Текст книги "Непростые решения (СИ)"
Автор книги: Михаил Француз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
глава 5
***
На меня наорал начальник. На МЕНЯ НАОРАЛ начальник!
Я настолько сильно был изумлён этим фактом, что даже не сломал ему челюсть сразу. Да и потом не сломал. Вообще ничего не сделал. Даже ответно орать не стал.
Как-то отвык я от такого: даже в «той» «прежней» жизни уже лет семьдесят никто голос на меня не повышал. А то и поболее. А тут…
В общем, дело было так: в понедельник утром мне позвонил на мобильный телефон начальник отдела «М» и потребовал моего немедленного прибытия в офис. Как можно быстрее.
Ну, я безо всякой задней мысли тут же рванул под «скоростью» и уже через минуту вошёл в его кабинет.
А через две минуты уже слушал начальственный ор.
Если опустить лишние несущественные, не несущие смысловой нагрузки детали его речи, то информационный посыл был следующий: я «засветился», когда привёл двоих «мета» сразу и тем самым нарвался на эту дурацкую премию.
Ведь премировали весь отдел за успешное выполнение работы. Начальнику отдела пришёл запрос на поощрение непосредственного исполнителя. А кто у нас исполнитель? Правильно: никому не известный Кларк Кент. Естественно, что у начальника возникло желание познакомиться с таким удачливым сотрудником. Так сказать, начальственно похлопать по молодецкому плечу и высказать своё «одобрямс».
А я, такой-сякой, на службу не явился. Ни в тот день, ни в следующий… Полторы недели не появляюсь! Про меня уж и забывать начали… и тут дело с нападением на Лютера, где снова отсветилось моё имя и моя корочка. Успешное дело, хоть и не совсем по профилю: отчёт я сдал, как по проверке появления возможного «мета-человека».
В общем, начальник нахмурился и велел разыскать мой контактный номер телефона. С возможностями АНБ много времени это не заняло. И вот я уже в кабинете, получаю «начальственный втык» и штраф за прогулы. А ещё начальственное указание: что б, как штык теперь, каждое утро на общей планёрке отдела!
Я ничего не сделал. И ничего не сказал. Молча выслушал, молча вышел, молча ушёл.
И утром следующего дня, «как штык» был на планёрке в офисе… встречал вместе со всем отделом нового начальника отдела. Старый внезапно убыл с понижением в звании и должности к новому постоянному месту службы… на Аляску. Бессрочно. Взамен убывшему туда ранее агенту Смиттерсу… который, соответственно, вернулся сюда с повышением. На место Начальника отдела «М».
Такая вот ротация кадров.
– Кент? – вылупился на меня он, когда вошёл в кабинет и занял место за своим новым рабочим столом.
– Шеф, – козырнул ему, отложив карты, двумя пальцами я.
– Но… почему? Как?
– Вот так, – развёл руками я. – Закон есть Закон. А у вас мне понравилось.
– Понравилось?
– Всё, кроме начальника отдела, – усмехнулся я, снова беря со стола колоду карт. – Он на меня наорал вчера. Представляете?
– Вчера? – поправил воротник Смиттерс.
– Угу, – кивнул я с улыбкой и перебросил карты веером из одной руки в другую. – Этот глупый человек хотел заставить меня ходить на работу! – трагическим шёпотом, словно нечто настолько страшное, что громко о нём нельзя, произнёс я и выпучил глаза. – Каждый день! – добавил ещё. – Правда ведь сумасшедший? – Смиттерс непроизвольно кивнул, даже не сразу сообразив, что сделал.
А потом опомнился и обвёл взглядом остальных присутствующих в кабинете сотрудников отдела, что во все глаза рассматривали нас с ним.
Смиттерс прокашлялся и приступил к представлению. А после и к самой планёрке. А я вновь сосредоточился на картах.
Кстати, о картах. Мы с Ланой всё же выбрались в Париж. Буквально вчера. Учитывая разницу во времени в восемь часов, сделали это рано-рано утром. Часа в три. Чтобы застать не только ночной город, но и по дневному побродить успеть.
Лане Париж понравился. Улыбка почти не сходила с её лица, а глаза горели живостью и любопытством. Я же… любовался Ланой. Горд меня как-то не слишком впечатлил: город, как город. Красивый, конечно, большой, «исторический», но и только. Речка грязная, улицы узкие и кривые…
Но погулять со своей девушкой по нему было приятно. Целый город, где тебя совсем никто не знает. Интересное ощущение. Музеи, памятники, кафешки, уличные музыканты, фокусники, мимы...
Вот фокусники меня зацепили. Глядя на них, я понял: вот оно! Вот то, чего моему имиджу не хватает! Фокусы! Ведь это же идеальное прикрытие для моих странностей!
Ещё Виктория тогда назвала это слово применительно ко мне, а я пропустил его мимо ушей. Но вот теперь-то я понял, что да! Вот оно!
Полтора часа мы с Ланой крутились возле уличных фокусников, что веселили приезжих и местных. Полтора часа я смотрел и запоминал. Не столько сами фокусы: всегда можно потом найти нужную книжку и вычитать оттуда парочку десятков трюков, сколько то, КАК они себя ведут. Как цепляют внимание зрителей, как им жонглируют и манипулируют, отвлекая от одного и привлекая к другому…
В общем, я зажегся идеей и теперь старательно тренировал пальцы, привыкая к картам, шарикам, монеткам, спичечным коробкам, платочкам и прочему. Ну, и приучая окружающих, к виду этого всего в моих руках.
Смиттерс говорил, потом слушал, опять что-то говорил… Я следил за ним краем уха, больше внимания уделяя картам. Раз: перекинуть их из руки в руку, два: раскатать по руке от кисти до плеча, три: перевернуть их все изящным движением, четыре: снова собрать в колоду, пять: перекинуть из руки обратно в другую руку… и так покругу.
В какой-то момент что-то нарушило мою концентрацию, рука дрогнула и одна карта из колоды выскочила. Выскочила и устремилась к полу. И так мне хотелось её вернуть, не допустить этого досадного сбоя, что… карта вернулась. Она изменила направление и траекторию своего движения.
Никто этого не заметил. Никто, кроме меня. Вот только я – заметил. Точно заметил. Не мог ошибиться, ведь даже в «контроль» вошёл и «ускорился».
Карта совершенно точно изменила свою траекторию. И именно так, как того хотел я. Иными словами, я управлял картой, к которой не прикасался никакой частью тела!
Телекинез! Грёбаный телекинез! У меня!
У меня ещё и телекинез! Мрак… Боже! Ну как вообще можно быть НАСТОЛЬКО Имбой?! А?
С другой стороны, чем ещё, как не телекинезом, можно объяснить мои странные способности? То, что автобус или трактор в моих руках не разваливаются, не гнутся и не деформируются? Или тот самолёт из видения Кассандры?
Контактный телекинез, рефлекторное, неосознанное применение. Как и с этой картой. Только тут уже бесконтактный…
Телекинез… Надо пробовать. Надо проверять.
На чём-то крупном не стоит – слишком заметно. А вот та же карта или монетка… фокусник я или не фокусник? Вот и занимаюсь – фокусами. Легко объяснимо для окружающих.
В первый раз заставить монетку двинуться по столу было сложно. Очень сложно. Нереально сложно… и сдвинулось… ровно половина монетки. Её разорвало моим неумелым, но очень уж старательным и напряжённым действием. Разорвало монетку… жесть!
Второй раз было сдвинуть проще. В третий – ещё проще. В четвёртый, пятый, шестой и так далее…
Потом… потом я рассматривал скол на половинке монетки. Увлечённо и с большим интересом… погружаясь в «детализацию» всё глубже и глубже… Сперва неосознанно, затем уже вполне сознательно. До уровня отдельны молекул материала, составляющих эту монетку.
И тут мне пришла мысль: а насколько мелкий объект я могу сдвинуть? Мысль пришла – надо попробовать. И я попытался сдвинуть одну молекулу силой мысли и телекинеза.
И молекула сдвинулась! Как и ещё одна при повторе опыта, и ещё одна…
Затем мне пришла в голову новая мысль: а если вот так вот, двигая молекулы в нужном направлении, восстановить монетку? «Срастить» её обратно? Почему бы и нет?
И что самое интересное – получилось!
Правда для этого пришлось войти в «контроль», в «скорость» и задействовать мозг на «анализ» структуры монетки, просчитывая, как именно надо сдвинуть каждую молекулу, чтобы, она встала так, как надо.
И мозг справился! Даже «кипеть» не начал! Его вычислительные мощности поистине бесконечны! Наоборот, это было… приятно. Невыразимое словами ощущение работающего мозга. Сравнить наверное можно только с ощущениями от работающих мышц во время тренировки, когда тело «скрипит», но делает и оно МОЖЕТ делать. И ты ловишь кайф от того, что твоё тело МОЖЕТ это делать!
На монетке, на месте разрыва, не осталось ничего, что напоминало бы о том, что секунду назад она не была целой. Ни шва, ни неровности, ни деформации, ни сбоя в рисунке. Нагрелась, правда, немного монетка. Но не настолько, чтобы это было так уж заметно.
Я подкинул и поймал монетку, как дурак улыбаясь. Спрятал её и взгляд мой снова стал ищущим, ищущим, чего бы такого ещё «подвигать»… На глаза попался ноутбук Смиттерса. Пошла цепочка ассоциаций: ноутбук – компьютер – процессор – искусственно выращенный кристалл с заранее заданной структурой – срощенная на молекулярном уровне монетка… Да я же, мать его, молекулярный принтер! Сам себе, что б его растак, молекулярный три-дэ принтер!!! Ну это уже вообще ни в какие ворота по Имбалансу не лезет. Ну не может такого быть! Ну ведь не может? Не смогу я проанализировать процессор ноутбука Смиттерса, а потом воспроизвести его при помощи телекинеза!? Ведь не смогу же?
А мозг уже в «конкроле», под «скоростью» выполнял «анализ» процессора ноутбука, используя «рентгеновское» и «молекулярное» зрение.
В голове моей быстро создавалась структурная модель этого процессора. И я уже видел в ней брак и огрехи производства. Понимал эту структуру, понимал её функционал. Понимал, насколько она груба в этом исполнении (для моего «молекулярного» восприятия), видел, как её можно «исправить», улучшить… развить и преобразовать!
«Руки так и зачесались» воплотить получившийся результат в реальность. Воплотить и проверить.
Я отвёл взгляд от ноутбука. И начал искать, на чём бы проверить… Взгляд зачепился за колоду карт, что у меня в руках. Хм… А почему бы и нет?
Взял одну карту, стащил с соседнего стола карандаш, прислонил графитовый кончик карандаша к бумаге и принялся «рисовать». Снова в «контроле», снова под «скоростью», в «анализе» и с «форсажем» мозга, используя «рентген» и «молекулярное» зрение…
У меня получилось! Невероятно, но у меня получилось! Я держал в руках игральную карту с «впечатанным» в неё процессором, на сотни порядков превышающим по своему быстродействию свой прототип! Процессор, аналогов которому, нет!
Хм… процессор. Без остальной «инфраструктуры» компьютера он бесполезен. «Впечатан»… хм, а если «напечатать» на этой карте и всё остальное?
Пока я ещё додумывал мысль, в голове уже начинала формироваться сначала схема «материнской платы», а потом уже и модель в «молекулярном» исполнении. Игральной карты для неё вполне хватало!
Свободная рука нащупала провод настольной лампы и оторвала его, поднося к листу карты, а мозг уже «получал на исполнение» задание-готовую схему. По карте начинали расползаться дорожки, выделяться структурные элементы…
Секунда! Хм… точнее не подберу слова, так как секунды на самом деле не прошло, а передо мной уже полностью рабочий «супер-компьютер» размером с игральную карту! И с неё же толщиной!
Жесть, как она есть… Понятно, что без соответствующего программного обеспечения, а так же внешних устройств, вроде как минимум клавиатуры и монитора, эта «карта» бесполезна, но сам факт! Тем более, что я могу спокойно к ней «подключить» любые устройства. И сам же в состоянии написать программное обеспечение… Но этим я займусь дома. Один, под кружечку компота, напевая что-нибудь из «Арии» или «Квин» для настроения.
Серьёзным волевым усилием я выкинул из головы все мысли и задумки, связанные с «молекулярным принтингом» и заставил себя сосредоточиться на происходящем вокруг.
Смиттерс распустил по рабочим местам сотрудников, а сам остался. Остался он. И остался я.
– Мы можем поговорить? – осторожно начал он.
– Да, – кивнул ему, – В этом кабинете сейчас нет «жучков».
– …понятно, – вздохнул он. – Зачем ты здесь Кларк? К чему всё это?
– Очень просто, – улыбнулся я. – Просто подумай сам.
– Вашей группе нужно прикрытие, – вздохнул Смиттерс, отложил ручку, что до этого крутил в руках, и потёр лицо руками.
– Продолжай, – кивнул я.
– Официальный статус… но зачем? Вы ведь заметаете любые следы так, словно их никогда и не было! Зачем какое-то прикрытие тем, кто не оставляет следов?
– Забавные рассуждения, – улыбнулся я. – А сам как думаешь? – тот наморщил лоб, нахмурился и какое-то время молчал.
– Чтобы… никто и не искал?
– Логично, – улыбнулся я. – Жаль, что совершенно не верно.
– Да? – изобразил на лице скепсис Мистер Смиттерс.
– АНБ отлично сыграло против меня. Мне понравились его возможности. Теперь АНБ играет на меня. Говорил же: всё просто.
– АНБ играет на тебя? – повторил Смиттерс и рассмеялся. – Хорошее у тебя чувство юмора, Кларк, – похвалил он меня и погрозил пальцем. – А теперь серьёзно, – убрал с лица улыбку и всякую весёлость он. – Не знаю, что вы задумали. И, наверное, даже знать не хочу. В прошлый раз хватило демонстрации возможностей… да и на Аляску больше не хочется. Чего ты хочешь?
– Числиться в твоём отделе, – пожал плечами я. – Иногда сплавлять вам «мета». Иногда пользоваться ресурсами Агентства. Время от времени подсвечивать «ксивой». В общем-то и всё.
– Сплавлять нам «мета»? – хмыкнул Смиттерс. – Ты же сам «мета», и ты был категорически против «сплавляния».
– И вот я сижу здесь. С официальной корочкой, – улыбнулся ему. – А если серьёзно, то надо же куда-то утилизировать агрессивных дебилов.
– «Утилизировать»? – изогнул бровь он.
– «Мета», начавший убивать, непременно должен быть изолирован от общества. Принудительная государственная служба в силовом ведомстве – неплохой способ осуществления этой изоляции. Не идеальный, но вполне себе неплохой.
– И это говоришь ты? Довольно лицемерно.
– Вот веришь, или нет, но я лично ещё никого не убил. Так что в этом вопросе никакого лицемерия.
– Что ж, – поднял ручку со стола Смиттерс и покрутил её пальцами. – Я услышал тебя, Кент. Но и у меня есть условие.
– Условие? – хмыкнул я и скептически приподнял бровь, показывая своё отношение к сказанному.
– В случае, когда вся наша Служба, не только отдел «М», будет бессильна, ты отзовёшься на звонок, и со своей командой, попытаешься нам помочь, – всё же договорил он.
– Я так-то никому в помощи не отказываю, если нормально просят. Да и патриот я… в какой-то мере. Так что не вижу ничего плохого, в том, чтобы не отказать в помощи, в сложной ситуации и Агентству. В пределах, конечно же, – снова пожал плечами я.
***
Часть 6
***
Когда ты идёшь с планёрки на работе (прогуляв учебу) и видишь, как твой отец на своём старом пикапе резко, с заносом, входя в поворот, не снижая скорости открывает водительскую дверь и матерно орёт на водителя, которого сам только что подрезал, то как-то сразу закрадывается подозрение: «либо лыжи не едут, либо я… чего-то не понимаю».
А уж, когда получаешь полный заряд дроби в упор из ружья, от собственного отца, которого ты просто остановил, положив ладонь ему на плечо, то «второй вариант» напрашивается сам собой.
Да ещё и отец после выстрела потерял сознание. Я успел его подхватить, но вот что делать дальше? Что тут вообще произошло, пока я в АНБ в карты играл?!!
***
Выслушав врача в коридоре больницы, я нахмурился ещё сильнее: анафилактический шок. С прогнозом к дальнейшему ухудшению состояния и впадению в кому. Это уже не шутки.
Да ещё и пациент такой – не единственный: второй такой же поступил утром… был спасён отцом из автомобильной аварии. Просматривается определённая связь. Пусть пока что и непонятная.
Ясно только одно: мы в Смоллвиле, а значит, «обычные» причины можно даже не рассматривать. Явно что-то «паранормальное». Значит, эксперименты с «молекулярным принтером» временно откладываются.
Итак: Джеймс Биллс – вторая «жертва» этого непонятного недомогания. А если считать в хронологическом порядке, то первая. Достать о нём информацию, учитывая мой вполне себе официальный статус агента АНБ, было не сложно. Хватило пары звонков.
Правда, и информации той было, не сказать, что бы много: «не был, не привлекался, не замечен, не участвовал…» и так далее тому подобное. Самый обычный агротехник, «звезд с неба не хватающий». Школа, колледж, потом завод Лютер-Корп в Смоллвиле, увольнение по сокращению штата… Хм, а это не то ли самое увольнение, которое провернул Лекс с моей подсказки? Вполне, вполне вероятно. А что это значит? Как минимум то, что его нынешний работодатель – Лекс Лютер. Стало быть, есть смысл наведаться к нему и спросить у него самого лично. Это будет и честнее, и проще, чем вынюхивать самому.
Закрыв на ноутбуке файл с кратким досье на Биллса, я достал телефон и набрал нужный номер.
– Привет, Лекс. Куда едешь? – поинтересовался я, когда короткие гудки кончились и связь установилась. По характерному рёвы двигателя на заднем плане, было легко понять, что абонент находится за рулём своего нового «Порше».
– За город, – отозвался он.
– На Север или на Юг? – уточнил я.
– На Юг, – удивлённо ответил Лекс. В следующее мгновенье я вошёл в «скорость» и рванул в указанном направлении. Найдя на дороге нужную мне машину, открыл «телекинезом» замок двери пассажирского сиденья и забрался внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь и придержав руль одной рукой. На всякий случай, чтобы дернувшийся от неожиданности Лекс не наделал глупостей, что при его манере вождения более чем вероятно.
– Кларк?!! – подпрыгнул на своём месте от неожиданности он. – Как?.. Что?... Ты…
– Спокойнее, – улыбнулся я, продолжая удерживать руль его машины одной рукой. – Разбиться хочешь?
– А… – продолжал хватать ртом воздух он, но к контролю своего транспортного средства вернулся.
– Кое-что спросить мне у тебя надо, – сказал я.
– А по телефону не мог? – вздохнул он, сбрасывая скорость и начиная манёвр остановки.
– Решил, что лучше будет лично, – ответил улыбкой я.
– Спрашивай, – окончательно успокоившись, снова завёл машину и тронулся с места Лекс.
– Джеймс Биллс, – сказал я. Младший Лютер снова вздохнул. Потом он свободной от руля рукой залез в карман своего пиджака и достал оттуда нетолстую книжку в мягком переплёте, которую и протянул мне.
Я книжку принял, ускорился и под «ускорением» прочёл её.
– «Никадемус»? – проговорил я, «возвращаясь в нормальное время». – Очень похожие симптомы. Но здесь сказано, что цветок считается вымершим?
– Как?.. – попытался было снова удивиться Лекс, но быстро пришёл к каким-то своим выводам. – Всё время забываю о твоих возможностях, – вздохнул он. – Цветок, и правда, вымерший, но Нэд Гамильтон в своих опытах с «криптонитом» сумел его то ли воссоздать, то ли оживить. Биллс как раз и работал у Гамильтона помощником. А я еду сейчас разбираться, какого черта у них там творится, и почему мне приходится выслушивать кучу неприятных вещей от отца моего друга.
– Ты встретил папу? – нахмурился я.
– Да. Приходил к вам домой утром, хотел поблагодарить за спасение жизни моего работника.
– И отец нахамил тебе?
– «Нахамил» – это не достаточно подходящее слово для описания того, как он вёл себя.
– Что ж, в меня он вообще из ружья выстрелил, – пожал плечами и продемонстрировал дырки в своей рубашке, которую так и забыл сменить после доставки отца в больницу.
– Выходит, мне повезло, что не наоборот, – поёжился Лекс, глянув на мой палец, что пролез через отверстие в ткани.
– Пожалуй, – согласился с ним я. – Так значит: «Криптонит»?
– «Криптонит», – ответил Лютер, не отрывая взгляда от дороги.
– Моего предостережения тебе не хватило? – вздохнул я. – Обязательно должны появиться трупы, чтобы дошло?
– Это уникальный материал, Кларк, – упрямо сжал челюсть Лютер-младший. – Уникальный шанс для человечества!
– Нихрена это не уникальный шанс, это токсичные отходы. А на счёт «шанса»… – грустно ответил ему я. – У тебя, или у твоего отца должно быть достаточно влияния или связей, чтобы найти и почитать «Акт Кеннеди». Ознакомься на досуге, подумай и сделай выводы.
– Хорошо, Кларк, я подумаю.
– Как вы смогли метеориты найти для своих опытов? Я же весь Смоллвиль от них зачистил.
– Купили, – пожал плечами Лекс. – Я нанял несколько детективов и агентов с заданием на поиск и выкуп всех сувениров, украшений и изделий сделанных из смоллвильских метеоритов и вывезенных из него за прошедшие годы. На аукционах, барахолках, распродажах… просто у людей, которые гостили в этих местах. Какие-то имена вспомнил Гамильтон, какие-то детективы нашли сами.
– Просто и эффективно, – хмыкнул я. – Тоже, что ли, дать Патрику поручение…
– Патрику?
– Управляющий моим трастовым фондом. Отец тебе не рассказывал?
– Нет, – поджал губы Лекс. – Что за фонд?
– Благотворительный фонд «Наследие», – пожал плечами я. – Отмывка денег.
– Понятно… – задумался он. – Большой фонд?
– Не очень. Миллиард с мелочью.
– Ничего себе «не очень»! – присвистнул Лекс. – Размах у тебя, однако!
– «Легко пришло, легко ушло», – пожал плечами. – Земные деньги – просто фантики, «нарисовать» столько, сколько надо – не проблема.
– «Нарисовать»? – не понял Лекс.
– На банковском счету.
– «Гений», да? – хмыкнул он. В ответ получил пожатие плечами.
– Знаешь, Лекс… Можешь обижаться на меня или нет, но камни я у тебя изыму. И уничтожу. Люди уже пострадали, не стану ждать новых жертв. Тем более трупов, – теперь промолчал Лекс.
– Просто так возьмёшь и «изымешь»? – через какое-то время спросил он.
– Могу «нарисовать» компенсацию, – пожал на это плечами я. – Пары вёдер золота хватит?
– Три.
– Три?
– Три ведра.
– Ну, три, так три, – не стал торговаться я. Мы же, как раз, подъехали к месту назначения.
Что ж, эта лаборатория уже не напоминала ночлежку бомжа-эксцентрика, как прежнее логово Гамильтона. Тут уже было нормальное оборудование, нормальный свет, нормальные столы и нормальная мебель.
А ещё цветы в колбах и метеориты. Вот из-за последнего обстоятельства меня совершенно не тянуло заходить внутрь. Я осторожно привалился плечом к дверному косяку на входе, сложил на груди руки и состроил «морду лица» «по-кирпичнее».
– Профессор Гамильтон, – после приветствий и рукопожатия начал Лекс. – Я вынужден закрыть программу исследований метеоритов.
– Как закрыть?! – опешил нечёсаный негр Гамильтон. – У меня же только появились результаты! Я на пороге прорыва в науке!
– Пострадали люди. Появились не результаты, а жертвы! – построжел Лютер.
– Жертвы в науке неизбежны, – отмахнулся тот. – Что значат одна-две жизни в сравнении с прорывом в науке? С миллионами и миллиардами спасённых?
– А если одна из них ваша? – пристально на него глядя, поинтересовался я. И уверен, взгляд в этот момент у меня был очень нехороший.
– Почему моя? – как-то сбился с мысли Гамильтон.
– Потому, что если мой отец умрёт, я тебя сожрать все эти цветы заставлю. В один присест и без хлеба. Мы поняли друг друга? – прищурился я.
– Да вы кто такой, вообще?! – начал яриться он. – Лекс, кого ты привёл ко мне?! Мы так не договаривались…
– Это сын Джонатана Кента, который был отравлен вашим «Никадемусом», Профессор. Он пришёл сам. И я бы, на вашем месте, не стал кричать на владельца миллиардного фонда, который может стереть вас в пыль движением одного пальца, – хмыкнул Лютер и сделал демонстративный шаг в сторону.
– У тебя двадцать четыре часа, чтобы разработать лекарство, Гамильтон. В противном случае ты окажешься один на острове без источника пресной воды, в кампании со всей своей «оранжереей». Я предупредил, – сказал, отлип от дверного косяка и вышел.
– Знаете, Профессор, что самое интересное? – мой прогрессирующий слух донёс до меня голос Лекса.
– Что? – нервно спросил его Гамильтон.
– То, что он это с вами действительно сделает. И никто на этой планете вас не защитит. Так что, мой вам совет – не теряйте времени. У вас и так его осталось… двадцать три часа, пятьдесят девять минут. Парень до крайности пунктуален.
***
Забрать из лаборатории весь «криптонит», а затем унести его в горную пещерку – секундное дело. Но что дальше?
Когда Гамильтон в срочном порядке собрался и куда-то уехал, я не стал его преследовать. Это не имело смысла: сбежать он от меня всё равно не сможет, так же, как и спрятаться. Островок соответствующий мной давно уже найден…
Вот только это будет сознательное убийство. В тех условиях, что я ему описал, у него нет даже теоретического шанса на выживание. Причём, смерть его будет долгой и мучительной… если он, конечно, не нанюхается своего «Никадемуса», тогда да – наркотический кайф, жар, горячка, кома и смерть без возвращения в сознание.
Сознательное убийство человека… Пойду ли я на это? Способен ли на такое?
Прокручивая в голове такие вопросы, я стоял в очищенной от осколков метеорита и их производных лаборатории Гамильтона и рассматривал оживлённые им цветы. Красивые. Даже и не подумаешь, что такие смертоносные… Раскрытие подавляемых желаний, «снятие тормозов»…
Помнится, как раз пару дней назад Хлоя бегала по школе и приставала ко всем с «опросом». И в нём как раз был такой: «Ваше сокровенное желание. Если бы вас ничто не сдерживало, что бы вы сделали?». Лана тогда отшутилась, сказала, что «Влезла бы на мельницу на поле Чендлера». Оттуда, мол, видно Метрополис, а у неё не хватает духу проверить. Я же отмолчался, перевёл тему разговора… Но вот запал мне в голову этот вопрос. Действительно, что бы я сделал, если бы меня ничего не сдерживало?
И сдерживает ли меня вообще что-то? Я ведь, по факту, и так творю, что хочу, редко на кого-то или что-то оглядываясь, практически не задумываясь о последствиях. Как говорится: «живу начисто». Совершаю ошибки, исправляю ошибки, делаю глупости, принимаю решения…
Решения… Убью ли я Гамильтона, если он не найдёт лекарства?
