Текст книги "Дом Крови (СИ)"

Автор книги: Михаил Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Но тут подали хрюшку на здоровенном подносе, исходящего аппетитными запахами. И герцог хлопнув в ладоши призвал всех за стол, насладиться едой и выпивкой. Аппетита не было от слова совсем, так что я просто ковырялся вилкой в блюде. Смотря на стол, за которым взяли в плотный оборот наших девушек. Единственная кто избежал такого настойчивого внимания, то была Алисия, она просто зыркала пустой глазницей на своих собеседников. Но и то к ней постоянно кто-то клеился.

К нам за стол подсадили людей герцога из числа простолюдинов пользующихся доверием, и они постоянно лезли с расспросами. Я вяло от них отбивался отговорками, размышляя, как бы отсюда свалить. Но меня волновало одно: Германа до сих пор не было. Зная его взрывной характер, и не жгучую нелюбовь к костеродным, он мог не выдержать и ляпнуть что-нибудь прямо в глаза, что сочли бы оскорблением. И тем самым заработать себе проблем.

За окнами уже темнело, и этот нелепый пир был в самом разгаре, слуги сновали туда сюда, герцог все и его люди постоянно наливали и заставляли пить гостей, когда раздался рожок на улице. Обозначая прибытие еще одного герцога. Соратника, друга и родственника Эниса Бенуа. И еще одну нашу головную боль. Стража на входе открыла широкие двойные двери ведущие в общий зал и распорядитель стоящий рядом, хорошо поставленным голосом громко объявил новых высоких гостей:

– Дамы и господа, представляю вашему вниманию их светлости: герцоги Ласло Савар с сыном Эдвардом.

В зал вошли новые гости, герцог Савар был старше своего соратника Бонье, сухопарый и подтянутый, был одет в черный колет глухо застегнутый до шеи. А сын щеголял в иссиня-черном, с серебряными завитушками кафтане, шелковая сорочка и прекрасная шпага у пояса. С плеча свисала длинная бретерская накидка из пушистой волчьей шкуры. И мельком взглянув на него меня словно молотом шибанули. Это был он, тот урод, что командовал лесными разбойниками, что напали на наш бродячий цирк.

В животе у меня скрутился ледяной узел при его виде, а сердце сорвалось в галоп, заколотившись, как барабаны в джунглях, и тогда я все осознал. Я словно стоял на тонком льду, а снизу медленно расползалась у меня под ногами понимание, паутинкой трещинок. Озарение обрушилось на меня снежной лавиной.

Я снова оглядел зал, стражу с арбалетами на верхних балконах. Заглянув в глаза сидящего за нашим столом мужика напротив, что все приставал к нам с расспросами. И увидел в его глазах усмешку, они все знали, они, сука, все знали и тянули время. Это была ловушка, мы спасаясь от бандитов, забежали прямиком в их логово. И дали им целый день форы, чтобы приготовится.

– Надеюсь, мы не слишком опоздали, – жизнерадостно произнес вошедший герцог.

– Нет, что ты друг мой, это просто мы начали слишком рано, – отозвался Энис громовым голосом, разнесшимся по всему помещению.

Энис встал и вышел навстречу к своему гостю, сверкая улыбкой. Только все осознав я заметил, в зале нет младшего сына Бенуа. А старший как бы невзначай оказался с самого краю зала, вроде как разговаривая с прислугой. Словно подтверждая мои худшие мысли на балкон второго этажа вышла та голубоглазая лучница, с русыми косичками. Она окинула зал снизу взором, найдя меня, мрачно улыбнувшись.

Бывает ненависть настолько чистая, что ослепляет. Бывает гнев настолько полный, что поглощает целиком. Он охватывает тебя, ломая, навсегда уничтожая то, кем ты был. Она посмотрела на меня именно таким горящим взглядом, как голодный тигр на добычу, с ничего хорошего не предвещающей улыбкой шириной с горизонт.

По залу по-прежнему сновали слуги, перетаскивая туда-сюда тарелки, пустые блюда, кувшины с вином. Менестрель продолжал вещать заезженную песню, фальшиво бренча на лютне. Я не сводя с нее глаз лишь взялся за то, что было ближе всего – тупой нож для мяса, и пихнув в бок Харви, уже наплевав на скрытность, сказал:

– Харви, это ловушка, эти уроды с разбойниками заодно.

Он перевел на меня непонимающий взор, но тут сверху на балкон по команде выбежало еще два десятка арбалетчиков. А из дверей высыпала стража с мечами наголо, закрывая собой герцогов.

– Всем оставаться на своих местах! Если кто только дернется, будет убит на месте! – Взревел сверху начальник стражи с искромсанной рожей.

Тишина опустилась на замковый холл, точно грешник – на колени в храме. Это был момент, когда все повисло на тоненьком волоске. Воздух стал таким неподвижным, что можно было услышать дыхание соседа.

– Герцог Бенуа, что все это значит? – Дрожащим от страха голосом поинтересовалась Элизабет, хотя и сама все прекрасно поняла.

– Вы что, думаете самые умные⁈ Вы в королевствах считаете нас идиотами, относясь как второсортным. Вы пришли на мою землю, напали на моих людей у порога моего дома! Врали мне в лицо в моем же собственном замке, и угрожали моей семье! А теперь смеете спрашивать, что происходит⁈ – Разразился угрозами Бенуа, наконец сбросив маску добренького и радушного хозяина, находясь в безопасности за спинами своих людей.

Оглядев зал, полный по большому счету подростков, которые прятались, ища у него защиты, полагаясь на громкое звание и титул. А оказалось, что оно не стоит и гроша, он такой же бандит, что напали на нас на дороге. Просто лучше одет.

– Я в отличии от вас всегда держу слово, я ведь пообещал, что разбойники будут наказаны, вот сейчас мы этим и займемся! – Продолжил он своим баритоном, изрыгая слова угрожающим тоном, как матрос изрыгает ругательства, можно было подумать, что он проклинает нас всех. Это была гневная речь, и с каждым словом гнев в его голосе нарастал.

– Но это на нас напали! – В отчаянии заявила Элизабет, – мы к вам пришли за помощью, а вы нас обвиняете в разбое⁈ Вы же костеродный, есть кодекс в конце концов, как вы можете так нагло врать, мы все из известных семей и вам такое с рук не сойдет!

– Ты обвиняешь меня во лжи сопливая девчонка⁈ В моем же собственном доме, когда я проявил к вам радушие и гостеприимство и пустил за стол! Густав! – Он не оборачиваясь гаркнул через плечо.

Из дверей вышел коренастый мужик с заросший бородой и злыми глазами.

– Ты говоришь, это они напали на тебя?

– Да ваша светлость, – прокуренным до хрипоты голосом, ответил он, – подло напали и убили людей, сына моего убили! Он оглядел зал, – указав на меня рукой, – вон тот убил. На глаза у невестки, хотя она просила, умоляла. Душегуб проклятый!

– Но он же врет! – Попытался подняться Франко, но тут прямо в его тарелку глухо вошел болт. Он зло глянул на арбалетчиков, и продолжил дальше сидя. – Это они напали, а мы лишь защищались!

– Ложь! – Тут же заявил Бенуа, – я своих людей знаю уже много лет!

– Вам это с рук не сойдет, – мрачно пообещал Франко.

– Это мы еще поглядим, – высокомерно заявил Бенуа. – За каждого из вас заплатят выкуп за нанесенное оскорбление и за разбой, что вы учиняли в моих землях. А если не заплатят, то вас казнят как преступников! Там еще один сидит в каземате, эта грязная чернь посмела угрожать моей семье в моем собственном доме, и он сказал, что на вас работает, значит вы хотели убить моего сына! И за это заплатите вдвойне!

После его слов стало понятно, где именно пропадал Герман. Но сейчас меня больше волновала моя жизнь. Потому что на меня было направлено с десяток арбалетных болтов. И я знал, стоит только пошевелится, меня тут же убьют, утыкают болтами словно ежа. А первая, кто всадит в меня стрелу, эта невестка с русыми косичками и черными стрелам, что стояла наверху. Только и ожидая, когда я пошевелюсь.

– Схватить этих неблагодарных тварей, – взвизгнул тонким, словно девчачьим голосом пьяным Арон. – И заковать в кандалы.

– Если кто вздумает колдовать, или просто пошевелиться, умрет! Я вас недоучек сразу прибью на месте! – Пообещал придворный маг, похожий на грача.

Стража осторожно начала продвигаться, неся зачарованные кандалы, что блокируют энергоканалы и пьют магию из носителя. Точно такие же я только совсем недавно снимал, когда освобождал остальных из клетки после побоища. К нам подошли первыми, навалившись втроем, защелкнув кандалы на руках. Когда у меня на запястьях защелкнули кандалы, ощущение было сродни прикосновению холодного железа, когда в мороз немеют руки.

За нами по пятам со дня на день пойдет орден, и я уверен, будь хоть на капельку выгодно, этот жирный урод Бенуа тут же продаст всех с потрохами. Ко мне подошел этот заросший нечёсаной бородой кряжистый Густав. Схватив меня своей лапищей, он сдавил мне плечо, словно соковыжималка свежий апельсин, так, что я услышал, как жалобно трещат мои кости.

– Я с тебя гаденыша, кожу с живого лоскутами буду снимать, и буду смотреть как ты подыхаешь! – Прохрипел он своим хриплым голосом.

Он еще мгновение стоял на месте, глядя мне в глаза, охваченный холодной колышащейся волной ярости, явно испытывая сильное желание приступить к этому прямо тут. У всех на глазах. И подняв пудовый кулак, примерившись всадил мне в лицо. Чисто инстинктивно я прикрылся, дернув плечом пытаясь увернуться и опуская голову. Но я был куда меньше ростом, скован, и на мне висело еще два стражника. Да и он был быстр и явно знал свое дело. Я услышал гонг, но не мог понять, какой раунд, пол под ногами закачался.

– Смотрите! У него на плече клеймо! – Подал голос левый стражник.

Дернувшись, я попытался увернутся, но лишь разодрал рубашку, открыв выжженное клеймо. Что и увидел стражник, и теперь голосил на весь холл. Густав глянул на мою грудь и схватившись окончательно разодрал мою одежду. Окликнув герцога, выставляя меня на показ, словно охотник, диковинного зверя. И схватив, меня потащили к нему.

Бенуа, осмотрел меня сверху донизу, презрительно скривив толстую верхнюю губу. Но тут он заметил горящий огонек, в деревянном амулете лицензии с изображением Всевидящего, что висел у меня на шее. Дураком Бенуа не был, как не был и его соратник герцог Савар. Мгновенно сообразив, что именно это такое. Протянув руку, он сорвал амулет, который стоит отдалиться от меня сразу потух, это и была та самая защита ордена.

– Калман. – Зычно гаркнул он своего мага, продолжая меня разглядывать. – Посмотри, он же настоящий?

Маг подошел и нахмурив брови начал вертеть амулет. То поднося его ко мне, то снова убирая. Чем больше рассматривал, тем больше хмурился, выдав свой вердикт.

– Похоже настоящий, я просто не видел раньше настоящей лицензии.

Герцоги переглянулись, и содрав с меня остальные амулеты начали их тоже разглядывать, там были те, что снял с трупа Мориса, и самая дорогая для меня вещь – простенький серебряная побрякушка с портретом Карлотты.

– Вы притащили ко мне в дом убийцу! – в глазах Эниса вспыхнула искра чистейшего гнева. Мгновение мне казалось, что вот сейчас он схватится за свою витую шпагу у себя на поясе. Это открыто читалось у него на лице. – И вы еще будете говорить, что это не так⁈ В пыточную его, но не убивать! Он мне еще нужен.

– Но сир, – начал было Густав, – он же сына моего убил, вы обещали.

– И ты его получишь, но чуть позже, пока он нужен, посмотрите его вещи, он пришел с набитыми сумками. Может еще что у него там есть, Арон, займись. А это что? – Энис открыл мой амулет с портретом Карлотты, – надо же, мелкий ублюдок из черни влюблен. Да еще похоже в сестричку вон того, – указав пальцем на Кассиана, сдав меня с потрохами.

Что было дальше, я плохо помню, на меня обрушился кулак Густава, выключая сознание.

Глава 5

Прошлое – это написанный Судьбой роман, в котором сплетаются извечные темы: любовь и даруемое ею счастье, ненависть и ее узники, человеческая душа и ее цена. Мы формируем ткань повествования словно стяжками, своими каждодневными решениями, не подозревая, как они отразятся на главной сюжетной линии. В тот момент, пребывая в бессознательном состоянии висел, рассматривая словно фильм прокрученный в памяти, мое прошлое, все хорошее и плохое, что было, все что привело меня сюда.

В лицо мне плеснули ледяной воды, вырывая из воспоминаний, и тьма сменилась слепящей белизной.

Отплевываясь, я рывком головы убрал мокрые, отросшие волосы, что падали мне на лицо спутанной мокрой вуалью. Череп гудел от боли, а по коже словно бегали ледяные блохи. Кругом были холодные каменные стены сложенные из крупных блоков; судя по звукам, очнулся я под землей. Из стропил на потолке торчали железные крючья, а из-за двери слышались грубые и чужие голоса.

Это явно была не тюремная камера. Скорее всего, каземат при замке, старый мясной погреб.

А вот вместо мяса был я.

Я, полностью нагой висел в кандалах на одном из крюков в потолке, едва касаясь напольных плит кончиками пальцев. Очнувшись, я проглотил ком в горле. В живот будто битого стекла натолкали. Но я был не один, снизу жидкой тьмой клубилась моя вечная спутница Полночь, пожирая страх. Рядом стоял мужик с голым торсом и в мясницком фартуке с пустым ведром, он видно и плеснул в меня воды. В комнате так же были оба герцога, видно им очень интересно стало. И кто-то еще был у меня за спиной. А за дверью слышались грубые голоса и вскрики, похоже кого-то рядом тоже пытают.

Я огляделся, слева стоял длинный стол, полный разнообразных пыточных инструментов. Разогретая жаровня и тазик с водой. Все это мне знакомо, подумал я.

– Все что нужно для веселого время препровождения. – Прохрипел я.

Герцог Савар, сидел на стуле у дальней стены, он глубоко затянулся своей трубкой и выпустив две струи через нос тупым, как старое железо, тоном сказал:

– Ты будешь отвечать на вопросы.

– А иначе что? Пытать будете?

Бенуа подошел ко мне вплотную. Жирное пузо выпирало из рубашки. Он был весь потный, и пот блестел, отражаясь от пламени в свечах.

– Ты будешь обращаться к нам ваша светлость, грязная мразь.

Я прошептал неразборчиво, чтобы он еще ближе подошел. И с размаху врезал ему лбом в нос. Так, что у него слезы брызнули из глаз и от отшатнулся, вскрикнув.

– Пошел ты, жирный урод, твой вонючий титул стоит дешевле чем куча дерьма. Хрен что я вам расскажу.

Бенуа зашелся в порыве ярости и ударил с размаха. Я лишь захохотал безумным смехом извиваясь на цепях. Все равно они будут меня пытать, ничего я им не скажу. Савар старший видя все это сморщился, и остановил Бенуа. Бросив мужику в фартуке:

– Обработайте его, чтобы он к утру стал разговорчивым, но не убивать, или сами на этом крюке окажитесь. Я к тебе обращаюсь, Лили.

– Да, ми донн, – сзади раздался недовольный девичий голос, – я все поняла.

– Он меня ударил, мерзкая тварь. – Возмущался Бенуа держась за разбитый нос, когда его увели из погреба.

Спиной я почувствовал прикосновение, мягкое как шелк, выше названная Лили кончиками пальцев дотронувшись обошла, встав чтобы я ее видел. Это оказалась та самая лучница с голубыми глазами и русыми косичками. Она изобразила мрачную, жестокую улыбку, схватив меня за подбородок и прошипела так, словно змея яд во рту катала:

– Ты убил моего жениха, за это я вырежу тебе яйца и подарю той, что на том портрете.

– Стрелять сначала научись, на зайчиках что ли потренируйся.

На что она ударила мне хуком с размаху, бить она явно умела лучше, чем Бенуа, хоть и весила втрое меньше. Но я все равно не удержался, чтобы не поддеть ее:

– И бьешь ты так же как и стреляешь, дерьмово.

От гнева ее затрясло, она с трудом сдерживалась, будь ее воля, она бы меня на пласты порезала. Но тут рядом встал мужик в фартуке.

– Лили, успокойся, он тебя провоцирует. Если прибьешь его сейчас, Савар с тебя шкуру спустит. Иди лучше выпей что-нибудь и успокойся, я сам с ним поработаю. Он у меня запоет.

– Нет, – скрипнув зубами она покачала головой, – я сама. Я задолжала ему боль.

Она медленно зашла мне за спину и сзади заскрипела кожа, что-то в воздухе щёлкнуло.

–…Держись Дарий…

Я ахнул от боли и выгнулся, натягивая кандалы когда хлыст с металлическими кончиками обжигающей полосой прошелся по и так изуродованной спине.

– А можно чуть повыше, Лоло?

– Я Лили, ублюдок! Щелк!

– Не-не…Лулу ч-чуть левее.

Щелк!

– О-о-о да! Во-от так.

ЩЕЛК!

Раны на мне сочились, как у хряка на бойне. Я дергался в цепях, пока не порвал кожу на запястьях и кровь текла вниз с разодранной спины, по рукам, ляжкам, собираясь в лужицы на полу. Я словно вышел из тела, в горячечном бреду меня несло все выше в беззвездное полыхающее чернильной тьмой небо. И я тонул в этой тьме, овеянный плотным запахом чужого пота и собственной крови, отстраненно наблюдая за процессом со стороны.

– Довольно Лили, ты его забьешь насмерть, дальше я сам, ступай! – Он вклинился между ней и моей располосованной в кровь, бредящей тушкой.

Она в ярости отбросила хлыст и заорала от чистейшего, незамутненного гнева, давая выход эмоциям, по ее голубым глазищам текли слезы. А хрена ты думала, есть непреложный закон: если идешь убивать то будь готов, что и твои кишки кто-нибудь может на кулак намотать. И слезы по любовнику идиоту тут не помогут.

– Не уходи Ляля, мы же только начали. – Кричал я ей в след дергаясь словно безумец и смеялся, издеваясь на ней.

Она вышла, громко хлопнув тяжёлой, окованной дверью. Мужик глянул ей в след и перевел на меня хмурый, многообещающий взгляд.

– Ну а тебя как называть, о знаю, будешь Хрю-Хрю. – Я рассмеялся, судорожно соображая, что же мне делать. Помощи было ждать неоткуда, я был скован, висел словно туша на бойне истекая кровью, а кандалы блокировали всю магию. Как бы я не храбрился, прячась за дерзостью и безумным смехом. Боль рано или поздно все равно возьмет свое, и тогда я запою.

Мужик ничего не ответил, хмуро меня разглядывая. С несколько мгновений он постоял разглядывая меня и пошел к столу, готовить инструменты. А я закрутил головой, оглядывая помещение. Больше в комнате никого не было. Пара пустых стульев я и мой палач, и боль, верным спутником стояла за плечом, ожидая начала действа.

– Где мы, Полночь?

–…Разве не очевидно, в жопе, Дарий… – Раздался бархатный шепот в ответ.

– Но это то понятно, тут, смотрю, вежливый и добрый персонал, знакомая обстановка и хорошая компания.

–…Меня безусловно радует твой оптимизм, но что будем делать?…

– Выбираться, что же еще, – торопливо зашептал я, – есть план, если сработает, можем выбраться, но если нет, все равно подыхать.

–…Что нужно сделать…?

– Положи книгу на тот стул, что ближе, нужно чтобы он ее заметил и подошел посмотреть, в идеале взял ее, как только он подойдет, выскочи и постарайся напугать, нужно чтобы он отшатнулся, подойдя ко мне спиной.

–…Поняла…

Мрак из под моих ног струйкой потянулся вперед, всего лишь грязный отпечаток на портрете мира, если не знать куда смотреть, не заметишь. И пока палач раскладывал в жаровню щипцы и зажимы на стуле из объятий теней всплыл трактат Кхаштры, явив хор сотни голосов мертвых магов. Громоздкая и тяжелая словно стопка кирпичей она занимала весь стул. Старая и потрескавшаяся, отливающая тошнотворной желтизной человеческая кожа, похожая на застывший свечной воск и поверх нее выбитый из серебра кричащий клыкастый череп весь в огне. Окруженный гротескными рунами, похожими на уродливые насечки, буквально кричали всем, кто ее видел, что книга очень старая и далеко не простая.

Палач взяв с жаровни разогретые щипцы повернулся, и заметил на стуле на котором сидел герцог Савар книгу, серебряный череп поблескивал при тусклом и теплом свете толстых свечей. Он нахмурился, недоуменно на нее смотря. Я замер, даже боясь дышать, это был решающий момент, я пошел ва-банк, поставив на кон все. Если это не поможет, не поможет ничего. И на мгновение мне показалось, будто время застыло на лезвие кинжала. Душой такие моменты всегда чувствуешь.

Еще больше нахмурившись он оглянулся, не понимая, я все так же висел на крюке полностью нагой, и я захихикал дебильным смехом, чтобы не выходить из образа. Но видно любопытство взяло верх, и отложив щипцы он подошел к ней, смотря на трактат словно на ядовитую змею, готовую укусить. Но тут из-за стула резко выскочила Полночь зашипев и делая вид, что пытается его схватить, состроив очередной жуткий образ демона из бездны с громадным ртом.

Испугавшись, он вскрикнул и замахал руками, отмахиваясь от существа сплошь состоящего из мрака и теней, инстинктивно отпрянул назад. Как раз подойдя ко мне спиной, что мне собственно и было нужно. Качнувшись, я схватил его ногами и зажал на удушающий замок. Давя так сильно, как только мог, он захрипел, еще больше замахал руками пытаясь меня сбросить. Но он невольно подошел ближе, и получив точку опоры в виде моего палача я смог сбросить кандалы на которых висел с мясного крюка. И теперь вцепившись словно клещ душил его.

Мой несостоявшийся мучитель стал пунцовым, хрипел, отчаянно пытаясь вдохнуть и закричать, позвать на помощь, но во всем потерпел неудачу. А над ним, с глазами щелочками нависла Полночь, смотря как он умирает и впитывая щедро изливавшийся страх. Но в конце концов, его движения стали вялыми и он обмяк, а наградой мне стал звук лопнувшей струны угасшей жизни.

Отпихнув его обмякший труп я кинулся к своим вещам, сваленным в уголке, есть в дерьмовых сапогах вроде моих один несомненный плюс – мало кто хочет в них копаться. Сдвинув каблук-тайник левого сапога я достал плоский кожаный футляр. Внутри лежал мой любимый набор железных отмычек, крючок-вращатель, молоточек и клинышек, все это было хорошо смазано и начищено. И высунув язык от усердия принялся умасливать замок кандалов.

Все было на уровне рефлексов, такие кандалы вскрывать словно орешки щелкать. И спустя пару мгновений, замок сдался, обиженно щелкнув. И вздохнув с облегчением, я почувствовал, как по рукам потекла магия, сначала тоненькой струйкой все набирая силу. Эти кандалы были словно пиявка, выпивая силу из носителя, судя по всему прошло не больше часа, как мне их одели, а четверть источника уже была пуста.

– Полночь, забери книгу и уходим, – сказал я спешно натягивая штаны и сапоги.

Я схватил со стола длинный кинжал, больше похожий на свинорез. Единственное оружие, какое было в комнате, там было полно всяких увеселительных инструментов: все возможные щипцы, молотки, пила и плеть с металлическими кончиками. А вот оружия не было вовсе. Полночь забрала трактат и струйкой вытекла под дверь проверяя на наличие стражи, да только за дверью стражи не было. Лишь пара дуболомов стояла снаружи у входа в коридор, лениво переговариваясь и сетуя, что именно им досталась такая честь, когда все остальные празднуют.

Из соседней двери послышался вскрик полный боли и полилась отборная брань. Не узнать голос Германа я не мог, похоже он тоже развлекается. Я притаился возле двери Полночь скользнула в щель под ней, спустя секунду появилась обратно, ознаменовав свое возращение шелковым поцелуем холодного ветра.

–…Там двое, один у входа, второй в паре шагов от двери слева, пытает Германа…

Кивнув ей, я перехватил по удобнее кинжал и слегка постучал. Дверь была не закрыта, но мордоворот, что стоял у входа сердито распахнул дверь и высунул свою кривую рожу в дверной проем, но тут же замер, получив свинорез в подбородок, так, что кончик лезвия пробил его череп и показался из макушки.

– Хорас, кто там? Передай, что мы еще не закончили. Еще пару часов и он как миленький все расскажет. – Даже не оборачиваясь сказал через плечо заплечных дел мастер, что стоял рядом с окровавленной тушкой Германа, висящей в таких же кандалах и на таком же мясном крюке.

Зато Герман поднял избитое и окровавленное лицо, увидел меня с кинжалом в проходе, стоящим рядом с заваливающемся трупом его мучителя и расплылся в окровавленной улыбке. Эту улыбку увидел палач, обернувшись, с удивлением уставился на меня. Первый еще не успел упасть, а я не дожидаясь пока второй сообразит и начнет орать и звать на помощь прыгнул к нему, покрывая эти пару шагов одним прыжком, вонзив в него свинорез. Я был избит и руки у меня были все еще онемевшие, так что удар вышел далеко не изящный, я метил в грудь но он инстинктивно попытался отклониться, и кинжал вошел в живот. Вспоров ему брюхо, как бритва – шелк. Глухо охнув здоровяк схватился за распоротое брюхо, он рухнул навзничь; хватаясь руками за страшную рану из которой вывалились кишки. Он был уже покойник, но он все еще мог закричать и поднять тревогу, что мне было совершенно не нужно, так что пришлось добить его, перерезав горло. А потом снял Германа с крюка и освободил его от кандалов, кинув ему одежду.

– Ты еще более скрытный, чем пердеж в часовне, – сказал он морщась от боли, и натягивая рубашку на окровавленное тело дрожащими руками. – Нужно предупредить остальных.

– Поздно предупреждать, остальные в похожей ситуации. За что тебя так?

– Посмел отказать этому надменному ублюдку Арону. Как ты смог выбраться? – он поднял на меня вопросительный взгляд серых глаз, в которых все еще плескалась боль.

– Убил своего палача, как же еще, ты можешь идти? Нам нужно уходить.

– Нужно помочь остальным.

– Ты себя в зеркало видел? Ты сейчас выглядишь как дважды растоптанная куча дерьма. – Сказал я хрустнув пальцами, собираясь наложить на него базовое плетения исцеления, – В таком состоянии ты себе не сможешь помочь.

– Но как же остальные?

– Поможем обязательно, но чуть позже, а сейчас нам нужно уходить.

– Постой, давай я тебе тоже исцеление наложу, – сказал Герман поднявшись, – тебе тоже не помешает.

Подумав, согласно кивнул и повернулся к нему спиной, пока он негнущимися пальцами сплетал конструкцию плетения. Герман пробормотал слова заклинания и по истерзанной спине у меня разлился целительный холодок, немного снимая боль. Полностью раны это не закроет, но так несравненно легче. Схватив со стола моток веревки, и подумав, забежал назад в мою комнату, взяв там такой же.

Пока я бегал за веревкой, Герман прихватил короткий клинок, что был у первого мордоворота в его камере, и вместе мы, оставляя кроваво-красные следы, выскользнули из камеры. Мы бежали пригнувшись, соблюдая все возможную осторожность, следуя за пятном из мрака, что скользило впереди в нескольких ярдах. За поворотом, сразу натолкнулись на молодого стражника, что видно шел с поручением в нашу сторону. Но его сразу зарубил Герман, хекнув, и вложив в этот косой удар с плеча, всю свою концентрированную ненависть и пережитые страдания, чуть не разрубив надвое невезучего парня. У него же и забрали оружие, какой-никакой, а меч, и понеслись дальше, по лестнице – наверх, к двери за которой нас ждали два стражника преграждающие путь к свободе.

Мы налетели на них как два матерых волка, на пару плешивых собак из подворотни, что привычны только брехать из-за угла и храбрые только когда их раз в двадцать больше. Они, по-моему, даже понять ничего не успели.

В полумраке подземелья его серые глаза горели, в них вспыхнула кровожадная ярость и они мерцали словно отблески пламени на раздутом капюшоны кобры, отливая серебряным светом, он явно был настроен устроить резню. И я его прекрасно понимал, я испытывал схожие чувства и с огромным удовольствием к нему присоединился бы, но не сейчас.

Пока не время.

Мы выскользнули из подвалов замка Валькастр, и побежали вдоль стены держась в мягком, обволакивающим нас словно бархатом сумраке к помещениям для слуг. А сверху светила луна – глаз богини, наша одинокая сестра, мать, которая усмиряет гнев отца, отфильтровывает боль и жар солнца, и возвращает своим детям его чистый, ясный свет. Она милостиво взирала на маленьких глупцов и заливала нас благословенными лучами, отраженными каменным зеркалом в небесах. В самом замке пир был в самом разгаре, герцоги праздновали победу, что хитростью и коварством вырвали у раненых и изможденных подростков. Что в наивности своей надеялись найти защиту и укрытие в их доме, полагаясь на громкий титул и лживые обещания высоких господ.

Замок был обнесен высокой и массивной крепостной стеной, и перелезать через нее была так себе затея. Он был сложен из массивных каменных блоков и жилой частью донжона стоял на гранитном утесе. Что словно ров служил ему естественной защитой. Пробегая по внутреннему двору мы пронеслись мимо нагруженной бельевой веревки, на ходу похватав одежды. Все-таки мы были на севере, и еще стояла весна, а по ночам веет холодом словно из пустой могилы.

Мы пробежали кухню пропустив взмыленных слуг с подносами когда одинокой свирелью запел рожок, а следом ему вторили замковые колокола: они вовсе не созывали на ужин и не возвещали о рассвете, они истошно били тревогу, и этот звон эхом отскакивая от толстых каменных стен разносился по свей округе. Я поднял голову к потолку вслушиваясь, и выругался.

Слишком рано, мы были заперты словно крысы в крысоловке. Да, нам пара стражников ничего не сделает, но проблема в том, что где пара, там еще пара десятков с арбалетами. Мы неслись по коридору к восточной стене, когда я увидел наш вариант. Все замки были построены по схожему принципу, этот принцип сводился к одной, естественной потребности – это сортир. Они торчали словно грыжи на гладкой, полированной ветрами замковой стене, сливая отходы в бурные воды реки, что текла под ним.

– Быстро они, видно кто-то зашел в казематы, и теперь весь замок знает о побеге.

– На призыв сюда сбежится весь гарнизон.

– Стой Герман, тут спустимся. Дальше идти опасно.

Он глянул на дырку, где растекалась лужей чья-то моча. И все поняв, перевел взгляд на меня, посмотрев как на умалишённого.

– Дерьмовый план, в буквальном смысле!

В замке слышались топот сапог и злые голоса, слышались призывы: чтобы нас нашли, непременно нашли! Приближалась первая волна солдат – разгоряченные алкоголем ряженные в цвета герцога бандиты с острыми мечами и арбалетами.

– Другого нет, и не добежим мы до жилых помещений, – сказал я откидывая деревяшку, что служила крышкой толчка.

Обмотав меч одной из краденных тряпок, я привязал посередине веревку закрепив меч как упор и скинул второй конец вниз, глянув на Германа. Снизу несла свои мутные воды Валкастра, но прыгать отсюда было рискованно, слишком высоко. Он оглянулся назад, глядя на коридор, в котором его поджидала славная битва и не менее славная смерть. Несколько секунд он слушал свой внутренний голос, призывавший его вступить в бой и погибнуть. Для некоторых людей такой голос – самый сладчайший из всех ими слышимых. И я думаю, не будь всех предыдущих событий, он бы несомненно ринулся в драку. Но было несколько нюансов, Герман был в замке мастера, когда его захватил Валуа, и после неравного боя был пленен и сильно избит, его несколько дней морили голодом, надев кандалы, что выпили всю магию. Он был сильно истощен и до сих пор не восстановился, был ранен и явно хромал на правую ногу при беге. И краткий отдых в таверне, что мы получили хоть и помог, но не был спасением, а затем он прошел через пытки. Так что боец из него сейчас был никакой. И взвесив все за и против, видно инстинкт самосохранения все-таки взял верх над природной озлобленностью помноженной на сословные предрассудки, и он попятился, сморщившись, первым нырнул в дыру из под сортира.