Текст книги "Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой"

Автор книги: Михаил Ципоруха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

13 июля туман разлучил Чичагова с двумя остальными судами. 14 июля продолжилось лавирование среди льдов. «Оного ж числа объявлено было от боцмана Павла Терентьева, что он видел при повороте в пятом часу по полудни летающих около судна трех маленьких птичек, каких видали и на Шпицбергене. Которые по здешнему месту называются подорожники. А чрез то подалась причина думать, что берег Гренландии не в дальнем расстоянии»[2, с. 392].

Но вскоре надежда исчезла. При движении к северу суда вновь встретили густой лед. Пришлось менять курс и искать проходы сквозь льды. Суда теряли друг друга, а затем вновь соединялись.

Так продолжалось до 21 июля. «Тогда ж усмотрен меж норда и веста и меж норда и оста отменною светлостию воздух, что уверяет о находящихся в той стороне льдах. Для чего взято намерение, чтоб идти к земле Шпицбергена и буде там льдов нет, то простираться плаванием к северу пока возможность будет»[2, с. 392].

Следуя вдоль берега, суда достигли 23 июля «самой оконечности Шпицбергена, вестовая сторона», на 80°26' с. ш. Вдали перед судами простиралась грядальдов, которую попытались обойти, но безуспешно. Суда направились на запад и на юго–запад. Но поворачивая на север, суда все время встречали там гряды сплошного льда. Затем и на западе и юго–западе «виден был отменною светлостию воздух». Значит, и там был лед.

29 июля «призваны были с других судов командиры с офицерами. Имев довольное рассуждение, согласно положили: возвратиться к своим портам. Ибо во все время нашего плавания до Гренландии льдами были не допущены. Тако ж и северного проходу, за множеством густых льдов, не усмотрено».

Ссылаясь на то, «что в рассуждении тамошнего места, обращаясь всегда между льдами, от всегдашней стужи и мокроты, снегов и туманов находились в большой опасности», совещание капитанов по предложению Чичагова отметило: «Не имея никакой надежды ко исполнению предпринятого намерения, за непреодолимым препятствием от льдов, долее оставаться в море почтено за бесполезное»[2, с. 393–394].

29 июля, «при крепком северном ветре со снегом и градом», суда экспедиции повернули на обратный курс в Архангельск.

В. Я. Чичагов решил не заходить в бухту Клокбай, считая, видимо, что о смене зимовщиков, если это необходимо, должен позаботиться командир Архангелогородской конторы над портом. 20 августа экспедиционные суда благополучно возвратились в Архангельск. Там «разоружа суда и выгрузя баласты, килевали»их.

22 августа 1765 г. Чичагов послал из Архангельска в Адмиралтейств–коллегию рапорт, в котором изложил обстоятельства проведенного плавания. В рапорте он отметил: «Адмиралтейств–коллегия усмотреть соизволит, в каком бедственном плавании обращались; и так что уже ослабевать стали к надежде к намеренному пути».

В конце рапорта он заключил: «Итак, за неизмерным количеством льда во все время нашего плавания, как Гренландского берега, так и сквозь льды проходу не усмотрено. И по всем видимым нами обстоятельствам северной проход, за непреодолимым препятствием от льдов, невозможен.

И для того, с общего согласия с штаб– и обер–офицерами положили: не ожидая поздного времени (ибо в рассуждении тамошнего места, всегдашних туманов, снегов и непрестанной стужи, к тому ж и время приближалось к августу, в которое более беспокойных погод ожидать надлежит, чрез что можно придти в бессилие и подвергнуть себя крайнему бедствию безо всякой пользы), не имея уже надежды, за препятствием от льдов, к дальнейшему предприятию, а пользуясь случившимися тогда нордовыми ветрами, идти обратно к городу Архангельскому»[2, с. 394].

12—13 сентября Адмиралтейств–коллегия рассмотрела рапорт Чичагова и решила послать суда на следующий год во второе плавание, чтобы достичь берегов Гренландии и вдоль ее берегов попытаться продвинуться на север. Чичагов был срочно вызван в Петербург для представления корабельного журнала и карты плавания.

Сменить партию М. Т. Рындина, оставленную на зимовочной базе в бухте Клокбай, в 1765 г. не удалось. Лейтенант М. С. Немтинов на пинке «Лапоминк» вышел из Архангельска в июле и почти целый месяц пытался войти в бухту, забитую льдами. 15 августа на совете было решено возвратиться в Архангельск. Партия Рындина осталась на вторую зимовку. Несмотря на помощь, оказанную русскими поморами во главе с Василием Бурковым, зимовавшими в 30 верстах от зимовки Рындина, несколько человек из партии последнего заболели цингой. Весть о бедственном положении зимовщиков доставил кормщик Василий Меньшаков, который вышел 1 августа 1765 г. со Шпицбергена на промысловом карбасе и уже 13 сентября прибыл в Архангльск, продемонстрировав незаурядное мастерство в управлении небольшим парусным судном при плавании в суровых водах Баренцева моря.

Получив вызов в Петербург и узнав о намерении Адмиралтейств–коллегии повторить плавание экспедиционных судов в Северном океане, Чичагов распорядился о переводе судов экспедиции в Колу для зимовки. Все повреждения второй защитной деревянной обшивки корпуса судов были устранены.

В качестве дополнительной ледовой защиты по форштевням судов установили железные полосы.

Главный командир Архангелогородской конторы над портом капитан–командор П. А. Чаплин по прежнему проявил энергию и настойчивость в снабжении экспедиции продуктами, одеждой и снаряжением. Он подготовил для транспортировки всего заготовленного два бота. 5 октября флотилия из трех экспедиционных судов и двух ботов конторы под общей командой капитана 2-го ранга Бабаева вышла из Архангельска и 8 ноября прибыла в Катерин–гавань. В пути шквалом разбило один из ботов и подмочило все продукты. Во время зимовки в Коле на «Чичагове» было 70 моряков команды, в том числе 8 поморов, на «Панове» – соответственно 49 и 5, на «Бабаеве» – 51 и 7.

Чичагов из Архангельска отправился с картами и «Экстрактом» в Петербург, куда прибыл 23 декабря. По поводу подмоченных в пути на боте продуктов Адмиралтейств–коллегия распорядилась доставить в Колу новые зимним путем, что и было исполнено Чаплиным к апрелю 1766 г. Адмиралтейств–коллегия в заседании от 16–18 января 1766 г. постановила направить Чичагова во вторичное плавание по изысканию северо–западного прохода в Восточный океан с оставлением в силе «Инструкции морским командующим офицерам, отправляющимся к поисканию пути на восток Северным океаном», составленной Ломоносовым (скончался 15 апреля 1765 г.) и указаний маршрута предполагаемого пути по карте Арктики 1765 г. Вместе с тем Адмиралтейств–коллегия указала Чичагову на необходимость и более самостоятельного решения вопроса о маршруте, о чем, правда, указывалось и в инструкции Ломоносова.

Адмиралтейств–коллегия напомнила Чичагову о том, что открытие северо–западного прохода имеет политическое значение и должно быть выполнено в интересах Российской империи: «Ибо как самое намерение и конец сего опыта, так и происходящая от того, не токмо для России, но и для целой Европы, слава и польза ему известны, как и то, что собственно ему послужит сие изобретение, не инако как к бессмертному имени, что толь трудное и доселе от всех европейских, в мореплавании упражняющихся народов, тщетно предприемлемое дело, произведено им в действо, или по крайней мере свет уверится, что оное совершенно невозможно»[2, с. 405].

19 мая 1766 г. все три экспедиционных судна вышли во второе плавание. Расскажем об этом плавании, руководствуясь сводным журналом, составленным Чичаговым по возвращении экспедиции на основании ежесуточных записей в корабельных журналах экспедиционных судов и представленным им Адмиралтейств–коллегии 31 января 1767 г. Полное название его таково: «Экстракт из журнала, веденного флота капитаном Чичаговым в секретной экспедиции во вторую кампанию 766 году. Плавание начато из Екатерин–гавани, что в Кольском заливе; и производимо было в полярном круге северной части до ширины 80°30' N; а окончилось прибытием к городу Архангельскому, с тремя новопостроенными судами, которые именовали по фамилиям командиров «Чичагов», «Панов», «Бабаев». Служителей комплектное число на оных было всех чинов на первом – 75, а на других по 50, провианту на 6 месяцев. И каждое судно обшито было двумя обшивками».

К «Экстракту» Чичагов приложил «Шкиперские объявления», а также метеорологический журнал экспедиции под названием «Примечание по реомюровым термометрам». Этот журнал содержал записи «возвышения и понижения спирта в термометрах, в котором числе и в котором часу сколько градусов было от знака 0 вверх или вниз»(по шкале Реомюра 0° и 80° соответствует 0° и 100° по шкале Цельсия).

Вот текст первой записи в «Экстракте»: 19 мая. «Ветр тихой, переменной. Погода облачна. В восемь часов по полудни, с божиею помощию, по учиненному сигналу, снялись с якор и пошли на гребле. За нами следовали и другие два судна. В девять часов отданы репорты на бот «Лебедь» для отвозу в Государственную Адмиралтейскую коллегию. Потом, распустив парусы, в десять часов вышли из гавани в Кольскую заливу» [12] 12
  все цитаты из «Экстракта» – 2, с. 408–421


[Закрыть].

Вскоре увидели о. Кильдин. Подняли на корабли шлюпки, прибавили парусов и при сильном западном ветре отправились в плавание. На этот раз его называли не отправлением «в повеленной путь», а плаванием к «желаемому предмету».

27 мая «в семь часов капитан Панов дал знать сигналом, что он видит землю. А вто время и мы увидели Берен–Эйланд [13] 13
  о. Медвежий. – Авт.


[Закрыть] ». Затем «в два часа увидели лед в пасмурности меж норда и веста. Остров был в тумане».

28 мая «в четыре часа виден был отменною светлостию воздух от норда и до оста. А по примечанием оное бывает надо льдами». Суда продолжили движение к северу.

30 мая суда приблизились ко льдам. « По полуночи в третьем часу проносило мимо нас изредка льдины, а в исходе часа увидели лед густой и немалой обширности, которой простирался от норда через ост и до зюйда. Во все сутки лавировали, предостерегаясь, дабы не зайти в лед и не удалиться от оного, ибо погода была мрачная и по большой части снег. В полдни по счислению были в ширине 77°23', в длине 26°40'».

31 мая экспедиция оказалась вблизи Клокбая, а 1 июня Чичагов решил приблизиться к земле, чтобы поверить свои определения. Льды не позволяли судам подойти к побережью Шпицбергена. Пришлось лавировать среди льдов. Такая же обстановка сохранилась 2 и 3 июня. Наконец вышли из полосы льда и продолжили движение на север, чему явно мешал встречный ветер. 4 июня опять вышли к скоплению льда и начали лавировать среди льдин. Так что продвижение судов на север и северо–запад шло очень трудно.

8 июня «в десятом часу туман густой с мокротою. Тогда закрыло судно «Панов» на зюйд – зюйд–ост в расстоянии не более версты, а в исходе часа закрылось и судно «Бабаев», которое не далее было полуверсты на ост – норд–ост.

В одиннадцатом часу выпалено от нас из пушки, дабы прочие суда держались ближе. На что и ответствовано было с одного судна, а с другого выстрела было не слышно. Затем убавили парусов. В двенадцать часов по прочистке несколько тумана увидели другие суда».

10 июня было встречено голландское промысловое судно, с которого шкипера доставили на шлюпке на флагманское судно экспедиции, опросили и затем отвезли обратно. Шкипер по фамилии Шикиянс из Амстердама заявил, что он третью кампанию занимается промыслом китов возле Шпицбергена, но «Гренландии никогда не видел за льдами и выше 77° ширины не бывал». Он также сказал, что «промышленных судов бывает здесь каждый год до 100 и более».

11 июня суда экспедиции оказались окружены льдами. В полдень по счислению были на 77°47' с. ш. и 21°00'в. д.

12 июня. «Туман густой. Воздух холодной. Веревки все обмерзли. Парусы заиндевели» С трудом пробирались среди больших льдин. «Более склонялись к северу, остерегаясь ото льдов, которые почасту туманом закрывало». Вскоре «со всех сторон льдами были окружены». Опять стали лавировать среди льдов, с трудом управляя обледеневшими парусами. Продолжили плавание разными курсами, «избирая свободность между льдов».

Экспедиция упорно пробивалась на северо–запад. 13 июня «почасту закрывало туманом. Для чего стрелено было из пушек, били в барабан и звонили в колокол, дабы не разлучиться с другими судами. Лавировали между льдов, предостерегаясь редко носящихся мимо нас больших и малых льдин». Тоже продолжилось 14 и 15 июня. Именно 15 июня появилась некоторая надежда подойти к берегам Гренландии. «В двенадцатом часу прилетела к нам на судно береговая птичка видом наподобие чижика. И уповательно, что оная отлетала от берега в туман через лед и, может быть, что от Гренландской стороны (потому что на Шпицбергене таких птичек видать мне не случалось). И для того старались далее склоняться к западу и лавировали в видимую нами заливу с намерением, что не случится ли через лед увидеть землю». Чичагов направил суда в большую заливоподобную полынью среди льдов.

«С полуночи ветр стал тише. Погода пасмурна и по горизонту мрачность и временно туман. В двенадцать часов по счислению были в ширине 78°15', в длине 18°09', а от Клокбайской заливы Шпицбергена в расстоянии 36 миль». Стало ясно, что внесенная птичкой надежда на подход к берегам Гренландии была рассеяна. Идти к западу из‑за льдов было невозможно. Чичагов собрал командиров судов, и по общему согласию решено было идти к Шпицбергену, чтобы узнать, в каком фактическом расстоянии от берега находилась экспедиция. Это решение обосновали тем, что счислимый пункт нахождения экспедиции был сомнительный, потому что плавание походило все время во льдах.

19 июня «в четвертом часу по прочистке тумана оказался против нас берег». Вскоре туман опять накрыл суда. Опасаясь, чтобы не сесть в тумане на мель, выпалили из пушки. С земли никакого эха не было слышно. Предположили, что земля находится в далеком расстоянии. Бросали лот и на глубине в 125 сажен нашли глинистый грунт.

21 июня решено было идти в Клокбай, для чего суда направились параллельно видимого берега к югу. Войдя в залив, суда экспедиции стали на якорь. На выстрел с флагманского судна зимовщики с береговой базы экспедиции не подали никакого ответа. Чичагов послал в зимовочную базу отряд под командой своего помощника капитан–лейтенанта Петра Борноволокова. Возвратившись с берега, капитан–лейтенант доложил, что начальник зимовочной базы лейтенант Рындин с четырьмя зимовщиками убыл на охоту для промысла птиц. На базе остался комиссар с одним зимовщиком. Список умерших за зиму представил впоследствии Рындин. За зимовку скончались на Шпицбергене от цинги лекарский ученик Иван Исаков, матросы 1-й статьи Семен Шелипанов, Сидор Ефремов, матрос 2-й статьи Герасим Лебедев, плотник Федор Тимофеев, солдаты Петр Бормотов и Петр Митрофанов, конопатчик Аврам Недорезов и печник Осип Деянов. Последний скончался уже после ухода судов экспедиции из Клокбая в дальнейшее плавание.

В «Экстракте» Чичагов отметил: «24 июня приезжал к нам лейтенант Рындин. И объявил, что он ездил из губы на острова, которые лежат к зюйду, недалече от берега, для стреляния уток, которые называются гаги большие и ко употреблению в пищу лучшие из тамошних птиц. Которых он привез около сотни. А хотя оные и в Клокбае есть, только дики, так что редко застрелить удавалось». Рындин «сказывал, что в минувшую зиму служители по большой части находились больны, а особливо которые не столько имели движения. И сам он был слаб. Однако ходил. Помощь имели от русских мужиков [14] 14
  поморов–промышленников. – Авт.


[Закрыть] , которые зимовали верст за 30».

Чичагов решил познакомиться с этими поморами, из числа которых был Василий Меньшаков, проплывший осенью 1765 г. из Клокбая на поморском карбасе и сообщивший властям о бедственном положении зимовщиков на зимовочной базе экспедиции. Начальник экспедиции наметил направить в поморское зимовье отряд под командой капитан–лейтенанта Борноволокова.

Но согласно «Экстракта», 25 июня «в третьем часу по полудни нанесло на нас льдину. Однако оную отвели тремя шлюпками в сторону. Которая оказалась толщиною в воде 7, а на верху до 3 сажен».

Борноволоков убыл в поморское зимовье лишь 26 июня. Возвратившись на следующий день, он сообщил, что «там он видел мужиков. Которых 12 человек. Живут в одной избе. Кормщика зовут Василей Бурков. Они из Даниловой пустыни. В зиму промышляли моржей, песцов, медведей и оленей для пищи. Судно у них повреждено. Вход в оную заливу за мелкостию неспособен».

Чичагов отметил в «Экстракте» о времени стоянки судов в Клокбае: «Во все время бытности нашей с 21 июня по 1 июля ветры были переменные. Погода по большей части мрачная. И дожди. Течение моря нерегулярное и более к норду и к зюйду по получетверти мили в час. И всегда носило льдины, которые отбуксировывали от судов шлюпками и отводили крючьями, буде близко случались. Повреждения судам от того не было. Ибо лед отрывало от стоячего льда, который не очень толст. А которые отламывались от ледяных гор, те по великости своей и толстоте для судов были опасны».

1 июля суда экспедиции вышли из Клокбая и направились вдоль берегов Шпицбергена на север. 8 июля «увидели со стеньги лед к зюйд–весту», который вскоре закрыло туманом. «По полуночи в первом часу оказалось великое множество льда к западу, и для лучшего осмотру приближались к оным». В результате суда оказались зажаты во льдах и только с большим трудом удалось выбраться из ледового плена. Из‑за густого тумана не раз приходилось ложиться в дрейф. Несколько дней суда лавировали среди льдов, пытаясь продвинуться на север. 16 июля «по прочистке тумана увидели берег – северную оконечность Шпицбергена на ост – норд–ост. В 12 часов взята была обсервация и найдена ширина места 79°50', в длине 27°34'». Был опрошен еще один шкипер с промыслового голландского судна. Гренландии он никогда не видел.

17 июля суда были на широте 80°30'. Далее на курсе к «желаемому предмету», т. е. по намеченному маршруту через северо–западный проход в Восточный океан, был «усмотрен густой и непроходимый лед. Призваны были командиры других судов и положено по общему согласию, что за непреодолимым к намеченному пути от льдов препятствием возвратиться. Тогда были в ширине 80°00'». Суда повернули на обратный курс.

30 июля против Клокбая был встречен пинк «Лапоминк», на котором капитан–лейтенант Немтинов по распоряжению Адмиралтейств–коллегии направлялся из Архангельска в Клокбай с дополнительны запасом продуктов, снаряжения и дров для зимовочной базы экспедиции.

По распоряжению Чичагова в дни с 31 июля по 7 августа производилась ликвидация зимовочной базы. Об этом он написал в «Экстракте»: «С 31 числа июля по 7 августа пробыли в Клокбае. Где заготовились пресною водою. И при том разбирали провиант. И годной брали на суда. А за непомещением оного снято было с пинка дров 30 сажен, дабы можно было поместить провиант и прочие припасы.

Будучи в Клокбае, взята была на берегу обсервация. По которой нашлась ширина места 77°06', склонение компаса 15°00' западное.

И еще меряли гору. Которой сыскана перпендикулярная вышина 315 шестифутовых сажен [15] 15
  576,45 м.– Авт.


[Закрыть] . А сверх оного примечено, что всякой день отваливались от ледяных гор превеликие льдины.

7 числа, забрав всю годную провизию и другие припасы, також и бывшую в зимовье команду, оставя строение, состоящее в трех избах, одном амбаре и бане и 30 сажен дров, також и провизии, которая от гнилости пришла в негодность, снялись с якор и пошли в море.

Однако за противным ветром, немного отошед, остановились. А потом вдруг нанесло в заливу с моря льду, от коего имели немало беспокойство и с великим трудом освободились.

И вышли в море августа 8 числа. Потом за противными и крепкими ветрами продолжали плавание сентября по 10 число. А оного пришли к городу Архангельскому все благополучно».

Через 5 дней Чичагов послал вице–президенту Адмиралтейств–коллегии графу Ивану Григорьевичу Чернышеву письмо о возвращении из экспедиции. В письме он сообщал: «Усмотреть соизволите, каким опасностям мы были подвержены, а особливо в рассуждении туманов, будучи всегда во льдах. Во все ж время нашего плавания как Гренландии, так и Пуршаскова мыса видеть не могли, хотя и ясные погоды случались. Сверх же оного, и по известиям от галанских шкиперов, как мне некоторых случалось опрашивать, с вероятностью заключить можно, что северный проход невозможен»[2, с. 421].

Вместе с письмом Чичагов послал особый рапорт Адмиралтейств–коллегии, в котором кратко изложил историю второго плавания экспедиции. Завершил он словами: «И во все время нашего плавания как Гренланду, так и других чаемых, к северу лежащих, земель не усмотрено. И как видимые обстоятельствауверяют, что северный проход за великими льдами невозможен»[2, с. 421].

27 сентября 1766 г. Адмиралтейств–коллегия, рассмотрев рапорт В. Я. Чичагова о втором его плавании, приняла решение о ликвидации экспедиции. Граф И. Г. Чернышев доложил о возвращении Чичагова императрице за день до этого заседания Адмиралтейств–коллегии. После доклада Екатерина II подписала представленный Чернышевым проект указа о прекращении экспедиции. В этом же указе было указано: «Бывшим нынешнего году в компании, и на острову на зимовье, под командою флота капитана бригадирского ранга Чичагова, для оказания нашей императорской милости и удовольствия, за понесенные ими особливые труды и приложенного усердного старания к достижению до повеленного ему предмета, выдать ему капитану Чичагову и всем бывшим в оной флотилии штаб– обер– и унтер–офицерам и рядовым годовое их окладное жалованье, не исключая из того и вдов умерших служителей – и сирот, во время оного плавания, которым также по окладам их мужей выдать Адмиралтейской коллегии повелеваем»[2, с. 422]. Денежные награды получили и поморы, включенные в состав экспедиции.

В. Я. Чичагову пришлось в дальнейшем оправдываться в том, что экспедиция не выполнила поставленной перед ней задачи. В специальной «Оправдательной записке», написанной 31 января 1767 г., он сообщал о тяжелых встреченных льдах как о причине, не позволившей продвинуться на север, а затем и в Восточный океан кратчайшим путем: «Не можно ласкать себя, чтоб по такой неудаче заслужить мог хорошее мнение, а особливо от тех, которые мне эту экспедицию представляли в другом виде (как господин Ломоносов меня обнадеживал)»[5, с. 133–146]. В заключение автор делает вывод о невозможности плавания судов того времени через Северный Ледовитый океан.

Любопытно, что в записке В. Я. Чичагов сообщил о новом способе определения наличия по курсу за горизонтом берега или сплошных льдов: «По собственному примечанию найден способ ко осторожности, который и употреблялся с пользою; а оной состоял весьма в небольшой догадке, и только надобно выпалить из пушки: буде корабль находится на обширной воде, то от оного выстрела никакого звуку будет не слышно; когда в близости будет берег или лед, и при тихом ветре, то по выстреле воздух потрясется и ударится о находящуюся вблизи твердость, ато и слышно будет на корабле и уверит, в какой стороне и на какой обширности есть лед ил берег»[5, с. 133–146]. Видимо, это было одно из первых предложений по использованию акустических методов для обеспечения безопасности мореплавания.

В завершение рассказа об экспедиции В. Я. Чичагова приведем объективную, на наш взгляд, оценку, данную видным отечественным океанологом, исследователем полярных морей профессором контрадмиралом Николаем Николаевичем Зубовым: «С морской точки зрения обе экспедиции Чичагова были проведены безукоризненно. Три парусных корабля среди льдов, в штормах и туманах все время держались вместе, не теряя один другого из виду. Что же касается маршрута, предложенного Чичагову, то теперь [16] 16
  в 1954 г. – Авт.


[Закрыть] мы твердо знаем, что задача, поставленная ему Ломоносовым, невыполнима. Пройти через Северный Ледовитый океан не только на парусных судах, но даже на современных мощныхледоколах невозможно»[6, с. 115].

Маршрут, указанный М. В, Ломоносовым, стал реальным только в последней трети XX в., когда появились атомные ледоколы. 17 августа 1977 г. советский атомный ледокол «Арктика» впервые в истории достиг Северного полюса в свободном плавании через льды приполюсного района Северного Ледовитого океана.

В завершение рассказа об экспедиции В. Я. Чичагова сообщим кратко о его дальнейшей судьбе. Он дослужился до высокого чина адмирала. В 1789 г. во время войны со Швецией он стал командующим Балтийским флотом и выиграл все морские сражения на Балтике в 1789–1790 гг.

Фамилия прославленного адмирала встречается на географической карте 12 раз. В честь него названы бухты на Тихоокеанском побережье Северной Америки (полуостров Аляска, второе название Шикаго) и в архипелаге Александра у Северо–Западного побережья Северной Америки, горы в Антарктиде (Земля Мак–Робертсона), на Шпицбергене и на побережье Бристольского залива (Аляска), залив в Южной Полинезии (о. Науку–Хива), мысы на островах Науку–Хива и Кюсю (Восточно–Китайское море, второе название Сата), в Бристольском заливе (Аляска), остров в архипелаге Александра у побережья Северной Америки, острова Чичагова (архипелаг Земля Франца–Иосифа), проход в архипелаге Александра, Кроме того, ряд географических объектов на Алеутских островах и в архипелаге Александра названы в честь брига «Чичагов», на котором плавал исследователь Берингова моря и Русской Америки контр–адмирал Адольф Карлович Этолин в 20-х годах XIX в.