Текст книги "Сближения"

Автор книги: Михаил Крюков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Да, я монах ордена госпитальеров.

Я сел напротив монаха. Выглядел он странновато, если не сказать, отталкивающе. Он был заметно выше меня, но весь какой-то изломанный, мосластый, со слегка свёрнутой на бок головой. У него были необыкновенно длинные руки и ноги, как у куклы-марионетки, и неприятные, какие-то паучьи, непрерывно шевелящиеся пальцы. А вот лицо было хорошим: добрым, мягким и улыбчивым, в глазах мерцал задорный огонёк.

– Простите ради бога, – сказал я, – но кого-то вы мне напоминаете…

– Ну как же… – улыбнулся монах. – Авраам Линкольн, сказочник Андерсен, скрипач Паганини и террорист Усама бен Ладен – мои товарищи по несчастью. Это называется синдром Марфана.

– Никогда не слышал.

– Ну и хорошо. Синдром Марфана – довольно редкий сбой в генах, но, волею Господа, он выпал на мою долю. Поэтому я завсегдатай больниц.

– Вы местный?

– Нет, я приехал из Испании несколько дней назад, но случилось обострение, и вот я здесь.

– Да, отдых испорчен, обидно…

– Что вы, какой отдых, я приехал на Мальту, чтобы припасть к святыням ордена, и вот такая неудача…

Я заметил, что брат Дамиан сидит неподвижно и почти не жестикулирует. Видимо, движения причиняли ему боль. Я знал, что это такое. Однажды я заполучил приступ радикулита, и одни движения проходили безнаказанно, а вот другие… Тогда я точно так же боялся пошевелиться.

– Помогите мне добраться до кровати, – попросил он. – Я заказал палку, но её почему-то до сих пор не принесли, а сам я, боюсь, не встану… Мне очень неловко.

– Ерунда, – я подошёл к монаху и присел: – Обнимите меня за шею.

– А вам это не повредит? – встревожился он.

– Вот заодно и проверим. Беритесь!

Я поднял монаха и подвёл к кровати. С блаженным стоном Дамиан улёгся. Я обратил внимание, какие огромные у него ступни. С такими, наверное, можно плавать без ласт.

– Зачем же вы встали?

– Захотелось посидеть. Встать мне помогла медсестра, благодарю вас, сэр, – ответил монах.

– Да какой я сэр! – хмыкнул я.

– А кто же?

– Просто Сергей.

– Боюсь, славянские имена мне не по силам. Можно я буду звать вас Серхио? А вы обращайтесь ко мне как вам удобнее.

– Русские не испытывают проблем почти ни с какими иностранными именами. А скажите, только не обижайтесь, ладно? Обращение «брат» обязательно?

– Конечно, нет, – засмеялся монах. – Вы, конечно, турист?

– Не угадали, я приехал на Мальту работать.

– Работать? На Мальте?! – изумился брат Дамиан. – Кем? Расскажите, если можно. Я страшно любопытен.

Я взял стул и пересел так, чтобы смотреть в лицо испанцу. По намертво въевшейся курсантской привычке днём я на кровать не ложился.

– Ну секрета никакого нет, я – военный историк. Прилетел, чтобы писать работу о роли английской торпедоносной авиации в битве за Северную Африку.

– Битва за Северную Африку? – переспросил монах. – Это значит, Роммель «Лис пустыни», Эль-Аламейн и всё такое. А кто был у англичан? Я забыл.

– Монтгомери.

– Интересно…

Я рассмеялся.

– Почему вы смеётесь? – немедленно заинтересовался монах.

– Потому что вы первый на Мальте, кто, услышав про тему моей работы, сказал, что ему интересно.

Брат Дамиан фыркнул:

– Это типично для мальтийцев. Им лишь бы сидеть в кабачках, пить кини и играть в самодеятельных оркестрах. Главное событие в жизни мальтийца – ежегодный карнавал. Остальное их интересует очень мало. Господи Иисусе, да кому сейчас интересна эта тема? На Западе вообще предпочитают не вспоминать Мировую войну.

– Но вы же сказали, что вам интересно…

– Это другое дело. Понимаете, с моим диагнозом редко доживают до сорока, а мне уже тридцать пять. В оставшиеся годы я хочу узнать как можно больше…

– А разве этот… как вы сказали…

– Синдром Марфана? – подсказал монах.

– Да, он. Разве его нельзя лечить?

– Отчего же, лечить можно, вылечить нельзя. Генетические болезни неизлечимы. Люди с моим диагнозом обычно умирают от разрыва аорты. Раз – и всё. В принципе, аорту можно оперировать, но мне не повезло дважды. В моей аорте есть что-то такое, что хирурги боятся трогать. Я – единственный сын в семье, довольно богатой, надо сказать. Когда отец узнал о моей болезни, он чуть не сошёл с ума. Я прошёл множество консилиумов, лежал в лучших клиниках Европы, но… Под конец мне это надоело, и я сказал отцу: хватит! От судьбы не уйдёшь. Знаете, Серхио, мы, испанцы – очень суеверный народ. В Испании много цыган, и они занимаются гаданием, иногда довольно успешно. Тайком от родителей я сходил к одной цыганке, старой и сморщенной, как засохший лимон. Не выпуская изо рта трубки, в которую был набит, по-моему, не табак, она долго рассматривала мои ладони, а потом сказала, что шанс есть: я должен обратиться к Богу. Ну что ж, к Богу, так к Богу, и я вступил в орден святого Иоанна Иерусалимского, который известен своим попечением над больными. Раньше в орден принимали только знатных, а теперь, в основном, богатых. Мир меняется, и церковь вместе с ней.

– Вы же говорили про орден госпитальеров.

– Так это одно и то же. Ах, да, я и забыл: вы, русские, ведь относитесь к церкви Восточного обряда. Что вам католические монашеские ордена…

– Я вообще атеист.

– Ну вот видите, тем более! Орден госпитальеров, орден святого Иоанна Иерусалимского и Мальтийский орден – это разные названия одного и того же.

– Про Мальтийский орден я слышал…

– Конечно, слышали, ведь ваш император Павел был гроссмейстером ордена.

– Ну да, что-то такое из школьной истории я помню.

– Если хотите, я вам расскажу историю ордена, она любопытна, да и потом, делать всё равно нечего. Не смотреть же телевизор, передачи всё равно на мальтийском.

– А вам не будет трудно?

– Нет, когда лежу, нормально. Но давайте отложим лекцию. Слышите? Кажется, везут обед.

***

После обеда монах задремал, а я опять ушёл в больничный садик. Очень хотелось пива, но в больничном меню его не было, хотя отец гомеопатии Ганеман советовал запивать лекарства именно пивом. Выходить на улицу в больничной одежде я не рискнул, а когда вспомнил, что деньги остались в сейфе, и вовсе оставил эту идею.

В палате брат Дамиан встретил меня лучистой улыбкой.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я.

– Уже почти хорошо, – ответил он. – Приступ кончился, а когда пройдёт слабость, я стану обычным человеком. Ну до поры, до времени. Это у меня всегда так.

Он повозился, устраиваясь на кровати и спросил:

– Утром я обещал вам лекцию про госпитальеров. Готовы слушать, не передумали?

– Конечно, нет. Я тоже любопытен! Но говорите помедленнее, за вашим английским мне не угнаться.

– Ну что ж, тогда, с Божьей помощью, поехали, – сказал он. – Но сначала я кое-что спрошу. Насколько хорошо вы знаете Библию?

– Гм… вот вопрос! Ну скажем так: с основными евангельскими сюжетами я знаком, но не более того. Всё-таки я бывший военный лётчик и рос в атеистической стране.

– Ничего, этого вполне достаточно, а что будет непонятно, сразу спрашивайте.

Монах несколько секунд помолчал, видимо, обдумывая, с чего начать, потом внезапно сказал:

– Знаете, я впервые в жизни чувствую себя миссионером…

– …среди дикарей? – закончил его фразу я.

– Ну да… Вы не обиделись?

– С чего бы? В свою очередь, торжественно обещаю, что не буду приносить вас в жертву Карлу Марксу. Я – мирный дикарь, – сказал я, отдавая монаху пионерский салют.

Брат Дамиан рассмеялся:

– Тогда всё в порядке. Начнём, пожалуй, вот с чего.

Паломничество христиан в Святую Землю началось задолго до Крестовых походов. Многие считают, что в те времена люди очень мало путешествовали, но это совершенно не так. Конечно, крестьяне в течение всей жизни не покидали родной деревни и её окрестностей, но было много людей, которые перемещались на большие даже по современным меркам расстояния, и это практически при отсутствии транспорта! Раз в жизни каждый христианин должен был совершить паломничество, причём паломники всегда шли пешком. Пути святого Иакова покрывали всю Европу. В Сантьяго-де-Кампостела к могиле святого Иакова шли из Франции, Германии, Италии и даже из Англии, переплывая Ла-Манш на утлых судах. Но самой главной, самой желанной целью для христианина, конечно, было посещение Гроба Господня. Одни отправлялись туда, чтобы исполнить свой христианский долг, другие, чтобы вымолить исцеление от недугов или отпущение грехов, третьи шли, чтобы умереть на Святой Земле, ибо верили, что такая смерть открывает врата в рай.

В IV веке христианство стало официальной религией Римской империи, именно тогда жидкий ручеёк пилигримов превратился в мощный поток. Паломничество в Палестину считали настолько богоугодным делом, что задним числом стали приписывать его людям, которые там никогда не были и быть не могли, например, королю Артуру или Карлу Великому.

Путешествие в Палестину в те времена было трудным и опасным, поэтому паломники нуждались в отдыхе и лечении. Так в Иерусалиме и на пути в Святую Землю стали возникать монастыри и госпиции[7]7
   Госпиции (лат. Hospitium, гостеприимство) – странноприимные дома. Отсюда же происходит слово «госпиталь».


[Закрыть] для паломников.

В VII веке Палестину захватили арабы, однако на паломников это не повлияло, потому что первые арабские правители терпимо относились к чужой религии. В летописях сказано, что Гарун ар-Рашид даже прислал в подарок Карлу Великому ключи от храма Гроба Господня и слона, которого франки увидели впервые в жизни. Карл был несказанно удивлён странным зверем и приказал наилучшим образом ухаживать за ним, но слон вскоре издох – то ли в Европе для него было холодновато, то ли потому, что никто не знал, чем его кормить. Почему-то считали, что такое большое животное должно быть хищником, а бедный слон упорно отказывался от мяса самых лучших сортов…

– А за счёт чего в Палестине существовали христианские монастыри и госпиции? – спросил я.

– За счёт пожертвований, – ответил брат Дамиан. – Паломники ведь платили за лечение, проживание и еду. Бедняки копили на паломничество всю жизнь, а богатые надеялись таким образом купить пропуск в Царствие небесное.

Поскольку количество паломников неуклонно росло, монастыри богатели. Но вскоре всё изменилось. В XI веке войска византийского императора Романа IV Диогена в битве при Манцикерте были разгромлены турками-сельджуками, а сам Роман был ранен и попал в плен. Из огромной армии императора профессиональные воины-византийцы составляли только малую часть, остальные были обычными наёмниками.

Сражение поначалу складывалось благополучно для византийцев, но его ход переломило двойное предательство: сначала наёмники переметнулись на сторону сельджуков, а потом командир арьергарда византийцев Андроник Дука увёл свои отряды с поля боя. Когда весть о поражении достигла столицы, царедворцы объявили Романа низложенным и возвели на престол его пасынка. Роман пытался вернуть престол, но потерпел несколько поражений. В обмен на обещание постричься в монахи ему пообещали безопасность, но обманули. Он был ослеплён и вскоре умер.

Поражение под Манцикертом стало началом конца Византийской империи и открыло туркам путь в Малую Азию. Они напали на Иерусалим и вырезали гарнизон халифа. Госпиции были разграблены, а многие христиане убиты, однако храм Гроба Господня турки не тронули, ведь тогда они бы лишились доходов от паломников. Но сельджуки, в отличие от арабов, не были веротерпимыми, и христианам в Палестине пришлось туго.

Вообще, это было странное время. Папский трон шатался. На престол святого Петра претендовали одновременно два, а то и три человека, появлялись и исчезали антипапы. Разобраться в этой религиозной и политической чехарде было нелегко даже в столицах европейских государств, а что говорить о Иерусалиме? Нередко случалось так, что письмо из Палестины, адресованное одному папе, попадало в руки уже совершенно другого понтифика.

До середины XI века папами избирались немцы, ставленники Священной Римской империи. Это не нравилось римской аристократии, и, в конце концов, тиара перешла к выходцу из семьи эльзасских графов, принявшему имя Льва IX. Именно при нём произошла Великая Схизма, то есть разделение христианства на Западный и Восточный обряды. Затем после нескольких бесцветных пап на престол вступил Гильдебранд, принявший имя Григория VII. Это был один из величайших понтификов за всю историю христианства.

Принято считать, что орден госпитальеров возник и оформился как раз в этот смутный исторический период, то есть во второй половине XI века, хотя на самом деле, его зачатки, по-видимому, существовали гораздо раньше. Орденские историки не любят об этом говорить, ограничиваясь фразой «Истоки ордена святого Иоанна Иерусалимского не вполне ясны». Но это неправда. Всё дело в том, что до XI века госпитальеры подчинялись Константинопольскому патриарху, а это разрушает образ ордена как чисто католического.

– Вы не очень-то доброжелательны к официальной истории госпитальеров, – заметил я. – Не любите высокоучёных братьев-историков?

– Не люблю враньё, – отрезал брат Дамиан и продолжил: – Официальная история ордена начинается с того времени, когда братство возглавлял Герард де Торн. О нём, в общем-то, мало что известно, сохранились только легенды. Брат Герард был причислен к лику блаженных, он особо почитается в ордене, ему написана молитва. За всё время существования ордена было канонизировано двенадцать его членов, Герард был первым. Он считается как бы собственным святым госпитальеров. Но о его трудах – в следующий раз, что-то я устал, простите.

Глава 3

Следующим утром меня выписали. Ана сказала, что внимательно изучила мои анализы и не нашла в них ничего подозрительного. Приступы не повторяются, и ждать их в больнице бессмысленно. Мне вручили толстую папку с медицинскими документами и рекомендациями, которые я читать не стал. Если врачи не поняли, что со мной случилось, то какие советы они могут дать?

– Ана, я хотел бы с вами встретиться не как пациент с врачом, – сказал я.

Женщина внимательно посмотрела на меня и секунду подумала.

– Вы уверены?

– Конечно!

– Хорошо, вот моя визитная карточка, там есть номер мобильного телефона. Если не раздумаете, позвоните.

Узнав о том, что я покидаю больницу, брат Дамиан помрачнел.

– Ну вот, только-только познакомился с интересным человеком, и приходится прощаться… Конечно, глупо и в высшей мере эгоистично с моей стороны желать, чтобы вы задержались в больнице, но мне так трудно расставаться с людьми…

– Да ведь мы не расстаёмся! – засмеялся я. – Вы же не собираетесь покидать Валлетту?

– Пока нет, ибо я не сделал то, за чем приехал.

– Ну так в чём проблема? Скоро выпишут и вас, тогда мы встретимся и вволю наговоримся. И вообще, вы ещё пожалеете, что связались с русским отмороженным атеистом.

Не уверен, что сумел правильно перевести на английский слово «отмороженный», но монах, похоже меня понял и облегчённо улыбнулся.

– Конечно, вы правы. В больнице психика странно деформируется. Даже у здорового мужчины появляются чёрточки истеричной женщины, а уж у больного… Знаете, с некоторых пор меня не покидает ощущение, что всё, что я делаю – в последний раз…

На это мне ответить было нечего, и пришлось отделаться оптимистичной чепухой. Мы обменялись адресами и телефонами, и я отправился домой, ну то есть в свой пансион. К счастью, мадам Манулы на месте не оказалось, поэтому мне не пришлось выслушивать её охи и ахи и отвечать на множество глупых вопросов. Я поднялся в свою комнату, включил кондиционер и стал думать, что делать дальше. По идее, нужно было бы сходить в Национальную библиотеку, но лень дала мне подножку и свалила на кровать. Что же оставалось? Тянуло позвонить Ане, чтобы услышать её голос, но мы совсем недавно расстались, и выглядеть навязчивым не хотелось. Я долго боролся с собой, гипнотизируя смартфон, потом мысленно чертыхнулся и набрал номер. Ана сразу ответила.

– Это Сергей…

– Вы забыли в палате свои вещи?

– Нет, я вдруг понял, что забыл ваш голос…

Ана хмыкнула:

– Как писал ваш Булгаков, «А ты азартен, Парамоша!» Ладно. Сутра увэче я за вами заеду, и мы поужинаем. Согласны?

– Конечно! Только я не понял: утром или всё-таки вечером?

Ана рассмеялась:

– Сутра увэче – это по-сербски – завтра вечером.

– А-а-а, теперь понял, но имейте в виду, что машина к пансиону не проедет.

– Моя проедет, диктуйте адрес. И, пожалуйста, сегодня больше не звоните, у меня много работы и я совсем закрутилась. Хорошо? Тогда довидженьа.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, как дурак…

Ну хорошо, одно дело мне удалось, а чем занять время до завтрашнего вечера? «Нечего бездельничать! – решил я. – Давай-ка ты, брат, начнёшь работать над тем, зачем приехал. В конце концов, Лао-цзы прав: «Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».

Я включил ноутбук и открыл файл с заметками, которые сделал ещё в Москве.

Из работы Сергея Полякова

Северная Африка в наше время – это Марокко, Алжир и Тунис. Древние греки называли её Ливией, страной белокожих, в отличие от Сахары, где жили чёрные. Римляне же называли Африкой провинцию империи, занимавшую северо-восточную часть Туниса. Современное значение слово приобрело гораздо позже. Арабы, пришедшие с Востока, именовали все страны, лежавшие к западу от Египта, «островом Запада» – Джезират аль-Магриб.

В Средние века и в Новое время Северную Африку называли Варварийскими государствами или Берберией по имени населявших её племён. Сами же туземцы называли себя амазиг, что означало «свободные» или «благородные».

«Остров Запада» – это огромный четырёхугольник, зажатый между водами Атлантического океана, Средиземного моря и песками Сахары, что в течение многих веков защищало его от нашествий. Берберия обращена к окружающему миру неприветливой стороной: море здесь бурное, а хороших гаваней нет. Но захватчиков это всё же не остановило.

Первыми были финикийцы, ещё до нашей эры основавшие свои колонии на атлантическом побережье Марокко. В IV веке до н.э. среди них выдвинулся Карфаген, благодаря которому Берберия стала частью Средиземноморского мира. Опуская огромный кусок древней истории, просто напомню, что государство Карфаген было повержено Римом, а сам город разрушен так основательно, что археологи не могут найти его руины до сих пор. Падение Карфагена стало началом римской оккупации Африки, которая на несколько веков вырвала Магриб из-под влияния Востока.

Для защиты своих владений в Африке римляне располагали небольшой оккупационной армией, а в случае войны местные племена должны были выставлять ополчение. Чтобы стать легионером, необходимо было быть гражданином Рима, но император даровал право гражданства берберам, добровольно поступавшим на военную службу. Первоначально III легион комплектовался римлянами, но спустя три года после смерти императора Адриана легион состоял уже исключительно из уроженцев Африки.

Уже в те времена римляне столкнулись с пиратами, которые на многие века станут настоящим бичом этих мест. Борьба с пиратами была главной задачей Африканской эскадры римского флота.

История христианской Африки начинается в 180 году сценами мученичества. Религиозный пыл новообращённых берберов непрерывно давал римлянам, тогда ещё язычникам, всё новые и новые жертвы. «Африка, – писал Блаженный Августин, – полна трупов святых мучеников».

Одним из ярких представителей новой религии был Тертуллиан, сын центуриона. Ныне его считают одним из отцов христианской церкви. В зарождавшемся богословии Тертуллиан одним из первых выразил концепцию Троицы и положил начало церковной латыни – языку средневековой западной мысли. Он родился в Карфагене в 155 или 160 году, там же получил образование. Тертуллиан одинаково хорошо владел латинским и греческим языками, был сведущ в медицине и естественных науках, а главное, обладал серьёзной юридической подготовкой. Ему прочили карьеру адвоката, но неожиданно он сделал крутой поворот и принял христианство. До нас дошло 31 сочинение Тертуллиана, а 14 известны только по названиям. Умер он глубоким стариком.

В III веке начался кризис Римской империи, сопровождавшийся восстаниями берберов.

В 249 году епископом Карфагена стал Киприан, создавший в Африке крепкую церковную организацию. Незаурядное литературное дарование помогло ему, пользуясь текстами Библии, составить аргументы в пользу христианства, которые можно было противопоставить иудаизму. И года не прошло после его избрания епископом, как начались гонения Деция,[8]8
   Деций Траян – первый римский император, организовавший во всём государстве систематическое преследование христиан.


[Закрыть] который требовал подтверждения лояльности римским богам. Киприан проявил твёрдость и отказался, а вот ни среди духовенства, ни среди верующих особого стремления к мученичеству не проявилось. Ренегатов было так много и они отрекались от своей веры с такой готовностью, что Киприан до конца дней сохранил в душе неизгладимую горечь.

«Многие побеждены прежде сражения, – писал он, – низвержены без боя и даже не оставили для себя видимого предлога, будто они приносили жертву идолам по принуждению». Были и такие, что обходили трудности, покупая фиктивные свидетельства о лояльности, достоверность которых власти, очевидно, не удосуживались проверять.

Киприан покинул Карфаген и укрылся в тайном убежище, откуда управлял своим диоцезом.[9]9
    Диоцез – епископский церковный округ.


[Закрыть] Тогда власти конфисковали имущество епископа и объявили его изменником. Христианская община раскололась, и Киприан был отлучён от церкви. В конце концов, император Валериан приказал схватить и казнить смутьяна. Ему отрубили голову. Киприан первым из африканских епископов принял мученический венец и был причтён к числу отцов Единой Церкви, то есть христианской церкви до её раскола на Восточный (православие) и Западный (католицизм) обряды.

Новая вера подтачивала империю, поскольку христианская молодёжь всё чаще отказывалась служить в армии из-за запрета на убийства. Тертуллиан учил, что христианин не может стать солдатом, а солдат, принявший христианство, должен дезертировать.

Но и христианство не было единым, главным его врагом было манихейство, то есть гностическое учение пророка Мани.

Римская империя рухнула под ударами вандалов, пришедших с Пиренейского полуострова. В мае 429 года Гензерих высадился на побережье Северной Африки, причём с собой он привёл весь народ. Завоевание сопровождалось массовыми грабежами, убийствами и поджогами. Войска Рима выступили против захватчиков и были разбиты. На помощь римлянам поспешили византийцы, но тоже потерпели поражение и бежали из Африки.

Со священниками иной веры вандалы были чрезвычайно суровы: их убивали или изгоняли, а церкви передавали арианам,[10]10
   Арианство, арианская ересь – одно из течений в раннем христианстве. Получило название по имени священника Ария из Александрии.


[Закрыть] которые вели богослужения на языке вандалов. Простые граждане обязаны были принять арианство. Если они отказывались сделать это по доброй воле, их крестили насильно со связанными руками и с кляпом во рту.

В 455 году вандалы захватили и разграбили Рим, а в сентябре 476 года полководец Одоакр сверг и отправил в изгнание последнего императора Ромула Августула, то есть «Мелкого Августа», а потом с оскорбительным презрением отослал в Константинополь знаки императорского достоинства. Так закончилась история Западной Римской империи.

Но и вандалы не чувствовали себя в безопасности: страну сотрясали восстания берберов. К тому же на востоке появился новый враг – кочевники. Вандалы столкнулись с совершенно новой для себя партизанской тактикой. Нанеся удар, кочевники на верблюдах откатывались в пустыню. Сохранилось описание диспозиции сражения, данного вождём кочевников вандалам.

«Очертив круг на поле, где он намеревался сделать окопы, поставил он кругом верблюдов наискось, составив ширину фронта из двенадцати этих животных. Он посадил в середину детей, женщин и всех неспособных к оружию вместе с имуществом, а ратным людям велел стать между ног верблюдов, оградив себя щитами».

Вандалы, привыкшие сражаться в конном строю пикой и мечом, не могли заставить своих коней сблизиться с противником – их отпугивал запах верблюдов. Не владея искусством стрельбы из лука или копьеметания, вандалы представляли собой лёгкую цель для стрел берберов, которые перебили или взяли в плен почти всю армию.

Однако царство вандалов было повержено не кочевниками, а другим, более сильным противником – византийцами. В VI веке византийская армия под командованием стратига Велизария вторглась в Африку, а к концу года вандалы были разбиты. Так у Берберии появились новые хозяева. Африканские христиане радостно встретили братьев по вере. Теперь пришла очередь ариан опасаться за свои жизни.

А потом в земли Магриба пришли арабы. Об их нашествии не сохранилось ни рассказов путешественников, ни европейских хроник, только арабские летописи, написанные много лет спустя.

***

Национальная библиотека Мальты располагалась в самом центре Валлетты на улице Тридцати шести сокровищ. Название мне понравилось, а само здание, построенное по проекту итальянца Стефано Иттара, отличалось строгой красотой и соразмерностью. Мне повезло: зимой библиотека работала до пяти часов, а вот летом – только до часу дня. Ну и правильно: летом надо загорать и купаться, а не книжки читать. Да и жарко очень летом на Мальте.

В библиотеке было тихо и безлюдно, уютно пахло старыми книгами. В читальном зале работало всего несколько человек. Ещё двое или трое копались в книгах на галерее, заставленной стеллажами до потолка. Библиотека мне так понравилась, что сразу захотелось работать. Что ни говори, а общественные здания со временем впитывают ауры множества людей. Не случайно про старые церкви говорят, что они намоленные. Наверное, про библиотеку можно сказать, что она «начитанная».

Хранитель библиотеки был на месте и принял меня без бюрократических проволочек. Когда я вошёл в его кабинет, навстречу мне поднялся пожилой мальтиец, одетый очень просто.

Я представился.

– Да-да, я читал рекомендательное письмо ректора нашего университета. Все необходимые для вашей работы документы будут оформлены к завтрашнему дню. Однако письмо не содержит темы вашего исследования. Господин Велла несколько рассеян, впрочем, при его занятости… Мы с вами не должны обижаться.

Я рассказал о своей работе. Хранитель задумался.

– М-да… Тема, прямо скажем, непростая. Британский War Office[11]11
   War office – департамент британского правительства, занимавшийся военными вопросами с 1857 по 1964 г., позже преобразован в Министерство обороны.


[Закрыть] не имел привычки разбрасываться документами о своей работе, да ещё в военное время. Кроме того, британцы, уходя с Мальты, изрядно почистили архивы. Я неплохо знаю фонды, но не помню ни одной книги, которая могла бы вам помочь. Однако не стоит расстраиваться раньше времени! У нас хранится богатая коллекция газет и журналов времён войны, возможно, вы что-то сможете почерпнуть из них. Разумеется, я знаю не всё, и вам, возможно, удастся найти что-то интересное. Сотрудники библиотеки и ваш покорный слуга всегда в вашем распоряжении. Желаю удачи! За пропуском зайдите завтра утром, он уже будет вас ждать.

Выйдя из библиотеки, я занял столик в уличном кафе. Накрапывал дождик, и капли уютно стучали по яркому тенту. Потягивая двойной эспрессо, я размышлял о том, что же мне делать дальше. Похоже, главная моя надежда не оправдалась: и в библиотеке я вытянул пустышку. Конечно, попытаюсь что-то поискать, но это так, скорее, для очистки совести. Наверняка в Ленинке я нашёл бы больше материалов, не стоило и лететь через всю Европу. Работу я, конечно, напишу, может быть, её кто-то даже и пролистает, но это будет компиляция и обобщение общеизвестных фактов, а мне, как и любому историку, хотелось раздобыть что-нибудь новенькое. Не вышло. Будем надеяться, что вечером мне повезёт. Оставалось ждать звонка Аны.

***

На столе лежал чёрный полированный брусок смартфона и прикидывался дохлым. «А может, он разрядился? – подумал я. – Или сеть не видит, или деньги на счету кончились. Деньги! Я же не проверял состояние счёта после выхода из больницы! Мало ли…» Нет, деньги на счету были.

Ана не сказала, когда именно позвонит. Вечером, и всё. Вечер для меня наступил сразу после обеда. Я сидел в номере и накручивал себя. «А вдруг её вызвали в больницу? Кардиология – такое дело… Нет, тогда бы она предупредила. Скорее всего, просто раздумала. Наверняка ей до смерти надоели заигрывания пациентов. Из вежливости согласилась, а потом передумала. В конце концов, она мне ничего не должна и ничем не обязана. Так что, товарищ подполковник, закатайте губы и займитесь тем, за чем вас сюда послали. То есть работой об английской торпедоносной авиации, чёрт бы её побрал!

В тот момент, когда я окончательно убедил себя, что звонка не будет, смартфон завибрировал, пополз по полированной столешнице и истошно зазвонил. Поскольку никакого рингтона на номере Аны не стояло, звонок был непривычный, самый обычный, как у старого проводного телефона. От неожиданности я даже вздрогнул.

– Да! – сказал я по-русски.

– Добро вече, я внизу, спускайся, – на сербско-русском ответила Ана. Я заметил, что она перешла на «ты».

Я схватил куртку и кубарем скатился по лестнице.

Улица перед пансионом была пуста, только напротив входа стоял громадный, очень красивый байк, сверкающий чёрным лаком и серебром.

Я в недоумении огляделся, но тут байкер помахал мне рукой и поднял тонированный щиток шлема. Это была Ана, в чёрной коже, перчатках и высоких шнурованных ботинках. Я потерял дар речи.

– Это… твой? – растерянно спросил я.

– Нет, взяла покататься! Ну, конечно, мой, Honda Gold Wing! – гордо сказала она.

– Ничего себе, как же ты с такой громадиной управляешься?

– А вот сейчас увидишь. Не боишься?

– Нет!

– Тогда садись, только шлем надень.

– А посмотреть на твой байк можно? Никогда такого чуда не видел…

– Смотри. Это туристер. Гоняться на нём нельзя, а вот просто ездить очень удобно, почти не устаёшь. В Валлетте полно узких улочек, так что байк здесь удобнее машины. Движок у него мощный, легко можно разогнаться до двухсот километров в час, но так быстро я никогда не езжу. Негде и незачем.

– А приборов-то… Как на моём ракетоносце.

– Ну, честно говоря, многие на Мальте просто не нужны, но я пару раз са ним в отпуск ездила, вот там – да. И ещё, смотри, какие кофры удобные, целая куча барахла входит, ну и сидения, конечно, отличные.

– А Саним – это где?

– Какой Саним? – удивилась Ана.

– Ну ты только сейчас про него сказала…

– А-а-а, – наконец догадалась она, – не Саним, а са ним, то есть, на нём! Опять эти ужасные русские предлоги!

Я обратил внимание, что вместо обычной мотоциклетной сидушки у этой Хонды для пассажира имелось подобие комфортного кресла.

– Сколько же он весит?

– Да почти полтонны.

– А если упадёт? Ты же его не поднимешь!

– Во-первых, я на нём не падала ещё ни разу, я же не гоняю, езжу аккуратно, а, во-вторых, это не так трудно. Если ты не можешь поднять свой байк, права просто не дадут. В автошколе этому учат. Ну что, насмотрелся? Поехали!

Я надел шлем, сел на пассажирское сидение и поискал ручку, за которую можно было бы держаться. Не нашёл и обнял Ану за талию. Она не возражала.