Текст книги "Точка, точка, запятая..."

Автор книги: Михаил Львовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– С ума сошел! – испугался Леша насмешливого взгляда человека, который был изображен на портрете. – Это же Эйнштейн. Да я учебник по физике для шестого класса с трудом читал, а ты мне Эйнштейна!

– На чем же ты там споткнулся? – спросил Саша.

– На первой странице, где сказано, что объяснить кратко слова «пространство» и «время» невозможно.

– Прочти здесь «Эволюцию физики». – Саша протянул Леше толстый том. – И учти, по трудным книгам легче учиться. Это я на себе испытал.

Саша стал стягивать с себя рубашку.

– Прочтешь? – спросил он.

– Дать честное пионерское?

– Дай. Себе, – ответил Саша, когда рубашка уже закрыла ему голову.

Леша, воспользовавшись тем, что вожатый его не видит, с постно-значительным выражением лица отдал пионерский салют и аккуратно положил книгу рядом с Сашей. Проделав это, он вышел из раздевалки.

***

В тамбуре между раздевалками «Для мальчиков» и «Для девочек» на гимнастическом коне сидела Женя. Леша понял, что она ждала его, и от внезапной радости не мог произнести ни слова.

– У тебя так бывает, – спросила Женя незнакомым голосом, – что тебе все время кажется, будто ты… с каким-то человеком, которому ты… этому человеку…

– Бывает, – сказал Леша тихо.

***

До вечера было еще далеко, когда Леша в парадной куртке и брюках для особо торжественных случаев, что-то дожевывая на ходу, захлопнул дверь своей квартиры и стал звонить в соседнюю на той же лестничной площадке. Ему открыл Волик. Он был в трусах и майке.

– Одевайся, – сказал Леша.

Через несколько минут они уже шагали по бульвару.

– Ты не оправдывайся, – говорил Волик, – я же тебя ни в чем не обвиняю.

– Я хочу, чтобы ты понял, – возбужденно объяснял Леша. – Эта девчонка не такая, как все. Класс у меня, сам знаешь, не сахар. Хоть они мне все в рот смотрят, но я их не балую. Потому что перед кем там себя показывать? Перед Зиночкой Крючковой?

Леша подождал одобрения, но не дождался.

– Ты продолжай, – сказал Волик.

– И когда я сегодня этой девчонке, – продолжал Леша, – эдак, не моргнув глазом: «Эти слова надо высечь на мраморе», – она как захохочет, а за ней весь класс. Не веришь?

– Верю, – сказал Волик.

Леше показалось, что Волик произнес это как-то не очень твердо, и он решил исправить дело проверенным веками способом:

– Галку Вишнякову знаешь? Чуть не упала. «Для меня, говорит, людей без юмора не существует, а у Леши он есть».

– А что тебе физик поставил? – спросил Волик.

Леша сник.

– Ты же знаешь, я его тоже не особенно балую. Зачем мне перед ним себя показывать? – сказал он.

Такой ответ пояснений не требовал. Все было ясно.

– А куда мы идем? – спросил Волик.

– Мы с Женей сегодня весь день вместе, – начал Леша, – она сейчас сюда придет… Вот к той скамейке…

Волик остановился. Печально посмотрев на Лешу, он круто повернулся и пошел в обратном направлении.

– Стой!.. Подожди… Волик!.. – бежал рядом с ним Леша.

Волик не останавливался.

– Зачем я тебе нужен? – спросил он на ходу.

– А что я с этой девчонкой без тебя буду делать? – вырвалось у Леши. Потом он объяснил: – Ты один знаешь, какой я на самом деле, один ты меня понимаешь.

– Да? – горько удивился Волик.

– Я ей сказал, что, кроме тебя, у меня никого нет.

Волик остановился.

– А она что?

– Заинтересовалась, – сказал Леша и добавил, не глядя на Волика: – У меня знаешь какой класс. Могут запросто перед девчонкой унизить.

Волик пошел к скамейке. Леша оживился.

– Она сказала, что у меня есть знаменитый тезка. Какой-то Алексис… Кажется, Клеро.

– Ничего себе «какой-то»! Исследовал движение кометы Галея и определил время ее возвращения. – Волик вгляделся в глубину бульвара. – Идет…

И Леша увидел Женю не в школьной форме, не в спортивном костюме, а в летнем нарядном платье. Кроме того, она была без очков. Впервые в жизни ощутив, что такие перемены могут происходить из-за него, Леша ошалел от счастья.

– Добрый вечер, – сказала Женя.

– Это Волик, – представил Леша своего друга. – Я тебе рассказывал.

– Я думала, он… чуть постарше…

– А я младше, – отрезал Волик.

– Я его всегда за собой таскаю, – непринужденно болтал Леша. – Волик был маленький, так его мама, как куда идет, всегда просила за ним присмотреть. Вот мы и привыкли друг к другу.

– Она тебя и сегодня об этом попросила? – поинтересовалась Женя.

– И сегодня, – ответил за Лешу Волик. – Чтобы я спички не зажигал и случайно из окна не вывалился. Мы на седьмом этаже живем.

– Сядем? – предложила Женя.

Они сели и довольно долго молчали, глядя по сторонам. Хуже всех было Леше. Женино лицо выражало веселое любопытство, а Волик явно считал, что так Леше и надо. Наконец Волик сжалился:

– У меня рубль есть. Хотите мороженого?

– Леша, ты хочешь? – спросила Женя.

Леша сразу вскочил:

– Я сейчас сбегаю, у меня тоже деньги есть!

– Зачем же ты, когда я… – начал было Волик.

– Я! – умоляюще сказал Леша.

– Да, но… – еще пытался улизнуть Волик, но момент был упущен.

– Сиди, сиди, я быстро! – сказал Леша и убежал.

Оставшись одни, Волик и Женя помолчали. Потом Женя открыла сумочку и надела очки. Волик оживился (как-никак все-таки оптика!).

– У тебя плюс или минус? – спросил он солидно.

– От косоглазия, – ответила Женя.

Волик глотнул воздух.

– Но если не буду снимать, пройдет, – продолжила Женя виновато.

– Так ты не снимай, не снимай. Вообще-то незаметно. Я бы даже не догадался, – как-то слишком быстро заговорил Волик. И добавил неожиданно: – Платье… красивое…

– Тут все дело в воротничке, – охотно объяснила Женя.

– Красивый воротничок, – подтвердил Волик.

А потом сказал:

– Я, пожалуй, пойду домой, а? Уроков много.

И встал.

А Женя, которая все время держалась независимо, взмолилась:

– Посиди, Волик! Я тебя очень, очень прошу.

Волик сел.

Мороженое способно развеселить любое общество, а Леша принес и конфеты «Мишка».

– Кому что? – спросил Леша.

***

На садовой скамейке расположились три стаканчика с мороженым и развалившийся кулек с конфетами.

– Мне и то и другое, – протянулась к лакомствам Женина рука.

– И мне! – начал действовать Волик.

– И мне! – Лешина рука на мгновение скрестилась с рукой Волика.

– Пересечение множеств, – сказала Женя.

– Что? – спросил Леша.

– А, ерунда! – сказал Волик уже на ходу. – Нас трое, значит, мы ограниченное множество из трех элементов. Три стаканчика – другое множество. Конфеты – третье. А пересечение состоит из тех, кто ест и конфеты и мороженое.

Леша помрачнел.

Они шли по бульвару, кабинет физики был далеко, но какие-то странные звуки, напоминающие космос, электронную музыку и фантастические романы, как сигналы из других миров, стали пробиваться сюда. И если там, в кабинете физики, эти сигналы звучали весело, здесь в них было что-то тревожное.

– Неужели ты Колмогорова читал? – спросила Женя Волика.

– Куда нам, – поглядывая на Лешу, ответил Волик. – Мы пока Виленкина.

Хоть Волик и пытался сделать вид, что и его друг некоторым образом «причастен», но Леша даже отстал немного.

– А ты пробовала сформулировать теорему Пифагора как утверждение о пустоте некоторого множества? – перешел в наступление Волик.

Они с Женей прибавили шаг. Тревожная музыка из иных миров зазвучала совсем громко. Сквозь нее едва пробивались когда-то знакомые голоса:

– Множество пасущихся на Луне лошадей пусто. Равно нулю.

– У Виленкина что хорошо? Наглядно.

И еще что-то произносили эти голоса и всё в том же роде:

– А множество тигров, живущих на свободе в Австралии, а?

– Ха-ха-ха-ха!

***

Отстав от своих друзей, Леша шел с широко открытыми, невидящими глазами.

Волик и Женя остановились. Вид у них был слегка виноватый.

Когда Леша подошел к ним, Волик сказал:

– Ты что отстаешь?

Леша молчал.

– Жень… – сказал Волик, – а ты знаешь, как Лешка в тире стреляет? Двадцать два из двадцати пяти возможных.

– Он мне рассказывал, – горячо поддержала Женя такой поворот разговора. И вдруг заявила: – Мальчики, спойте!

– Зачем? – удивился Волик.

– Мне очень нравится «Степь да степь кругом…»

– Ну и что? – еще больше удивился Волик.

– А Леша рассказывал, что вы ее дуэтом поете. Спойте. Он говорил, у вас здорово получается.

Все трое молчали довольно долго.

– Мы с ним? – переспросил Волик, глядя на Лешу.

– Да, – сказал Леша.

– Понятно, – сказал Волик.

– Бросьте ломаться, – сказала Женя. – Я ненавижу, когда мальчишки ломаются. – Она уже начинала сердиться.

– Мы не ломаемся, – сказал Волик. – Только «Степь» мне сейчас не вытянуть.

– Ну, спойте что хотите.

Испепеляющим взглядом глядя на Лешу, Волик запел тихо, но довольно музыкально:

Дорогой длинною,

И ночкой лунною,

И с песней той, что вдаль летит, звеня…

Что же ты не подпеваешь? – спросил он Лешу.

– Сейчас вступлю.

– Вступай. Три-четыре…

И они запели вместе:

И с той старинною,

С той семиструнною,

Что по ночам так мучила меня.

Леша как-то забавно фальшивил. Это стало окончательно ясно, когда, подражая современным исполнителям старинной песни, мальчики повторили припев:

Ля-ля-ля-ля-ля…

Женя так слушала этот странный дуэт, что мальчики постепенно смолкли.

Сначала Волик. А потом и Леша, «пролялякав» несколько раз в одиночестве.

И тогда Женя сказала тихо:

– А я-то думала, что ты очень искренний, Леша.

***

Вечером Женя кормила своего отца. Он был крупным военным инженером, чем и объяснялся кочевой образ жизни этой маленькой семьи, состоявшей из отца и дочери. Женя привыкла к временным жилищам, быстро находила новых друзей и гордилась отцом, потому что его повсюду ждали, а их переездами ведал министр обороны.

– Почему у нас такое грустное настроение? – спросил военный инженер, не отрываясь от газеты.

– Так… из-за одного мальчика, – хмуро сказала Женя, подавая отцу тарелку. И добавила, чтобы не было недоразумений: – Очень хорошего.

– Бывает, – отозвался отец.

– Понимаешь… он иногда неправду говорит… – хотела что-то объяснить Женя.

– Врет? – оживился военный инженер. – Это большое достоинство.

Оба засмеялись. Женя поняла, что ничего объяснять не надо.

– И потом, у него, кажется, музыкального слуха нет, – сказала она уже не всерьез.

– Прекрасно! – обрадовался Женин папа.

– Не смейся, он правда очень хороший. Сегодня, когда схватил двойку по физике…

– Женя, – перебил ее отец, – у этого мальчика есть хоть какой-нибудь недостаток?

Женя опять засмеялась, а потом спросила:

– Мы из Москвы не скоро уедем?

– Понимаю, – ответил Женин папа, – недостатков у этого типа нет никаких.

***

А Леша и Волик в этот вечер валялись на тахте в Лешиной комнате. Лежа на спине, Леша тихонько запел:

Степь да степь кругом…

Голос его на этот раз звучал очень музыкально.

Волик лежал на животе, подперев рукой подбородок.

– Даже жаль, что мы никогда дуэтом не пели, – сказал он, – могло бы здорово получиться. А при Жене ты неизвестно куда заехал.

– У меня всегда так. Получается, только когда я один, – думая о чем-то другом, сказал Леша и продолжал песню.

Волик тоже повернулся на спину и подтянул.

– Хор мальчиков, – сказал он.

– Композитор Брамс, – оборвал песню Леша, – любил чистить ботинки, потому что в этот момент у него сочинялись лучшие мелодии.

Лежа на спине, Волик с готовностью протянул Леше ногу.

– Смейся, – сказал Леша, – но вот нет среди наших соседей какого-нибудь великого маэстро. – Оживившись, он сел, поджав ноги. – Представляешь, распахивается дверь: «Это вы сейчас пели?» – «Мы». – «Вас ждет блестящее будущее. Я должен поговорить с вашими родителями». – «А у нас нет родителей».

– Обалдел? – забеспокоился Волик и тоже сел.

– Тихо! «Мы бедные сироты». – «Тогда я буду учить вас бесплатно». – «Но, маэстро…» – «Отдадите, когда станете великими певцами. Вот вам сто тысяч лир. Купите себе приличное платье и поешьте досыта. Аривидерчи». Все! И мы в полном порядке!

– Ох, Лешка!

И тут затаенная Лешина мысль вырвалась наконец из его обиженной души:

– Ну не может же быть, чтобы во мне ничего не было! Мне это сейчас вот так необходимо!

Мальчики замолчали.

Высказав главное, Леша стал подбрасывать в огонь мелкие щепочки.

– Тебе хорошо, ты в одиннадцать лет уже математик. Вы с Женей разговаривали – я ни слова не понял, как будто вы из другого мира.

– Пробивайся к нам, – сказал Волик серьезно.

Леша задумался. Ему очень хотелось сказать: «Я пробьюсь», – но привычка давать себе поблажки победила.

– А что, если мой талант совсем в другом? Что, если я Мессинг, но об этом не догадываюсь! Или вдруг я могу запечатанные письма сквозь конверты читать? Знаешь, так… кончиками пальцев… Давай попробуем!

***

За стеной Лешины родители, сидя над книгами и тетрадями сына, тоже обсуждали его положение.

– А может быть, у Леши просто слабая воля? – спросила Лешина мама Лешиного папу. – Он за все хватается и ничего не доводит до конца. Загорается и быстро гаснет.

Лешин папа отрицательно покачал головой. Он был интеллигентный мужчина, но из школьного курса алгебры помнил только, что минус на минус дает плюс. Он сказал:

– Ученик восьмого класса это решить не может. – Папа ткнул пальцем в учебник. – Пусть он со своей силой воли в лепешку расшибется и все равно не решит. Я с высшим образованием, а не возьмусь. Мы этого не проходили.

– А вот они проходят, – возразила мама. – Леша ведь не один в классе.

– Собрали, значит, каких-нибудь вундеркиндов вроде Вольки, – стоял на своем папа. – А наш Леша – нормальный ребенок. Этот Волька, может, еще свихнется от нервного напряжения.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – три раза сплюнула Лешина мама.

– От переизбытка информации. – У папы в голосе появились угрожающие нотки. – Я на днях же схожу к нему в школу и поговорю насчет всего этого.

– Не сходишь, – сказала мама. – Ты тоже быстро загораешься и гаснешь.

– Схожу! – горячился папа. – Вот у меня на будущей неделе отгул…

***

Кончики Лешиных пальцев медленно двигались по поверхности конверта.

– «Леша, ты дурак», – «прочел» Леша.

– Правильно! Как ты догадался? – изумился Волик.

Леша молчал. Весь его вид выражал крайнее «нервное напряжение».

– Дальше не могу. Распечатывай!

– Но ведь первую фразу ты отгадал правильно, – возразил Волик.

– «Леша, ты дурак»? Да я, не дотрагиваясь до конверта, догадался, что ты это напишешь. Распечатывай.

– Пожалуйста. – Волик распечатал конверт.

– «Лешка, ты дурак. Не там ищешь. Волик», – прочел Леша вслух. – Хорошо! Поищем в другом месте! – заявил он решительно.

***

…Необъятная широта, ослепительное солнце, сверкающая гладь Московского моря. Наша история вырвалась наконец на простор из городских квартир, переулков и маленьких двориков.

Перед нами «многоэтажная» белая с голубым вышка для прыжков, широкая, раскаленная добела полоса песчаного пляжа с разноцветными зонтами, ларьки, спортивные снаряды, аттракционы. По временам судейские свистки и голоса транзисторов заглушает мощный репродуктор, призывающий не заплывать дальше красных бакенов.

Старший пионервожатый Саша приехал сюда со своими пионерами.

Стараясь спрятать головы в тени разноцветных зонтов, пионеры невольно образовали нечто вроде звездочек на горячем пляжном песке. Саша расхаживал от звездочки к звездочке, и каждый такой переход сопровождался трудным расставанием («Саша, подожди», «Куда ты, Саша»?) и оживленной встречей («Наконец-то и к нам Саша пришел, ура!»).

***

У старшеклассников на пляже были совсем иные радости и заботы. Каждый зонтик собирал вокруг себя живописную группу. Гремели транзисторы, загорелые тела танцевали на солнцепеке.

Самый главный зонтик был тот, под которым расположились Галя Вишнякова и ее окружение – Зиночка Крючкова, Вахтанг Турманидзе и Вадим Костров. Здесь доверительно ворковал, а не надсадно хрипел самый лучший транзистор с двумя антеннами. Плавки, купальники и резиновые шапочки выделялись расцветкой и фасоном, как бы заявляя: вот какими вы должны быть, если хотите, чтобы с вами считались в восьмом «Б».

Между главным зонтиком и остальными установились феодальные отношения. Вассалы смотрели на своих властелинов с феодальной завистью. Но властелины были милостивы.

Галя Вишнякова наливала кому-то из мальчиков манговый сок из банки.

– Кому еще? – спросила Галя. – А ты не хочешь, Жень? – обернулась она к новенькой, сидевшей в одиночестве.

– Спасибо, – отказалась Женя.

– Она Лешу ждет, – сказала Зиночка.

– И напрасно, – добавил Вадим. – Леша никогда с нами купаться не ходит.

– А ты не лезь, когда тебя не спрашивают! – осадила Вадима строгая, но справедливая Галя.

– Ку-ка-ре-ку! – сказал Вадим.

– Если б Леша решился, пришел бы к автобусу, в крайнем случае к пароходу, так что ты правда не жди, – сочувственно посоветовала Галя Жене.

– А я никого не жду, – ответила Женя.

***

И опять раскаленный добела пляж.

Но вот какой-то отдаленный силуэт привлек наше внимание.

Среди множества бронзовых тел под разноголосицу транзисторов движется странная фигура подростка, не желавшего расстаться ни с застегнутой на все пуговицы рубашкой, ни с расклешенными брюками. Это Леша. Его черные туфли тонут в горячем песке. Пот струится по лицу ручьями.

А рядом шагает Волик. Он в одних плавках.

Вероятно, Леша и Волик представляют собой забавное зрелище, потому что из-под всех зонтов на них устремлены насмешливые глаза.

На мгновение Лешин взгляд остановился на спортивном городке, где незнакомые ребята прыгали в высоту через планку. «Это нам пригодится», – отметил про себя Леша и показал Волику на яму для прыжков. Волик понимающе кивнул.

Но вот Волика увидели пионеры его отряда. Поднялось ликование:

– Волик! Волик приехал! Ура!

А к Леше откуда-то снизу протянулась бронзовая рука, в которой была толстенная книга. Это старший пионервожатый, лежа на песке, таким образом преградил ему путь. Книгу, обернутую в глянцевую бумагу, пришлось взять.

Волик знаком: «Спокойствие, сейчас я буду с вами» – остановил общее ликование, и тактичные пионеры смолкли, проводив своего товарища в зону старшеклассников удивленными взглядами.

Преподаватели физкультуры – дядя Костя и Наташа, – у которых был отдельный зонтик (аптечка, мячи и прочее), тоже смотрели на это шествие с удивлением.

***

Восьмой «Б» встретил Лешу совсем иначе, чем Волика пионеры. Увидев Лешу, Вадим издал какой-то пронзительно-протяжный боевой клич. К нему присоединились остальные. Кто смеялся, кто свистел, кто просто тянул: «А-а-а». В этом не было никакой злости: просто, как это иногда случается, каждый старался отличиться друг перед другом. Но Леше от этого не было легче. Он сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Женя, которая сначала смотрела на него с любопытством, отвернулась к реке.

Для Волика это было страшным ударом. Он с отчаянием посмотрел на друга, а тот в поисках хотя бы одной родной души медленно обводил взглядом своих одноклассников. Гвалт усилился.

«Ну что ты здесь еще надеешься найти, – подумал Волик, – если даже такая девочка от тебя отвернулась?»

И вдруг все услышали:

– Иди сюда, Леша.

Это сказала Женя. Она стояла возле своего зонта и как ни в чем не бывало смотрела то на Лешу, то на Волика.

Наступила такая прекрасная, такая спокойная тишина, как будто Женин голос имел волшебную власть над всеми отвратительными звуками мира. Как будто он мог усмирить даже транзисторы.

Сразу стали слышны шелест ветра, плеск воды и отдаленные голоса на реке.

В этой прекрасной, спокойной тишине Леша подошел к Жениному зонту. Девочка опустилась на колени и, присев на пятки, сказала:

– Садись.

Леша сел. Волик улыбнулся Жене. Дескать, отдаю друга в надежные руки. Женя тоже улыбнулась, щелкнула сумочкой и, вытащив платок, вытерла Лешин лоб.

Волик независимо удалился.

– Тебе не жарко, Леша? – спросила Галя Вишнякова.

– Разделся бы, – как будто совсем добродушно посоветовал Вадим.

– Мне не жарко, – поспешно сказал Леша и отодвинулся от Жени.

Главный зонтик решил оставить Лешу и Женю в покое. Собственно, выручил Лешу Вахтанг. Он сделал великолепную стойку и приковал к себе внимание всего пляжа. Стойка перешла в мост, мост – в шпагат. Снова стойка…

А Леша уже сидел голый по пояс. Видно, он здорово смущался. Но Женя, аккуратно складывая его рубашку, так успокаивающе приговаривала: «Вот мы ее сюда положим, тут на нее песок не попадет», – что можно было догадаться: это смущение ненадолго.

***

Стойка Вахтанга привлекла фотографов. Ему кричат: «Еще секунду!» – щелкают аппараты, звучат одобрительные возгласы даже на английском языке. Когда Вахтанг сделал заднее сальто, раздались аплодисменты.

Леша уже был в плавках.

– Давай-ка мы на брюки книгу положим и мою сумку, – приговаривала Женя. – Вот так. И ничего им не сделается…

Лешу теперь ничто не смущало. На сердце было легко, и все казалось возможным.

– Ребята, – неожиданно крикнул он и подпрыгнул, – смотрите, там снаряды освободились! – и показал в сторону опустевшего спортивного городка.

Сейчас Леша был очень красив. Юношеская стройность его тела могла не нравиться только ему самому. Правда, Леше не мешало бы побольше загореть, но ведь это дело поправимое.

Все повернулись в сторону спортивного городка. Раздался боевой клич, и через секунду восьмой «Б» мчался к снарядам.

Дядя Костя, глядя вслед убегающим ребятам, озабоченно сказал Наташе:

– Пошли.

***

Может, это было Лешино предложение, а может быть, так получилось само собой, но только весь класс столпился у ямы для прыжков.

Первое время никто не сбивал планку, и ее поднимали все выше и выше. Потом взять очередную высоту стало не так просто. Многим приходилось устанавливать планку на место после неудачного прыжка. Многим, но не Леше, и он с трудом скрывал ликование.

Наконец планка – на высоте школьного рекорда, о чем тихо, но так, что все слышали, сообщил Леша. Взять эту высоту долгое время никому не удается.

Очередь дошла до Вахтанга. Он делает несколько упругих шагов и легко перелетает через планку. Раздаются бурные аплодисменты. Опять щелкают фотоаппараты. И тогда к прыжку начинает готовиться Леша. Его разбег явно не отработан, суетлив. Да и в воздухе Лешино тело ведет себя «неорганизованно». Но, неуклюже плюхнувшись в песок, Леша оборачивается назад и… видит не шелохнувшуюся планку.

В полной тишине Леша медленно поднялся и обвел взглядом своих растерявшихся одноклассников. Кто-то фыркнул, на него зашикали.

– Вот. Рекорд… – сказал Леша, отплевываясь. (Он наелся песку и прикусил язык.)

Но все почему-то молчали.

Женя смотрела на своих одноклассников так, словно хотела сказать: «Ну, что ж вы молчите? Не ожидали? А я знала, знала!.. Эх, вы…»

Дядя Костя и Наташа не могли прийти в себя от изумления.

Пионеры во главе с Сашей, недавно появившиеся на спортплощадке, бурно зааплодировали.

– У тебя, оказывается, есть прыгучесть. Тренироваться надо, – доброжелательно сказал Вахтанг Леше и отвернулся к своим: – Пошли окунемся? Жарко.

Все, забыв про Лешу, побежали к воде. А Вахтанг задержался. Он быстро переставил планку на несколько делений выше, почти без разбега перемахнул через нее и, не останавливаясь, побежал за своими товарищами. На бегу он обернулся.

– Твою высоту я в шестом классе брал. Это старый рекорд.

– Все равно ты такой молодец, такой молодец! – сказала Женя Леше. – Ведь, кроме Вахтанга, ни один человек…

– Ты добьешься многого, если потренируешься, – серьезно сказал дядя Костя. – Но начинать надо, учти, с ОФП – с общей физической подготовки.

– Нет, – горько ответил Леша, – у меня ничего не получится. Они все личности, а я нет…

Он разбежался и прыгнул через планку. Раздался треск, и вместе с обломками планки Леша рухнул на песок. Перевернувшись по инерции, он вскочил и бросился бежать.

– Леша, Леша! – пыталась остановить его Женя.

***

По бело-голубым ступенькам вышки для прыжков в воду мелькали Лешины ноги. Один пролет, второй, третий…

– Вернись, Леша! – кричала Женя.

В начале последнего пролета проход загораживала табличка, висевшая на шпагате: «Хода нет». Леша нырнул под эту табличку и оказался на такой высоте, что невольно схватился за перила. Но потом подошел к пружинящей доске и после небольшой паузы ступил на нее.

– Мальчик, немедленно спустись с вышки! – загремел мощный репродуктор.

Прыжок получился не очень красивым, но отчаянным.

Женя, пытавшаяся догнать Лешу на вышке, вскрикнула. Внизу тоже переполошились, хотя толком никто не понял, что же произошло.

– Что такое? – спросил Турманидзе.

– Лешка с вышки свалился, – сказал Вадим.

А Женя, дождавшись, когда из воды показалась Лешина голова, сказала гордо:

– Он не свалился, он прыгнул!

Поднимаясь по мокрым ступенькам бело-голубой лесенки, Леша тихо сказал Жене:

– Все равно… Во мне нет чего-то такого… Я не умею кукарекать!

***

В одном из парадных большого Лешиного дома звякала гитара и о чем-то спорили ломающиеся мальчишеские голоса. Здесь шла отчаянная игра в «расшибалочку». Верховодил парень, фамилия которого – Морозов – была хорошо известна многим директорам школ, а также дворникам и участковому милиционеру. Все в его облике: гитара с переводной картинкой на корпусе, баки, джинсы, распахнутая рубаха, из-под которой виднелась монета на цепочке, длинный холеный ноготь на мизинце, – казалось, говорило: «Вот я какой».

Маленькая девочка остановилась на лестнице, не решаясь пройти мимо играющих ребят.

Наконец после долгих колебаний решилась, но проскользнуть незамеченной ей не удалось. Ребята подняли вой, и кто-то остановил ее, схватив портфель.

– Шариковая ручка есть?

– У меня ученическая, за тридцать пять копеек, – ответила испуганная девочка.

– Видал? – сказал один из ребят другому. – Отец – доктор, а дочке приличную ручку купить не может.

– Я их все время теряю, – призналась девочка. – У меня гривенник есть.

– Отпустите девчонку! – приказал Морозов. – Иди, девочка, тебя никто не тронет. Хотите из-за гривенника загреметь? – В голосе парня слышалась легкая хрипотца.

И тут показался Леша с портфелем. Он тоже шел в школу.

– Здорово, – сказал Морозов. – Деньги есть?

– Есть, – ответил Леша.

– Сыграем?

– У меня алгебра.

– А плюс Б сидели на трубе? Один кон.

– Я не умею. Никогда не играл, – отнекивался Леша.

– Значит, выиграешь. Ставь сюда для начала пятьдесят. У тебя бита есть? О, юбилейный! Давай я первый брошу.

Морозов метнул свою биту от меловой черты.

– Теперь пускай все они бросят. Так. Так. Так. Ну, теперь ты.

Леша метнул свою биту, и она оказалась ближе всех к кону.

– Я говорил! – обрадовался Морозов. – Тебе первому бить.

Леша разбил кон и выиграл множество монет.

– Все! – сказал Морозов. – С тобой опасно играть. Первый раз вижу, чтобы так кон разбивали.

Все ему стали поддакивать, и Леша заметно приободрился.

– А сколько у тебя денег? – спросил Морозов.

В парадное вошла пожилая женщина.

– Вы опять тут? А ну марш отсюда, а то сейчас дружинников позову!

– Проходи, проходи, бабуся!

– Ступай себе мимо, – с модной хрипотцой в голосе пропел Морозов.

– Вот, ей-богу, в милицию позвоню, – говорила женщина. – Безобразие! Жильцы в парадное зайти боятся!

– Поставим еще по пятьдесят? – предложил Леше Морозов.

***

Зам по воспитательной работе Елена Петровна по привычке хотела посмотреть на свое отражение в застекленной грамоте, висевшей в пионерской комнате, но грамоты на месте не оказалось.

– Здесь всегда что-то висело, – сказала она Саше, – а ты зачем-то снял.

Елена Петровна открыла шкаф, куда обычно ставила свою сумку, но там рядами стояли вымпелы и кубки, а за стеклом, где эти реликвии хранились прежде, Елена Петровна увидела книги.

Тогда она огляделась. В комнате произошли заметные перемены. На стенах не было старых лозунгов и обветшалых фотомонтажей, изготовленных по давно забытым поводам. От этого пионерское знамя стало как-то заметнее. Оно главенствовало в комнате и было почти единственным ее украшением, что создавало ощущение штаба, а не плохо посещаемого красного уголка.

Елена Петровна была умной женщиной. Она оценила значение перемен и сунула свою сумку под стол. А когда в комнату вошли две пионерки и серьезно отдали салют старшему вожатому (он встал и ответил так же серьезно), Елена Петровна слегка оробела.

Пионерки о чем-то беседовали с вожатым, Елена Петровна сидела за своим столом, когда в пионерскую комнату вошли учитель физики Иван Федорович Приходько и Лешин папа.

– Вот, пожалуйста, это отец того самого Леши Жильцова, – обращаясь к старшему вожатому, после всех «здравствуйте» и «приветствую» сказал Приходько. – В который раз приходится слышать, что мы ставим перед детьми непосильные задачи.

– Не совсем так, – слабо улыбаясь, возразил Лешин отец. Он еще был настроен миролюбиво.

– А ведь есть мнение, что тем, кому не по зубам школьная программа, вовсе не обязательно иметь переходный балл, – холодно продолжал физик. – Нельзя же, жертвуя лучшими учениками ради лентяев или попросту неспособных, обеднять курс.

– Но я… вот я… – стараясь говорить спокойно, начал Лешин папа. – Я все же недурно учился в средней школе, и у меня как-никак высшее образование. А я беру ваши учебники и, как говорится, смотрю в книгу и вижу… – он посмотрел на девочек, – знаете что?

Одна из пионерок фыркнула.

– Знаю, – сказал Иван Федорович, – но… – Физик развел руками: мол, тут он ничем не в силах помочь.

– Вы можете идти, девочки, – отпустил Саша пионерок и, когда те вышли из комнаты, сказал: – Иван Федорович, а что, если неспособных ребят неизмеримо меньше, чем обычно думают? Что, если гораздо больше тех… кого учили не так? Можно мне с Лешиным родителем поговорить?…

Иван Федорович удивился, но Елена Петровна энергично закивала головой, и физику показалось, что она даже обрадована.

– У вас есть полчаса? – спросил вожатый Лешиного папу.

***

По школьному коридору Лешин папа шел, как по давно забытой улице детства. Он отставал от Саши, задерживаясь у школьных объявлений и плакатов, а проходя мимо столовой, сказал:

– Вкусно пахнет.

Возле уголка юмора в стенной газете Лешин папа застрял.

– «Работа, ты меня не бойся, я тебя не трону», – прочитал он надпись под карикатурой. И похвалил: – Ничего. А мы на партах писали: «Кто здесь сидит, того люблю, кладите в парту по рублю».

Саша снисходительно улыбнулся.

– Это, конечно, ниже, – признался Лешин папа смущенно.

Была перемена, и Саша заглядывал в некоторые классы. За ним просовывал голову и Лешин отец.

В одном из старших классов он обратил внимание на то, что огромные, туго набитые портфели и сумки с книгами стоят в проходах между столами.

– Чего это они портфели выставили? Мы в партах держали, – строго спросил он вожатого.

– Не умещаются они теперь в партах. Объем информации, – объяснил Саша.

– Вот видишь, – сказал Лешин папа. – Мы Лешин класс ищем?

– Нет, нет, – ответил Саша и прибавил шаг, потому что зазвенел звонок.

***

– Одна девочка, – сказала пожилая учительница, – купила на двадцать четыре копейки открыток по три копейки за штуку. Пять открыток она подарила брату. Сколько открыток у нее осталось?