Текст книги "Первенец"

Автор книги: Михаил Литов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Но труп дяди Самсона не был плодом фантазии. Вопросы я был еще в состоянии поставить, но все вероятные ответы на них спутывало это жестокое и, на мой взгляд, бессмысленное убийство. Мы вышли за границу города и остановились в рощице, где я и принялся копать могилу. Работа спорилась. Взошла луна. При ее бледном свете я внимательно посмотрел на Агату. Ее лицо уже было не таким живым и ярким, как тогда, когда она улыбалась и подмигивала мне с портрета. Оно было серым и пасмурным, что могло свидетельствовать об истощении сил моей ночной спутницы.

Я тоже порядком устал. Но хоронить дядю Самсона, кроме меня, было некому, так что я, сцепив зубы, довел дело до конца и только потом позволил себе расслабиться, отошел, пошатываясь, в сторону, сел на землю у березки, привалился к ней спиной и мгновенно погрузился в сон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Проснувшись, я растерянно огляделся по сторонам, не понимая, где нахожусь. Впрочем, место я скоро узнал, я бывал здесь раньше. Я сидел на краю небольшой поляны, у обрыва, а внизу змеилась между зелеными берегами узкая и, как мне показалось издали, быстрая река. Утро было чистое, нежное, прелестное.

Мне бы следовало умыться росой и ощутить вечную свежесть природы, но тут в моей памяти восстановились события минувшей ночи. Я вскочил, как ужаленный, – просто мне вообразилось, будто я расселся прямо на могиле моего дяди. Но подо мной была самая обычная трава. Я вспомнил, как тщательно выравнивал и утаптывал землю, прикрывал дерном место захоронения. По всей видимости, я сделал это слишком хорошо и никто до меня так превосходно еще не заметал следы преступления.

Уж не приснилось ли мне ночное происшествие? Может быть, я стал настоящим лунатиком? Например, я не мог найти ни тележку, ни лопату, а ведь их я, ясное дело, в землю не закапывал вместе с дядей. Я с нарастающим удивлением озирался по сторонам, осматривал кусты. Если тележка и лопата все-таки здесь, их нужно обязательно найти, поскольку они могут превратиться в серьезную улику против меня. А затем я отправлюсь домой и посмотрю, как там нынче ведет себя на портрете моя жена Агата.

Между тем гений зла, столь ретиво взявшийся за меня, готовил мне новые пакости. Некий человек нарушил тот хрупкий и относительный покой, в котором я без особого успеха искал тележку, лопату и хоть какие-то следы захоронения бренных останков дяди Самсона. Сначала благородная голова этого человека обрисовалась над краем обрыва, а потом, недолго словно бы повисев в пустоте, она без видимых усилий повлекла за собой все прочее, что еще было в ее владельце. И предо мной сложился полнокровный образ великолепного самца, которому можно было дать на глаз и сорок, и шестьдесят лет. Его виски слегка тронула седина, он смотрел живо и как будто даже культурно, с некоторой поэтичностью и сатирой. Его сопровождали два дюжих субъекта, которые внезапно появились между березками, на небольшом удалении от нас, где они прогуливались с деланно независимым и случайным видом.

– Отрадно видеть, – воскликнул мой непрошенный собеседник, – что наши литераторы не только упражняются в изящной словесности, но иной раз и предаются размышлениям на лоне почти дикой природы. Это воодушевляет нас, простых смертных.

Я украдкой бросил взгляд на тех двух типов, которые старательно избегали смотреть в нашу сторону. И они были самцами, но потасканными, невыразительными, пошлыми. Таких можно встретить в пивной и на всяких черных работах. Хотя Господь явно не обделил их силой, а господин, которому они служили, потрудился над их внешним видом, отмыв, прилизав и одев в весьма добротные серые костюмы. Даже издали я разглядел их отличительную черту – их одинаковость, да, они были словно на одно лицо, одного пошиба.

Я пробормотал:

– Прежде, чем я вам что-нибудь отвечу, я хотел бы знать, кто вы такой...

– Что имя! – Незнакомец тонко и пронзительно усмехнулся. – Оно достается человеку по слепой прихоти родителей. Другое дело прозвище. Любите кличку! Она у вас есть? Я вам назову свою – меня прозвали Скорпионом. Или вы полагаете, что взрослому человеку не пристало носить какую-то кличку? Несолидно? Напротив, очень солидно. Глубже, чем солидно. Просто донельзя хорошо! Положение звезд, планет, дыхание космоса... человек в толщах мироздания... таинственное влияние на судьбу – вот что мы слышим в невероятной глубине прозвищ, подобных моему. Пора и вам определиться, мой друг. Выбрать стезю, поприще... прозреть линию жизни...

– Послушайте, – перебил я нетерпеливо и раздраженно, – кто вы такой? Что вы здесь делаете и что вам от меня нужно? Почему я должен выслушивать весь тот вздор, что вы городите?

Скорпион, нимало не смутившись, воскликнул:

– Ба! Вы в замешательстве и нуждаетесь в моем совете? Мой совет предельно ясен. Выбирайте зло! Я настоятельно рекомендую вам это. Знаете, всякие мудрецы твердят, что мир сотворен добрым Богом, а зло произошло оттого, что он пожаловал людям свободу воли. Чепуха! При случае я без особых затруднений докажу вам, что тот, кого называют дьяволом, в творческом смысле весьма полезен и в известные семь дней творения трудился отнюдь не меньше Всевышнего.

Я почти не слушал эту болтовню. Скорпион же определенно упивался собственным красноречием. И он говорил так долго, что инстинкт самосохранения как бы перестал действовать во мне, я забылся, сознание опасности, которую безусловно принес с собой этот господин, притупилось. Я позволил себе усмехнуться ему в лицо. А он вдруг взглянул на меня строго и с угрожающей сухостью в голосе произнес:

– Надеюсь, ваш дядя перед тем, как вы отправили его на тот свет, поведал, где он спрятал вещий череп?

Кровь ударила мне в голову. Этот загадочный человек знал о ночном происшествии!

– Вещий череп? – переспросил я с дрожью в голосе. – Я не понимаю, о чем вы говорите...

– А вот этого не надо, – резко оборвал меня Скорпион. – Не прикидывайтесь простаком. Вы все отлично понимаете. Вам хорошо известно, о каком черепе идет речь. И вы отдадите его мне.

– Но как я могу отдать то, чего у меня нет?

– Вы решили упорствовать? Жаль. – Скорпион с притворным сожалением покачал головой. – Очень жаль. Я питал большие надежды на ваше благоразумие. Думал, что у меня не будет оснований прибегать к более крутым мерам. Но вы предпочитаете мнить себя необыкновенно мужественным человеком... И это ставит ваше будущее под вопрос. Очень жаль.

Сказав это, Скорпион отвернулся от меня и зашагал к обрыву. Я решил, что освободился от него, по крайней мере на время, и получил возможность осмыслить ситуацию. Однако я ошибся, полагая, что он дает мне передышку. Его церберы, о которых я на минуту забыл, внезапно задышали мне в лицо, и не скажу, что это было приятно. Они крепко схватили меня, обвили сильными руками и повлекли к обрыву, уже поглотившему их предводителя. Я, если память не изменяет мне, кричал. И спрашивал: в чем дело? что вам нужно? Но когда я увидел внизу Скорпиона, спускавшегося по тропинке к реке, я немного успокоился. Не так уж крут и опасен был этот обрыв.

Впрочем, я до некоторой степени сопротивлялся. Они ведь хотели столкнуть меня вниз, а это было не совсем то, чего хотелось мне. Один из них вдруг извлек из бокового кармана пиджака бутылку вина.

И вот они стояли и пили, они держали меня и передавали друг другу бутылку, обмениваясь плоскими шуточками на мой счет. Называли меня собутыльником! Они наслаждались добрым вином, а я вынужден был гадать, трясясь от страха, что за этим последует. Огромный простор раскрывался предо мной, я был повернут лицом к нему. Но я уже ничего не понимал. Я видел голубое небо, бесконечное и безмерно прекрасное, но не понимал, что вижу его. Не видел реки, легкой лодки, вытащенной на берег, Скорпиона, ждущего нас внизу. Хотя я, конечно, видел все это. Но меня ждала казнь, и мне было не до размышлений над увиденным.

– Ну, пошел! – проговорил мне в ухо хриплый, жаркий голос.

Грубые руки толкнули меня в спину. Небо и земля смешались, закружились перед моими глазами каруселью.

Я не погиб. Хотя мне пришлось, разумеется, несладко, пока я катился к ногам Скорпиона, ждавшего меня внизу. Он с самой саркастической ухмылкой, какую только могла изобразить его смазливая физиономия, склонился надо мной.

– А ведь я вас предупреждал, молодой человек.

Ну конечно, следовало ожидать, что он скажет именно это. Он действительно предупреждал меня, а я остался глух к его предупреждению, за что и поплатился.

Я был очень сильно помят. В глазах Скорпиона мелькнуло удивление, как если бы он и не предполагал, что падение с обрыва способно доставить мне вообще какие-либо неудобства. Когда подбежали его подручные, он заботливым тоном велел погрузить меня в лодку. Естественно, я сознавал, что эта опека, которую взяли надо мной бандиты, чревата для меня новыми бедами. Но мне казалось, что я уже утратил способность двигаться, что у меня отбиты жизненно важные органы и, может быть, сломаны конечности, и если они уйдут, оставив меня на берегу одного, я попросту вымру в этой безлюдной местности.

Мы поплыли вдоль пологих зеленых берегов. Впереди замаячили какие-то домики, заборы и огороды, – вероятно, окраина города. Я напряг всю суровость, на какую был способен в своем жалком положении, и спросил:

– Должен ли я считать себя похищенным?

Мои сомнительные доброжелатели приняли такой вид, будто слышат детский лепет или бред больного. Они решили немного развлечь меня, отвлечь от беспокойных мыслей и ощущений. Оказывается, один из тех малых, что столкнули меня с обрыва, прозывался Овеном, другой Тельцом. Ну разве это не забавно? Разве не впечатляюще?

Но все было настолько странно, подозрительно и бессмысленно, что я не стал и вдаваться, кто из них Овен, а кто Телец. Они представлялись мне совершенно одинаковыми.

Мы причалили к берегу. Овен и Телец помогали мне идти, а Скорпион величественно шагал впереди. Мы поднялись к высокому дощатому забору, отворили калитку и, миновав приятный, хотя и несколько запущенный сад, вошли в дом, где нас встретила миловидная девушка. Мои спутники, продолжая создавать у меня иллюзию развлечения, рекомендовали мне называть ее Рыбой. Между прочим, вяло проговорить что-то о миловидности этой Рыбы – значит ничего не сказать. Она была настоящей красавицей, и ее красота несла на себе отпечаток чего-то из ряда вон выходящего, фантастического, даже сверхъестественного. И она была дочерью Скорпиона. Отец велел ей позаботиться обо мне. Я нужен им, я должен сказать, где спрятан вещий череп.

Дом показался мне очень старым и каким-то необжитым, он скрипел и, судя по всему, разваливался. Старомодные вещи, составлявшие его скудную обстановку, все были в пыли, и к ним жутко было прикоснуться, настолько они представлялись ветхими. По углам скопилась паутина, всюду вдруг возникали деловито семенившие пауки; в грязные окна едва проникал свет. Меня оставили наедине с Рыбой, и ее присутствие невольно заставляло подтянуться, забыв о ранах и ушибах. Но девушка не отличалась словоохотливостью, и мне оставалось только подчиниться ее воле, тому, как она исполняла навязанные ей отцом обязанности.

Поскольку мой костюм после падения с обрыва представлял собой жалкое зрелище, она приказала мне снять его и отдать вошедшему на ее зов Овену. Или Тельцу. Я еще не разобрался в этих типах. Вошедшему было отдано распоряжение почистить мой костюм, и он, коротко кивнув, молча удалился. Мне же было велено лечь на диван и укрыться простыней. Я думал, эта прекрасная дама будет лечить мои раны, как это случалось в былые времена с рыцарями, пострадавшими на поле брани. Но до подобного доброта Рыбы не распространилась. Я лежал под простыней, а она сидела на стуле и смотрела на меня. И это все.

Наконец она нарушила затянувшуюся паузу:

– Как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше, – ответил я.

И Рыба отправилась доложить отцу о превосходно выполненном ею поручении.

Мне вернули костюм, чтобы к обеду я вышел в приличном виде. Овен, Телец или кто там из них был, поработал на славу, костюм смотрелся как новенький. Я предполагал, что за обедом мне предстоит серьезный разговор и я наконец узнаю, почему стал объектом столь обостренного внимания со стороны этой темной компании. Но Скорпион не торопился что-либо объяснять мне. Настроенный благодушно, он предпочитал пространно развивать свою идею о двойном, так сказать, происхождении мира: от Бога и от дьявола.

Стол был недурно сервирован, и я мог наилучшим образом утолить голод. Рыба успела переодеться в длинное до пят платье, главное богатство которого заключалось в таинственном, глубоком черном свете. Беленькая, хрупкая и молчаливая девушка выглядела в этом жутком черном мешке неземным созданием, порождением сна или страшной сказки. Ее отец сиял от удовольствия, да и с чего бы ему унывать: он отведал роскошного вина, отменно закусил и никто не препятствовал ему выбалтывать все, что приходило в его великолепно вылепленную голову.

С нами обедал еще один человек, которого они называли Водолеем. Он был женихом Рыбы. Он поглядывал на меня с любопытством и как будто даже сочувствием, я не ощущал в нем ничего враждебного, на какое-то мгновение он даже показался мне еще более чужим и случайным человеком здесь, чем сам я. И вот именно этот красивый парень внезапно взбунтовался, взорвал ситуацию, чего я с таким нетерпением и страхом ждал. Он выкрикнул в лицо Скорпиону, который, судя по всему, поставил себе целью доказать нам, что язык у него без костей:

– Надоело слушать! Еще недавно я верил вам, Скорпион. Но моей вере пришел конец, и это ваша вина. Да, я считал и продолжаю считать человечество огромным отвратительным муравейником, скопищем монстров, вместилищем порока и разной заразы... Это горькая идея... это крик души... великая и трагическая идея! Но как вы ее извратили! Я верил, что вы намерены благороднейшим образом ликвидировать этот мир. А что происходит в действительности?

– Я и в самом деле, если вы успели заметить, принес людям немало вреда, – заметил Скорпион серьезно и слегка нахмурившись.

– Вреда? – подхватил Водолей. – Не спорю. Но что это за вред? В чем он состоит? Да это уколы исподтишка, мышиная возня... Великое дело вы превратили в средство наживы, вы аферист, мелкий пачкун... Вы отвратительны! Я ухожу от вас. С меня хватит!

Признаться, до того, как Водолей выступил, я видел в нем серьезного молодого человека, в его сосредоточенности словно бы читалась какая-то большая напряженная мысль. Но тут он проявил себя просто мальчишкой. Встав из-за стола, он в страшном волнении вышел на середину комнаты, его щеки покрылись трогательным румянцем, и он не столько говорил, сколько декламировал.

Но Скорпион, этот старый, задубевший хрыч, не спешил поддаваться обаянию юноши, не замечал обретенной тем в пылком бунте привлекательности. Иронически хмыкнув, он осведомился:

– А как же моя дочь? Ведь вы, если я не ошибаюсь, обещали жениться на ней.

– Она должна решить... – заявил Водолей менее уверенным тоном. – Я ничего против нее не имею... я по-прежнему люблю ее и готов жениться... но я не хочу заполучить впридачу к ней и ее папашу... Она должна понять меня... И выбрать. Либо я, либо вы, – закончил он опять уже твердо.

– Что скажешь, дорогая? – спросил Скорпион у дочери и взглянул на нее с добродушной усмешкой, как бы предвидя ответ, который его чрезвычайно обрадует и даже развеселит.

Рыба безмятежно ела и едва ли вслушивалась в летавшие по гостиной слова. Но теперь, когда от нее требовали ответа, мрачная тень набежала на ее прекрасное лицо, и она с неожиданным и сильным раздражением отрезала:

– Отстаньте от меня! Эти ваши великие идеи... уничтожение мира... какое мне дело до всего этого?! Решайте ваши проблемы сами!

– Слышали? – повернулся Скорпион к заметно оробевшему жениху. – Моя дочь сделала выбор и готова освободить вас от данного ей вами слова. Она... но не я! Могу ли я отпустить вас на волю? Нет, тысячу раз нет! – с пафосом, напыщено воскликнул Скорпион. – Вы слишком много знаете, мой друг. Вам известна тайна вещего черепа.

– Я ничего никому не скажу, – пробормотал Водолей. – Я хочу поскорее все забыть...

– Так все говорят, а потом идут и преспокойно доносят. Предают за тридцать сребреников. Или просто ради удовольствия. Я не верю вам. Каких-то полчаса назад я любил вас и считал фактически своим сыном. А теперь моя неприязнь к вам достигла крайних пределов. И еще одно. Вы изменили отношение только ко мне, но не к миру, уничтожить который по-прежнему мечтаете, не правда ли? А это значит, что нам угрожает с вашей стороны страшная опасность. Мне и моей дочери. Этим славным ребятам Овену и Тельцу. И нашему новому другу Нестору. Иными словами, все говорит за то, что мы должны держать вас под строгим и неусыпным контролем.

Водолей вспыхнул. Краска попросту залила его лицо, и он как маяк светился в той ночи, которой с чудовищной наглостью и не без успеха пытался окружить его Скорпион.

– Вы собираетесь удержать меня силой? – закричал Водолей.

– Прежде всего я хочу сказать вам пару слов наедине. А там посмотрим... Прошу!

Поднявшись, Скорпион прошел к двери и жестом предложил Водолею следовать за ним. Тот повиновался. С их уходом в гостиной воцарилась гнетущая тишина. Впрочем, Овен и Телец продолжали набивать утробу и потягивать вино. Не думаю, что они были сильны в астрологии, пожалуй, единственной планетой, влияние которой они действительно испытывали на себе, был не кто иной как сам Скорпион, их хозяин. Эти верные псы умели только подчиняться. Рыба же откинулась на спинку стула и, раскурив сигарету, задумчиво пускала дым в потолок. Сквозь милые девичьи черты проглядывало нечто взрослое, даже немыслимо древнее и потому пугающее; сама ее красота была недетской.

Так мы сидели, когда вопль ужаса и боли, крик предсмертной тоски донесся до нас из глубины дома. Я вздрогнул. Возможно, этим я и ограничился бы на некоторое время, поскольку мое собственное положение было для меня не настолько ясным, чтобы я мгновенно сообразил, как поступить при таком повороте дел. Но Рыба встала и решительно направилась к двери, и я счел за должное последовать ее примеру. Мы образовали маленькую процессию, в хвосте которой с безразличным видом плелись сытые и слегка хмельные пособники Скорпиона.

Драма разыгралась в небольшой и очень запущенной комнате, среди ветхих и едва ли кому-то нужных вещей. Скорпион в состоянии какой-то рассеянной мечтательности стоял у окна, одной рукой опираясь на заваленный кипами пожелтевшей бумаги письменный стол, а в другой продолжая держать окровавленную пепельницу, которой он и нанес смертельный удар восставшему против него юнцу. Несчастный Водолей лежал у ног своего убийцы. Его лицо заливала кровь.

– Ты его убил, папа? – спросила Рыба с удивлением.

Скорпион утвердительно кивнул. Кажется, его даже неприятно поразило, что дочь после напряженного разговора в гостиной не предполагала подобного исхода.

– Но послушайте... – начал было я.

– Погодите! – тотчас оборвал меня Скорпион. – Выслушайте сначала меня. Я не собирался убивать его. Мы здесь поговорили по душам и почти достигли взаимопонимания. Я уже отчасти расслабился и хотел угостить мальчика превосходной сигарой... как вдруг он сделал какое-то резкое движение. Кто знает, что он на самом деле замышлял... Но мне почудилась угроза, и я непроизвольно схватил со стола пепельницу. А вы обратите на нее внимание. Оратор выставил напоказ предмет, о котором рассказывал. – Вы только посмотрите, что это за пепельница! До чего же она массивная! И надо же было такому случиться, что именно она подвернулась мне. Я ведь не собирался убивать этого мальчугана, так, немножко попугать, чтобы в следующий раз он не делал резких движений. Правда, мальчик не ожидал, что я так резво возьму быка за рога. У него просто глаза на лоб полезли. Мол, он-то безоружен, а я уже держу в руках тяжеленную пепельницу. Но история рассудит нас. Что мне оставалось делать? Я не мог на ходу менять тактику, когда моя жизнь висела на волоске. Мальчик, дорогой, твоя ошибка заключается в том, что ты отважился на открытый поединок со мной, – объяснил я ему. У тебя был один шанс победить меня – убить из-за угла, но ты им не воспользовался, и теперь тебе конец, – добавил я и обрушил пепельницу на его голову. Он так и свалился, просто-таки упал навзничь. Даже не пикнул.

– Но мы слышали крик... – возразил я.

– Слышали крик? Не буду спорить. Вполне возможно. Я был до такой степени потрясен, что ничего не услышал.

Рыба приблизилась к телу, осмотрела его и, убедившись, что Водолея не воскресить, сказала:

– Совсем не обязательно было его убивать. И что ты собираешься делать с трупом, папа?

Скорпион рассмеялся в полном удовольствии оттого, что ему предоставляется возможность просветить нас, приблизить к горизонтам, за которыми мы увидим его в славной работе над трупами.

– С этим не будет никаких хлопот, – воскликнул он. – Мы сейчас же отправим тело в ад. Прямо в геенну огненную. Разве не там место нашему милому Водолею?

Скорпион, отложив наконец пепельницу, шагнул к занавеске, прикрывавшей часть стены, и быстрым движением откинул ее. Мы увидели без особого искусства выполненное, какое-то чересчур пестрое изображение дикого, на редкость безобразного и невероятного существа, смотревшего на нас, правда, довольно живым и бесконечно циничным взглядом. Изображалась, однако, только физиономия существа, и хотя изображение, повторяю, смахивало на картинку из дешевого журнала, по серьезности, с какой повел себя возле него Скорпион, я вдруг с внутренней дрожью ощутил, что в иную особенную минуту оно и впрямь может сгодиться в качестве своеобразной иконы.

Скорпион опустился перед чудовищной рожей на колени, и мы сделали то же самое. Да, и я опустился на колени, а как и почему это случилось, мне объяснить трудно. Могу только сказать, что когда Скорпион начал свою молитву, рядом со мной неожиданно очутились Овен и Телец. И когда они опускались на колени, сила трения их плеч о мои достигла такой величины, что я попросту не удержался в стоячем положении.

– Князь тьмы, повелитель зла, равный Богу и наравне с ним сотворивший мир! – возвысил голос Скорпион. – Обращаюсь к тебе! Прими жертву, которую мы принесли во славу твою!

Он говорил долго и выходил уже не обыкновенным убийцей, а жрецом, действующим в более или менее законном порядке. Он на все лады уговаривал нечистого принять бренные останки Водолея и даже не скупился на описание его достоинств. И чем основательнее предлагалось дьяволу, а заодно и нам верить в некую святость Водолея, этого агнца, отданного на заклание, тем очевиднее сам Скорпион вырастал в блестящую и даже величественную персону, которую и страшно-то было бы заподозрить в каких-то дурных наклонностях и темных делишках.

Приблизившись к изображению, жрец нажал на невидимый мне рычажок, и то, что было намалевано как рот князя тьмы, внезапно раздвинулось в огромную темную пасть. Впечатление было такое, что не какая-то там дыра возникла на месте изображения, а словно сама рожа приготовилась вкусить плоть бедняги Водолея, раскрыла пасть. Этот мастерский фокус заставил меня усомниться в реальности происходящего, по крайней мере в том, что в эту реальность не втерлись некие немыслимые, воистину инфернальные силы.

Скорпион распорядился бросить тело Водолея в образовавшуюся дыру. Овен и Телец подхватили труп и, подняв его как перышко, сунули в дьявольскую пасть – головой вперед. Я поймал на себе взгляд Скорпиона. Это был только мимолетный взгляд, однако я понял, что хозяин ждет от меня признания его необыкновенного искусства, его умения сообщаться с потусторонним миром. Как будто исчезновение трупа в какой-то дыре я должен был непременно признать за наглядное и бесспорное попрание материалистических законов!

Но Скорпион торжествовал рано, что-то разладилось в действиях банды. Водолей наполовину исчез уже в дыре. Как ни странно, его ноги не свешивались, не болтались безвольно, а торчали прямо и ровно, как усики телевизионной антенны. Но дальше этого дело не шло, несмотря на все старания Овена и Тельца.

– Не лезет, хоть тресни! – в отчаянии выкрикнул один из них. – Что-то мешает!

– Продолжайте! – подстегнул их хозяин. – Жертва принята. Не нужно только торопиться...

Прислужники удвоили усилия. Я вдруг сообразил, что фокус с дырой слишком ничтожная причина для того, чтобы я стоял столбом и безропотно наблюдал все это безобразие.

– Нет, не лезет! – подтвердил неудачу Овен. Или Телец.

– А я вам говорю, – сурово возразил Скорпион, – что очень даже лезет. Вы слишком суетливы. Но если мы сейчас вытащим нашего бывшего друга назад, мы ясно увидим, что его душа уже узрела ад. Хотите убедиться?

– Нет, не хотим, – сказала Рыба. – Мы верим тебе на слово, папа. Только кончай все это поскорее.

– Минуточку, – вмешался я. – Так дело не пойдет. Может быть, нечистый и согласен принять жертву, но я думаю, будет правильно, если компетентные органы обследуют это тело прежде, чем оно достанется ему на закуску.

– Это что такое? Что за демагогия? – вскричал жрец.

Овен и Телец стояли неподвижно, ожидая разрешения возникшего конфликта.

– Понимайте мои слова как угодно, – заявил я твердо, – но я запрещаю вам продолжать эту вакханилию.

– Свяжите его! – приказал Скорпион, указывая на меня. Он был несомненно величествен.

Послушные его воле псы устремились ко мне. У меня не было, разумеется, никакого ясного и четкого плана спасения, я только ждал, пожалуй, содействия со стороны Рыбы, какого-то жеста в мою пользу. Почему-то я надеялся на нее. Но она и не подумала выступить в мою защиту, и негодяи в мгновение ока связали меня.

Усадив меня, связанного, на стул, они взялись за старое, за проталкивание трупа в дыру. Но эта работа до того не клеилась у них, что я начал подозревать в ней какой-то фиктивный характер. А что, если им и не надо, чтобы Водолей исчез в дыре? Но в чем же тогда дело? Скорпион подбадривал своих работников, но довольно странным образом: он обещал им, что как только они справятся с Водолеем, он отдаст им на растерзание меня и они смогут повторить ту же процедуру со мной.

– Взгляните на это ничтожество! – взывал жрец, тыча в меня ухоженным пальцем. – Он втерся к нам в доверие, чтобы в решающую минуту предать. Он думал, что это сойдет ему с рук. Не тут-то было! Мы и его отправим в ад. Живьем!

Один из прислужников робко подал голос:

– Не лезет и все тут. А у нас... вспомни, Скорпион... у нас дело в городе. Нам нужно поторапливаться...

– Да, действительно. – Скорпион нахмурился. – Ладно, оставим все это на усмотрение нашего господина и бога. Так! Сюда мы не вернемся... Поджигай, ребята! А бесы доделают то, что мы не успели!

И они подожгли. Ветхие портьеры, всякие прочие тряпки занялись легко и весело, едва к ним поднесли горящую спичку. Негодяи ушли, так и бросив нас в безнадежном положении: Водолей выставлял прямые, негнущиеся ноги из дыры, а я сидел на стуле, и у меня были связаны руки и ноги.

Я был так напуган, что как-то даже не решился запросить пощады у Скорпиона, когда он на прощание подарил мне жестокую усмешку. Нужно ли говорить, что я переживал не самые приятные минуты в своей жизни? Конечно, я пробовал вырваться из пут, но все, что мне удалось, это свалиться со стула. Я извивался на полу, корчился, но все впустую. Я громко закричал. Мой крик перешел в нечеловеческий вопль, в дикое верещание.

Огонь подбирался ко мне. Я перекатился к двери, но открыть ее не смог, ее, видимо, чем-то подперли с другой стороны. О том, чтобы вырваться на волю через окно, не могло быть и речи, ибо путь преграждала бешено пылающая портьера. Я с тоской взглянул на ноги Водолея, он был, по крайней мере, мертв, ему не предстояло мучиться в огне, сгорая заживо.

Но это был не конец. Вдруг отворилась дверь, и вошла Рыба. Она склонилась надо мной, в ее руке тускло блеснул нож, она быстро и ловко перерезала веревки. Я был свободен. Прекрасная девушка сотворила чудо, которое, впрочем, заключалось в том, что в ее прелестной головке все же затаилась добрая и спасительная мысль обо мне. И это было очень кстати. Как ловко она провела своего папашу! Когда он окончательно уверовал, что моя печальная участь взволновала ее не больше, чем смерть Водолея, Рыба неожиданно ускользнула от него, вернулась в дом и спасла мне жизнь.

– А он? – Я кивнул на видневшиеся конечности Водолея.

– Ему уже ничем не поможешь, – возразила девушка. – А вот нам надо поторопиться.

И в самом деле, следовало поскорее покинуть горящий дом. К тому же наши недруги, осознав измену Рыбы, уже, возможно, снарядились в погоню за нами. Мы бегом спустились к реке и помчались в противоположную городу сторону, надеясь скрыться в лесах, затеряться в полях.

Мы укрылись в роще. Нам чудились голоса преследователей, поэтому мы сидели на траве тихонько, тесно прижавшись друг к другу, боясь пошевелиться, затаив дыхание. Затем, сочтя, что опасность миновала, я спросил:

– И ты всегда так жила? Скрывая от отца свои мысли... скрывая, что не разделяешь его странных, мягко говоря, взглядов?

Она немного отодвинулась и с удивлением посмотрела на меня.

– Зачем мне было что-то скрывать от него? Он мой отец. В сущности, он всегда видел меня насквозь. А я... я просто люблю его.

– Но ты спасла мне жизнь.

– Да, спасла. Мне стало тебя жалко... не вынесла мысли, что ты там, в огне... Это было как-то уж чересчур, даже для моего папы с его неистощимой фантазией, с его богатым воображением. Поэтому я вернулась.

На ее лице вспыхнула и медленно разлилась печаль. Она сокрушалась оттого, что, как ей казалось, предала отца, не оправдала его надежд, изменила своей любви к нему, доселе безупречной.

Я постарался опередить ее, заговорить прежде, чем она даст волю своим чувствам:

– А кто он такой, твой папа? Чем он занимается?

– Папа большой человек, знаешь... он президент акционерного общества "Удел"!

– А, понимаю... И один такой нагловатый карлик ходит у него в вице-президентах, не правда ли?

– Ну, есть карлик, – признала Рыба неохотно. – Я его не люблю, но папа прекрасно с ним ладит. А ведь это главное. Когда люди ладят между собой, работа спорится.

Я усмехнулся.

– А ты, как я погляжу, уверена, что работа акционерного общества "Удел" не оставляет желать лучшего. Но согласись, странные для президента акционерного общества поступки совершает твой папа. Ну хорошо, допустим, твоего жениха он убил неумышленно. Но как он обошелся со мной! И объясни мне наконец, о каком вещем черепе он талдычил?

– О, вещий череп... Ты же знаешь эту историю про князя, которого ужалила выползшая из черепа змея. Только напрасно называют вещим князя, в действительности вещим всегда был и остается череп. Подумай сам, что такого вещего в том князе, если он просто подставил ногу под укус змеи? А вот не было бы черепа, в котором притаилась змея, не было бы и этой поучительной истории.