Текст книги "Записки сыщика"

Автор книги: Михаил Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Не дожидаясь доклада, они тотчас вошли в зал, где их встретил хозяин дома, извещенный слугой.

Раскланявшись, сибиряк сказал:

– Вы, верно, сегодня не ожидали меня к себе в гости? Да я и сам-то было не хотел по случаю праздника к вам ехать. А вот он, – сибиряк указал на сводчика, – взбаламутил меня. Вчера же я быть у вас не мог, потому что отправлял в свой город купленный здесь кое-какой товар. Весь день прошел у меня в хлопотах– пообедать хорошенько было некогда! – Усевшись на стул, он спросил купца: – А что, у вас дома имеется гербовая бумага?

– Нет! – отвечал купец.

– Как же быть-то? Надобно послать. Я думаю, отпустят из казначейства, если там дать присяжным рублика три на чай. – Он вынул из бокового кармана туго набитый, по-видимому, деньгами бумажник, вытащил из него 10-рублевый билет и, подав его сводчику, сказал:– Ступай-ка ты, брат, на извозчике, да дай присяжным три рублика, – а вы (обращаясь к купцу) уж, Петр Игнатьевич, потрудитесь выдать ему деньги на бумагу. Тратить время по пустякам не следует – надо им дорожить!

Купец, видя, что сибиряк настроен решительно, тотчас отправился в свой кабинет и вскорости вернулся с записочкой о достоинстве бумаги и двумя сотенными купюрами. Подавая их сводчику, он попросил:

– Пожалуйста, похлопочи поскорее, да денег-то ихних не трать, а истрать из моих.

Когда сводчик ушел, сибиряк стал расспрашивать у купца о его торговых оборотах; после чего, посмотрев в окно, начал расспрашивать о соседях. Услышав фамилию купца Кириллова, сибиряк удивился:

– Как, неужели еще этот старик жив? Ведь он мне, батюшка, хороший приятель: я с ним более трех лет не видался и полагал, не встречая его в городе и на ярмарке, что он помер. Я с ним познакомился еще в 1839 году на Нижегородской ярмарке. Он в то время торговал бумажным товаром. Человек очень добрый и хороший. Как сынок его?

– Очень приятный человек! – сказал купец.– В прошлом году его женили и взяли у Красулькиных жену с состоянием.

– Очень рад, очень рад, – произнес сибиряк и, встав со стула, попросил купца узелок, который находился у него в руках, куда-нибудь запереть, а ключ ему отдать, ибо в узелке деньги. Сам же он решил, покуда сводчик не вернется, пойти навестить Кириллова и поздравить его с невесткой, а сына с женой.

Купец исполнил желание сибиряка: узелок запер в конторку и ключ отдал ему.

Сибиряк просил по возвращении сводчика тотчас послать за ним к Кириллову.

Проводив до парадного крыльца будущего своего кредитора, купец озаботился приготовлением хорошей закуски и выпивки, зная, что на этот счет сибиряки большие охотники.

Прошло три часа.

"Что за причина, – думал купец, – что сводчик так долго не возвращается? Неужели ему не отпускают бумагу?" Истек еще час. Купец, соскучившись, послал за сибиряком к соседу.

Слуга, возвратившись, объяснил своему хозяину, что у соседа сибиряка нет и не было и что никакого сибиряка он не знает.

– Ну, ловко! – воскликнул купец, – надули меня мошенники. Ай да ребята. Илья! – закричал он своему слуге. – Беги скорее за квартальным надзирателем и приведи слесаря отпереть конторку.

Через полчаса конторка при надзирателе была отперта, узел развязан. В нем оказались старые газеты, изрезанные и уложенные в пачки.

– Илья! – закричал купец. – Сейчас же поезжай на подворье, в 20-й номер. Если встретишь там сибиряка, который у нас был, проси от моего имени хозяина или приказчика подворья задержать этого мошенника. Если же его нет уже там, то попроси подробную выписку из их конторской книги: о звании, имени, отчестве и фамилии этого постояльца.

Илья, возвратившись с подворья, сообщил хозяину, что постоялец этот находился в номере у них только два дня, назывался Андреем Ивановым, а действительно ли он Андрей Иванов и в самом ли деле он купец, о том они не знают, потому что паспорт его у них записан не был. Тем дело и кончилось, ибо знакомого незнакомца отыскать было невозможно.

Рассказ 16

К одному из аферистов попал в руки ломбардный билет на 100 рублей, украденный вместе с другими вещами у одной небогатой женщины. Аферист этот, владея противозаконным искусством, билет тот сделал из сотенного тысячным и ждал удобного случая, чтобы сбыть его с рук, не подчиняясь закон ной ответственности. Он хорошо знал, что ни менялы, ни процентщики билет себе не возьмут, и потому ему необходимо было содействие какого-либо опытного сводчика. Наконец случай представился.

Вдова-мещанка, отдавая дочь свою замуж за крестьянина-торговца, заняла через сводчика у одного капиталиста под собственный дом 2 тысячи рублей. Заем этот состоялся, за что сводчику выдан был процент от вдовы и полпроцента от капиталиста. С полученными деньгами сводчик зашел в трактир и, увидав там своих знакомых, рассказал им, как он удачно кончил дело. В числе знакомых сводчика оказался тот самый аферист.

Аферист отозвал сводчика от своих знакомых и сказал ему:

– Я хочу с вами сделать полезное для нас обоих дельце: у одного купеческого сына есть украденный им у матери ломбардный билет на сумму в 1000 рублей. Он сам не имеет возможности получить по нему из Опекунского совета деньги, потому что мать его на другой же день подала объявление о похищении того билета. Нельзя ли нам всучить этот билет тому самому процентщику, у которого занимала деньги ваша вдова под свой дом? Мне кажется это возможно сделать от имени вдовы.

– А как вы думаете это сделать? – спросил сводчик.

– Об этом можете меня не спрашивать. Нужно только ваше согласие.

– А сколько вы дадите мне за мои хлопоты?– спросил сводчик.

– Сто рублей, – отвечал аферист.

– Согласен! Теперь извольте объяснить ваш план.

– План очень прост. Скажите, знает ли эта женщина грамоту? Если не знает, то кто расписывался за нее под актом?

– Грамоты она не знает, а под актом расписывался за нее один отставной бедный чиновник, которому за это заплачено рубль серебром.

– Прекрасно! И где этот чиновник?

– Его можно встретить каждый день около присутственных мест у Иверских ворот.

– Вы его хорошо знаете?

– Очень хорошо!

– Теперь скажите мне, когда будет свадьба?

– На днях, и не здесь, а в деревне, за 15 верст от Москвы. Невеста вместе с матерью отправятся туда к венцу.

– Ну, извольте теперь выслушать. С вашей стороны, вы должны будете узнать, кто из родных или знакомых женщины останется у нее в доме, когда она уедет на свадьбу, и понаблюдать за ее выездом.

Все обговорив, они возвратились в трактир, и за будущий успех аферист угостил сводчика водкой, дав слово свидеться с ним через день в том же трактире.

В назначенное время, сидя в трактире, сводчик объяснил аферисту, что женщина та уже уехала, оставив в доме хозяйничать родную сестру.

Аферист вынул из кармана ломбардный билет и подал его вместе с заготовленной записочкой сводчику. Он велел найти того самого чиновника и попросить его сделать на обороте ломбардного билета надпись с этой записки. А потом расписаться вместо неграмотной женщины по ее личному прошению. Достав из бумажника рубль серебром, аферист сказал:

– Вот ему и вознаграждение за труд. Кажется, этого довольно. Возьмите!

Сводчик, не говоря ни слова, взял ломбардный билет, записочку и деньги и поспешно вышел из трактира. Через полтора часа он возвратился и подал аферисту его ломбардный билет, сказав с улыбкой: "Готово!"

Аферист, прочитав сделанную надпись, также улыбнулся и вынул из кармана неграмотное письмо, якобы написанное от имени женщины к капиталисту и адресованное на имя ее сестры.

– И у нас готово! Теперь дело за вами.

Сводчик удивлялся: от кого мог узнать аферист об имени сестры, когда и сам он о том еще не узнал.

– В какое время будет лучше отправиться с этим письмом и ломбардным билетом к капиталисту за получением денег? – спросил аферист.

– Не знаю, это нужно хорошенько обдумать. Как и то, с какой речью я должен предварительно явиться к капиталисту.

– Тут уж обдумывать вам нечего – все обдумано. Вы только явитесь, покажете письмо и ломбардный билет. И я надеюсь, что дело будет тут же кон чено, потому что со стороны капиталиста сомнения быть не может. Из письма он ясно увидит, что со всех сторон огражден и обеспечивается в выдаче капитала ломбардным билетом. К тому же с уступкой в его пользу за один год процентов с капитальной суммы – 50 рублей за какие-нибудь два-три дня. Прочтите письмо, вам необходимо знать его содержание. В письме знакомая вам женщина умоляет не отказать ей выдать денег через вас. Она объясняет, что отец жениха ломбардный билет этот в приданое не принял, а требует наличные деньги. Сама же она приехать в Москву не может.

Сводчик прочитал письмо и решил, что лучше всего к капиталисту отправиться вечером. Аднем его хорошо бы встретить в городе и предупредить о том, чтобы посмотреть, охотно ли он примет это предложение.

– Вы же, – добавил сводчик, – должны будете в семь часов находиться здесь и ждать моего возвращения.

Условившись, они разошлись.

В девять вечера сводчик с аферистом кутили в одном из трактиров, упиваясь лучшим ромом с чаем, потому что деньги ими по билету были уже получены.

Теперь оставим их пирующими и посмотрим, что будет делать каждый из них завтра.

На другой день сводчик, опохмелившись, отправился на свою биржу угостить знакомых. Аферист, напротив, явился в Опекунский совет, где положил триста рублей, на три билета и переделал их также в тысячные, чтобы пуститься с ними в аферные спекуляции.

Два билета он выменял себе, опять же через сводчиков, на бумажный товар, который с уступкой продал мелким торговцам. С третьим же он был взят и посажен под арест, как и знакомый его сводчик, потому что капиталист, у которого находился билет, выданный ему сводчиком, был задержан в Опекунском совете и отправлен в часть. Там он показал письмо, выданное ему с билетом, от имени безграмотной женщины. Первоначально отыскали сводчика, а потом и афериста. Дело началось следственным порядком.

Допрошенный сводчик показал, что афериста он никогда прежде не знал, что видел его только один раз у себя в квартире, когда тот приехал с письмом и ломбардным билетом и просил его от имени знакомой ему женщины, назвавшись ее родственником, тотчас отправиться к тому самому капиталисту, у которого она заложила дом, а потом, получив деньги, доставил их ему. За свои труды он получил процент с рубля.

Аферист же решительно от сводчика отказывался, говоря, что вообще не знает его, поэтому ему билета и письма никак не мог выдать. Ао том билете, что был при нем, он показал, что нашел его вместе с бумажником, который у него уже отобрали.

Тогда аферисту представили и другие два билета вместе с теми самыми лицами, у которых он купил бумажный товар. Вот здесь-то он уже окончательно был уличен. Положение оказалось затруднительным, однако, благодаря своему изобретательному уму, находился он в нем весьма не долго.

Сидя в отдельной арестантской комнате, он разобрал стену, предварительно склонив к побегу одного солдата из евреев, стоявшего на часах в ночное время около его окошка. Аферист пообещал ему порядочную сумму денег и возможность стать вместе с ним в одной из известных ему губерний тамошним гражданином.

Побег они совершили весьма удачно, отчего дело это не получило окончания. Солдат же, попавшийся по прошествии нескольких лет в Тамбовской губернии, как бродяга, был прислан в Москву и, раскаявшись в своем поступке, объяснил, что аферист оставил его в какой-то деревне без всяких средств, отчего он вынужден был бродить по деревням и городам, собирая милостыню.

Афериста до сего времени не отыскали, хотя был слух, что он под именем вольноотпущенного Власова находится в Херсонской губернии. Но это ничем не подтвердилось.

Помолчав, рассказчик продолжил:

– Есть еще сводчики-аферисты, которые к лицам, имеющим надобность в займе небольших денег, подводят своих товарищей в виде капиталистов и потом берут от них на написание заемного обязательства, или гербовую по сумме бумагу, или на ее покупку деньги. И уже более не возвращаются, оставляя нуждающегося в займе денег с призрачной надеждой на будущее возможное получение от других лиц.

Вообще все сводчики к торжественным праздникам усаживают один другого за мнимые долги по документам в яму, на окуп – по окупе деньги эти делят пополам, что называется у них окупным доходом.

Везде у этих людей есть свои спекуляции.

Офицер закончил рассказ, но дал слово рассказать мне после о других замечательных проделках сводчиков.

– А теперь, – сказал он мне, – я объясню вам о московских мелких стряпчих, или так называемых "пописухиных".

Часть пятая

Рассказ 17

О стряпчих

Все эти господа отчаянно пишущие и отчаянно действующие, они каждодневно стоят на тротуаре около присутственных мест или заседают в трактирах – Московском маленьком и Патрикеевском, где рассказывают бедным просителям, не имеющим средств обратиться к хорошему стряпчему, о своих знаниях в каждом судопроизводстве. Они обирают или, иначе сказать, высасывают у каждого из них последнюю добытую ими трудовую копейку, за веряя их клятвою в совершенном успехе каждого начатого им дела. Слушая иногда рассказ такого стряпчего, невольно улыбнешься и подумаешь: "Боже мой! Чего не делают и к чему не привыкает в крайности человек!"

Нужны вам свидетели по кляузному делу? Стоит только обратиться к этим пописухиным, и они готовы написать просьбу какого бы то ни было содержания и к какому бы то ни было лицу. К вашим услугам несколько рук. Вам ни в каком случае не скажут, что этого нельзя, что это противозаконно, а напротив, вам еще дадут мысль, как действовать, и вовлекут, наконец, в такой лабиринт, из которого вы не в состоянии будете выйти без потери своей собственности.

И что ж вы думаете, за какие деньги они все это делают? За самые ничтожные! Каждый из них бывает очень счастлив, если он достанет для себя рубль или два серебром в сутки, а бывают и такие для них несчастные дни, что они не имеют возможности добыть для себя гривенника. В это время они пробавляются на счет других.

Стряпчим этим почти каждое преступление известно, потому что они в мутной воде ловят для себя рыбу. Я не раз видел, с какой жадностью они вглядываются в преступника, идущего под конвоем, в особенности имеющего у себя деньги. Многие из них, испытывая несчастные приключения, нисколько впоследствии не удаляются от противозаконных дел, а, напротив, ввязываются в еще большие, лишь бы добыть деньги.

Я знаю довольно серьезный случай. В замке содержался один из числа таковых стряпчих за составлением кому-то фальшивого вида. Он просидел довольно много времени, потом как-то выпутался, по суду был оставлен в сильном подозрении. И что же вы думаете? Он придумал для нуждающихся в его помощи доставать виды из больниц после умерших чиновников, чиновниц и вольноотпущенных. Для этого он свел короткое знакомство в одной больнице с фельдшером (которого впоследствии и погубил). Но надо было видеть, как он торжествовал в то время и какие брал за это деньги. Наконец и сам попал безвыходно под суд. Как это обнаружено было, я сейчас объясню.

Крестьянин, содержавшийся в замке за незначительное преступление, был парашником в дворянском отделении, где в то время находился и пописухин. Доброе лицо и кроткий характер этого крестьянина почему-то обратили на себя особенное внимание пописухина, и он, сидя как-то на дворе у своей казармы, подозвал того крестьянина.

– Иван, – спросил он, – за что ты содержишься?

– По подозрению уведенной кем-то у нашего богатого крестьянина из сарая лошади.

– Только-то?

– Да! – отвечал крестьянин.

– Семейный ты?

– Нет, я одинокий.

– Хочешь ли ты быть навсегда свободным?

– Не знаю, как вам сказать: иногда свобода-то бывает хуже неволи. Ведь я знаю, что не виноват, и потому надеюсь, что меня освободят.

– Дурак! А если нет? Тебя ведь сошлют на поселение.

– Бог милостив, – отвечал крестьянин. – За меня хлопочет у барыни родная моя сестра, которая ходит за барыней. Вот поэтому-то я и надеюсь, что меня не сошлют. А что бы вы хотели посоветовать мне?

– Есть ли у тебя деньги? – спросил пописухин.

– У меня нет, но если мне понадобятся, то в этом не откажет моя сестра. Она меня очень любит, а у нее деньги есть. Она приобретает их своим рукоделием.

– Я надеюсь скоро освободиться, – сказал пописухин. – Если ты узнаешь о невыгодном для тебя решении, попробуй бежать. Потом приходи ко мне на квартиру: я тебе дам вид, с которым ты можешь жить, где тебе захочется.

Крестьянин, засмеявшись, спросил:

– Не такой ли, какой вы дали Пустоголовому?

Пописухин тоже засмеялся и ответил:

– Нет, не такой, а настоящий... действительный вид. И за это с тебя возьму только 25 рублей.

Разговор их прервался зовом к обеду.

Через неделю пописухина освободили. А месяцем позже и этого крестьянина выпустили и поместили в число рабочих на одной из московских фабрик.

Через год после того крестьянин почему-то захотел раскрыть противозаконные действия знакомого ему пописухина, занимавшегося по-прежнему выдачей фальшивых видов. Крестьянин продолжал с ним видеться и нередко угощал его водкой и чаем. Несчастье весьма часто, не разбирая звания, сближает между собою людей на целую их жизнь, а в особенности таких людей, которые содержатся вместе под арестом. Нигде вы не найдете такого откровенного рассказа и дружбы, как между арестантами в замке, нигде вы не узнаете подробности о сделанном кем-то преступлении, как в замке и, наконец, нигде нет такой школы злодейских вымыслов и предприятий, как в замке. Редко кто из содержащихся по каким бы то ни было маловажным преступлениям впоследствии, будучи на свободе, устранит себя от порока. Но определять причины этого соединения и сродства – дело не мое.

Итак, крестьянин этот явился к одному из известных сыщиков и рассказал ему откровенно о действиях своего знакомого пописухина и о сделанном им ему предложении во время его содержания в тюремном замке. Он также добавил, что пописухин в настоящее время виды для нуждающихся достает после умерших из какой-то больницы, от фельдшера.

Сыщик, дав деньги, попросил этого крестьянина достать ему какой-нибудь вид.

Через несколько часов крестьянин принес вид после умершей чиновницы, с объяснением, что он получил вид от самого фельдшера, так как пописухин почему-то решил познакомить его с ним лично, взяв за это 3 рубля серебром.

Сыщик еще выдал деньги и попросил достать ему мужской вид. И это было исполнено крестьянином – он принес отпускную.

В третий раз фельдшера при выдаче вида взяли.

Вот еще какие дела совершаются этими пописухиными.

Одной безграмотной чиновнице-вдове по документу купец должен был тысячу рублей. Купцу почему-то не захотелось заплатить в срок деньги, и он обратился к пописухину с советом.

Пописухин, разумеется, предварительно сторговавшись за труд свой и получив в задаток 5 рублей серебром, написал от имени этой вдовы объявление в Часть о том, что по предъявленному от нее документу деньги от такого-то купца она получила все сполна. Почему и просит документ с платежной подписью возвратить купцу. Написав объявление, пописухин оставил место для месяца и числа и приложил руку– вдова-то безграмотная. Осталось только засвидетельствовать объявление в квартале.

На другой день купец получил от пописухина объявление, засвидетельствованное каким-то поручиком, с наставлением держать у себя до тех пор, покуда и чиновница его не представит к взысканию документ. Тогда надо будет вписать месяц и число в объявление и представить его в Часть.

– Ну вот, милостивый государь, – после сказал пописухин купцу, многие осуждают нашего брата за наши кляузы, а как бы вы обошлись без них? Без этого объявления не заплатить денег нельзя, а при нем вы ограждаете себя от всяких неприятностей. Поди-ка реши она судиться, да ничего не сделает: завяжется дело на бесконечное время, а денег-то вы все-таки не заплатите.

Не знаю, правда, подал ли это объявление купец в Часть или, устыдясь собственного своего неблагонамеренного действия, заплатил по документу наличные деньги.

Рассказ 18

Об отдатчиках в рекруты

В прежнее время торг рекрутами приносил отдатчикам значительное обогащение: это был торг свободный и самый выгодный.

Отдатчики держали рекрутов у себя безбоязненно по нескольку человек, показывали их каждому нуждающемуся и сами брали на себя поставку рекрута и доставление квитанции.

В настоящее время действия их строго преследуются, и они теперь делают все скрытно: охотников держат на квартирах у своих знакомых, а не у себя, по д видом нахлебников; сами при ставках не бывают, а предоставляют действовать самим покупщикам, ставящим рекрута за свои семейства.

Бывают случаи, что отдатчики действуют по доверенности, а иногда будто бы по просьбе родственника, но на это они испрашивают разрешение.

Отдатчики имеют у себя агентов, которые называются у них дядьками. Обязанность дядек заключается: во-первых, в наблюдении за целостностью охотника; во-вторых, дядька должен неотлучно находиться при охотнике, ходить с ним по разным заведениям и оберегать его от таких действий, которые могут вовлечь его в ответственность. На дядек возлагается и поиск охотников, для чего они и бродят по разным торговым заведениям, высматривая промотавшихся гуляк или доведенных бильярдными и картежными играми до крайности. Гуляку они тотчас напоят пьяным, выспросят у него о его семействе и потом, если найдут подходящего для себя человека, уговорят и обольстят деньгами, так что тот охотно поступит в рекруты за какое-нибудь семейство. С другим же они улаживают через любовниц, но во всяком случае пьянство играет у них главную роль. А потому они всех охотников всегда держат в беспрестанном опьянении, для того чтобы он не передумал.

На всякий случай имеются у них старухи, называющиеся матерями охотников, которые и подписывают согласие. Раньше нередко представлялись фальшивые свидетельства о неимении вовсе родителей; если же родители охотника бедного со стояния, то их вынуждают согласиться, уверяя, что рано или поздно сынок их за беспутное поведение поступит в солдаты без всякого для них вознаграждения. При этом пьянство довершает успех дела.

Главное в торговле рекрутами зависит от искусства дядек, которых вознаграждают большим жалованьем.

Хозяева же квартир, где проживают охотники, получают от отдатчиков за пищу по рублю и по два рубля в сутки, а за одежду и обувь охотнику им платится особо.

Между отдатчиками существует в охотниках размен. Если рекрут невыгоден в ставке, они берут отступную. Если же у кого есть выгодная поставка, а нет в наличии охотника, он прибегает к помощи другого отдатчика и берет его в половинную долю барыша.

Помогают отдатчикам припевалы, люди без всяких средств, которых они вознаграждают за их молчание, потому что этим лицам известны все действия отдатчиков и места, где сберегаются у них охотники.

В прошедшее время с рук отдатчиков сходили беглые господские люди и солдаты; но ныне это не делается, потому что весьма трудно. Об одном довольно замечательном случае я хочу рассказать вам подробно.

Отставной курьер вместе с другими своими знакомыми занимался отдачею в рекруты. Он купил у одного господина крепостного человека, отпетую бестию, чуть-чуть не разбойника, которого поставить в рекруты не было никакой возможности.

Долго с ним мучились. Наконец один из компаньонов взялся решить это дело в свою пользу. Он напоил этого человека и уговорил его пойти в рекруты за одно семейство с тем, чтобы потом бежать, а они уже найдут для него безопасное жилище.

Человек этот почему-то согласился, и действительно через две недели явился к ним в солдатской шинели. Они его приняли дружески, продержали у себя несколько месяцев, а когда он оброс волосами, опять отдали в рекруты по какому-то виду после умершего. И опять по его согласию, но сбыли с рук уже не здесь, а в другой губернии, откуда он возвратился, как и прежде. Так сделали они три раза. Когда он возвратился в последний раз, то объявил им, что более мучиться не станет, а желает получить от них хорошее денежное вознаграждение и вид на прожитие. Сказал, что хочет отправиться в монастырь, так как там безопасно. В этом желании они не смели ему отказать и дали слово, как только он обрастет волосами, все это исполнить.

Прожив у них несколько месяцев, он объявил, что дает им сроку на удовлетворение его желания одну только неделю, в противном случае он пойдет и донесет об их действиях полиции.

Испуганные его угрозами, компаньоны не знали, что делать. Они не были уверены, что и находясь в монастыре, он их не выдаст. А потому сочли за лучшее напоить его пьяным и угомонить, спустив в Москву-реку.

Дело это происходило зимой. Они сложили его кусками в куль и вечером следующего дня на салазках отвезли этот куль на Москву-реку, а там спустили в прорубь.

Через двое суток после свершившегося злодейства куль этот усмотрели рабочие с фабрики купца Ж-ва и вытащили из воды баграми.

Развязав куль, они увидали мертвое тело изрубленного человека, о чем тотчас известили полицию.

Любопытствующих было много, и слух об убийстве в один день разнесся по всей Москве.

Преступники, узнав об этом, стали придумывать себе оправдание, а более всех тот, кто отрубил топором голову, ноги и руки человеку, который положил им в карман до 9 тысяч рублей. Весь день и всю ночь они пьянствовали.

На другой день кухарка их, сидя за воротами в вечернее время, слушала рассказ бойкого молодого парня, жившего в одном с нею доме, о том, в каком положении лежал тот убитый. И еще парень добавил:

– Он похож на того самого, который у твоего хозяина проживал охотником.

– Не знаю, – сказала кухарка. – Да и нашего охотника-то что-то не видно, куда-нибудь ушел. А то все, бывало, валяется на полу в чулане. Сколько с ним мучились хозяева-то! Куда его ни сдадут, глядишь, там его и забракуют, он опять к нам и придет на хозяйскую шею. Намедни-с заявился ко мне в кухню пьяненький, сел на лавку, да как бацнет кулаком по столу, ну и говорит: "Слушай, Марфа! Если твои хозяева не сделают того, что я хочу, я их сотру в табак!"

"Что ты, что ты, Христос с тобой! – сказала я ему. – Кажись, наши хозяева-то ни одного охотника не обижали, мало ли у них перебывало, а за тобой-то, вишь, они как ухаживают, как за маленьким ребенком".

"Да, ухаживают, ухаживают! – ответил он.– Поневоле будут ухаживать, ведь ничего им нельзя со мной сделать!"

"Что ж делать-то, касатик, вишь, какая несчастная твоя доля".

На это он мне не сказал ни слова, вынул из кармана трубку и, закурив, ушел в чулан. Атретьего дня приехал на извозчике с Андреем Фомичом, уж куда пьян и на ногах не стоит, волоком волокли его в чулан-то, так и брякнулся ничком. Хозяин ночью-то к нему ходил, я слышала, должно быть, смотреть, не помер ли. А уж утром-то, должно быть, очень рано ушел, я не видела, чулан-то уж был заперт. И ушел-то, видно, в своей одежонке: хозяйский-то тулуп, в котором он ходил, висит на стенке дома.

– А что, Марфа, – сказал парень, – сходила бы ты посмотреть убитого-то из любопытства, его всем показывают, чтоб узнали. Мне, право, что-то чудится, что это ваш охотник – лицо-то у него распухло, а все узнать-то можно.

– Да я боюсь смотреть на мертвых-то: пожалуй, насмотришься – ночи не будешь спать, а сплю-то я одна в кухне.

– Ну вот, маленькая, что ли?

– Маленькая не маленькая, а боюсь.

Поутру, отправившись на рынок, Марфа как ни боялась, а не утерпела, чтобы не посмотреть, хотя от дома их было далековато. "Да все равно, подумала она, – я говядину-то куплю в Таганке – там рынок-то лучше нашего".

Подойдя к стоявшему около трупа сторожу, скрепя сердце она попросила показать ей мертвое тело; сторож открыл рогожку, и она увидала приставленную к туловищу голову их охотника.

– Ах, батюшка ты мой! Царство тебе небесное! Где-то тебя, голубчика моего, так злые люди изуродовали!

– А что, – спросил сторож, – разве ты его знаешь?

– Как же не знать-то! Он жил у наших хозяев в охотниках, и вот дней с пять, что ли, как он от нас ушел.

– А где вы живете? – спросил ее сторож.

– Да близ Вознесения, на Гороховом поле, в доме Чудакова.

– Кто ж твои хозяева-то?

– Кто? Вестимо, отдатчики в рекруты!

В это время подошел к сторожу полицейский.

– Ну что, Спиридонов, никто не обознал тело?

– Вот эта женщина говорит, что он у них жил в охотниках.

– Ты кто такая? – спросил полицейский у женщины.

– Знамо – кухарка.

– А у кого ты живешь?

– У Андрея Фомича да у Терентия Пафнутьича.

– А чем они занимаются?

– В солдаты охотников отдают.

– В чьем доме живете-то вы?

– В доме Чудакова, близ Вознесения, напротив дома Разумовского.

– Иди-ка ты за мной да расскажи это квартальному: он тебе за это спасибо скажет.

– Ах ты, родимый, я не пойду, что мне за дело рассказывать о мертвом теле. Я, вишь, еще точно и не знаю, он ли!

– Ну так посмотри хорошенько, – сказал полицейский и сдернул рогожку.

Кухарка увидала две ноги, отрубленные вместе с сапогами.

– Ах, батюшка, вот сапоги-то козловые его, а самого его я, право, узнать-то не могу хорошенько: вишь, как он отек в лице!

– Ну хорошо, коль сапоги его, так, стало быть, и голова его. Пойдем-ка, тетка, толковать мне с тобой некогда.

Как ни отнекивалась женщина от полицейского, тот, подозвав извозчика, посадил ее и сам сел и отправил ся прямо к надзирателю, не слушая ее причитаний о том, что ей нужно купить говядины, что пора затоплять печку и что ее будут хозяева бранить, зачем она долго ходила.

Надзиратель был человек, хорошо понимавший дело, и потому, расспросив подробно обо всем, послал с ней своего кучера удостовериться, действительно ли она живет в том доме, и приказал ему посмотреть чулан, в котором спал охотник. А чтобы не было какого-либо подозрения со стороны хозяев, он приказал кухарке назвать кучера своим земляком, дав ей рубль серебром на угощение его водкой. И строго запретил говорить о том, что она видела убитого.

Вечером того же дня к дому подъехали два надзирателя и добросовестный свидетель.

Пройдя незаметно по двору, они вошли в покои отдатчиков. В это время один из них читал псалтырь, а другой лежал на кровати пьяный.

Читавший, увидав полицейских, в испуге погасил свечу – огонь был тотчас принесен из кухни.

– Мое почтение, – сказал один из надзирателей сидевшему за столом отдатчику. – Извините, что мы не вовремя приехали. Вероятно, вы уже слышали, что из реки вытащено тело изрубленного человека, говорят он жил у вас. Нам необходимо знать, кто этот убитый и давно ли он от вас отлучился.

Отдатчик, озадаченный вопросом, ничего не отвечал, смотря на надзирателя, разинувши рот.

– Что, вы не слышите, о чем я вас спрашиваю? – повторил надзиратель.