Текст книги "Правда Виктора Суворова"

Автор книги: Михаил Веллер

Соавторы: Виктор Суворов,Юрий Фельштинский,Михаил Мельтюхов,Александр Гогун,Владимир Невежин,Дмитрий Хмельницкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 56 страниц)

«Our position will derive from this consideration: While remaining neutral, we will help Germany economically, providing it with raw materials and foodstuffs. But our assistance, it should go without saying, must not exceed a certain limit in order not to damage our economy or weaken the power of our army.

«At the same time, we must carry out an active Communist propaganda, especially in countries of the Anglo-French bloc and, above all, in France. We must be prepared for the situation. In that country in wartime our party will be forced to abandon the path of legality to shift to clandestine operations. We know that such activities require large resources, but we must unhesitatingly make the sacrifices. If this preparatory work is carried out thoroughly, the security of a Soviet Germany will be assured. That situation will contribute to the Sovietization of France.

«In order to achieve this goal, we must, as I said at first, insure that the war lasts as long as possible and that we devote toward this end the resources which we have.

«Now let us examine the second hypothesis, that of a German victory.

«Some believe that such a possibility would represent the gravest danger for us. There is a particle of truth in this assertion. But it would be an error to assume that this danger is as immediate and as great as some imagine.

«If Germany wins, it will emerge from the war too exhausted to wage war on us during the next decade. Its principal concern will be to keep watch on defeated England and France in order to prevent their rising up again.

«Moreover, a victorious Germany will have vast colonies. Their exploitation and adaptation to German procedures will also occupy Germany for several decades. It is patent that Germany will be too busy elsewhere to turn against us.

«Comrades», Stalin concluded, «I have given you an insight into my considerations. I repeat that it is in your interest that a war should break out between the Germany and the Anglo-French bloc. For us it is crucial that this war last as long as possible, so that both sides emerge exhausted. For these reasons we must accept the pact proposed by Germany and do everything possible so that this war, once begun, lasts as long as possible. At the same time, we must intensify our propaganda work in the belligerent states in order to be well prepared for the moment when the war ends».

Stalin's speech, listened to with reverential attention, was not followed by any discussion.Only two insignificant questions were asked, which Stalin answered. His proposal, that the Non-Aggression Pact with Germany be accepted, was adopted unanimously. Subsequently the Politbiuro adopted a decision to charge [Dmitri Z.] Manuil'skii, the president of the Comintern, with working out jointly with Dimitrov, its general secretary, under Stalin's personal direction, appropriate instructions to be passed to the Communist Party abroad.

Приложение 2

Английский перевод документа, озаглавленного «Официальные правительственные директивы Москвы дипломатическим миссиям СССР на Балканах», был сделан автором статьи с архивных копий, существующих на французском и немецком языках. Немецкая версия считается переводом с румынского оригинала. Перехваченные «Директивы» после перевода на французский язык были переданы дипломатическим представителям Великобритании и Франции премьер-министром Румынии Армандом Калинеску (Armand Calinescu) в начале сентября 1939 г. Немецкий посол сообщал в сопроводительном письме своему министру иностранных дел, что он тоже получил копию на французском языке (которая послужила одним из источников для нижеследующего перевода на английский язык) из другого источника в Румынии и что изначально он пришел из г. Варны в Болгарии.

OFFICIAL GOVERNMENT INSTRUCTIONS SENT FROM MOSCOW

TO DIPLOMATIC MISSIONS OF THE USSR ESTABLISHED

IN THE BALKANS

«The Comintern sent the following official communique to all Communist parties in the Balkans.

1. Russia [sic] has realized that it is time to abandon the tactics adopted by the seventh congress of the Comintern held in 1933. It must be acknowledged that, owing to these tactics, our Communist Party was able to conclude alliances with bourgeois and democratic states in order to stop the fascist wave, which was spreading rapidly. Owing to these tactics, we were also able to impede the triumph and the establishment of fascism in France in 1933.

2. The desire of France and England to draw the USSR into the peace front is based on a calculation clear to anyone. The two countries in tended to destroy the Rome-Berlin Axis, largely employing the forces of our country for this purpose.

This combination was very disadvantageous for us. We would have helped to rescue Anglo-French imperialism, which would have represented an absolute violation of our principles. [Yet] these principles by no means rule out a temporary agreement with our common enemy, fascism. But, whatever its nature, an agreement with the bourgeoisie would serve to strengthen the bourgeoisie and capitalism, which is absolutely contrary to our principles.

3. Considering the above, the USSR has taken up [se retranchee der-riure] a program which we will carry out later. In keeping with this program, we are wholly disinterested in the war that may break out in Europe. We have decided to bide our time. The revolutionary activity, which is continuously developing under the guidance of Communist parties in all countries, will prepare a favorable ground for our future intervention. The Communist Party must exploit the difficulties that inevitably will arise in this war begun by the capitalist countries. The party will make the decisions necessary for the establishment of the dictatorship of the proletariat. The General Council of the Comintern believes that its evaluations are founded on currently real, objective and also subjective conditions which will permit the outbreak of a social revolution.

4. We inform you that our agreement with the Axis should be viewed as a diplomatic victory won by us. At the same time it offers a diminution of the prestige of Germany.

After the conclusion of our Pact with Germany, that country abandoned all agitation against Communism. The official communique that we received completely convinces us that, in fact, all anti-Communist propaganda has truly been prohibited. From a legally published report published by the Communist Party of England we judge that the working class of that country is quite well informed of the purpose of the Pact states with respect to Russia was one of the causes that brought about the failure of an Anglo-French-Soviet pact and precipitated the conclusion of the Russian-German pact. These states rejected the military help of the Soviet Union and, in the event of a war, agreed only to accept aid in equipment».

Перевод с английского Ирины Павловой

Кейстут Закорецкий
Когда был пленум?

Окончательное решение начать войну Сталин принял 19 августа 1939 года.

В. Суворов. «ДЕНЬ-М». Глава 1

19 августа 1939 года Сталин принял решения, которые повернули мировую историю.

В. Суворов. «ДЕНЬ-М». Глава 5

В своих книгах «Ледокол» и «День-М» Виктор Суворов обращает особое внимание на субботний день 19 августа 1939 г. Его он называет первым днем участия СССР во Второй мировой войне. Именно из-за решений, якобы принятых Сталиным в этот день, Вторая мировая война и смогла состояться. Причем эти решения товарищ Сталин не только принял, но и огласил в речи на пленуме ЦК ВКП(б), который якобы и состоялся в тот день. Заявление серьезное. Но, к сожалению, пока не обнаружено документов с архивно-учетными номерами, однозначно подтверждающих и проведение пленума, и речь Сталина на нем, а также существование решений, тогда принятых. В обоснование же своих выводов Суворов приводит косвенные доказательства и логические рассуждения. Но логические рассуждения на то и являются рассуждениями, что могут быть подвергнуты критике в связи «с другими обстоятельствами». Вполне может оказаться, что не было никакого пленума. И никакой «программной» речи Сталин в тот день не произносил. И важнейших решений в тот день он не принимал.

Что касается даты принятия задокументированных решений, то скорее всего ее никто никогда так и не узнает. А по поводу проведения заседаний Политбюро и произносившихся на них речей поспорить можно. Касательно 19 августа 1939-го есть большая статья С.З. Случа «Речь Сталина, которой не было» в журнале «Отечественная история», № 1, 2004 г. В ней приводится ряд опять же косвенных фактов и рассуждений, которые как бы доказывают, что никакого заседания Пленума ЦК ВКП(б) 19.08.39 не было. Соответственно не могло быть и речи Сталина на нем. Но не отрицается предположение, что 19 августа могли быть приняты какие-то решения в связи с событиями в последующие дни. Цитата:

«Абсолютное большинство решений готовилось Оргбюро и Секретариатом ЦК и принималось путем опроса членов Политбюро либо на совещаниях в узком кругу в кабинете Сталина. Именно на встречах руководящей «пятерки» в Кремле или в неофициальной обстановке, в полном или неполном составе принимались важнейшие решения, которые затем могли оформляться, но могли и не оформляться в качестве решений Политбюро. Таким образом, очевидно, что Волкогонов допустил ошибку, отождествив наличие решения Политбюро от 19 августа 1939 г. по одному вопросу с фактом проведения в этот день заседания Политбюро. Конечно, в этот день Сталин принимал самые различные решения (например, о визите рейхсминистра И. Риббентропа в Москву), отдавал письменные и устные указания, встречался в Кремле с узким кругом лиц, с ними в основном обсуждал вопросы, связанные с советско-германскими отношениями, мог он продолжать обсуждение этих и других вопросов и вечером на даче. Единственное, чего Сталин не делал 19 августа 1939 г., – не выступал с речью на расширенном заседании Политбюро. Его в тот день просто не было. Исследователям не известны документы, в том числе и из архивного фонда Сталина, или чьи-либо свидетельства, которые могли бы подтвердить информацию агентства Гавас о заседании Политбюро 19 августа 1939 г.».

Возможны два варианта отношения к этой истории: или полностью принять версию Виктора Суворова (в том числе по проведению заседания Политбюро 19 августа и речи Сталина на нем), или отнестись к ней как к творческой фантазии. Но и Суворов, и Случ, и другие историки, занимающиеся этой темой, не отрицают, что решения должны были быть приняты. В первую очередь Сталиным. Если не 19 августа 1939-го, то в какой-то другой день (не позже). И товарищ Сталин не мог действовать один. Его «соратники» должны были быть в курсе. И заседания Политбюро должны были проводиться с обсуждением не только второстепенных вопросов. Точнее говоря, второстепенные вопросы (как правило) решались в рабочем порядке. А заседания собирались (как правило) именно для обсуждения важных проблем. Другими словами, есть повод обсудить эту тему поподробнее. И не только логически. Как оказывается, есть факты, на которые другие авторы до сих пор почему-то не обратили внимания. И есть гипотезы, которые еще не получили распространения. Но разговор может оказаться длинным. А для начала имеет смысл вспомнить, какие события происходили в августе 1939 г.

11/08 – Начало переговоров военных делегаций СССР, Англии и Франции в Москве.

17/08 – Предпоследний их день.

19/08 – В.М. Молотов передал на рассмотрение германской стороны советский проект договора.

21/08 – Последний день переговоров с Англией и Францией.

23/08 – Приезд в Москву Риббентропа и подписание Договора о ненападении между СССР и Германией.

1/09 – Нападение Германии на Польшу – начало войны.

«Правда» от 24 августа 1939 г.: «23 августа в 1 час дня в Москву прибыл министр иностранных дел Германии г-н Иоахим фон Риббентроп. В 3 часа 30 минут дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдел СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении».

То, что Сталин принял важные решения именно 19.08.39, Суворов объясняет тем, что после этого дня ситуация очень изменилась. То есть не могла она измениться «на ровном месте». Но если «соратники» о таком повороте не знали и не догадывались, то, конечно, могла потребоваться беседа с ними с объяснением ситуации и для того, чтобы они не удивлялись и действовали согласованно. Вполне логично. Но можно допустить, что необязательно день оглашения каких-то решений и день их принятия – это один и тот же день. Наоборот, обсуждение вариантов действий и выбор наиболее удачного из них (как правило) происходит раньше даты оглашения. Вот простой пример.

«19 августа 1939 г. Сталин дал зеленый свет Гитлеру: нападай на Польшу; и Жукову: наноси удар по 6-й японской армии. В этот день Сталин принял и другие решения».

Действительно, решение 19.08.39 о передаче немцам советского проекта совместного договора вполне можно рассматривать как действие, которое значительно облегчало план Гитлера по нападению на Польшу. Но любому ПРИНЯТОМУ решению должна предшествовать предварительная работа по сбору соответствующей информации и по ее анализу. А также и такой элемент, как ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ. Особенно в политике (а также при подготовке серьезной военной операции). В какие действия должен был вылиться приказ Жукову «нанести удар по 6-й японской армии»? Открываем 7-ю главу мемуаров Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» и читаем:

«20 августа 1939 г. советско-монгольские войска начали генеральную наступательную операцию по окружению и уничтожению японских войск.

Был воскресный день…

В 6 ч. 15 м. наша артиллерия открыла внезапный и мощный огонь по зенитной артиллерии и зенитным пулеметам противника…»

Но это не значит, что, например, в обед 19 августа 1939-го товарищ Сталин снял трубку телефона и приказал Жукову: «Нападай!» – в условиях, когда ничего еще не было готово, а Жуков «в ответ» тут же приказал срочно подготовить открытие артогня в 6.15 завтрашнего утра. Это совершенно невозможно! Во-первых, если Сталин (из Москвы) позвонил Жукову часов в 12.00, то у Жукова в читинском часовом поясе в этот момент было уже 18.00. И за оставшиеся 12 часов провести всю подготовительную работу невозможно чисто технически. В 18.00 можно только поднять артбатареи на выход в исходный район, из которого занимаются огневые позиции. Причем позиции уже должны быть заранее подготовлены и топопривязаны к картам, основное направление стрельбы и рубежи целей назначены, цели разведаны, выбраны и пронумерованы, снаряды завезены и приведены в окснарвид («окончательно снаряженный» – т. е. навинчены взрыватели), командно-наблюдательные пункты оборудованы, связь проложена, стволы прочищены. И делается это не за один день. Конечно, командиры батарей, выполняя все эти работы, должны были догадываться, куда и как будут стрелять. Они только могут не знать точной даты «времени Ч». Последний момент, когда им надо сообщить, что готовность к стрельбе в 6 утра, – вечер накануне. Ибо им надо будет еще успеть занять огневые позиции орудиями и развернуть стволы в нужное направление. Но это означает, что генералы приняли эту дату еще раньше. Не позже 18.00 накануне (или 12.00 по Москве 19.08.39).

Но чтобы артиллеристы, связисты, пехотинцы, танкисты и другие рода войск в каком-то месте плотно занимались конкретной подготовкой к «времени Ч», их надо сюда привезти, оборудовать землянки (или палатки), полевые склады, заполнить их боеприпасами и прочим необходимым, провести разведку целей и т. д. и т. п. На Халхин-Голе одних только артиллерийских снарядов планировалось заготовить 18 000 тонн! (См. мемуары Жукова.) А еще бомбы для самолетов (6500 тонн), бензин и смазку (15 000 тонн), продовольствие (4000 тонн) и прочее (11 500 тонн). И все это на полевые склады надо было доставить бортовыми машинами и автоцистернами (всего до 4000) по маршруту в 650 км в один конец. При средней скорости 50 км/час (во-первых, дорога грунтовая, во-вторых, снаряды в кузове, а не кирпич!) в одно направление водитель должен был вести машину более полусуток. А поспать он должен? В конечном итоге, как отмечает Жуков, грузы перебросили за 5 дней!

И все это называлось «тщательной подготовкой не позже 20 августа генеральной наступательной операции». И стартовала эта подготовка в начале августа. Причем «в целях маскировки, сохранения в строжайшей тайне наших мероприятий Военным советом армейской группы одновременно с планом предстоящей операции был разработан план оперативно-тактического обмана противника, который включал… [и] вопросы дезинформации и обмана противника с целью введения его в заблуждение относительно наших намерений. Этими мероприятиями мы стремились создать у противника впечатление об отсутствии на нашей стороне каких-либо подготовительных мер наступательного характера, показать, что мы ведем широко развернутые работы по устройству обороны, и только обороны… До 17–18 августа было категорически запрещено выводить войска в [исходные районы]… Сосредоточение войск… и вывод их в исходные районы для наступления были предусмотрены в ночь с 19 на 20 августа… По мере приближения срока начала операции различные категории командного состава были последовательно ознакомлены с планом операции, начиная с четырех и кончая одними сутками до начала боевых действий. Бойцы и командиры получили боевые задачи за три часа до наступления…»

И это не единственный пример длительной подготовки неких событий. Лев Безыменский теме немецкой подготовки плана нападения на СССР посвятил отдельную книгу «Особая папка «Барбаросса». В ней на стр. 196 приводится интересная таблица сроков разработки немецких военных планов 1939–1941 гг. [с некоторыми уточнениями по дневнику Гальдера]:

Кодовое название

Против кого

Сроки разработки

Продолжительность

разработки (месяцев)

«Вайс»

Польша

апрель 1939 – 1 сентября 1939

5

«Везерюнбунг»

Дания – Норвегия

декабрь 1939 – 9 апреля 1940

4

«Гельб»

Франция

сентябрь 1939 – 10 мая 1940

8

«Марита»

Греция

ноябрь 1940 – 6 апреля 1941

7

«Операция-25»

Югославия

27 марта 1941 – 6 апреля 1941

менее 0,5

«Барбаросса»

СССР

весна 1940 (?) – 22 июня 1941

более 12 (?)

И это не все планы, которые разрабатывал немецкий Генштаб в то время. Наиболее известен из неосуществленных – «Зеелеве» («Морской лев»). Но в конце 1940-го – в первой половине 1941-го велись работы и по другим планам, как неосуществленным, так и в какой-то мере реализованным (см. «Военный дневник» Франца Гальдера):

«Феликс» (Гибралтар), «Атилла» (Марокко), «Зонненблюме» (Сев. Африка), «Альпенвейльхен» (Албания), «Зюдвинг» («Южный ветер», Франция – против партизан), «Зильберфукс» («Чернобурая лиса», СССР вблизи Сев. Финляндии), «Хайфиш» («Акула», фиктивно против Англии), «Альбион» (фиктивно против Англии), «Изабелла» (на Пиренееях против Англии), «Меркур» (Крит).

Итак, серьезные военные операции требуют предварительного планирования и технической подготовки. Это игнорировать нельзя. (И необязательно каждый из них будет реализован. Возможна и команда прекратить.) Не обошлось без этого и на Халхин-Голе летом 1939-го. В результате чего 19 августа по телефону можно было только уточнить, все ли готово и, получив ответ, или окончательно подтвердить принятое гораздо раньше решение, или его отменить. Вот отменить можно было! Но может возникнуть вопрос: а для чего тогда нужна была вся эта подготовка? Это что, – шутка? Ради «шутки» перебросить за тысячи километров войска и 55 тысяч тонн разного добра? Чтобы потом все в последний момент остановить? Несерьезно.

Но с другой стороны, а для чего останавливать? Разве японцы сами ушли?

Как известно, японцы тогда сами оттуда не ушли. Пришлось их выталкивать военной силой. Но, строго говоря, (теоретически) могли быть и другие варианты. Например, вместо того чтобы звонить Жукову из Москвы в читинский часовой пояс, можно было бы позвонить в японское посольство где-нибудь 5 августа, пригласить японского посла на аудиенцию к советскому наркому иностранных дел и передать ноту с предложением: или мы вкатываем ваши войска в землю под Халхин-Голом, или они уходят сами. Вдруг согласились бы? И не надо было бы затаривать склады в далекой степи тысячами тонн разного добра.

А если бы они не согласились, тогда как? Заранее раскрыть свои стратегические планы? Тоже нехорошо. И вот тут оказывается важным умение правильно оценить возможное поведение «противной стороны». В смысле – противоположной (т. е. другого «партнера по совместной игре»). И еще более сложной может оказаться комбинация, если в «совместных действиях» задействованы не два участника, а много – как получилось в Европе в 1939 г. в отличие от Халхин-Гола. И у каждого свои цели. Как тактические (близковременные), так и стратегические (на большой срок). В этих условиях не всегда видимые действия означают то, что они показывают. (См. пример Жукова по дезинформации и обману противника на Халхин-Голе.)

С военными действиями понятно. А как быть с политическими? Разве они подготовки не требуют? Например, все ли ясно с причинами подписания 23 августа 1939 г. советско-германского договора? Как пишет Суворов и соглашаются другие авторы (например, Случ), окончательное решение его подписать Сталин должен был принять не позже 19 августа. Точнее говоря, не позже 19 августа его надо было начать отрабатывать. Но означает ли это, что само решение заключить договор с гитлеровской Германией тоже было принято Сталиным 19 августа? Есть доказательства? Нет доказательств. И вряд ли найдутся. Сталин мемуаров не написал. Оценить можно только косвенно по последовательности событий. И начать, видимо, имеет смысл с того, а как объяснялось все это официально?

Официальное объяснение было напечатано в газете «Известия» 27 августа 1939 г. Называлось оно «Интервью главы советской военной миссии К.Е. Ворошилова о переговорах с военными миссиями Англии и Франции»:

«Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».

В то время товарищ Ворошилов имел и другие звания/ должности: член Политбюро ЦКВКП(б), Маршал Советского Союза, нарком обороны СССР. И каждый день должен был беседовать с товарищем Сталиным по вопросам ведения переговоров. Если учесть, что товарищ Сталин тоже был членом Политбюро, а также то, что в разговоре мог участвовать и нарком иностранных дел (и тоже член Политбюро) товарищ Молотов, то получается, что во время переговоров с Англией и Францией мини-заседания Политбюро проходили каждый день. И на них должны были приниматься какие-то решения. По крайней мере хотя бы по порядку ведения переговоров. И вот наступило 19 августа. С одной стороной договориться не удалось. И, взвесив все «за» и «против», пришлось договариваться с другой. Внешне – логично. Остается (для контроля) ознакомиться с протоколами заседаний этих переговоров. Все ли понятно и логично там? И сделать это можно. Если протоколы других важных в прошлом бесед военных делегаций массово не публиковались (например, в Потсдаме летом 1945-го), то по августовским 1939-го в Москве достаточно пойти в любую «хорошую» библиотеку для взрослых. И заказать в ее читальном зале хотя бы книгу Безыменского «Особая папка «Барбаросса» (которую только дополнительным тиражом издали в 250 000 экз.). Анализ тех переговоров с цитатами из протокола размещен в ней в третьей главе («Семь дней в августе»). Если есть желание почитать в полном виде, то он есть в цитировавшейся выше книге «СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 г. – август 1939 г.)». И оказывается, что если вчитаться в записи повнимательнее, то могут возникнуть разные вопросы.

Какие еще 70 %?

При чем здесь 70 %? О-о! Это, как оказывается, фрагмент того, что в официальных объяснениях называется «конкретным советским военным планом», который и предлагалось рассмотреть на переговорах (и подписать, если стороны согласятся). Прошу обратить внимание на слово «конкретный», которое в объяснениях обязательно соседствует с тем, что у «другой стороны» ничего «конкретного» не было. Вот, например, как об этом говорится в 17-м томе БСЭ (3-го издания) (выделены слова, на которые предлагается обратить повышенное внимание):

МОСКОВСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ 1939 между СССР, Великобританией и Францией о заключении договора о взаимопомощи, проходили в апреле – августе в обстановке угрозы мировой войны, усилившейся после Мюнхенского соглашения 1938, оккупации немецко-фашистскими войсками Чехии и Моравии и завершения расчленения Чехословакии (март 1939). «…» Желая придать деловой характер переговорам, Советское правительство предложило начать обсуждение военных вопросов еще до завершения политических переговоров. Однако вследствие проводившейся западными державами тактики саботажа англо-французские военные представители только 11 августа прибыли в Москву для переговоров о заключении военной конвенции. К тому же это были второстепенные лица, не имевшие, как оказалось, необходимых полномочий для заключения договора. Советский Союз (он был представлен К.Е. Ворошиловым, Б.М. Шапошниковым и другими видными военными деятелями) внес в ходе переговоров конкретный военный план, по которому его вооруженные силы, выставленные против возможного агрессора, должны были включить 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9-10 тыс. танков, от 5 до 5,5 тыс. боевых самолетов. Однако Великобритания и Франция не привезли разработанных военных планов; они не обеспечили согласия польского правительства на проход через Польшу в случае военного конфликта с Германией вооруженных сил СССР, что лишало советские войска возможности войти в соприкосновение с врагом…

«Тактика саботажа» и «второстепенность» лиц заслуживает отдельного разговора позже.

«Необходимые полномочия», строго говоря, у французской стороны были с первого дня. Генерал Думенк зачитал их 12 августа. Письменные полномочия британской миссии были получены в ходе переговоров, о чем адмирал Дракс сообщил 21 августа (в их последний день).

И по этому тексту есть смысл отметить, что 11 августа делегации только прибыли в Москву. Первым днем переговоров по протоколу был 12 августа. Причем, как оказывается, в этот же день произошло еще одно событие, можно сказать, прямо противоположного свойства. Об этом лично я впервые узнал в «секретном архиве для всех» – в учебнике по истории СССР для средней школы. По поводу обращения к школьным учебникам в роли источника серьезной информации иногда в дискуссиях можно услышать как бы протесты некоторых участников – «ну что серьезного можно прочитать в школьном учебнике? ЧТО? Это же…» Действительно, в учебнике «ИСТОРИЯ СССР» для 10-го класса средней школы переговорам СССР в 1939-м отведено только три абзаца. Первый про тупик в них летом 1939-го. Второй о роли Японии (одним предложением). Третий про сложную сеть интриг, которые плели Англия и Франция. Что не привело ни к какому результату, из-за чего Советскому Союзу и пришлось «согласиться с предложением Германии о заключении договора о взаимном ненападении…».

По поводу «сети интриг» неплохое уточнение есть в книге Безыменского (стр. 126):

«Разгаданная игра

В дипломатической игре западноевропейских держав, которая велась летом 1939 г., был поставлен своеобразный рекорд запутанности, ибо борьба эта развертывалась сразу в нескольких плоскостях:

первая (английская): переговоры с Советским Союзом о возможном сотрудничестве с ним и Францией для отражения нацистской агрессии;

вторая (англо-французская): переговоры о линии поведения по отношению к СССР;

третья (англо-французская): переговоры с Польшей как вероятным объектом германской агрессии;

четвертая (англо-немецкая): секретные переговоры с немецкими официальными лицами с целью выяснения возможностей сговора с Германией;

пятая (англо-немецкая): секретные переговоры с неофициальными немецкими представителями с целью определить подлинные намерения Германии;

шестая (немецко-английская): неофициальное информирование Англии о намерениях Германии зондировать позицию СССР.

Поистине в этой игре можно было запутаться! Тем более что почти все стороны, участвовавшие в переговорах в одной плоскости, знали (или догадывались), что происходит в другой. Так, немцы примерно знали, как идут переговоры Англии и Франции с СССР, и еще точнее знали, какова позиция Польши. Англичане знали, как орудует Германия за дипломатическими кулисами.

Но и Советский Союз, вокруг которого стягивалось кольцо дипломатического заговора, знал…»

Короче, все что-то знали, но плели интриги, не желая «начинать первым». Но может возникнуть вопрос: а плел ли интриги Советский Союз? В школьном учебнике 1986 г. об этом ничего не говорится. Но ряд уточнений возник в издании 1990 г. (для 11-го класса, стр. 7–8):

«…Политика советской дипломатии не отличалась ясностью и последовательностью. На XVIII съезде партии во внешнеполитической части своего доклада Сталин сделал заявление, которое было расценено как намек на то, что Советское руководство признает Англию и Францию в большей степени ответственными за нарастание угрозы войны в Европе, чем Германию. Политика сталинской дипломатии заключалась в том, чтобы попытаться лавировать, играть на противоречиях между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией – с другой, а при случае нейтрализовать японскую угрозу, самому оставаясь в стороне от втягивания в вероятные военные действия. Однако, проводя эту политику, сталинское руководство все более отходило от принципиальных основ советской внешней политики, отдавая предпочтение тайной дипломатии, идя на беспринципные сделки, затрагивающие судьбы третьих стран.

11 августа 1939 г. начались переговоры советской, британской и французской военных миссий для обсуждения вопроса об отпоре агрессии в Европе. Позиция британской и французской делегаций на переговорах была непоследовательна. Обширная британская и французская документация на май – август 1939 г. показывает, что кабинет Чемберлена находил партнерство с СССР нежелательным, а военное сотрудничество – невозможным.