Текст книги "Рубеж"
Автор книги: Михаил Горымов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Тем временем людей на площади становилось всё больше и больше. Вскоре вся она оказалась заполненной, и на ней так же, как и вчера, бушевал митинг. У походного алтаря всё тот же самый батюшка молился о спасении России с небольшой группой верующих. Сквозь толпу протискивались группы людей, и вокруг них сновали журналисты. Фёдор пригляделся и узнал того, кто был в середине этого водоворота. Это был генерал Стерлигов. Он прошёл через толпу демонстрантов и скрылся в одном из подъездов.
В другом месте внимание Фёдора привлекли молодые люди в камуфляже, их было много, не меньше сотни. На левом рукаве у каждого из них был нашит круг со странным узором, в центре которого ясно виднелась свастика.
– Ого! – воскликнул Фёдор. – Кто это такие?
– А это так называемые русские фашисты, или РНЕ – русское национальное единство, – пояснил Андрей. – Возглавляет его некто Баркашов А.П., бывший ефрейтор. Считает Гитлера величайшим гением белой расы, издаёт газету "Русский Порядок", проповедует идеи национал-социализма, в общем, низкопробный провокатор.
– Ты в этом уверен?
– На все сто. Нет, цели у него хорошие: за возрождение России, за Родину, за русский народ, это достойно, вот только всё это под свастикой, и вот ярлык готов, и ельциноиды спокойно могут навесить его на всех русских патриотов. Вот они – обыкновенные фашисты, красно-коричневые, коммунофашисты. Обрати внимание, сколько вокруг них корреспондентов.
– Ты считаешь, что коммунисты – это тоже подставная организация?
– И не сомневайся, коммунизм, так же, как и фашизм, придумали иудеи. Это одна из их масок. Они никогда не действуют открыто. Сейчас они сбросили эту маску, как змея сбрасывает кожу, и пытаются напялить её на русских патриотов, а заодно и всю вину за свои преступления, а сами уже надели новую – демократов. Они, вообще, большие мастера на подобные проходы!
Было уже около шести вечера, когда к ротному подскочил какой-то человек в штатском. Фёдор не слышал их разговора, до него доносились только обрывки: "Штаб Варшавского договора... это метро "Аэропорт"?.. Да!.. Сведенья проверены!.."
Потом ротный собрал командиров взводов и куда-то заспешил с ними. Чуть позже к спортзалу опять подкатили микроавтобусы, и офицеры стали грузить в них оружие, завёрнутое в мешковину. После того, как погрузка закончилась и автобусы укатили, роту построили у двадцатого подъезда.
– Слушать меня внимательно, – обратился ротный к офицерам. – Всё, что здесь происходит, это хорошо продуманная провокация. Хасбулатов и Руцкой заодно с Ельциным, они с ним никогда и не ссорились, это его лучшие друзья. Сейчас затеянное ими действо подходит к своему шумному завершению. А именно – отряд спецназовцев, переодетый в гражданку, совершит нападение на одно из правительственных зданий, со стрельбой, трупами и так далее. Ельцин обвинит в этом Верховный Совет, после чего сюда бросят войска. Что же касается нашей роты, то Верховный Совет нас уже сдал. Поэтому я принял решение – распустить роту!
Офицеры заволновались, послышался ропот.
– Шум, рота! – скомандовал подполковник. – Нас выманили сюда, а теперь хотят навязать бой в неравных условиях, чтобы всех уничтожить. Такого удовольствия мы им не доставим. Слушай мою команду! Рота, равняйсь! Смирно! Вольно, разойдись! – Строй сломался. – И чтоб через пять минут здесь никого не было!
Офицеры нехотя двинулись в разные стороны. Через несколько минут у подъезда остались только Фёдор, Андрей и Григорий.
– Отвоевались, – произнёс Гриша. – Кончилась военная служба!
– Что делать будем? – спросил Андрей.
– Я предлагаю подождать, – сказал Фёдор.
Мимо них прошёл подполковник Терехов с группой военных, о чём-то с жаром споря. Тем временем уже стемнело. Прошло несколько часов, и из громкоговорителей, установленных на балконах, сообщили, что подполковник Терехов с группой офицеров захватил штаб войск Варшавского договора. В следующую секунду к микрофону метнулся Анпилов.
– Товарищи! – заорал лидер коммунистов. – Наши славные офицеры захватили штаб СНГ. Вперёд, товарищи! Все к метро "Аэропорт", поможем нашим военным!
– Это провокация! – закричал какой-то полковник в форме.
– Оставайтесь на месте, товарищи! – вторил ему майор погранвойск.
Но перекричать динамики они не могли, тогда человек десять офицеров рванули к Анпилову. На их пути встали парни с повязками дружинников. Произошла потасовка. Майору погранвойск удалось прорваться к динамикам, и он разбил один из них. В эту же секунду рядом с Анпиловым оказался какой-то парень, в руке его мелькнул нож, и в следующий момент он перерезал провод микрофона. Динамики замолчали. На балконе появился человек с громкоговорителем в руках.
– Это провокация, оставайтесь на месте!
Коммунисты тем временем спешно чинили свой перерезанный провод.
– Товарищи! – опять заорал Анпилов, едва провод соединили. – Все пошли к "Аэропорту"!
– Толпа людей волновалась, но не двигалась с места.
– Вперёд, товарищи, идёмте защищать наших военных! – Анпилов ещё долго кричал, убеждал, уговаривал, упрашивал, но все его усилия были тщетны. Наконец он бросил микрофон и пошёл в Дом Советов.
– Обиделся! – воскликнул Фёдор, глядя ему вслед.
– Ладно, чего будем делать, мужики? – спросил Григорий.
– Я думаю, что можно спокойно разойтись по домам, – сказал Фёдор. Сегодня уже ничего не будет. Провокация провалилась. Анпилову не удалось увести людей к метро "Аэропорт". Ты, кстати, где остановился? – обратился он к Григорию.
– У тётки.
– А то давай ко мне?
– Нет, спасибо, Федь! У меня всё путём.
И трое друзей направились к ближайшему метро.
Глава пятая
Фёдор шёл по ночной Москве, он был уже у своего дома, когда кто-то окликнул его. На тротуаре стоял высокий военный и улыбался.
– Бог мой, Борис! – воскликнул Фёдор и шагнул навстречу. – Сколько лет, сколько зим!
– Здравствуй, дорогой.
– Сколько же мы с тобой не виделись?
– Считай, с десятого класса!
– Странная у меня сейчас полоса началась. Что ни день, то кого-нибудь непременно встречаю из старых знакомых.
– Это неспроста, – ответил Борис. – Верный знак, что что-то должно произойти.
– Ты какими судьбами?
– Да вот теперь в Москве буду служить.
– Молодец. Женился?
– Да.
– А дети есть?
– Да вот жду со дня на день, – сказал смущённо Борис.
– Ну-у, ты вообще молодчина!
– Извини, Федь, но я опаздываю на службу. Ты заходи, я теперь живу вот в этом доме. – Борис указал на дом напротив. – Семьдесят вторая квартира. Ну бывай. – И они, пожав друг другу руки, расстались.
Утром Фёдора разбудил телефонный звонок. Фёдор нехотя встал и подошёл к телефону. Звонил Гриша.
– Алло, Федя? Это я.
– Я понял.
– Ну чего, сегодня к Дому Советов пойдём?
– А чего там делать? Сам же понимаешь, что всё это спектакль, розыгрыш.
– Ясно. Но я всё-таки схожу, гляну, чего там творится.
– Давай, вечером тогда позвони мне, расскажешь.
– Ну, бывай, – и Гриша повесил трубку.
– Фёдор оделся, позавтракал и пошёл на работу. Вечером, вернувшись, Фёдор включил телевизор. На экране появилась мадам Новодворская.
"...Борис Николаевич Ельцин – это один из Беловежских зубров! говорила мадам. – Создав СНГ, он нанёс хороший удар по своим врагам-муравьям. Но муравьям этот урок, видно, не пошёл впрок, они не хотят жить по новым законам индивидуализма, а всё пытаются сохранить свой муравейник коллективизма. Сейчас Борис Николавич Ельцин попробует этот муравейник поджечь. Что смогут на это возразить муравьи? Думаю, они ничего не смогут возразить!" Фёдор переключил программу, на экране появилась другая еврейка: "Борис Николаевич Ельцин заявил, что все, кто собрался у Дома Советов, являются его личными врагами!..." Фёдор опять переключил программу. На экране снова появились два еврея: "Сейчас появилась новая газета, называется "Отечество", – говорил один другому. – Ну, слово "отечество" в этой газете, наверное, пишется с большой буквы? – Да, с большой!" – И оба ехидно захихикали. Фёдор выключил телевизор... В квартиру позвонили. Фёдор открыл дверь, и в комнату ввалился Григорий.
– Что, не ждал? – спросил он, сбрасывая куртку.
– Ну как там дела у парламента? – вместо ответа спросил Фёдор.
– Сейчас расскажу. Дай чего-нибудь поесть, а то я с утра не жрамши!
Фёдор полез в холодильник.
– Они там совсем вольтанулись! – продолжал Гриня. – Полк решили сформировать, отдельный добровольческий мотострелковый полк особого назначения имени Верховного Совета России!
– Красивое название. А оружие дают?
– Конечно, противогазы. При этом у всех спрашивают паспорта и переписывают с них все данные.
– Ну а ты в этот полк записался?
– Я решил пока воздержаться.
– Ещё чего?
– Земляков своих встретил, татар, их человек двадцать из Казани приехали за Россию драться, за Родину против ублюдка Ельцина, и все со своим личным оружием. С ними я в дом Верховного Совета прошёл, и ты знаешь там уже, оказывается, украинцы из Киева приехали, с Полтавщины из Харькова, белорусы из Бреста, группу осетин видел, лезгинцы, башкиры, в общем, со всего Советского Союза. И все со своим оружием!
– Значит, Советский Союз жив?
– Жив! Ельциноиды рано его хоронят.
– Тебе яичницу с колбасой или с салом? – спросил Фёдор.
– Давай с салом! На чём я остановился? Ах, да. Так вот, всех, кто прибывает с оружием, заводят вовнутрь и поручают им охрану какого-либо этажа из коридора. Полазил я по этому зданию, посмотрел, в общем стекляшка. Если что-то, она будет простреливаться насквозь, в прямом смысле этого слова. С одной стороны пуля влетит, с другой вылетит. Длинные прямые коридоры, ни выступов, ничего, и укрыться негде, пули там будут гулять, как проститутка по бульвару. Десять-пятнадцать минут хорошего обстрела, и всех выстригут, одним словом – мышеловка. И никто не готовит здание к обороне, нет чтобы закрыть окна мешками с землёй, забаррикадировать двери и коридоры, выкинуть всю мебель, которая может дать пищу огню. Никто и ухом не ведёт, как будто всё так и надо. А жидов там сколько, мать моя женщина, и все на руководящих должностях.
– Откуда ты знаешь, что они евреи? – спросил Фёдор.
– Я их нутром чую!
– Ну а склады с оружием там есть?
– Есть! – сказал Григорий. – Сам видел. При мне ещё две машины приехали с надписью Хлеб. В подвале их разгружали: помимо автоматов гранатомёты, ПТУРСы и прочие весёлые игрушки. Ребята сказывают, что одних автоматов только тысяч десять будет.
– Дивизию вооружить можно! – заметил Фёдор.
– Во-во, а депутаты только сопли жуют. Ты только представь себе, десять тысяч автоматов в руках русских мужиков, прошедших службу в армии, в отличие от президента. Что тогда будет?! Да этого урода тогда никакой спецназ не спасёт, всё разнесём. И Кремль возьмём, и Останкино.
– Вот именно поэтому они и не дают оружие, – сказал Фёдор, ставя перед другом дымящуюся яичницу.
– Да, видел ещё стройбатовцев, – продолжил Григорий. – Целое отделение во главе с сержантом ушло из части защищать Верховный Совет.
– Молодцы ребята!
– Слава тем, у кого на петлицах запылённый бульдозер стоит! – загремел Григорий. – Слушай, уже поздно, я к тётке не пойду, я у тебя останусь.
– Давай!
Глава шестая
Прошло несколько дней. Дом Верховного Совета был плотно окружён милицией, ОМОНом и другими подразделениями МВД. По приказу Ельцина в здании Верховного Совета было отключено электричество, водоснабжение и канализация. В отношении последней, злые языки поговаривали, что Борис Николаевич лично спустился в колодец и перекрыл её.
Утром двадцать восьмого сентября перед работой Фёдор решил съездить к дому Верховного Совета. Выйдя из метро и пройдя немного, он наткнулся на цепь солдат внутренних войск. Они были в милицейской форме, в бронежилетах, вооружённые дубинками, на головах у них красовались чёрные береты. Командовал ими высокий широкоплечий капитан с красивым лицом. Перед цепью солдат волновалась толпа гражданских людей: "Почему не пускаете? Вы не имеете права, это нарушение Конституции! Кому вы служите? Жидам? Изменникам Родины? Против своего народа идёте?" Капитан обвёл стеклянным взглядом толпу и скомандовал: "Три шага вперёд!" Шеренга ВВ-шников тут же выполнила приказ, оттеснив толпу. Какая-то женщина пожилых лет крикнула в лицо молодому парню:
– У меня же сын такой, как ты, служит...
Закончить она не успела, в следующую секунду ВВ-шник схватил женщину и с силой ударил её головой о каменный забор. Женщина охнула и стала сползать на землю, оставляя на заборе кровавый след. Капитан тут же подскочил к ВВ-шнику и вполголоса произнёс: "Молодец! Правильно!"
Толпа заволновалась ещё больше. Раздались гневные выкрики: "Фашисты! Что вы делаете!" Капитан повернулся к толпе спиной и стал о чём-то разговаривать с лейтенантом. Фёдор тем временем выбрался из толпы и столкнулся с Андреем.
– И ты здесь? Привет.
– Здравствуй, – произнёс Андрей. – Не могу понять, откуда берутся такие гады?
– О чём это ты?
Андрей кивнул в сторону оцепления.
– Ну, ты меня удивляешь, – сказал Фёдор. – Ты же такие умные книжки читаешь, гуманитарное образование имеешь, и задаёшь глупые вопросы. Больное общество и, как следствие, больная армия. Чем этот подлец, – Фёдор кивнул на капитана, – хуже другого подлеца Ерина, бывшего участкового, а теперь министра МВД? Да ничем; и он тоже хочет стать министром. Вот он и карабкается по служебной лестнице, а для этого такие вещи как совесть, честь, присяга, воинский долг – лишняя обуза, от них надо избавиться, и он избавился. Пусти душу в ад, и будешь богат.
– Ну а простые ребята, что же они, ведь русские парни. Видео отделение военных строителей, которые пришли защищать Верховный Совет, и эти – они же одного с ними возраста, такие же солдаты.
– Чего?! – удивился Фёдор и снисходительно улыбнулся. – Ну ты даёшь! Во-первых, они не солдаты, они – ВВ-шники. А во-вторых, между стройбатовцем и ВВ-шником огромная разница, это как небо и земля. К примеру, когда я служил, рядом была ВВ-шная часть, так вот, ихним офицерам мы честь не отдавали, ни один стройбатовец ни разу не козырнул ВВ-шнику, это считалось западло.
– А если бы вам приказали, как этим ребятам, встать в оцеплении?
– У нас больше половины парней были после отсидки, так что ментовать мы бы не стали. Тем более бить кого дубинками. Рота просто разбрелась бы по городу, и потребовалось бы немало усилий, чтобы собрать её снова. И потом, кто бы нам приказал? Вот этот урод, что ли? – Фёдор кивнул на капитана. – Да он бы не смог нашу военно-строительную роту даже построить, не то что приказать, ему бы никто не повиновался. Чтобы ментяра нами командовал? Ну уж нет! А через два-три дня он бы выпрыгнул в окно с пятого или шестого этажа, или полез бы в котлован проверять опалубку, и его залило бы бетоном. Бывают же на стройке несчастные случаи! Ихних офицеров мы презирали, а к рядовым ВВ-шникам относились как к ущербным, недоделанным. Мы их за воинов не считали. В армию призвали, а солдатами они так и не стали: полументы, полусуки, одним словом, опущенные.
А как мы провожали своих дембелей! Шумной толпой вваливались на вокзал, на перрон. Мабуту! Стройбат гуляет, и на наших плечах красовались благородные чёрные погоны, на петлицах стояли запылённые бульдозеры; а эти суки спарывали свои погоны и пришивали синие, зелёные, красные – любые, только не креповые. Потому как их частенько сбрасывали с поездов. Впрочем, с поездов, кажется, их и сейчас выкидывают. Обрати внимание, в ноябре, в декабре месяце как едут домой дембеля. Ты увидишь десантников в аксельбантами, погранцов, моряков с немыслимыми нашивками, но ВВ-шников ты не увидишь. Эти едут домой, как воры, в чужих погонах или в гражданке. Солдатами не рождаются, ими становятся. У щенков должны прорезаться зубы, и они должны заматереть, чтобы стать волкодавами, но из них можно вырастить и шакалов. Всё зависит от того, как воспитывать. Какой-нибудь сельский увалень, из деревни Нижние Тетёрки, попадает вот к такому отцу-командиру,Фёдор кивнул на капитана, – и его воспитают в нужном духе. Посмотри на этих щенков, небось у каждого в кармане лежит по увольнительной записке, оформленной, только печать осталось поставить. Будете хорошо служить пойдёте во внеочередное увольнение в город, а кто плохо, тому печать не поставлю. Вот они и стараются, женщину головой об стенку, а она ему в матери годится. Родину продал за увольнение в город, дешёвка. и стал он опущенным, сучеройдом, хуже пидараста, и будут его теперь в течение всей службы постоянно опускать, опускать, и пойдёт он на дембель в чужих погонах, как вор. Ну, а может, на сверхсрочной останется, до капитана дорастёт и станет вот таким же подонком. Вот он, высокий, стройный, кровь с молоком, об асфальт не расшибёшь, орёл! Но только с вороньими перьями! – Фёдор замолчал.
– Ты немножко не прав, – сказал Андрей. – Если парень вырос в нормальной семье, то никто его не опустит и даже во внутренних войсках он останется самим собой.
– Для этого надо быть сильным человеком, а быть человеком трудно, подлецом легче. Извини, Андрюш, но мне пора на работу. Вечером созвонимся.
– Ну бывай!
Фёдор заспешил к метро, но, не доходя до него, он увидел в сквере на лавочке Гриню, который оживлённо беседовал с какой-то старой еврейкой. Мимо них прошёл пожилой мужчина и сунул в руки Григорию газету.
– Газета русских патриотов, читайте! – произнёс мужчина и пошёл дальше.
– Русский собор, – прочитал Гриня вслух.
– Это фашистская газета! – завизжала еврейка. – Её генерал Стерлигов издаёт, этот гад. Ох и сволочь, ох и сволочь!
– Вы знаете, Роза Львовна, я тоже им недоволен. Чем он занимается? Газетки печатает, брошюрки, и всё, больше ничего. Что толку от этих газет?
– Это фашистская газета. Он заведовал хозяйственной частью КГБ: мётлами, вёдрами, уборщицами, и наворовал "лимоны", теперь на эти деньги печатает эту мерзость. Негодяй!
– И не говорите, на что тратит народные деньги. Нет чтобы создать боевые отряды, вооружить их и устроить военный переворот, а он – газетки, это же не выстрел, ни гранаты и не автомат.
– Гришенька, вы не знаете? – сказала еврейка вкрадчивым голосом. – Он уже создал боевые отряды.
– Неужели?
– Да. Моя сестра всё лето прожила на даче. Так эта сволочь арендовала целый дом отдыха, и его фашисты всё лето так упражнялись.Чего они только так не делали: и бегали, и стреляли, и приёмы всякие изучали, и каждую неделю приезжали новые. У него этих молодчиков уже несколько тысяч.
– Да что вы говорите, – воскликнул Григорий, – кто бы мог подумать!
– Он им всем форму сшил, все они у него вооружены.
– Вы мне прямо глаза открыли, а я уже думал, что он совсем никудышный генералишка, а он, оказывается, достойный, грозный противник. Кстати, вы не скажете, Роза Львовна, где находится этот дом отдыха?
– Их там уже давно нету, он же хитрый.
– Ну так, КГБ-шник.
Неожиданно в сквере появился генерал Стерлигов, он шёл в окружении шести человек и оживлённо говорил одному из них:
– Отбой всем войскам. Всех отвести, и чтоб ни один человек из "Русского Собора" даже близко не подходил к Дому Советов. Это – западня...
Стерлигов прошёл мимо скамейки и стал удаляться.
– Вот сволочь! – опять встрепенулась старая еврейка. – Всех своих людей уводит. Я же вам говорила, хитрая лиса!
– Настоящий генерал! – произнёс Григорий.
– Ну, до свидания, Гриша. Было очень приятно побеседовать с умным молодым человеком.
– Мне тоже было очень приятно!
– Развлекаешься? – сказал Фёдор, подходя к скамейке.
– Шпалеры нужны, шпалеры! – произнёс Григорий, глубоко вздохнув. – Без стволов мы слабая боевая единица. Вот он! – Гриня указал на группу милиционеров, стоящих в оцеплении. – Видишь рыжего? Два часа вчера этого зассанца караулил. Иду я вечером. Уже стемнело. Прохожу мимо оцепления, стоит этот пидор, а с ним ещё человек шесть, и все с автоматами. Ну, я себе иду и вдруг слышу, этот рыжий говорит: "Ссать хочу, умираю! Когда же смена придёт?" – Гляжу, рядышком кустики. Очень они мне понравились, хорошие, густые, то, что надо. Щас, думаю, ты у меня обоссышься. Виду я не подал, пошёл себе дальше, сделал небольшой крюк и тихо-тихо залез в кусты. Сижу, жду. Ремень с брюк снял, удавочку для него приготовил. Сейчас, думаю, удавлю эту падлу, а автомат себе заберу. Жду, полчаса жду, час, а этот паразит с ноги на ногу мнётся, подпрыгивает, а ссать не идёт. Ну что ты будешь делать. я уже злиться начал, думаю, долго, гад, ты надо мной издеваться будешь! Пойдёшь ты писать или нет?! Йогу на помощь призвал – науку индийскую. Стал я ему мысленно внушать, иди скорей в кусты, иди в кусты, у тебя сейчас лопнет мочевой пузырь, иди в кусты и сикай, иди сикай!
– Ну и как, помогло?
– Он ещё выше прыгать стал. Потом всё-таки не выдержал и пошёл ко мне, я уже было обрадовался, ну, думаю, наконец-то созрел. Двух шагов не дошёл, встал и стоит. Я на него из кустов смотрю, а он бледный, как мел, губы дрожат, руками чего-то сучит и глаза жалостливые-жалостливые. Стоит, топорщится, как мышь, и ни с места. Минуту так простоял, потом повернулся и бегом к своим, а они над ним ржут, а он по новой с ноги на ногу переминается и снова на меня смотрит, и опять жалостливо-жалостливо.
– И чем кончилось?
– Да ничем. Час я его ещё пас. Потом машина приехала, они в неё попрыгали и укатили, а вместо них встали другие. Вон он теперь, козёл!
– Да, Трофанчик, не повезло тебе, но ты не отчаивайся. Мне, к сожалению, уже пора. Доброй охоты, Ка-а!
– Доброй охоты, Маугли!
Вечером Фёдор снова пошёл к Дому Советов. Оцепление уже было более внушительное. Улица была перегорожена водовозными машинами, перед машинами была колючая проволока, перед колючей проволокой стояла цепь ВВ-шников и милиции с дюралевыми щитами и с дубинками.
"Утром проволоки не было", – сказала пожилая женщина с чёрным зонтиком. "Это спираль Бруно, – пояснил мужчина средних лет в бежевой кепке. Запрещённая всеми международными договорами и соглашениями". "А что в ней такого?" – спросила женщина. "Если вы случайно заденете её ногой, вы оттуда свою ногу уже не вытащите. Проволока начинает раскручиваться, и вы запутываетесь в ней ешё больше, и чем больше вы дёргаетесь, тем больше она раскручивается. Раскручивается проволока по спирали, причём колючки-лезвия впиваются в ваше тело и секут вас, пока не засекут до смерти. Страшная вещь, выбраться без посторонней помощи из неё невозможно".
Фёдор достал фотоаппарат, сделал несколько снимков и выбрался из толпы. Рядом было какое-то административное здание. Фёдор обратил внимание, что одна из дверей приоткрыта, он подошёл, толкнул дверь и оказался на лестнице. Лестница привела его на крышу.
"Это я удачно зашёл, всё как на ладони".
Перед милицейскими цепями толпился народ, их было около десяти тысяч. Позади и по бокам стояли небольшие отряды милиции и ВВшники. Прежде чем окончательно стемнело, Фёдор успел отснять целую плёнку.
Едва наступила темнота, над толпой поплыли облака белого дыма, это был слезоточивый газ. Люди кашляли, отплёвывались, закрывали лица носовыми платками, но оставались на месте. Спустя час, убедившись, что с помощью газа рассеять толпу им так и не удастся, отряды милиции и ВВ-шников пришли в движение. Сдвинув дюралевые щиты, они стали наступать на демонстрантов с двух сторон. Время от времени милиция пускала в ход дубинки, нанося удары по головам. Демонстранты на удары не отвечали, если кто-либо хватал камень или палку, его останавливали свои же. Спустя полтора часа толпу оттеснили на проспект, здесь её рассекли на две и стали теснитдь в двух разных направлениях.
Прошло не более пятнадцати минут, и перед милицейскими цепями снова стали собираться люди, с каждой минутой их становилось всё больше и больше. Внезапно ВВ-шные цепи раздвинулись, и отряд омоновцев с криком бросился на людей. Раздались крики избиваемых, завизжали женщины. Людей сбивали с ног и топтали их ногами. Спасаясь от озверевших омоновцев, демонстранты бросались в разные стороны. Фёдор увидел женщину с чёрным зонтиком, она бежала изо всех сил, а за ней гнались двое, третий бросился наперерез ей. Размахнувшись щитом, он ударил её ребром по лицу. Женщина вскрикнула и рухнула навзничь, омоновцы тут же принялись бить её ногами. Рядом ещё пятеро омоновцев настигли мужчину в бежевой кепке. Мужчина пытался как-то сопротивляться, но его сбили с ног и забили ногами. Через несколько секунд всё было кончено. Мужчина и женщина лежали в крови и не подавали признаков жизни, тогда омоновцы подхватили их и поволокли к колючей проволоке, туда же они приволокли ещё пятнадцать окровавленных тел. Люди лежали на асфальте без малейшего движения. Подъехали три машины скорой помощи, людей погрузили и увезли.
Фёдор вдруг обнаружил, что до боли в суставах сжимает свой фотоаппарат, злоба и бессилие переполняли его. Он спустился вниз и вышел на улицу. На том месте, где только что произошла трагедия, алели пятна крови и лежал сломанный зонтик. Он услышал шум и неожиданно для себя увидел целую роту ВВ-шников, они были в десяти шагах, у самой стены здания, поэтому с крыши их не было видно. Командовал ротой всё тот же высокий, стройный капитан, который был и утром.
– Для бестолковых объясняю ещё раз! – говорил капитан. – Удар наносится не мышцами плеча, а кистью, кистью работать надо. Вот так, – и капитан несколько раз взмахнул чёрной дубинкой. – Удар получается гораздо резче и мощнее. Сила здесь не нужна, главное – резкость. Бить старайтесь по лицу. Лицо у человека самое уязвимое место, при хорошем ударе расшибаешь нос, губы. Понятно?
– Защитнички! – сказал громко Фёдор.
Капитан обернулся, его стеклянные глаза сузились, и он произнёс:
– А ты кто?
– А я – воин Советской Армии, в отличие от тебя, жидовский прихвостень! Ну, иди сюда, я покажу твоим салабонам, как надо правильно наносить удары! С этими словами он нагнулся и поднял с асфальта сломанный зонтик. – Ну давай, сучеройд!
Капитан злорадно ухмыльнулся и, сжимая дубинку, шагнул вперёд. Он сделал несколько шагов и вдруг остановился, увидев, как из микроавтобуса неподалёку выходят люди с видеокамерами.
– Проходите, пожалуйста, проходите! Не мешайте работать! – закричал капитан громким елейным голосом. – Пожалуйста, проходите, здесь нет ничего интересного! Не мешайте работать.
Фёдор обернулся, увидел людей с видеокамерами и понимающе произнёс:
– Работничек!
Он двинулся вдоль строя.
– Ну чего приуныли, изменники Родины! Завтра все денежный перевод получите из Вашингтона. Каждой шестёрке по шесть долларов за верную службу!
ВВ-шники смотрели злыми глазами, сжимали чёрные дубинки, но нападать не решались.
Глава седьмая
Прошло несколько дней, и с каждым днём противостояние народа ельцинскому режиму становилось всё более напряжённым. Всё ожесточённее и злее избивала милиция безоружных людей, но всё упорнее и настойчивее пытались люди пройти к осаждённому Дому Советов. Каждый день в Москву прибывали верные Ельцину милицейские подразделения из других городов. Ходили слухи, что на помощь ельцинскому режиму из Прибалтики прилетели отряды эстонских, латышских и литовских фашистов, а также с Украины и из других советских республик.
Утро третьего октября не предвещало никаких больших событий. Накануне организация "Трудовая Россия" объявила о проведении митинга на Октябрьской площади. Ельцинские власти мешали по-прежнему, на выходе из метро стояли цепи милиции и не пропускали никого на площадь. Просачиваясь переулками в обход цепей, на площади всё же собралось около двадцати тысяч человек. Трепетали на ветру андреевские и державные знамёна рядом с алыми стягами. На возвышении стояла девочка лет шести и держала плакат "Русские, встаньте с колен!"
Примерно к семнадцати часам милиция стала перемещаться к зданию МВД, где садилась в машины и уезжала. Митингующие построились в колонну и двинулись по Садовому кольцу. На Крымском мосту путь им преградила цепь ВВ-шников, плотно сдвинув щиты. Колонна уверенно двигалась на эту стену, отдалённо напоминающую римскую черепаху, в считанные секунды демонстранты разметали её и устремились дальше, сметая одну за другой ВВ-шные цепи.
Фёдор бежал в колонне, пытаясь оказаться в её голове, но это ему никак не удавалось, колонна двигалась слишком быстро. Вокруг оказалось немало захваченных ВВ-шников, с них снимали бронежилеты, каски, забирали дубинки и отпускали. Как листья, гонимые свежим ветром, впереди толпы бежали милиционеры и ВВ-шники, спасаясь от праведного народного гнева. Они прыгали в свои машины и уезжали, но большинство машин остались стоять на месте. Два автомобиля, видно, управляемые очумевшими от страха водителями, столкнулись друг с другом, тут же в них врезался третий. Из машин, как тараканы, повыпрыгивали ВВ-шники и разбежались в разные стороны. Несколько омоновцев бежали за автобусом и заскакивали в него на ходу, но троим сделать это не удалось, автобус ушёл. Обернувшись и увидев приближающуюся толпу, все трое разом упали на колени перед народом:
– Миленькие! Родненькие, только не бейте, только не бейте! – завизжал один из них.
– У меня трое детей, у меня трое детей! – вторил ему другой.
Какой-то молодой парень подбежал и замахнулся на омоновца, но его тут же схватили за руку.
– Не надо, не марай руки об эту мерзость! – сказал пожилой мужчина. – А ну, снимайте бронежилеты!
Омоновцы послушно стали выполнять приказ. Народ тем временем двигался дальше. Фёдор подбежал к одной из брошенных машин и, заглянув в кабину, увидел ключ зажигания, вставленный в гнездо. Он рванулся к другой, и там ключ был в замке.
– Очень занятно, – подумал он, усаживаясь в кабину. Машина завелась с полоборота. В кабину прыгнул молодой парень:
– Давай, поехали, Дом Советов надо освободить! – крикнул он, в кузов тем временем садились люди. Машина двинулась вслед за колонной.
– Ну что ты так медленно! – горячился парень.
– На людей что ли ехать?!
– Ты попробуй в обход, мы должны быть во главе, чтобы прорывать омоновские цепи!
Они свернули на боковую улицу и, кружа по переулкам, устремились к Дому Советов. Прохожих на улицах было немного, большая часть их была равнодушна к происходящему, но были и такие, которые приветствовали мчащийся автомобиль с бьющимся на ветру андреевским флагом. Когда машина достигла Дома Советов, оцепление там уже было прорвано, милиции и омона простыл и след. Спираль Бруно исчезла, в одном месте пылала поливальная машина. На площади шёл многотысячный митинг. Настроение у всех было приподнятое. Из толпы вынырнул Григорий.
– Привет! Это ты машину пригнал? Молодец! Только что взяли мэрию, сейчас пойдём брать Останкино. Победа! Наша берёт!
В толпе появились двое крепких парней в камуфляжной форме и со странными нашивками, вокруг них бурлил людской водоворот.
