Текст книги "Гасконец. Париж (СИ)"

Автор книги: Михаил Кулешов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Диего был единственным испанцем из всей привезённой мною в Париж сотни. Скорее всего, ему было несладко слышать родную речь при таких обстоятельствах. Но за год со мной в Гаскони, он как будто бы стал совсем своим. Даже завёл роман с одной относительно знатной девицей, чуть младше нашего д’Атоса. Я не тащил его силком, и всё же, этот штурм был настоящим испытанием для его верности.

Может быть поэтому, первый выстрел сделал именно он. Испанец за столом захрипел и повалился на землю. Я и Пьер выстрелили почти одновременно, и ещё пара неприятелей свалились на землю, не успев даже вскрикнуть. Оставшиеся двое только и смогли, что вскочить на ноги. Болты моих товарищей настигли их спустя долю секунды.

Мы вбежали во двор, и я подал сигнал прятавшейся в снегах сотне. Из окон нас было хорошо видно, счёт шел даже не на минуты!

Больше всего на свете хотелось просто поджечь дом и расстреливать всех, кто пытается из него выбежать. Но внутри могли быть письма и бумаги, способные раскрыть имена остальных заговорщиков. И, что было важным для меня, простые слуги, которые не имели никакого отношения к делу.

Поэтому, первая десятка сделала залп из арбалетов по окнам. Дорогие стёкла разлетались осколками, а я, во главе своего ударного отряда, уже спешил к двери. За год тренировок я хорошо научился перезаряжать это удобное охотничье оружие. Пусть и не прямо на бегу, всё равно нужно было остановиться, прижать лук к земле и упереться в него ногой. Но давалось мне это не в пример легче и быстрее, чем во Фландрии. Да и парней своих я натаскал перезаряжаться достаточно быстро.

Из здания послышались крики, кто-то распахивал окна на втором этаже. Я к тому времени уже был на крыльце. Двери не успели запереть и тем более забаррикадировать.

Я распахнул их пинком и сразу же выстрелил в несчастного, всё ещё пытавшегося зарядить аркебузу. В двёрном проёме я не задержался, а бросился на стоящего рядом с охранником испанца. Охотничий арбалет, сделанный по испанской моде, был относительно лёгким. Но удара прикладом в горло всё равно хватило, чтобы вывести противника из боя.

Следом за мной в здание хлынули и мои люди. Они были разбиты на три группы, по двадцать, двадцать и сорок человек. Двадцатки возглавили Пьер и Диего, они начали зачищать первый и второй этажи особняка. Сорок человек должны были сделать ещё несколько подавляющих залпов по окнам, и присоединиться к нам.

Впрочем, огонь испанцев был подавлен очень быстро. Они просто не успевали высовываться из окон. Особенно смелые сразу же получали болт. Аркебузы были не слишком удобным для стрельбы в слепую оружием, к тому же, организовать массированный залп противник не мог никаким образом.

Мы с Диего и остальными бежали по широкой главной лестнице. Нашим главным козырем была внезапность. Промедли мы хоть немного и враг мог бы организовать нам нехилую встречу. Но испанцы едва успели перевернуть несколько кресел и диванов, да зарядить пару аркебуз. Прогремели выстрелы, один из моих солдат рухнул как подкошенный, но уже через секунду запели тетивы арбалетов.

Пятеро испанцев, что пытались скрыться за перевёрнутой мебелью, там и остались. Ещё несколько, видимо от отчаяния, схватились за шпаги. Но нас было слишком много. Я скомандовал:

– Колени!

И бегущие впереди солдаты, вместе со мной, припали на одно колено. Даже на лестнице вверх этого было достаточно. Задний ряд выстрелил одновременно. Мы перешагнули через трупы, быстро оглядели коридор. Новых врагов не было, но из комнат, ведущих во двор всё ещё доносилась редкая стрельба.

Мы в последний раз зарядили арбалеты. Скоро придёт черед рукопашной и времени уже не будет. Я разделил группы ещё на две, и послал оставшихся зачищать комнаты. Просто врываться и стрелять или резать всех, кто ещё имеет наглость высовываться из окон. Послав с ними Пьера, я посмотрел на своего оставшегося лейтенанта.

– Ты как? – спросил я у Диего. Испанец пожал плечами.

– Они не похожи на солдат. Наёмники, может бывшие дезертиры. Моя совесть чиста.

– Как определил? – удивился я.

– Пьют ваше дрянное французское вино, – рассмеялся Диего.

Я не знал, как на это реагировать. Шутил ли испанец или нет. Но времени на расспросы не было. Диего оставался мне верен, и это всё, что меня волновало.

С оставшейся группой, мы двинулись дальше, вглубь коридора. За поворотом было подозрительно тихо. Я жестом остановил группу. В комнате, в паре метрах от нас, уже добивали испанских стрелков. Я снял шляпу, насадил на шпагу и осторожно высунул её из-за угла. Раздались выстрелы и шляпу осталось лишь похоронить с почестями.

– Как думаешь, сколько их там? – спросил я у Диего. Тот пожал плечами. Потом крикнул на испанском:

– Идиоты, это свои!

Говорил он безо всякого акцента. Прошло несколько секунд и из глубины раздался неуверенный голос:

– Мы побеждаем? Госпожа хочет знать, как наши дела?

– Плохо, – усмехнулся Диего. – Лучше сдаваться! Нам гарантируют жизнь!

За поворотом начали тихо переговариваться. Мне это всё очень не нравилось. Вряд ли люди, тайно приехавшие в чужую страну с целью убить местную шишку, да к тому же находясь в подчинении уже удалённой в изгнание особы, могли надеяться на что-то.

– Выходи, – крикнули из-за угла. – Мы стрелять не будем, но покажись!

Я покачал головой. Диего и так всё понял. Испанцы сдаваться не собирались.

– Ну тогда я бросаю бомбу, – крикнул я. – Будет жаль, если придётся принести Королю только ошмётки вашей хозяйки, но выбора нет.

Испанцы явно заволновались. К сожалению, бомбы у меня не было. Через полминуты, из-за донёсся неуверенный голос:

– Поклянись, что не выдашь нас Филиппу. Нас вздёрнут!

– Филипп, это ваш король? – спросил я у Диего. Тот грустно качнул головой.

– Король Испании. У меня больше нет короля, месье.

Я вздохнул и крикнул за угол:

– Бросайте аркебузы и пинайте в нашу сторону. Выходите так, чтобы мы вас видели.

Мы отошли на несколько шагов назад, подняли взведённые арбалеты. К этому момент, сопротивление испанцев уже было подавленно. Группа из сорока человек уже входила в дом и начинала его осматривать. Большая часть испанцев была мертва.

Сперва по полу проехало четыре аркебузы. А потом вышло четыре перепуганных испанца. Я поручил Диего с ними разобраться – обезоружить до конца, связать и, может быть, предложить изящный выход из ситуации. В виде слёзного раскаяния в допросных камерах Мазарини. Всё ещё лучше, чем умереть здесь и сейчас.

Сам я вытащил из-за пояса пистолет и зарядил его. Остановился у запертых дверей. Забил дуло чем пришлось и выбил дверь ногой. Прогремел выстрел, и пуля разнесла в щепки дверной косяк рядом с мной.

– Старайтесь целиться чуть ниже, мадам, – сказал я, входя в комнату. – Признаться, не думал, что вам хватит духу.

Мадам де Шеврёз, красивая и стройная женщина, старше меня может быть лет на пять-десять, сидела в кресле у самого окна. Нас разделял широкий дубовый стол, на котором стоял графин с вином и пара бокалов. В этой же комнате был и камин. Остатки писем весело догорали.

– Я опоздал, – вздохнул я.

– Опоздали, месье, – улыбнулась Мари де Шеврёз. Её зубы были белоснежными, а улыбка насмешливой. В мудрых и соблазнительных тёмно-зелёных глазах отражались искры от камина.

– Мне стоило просто поджечь дом.

– И вы бы простили себе смерть несчастной женщины? – всплеснула руками герцогиня де Шеврёз.

– Определённо.

Я поискал взглядом стул, придвинул его к столу. Уселся напротив мадам де Шеврёз. Ты разлила по бокалам вино. У женщины были очень длинные и ухоженные ногти. Один из них, она якобы случайно опустила в мой бокал. Так странно, я был уверен, что меня попытается отравить Миледи, а делала это кузина-белошвейка.

– Прежде чем мы выпьем, – вдруг сказала женщина. – Может быть вы предложите мне какой-нибудь интересный вариант, в котором все окажутся живы?

– Например? – я положил пистолет себе на колени.

– Вы можете меня отпустить, – улыбнулась герцогиня де Шеврёз. Я от такой наглости даже слова не смог сказать. Пару секунд просто смотрел на женщину, приподняв брови. Тогда герцогиня продолжила:

– Из милосердия, месье. Учитывая произошедшее, боюсь, в этот раз ссылкой не обойдётся. Вы же хотите, чтобы на ваших глазах казнили женщину?

– Вам не кажется, герцогиня, что подумать об этом можно было раньше?

Мадам де Шеврёз только отмахнулась.

– К тому же, у меня много друзей, шевалье. Королева Анна моя близкая подруга.

Я молча встал из-за стола. Аккуратно положил пистолет на стул. На лице де Шеврёз промелькнула тень отчаяния. Она поставила передо мной бокал, взяла свой. Натянула улыбку и сказала:

– Налито из одного графина, шевалье, на ваших глазах.

Я только покачал головой и медленно пошёл к дверям.

– Анри вас не простит, если вы не поможете мне сбежать! – взвизгнула Мари де Шеврёз, выбираясь из-за стола. Я остановился у самых дверей.

Герцогиня обежала вокруг стола и схватила оставленный мною пистолет. Я услышал, как она проверяла, взведён ли замок. Конечно же, я его уже заранее взвёл и зарядил.

– Последний шанс, – злобно выдохнула женщина. – Или вы меня выведете отсюда, или мы умрём вместе.

Я неторопливо развернулся. Герцогиня уже целилась мне в грудь.

– Если вы сбежите, получается, все нанятые вами испанцы погибли просто так.

– Да кому какое дело…

– Положите пистолет, герцогиня. Это не мой последний шанс, а ваш.

– И всё же, мне безумно интересно. Что скажет Анри, когда узнает, что я вас убила?

Я улыбнулся.

– Он скажет: «Жизнь – это склеп».

Прогремел взрыв. Если честно, я не знал, что осколки разлетятся по всей комнате. Успел прикрыть глаза и шею. Здоровенные обломок железа вошел мне в руку, чуть ли не до кости. Несколько кусков поменьше разодрали одежду и оставили весьма глубокие царапины на груди.

Я выдернул обломок, отбросил его в сторону. Рука болела и крови было много, но артерии не задело. А вот герцогиня теперь хрипела, лежа на полу. Жить ей, судя по виду, оставалось совсем не долго. Я покинул кабинет.

Среди выживших испанцев были только Диего и его пленники. Таких набралось с полдюжины, и все они, обезоруженные и подавленные, сейчас выстроились во дворе. Мы потеряли с десяток человек, что мне совершенно не нравилось. С таким преимуществом в виде эффекта неожиданности – чудовищная цифра.

Я помог вынести мёртвых и раненых. Около получаса мы оказывали последним помощь. Я перематывал раны и делал жгуты наравне со всеми. А потом послышался цокот копыт. Выстроив своих ребят в линию перед поместьем, я вышел вперёд. Его Величество ехали в сопровождении Мазарини, Рошфора, де Тревиля и ещё нескольких десятков жандармов.

Не в смысле полицейских, а в смысле местных рыцарей. Мы склонили колени. Пленники, собранные рядом, бухнулись чуть ли не лицом в снег. Его Величество рассмеялся, оглядывая нас.

– Ваша работа, Рошфор? – спросил он. Человек в чёрном покачал головой.

– Я, кажется, говорил о другом поместье, шевалье, – холодно произнёс Рошфор.

– Эти люди собрались здесь, чтобы убить Его Преосвященство, – ответил я.

– А вы делаете успехи, Мазарини! – рассмеялся Людовик. – Действительно, достойнейший преемник Ришелье. Старик был совершенно прав насчет вас.

Мазарини подавил улыбку, но было видно, что «комплимент» пришёлся ему по душе.

– Это ваши пленники, шевалье? – Людовик указал хлыстом для лошади в сторону испанцев.

– Ваши, Ваше Величество, – я усмехнулся. – Уверен, они нужны вам для допроса.

– Дворяне будут роптать, – устало, но безо всякого осуждения, произнёс Мазарини.

– Насколько я знаю, Ваше Преосвященство, хозяйке поместья под страхом смерти было запрещено появляться во Франции, – сказал я.

– Де Шеврёз⁈ – взревел Людовик. – Боже, я думал ей хватит ума… что с ней?

– Боюсь, она погибла.

Повисла пауза. Все посмотрели на Людовика. Разумеется, никому, даже Мазарини, не пришло в голову сказать ничего вслух. Но, я уверен, каждый думал только об одном. «Ваш Величество, Королева Анна вас сожрёт».

Словно отвечая на это невысказанные никем слова, Людовик очень тихо и печально произнёс:

– Вой будет стоять на весь Лувр.

* * *

Суд был скорым. Мы смогли подтянуть де Бофора, и после показаний Анны де Бейл (или леди Винтер), он сознался быстро и сдал почти всех. Сама Анна рассказала и о том, что подозревает доктора Бувара в отравлении Ришелье. Тот попытался было утянуть её за собой, но я уже замолвил словечко перед Рошфором. Самой неприятной для меня частью суда было выяснение отношений между Миледи и Бофором.

Анна заявила, что не было консумации брака. То есть секса. Сперва де Бофор пытался поспорить, но Анна добровольно предложила подтвердить свои слова под пытками. Поскольку подтверждать под пытками должны оба, де Бофор сразу сник. Нет консумации, нет брака. Миледи снова стала миледи Винтер. При том, что никакого лорда Винтера не существовало.

Де Бофор отправился в Бастилию один, но титулы и имущество ему сохранили. Обещали вернуть на совершеннолетие молодого Людовика XIV.

Несчастный муж Мари де Шеврёз был отправлен в ссылку, хоть и не знал ничего об этом идиотском заговоре. По-хорошему, мужика хотелось просто обнять и увести в Гасконь, отпаивать крепким вином.

Испанцев допросили и, к их огромному облегчению, отдали мне. Диего повёз их в замок Кастельмор, обещая жалование и отличные условия. Никаких доказательств вины Конде и Ларошфуко найдено не было. За последнего, возможно, просила сама Королева Анна Австрийская. Заговор Высокомерных, как его прозвали парижане, был окончен. Королевские мушкетёры и сам де Тревиль, снова заняли своё законное место при Его Величестве.

На закате следующего дня, мы с Миледи уже сидели в гостиной небольшого, но уютного домика, на самых задворках Парижа. Я прикупил его около пары месяцев, но на всякий случай, решил поселиться на постоялом дворе. Весьма умно с моей стороны, учитывая идиотский поджог, устроенный бандитами Ларошфуко.

– Как вы себя чувствуете, Анна? – спросил я у Миледи, с трудом отобрав у Джульетты поднос с вином и кружками.

Мне совершенно не хотелось, чтобы мои друзья обслуживали нас за столом. Руки, ноги у меня всё ещё на месте. Планше только похихикал, а потом отвёл девушку на кухню. Там уже о чём-то сплетничали де Бержерак и королевский бальи Плерво. Я был чертовски благодарен слуге за тактичность.

– Не знаю, Шарль, – вздохнула Миледи.

Я поставил на стол поднос, разлил вино по кружкам. На столе уже стояло блюдо с сыром и ещё какими-то странными овощами. К которым я притрагиваться не рискнул.

– Вы спасли меня от казни, – сказала Миледи.

Я уселся на стул, напротив неё. Подвинул ей бокал. Девушка посмотрела мне в глаза.

– Спасибо, Шарль.

– Мне очень жаль, что вам пришлось через всё это пройти.

– Я же сама виновата, – грустно усмехнулась девушка. Впрочем, за прошедший год она постарела куда сильнее, чем можно было ожидать. Ей точно было меньше тридцати, но в рыжих прядях уже можно было различить пару бледно-золотых волос.

– Если вы о заговоре…

– Я о всей своей жизни, Шарль, – Миледи взяла в руки кружку. Я взял свою и поднял её для тоста.

– Значит, мы пьём за вашу новую жизнь, Анна. И вы забудете все свои ошибки.

Печальный смех девушки серебряным звоном разлился по гостиной. Мы выпили.

– Вы останетесь со мной? – спросил я, набравшись смелости.

– В качестве кого? Служанки, отравительницы, проститутки?

– Хватит, – я опустил кружку на стол. Она ударилась громче, чем я бы сам хотел. Миледи вздрогнула, будто боясь, что я её ударю. Я покачал головой.

– Я и сама не знаю, что я такое, Шарль, – продолжила девушка. – Я думала, что у меня нет сердце, но пожалела умирающего старика. Думала, что готова умереть, но сбежала с вами.

– Вы всего лишь такой же человек, как и мы все, Анна. Ешьте сыр.

– Так… в качестве кого вы предлагаете мне остаться?

– Да мне плевать, Анна. Кого захотите, только… останьтесь с нами.

Девушка отвела взгляд и несколько секунд смотрела на догорающие в камине поленья. Я вздохнул, встал со стула и подошёл к огню. Забросил ещё пару небольших деревяшек, поворошил угли старой кочергой.

– Чего вы от меня хотите? – спросила Миледи.

– Чтобы вы начали новую счастливую жизнь, с людьми, которые примут вас такой, какая вы есть, – пожал плечами я.

Анна де Бейл промолчала. Тогда я встал, положил кочергу на месте и повернулся к девушке. Она смотрела в пол, словно размышляя об этом.

– Хочу, чтобы вы себя приняли, в конце концов, – сказал я.

На выстланный травой пол упали капли слёз. Я подошёл к Миледи и осторожно прикоснулся к её спине. Девушка не одёрнулась, но и взгляда не подняла. Тогда я неловко погладил ей несколько раз, а затем, опустился на корточки рядом с ней.

– Захотите, будете моим другом. Захотите, просто служанкой. Захотите, станете моей женой.

– Зачем вы так жестоко шутите, Шарль, – едва слышно сказала Миледи.

Тогда я взял в руки её лицо и чуть приподнял. Наши взгляды встретились, и я осторожно приблизился, давая девушке возможность меня оттолкнуть или попросту отвернуться. Но Анна лишь смотрела прямо мне в глаза, пока мои губы не коснулись её. Еще несколько преступно коротких секунд мы целовались, и тепло разлилось по моему телу.

С трудом оторвавшись от губ Миледи, я с улыбкой прошептал:

– Я бы никогда не стал шутить с женщиной, способной меня отравить.

Миледи рассмеялась, впервые по-настоящему радостно, за всё время нашего знакомства. А потом какая-то сволочь постучала в дверь!

– Шевалье д’Артаньян! – раздался мужской голос. Знакомый, но так сразу я его опознать не мог.

– Вы чертовски не вовремя, будь вы хоть сам король! – зарычал я. Миледи смущённо улыбнулась.

Я поднялся на ноги и подошёл к двери. Часть меня надеялась на то, что это очередные убийцы. Тогда я мог бы с ними быстро разделаться и вернуться к женщине, о которой я не переставал думать с самой Фландрии. Взяв в руку кочергу, я открыл дверь. На пороге стоял Франсуа Ларошфуко.

– Зачем вам кочерга? – смутился мужчина.

– Закончить начатое, – буркнул я. – Какой чёрт вас принёс?

– Деликатная просьба от одной особы, о которой мы с вами говорили на кладбище.

Я на секунду опешил. На кладбище у церкви Сорбоны мы говорили о Её Величестве Анне Австрийской.

– Вы с ума сошли⁈

– Пожалуйста, шевалье, это дело правда очень важное, – Ларошфуко перенёс вес на здоровую ногу. Стоять ему явно было нелегко.

Я вздохнул.

– Если это связано с подвесками, Франсуа, я прямо здесь изобью вас кочергой.

Ларошфуко побледнен и отступил на шаг. Его глаза расширились, и он сказал:

– Как… как вы узнали? Кто вам сказал⁈

Я только покачал головой.

– Подождите минуту, я возьму шпагу, шляпу и плащ.

Со всей этой кутерьмой, моё посвящение в мушкетёры откладывалось снова и снова. Хотя я и надеялся поскорее надеть голубой плащ с крестом, пришлось довольствоваться формой гасконского кадета. Попрощавшись с домашними и обменявшись очень теплыми взглядами с Анной, я отправился следом за Ларошфуко.

Раненный (и хромающий) Франсуа приехал на карете, куда мы и уселись. Несколько минут мы молчали, а потом мужчина заговорил:

– И всё-таки, как вы узнали о подвесках?

– Просто интуиция, – соврал я.

– Кто-то всё-таки проболтался, – сокрушенно покачал головой Ларошфуко, и мы снова замолчали.

Карета привезла нас совсем не в Лувр, как я ожидал, а в небольшой особнячок. В глаза не бросалась какая-то помпезная роскошь, но выглядел он очень ухоженным и солидным. Самым солидным была грандиозной высоты стена, отделяющая двор особняка от улицы. Мы выбрались из кареты и направились в занесённую снегом беседку, что стояла во дворе.

Королева Анна ждала нас там, кутаясь в меховой палантин. Руки она прятала в такую же меховую муфту. Женщина выглядела уставшей и осунувшейся, при этом полноватой. Но при виде меня она смущённо улыбнулась, и это сразу же скрасило её облик. Всё ещё не Алиса Фрейдлих, должен признать, но харизмой Анна обладала

– Шевалье, я так рада, что вы пришли, – сказала Королева и я, не без волевого усилия, встал на колено.

– Ваше Величество.

– Встаньте, встаньте. Прошу вас, шевалье, я и так готова провалиться сквозь землю.

Я встал и поглядел на Её Величество, совсем недавно желавшую мне смерти. Ларошфуко деликатно отошёл к воротам и встал там, опершись о стену.

– Я хочу попросить вас о деле очень важном, и очень секретном, – после короткой паузы сказала Королева.

Глава 9

Несколько секунд я смотрел на Её Величество, не решаясь что-то сказать. Ларошфуко, стоящий у стены, тихо закашлялся. Тогда я выдавил:

– Почему меня?

– Вы благородный человек. Человек своего слова и чести, – начала Анна Австрийская. Будучи к тому же ещё и человеком стальной воли, я поборол соблазн закатить глаза.

– То, что я здесь и меня не пытаются убить, Ваше Величество, делает и вашего помощника человеком чести, – нашёл я самый дипломатичный ответ.

– Вы сохранили жизни тем испанцам, что сдались вам в плен, – сказала Королева. – И вы не выдали меня Людовику, хотя, после всего что случилось, он бы вам поверил.

Я промолчал. Как бы лично я не относился к Анне, она всё ещё оставалась моей королевой. Как я и говорил Ларошфуко, тогда на кладбище Сорбонны, моя шпага и жизнь принадлежат ей.

– Мне нужно, шевалье, чтобы вы отправились в Англию. Там похоронен один отвратительный мужчина, которому хватило наглости украсть то, что принадлежит мне.

– И мне нужно искать имущество покойного? Может вам всё-таки подойдёт легист или…

– Шевалье, – Анна понизила голос. – Его похоронили с подвесками, что подарил мне Людовик. Я точно знаю, я много заплатила за эту информацию. Негодяй сорвал их с меня, когда мы ехали в Амьен и сбежал с ними.

– А сейчас эти подвески внезапно понадобились потому что?

– Потому что я хочу восстановить отношения с мужем, – опустив голову, произнесла Анна. – Потому что моя драгоценная Мари мертва, и у меня больше никого в этом мире не осталось. Кроме сына, мужа и, может быть, Франсуа.

«Ну вы чаще с Франсуа по подозрительным особнякам инкогнито разъезжайте, тогда ещё и мужа не останется», – чуть было не сказал я, но в очередной раз, проявил чудеса выдержки и силы духа. Королева восприняла моё молчание как знак, чтобы продолжить.

– Прошу вас, шевалье. Ради моей семьи и счастья Людовика. Я знаю, что моя просьба будет отвратительна любому христианину, но я буду молиться за вас каждый день, если вы согласитесь. Пожалуйста, отправляйтесь в Портсмут. Раскопайте могилу этого негодяя Бекингема.

– Почему вы не наймёте могильщика?

– Вы знаете, шевалье. Красный… то есть, Его Преосвященство… однажды сказал мне, что по-настоящему довериться можно лишь тому, кто уже держит твою жизнь в своих руках. Я была уверена, что он говорил о Господе.

Королева посмотрела на меня с надеждой. Где-то за моей спиной едва слышно скрипнул снег. Я, отчего-то, не обратил на это внимания.

– Я знаю только, что я не стану предпринимать ничего, за спиной вашего мужа, – сказал я.

За моей спиной раздался тихий смешок. Я обернулся. Его Величество и Мазарини, черт его знает каким образом, уже стояли во дворе. Кардинал дважды хлопнул в ладоши. Людовик подошёл к нам. Я снова опустился на колено и снова снял шляпу.

– Достаточно, в самом деле, – улыбнулся Людовик.

– Достойные слова, достойного мужчины, – продолжил за него Мазарини.

– Поднимайтесь, шевалье, поднимайтесь. Никто – в этот раз – за моей спиной не действует. Можете быть спокойны.

Я поднялся, непонимающе оглядел всех собравшихся.

– Но я не понимаю… зачем вам подвески, если вы уже знаете, где они?

– А это, шевалье, уже дело Франции, – печально улыбнулся Король.

– Ну так… – подала голос Анна Австрийская. – Вы поможете мне?

– Если на то воля Вашего Величества, – я бросил короткий взгляд на Короля. Людовик кивнул. Тогда я сказал:

– То я непременно это волю выполню. Сколько у меня времени на сборы и сколько человек можно взять с собой?

– Я бы точно не хотел, чтобы вы тащили с собой в Англию войско, – насупился Людовик. – Даже отряда будет слишком много. Не больше пяти человек, включая вас, шевалье.

– А срок?

– Боюсь, что лучше вам отправляться завтра на рассвете.

Я поклонился Королю и уже собирался было попросить его разрешения удалиться, как Мазарини вдруг заговорил.

– Подождите, шевалье. Насчёт смотра в Гаскони.

– Да, Ваше Преосвященство?

– Вы гарантируете, что ваша «диета» поможет Его Величеству?

Я вздохнул и покачал головой.

– Диета, особый уход, отказ от кровопусканий, горный воздух. И это не панацея, я не смогу Вас исцелить.

– Всего лишь облегчите мой уход? – грустно усмехнулся Король.

– Нет, нет, я лишь говорю о том, что полностью вылечиться и жить как в юные годы, вы уже не сможете. Но я уверен, что даже в самом худшем случае, вы сможете увидеть совершеннолетние сына.

Его Величество невесело кивнул и ответил:

– А может ли Король желать большего?

На этом мы распрощались. Я стремглав бросился домой, чтобы рассказать о предстоящей поездке Анне, Планше и Джульетте. Сирано де Бержерак хотел поехать со мной, но я попросил его остаться и приглядеть за девушками. Присутствие рядом Джульетты носатого воодушевляло на подвиги, но перспектива остаться рядом с ней воодушевила его ещё больше.

Прощание мы отложили, поскольку у меня был ещё целый день. Я пообещал, что как только соберу мушкетёров, сразу же вернусь домой и устроим хороший ужин. Вот эти новости уже обрадовали Планше. Я выдал ему солидную сумму в су, чтобы слуга позаботился о продуктах. И после этого, обменявшись с Анной короткими и нежными взглядами, покинул друзей.

Найти де Порто и д’Атоса труда не составило. Они, почему-то раздетые по пояс, несмотря на внезапный для Парижа октябрьский мороз, стояли на небольшом дворике у мушкетёрских казарм. Оба держали в руках затупленные шпаги. Пот на спине де Порто уже покрылся инеем, д’Атос же был румяным и весёлым.

– Ты стареешь, – рассмеялся он, делая выпад.

Здоровяк ловко отбросил шпагу товарища и ударил своей сверху. Арману было проще уклониться, чем принять такой мощный удар на шпагу. Он сделал шаг назад и в сторону, как по учебнику. Если отступать только назад, противник легко загонит тебя в угол, так что нужно стараться кружить вокруг него.

Но де Порто был старшим среди нас. Точнее, он дольше всех провёл на службе королевским мушкетёром, пережил куда больше битв, заговоров и дуэлей. Он снова нанёс размашистый удар, так, чтобы у Армана была возможность отступить только влево. Д’Атос сделал предсказанный здоровяком шаг и оказался одной ногой на замерзшей ещё луже.

Де Порто атаковал снова, и д’Атос, защищаясь, всё-таки не удержал равновесие. Взмахнув руками он приземлился на пятую точку. Шпага здоровяка легонько шлепнула его плашмя по лбу.

– Два один, – рассмеялся де Порто.

– Пошёл к чёрту, – бросил Арман и улёгся в снег. Мне стало зябко от одного вида. Я подошёл ближе к мушкетёрам и сказал:

– Месье, не хочу вас прерывать, но у нас срочное дело.

Мушкетёры повернулись ко мне. Арман поднялся на ноги, растирая по телу снег. К де Порто подбежал слуга и передал полотенце. Здоровяк вытер лицо, а потом спросил:

– От Его Величества?

– Не могу сказать, – развел руками я. Де Порто кивнул. За баловством Исаака и Армана итак наблюдала порядочная толпа зевак. Стоило мне прийти, из казарм показалась новая группа заинтересованных в свежих сплетнях мушкетёров.

– Тогда, где встретимся? – сказал Арман де Сиге д’Атос. Я пожал плечами.

– Знаете, где искать Анри?

Мушкетёры обменялись печальными взглядами.

– Ты так и не навещал его? – первым спросил де Порто. Я качнул головой.

– Меня потеряли? – вдруг раздался холодный голос за моей спиной. Я обернулся. Д’Арамитц был одет в мушкетёрскую форму, но сейчас она на нём словно висела. Вряд ли человек смог бы так исхудать всего за один день. Но лицо Анри было пепельным, а под глазами виднелись синяки. Несколько секунд мы молча стояли и смотрели друг на друга.

Арман д’Атос не выдержал первым:

– Анри! – воскликнул он. – Я думал, ты…

– Что? Начну пить и жалеть себя? – холодно отрезал д’Арамитц.

– Нет, дружище, – де Порто улыбнулся. Слуга уже принёс ему одежду, а вот д’Атос так и стоял, сверкая голым торсом.

– Что за дело? – повернулся ко мне д’Арамитц.

– Мы будем обсуждать случившееся вчера? – спросил я вместо ответа.

– А тебе есть что сказать, Шарль?

– Кроме слов извинений и соболезнований? Нечего.

– Их можешь оставить при себе. Что за дело?

– Завтра, у ворот Сен-Дени, на рассвете. Соберитесь в долгую дорогу, и возьмите лопаты. Позже объясню, месье. Вы нужны Короне.

Д’Арамитц не стал отвечать. Кивнув, он развернулся и не прощаясь ни с кем, отправился своей дорогой. Я посмотрел на оставшихся мушкетёров. Никто больше не улыбался. Мы сухо попрощались. Наверное, каждый думал сейчас об Анри и о том, что мы можем для него сделать. Ни у кого не было ответа.

По дороге домой, я заглянул в оружейную Пьера Барже. Моя аркебуза с нарезным стволом не была ещё готова, и я доплатил целый луидор, чтобы мне отдали её завтра перед рассветом.

На ужин, перед отъездом, пришёл и королевский бальи Плерво, вместе с кухаркой. Точнее, Планше пришёл к женщине за помощью, и кашеварили они вдвоём. А уж Сирано де Бержерак, узнав об этом, притащил с собой обоих. И кухарку, и её хозяина.

Парижане сперва удивились тому, что в Гаскони хозяева едят за одним столом со слугами, но особых вопросов не задавали. Ужин прошёл тихо и в какой-то меланхоличной обстановке. Никто не спрашивал куда я направляюсь, все понимали, что дело чертовски важное. На закате все разошлись по своим домам или комнатам. Мы остались с Миледи в гостиной. Долго смотрели друг на друга. Потом я сказал:

– Как женятся гугеноты?

– Нам нужен доктор… не священник, а просто человек, хорошо знающий Писание.

– Тогда найдите доктора до моего возвращения, – улыбнулся я.

– Вы всё-таки не шутили днём, – звонко рассмеялась Миледи. Я накрыл её руку своей и покачал головой.

– Можете готовиться к свадьбе, Анна, поскольку я никогда не встречал женщину, похожую на вас. И никогда не встречу.

– Думаете, это Божья воля, что наши пути уже дважды пересеклись?

– Думаю, да.

Мы снова поцеловались. Я проводил Анну до её комнаты и после третьего, всё ещё слишком быстро закончившегося поцелуя, отправился к себе. Спал я плохо. Я поселил Миледи в комнате, через стену от своей. После часа бесплотных попыток уснуть, я решился заговорить с ней. Слышимость была чудесная. Так, разделённые стеной, мы и проговорили до самого рассвета.

* * *

Мы стояли у ворот Сен-Дени и дожидались Анри. Я всё поглаживал свою новую аркебузу. Солнце уже почти поднялось, только самый его край скрывался за горизонтом. Де Порто устало буркнул:

– И где его черти носят?

Я оглянулся. Д’Арамитц имел привычку появляться за спиной, как только его поминали. Как я и думал, гугенот действительно выплыл из ворот, верхом на своей лошади. Мы все были конные, и у каждого были с собой нехилые запасы. Пища, вино, пули и порох. Даже тёплые плащи.