Текст книги "Гасконец. Париж (СИ)"

Автор книги: Михаил Кулешов

Соавторы: Петр Алмазный
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Я коротко рассказал мушкетёрам свой план. Очень тихо, чтобы никто не мог нас слышать. Поразмыслив минуту, д’Атос и де Порто согласились. Мы очень сухо попрощались.

После чего, не забыв утащить второе яйцо, направился на улицу. Солнце начинало садиться. С одной стороны, я должен был увидеться с Анри уже завтра, на похоронах Его Алого Преосвященства. С другой, если Конде спровоцирует там нашего гугенота выкинуть какую-нибудь глупость, мы окажемся в неприятностях куда более серьёзных. В моей голове почти сразу же созрел новый план.

Я поймал первого попавшегося уличного мальчишку и спросил, всего за десяток денье, у него дорогу до места, где может жить Генрих де Конде. Оказалось, он ещё и де Бурбон-Конде. Мальчонка провёл меня до богатого двухэтажного особняка, окруженного цветущим садом и высокой стальной оградой. Ограда была увита плющом и вообще казалось произведением искусства. Я приоткрыл ворота, и пару секунд просто стоял у входа, пытаясь сообразить, могу ли я вообще, согласно местному этикету, просто постучать в дверь чужого дома?

Вспоминая принятые в Гаскони обычаи, я сперва должен был кого-нибудь прислать, чтобы предупредить о своём визите. Если уж и не спрашивать прямого разрешения на это. Но времени не было. Понадеявшись на свое гасконское происхождение и, в очередной раз, готовясь разыгрывать из себя дурачка и деревенщину, я направился по выложенной из камня тропинки. Навстречу мне, почти сразу же, из дома выскочил слуга.

– Месье? – согнулся слуга в приветствии.

– Меня зовут Шарье Ожье де Батс де Кастильмор, шевалье д’Артаньян, – представился я, гордо задрав подбородок.

– Что я могу для вас сделать, месье д’Артаньян? – расплылся слуга в елейной улыбке.

– Если месье де Бурбон-Конде примет меня, я буду весьма признателен. Я ищу своего друга, Анри д’Арамитца. Боюсь, мне нужна его и месье Конде помощь.

– Мне передать хозяину что-то ещё?

– Передайте, что я успел узнать много дрянного о наших бывших друзьях. Анри поймёт. Передайте, что я могу доверять только ему и, кажется, месье Конде, – уверенно врал я. Слуга всё улыбался и кивал. Дослушав, он снова поклонился и отправился в дом. Я не спеша последовал за ним, но остановился у самых дверей.

По уму, мне нужно было сперва поговорить с де Бержераком, расспросить его обо всём, что касалось Конде, Бофора и, особенно, недавнего заговора против Ришелье. Но я спешил увидеться с д’Арамитцем до похорон Красного. Ожидание уже начинало меня тяготить, когда дверь снова распахнулась и слуга, выйдя на порог, с улыбкой произнёс:

– Месье ждут вас.

Он отступил, пропуская меня и я вошёл в особняк. Внутри он не был таким уж роскошным и грандиозным, как представлялось снаружи. Слуга провёл меня по небольшому коридору, мимо нескольких картин и пары кресел. Затем мы вошли в просторную и очень светлую залу, где меня и ждали Конде и д’Арамитц. Из огромных, почти в пол, окон лился алый закатный свет. На дубовом столе горело несколько свечей, там же лежали разбросанные карты. У каждой стены, кроме той, что с окном, стояли массивные книжные шкафы. Чучела птиц – тетерев, орлов, ещё чёрт знает кого – сидели на шкафах, словно безмолвные стражи. Д’Арамитц сидел в кресле, а Конде поднялся на ноги, как только я вошёл.

– Эта бестолочь заставила вас ждать на улице? – с явно притворным гневом спросил он. Конде был красивым, хорошо сложенным и удивительно загорелым. Я уже знал, что загар в эту эпоху чем-то красивым не считался. Конечно же, бунтарь Анри сошёлся именно с тем, кто хотя бы в мелочах, но принятые нормы нарушал.

– Ничего страшного, месье де Бурбон…

– Нет, нет, – рассмеялся хозяин дома. – Зовите меня просто Конде, я слишком горжусь этой частью своего наследия. Да и всё равно, меня все так зовут.

Я улыбнулся, а потом перевёл взгляд на д’Арамитца. Гугенот всё ещё сидел в кресле, его ледяной взгляд скользил по мне, вверх и вниз. Словно он хотел увидеть что-то конкретное.

– Месье Конде, – я вспомнил о приличиях и снял шляпу, взмахнув ею перед присутствующими. – Для меня честь, что вы меня приняли. Прошу прощения за внезапный визит.

– Хватит, Шарль, – устало бросил д’Арамитц. – Ты здесь из-за де Тревиля.

– Верно. А ты?

– Всего лишь болтаю с другом о делах сердечных, – усмехнулся злой брат-близнец Атоса.

– Месье д’Артаньян, давайте присаживайтесь. Сейчас принесут вино, – улыбнулся Конде. Он тоже вернулся в кресло, стоящее напротив д’Арамитца. Я уселся в третье, рядом с гугенотом, напротив хозяина дома. Анри смотрел на меня также безучастно и холодно, как и всегда.

– Откажусь от вина, с вашего позволения, – сказал я. На столе, перед Анри, стояла кружка с водой. Конде кивнул, хотя сам пил вино.

– Что за сердечные дела? – спросил я, после короткой паузы.

– Связанные с моей кузиной белошвейкой, – отмахнулся мушкетёр. – Не твоего ума дела, друг.

Я усмехнулся, снова услышав знакомые по книге Дюма слова. Конде же, улыбаясь, переводил взгляд с Анри на меня и обратно. Затем, видимо, чтобы купить моё доверие, сказал:

– Анри терзаем муками совести.

– Пожалуйста, ну не сейчас же, – вздохнул мушкетёр. Конде улыбнулся чуть шире и приставил палец к губам.

– Как человек высоких нравов, он переживает, что его кузина замужем, – тихо сказал Конде. Я рассмеялся, д’Арамитц только злобно глянул на нас обоих.

– Довольно. Что там с твоим делом, Шарль? – сказал он.

– Мы ведь точно в надёжном месте? – тихо спросил я, оглядывая богатую гостиную.

– Говори, – бросил д’Арамитц. Конде усмехнулся, но посмотрел на меня. Поднял вверх бровь, также в ожидании моего рассказа. Я сперва прокашлялся, оттягивая момент вранья.

– Де Тревиль предатель, как я узнал. Д’Атос продолжает вести себя как малолетний дебил, а де Порто пьянствует и жалеет себя. На них теперь нельзя положиться. Анри, вы единственный кому я могу довериться, и единственный, в ком уверен я сам.

Конде удовлетворённо кивнул, попавшись на удочку. Или сделав вид, что попался на удочку. Д’Арамитц же выслушал меня с таким же холодом, с каким и приветствовал. Он молчал. Тогда Конде сказал:

– Вы правы, шевалье, чудовищно правы. Мушкетёры в опаснейшем положении, из-за глупости герцога и его приближённых.

– Но мне то что делать? – спросил я, снова поворачиваясь к гугеноту. Слуга принёс поднос с кружкой и кувшином, но Конде жестом отправил его назад. Тогда слуга показал взглядом на кружку д’Арамитца, и Конде кивнул. Вот и поговорили. Слуга снова исчез в коридорах поместья.

– Вы ждёте от нас совета? – спросил Конде. Я кивнул.

– Не высовываться, – вздохнул д’Арамитц. – Приятель, это место слишком гнилое для вашего простодушного гасконского сердца.

Я повернулся к гугеноту, наши взгляды встретились. Анри не был дураком, алкоголем ему мозги не затуманишь. Он даже фанатиком не был, и всё же, хотел от меня избавиться. Мог ли он вести свою игру?

– И всё же, не думаю, что вы, шевалье, так уж простодушны, – улыбнулся Конде.

– Что вы имеете в виду?

– Собрали армию в своей Гаскони, тренируете их, вложили всё, что смогли заработать во Фландрии в это дело, – продолжал Конде. – Прямо-таки наш гасконский Валленштайн.

Моя карта «деревенского простачка», на которую я так надеялся, вышла из игры. Оставалось надеяться, что про сотню моих ребят, спокойно тративших неплохое жалованье в парижских кабаках, знал только королевский бальи Плерво. Я улыбнулся. Холодная маска на лице д’Арамитца по-прежнему ничего не выражала.

– Думаю, я смог бы взять любой испанский город с моими гасконцами, – я гордо вскинул голову. – И, признаюсь честно, охотнее бы вернулся во Фландрию, чем сидел здесь.

– Почему не вернётесь?

– Де Тревиль пожелал, чтобы я приехал. Вступил в ряды мушкетёров, но… – я замолчал, покачал головой, отвернул взгляд в сторону.

– Но? – Конде или искусно имитировал то, что во второй раз клюёт на мою наживку, или и впрямь верил именно тому, что хотел слышать. Я пока не знал, и играть приходилось осторожно. Клянусь, я чувствовал себя также гадко, как когда до войны (в моём времени) приходилось выбивать тендеры и государственные заказы. Круговорот вранья, денег и вечное «пообещайте мне то, что я хочу, чтобы вы мне пообещали, и может быть, я пообещаю вам, что-то взамен». Я улыбнулся, всё ещё не глядя на хозяина дома.

– Но теперь это не кажется таким уж благородным делом. Этот заговор, в котором был замешен герцог.

– Заговор Сен-Мара, – кивнул Конде.

– Я совсем ничего не понимаю, – сказал я. – Кто этот Сен-Мар и как де Тревиль вообще мог так поступить?

– Сен-Мар просто мальчишка, которому не повезло, – пояснил Конде. – Сперва Ришелье его возвысил, потом мальчик совершил ошибку. Влюбился в одну особу, начал выпрашивать у Красного титулы. Когда от отказался, затаил злобу и попал в руки тех, кому Красный успел насолить ещё раньше.

– А те додумались сговориться с испанцами, – с отвращением сказал д’Арамитц. Конде кивнул:

– Кончилось всё отрубанием головы.

– А де Тревиль? – спросил я.

– Кому не захочется быть поближе к Королю, если Ришелье сместят? – ответил д’Арамитц. И посмотрел на меня. Словно пытаясь сказать «де Тревилю бы точно не хотелось». Я кивнул гугеноту, потом снова повернулся к Конде.

– Так что, месье, я даже не знаю, что мне тут делать.

– Если вы уедете, – грустно согласился Конде. – Думаю, ваша жизнь станет куда проще.

Ну ещё бы. Я улыбнулся ему, но ничего не сказал. Нужно было найти момент, чтобы заговорить о де Порто и д’Атосе. И тут, словно читая мои мысли, заговорил д’Арамитц.

– А что с этими двумя? Нашими бывшими товарищами по Бапому?

– Чуть не прирезали друг друга, – вздохнул я. Конде едва сдержал улыбку. Тогда я продолжил заранее заготовленную ложь:

– Я смог убедить их дождаться похорон. После этого у них назначена дуэль.

– Идиоты, – выдохнул Анри. – Но туда им и дорога.

– Верно, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Остановить я всё равно не смогу. Увидимся завтра на похоронах, месье. Вы там будете?

– Разумеется, – улыбнулся Конде. Д’Арамитц посмотрел на меня с беспокойством, но я не знал, как подать ему более точный сигнал. Оставалось только надеяться на то, что он сам поймёт всё без меня.

Мы попрощались. Слуга проводил меня до дверей, и когда я вышел из особняка солнце уже касалось крыш самых высоких зданий. Я поспешил на постоялый двор, стараясь не сбиться с пути. Давалось это нелегко, и пришлось снова потратить несколько денье, спрашивая дорогу. Впрочем, достаточно скоро я обнаружил чертовски заметный ориентир и побежал к постоялому двору со всех ног. Я бежал, потому что увидел поднимающийся над домами дым пожара.

Через несколько минут я был уже у постоялого двора. Тело д’Артаньяна справлялось прекрасно, не успел даже запыхаться. Здание действительно горело, причём, вряд ли пожар можно было потушить. Люди вокруг суетились и кричали, кто-то спешил с ведрами и бочками, но скорее для того, чтобы не дать огню перекинуться на другие здания. Застройка была настолько плотной, что поджигатель – а, очевидно, что это без него не обошлось – был совершенным маньяком. В моей голове что-то никак не хотело складываться, но времени рассуждать не было. Я ворвался в толпу.

– Месье! – сразу же услышал я голос Планше. Пробившись к слуге, и отпихнув несколько человек в стороны, я обнаружил его не в лучшем состоянии. По голове его текла кровь, рубаха была разодрана. Рядом со слугой, всё также кутаясь в тряпьё, дрожала Джульетта.

– Что случилось? – спросил я у них. Джульетта всхлипнула.

– Де Бержерак ещё внутри, – пояснил Планше. – Он хотел задержать того безумца.

– Второй этаж? – только и спросил я. Слуга кивнул, и я снова начал проталкиваться вперёд. У самых дверей народу было ещё больше, и, к счастью, это были не просто зеваки. Люди действительно пытались остановить продвижение огня. Увы, у меня не было времени им помогать.

Я вбежал в распахнутые двери постоялого двора. До большого зала, где обычно сидели и пили постояльцы, пламя ещё не добралось. Зато оно вовсю трещало надо мной. Я поднял голову – балки ещё не начали гореть, и на том спасибо. Схватив со стола оставленный кем-то плащ, я на ходу обмотал им лицо. Добравшись до бочки с водой, что стояла у барной стойки, окунул в уже нагревшуюся воду голову. Не кипяток, так что ничего страшного. После этих нехитрых и скорее всего недостаточных приготовлений, я выхватил из ножен шпагу и вбежал по лестнице на второй этаж.

Вот там пламя уже разгулялось. Понятия не имею, как работал поджигатель, но горело всё-таки изнутри. При чём пламя валило из нескольких комнат сразу. Я услышал, через треск огня, звон стали и бросился на звук. Огонь, словно в адском коридоре, окружал меня со всех сторон. Языки пламени вырывались из распахнутых дверей, дым застилал глаза.

Повязка едва ли помогала, вода испарилась уже на середине коридора. Но звуки борьбы были всё ближе. Я дошёл до комнаты, которую мы снимали с Планше и Джульеттой. Вход был объят пламенем, но сталь звенела именно в этой комнате! Я чуть было не перекрестился, и перепрыгнул через горящий пол. Только в момент прыжка я сообразил, что пламя было локализовано тут и там. Будто бы кто-то сперва бросил горящее масло (или какую другую горючую смесь), а потом уже от него загорелись половицы.

Не знаю уж, кого благодарить за то, что через огонь я перепрыгнул невредимым. То ли скорость д’Артаньяна, то ли Судьбу. Но я стоял в затянутой дымом комнате, а напротив меня едва сдерживал натиск неизвестного израненный де Бержерак. Его левая рука висела плетью, дыхание давно сбилось. Мужчина перед ним, затянутый в старый и грязный плащ, теснил носатого в огонь. Мы чуть не столкнулись с де Бержераком, так что мне пришлось крикнуть ему:

– В сторону, приятель!

Носатый узнал мой голос и отскочил влево, чуть не сбив собой старый деревянный столик. Кошельков с золотом на нём не было – Планше мог быть напуган, но про денюжки не забывал. Я усмехнулся, и бросился вперёд. Мужчину в грязном плаще частично закрывал густой дым, но и мне это было на руку. В конце концов, тот же дым скрывал от неприятеля и мои маневры.

Незнакомец дрался одной шпагой, второй рукой придерживал сумку на поясе. Зарычав, но не сказав ничего вразумительного, он попытался пробиться через меня к уже раненому де Бержераку. Конечно же, я не был намерен его пропускать.

Я хотел было съерничать, сказать что-то весёлое и отвлечь неприятеля, но дыма вокруг было слишком много. Просто бросив короткую фразу де Бержераку, я уже вдохнул больше, чем мне бы хотелось. Пришлось нападать молча, что радовало меня также сильно, как и ранение друга (или испуг слуг).

Моя шпага описала высокую дугу, благо потолок позволял, и опустилась в нескольких сантиметрах от шеи незнакомца. Он едва успел подставить своё оружие, сталь заскрипела почти у самой гарды. А следом за трещал потолок, до которого наконец-то доползло пламя. Нужно было спешить. Поджигатель повернулся ко мне, взгляд хрустально-голубых глаз упёрся в меня. Я позволил себе улыбку и выхватил левой рукой кинжал.

Де Бержерак, вместо того чтобы отступить, снова вступил в схватку. Он сделал осторожный выпад, отвлекая на себя человека в плаще. Тот отбросил шпагу носатого в сторону, но не до конца успел среагировать на мой выпад. Я оцарапал ему плечо, кровь полилась по бардовой рубахе. Поджигатель выругался, и тогда я уколол ещё раз. Во второй раз, противник успел отразить обе атаки – мою и носатого – но мы неумолимо теснили его к открытому окну.

Меня всё больше напрягало состояние де Бержерака. Бледный парижанин едва держался на ногах, но всё равно упорно наступал на врага. Я понял, что мне нужно разделаться с неприятелем как можно скорее, чтобы успеть вытащить этого героя из пожара.

Человек в плаще, тоже замечая, что парижанин сдаёт, атаковал его. Носатый успел отбросить шпагу врага в сторону, но после этого зашёлся страшным кашлем. Я рубанул сбоку, поджигатель заблокировал удар, но всё равно смотрел на де Бержерака.

Добить его, дураку понятно, было приоритетной задачей. Как бы плохо не выглядел носатый, он всё равно раз от разу вставал на ноги и отвлекал человека в плаще. Тот попытался прорваться через меня, ткнул шпагой не глядя, только чтобы я отступил. Я же, напротив, сделал ещё один шаг вперёд, отбросив шпагу врага в сторону. Следующим движением, я вогнал кинжал незнакомцу в живот.

Противник наконец-то закричал, пуская в свои лёгкие дым. Я ударил его лбом в нос, потом ещё раз. И без того раненный противник уже не мог сопротивляться. Я воткнул шпагу ему в грудь, и постарался сквозь дым разглядеть его лицо. Блондина с хрустально-голубыми глазами я до этого никогда не видел. В этот момент, огонь уже вовсю пожирал потолок над нашей головой, а чёрный дым застила

Подхватив под руки де Бержерака, я выбрался с ним через окно. Толпа становилась всё гуще и гуще. Вряд ли у кого-то из них были с собой носилки. Я окрикнул ближайшего зеваку без ведра, и спустил за руки де Бержерака. Раненного приняли, а затем я и сам довольно небрежно соскользнул вниз. Через несколько секунд, из окна вырвалось несколько ярких языков пламени.

– Сумка, – прохрипел Сирано де Бержерак. – У него там было что-то…

– Масло? – спросил я.

– Хуже, – ответил парижанин. На его губах не было крови, и это меня успокаивало. К нам пробились Джульетта и Планше. Оба выглядели взволнованными и напуганными. Я обнял слугу, а девушка склонилась над де Бержераком. Герой попытался было ей улыбнуться, но вышло очень так себе.

– Боюсь, нам нужно новое пристанище, – сказал я, оглядывая горящее здание. Крыша уже горела. Слышались грохот и треск: это догорающий потолок обваливался на первый этаж.

– Идёмте, – Планше подхватил под руку де Бержерака, и первым пошёл прочь от горящего здания. Мы последовали за ним, слуга наверняка знал, что делает. Он свернул в ближайшую подворотню, вытер со лба пот, и сказал:

– Нам нужен цирюльник, месье.

– Дело говоришь, – усмехнулся я.

– У меня есть приятель, – хрипло произнёс Сирано. – Он знает хороших цирюльников.

– Боже, скажи, что твоего парижского приятеля зовут не де Бофор и не Конде! – взмолился я. Носатый рассмеялся.

– Нет, его зовут Плерво.

– Не родственник королевского бальи⁈

– Вы знакомы? – Сирано де Бержерак удивлённо повернулся ко мне. Я только покачал головой. Париж оказался удивительно маленьким городком для столицы.

– Он меня допрашивал.

– Ну, такое с ним случается, – снова засмеялся де Бержерак.

У меня уже не было сил спорить или удивляться. Вчетвером мы поплелись по проулкам, пока носатый указывал нам, где и когда сворачивать. Я боялся, что за нами отправится очередной убийца, и, конечно же, оказался прав.

– Вот они! – вдруг раздался оклик у нас за спиной.

– Почти ушли, гады! – рассмеялся другой голос. Я обернулся. Мальчишка, которого я ещё недавно кормил обедом, стоял в одном из проулков, указывая на нас пальцем. Несколько человек, пусть и без военной формы, но с хорошим оружием, выползали будто бы из самых стен. Я схватился за шпагу, но было уже поздно. Нас окружали.

Даже тот путь, которым вёл нас Сирано де Бержерак, оказался отрезан. Прямо перед Планше и Джульеттой возникла пара грозных ребят. Каждый из них сжимал в руках по тесаку.

– Специально послали сумасшедшего поджигателя, чтобы выкурить нас? – усмехнулся Сирано де Бержерак.

– От него всегда вреда было больше, чем навара, – пожал плечами мужчина, стоящий передо мной. Явно лидер, одежда на нём была чуточку богаче.

– Хоть сдох с пользой, – усмехнулся стоящий рядом с ним парень.

– Решил нас сдать? – бросил я мальчонке.

– Месье всего лишь спросили дорогу, – сказал пацан и тут же скрылся в подворотне. Трое, стоящие рядом с ним, вытащили из ножен шпаги. Ещё по одному оказалось справа и слева от меня. Эти казались ещё опаснее. Один держал в руке пистолет, а другой верёвку.

– Это для бабёнки, – улыбнулся он. – Мы слушали, как ваша старушка что-то напевала из своей комнаты. Голос как у молодухи.

– Вы будете умирать очень медленно, если хотя бы коснётесь её, – ответил я. Окружающие нас люди только рассмеялись.

Глава 5

Я первым бросился на того, что держал в руках пистолет. Простой парижский бандит, он не успел даже поднять оружие. Моя шпага вошла ему в грудь и в то же мгновение я выхватил пистолет из ослабевающих рук.

– Я прикрою! – крикнул де Бержерак, как обычно забывший про свои раны. Он выхватил шпагу и набросился на молодчиков с тесаками.

Я выстрелил в лидера. Пистолет бы не ахти какой, и пришлось целиться куда ниже, чем я хотел попасть. Но руку я уже набил, расстояние было небольшим. Лидер с хрипом осел. Тогда опомнились и остальные.

Планше метнул нож в того, что с верёвкой. Не самый опасный был противник, но мог подкрасться ко мне сбоку. Подмигнув слуге, я вышел один против двоих оставшихся. Те зарычали и побежали прямо на меня. В узком проулке двум шпагам было не размахнуться. Бедолаги скорее мешали друг другу.

– Кто назовёт имя заказчика, останется жив! – крикнул я.

За моей спиной кто-то захрипел. Оборачиваться не было времени, но следом за хрипом последовал довольный смех Сирано де Бержерака. Значит всё в порядке.

Первый налетевший на меня бандит сразу же напоролся на шпагу. Драться эти босяки совсем не умели. Второй, вместо того, чтобы отступить, запнулся о труп товарища и растянулся на земле. Я пнул его в лицо и побежал на помощь де Бержераку.

Тот дрался достойно, учитывая его раны. Старался всем тело закрыть Джульетту и не подпустить к ней бандитов. Один из них уже лежал на земле. Второй медленно отступал.

– Имя! – крикнул я, но тщетно.

Негодяй с тесаком снова налетел на де Бержерака, совершенно не защищаясь. Просто голая ярость и грубая сила бандита. Носатый пронзил его насквозь. Тогда я обернулся к последнему выжившему. Тот стоял на коленях и читал молитвы. Планше уже обвязывал его шею верёвкой.

– Только Старший знал, кто нанимает! – захныкал бандит, когда мы приблизились. – Мы ничего не знаем, месье д’Артаньян, клянусь.

– Душить? – поинтересовался у меня Планше. Я покачал головой.

– Вспоминай, – сказал я.

– На кладбище! – вдруг заулыбался бандит. – Он два дня подряд на кладбище ходил, у церкви! Там, значит, и разговоры разговаривал.

– Планше, пусть бежит. Увижу ещё раз, вскрою.

Бандит снова запричитал. Слуга с усмешкой стянул с него верёвку. Клянусь, в жизни не видел, чтобы кто-то так улепётывал. Я повернулся к де Бержераку. Тот стоял, бледный, опираясь спиной о стену. Достать его никто не достал, но излишняя активность точно на пользу не шла.

– Еще пол дюжины, – сказал де Бержерак. – Давайте пройдём через кухню.

Мы согласились. Тащить раненого, пусть и по ночной темноте, в дом королевского бальи прямо через парадный вход, было чересчур даже для меня. Спустя десять метров, мы вывернули из подворотен. Джульетта выскочила первая, проверила, что лишних глаз нигде нет. Мы быстрым шагом – насколько позволял побитый жизнью де Бержерак – перешли на другую сторону улицы. Там уже обогнули дом и поднялись на крыльцо кухни. Планше постучал, и через минуту нам открыла дверь полненькая женщина, лет пятидесяти. Увидев Планше, она сперва испугалась, но потом заметила носатого.

– Месье де Бержерак! – всплеснула руками женщина.

– Он самый, – ответил тот.

– Ну неужели опять⁈ – женщина помогла Планше ввести раненого в дом. Следом вошли и мы с Джульеттой. Девушка закрыла за нами дверь.

Мы оказались в небольшой кухоньке, заставленной бочонками с грибами и корзинками овощей. Кухарка – скорее всего это была она – усадила де Бержерака на плохонькую деревянную табуретку и принялась осматривать его лицо.

– Что там за шум, Мари? – послышалось из глубины дома. Кухарка крикнула:

– Это месье де Бержерак! Снова!

Ей ответили не сразу. Пока мы осматривали как там парижанин, в кухню вошёл усатый. Королевский бальи, кажется, нисколько не удивился тому, что Сирано привёл друзей. Он опёрся плечом о дверной косяк, с интересом разглядывая всех нас. Сложив длинные руки на груди, мужчина спросил:

– Что ж. Вот и вы, шевалье.

– Вы знали, что мы друзья, так?

– Разумеется, шевалье, – ответил королевский бальи.

– Ну и идите к чёрту, – сказал я и повернулся к раненому. Плерво только рассмеялся, и подошёл ближе.

Я же ещё раз оглядело Сирано. Тот был поцарапан, много где, но кровь уже запеклась. Руки, ноги, грудь. Даже нос. Кажется, нос пострадал сильнее всего. Но я понятия не имел, можно ли с ранением в лёгком – пусть и прошлогоднем – так долго дышать дымом.

– Мы решили, нам нужен цирюльник, – сказал я.

– Промыть раны и перевязать мы его сможем без посторонних лиц, – шевельнулись усы.

– Вы подружились с Сирано, чтобы подобраться ко мне? – решил я задать прямой вопрос. Носатый засмеялся. Даже бальи улыбнулся.

– Мы дружим больше десяти лет, умник, – сказал Сирано де Бержерак.

– Но, не скрою, я задавал о вас вопросы, когда узнал, что вы приедете.

Я кивнул. Какое-то время мы молча перевязывали наших героев. Сирано я назначил героем за то, что он прикрыл Планше и Джульетту, дав им сбежать. А слугу за то, что во время побега не забыл о деньжатах. Когда закончили, кухарка расстелила Джульетте у себя в комнате. Раненных определили в гостиную, правда кроватей для них не нашлось. Пришлось разжигать камин и раскладывать по полу одеяла. Мы же с Плерво поднялись на второй этаж, где был его кабинет.

Точнее, просто маленькая комнатка, с одиноким столом и парой стульев. Я ожидал увидеть книжные шкафы, бумаги, огромную картотеку или что-то подобное. Но в комнате не было ничего лишнего. Даже стол был скорее декоративным элементов, подставкой для многочисленных свечей. На нём не было ни следов от чернил, ни каких-то разбросанных записок. Помещение, в целом, больше напоминало допросную, чем кабинет.

Я уселся на стул, откинул голову назад и тихо застонал. Усатый подошёл к столу, начал по одной зажигать свечи. Со временем, пространство вокруг стало достаточно светлым, чтобы бальи был уже не нужен свет из коридора. Там, впрочем, свечей было куда меньше, чем в кабинете. Усатый закрыл дверь и уселся за стол.

– Тяжёлый день? – спросил он.

– Девять трупов за сегодня, – пожал плечами я. – Ещё двое вчера. Ну что это такое?

– Добро пожаловать в Париж, шевалье.

– Я, кажется, уже слал вас к чёрту сегодня?

– Можете позволить себе это ещё пару раз. После этого я начну обижаться.

Мы замолчали, каждый думая о своём. В кабинете не было окон, смотреть было некуда. Я вертел головой, но ничего, кроме пламени свечей и королевского бальи не было. Я выпрямил спину. Плерво сидел, сложив кисти в замок и оперевшись руками на стол. Было бы смешно, если бы чёртовы свечи подпалили ему усы.

Внизу засмеялся Сирано де Бержерак. Потом к нему присоединился и Планше.

– Надеюсь, вашего слугу не разденут до нитки за эту ночь, – сказал Плерво. Я усмехнулся.

– Он мне то запрещает с Сирано в карты играть, ну что вы.

– Давайте перейдём на «ты». Не против?

– Развлекайся, Плерво.

– Можно просто «Эжен». Давайте вот что. Баш на баш. Я рассказываю вам всё, что я знаю, а вы рассказываете мне. Так и подружимся.

Я невольно рассмеялся. Когда-то, словно целую жизнь назад, я также подружился с Анри д’Арамитцем.

– К чёрту вас, – сказал я. – Давайте.

– Это третий раз. Я обижусь на пятый.

Эжен Франсуа Плерво рассмеялся и начал рассказывать.

Ришелье умер раньше срока. Врачи – какими бы они ни были – утверждали, что Его Алое Преосвященство протянет до декабря. Но он умер в разгар осени, в тоскливом октябре. Едва на месяц пережив отправленного им на плаху Сен-Мара. Почти сразу же после этого, начали действовать и те дворяне, что никогда Красного не любили. Но каким-то образом, им хватило ума не влезать в интригу двадцатидвухлетнего красавца Сен-Мара. Де Бофор почти влез в эту заварушку, но его отговорила красавица жена. Рыжая англичанка, прекрасно говорящая на французском, испанском и английском. Чутьё подсказывало Плерво, что именно виновна в отравлении Красного.

Я сомневался очень долго. Не знаю уж, сколько мы молчали, но одна из свечей, самая маленькая, успела прогореть. Байли не рассказал ничего, что не мог бы рассказать мне завтра тот же де Порто. Но он нашёл ко мне ключик. Его подозрения в адрес Миледи, вот что заставило меня говорить.

Я рассказал о том, что де Бофор и Конде разобщили мушкетёров. Не всех, только особенно приближённую к де Тревилю тройку. О том, что самого де Тревиля скорее всего подставили, чтобы обезглавить королевских мушкетёров. Со всеми этими дрязгами, они уж точно выходили из игры. И о четырёх покушениях за два дня. Они волновали меня больше всего. Сперва я рассказал о том, что меня по какой-то причине считают приспешником Мазарини, решившим предать Его Величество. А затем, я рассказал то, что мучило меня уже давно:

– Думаю, что правая рука не знает, что делает левая. Слишком разные методы. Мушкетёров они обезвреживают тихо и красиво, а меня пытаются вульгарно убить. Скорее всего, Эжен, не очень умные дворянчики, ставшие частью заговора, просто решили взять дело в свои кривые ручонки. И этим подставили де Бофора и Конде.

– Или…

Байли замолчал на секунду, что-то обдумываю.

– Кто-то просто хочет твоей смерти, шевалье. Скажи, Шарль, у тебя есть враги?

– Есть, – нехотя кивнул я.

– И кто же?

– Боюсь, это самая красивая женщина в мире, которую я раз уже спас от смерти.

* * *

Снег выпал совершенно неожиданно. Никто не думал, что зима придёт уже в октябре. То, что белые хлопья повалили именно тогда, когда бальзамированное тело кардинала вносили в церковь Сорбоны, казалось людям каким-то знаком Небес. Многие улыбались. Я знал, что на окраинах города уже разжигали костры и устраивали пляски. Красный был мёртв и весь Париж вздохнул с облегчением.

Я оглядел собравшуюся толпу. Мушкетёры разбились на несколько групп и никак между собой не взаимодействовали. Все уже слышали о том, что де Порто и д’Атос собираются устроить после похорон дуэль. Де Тревиля видно не было.

Его Величество шёл позади всех, в окружении неприметного полненького мужчины в красной мантии и человека в чёрном. Рошфора я узнал не сразу. Мы не виделись с ним со времён Арраса, так что какое-то время мне приходилось вглядываться в знакомые черты.

Де Бофор и Конде, конечно же, держались порознь. Они были хитрыми стервятниками. Я сделал вид, что не заметил их – в толпе это было совсем не сложно. Вот только женщина, что стояла рядом с де Бофором заметила меня. Миледи была одета более чем скромно, её рыжие волосы были аккуратно убраны под совершенно не понятный мне головной убор. Что-то вроде чепчика, хотя, в «современной» моде я всё ещё совсем не разбираюсь. Наши взгляды встретились и та, кого когда-то звали Анной де Бейл, грустно мне улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но сразу же отвернулся. Нужно было любой ценой попасть на глаза Его Величеству.