Текст книги "Хозяин порталов (Спираль Миров-2)"

Автор книги: Михаил Любовской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

сначала созреть вот тут, в голове, а не ниже шеи.

– Я и так уже зрелая.

– Неужели? – она внимательно осмотрела

Морану сверху донизу. – Да, грудь и попа присутствуют, но этого

мало.

– Ну и не надо. Подумаешь…

– Дочка, ну-ка посмотри мне в глаза, – Нарейса

отодвинулась от монитора. – Так-так-так, даже и не думай – год

запрета на гулянки по мирам сразу обеспечен.

– А ты не умеешь ставить блокировку.

– Найду отца и он меня научит, вот тогда вы

попляшете, всей компанией.

– Так нечестно, – надула дочь губы.

– Зато очень поучительно.

Аномалия активировалась на сутки раньше, о чём

Меркулов сразу же сообщил Мирошниковой. Анастасия Сергеевна

появилась так быстро, что у него закралась шальная мысль, а не

пряталась ли эта молодая, красивая женщина за каким-нибудь

кустом? Парни из спецслужб доложили обстановку, именно

доложили, так как в их разговоре проскочило служебное «товарищ

майор».

– Андрей Никонович…

– Да-да, я вас слушаю.

– Что показывает прибор?

– Напряжённость поля выше, чем в прошлый раз,

когда ваш муж…

– Понятно, спасибо. Значит радиус поражения при

сработке возрастёт.

– Скорее всего. Анастасия Сергеевна, вы бы

подумали…

– Уходите и отводите людей подальше.

Слова прозвучали как приказ и четыре человека

торопливо двинулись по просёлку, подальше от аномальной зоны.

Лицо чувствительно обдало холодом, едва Нарейса

переступила границу фиолетового круга. Мир крутнулся, тело на

миг потеряло равновесие, но отработанная годами реакция не дала

упасть. Намётанный взгляд сразу оценил меньшие размеры

поляны, проржавевший микроавтобус да глубокие следы,

уходящие прочь. Сергей, скорее всего, направился в сторону

города, тут и семи пядей во лбу не надо, чтобы догадаться – хватит

одной. Она вышла на основную дорогу, покрутила головой в обе

стороны и пошла туда, где по всем правилам, должен находиться

Санкт-Петербург. Видимо вчера прошёл дождь – там и сям

подсыхали лужи. По краю одной из них чётко отпечатался

протектор узкой резины, значит техника здесь имеется. Нарейса

«скакнула» вперёд, до видимого конца грунтовки, и почти сразу же

вернулась на исходное место. Мирошников давно научил её

передвигаться таким необычным способом, что не раз выручало

при проведении спецопераций. Там, вдалеке, дорога сворачивала

налево и к повороту неторопливо пылил старинный мотоцикл с

милиционером в седле. Самое интересное было то, что форма на

нём относилась к довоенному времени – синего цвета и без погон.

Немного подумав, Нарейса изменила одежду на коричневую юбку

ниже колен и белую блузку. Женский вариант «хамелеона»

представлял собой мечту любой модницы, в отличии от защитного

костюма Сергея, он легко модифицировался по малейшему

желанию хозяйки.

Мотоциклист мимо не проехал – остановился напротив

и заглушил двигатель:

– Куда путь держим, красавица?

– В город, товарищ милиционер.

– В город? Хорошее дело. А почему с пустыми руками

или обокрали?

– Нечего нести, вот и руки пустые.

– Понятно. А откуда идёшь?

– Оттуда, – Нарейса махнула рукой назад.

– Ага, а путь, значит, держишь туда, – милиционер

показал пальцем за спину.

– Конечно, это же логично.

– Логично-то логично, вот только кажется мне, что ты

красавица заблудилась.

– С чего вы взяли?

– Документики есть?

– Нет.

– Ну как же так? Собралась в город, работать или

учиться, а без подтверждения личности нигде не берут. Вдруг ты

шпионка какая?

– Что тут можно нашпионить – сколько деревьев в лесу?

– А вот это мы и должны выяснить. Садись-ка милая на

заднее сиденье – прокачу с ветерком до сельсовета.

Пружины мотоциклета жалобно скрипнули, не

рассчитанные на большую массу нового седока. Милиционер

удивлённо скосил глаза, разглядывая приплюснутую покрышку:

– Эк тебя, девонька, родители раскормили, а по

внешнему виду и не скажешь.

– У нас в семье, все такие…крепкие, товарищ лейтенант,

– Нарейса наконец вспомнила, что означает одна «шпала» в

петлицах.

Проехать с ветерком не получилось – обод заднего

колеса нещадно стучал на кочках, вызывая у водителя гримасу

недовольства. При въезде в село вообще произошла неприятность

– от острого камня лопнула покрышка. Лейтенант скрипнул зубами,

бросив мрачный взгляд на попутчицу:

– Неудачный сегодня денёк.

Пока добрались до сельсовета, с блюстителя порядка

пот потёк градом, оставляя грязные дорожки на пыльном лице. У

входа, на скамеечке, чинно сидели двое мальчишек в белых

рубашках, чёрных шортах и с красными галстуками на шеях.

– Васька, вы почему не на занятиях? – лейтенант строго

посмотрел на вихрастого ученика с большой россыпью конопушек.

– Дядя Егор, нас завуч послала к председателю за

ватманом, будем плакат рисовать к дню Рабочего и Колхозницы.

– Молодцы. Илья Христофорович где?

– Столовку проверяет, скоро должен подойти.

«Варьку он там проверяет, а не столовую» – уловил чуткий

слух Нарейсы в тихом бурчании дяди Егора.

Они прошли в душный кабинет с табличкой

«Председатель тов. Травнис И.Х.». Милиционер сразу же схватился

за графин, сделал несколько мощных глотков и облегчённо

выдохнул. Достал из кармана галифе платок, не первой свежести,

намочил водой и тщательно протёр лицо и шею:

– Садитесь, гражданочка, – он указал на табуретку у

стены, увешанной разнообразными плакатами, призывающими

бороться и трудиться на благо социалистической Родины.

«Красавица», неожиданно перешедшая в категорию

«гражданок», машинально отметила тарелку громкоговорителя в

углу, портрет Сталина; массивный двухтумбовый стол со стопкой

бумаг, лампой, и перекидным календарём; стандартный сейф с

облупившейся многослойной краской. Морана как в воду глядела,

предполагая о провалах в прошлое. Только человек с очень богатой

фантазией мог принять окружающую обстановку за театральную.

Лейтенант подёргал ящики у стола, дверь сейфа, сунул в галифе

связку ключей и попросил никуда не отлучаться. Дверь в

помещение захлопнулась, два раза щёлкнул внутренний замок,

давая понять – «вам, девушка, никто доверять не собирается».

Нарейсу подобные выходки совершенно не

взволновали – милиционер поступает так, как предписано законом.

Сбежать можно всегда, но этот человек наверняка имеет

информацию о муже и, предположительно, о других «попаданцах».

То-то он особенно не удивился, встретив подозрительную женщину,

словно каждый день приходится кого-то задерживать. Она не

питала иллюзий относительно возможности затеряться среди

местных – здесь надо прожить не один год, пока среда обитания не

сгладит заметные отклонения в манере речи и поведения.

Глава 5. Попаданка Нарейса.

Швед рысью проскочил от сельсовета к столовой и

застал председателя в пикантной ситуации, тот что-то нашёптывал

на ушко краснощёкой поварихе, поглаживая пышное бедро.

– Илья Христофорович...

– Товарищ участковый, ну что за привычка врываться

в самый неподходящий момент, – Травнис недовольно убрал руку с

вожделенного места.

– Самый и есть подходящий – новый гость появился.

– Да что им тут, мёдом намазано что ли?

– Может и намазано. Пойдём, я её в твоём кабинете

на замок закрыл.

– Погодь, ты же сказал – гость?

– Да какая разница, в конце концов.

– Чего в свой кабинет не потащил?

– Решётки на окне нету, не дай Бог сбежит.

– Ладно, идём Пинкертон. Варенька, я ещё зайду

попозже, нужно проверить расходную смету.

– Заходите в любое время, товарищ председатель, -

поиграла глазками молодуха.

На подходе к сельсовету местного главу обступили

пионеры и потребовали, на два голоса, дать им ватман, иначе

строгая Нина Васильевна заставит сидеть до полночи. Травнис

немного подумал и согласился, что да, не стоит расстраивать завуча

с её сложным характером. Швед дважды щёлкнул замком и

посторонился, пропуская хозяина кабинета. Илья Христофорович на

мгновение замер, увидев кого задержал участковый на этот раз:

– Егор Кузьмич, ну что же ты...такую красоту и в

клетку. Мадемуазель, не скажете как зовут столь прелестное

создание?

– Анастасия...Эстварра.

– О-о-о, Эстварра, так и чудится Испания...коррида,

матадор...

– Товарищ Травнис, ты кажется бумагу мальцам

должен.

– Что? Ах, да, Нинка же меня потом поедом есть

будет за бюрократические замашки. Сейчас-сейчас...

– Гражданочка, пройдёмте в мой кабинет, нам

здесь...кхм...не совсем удобно будет разговаривать.

– Как скажете, гражданин начальник, – Нарейса

величаво проплыла мимо председателя, судорожно вытирающего

вспотевшую лысину.

– Ну-с, начнём, – рука лейтенанта привычно

расстегнула планшет, извлекла чистый лист с карандашом и

написала – «Протокол».

– Помолясь? – прозвучало в ответ с лёгкой

насмешкой.

– Гражданочка, Бога нет.

– Не доказано.

– Давайте не будем отвлекаться на религиозные

диспуты, есть более важные дела. Например – установление

личности неизвестной, задержанной в приграничном районе.

– Устанавливайте, я не против.

– Фамилия, имя, отчество и род занятий.

– Мирошникова Анастасия Сергеевна, майор

гозбезопасности Российской Федерации.

– Что? – Швед сердито бросил карандаш на стол. -

Издеваетесь? Решили прикрыться нашими органами? Да кто вам

поверит...ну надо же, майор, очень смешно. Поаккуратнее с такими

заявлениями.

– Егор Кузьмич, почему вы решили, что я из ваших

органов?

– Ну как же...гозбезопасность...

– Небольшая адаптация под реалии этого мира.

– А вы, значит, из другого, как та пятёрка...Впрочем,

не ваше дело – Аэлита с Марса.

– На Марсе нет жизни.

– Мне без разницы, – участковый хлопнул ладонью по

столу. – Вы будете отвечать на поставленные вопросы или мне

вызывать наряд красноармейцев?

– Они приедут в любом случае.

– Догадливы, однако. Там с вами будут разговаривать

уже другие люди и поверьте, не столь дружелюбно.

– Товарищ лейтенант, один вопрос можно, пока я ещё

здесь?

– Только один – мы не на вечерних посиделках.

– Куда отправили Мирошникова?

Швед некоторое время разглядывал безмятежное лицо

задержанной, решая для себя сложную дилему – стоит или нет

что-либо рассказывать.

– То-то я гляжу фамилия знакомая. За дружком

значит подались?

– За мужем.

– Ай-ай-ай как необдуманно, – он с деланным

сочувствием покачал головой. – Ну прямо декабристка какая, а не

шпионка.

– Долго ещё будете веселиться? – её глаза холодно

блеснули.

– Это вы тут клоунаду устраиваете. Цирк Шапито на

выезде, – разозлился участковый. – Майор...гозбезопасность...Ещё

Кларой Цеткин назовитесь.

– Мною проведено 128 боевых операций,

ликвидировано 232 боевика с применением холодного оружия —

люблю, понимаете ли видеть, как душа врага отлетает во тьму.

Швед незаметно пощупал кобуру с наганом, мало ли

что сотворит явно сумасшедшая женщина. Вон какие когтищи,

такими и глаза выцарапать недолго.

– Где Мирошников?

– Сейчас узнаете, – он покрутил ручку аппарата,

вызывая коммутатор. – Але, двенадцатый, але...Спите там что-ли?

Дай 33-бис...Ожидаю-ожидаю...Товарищ капитан, это участковый

Швед...Мною задержана подозрительная женщина...Да, оттуда...Не

могу, мотоциклет сломан...Лучше четырёх...Совсем не

преувеличиваю...Когда будет?...Долго...Прекрасно

понимаю...Есть...Отбой. Вот так, гражданочка, скоро прибудет

конвой и отвезёт вас в Парголовское управление НКВД, где и

находится якобы ваш муж.

– Может мне пойти им навстречу? Так быстрее будет.

– Ну что вы. Зачем бить нежные ножки по буграм и

ямам? Такая вся ухоженная и как простая работница или крестьянка

по грязной, пыльной дороге? Приедет авто и спокойно довезёт куда

надо. Если не секрет, к какому дворянскому сословию относитесь?

Погодите, не отвечайте, попробую сам догадаться. Баронесса? Нет,

слишком просто. Графиня? Вроде бы похоже, но...всё равно

мелковато, а вот княжна, да из окружения императора...Угадал?

– Егор Кузьмич, смотрю на вас и удивляюсь – умный,

образованный человек, правильно излагаете мысли, не

спотыкаетесь на каждом слове и вдруг в такой глуши. Нет, чтобы

искоренять преступность в Москве, Ленинграде или ином крупном

райцентре, а вы тут...с алкоголиками и хулиганами беседы

проводите, да задерживаете невинных девушек. Я понимаю, куда

партия послала, там и нужно исполнять служебный долг – это

правильно, дисциплина должна соблюдаться.

– Сразу видно, что не рабоче-крестьянская

косточка, такие рассуждения развела. Алкоголики и хулиганы есть

наш народ. Не понимают – научим, не хотят – заставим, а вы

чужие в прямом смысле слова. Думаете, мне интересно

разговаривать с пришлыми? Будь я советским писателем —

возможно да. Первая пятёрка ваших – обычные работяги, правда с

искажённым мышлением, но это поправимо.

– А я, выходит, непростая?

– Те люди вели себя иначе – нервничали, ругались,

требовали отправить к верховному начальству для передачи

важных сведений. Вы слишком спокойны для человека, попавшего

в непонятную ситуацию. Каюсь, как услышал про души и тьму, сразу

подумал о невменяемости.

– Теперь мнение изменилось?

– Конечно, и поэтому пусть разбираются другие

инстанции – моё дело задержать, опросить и проводить дальше.

– Могли и не делать этого, чисто по-человечески.

– Обязан. Вам ли не знать порядок, если вы

действительно сотрудник органов, а не взбалмошная девица с

очень богатой фантазией.

– Егор Кузьмич, не желаете поговорить как

сотрудник с сотрудником или просто, как обычные люди?

– Поговорить? – Швед на мгновение задумался. -

Можно, отчего нельзя. Машина всё равно придёт не ранее, чем

через час. Вы действительно убили пару сотен человек?

– Наше подразделение занимается ликвидацией, а

не банальным убийством. Если враг не сдаётся, его уничтожают. У

вас тоже есть такой постулат.

– Э...Анастасия, вы из какой страны будете? Мне

приходилось участвовать в поимке разных диверсантов, шпионов и

прочих недругов советской власти, русских по происхождению.

Какой бы сволочью они не были, чувствовались как свои, понятные

до мозга костей. В вашем случае ощущается некая чужеродность

даже на первый взгляд. Признайтесь, вы с Луны или Марса? – он

улыбнулся, понимая всю нелепость вопроса.

– Вынуждена огорчить, – вернула улыбку Нарейса. -

Ни там, ни там жизни нет.

– А как же Беляев, Жюль Верн, Герберт Уэлс?

– Фантасты, что с них взять – реальность гораздо

невероятнее.

– Докажите, если не трудно.

– Как скажете, – после этих слов табуретка опустела.

– Чертовщина какая-то, – растерялся Швед,

оглядывая комнату.

– Чёрта нет, но есть демоны, – раздалось за спиной.

Он резко повернулся и замер – в одежде из звёздной тьмы

стояло настоящее исчадие ада с острыми клыками, чёрной кожей и

жуткими белыми глазами. Лейтенант моргнул и страшное видение

исчезло.

– Ну как вам такое? – Нарейса снова сидела у стены

– Чуть сердце не остановилось, ей Богу. Гипноз,

иллюзия?

– Возможности организма. Я ведь могла и не идти с

вами. Провела бы на дороге экспресс-допрос, спрятала тело, и

двинулась дальше.

– Почему этого не сделали? – по спине участкового

пополз неприятный холодок, едва он представил свою участь.

– Вспомните рыбаков, они ведь обычные люди и

муж наверняка постарается их вытащить из вашего мира. Лишь по

этой причине я не стала действовать радикально.

– А вы, значит, необычные?

– Мы с мужем вообще не люди, – она дружески

оскалилась, продемонстрировав полный набор острых зубов.

«М-да, связался младенец с чертями. Вот угораздило, так

угораздило» – подумал Швед о себе, разглядывая необычную

женщину. Да и женщину ли вообще? В голову пришло наставление

старого попа Игнатия о дьяволицах-суккубах, смущающих своей

красотой мужскую половину человечества. Нет, лейтенант красной

милиции ни на какие соблазны не пойдёт, партийная закалка не

позволит расслабиться. А Илья Христофорович? Как странно повёл

себя председатель при первой встрече с задержанной. Похоже есть

в нём червоточина, не до конца очистился от старорежимных

замашек. Выгнать что ли чертовку? Пусть катится на все четыре

стороны – на душе спокойнее станет.

– Думаете как от меня избавиться?

– Мысли читаете?

– У вас на лице всё написано.

– Уйти не хотите?

– Мне интересна ваша компания да и дождаться

надо солдатиков, чего им зря мотаться туда-сюда. Вам может

влететь за потерю потенциальной шпионки-диверсантки.

– Ничего страшного, отпишусь как-нибудь. Кстати,

вы упоминали про другой мир, это как понимать?

– Вам знакомы места, где странным образом

пропадают люди?

– Было такое. Кажется в районе села Ведлозеро,

если не изменяет память. Розыск проводили долго, но так никого и

не нашли.

– И не найдут, не сомневайтесь. Такое

«колдовское» образование называется односторонним порталом –

межмировая точка перехода в один конец.

– А как же назад?

– Никак. Будем с мужем разбираться в этой

ситуации. Вот чёрт, совсем забыла…помните место нашей встречи?

– На всю жизнь, – усмехнулся Швед.

– Рядом есть свёрток в лес и чуть дальше от дороги

стоит микроавтобус рыбаков. Таких машин в вашем мире не

существует.

– Эти люди ничего такого не говорили.

– Стресс, надо думать.

– Вот починю мотоциклет, тогда и съезжу.

– Подойдите ко мне, – Нарейса встала и хитро

улыбаясь, протянула руку.

– Это ещё зачем? – участковый с опаской посмотрел

на чёрные коготки.

– Вы коммунист?

– Да, с восьмилетним стажем.

– Коммунист ничего не боится. Или я ошибаюсь?

– Всё верно, просто немного опасаюсь.

Он обошёл стол и прикоснулся к прохладной ладони,

словно взял за кисть гранитную статую. Тихая кабинетная

обстановка внезапно сменилась лесным шумом – стрекотала

сорока, где-то дробно стучал дятел, попискивали невидимые

пичуги. Рука непроизвольно дёрнулась наложить крест от такой

пертурбации.

– Принимайте подарок для советской власти.

Старым хозяевам он больше не понадобится, – звук похлопывания

по металлу привёл лейтенанта в себя.

Егор Кузьмич осторожно забрался в салон

невиданного авто, потрогал непонятные рычажки, покрутил ручки,

поелозил по мягкому креслу.

– Надо срочно сообщить в район, такой механизм

нельзя оставлять без присмотра – вдруг кто-то случайно набредёт и

пиши-пропало. Наш крестьянин – мужик хваткий, растащит всё до

винтика.

– Тогда возвращаемся. Мои конвоиры наверно уже

подъезжают.

Глава 6. Кровавая гэбня

Начальник Парголовского райотдела милиции Решетов окинул

взглядом подчинённых, подметил двух сержантов, тихо

переговаривающихся на последнем ряду, и постучал карандашом по

графину с водой:

– Внимание, товарищи. Перед тем как закончить совещание,

хочу напомнить – мало выявляете антисоветских элементов.

Неужели кулаки, их пособники вредители, шпионы и диверсанты

всех мастей неожиданно закончились? Быть такого не может.

Товарищ Сталин выразил чёткий и ясный посыл – враг не спит, его

надо искоренять дённо и нощно. Сержант Кормилицын…

– Я, товарищ капитан.

– Сколько выявлено антисоветчиков и им сочувствующих за

неделю?

– Э…мною ведётся работа в этом направлении.

– Плохо ведётся. И так почти повсеместно. Берите пример с

участкового Шведа, он в течении пяти дней задержал двух

потенциальных шпионов иностранных разведок.

– Товарищ капитан, у него на участке один лес да дворов 600

с трудом наберётся.

– Вот видишь, Кормилицын, даже среди леса можно найти

врага социалистической революции. А у тебя что? Более тысячи

семей под надзором и тишина. Это начинает выглядеть

подозрительно.

– Исправлюсь, товарищ капитан, – бледный сержант встал

навытяжку.

– То-то же. Через неделю подашь список на семь врагов

народа. Всем понятен план работы? Тогда по рабочим местам.

Максимов, задержись на минуту…

– Слушаю, товарищ капитан.

– Тут такое дело, Вася, не стал говорить при всех, – Решетов

посмотрел на плотно закрытую дверь «красного уголка». – Швед, на

своём участке, обнаружил автомобиль германского производства.

Уверяет, что его «рыбаки» бросили. Сгоняй в Капитолово, разузнай

место, оцени состояние техники и притащи сюда.

– Понял, будет сделано.

– Что у нас с последним задержанным?

– Не признаётся, вражина.

– Усиленные методы допроса применяли?

– Применяли да бестолку – требует встречи с «рыбаками».

– Будет ему встреча, пусть не переживает. Кстати, где они

сейчас?

– В Кащенко. Двое совсем хлипких оказались. Они и так

несли полный бред, а после общения с нашими «специалистами»…

– Перестарались ребятки. Нам нужен качественный враг,

идейный, чтобы высшее начальство видело в нас опору против

контрреволюции, а тут…одни сумасшедшие.

– Пётр Алексеевич, а если они правду говорили про войну,

развал страны?

– Вася, забудь и выкинь из головы. Советскую власть ничто

не пошатнёт, она есть и всегда будет, иначе это попахивает

заговором против Вождя. Всё, на этом и закончим. Прибудет конвой

из Капитолово – возьмёшь их «газик». Задержанную сразу ко мне,

хочу первый с ней побеседовать.

– Ясно, товарищ капитан. Разрешите идти?

– Иди и запомни мои слова, дольше жить будешь.

Решетов прошёл в свой кабинет, по пути

приказав секретарю принести стакан горячего чая с тремя

кусочками сахара. Берлога – так он называл это уютное местечко

за двойными дверями. Плотные занавеси из тёмно-зелёного

бархата, слегка раздвинутые в дневное время, давали немного света

и вкупе с настольной лампой создавали интимный полумрак. Здесь

капитан чувствовал себя истинным хозяином человеческих судеб.

Как приятно проводить «допросы» арестанток, слушая тихий плачь

и мольбы. Жалко, что кожа их тел быстро теряет упругость и

принимает землистый оттенок после нескольких дней, проведённых

в сырых подвалах. А вонь тюремных камер? Нет, лучше «общаться»

с просительницами за арестованных мужей, братьев или отцов. Да,

была тут одна «лапочка» – папа, видите ли, простой музыкант.

Только почему у него фамилия Шлосенберг? Явно германский

шпион, здесь и гадать не надо. Правда пришлось и её отправить по

этапу за «террористическую деятельность»...не будет язык

распускать, компрометируя руководство райотдела НКВД. От скуки

решил заняться рапортами, тщательно откорректированными

секретарём – рядовые милиционеры с грамотой не очень дружили.

Драки, пьянки, грабёж – ничего интересного, одна сплошная

рутина. Решетов, по натуре человек азартный, придумал

своеобразную игру – угадывать облик женщин, доставляемых

подчинёнными. И на этот раз себе не изменил – достал чистый

лист, остро отточенный карандаш и начал фантазировать:

1. Рост – 160-165 см,

2. Лицо – продолговатое с прямым носом,

3. Волосы – тёмные

4. Глаза – карие,

5. Грудь – большая,

6. Бёдра – широкие,

7. Одежда – светлое ситцевое платье чуть ниже

колена, на голове лёгкая панама.

8. Обувь – парусиновые туфли.

За каждый угаданный пункт следовала награда в виде

стопочки конька, изъятого у одного контрреволюционного купчика.

– Товарищ капитан...

– Кузькин, ты когда научишься стучать?

– Но вы же один, – растерялся секретарь.

– И что? А если я пишу товарищу Сталину отчёт о

достигнутых успехах?

– Виноват.

– Виноват он...чего хотел?

– Машина прибыла из Капитолово.

– Отлично, – капитанскую грудь наполнило

предвкушение охотника в засаде. – Задержанную сюда, авто пусть

заберёт Максимов. Всё ясно?

– Так точно.

Решетов сел спиной к двери, на ходу усложняя условия

игры. Через пять минут тихо шикнуло уплотнение двери и под

немалым весом скрипнули половицы.

«Чёрт, толстуха. Жирная и, наверняка, потная толстуха» – он

досадливо поморщился и развернулся к неизвестной...У входа

стояла настоящая дворянка – высокая, стройная. Машинально

отметились пункты 2, 5 и 6. Не дождавшись приглашения, женщина

прошла вперёд и села напротив хозяина кабинета.

– Что же вы, гражданочка...нарушаете...

– Вы уверены?

От её голоса по телу капитана пробежала вибрация и

сладко заныло сердце. Да, такой красотки у него ещё не было.

– Органы НКВД никогда не ошибаются. С какой

целью вы оказались в приграничном районе?

– Мужа искала.

– Как интересно. И кто у нас муж?

– Мирошников. Вы его должны знать.

– Так-так-так. Дайте припомнить...высокий,

светловолосый...проходит по делу о подготовке покушения на

товарища Сталина, – он впился глазами в холёное красивое лицо,

пытаясь увидеть страх за близкого человека. Сильно напуганная

женщина готова на всё, ему ли не знать об этом.

– Не смешно.

– Гражданочка...– Решетов поднялся, подошёл к

задержанной сзади, положил руки на плечи и наклонился к уху,

вдыхая широко открытыми ноздрями манящий запах здорового

тела, -...Смеяться будет тройка, подписывая приказ о применении

меры высшей защиты советского государства. Это расстрельная

статья, милочка. Вам не жаль мужа?

– Жаль, – равномерно вздымающаяся грудь

притягивала взгляд как магнитом.

– Я конечно не бог, но изменить строгость наказания

в моих силах. Достаточно написать служебную записку, что

гражданина Мирошникова втянули в террористическую группу

обманным путём и тогда он получит десять лет без права

переписки.

– Пишите.

Равнодушный тон и односложные ответы начинали

злить и одновременно возбуждать. Захотелось накрутить густые

волосы на кулак, оттащить сопротивляющееся тело на диван и

показать, кто здесь хозяин жизни, но он сдержал себя. С трудом,

тихо скрипя зубами...не хотелось заканчивать игру слишком

быстро. Это потом надоест смотреть на разбитые губы, синяки под

глазами, порванную грязную одежду...

– Просто так ничего не делается, – капитан

назидательно помахал пальцем. – Вас сейчас проводят в камеру, не

Букингемский дворец конечно, но там хорошо думается. Советую

не затягивать с размышлениями, у революционного суда и так

много дел.

Он вернулся за стол, вычеркнул на листе ошибочные

пункты и нажал кнопку вызова секретаря:

– Кузькин, арестованную в пятую. Ни единым

пальцем... Понятно?

– Понятно, товарищ капитан.

– Идите, арестованная. Хорошенько подумайте над

своим поведением, но учтите – я долго ждать не намерен, иначе

отменю приказ не трогать.

– Жди меня и я вернусь, только очень жди...– строчки,

произнесённые задумчивым голосом резко контрастировали со

взглядом матёрого душегуба на нежном лице.

– Кузькин! – неожиданно для самого себя, заорал

Решетов и ударил кулаком по столу, – В двенадцатую её, суку

дворянскую! Ночью допросить с пристрастием!

После ухода конвойных он хлопнул стакан коньяка и

долго расхаживал по кабинету, стараясь успокоить нервы. Тварь!

Мало их жгли и резали, мало. Ничего-ничего, Востриков с

Туракиным быстро мозги вправят, вот там её и можно

оприходовать. Заодно и муженька притащить, пусть полюбуется как

с его жинкой забавляются. Как ни странно, но после этих мыслей

стало хорошо и следующая порция алкоголя окутала желудок

приятным теплом.

Попытка пообщаться с конвоирами успехом не

увенчалась. На простой вопрос «Куда едем?», получил такой же

простой ответ: «Не разговаривать!». Народ молча потел, стойко

перенося духоту раскалённого салона, видать привычное дело. В

воздухе плавала пыльная взвесь от скачков по ямам и колдобинам,

что-то стучало, где-то скрипело. Периодически похрустывала

коробка при выборе передач – вот под такую «музыку» мы и

прибыли в райотдел. Лишь по вывеске у центрального входа

удалось определить населённый пункт – Парголово. Меня

передали двум рядовым милиционерам и проводили в пустой

кабинет, где я долго сидел на шаткой табуретке. Потом заявился

следователь с тремя «кубарями» в петлицах и, не обращая ни на

кого внимания, стал что-то строчить в бумагах.

– Подпишите, – он подвинул исписанный лист к

краю стола.

– Что это?

– Ваше признание в террористической

деятельности.

– Но я ещё слова не сказал.

– Скажете и даже не одно, если откажетесь от

подписи.

– А если соглашусь?

– Будете спокойно дожидаться суда народного

трибунала.

– Что мне грозит, если не секрет?

– Высшая мера социальной справедливости, -

следователь произнёс это так спокойно, словно журил малолетнего

расхитителя соседских яблок.

– То есть, меня расстреляют без суда и следствия?

– Следствие только что прошло, суд скоро будет —

не отнимайте у меня время, подписывайте.

– Не собираюсь.

– Как хотите. Товарищи рядовые, я отлучусь на

полчасика, а вы объясните гражданину, как надо себя вести.

– Знамо дело, товарищ младший лейтенант, не

впервой, эт мы мигом контру в чуйство приведём, – заверил

следователя рябой милиционер.

Не успела захлопнуться оббитая жестью дверь, на

меня тут же обрушился град ударов. Сбросили со стула и начали

споро охаживать сапогами и прикладами. Для достоверности

избиения пришлось самому себе пустить кровь. Минут через

пятнадцать конвоиры уморились:

– Петруха, а мы его не того, глянь кровишши

скока?

– Не, такого с первого разу не получится, здоровый

бычара.

– Товарищ младший лейтенант опять заругается,

ишь напачкано как.

– Ништо, возьмём Катьку из двенадцатой, она тут

всё языком выскоблит.

– Во, вспомнил про неё...Недавно Сеньку-гончара

на допрос водили...ну тот, что самогонку бодяжил...

– У, гнида, я б его голыми руками удавил, сатрапа.

– Ты слухай дальше...отделали мы его с

Митрохиным от души да накровили сильно. Притащили Катьку и

заставили лизать юшку прямо с Сенькиной морды. Она в

отказ...тогда мы её прямо на месте вдвоём и попользовали – как

шёлковая стала. Вот так надо строптивых баб учить.

– Вот ты везунчик...давай её возьмём или каку

другу. Только справную. Я люблю баб в теле, чтоб рука чувствовала

вымя.

– Не, без дозволения никак.

– Давай я товарищу младшему лейтенанту скажу

про уборку?

– Говори...во, вчерась одну молодку привезли, така

сисяста да задаста – кровь с молоком.

– Митяй, чёт тут маловато пачкотни, не дадут бабу,

кабы самих убирать не заставили.

– Надоть ишшо контрика повоспитывать да

кровяной водицей вокруг побрызгать для верности.

Они принялись вновь топтать моё «безжизненное»

тело, но уже без особого энтузиазма, главное следов побольше

оставить.

Вернувшийся следователь обозвал конвоиров

дубинами стоеросовыми и заставил сначала отволочь арестованного

в девятнадцатую камеру, а затем вести уборщицу. Те радостно

засопели и чуть ли не бегом утащили меня в сырой подвал,

матерясь на тяжеленного «шпиёна и вредителя».

Сказать, что в камере воняло, значит не сказать

ничего – в воздухе стоял тяжёлый смрад испражнений, немытых

тел и какой-то кислятины.

– Вот и ещё одного покойника принесли, – хрипло

прозвучало в сизой полутьме.

– Все там будем, на всё воля Божья, – тихо

ответили ему из угла.

– Не угадали мужики, рано ещё хоронить, – я

убедился, что с той стороны затих звук шагов и принял сидячее

положение.

– Глянь, Гриша, никак живой, парень-то, а я уже

другое подумал, – тихо засмеялся хрипатый и тут же натужно

закашлял. – Всё лёгкое отбили сволочи краснопузые.

– Тише, Тимофей Ильич, услышат караульные,

опять бить будут, – попросил невидимый собеседник.

Народ застонал, зашушукал, проклиная вполголоса

подлых гэбистов. Арестантов в небольшом помещении скопилось

изрядно, все лежали вповалку на грязном полу. Сырость и холод

вынуждали прижиматься друг к другу, сохраняя крохи тепла. Мне

хватило места только у входной двери.

– Парень, ты из чьих будешь? – снова заговорил тот,

кого назвали Тимофеем Ильичом.