геноцида было очень трудно, почти нереально, я убедился в этом за последние 2-3 года. Переквалифицироваться? В кого? В специалиста по 1С бухгалтерии? Спрос на эту программу действительно большой, ибо она – плод общения с чиновниками, попытка автоматизировать ту кипу бумаг, которые каждое предприятие должно готовить и сдавать во время квартальных и годовых отчетов. Но у меня эти бумаги вызывают отвращение, я сам заполнял и сдавал их с большой натугой, исключительно по необходимости. А здесь теперь надо разбираться со всеми этими формами и справками, их обновлениями и изменениями в соответствии с чиновничьими прихотями. Нет, на 1С бухгалтерию меня явно не тянет. Надо что-то другое, а что?
Вот в таких раздумьях проходил день за днем, а кушать-то хочется каждый день. Вместо бомбильни по вечерам я отчаянно пытался сделать этот источник существования чуть ли не основным, целыми днями разъезжая на своей видавшей виды пятерке по окрестным «охотничьим угодьям». Но таких бомбил тучи! А пятерка, прошедшая к тому времени около 300 тыс. км, разваливалась прямо на глазах. Двигатель дымил, грелся, чтобы мотор не заглох, приходилось жарким летом на полную открывать кран отопителя. Сцепление, коробку передач и прочие машинные части я уже менял на ней несколько раз, и все равно постоянно приходилось ждать каких-то подвохов. Один раз мне показалось, что что-то подозрительно гремит в левом переднем колесе. Потихоньку я доехал до гаража и когда уже встал перед воротами, чтобы въехать в него, отвалилась левая рулевая тяга. Это было как предупреждение: в следующий раз что-то может отвалиться прямо на ходу.
Хорош итог прожитой больше чем наполовину жизни: денег нет, работы нет, перспектив нет, так и кажется, что все прожито впустую. Торговать надо было идти, спекулировать чем-то или сесть на должность, сулящую взятки. Один парень, выпускник Высшей школы КГБ с нашего курса, устроился на работу в таможню.
– Серега, как тебе не стыдно! Ты же математик!
Так воскликнул, узнав об этом при встрече с ним, бывший командир его учебной группы.
– Понимаешь, Толян, там же невозможно не брать. Такая обстановка.
Легкие деньги, привыкание к ним – необратимый процесс. Приходится выбирать: или интересная работа, или таможня, совместно эти два понятия существовать не могут. А у меня все еще оставалась надежда найти когда-нибудь интересную и высокооплачиваемую работу по специальности. По крайней мере, хотелось хотя бы немного за нее побороться.
Но в России это практически невозможно.
Свалить, свалить из этой России к чертовой матери, свалить за границу, куда угодно, но только не оставаться больше в этой опостылевшей Москве без работы, без денег, без перспектив, сменить, срочно сменить всю окружающую обстановку, не видеть больше этих налоговых инспекций, Пенсионных фондов, наглых гаишников, считающих себя начальниками всех и вся, и потерявших даже самую малость стыда, не гнушающихся ездить за поборами со своих подчиненных на водиле-бомбиле.
Нет, еще три года высиживать в России у меня уже нет сил. Все, хватит, есть Internet, поисковые сервера, с их помощью – все силы, всю энергию я буду теперь тратить только на поиски работы за границей.
Глава 9. One way ticket
Russia. Last example.
Конец ноября 2002 года, почти ночь. По заснеженной и узкой Живописной улице я занимаюсь своим привычным делом – бомблю. Но настроение уже совсем другое: в декабре я наконец-то сваливаю из России в Южную Корею, работа по специальности, по криптографии. Денег, как всегда, не хватает, но теперь появилась надежда вырваться из этой мрачной страны и попробовать свои силы в зарубежной компании. Моими пассажирами являются трое молодых ребят, это программисты из какого-то банка, засидевшиеся допоздна на работе, интеллигентные и порядочные. Идущая впереди меня машина дает правый сигнал поворота и притормаживает, а я, естественно, чисто машинально объезжаю ее слева и левыми колесами чуть-чуть выезжаю за сплошную разделительную линию. И только тут замечаю милицейскую засаду.
Сержант – гаишник по возрасту был, наверное, вдвое младше меня, а по объему – вдвое больше. Но он тут – хозяин этой тайги, сейчас пойдут ритуальные заклинания, которые в разные времена прерывались полтинником или стольником.
– Вы совершили одно из самых опасных нарушений Правил Дорожного Движения – выезд на встречную полосу.
– Сколько?
– Пятьсот.
Наглость этих работников большой дороги способна любого, даже самого уравновешенного человека, вывести из себя. Я намного старше его и по возрасту и по званию, у меня за плечами уже достаточный жизненный опыт, я стараюсь честно заработать немного денег, а он взмахнул своей волшебной палочкой – и надеется, что я просто так отдам ему свой двухдневный заработок! Напрасно!
– Согласно Закону, я отберу у Вас права и рассматривать Ваше дело будет суд.
Согласно Закону! Да он даже не удосужился толком прочесть свой основной закон-кормилец – Правила Дорожного Движения. Для трактовки пересечения разделительной полосы как выезда на встречную полосу дорога должна иметь по 4 полосы движения в каждую сторону. А тут всего одна. Согласно Закону нужны также независимые свидетели, показания которых заносятся в Протокол. Потом, год спустя, когда я приехал в командировку из Сеула в Москву и показал этот Протокол милиционеру из Административной группы ГАИ, даже его беглого взгляда на него было достаточно: «Все – липа».
Теоретически перед Законом все равны. Не нравится мне решение гаишника – его можно обжаловать через суд. Но механизмы применения Закона далеко не одинаковые. Для гаишника, чтобы испортить мне последние впечатления от покидаемой Родины, достаточно всего лишь махнуть своей палкой. Мне же, чтобы добиться справедливости, надо бегать по судам и чиновникам, чего мне только и не хватает для полного счастья.
Пока гаишник, напрягая все свои извилины, составлял протокол, я записывал на отдельном листе номера всех машин, которые, объезжая мою стоящую пятерку, тоже заезжали за сплошную полосу.
– А почему Вы их не штрафуете?
– Не надо за других, отвечайте за себя!
Когда все эти ритуальные церемонии закончились и я извинился перед поджидавшими все это время в моей машине ребятами, мои нервы не выдержали.
– Это их страна, их порядки, их блатные нравы! Нормальному человеку в их стране делать нечего! Здесь нет ни законов, ни элементарного человеческого уважения! Почему я, достаточно взрослый человек, бывший офицер, должен как солдат-салага подчиняться прихотям сержанта-самодура? Эта страна такой была, такой и останется еще долгое время, а поэтому в ней лучше не жить!
Молодые ребята-программисты, узнав, что я вскоре уезжаю в Южную Корею и в своей основной жизни тоже компьютерный фанат, сразу же заинтересовались: что? как?, и всю оставшуюся дорогу мы разговаривали на общем языке. А меня потом, уже в Корее, целый год мучал один и тот же вопрос: ну почему разная шпана в России обладает реальной властью? Верхи – это особый разговор, простой человек чаще всего сталкивается именно с гаишниками, налоговыми инспекторами, различными чиновниками и прочими шишками на ровном месте. И – бессилен перед ними, не по закону, а по реальным механизмам его применения. «Имею ли я право? Имеете. Могу ли я?…» Нет ли здесь старого давнего основного противоречия развитого социализма: между словом и делом?
Сколько раз потом мне было стыдно перед корейцами за порядки в России!
– Я в Москве пока дошла от Пушкинской площади до гостиницы Россия, у меня милиция три раза паспорт проверила.
Так поведала мне одна побывавшая в России корейская девушка. За все время моего пребывания в Сеуле, – а это уже почти пять лет – никто не останавливал меня на улице для проверки документов.
– У нас есть закон, по которому полицейский должен обращаться к иностранцу на английском языке, а поскольку многие полицейские английский язык знают не совсем хорошо, то они стесняются.
Стесняются! Их бы в Москву, к российским коллегам, на перевоспитание. Слон я, слон, только ногами не бейте!
Я устал, просто смертельно устал от своей родной страны и творящихся на ней порядков. Желание жить честно, делать полезное дело, приносить людям пользу – аномальное явление. Понятие человеческого достоинства существует только для избранных, простым же смертным – очереди, унижения, издевательства, взятки. Блатной жаргон, блатные нравы, блатные порядки, «все как на зоне», как говорит сатирик Михаил Задорнов. Мои программы, в которые была вложена огромная масса труда, остались здесь во многом невостребованными, они не обеспечили мне более-менее достойное существование.
Я покидал Россию с легким сердцем: хуже не будет. Свободы, реальной и материально обеспеченной свободы, мне здесь не видать. Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, дали бы только отсюда свалить. А поэтому в тот день, когда в моих руках оказалась бордовая книжица с двуглавым орлом и надписью «Заграничный паспорт», я наконец-то поверил в реальность сделать очередной крупный Upgrade в своей жизни.
* * *
Вылет рейса «Аэрофлота» Москва-Сеул задержали на три часа. Спокойствие, только спокойствие, олимпийское спокойствие: я почти 10 лет ждал этого момента, так что лишних 3 часа – это капля в море, пивка попью. Вот только позвонить домой не удалось: единственный в Шереметьево-2 телефон-автомат, принимавший монеты-рубли, был сломан. Когда же в Duty-free я выгреб из карманов всю оставшуюся неизрасходованной на телефонные звонки мелочь и высыпал ее перед продавщицей с наивным вопросом: «Что на это здесь можно купить?», она в ответ продала мне на нее последний кусочек моей Родины – крохотную шоколадку.
