Текст книги "Покорение Сибири. От Ермака до Беринга"

Автор книги: Михаил Ципоруха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

20 сентября у мыса Чукотского, а может быть уже в районе залива Креста, кочи подошли к Чукотскому берегу, где в стычке чукчи ранили Федота Попова. А через несколько дней – примерно 1 октября – «того Федота со мною, Семейкою, на море разнесло без вести», – сообщил Дежнев позже в челобитной (18, с.292). Отсюда следует, что четыре коча экспедиции сумели обогнуть мыс, который сейчас носит имя Дежнева, то есть северо-восточный мыс Чукотки, и впервые в истории вышли из Северного Ледовитого океана в Тихий океан. Видимо, еще два коча экспедиции потерпели крушение по выходе судов в Берингово море, а все люди на них погибли.

Д. и. н. М. И. Белов убедительно, на наш взгляд, показал, что место, где ранили Федота Попова, является мысом Чукотский: «В 1660 г. сменивший Дежнева в Анадырском остроге Курбат Иванов решил предпринять плавание от Анадырской «корги» в «русскую сторону», то есть вокруг Чукотского полуострова в сторону Колымы. В течение целого лета на одном коче он пробирался вдоль берега и пришел в Большую губу. Так назывался залив Креста до экспедициии Беринга. От залива Креста Курбат прошел к большому мысу, по всей вероятности к мысу Чукотскому. Этот мыс опознала бывшая с Курбатом Ивановым чукчанка, взятая в плен Яковом Пермяком, участником похода Дежнева в 1648 г. Так удалось установить, что «драка», в которой ранили Федота Алексеева, случилась на мысе Чукотском, и следовательно, этот мыс был последним, откуда кочи Дежнева отошли в море» (14, с.397).

Историки не пришли к единому мнению по поводу того, что понимал сам Дежнев под «Большим Каменным Носом» и о каких островах и местных жителях сообщал он в одной из своих отписок якутскому воеводе: «1655 года апреля 4… а тот Нос вышел в море гораздо далеко, а живут на нем люди чухчи добре много. Против того ж Носу, на островах живут люди, называют их зубатыми (зубатые чукчи – эскимосы, которые прежде на островах Диомида носили в прорезях нижней губы украшения из моржового зуба, камня, кости. – М.Ц), потому что пронимают они сквозь губу по два зуба немалых костяных, а не тот, что есть первой Святой Нос от Коломы (имеется в виду мыс Шелагский. – М.Ц.). А тот большой Нос мы, Семейка с товарищи, знаем, потому что розбило у того носу судно служивого человека Ярасима Онкудинова с товарищи. И мы, Семейка с товарищи, тех розбойных людей, потерпевших от морского розбою, имали на свои суды и тех зубатых людей на острову видели ж. А от того Носу та Анандырь река и корга далеко» (31, с.127, 128).

Некоторые историки (академик Л. С. Берг, д. и. н. Д. М. Лебедев) считали, что под «Большим Каменным Носом» Дежнев понимал именно тот мыс, который позже назвали его именем, а острова, где проживают «зубатые чукчи», – это острова Диомида в Беринговом проливе.

Другие (Б. П. Полевой) считают, что «Большим Каменным Носом» Дежнев считал всю Чукотку, а следовательно острова «зубатых людей» – это Аракамчечен и Ыттыгран. Вполне возможно, что Дежнев употреблял одно и то же название «Большой Каменный Нос» в зависимости от текста в двух значениях и как мыс, и как весь порлуостров Чукотка.

В другой отписке 1655 г. (не ранее 15 апреля) Дежнев рассуждает уже об открытом им большом северо-восточном полуострове: «А с Ковымы реки итти морем на Анандырь реку, и есть Нос, вышел в море далеко, а не тот Нос, который от Чухочьи реки лежит, до того Носу Михайло Стадухин не доходил, а против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чухчи, а врезываны у них зубы, прорезываны губы, кость рыбей зуб (моржовый клык. – М.Ц.), а лежит тот Нос промеж сивер на полуношник (по поморской мореходной терминологии – между севером и северо-востоком. – М.Ц.). А с рускую сторону Носа признака: вышла речка, становье тут у чухоч делано, что башни ис кости китовой. Нос поворотит кругом, к Онандыре реке подлегло. А доброго побегу от Носа до Онандыри реки трои сутки, а боле нет. А итти от берегу до реки недале, потому что река Анандырь пала в губу» (31, с.131, 132).

Правда, Б. П. Полевой сообщил, что в 1957 г. удалось разыскать давно искомый подлинник приведенной выше отписки 1655 г. (не ранее 15 апреля). Сравнение ее текста с обычно цитированной копией, приведенной историком Г. Ф. Миллером, показало, что точный текст отписки несколько отличен. В дежневском подлиннике одна из важнейших фраз звучит так: «Нос поворотит круто (вместо «кругом» в копии. – М.Ц.) к Онондыре реке под лето (вместо «подлегло» в копии. – М.Ц.)». То есть от самой западной части Чукотского полуострова, по представлениям Дежнева, до устья Анадыря было пути трое суток, и само устье Анадыря по отношению к западной части Чукотки находилось «под лето», то есть к югу (33, с.28).

После того как в Беринговом проливе кочи Дежнева и Попова разлучились, Дежнева ждали новые тяжелые испытания. «И носило меня, Семейку, по морю, – сообщал он в отписке якутскому воеводе в 1655 г., – после Покрова Богородицы (1 октября. – М.Ц.) всюда неволею, и выбросило на берег в передней конец за Анандырь реку. А было нас на коче всех дватцать пять человек. И пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Анандырь реку вниз близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И с голоду мы, бедные, врознь розбрелись. И вверх по Анандыре пошло двенатцать человек, и ходили дватцать ден, людей и аргишниц (оленьих караванов. – М.Ц.), дорог иноземских не видали и воротились назад и не дошел за три дня днища (три дня ходу. – М.Ц.) до стану, обначевались, почели в снегу ямы копать» (31, с.131).

Считается, что коч Дежнева, вероятнее всего, выбросило на берег на побережье Олюторского полуострова, расположенное в 900 км к юго-западу от Чукотки. Значит, Дежнев первым пересек Корякское нагорье и в начале декабря 1648 г. вышел в низовье Анадыря. 12 человек, половина отряда, отправились вверх по реке в поисках стойбищ местных жителей, чтобы раздобыть у них еду. Через 20 дней, не встретив никого, группа повернула обратно и остановилась за три дневных перехода до лагеря, где оставался Дежнев с остальными людьми. Из этой группы лишь трое – Фома Семенов Пермяк, Сидор Емельянов и Иван Зырянин – смогли дойти до лагеря Дежнева, а остальные остались на месте и просили, чтобы прислали им «постеленко спальные и парки худые, чем бы нам напитатися и к стану добрести» (36, с.219).

Дежнев послал Фому Пермяка, видимо, как наиболее сильного и выносливого, к оставшимся в снеговой яме людям, передав с ним «последнее свое постеленка и одеялишка». Но Пермяк никого на месте не нашел. Дежнев полагал, что людей захватили местные племена, но, что вероятнее, люди замерзли и их замело снегом.

Остатки отряда зазимовали в районе устья Анадыря, и 12 из них пережили страшную зиму 1648–1649 гг. За зиму трое дежневцев умерли от цинги. Из оставшихся 12 до нашего времени дошли имена десяти: Семен Иванов Дежнев, Фома Семенов Пермяк, Павел Кокоулин, Сидор Емельянов, Иван Пуляев, Михаил Захаров, Терентий Куров, Ефим Меркурьев Мезеня, Петр Михайлов и Артемий Солдатко.

О судьбе Федота Алексеева и Герасима Анкидинова точно ничего неизвестно. Они, вероятнее всего, попали на побережье Камчатки. Об их предполагаемой судьбе мы расскажем позже в очерке об открытии Камчатского полуострова.

К началу лета 1649 г. Дежнев с товарищами построили речные суда и после ледохода спустили их на воду и поплыли вверх по реке. «И пошли 12 человек, в судах вверх по Онандыре реке и шли (500 км. – М.Ц.) до онаульских людей (анаулы – одно из юкагирских племен. – М.Ц.)… и ясак с них взяли» (31, с.131).

Вначале анаулы встретили появление незнакомых вооруженных бородатых людей с опаской. Дело дошло до столкновений. Позже Дежнев так описал эти столкновения: «И взяли мы два человека, за боем ранили меня смертною раною, и ясак с них взяли. И по ясачным книгам поименно с кого что взято, и что взято государева ясаку, и больше того, я, Семейка, у тех анаульских людей что взять государева языка хочу» (36, с.223).

Постепенно между русскими и анаулами установились, видимо, добрые отношения. Вероятнее всего, в этом заслуга именно Дежнева, который был всегда сторонником установления с местным населением именно таких отношений. Более того, некоторые из дежневцев взяли себе в жены анаульских женщин. Среди них был, например, Фома Семенов Пермяк, о котором уже упоминалось ранее. Его жена, названная после крещения Устиньей, была впоследствии венчана с ним по православному обряду.

На Верхнем Анадыре Дежнев основал зимовье. Он выбрал место для него на возвышенном островке, на Среднем Анадыре, чуть выше устья Майна, правого притока Анадыря, в районе, где сейчас расположено селение Марково. Поблизости произрастал строевой лес, из которого срубили жилые избы, аманатскую избу, амбары для хранения «мягкой рухляди» и съестных припасов.

В 1649 г. попытку пройти морем из устья Колымы на Анадырь предпринял казак Михаил Стадухин, но его коч вынужден был возвратиться из-за непроходимых льдов у северных берегов Чукотки, дойдя, вероятнее всего, до Колюченской губы. От юкагиров колымские казаки узнали о сухопутном пути на р. Анадырь через долину р. Анюй, верховья которой близко подходят к верховьям р. Анадырь и разделены хребтом.

В начале марта 1650 г. этой дорогой на собачьих и оленьих упряжках отправился с небольшим отрядом казак Семен Иванов Мотора, которого колымские власти назначили приказчиком на Анадыре, так как ничего не знали о судьбе Алексеева и Дежнева. Туда же отправился небольшой отряд Михаила Стадухина, влиятельного и честолюбивого казака-землепроходца, который стремился сам представлять колымские власти на Анадыре. Стадухин догнал Мотору на Анюйском хребте, и они вместе прибыли в Анадырское зимовье.

Дежнев сразу признал старшинство Моторы, но присутствие на Анадыре неоднозначного, беспокойного и разгульного Стадухина очень осложнило жизнь и Моторы, и Дежнева. Так продолжалось до ухода Стадухина и его людей на р. Пенжину.

Зимой 1652 г. во время похода объединенного отряда Моторы и Дежнева против анаульского князца Мекерки, который со своими людьми грабил мирных объясаченных анаулов, во время одного из столкновений погиб Мотора. С этого времени предводителем объединенного отряда и приказчиком на Анадыре стал С. И. Дежнев.

Во время походов и поездок он ознакомился с долиной Анадыря и частью его притоков. Более того, по возвращении Дежнев представил чертеж Анадыря и главных его притоков. Он же дал первое описание природы этого региона: «А река Анадырь не лесна и соболей по ней мало, с вершины малой лисвяк днищей на шесть или на семь (на протяжении пути в шесть или семь дней. – М.Ц.), а иного черново лесу (лиственного. – М.Ц.) нет никаково, кроме березнику и осинника. А от Малого Маена (р. Майн при разветвлении образует Малый и Большой Майн. – М.Ц.) кроме тальника нет лесу никаково, а от берегов лесу не широко, все тундра да Камень» (31, с.128).

В 1652 г. Дежневу удалось обнаружить в устье Анадыря крупное лежбище моржей, что явилось большой удачей, так как сулило громадные прибыли из-за добычи «рыбьего зуба»: «И того ж 160 году пошли мы в судах на море, – сообщал он в отписке яукутскому воеводе, – чтоб где государю учинить прибыль большая, и нашли усть той Анандыру реки корга (коса Русская Кошка, расположенная в устье р. Анадырь и прикрывающая вход в реку с моря. – М.Ц.), за губою вышла в море, а на той корге заморной зуб зверя того. И мы, служилые и промышленные люди, того зверя промышляли и заморной зуб брали. А зверя на коргу вылегает добре много, на самом мысу вкруг с морскую сторону на полверсты и больше места, а в гору сажен на тритцать и на сорок (более 60–80 м. – М.Ц.). А весь зверь с воды с моря землю не вылегал, в море зверя добре много, у берегу. А потому всего зверя на землю не выжидали, что ясашное зимовье вверху Анандыря реки и рыбные ловли высоко в шиверах (речных порогах. – М.Ц.), а корму у нас нет, и того б рыбного промыслу не проходить и не опоздать и голодною смертью не помереть бы… А которые промышленные люди-поморцы, и они сказывают, что в Руском де Поморье столь много зверя того нет» (31, с.126).

В 1660 г. закончилась трудная служба Дежнева на Анадыре, по его просьбе он был заменен и с грузом «костяной казны» сухим путем, который был открыт казаком Семеном Ивановичем Моторой в 1650 г., прошел на Колыму, а оттуда морем – в Жиганск, расположенный на Лене. Весной 1662 г. Дежнев прибыл в Якутск, а в конце июля того же года отправился в Москву.

Он приехал в столицу в сентябре 1664 г., доставив туда «костяную казну»– 289 пудов моржовых клыков на сумму 17340 руб. серебром. В январе следующего года с ним был произведен полный расчет: ведь с 1641 по 1660 г. Семен Иванович не получал ни денежного, ни хлебного жалования. По постановлению Сибирского приказа «Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович… слушав сее выписки и челобитья ленского казака Сеньки Дежнева, пожаловал – велел ему, Сеньке, свое государево годовое денежное жалованье и за хлеб на прошлые годы со 151-го по 170-й год (1643–1662 гг. – М.Ц.) на 19 лет за ево службу, что он в тех годех был на ево, государеве, службе на Андыре реке для государева ясашново збору и прииску новых землиц, и будучи на государеве службе упромышлял кости рыбья зубу 289 пуд, цена по штидесят рублев пуд, и ясак на великого государя збирал, и аманаты имал. А на те прошлые на 19 лет государева годового денежного и хлебного жалованья нигде не имал. И за ту ево, Сенькину, многую службу и за терпение пожаловал великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович… ленскому казаку Сеньке Дежневу за государево годовое денежное и за хлебное жалованье… всего сукнами и деньгами на 100 на 20 на 6рублев на 6алтын на 4 деньги дано» (24, с.285, 286).

Кроме того, царь «за его, Сенькину, службу и за прииск рыбья зуба, за кость и за раны поверстать в атаманы» (18, с.294). За лично добытые Дежневым моржовые клыки (31 пуд 39 фунтов) он получил от московских властей 500 руб. Известный полярный исследователь член-корреспондент АН СССР В. Ю. Визе считал, что эта сумма составляла всего примерно третью часть действительной стоимости (36, с.290).

В Сибири атаман С. И. Дежнев служил еще на реках Оленек, Вилюй и Яне. Он сопровождал в Москву соболиную казну и прибыл туда в конце 1671 г. Семен Иванович успешно выполнил последнюю службу. В Москве он заболел, видимо сказались годы и все трудности и тревоги сибирской службы, все болезни и раны, полученные за время походов и плаваний. Он не вернулся в Якутск, не увидел более свою жену Пелагею и сыновей казаков Любима и Афанасия и скончался в начале 1673 г. Так окончилась земная жизнь славного русского морехода-первопроходца Семена Иванова Дежнева, совершившего с экспедицией Федота Алексеева Попова одно из выдающихся географических открытий – отыскание морского прохода из Ледовитого моря в Восточный океан.

Некоторые сообщения С. И. Дежнева о замечательном плавании экспедиции Алексеева—Дежнева пролежали много лет в Якутском архиве и были там обнаружены в 1736 г. и опубликованы академиком Г. Ф. Миллером. Но это не значит, что результаты этого плавания не нашли отражения в представлениях географов и мореплавателей XVII – начала XVIII в. о морях, омывающих Северо-Восточную Азию.

Во-первых, на знаменитых картах Сибири 1667 г., составленных под руководством тобольского воеводы стольника П. И. Годунова, и дополненном чертеже 1672 г. показан свободный проход морем от Колымы до Амура. О таком же свободном проходе писал хорватский священник Юрий Крижанич, сосланный московскими властями в Тобольск в 1661 г., где он и пробыл до 1676 г.

В написанном им позже по-латыни сочинении «История о Сибири, или сведения о царствах Сибири и о береге Ледовитого и Восточного океана, также о кочевых калмыках, и некоторые повествования об обманах ювелиров, рудоплавов и алхимиков», основанном на собранных автором в Тобольске географических сведениях, сказано: «Было и другое сомнение: соединено ли Ледовитое море с Восточным океаном, омывающим с востока Сибирь, затем южнее области Даурию и Никанию (южные провинции Китая, ведшие в середине ХVІІ в. борьбу с новой маньчжурской династией, овладевшей Пекином. – М.Ц.)… Сомнение это в самое последнее время было разрешено воинами Ленской и Нерчинской области: они, собирая с туземцев дань, прошли всю эту страну до самого океана и утверждают, что к востоку нет никакой твердой земли и что сказанные моря ничем друг от друга не отделены, но что Сибирь, Даурия, Никания и Китай с востока омываются сплошным океаном».

Правда, Ю. Крижанич, опираясь на собранные им в Тобольске сведения о Ледовитом море, сообщал о крайней опасности плавания судов в тяжелых арктических льдах: «В Ледовитом море лед никогда не тает вполне, но в течение всего лета по водам плавают в большом количестве огромные глыбы льда, сталкиваясь между собою и поэтому глыбы эти (особенно при сильном ветре) могут уничтожить какое угодно судно» (20, с.175).

«Эти сведения, – писал академик Л. С. Берг, – полученные Крижаничем в Тобольске между 1661 и 1676 гг., не могут относиться ни к чему другому, кроме плавания Дежнева 1648 г., хотя Крижанич имени последнего не называет и изображает дело так, как будто вопрос мог быть разрешен в ХVІІ в. исследованиями с суши» (28, с.63).

На карте Татарии (так в Европе долго называли Сибирь), составленной в 1687 г. известным голландским географом, амстердамским бургомистром Николасом Витсеном по данным, полученным во время его пребывания в Москве в 1664–1665 гг., на месте Чукотского полуострова нанесен узкий выступ суши, у северного конца которого надпись – «Необходимый нос» (и указана причина этого – наличие непроходимых льдов). Река Анадырь на этой карте впадает в Восточный океан.

В своей книге «Северная и Восточная Татария», изданной в 1692 г. и переизданной в Амстердаме в 1705 г., Витсен приводит несколько высказываний, свидетельствующих о том, что автор во время пребывания в России и впоследствии в ходе переписки с корреспондентами оттуда получил сведения о результатах плавания русских вокруг северо-восточной окраины материка Азия.

Приведем несколько высказываний из этой книги: «Однажды семь судов с московскими военными спустились по этой реке (Колыме. – М.Ц.), чтобы обогнуть Ледяной нос, называемый также Необходимый нос, или выступ, но все погибли».

В своей книге Витсен привел выдержку из письма, полученного им из Архангельска в 1698 г. от знакомого голландского купца: «Я говорил здесь с одним русским, который сообщил мне, что прошлую зиму он видел в Москве казаков, бывших на охоте за соболями в самых отдаленных местностях Сибири. Они обогнули на маленьком судне Ледяной мыс, или самый восточный выступ, как это показано на вашей карте, и ехали три дня, пока добрались до конца выступа. Там было очень сильное течение, так что им пришлось держаться вплотную к берегу; но льда они не видели, ибо это было в самом разгаре лета. Таким образом они обогнули мыс и достигли границ Китая».

Приведем еще один отрывок из книги Витсена: «Один видный московский купец рассказал мне, что в Архангельске он говорил с казаками, соообщившими ему, что они за три дня добрались до Ледяного мыса. В некоторых местах он (пролив. – М.Ц.) настолько узок, что видны оба берега. Эти казаки или московские солдаты были отправлены из Якутска для сбора дани, как это обычно производилось ими группами в 10 или 20 человек… Далее они рассказывают, что у них было 8 маленьких судов, из которых четырем, как они думают, удалось обогнуть Ледяной мыс. Но под конец они встретили такой сильный водоворот или, скорее, прибой, так как северное течение сталкивается там с южным, что эти четыре судна были разбиты вдребезги и все люди погибли» (36, с.282, 283)

Если отбросить явные несуразицы, то эти сообщения Витсена очень близки к сведениям из «скасок» и «отписок» казаков-первопроходцев, открывших северо-восточное побережье Чукотки и пролив из Ледовитого моря в Восточный океан. По крайней мере ясно, что сведения об этих русских открытиях стали известны Витсену, а через его книгу и всем географам Европы.

И в первые годы XVIII в. сведения об открытом Федотовым и Дежневым проливе продолжали поступать в Москву и далее на запад. Посланному в 1711 г. из Анадырского острога на Чукотку якутскому служилому человеку Петру Ильину сыну Попову местные чукчи говорили, что «и прежде русские люди у них, чукочь морем бывали» (29, с. 126). Сведения о плавании кочей вокруг Чукотки были распространены в начале XVIII в. и среди русских промышленников.

Подтверждением того, что результаты морских походов Алексеева—Дежнева стали известны в Западной Европе еще до находок академика Г. Ф. Миллера, явились анонимная карта, вышедшая в Лейдене в 1726 г. На ней Азия кончается на северо-востоке мысом Святой Нос и несколькими островами, а рядом надпись: «Русские суда проходили здесь, чтобы итти на Камчатку».

На анонимной карте 1727 г., изданной в Амстердаме, на северо-востоке Азии нанесен остров и рядом надпись: «Русские, приходящие с Лены и рек восточнее Лены, проходят здесь со своими судами, чтобы итти торговать с камчадалами».

На карте долго жившего в Сибири пленного шведского офицера Страленберга, которую он поднес Петру I в Москве, а опубликовал в 1730 г. в Швеции, против устья Индигирки нанесена надпись: «Отсюда русские, пересекая море, загроможденное льдом, который северным ветром пригоняет к берегу, а южным отгоняет обратно, достигли с громадным трудом и опасностью для жизни Камчатки» (28, с.63).

И наконец, сам тогда еще капитан 1-го ранга Витус Беринг, успешно плававший в проливе между Азией и Америкой, первоткрыватель Алеутских и Командорских островов и Северозападного побережья Северной Америки, в одном из своих донесений, посланных летом 1725 г. из Енисейска, пишет: «Ежели б определенно было итти с устья Колымы до Анадыря, где пройти всемерно возможно, о чем новые Азийские карты свидетельствуют и жители сказывают, что преж сего сим путем хаживали» (28, с.64).

Все это подтверждает несомненное влияние сведений о походе Алексеева—Дежнева вокруг Чукотки на новые географические представления о свободном проходе из Ледовитого моря в Восточный океан, уже во второй половине XVII в. и в первой трети XVIII в., задолго до находок Миллера в Якутской приказной избе.

Так уж распорядилась история, что имя С. И. Дежнева и его плавание вокруг Чукотки стало достоянием школьных учебников и известно большинству россиян. Присовокупим к этому славному имени и имя смелого и предприимчивого помора Федота Алексеева Попова, организатора вошедшей в историю географических открытий экспедиции в полярных морях России.

P.S. А бывали ли казацкие кочи в проливе между Ледовитым морем и Восточным океаном в XVII в. после 1648 г.? В конце 40-х гг. прошлого века в Российском государственном архиве древних актов была обнаружена «Книга расходная судов и судовых запасов» (Якутск, 1661 г.). В ней ученые прочитали запись: «Июня в 6 день посланы великого государя на службу за море на Анадырь реку десятник козачей Иван Рубец, а с ним послано якутских служилых людей 6 человек. И тем служилым людем дан коч мерою 8 сажен (около 17 м. – М.Ц.)».

Историк и знаток русских географических открытий в Сибири и на Дальнем Востоке член-корреспондент Академии наук СССР А. В. Ефимов, комментируя эту запись, вполне обоснованно отметил, что такой коч по сухопутной дороге доставить в то время на р. Анадырь было невозможно. И найденная запись побудила его в 1951 г. опубликовать в 24-м сборнике «Вопросов географии» (с. 427–430) статью «К вопросу о повторении похода по трассе исторического плавания С. Дежнева 1648 г.».

Позже в архиве Ленинградского отделения Института истории в собрании якутских авторов удалось выявить «наказную память» Ивану Меркурьеву Рубцу (Бакшееву), из текста которой ясно, что Рубец должен был пройти морем на анадырскую моржовую коргу. Ему предписывалось «плавучи вниз Леною и морем до Индигирки и до Алазеи и до Ковыми и до Анадыря рек в дороге беглых и беспроезжих никого служилых и торговых и промышленных людей на суды к себе отнюдь не принимать и на Анадырь не свозить» (33, с.34). Первых анадырских казаков Рубец должен был принять к себе уже на устье Анадыря.

В начале августа 1661 г. коч Рубца потонул во время бури в низовьях Лены. Основные грузы удалось спасти, и Рубец продолжил плавание на коче Ивана Хворова, направлявшегося на Колыму. Рубец зимовал в Нижнеянском зимовье и в середине июля 1662 г. доплыл до устья Колымы. Там он в соответствии с наказом из Якутска получил для анадырской службы дополнительный карбас, который позже числился за Анадырским острогом. До 31 августа 1662 г. Рубец дошел морем до Анадырской корги. Следовательно, в августе 1662 г. он прошел проливом, соединяющим Ледовитое море с Восточным океаном.

Рубец обязан был немедленно приступить к промыслу моржей. Для этого он доставил на коргу из Якутска 30 тяжелых моржовых спиц (копья для охоты на моржей), пудовый безмен, котел и прочие тяжелые принадлежности для промысла. Но, увы, на корге не оказалось моржей, видимо сказались последствия интенсивного промысла там с 1652 по 1662 гг.

Он решил искать новые моржовые лежбища. От промышленных людей Рубец слышал, что эти лежбища могут находиться южнее Анадырского устья. Это и привело его, по мнению историка Б. П. Полевого, к устью р. Камчатки. О его камчатских приключениях расскажем позже. Исходя из этих новых данных, Б. П. Полевой утверждает, что по крайней мере в 1662 г. легендарный рейс экспедиции Попова—Дежнева через пролив между Азией и Америкой был успешно повторен.