Текст книги "Непростые решения (СИ)"
Автор книги: Михаил Француз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Часть 7
«Молекулярный анализ» цветка «Никадемуса», а особенно его пыльцы, мало что мне дал. Не хватало знаний и понимания механизмов. Единственно, я теперь смогу, при желании эту пыльцу «синтезировать» в любой момент. Вот только какой в этом смысл? К чему мне ещё один способ убийства, если я и так могу буквально «дезинтегрировать» любого человека, не шевельнув и пальцем? Или запустить в его тело рак… не говоря уж о более грубых доступных мне методах. Да я, мать его, взглядом испепелять умею!
Однако, к разработке «противоядия» меня этот анализ не приблизил.
Как и сидение в палате отца, рядом с ним, с проведением «молекулярного анализа» его тела и состояния. Опять не хватало базовых знаний и понимания процессов, протекающих в человеческом теле. Само вещество, пыльцу Никадемуса, я из организма отца аккуратно вывел, благо на это моих нынешних способностей хватало. Состояние его несколько улучшилось, но аллергическая реакция не остановилась с выводом аллергена. Знаний не хватает… И где их взять – не понятно. Медицинскую литературу по теме, существующую на данный момент, я прочитать удосужился. Это заняло всего секунду… впрочем, я уже начинаю привыкать, что у меня что угодно занимает точно такой же промежуток объективного времени. Но тех знаний, что удалось почерпнуть оттуда, всё равно не хватало: современная медицина – это макро уровень. До «микро», а точнее уже «нано» уровня земные медики ещё не доросли. И очень многого не знают. Как, впрочем, и фармацевты. Что у тех, что у других «метод научного тыка» ощупью, в темноте…
«Анализ» живого организма – залипательная штука. Его под «скоростью» не проведёшь, ведь, в отличии от неживого предмета, такого, как тот же процессор, «мгновенного снимка» тут не достаточно. Живой организм существует исключительно в динамике. А динамику наблюдать можно только во времени. Пусть в замедленном или ускоренном, но не в «застывшем».
Вот и залип я на всю ночь возле койки отца в его палате, наблюдая «динамику» медленно ухудшающегося состояния организма. Что ж, разобрался я не во многом, но, по крайней мере, зубы восстанавливать, костную ткань и нервные волокна научился. Проснётся теперь отец с «голливудской улыбкой»… если проснётся.
Утром мать «выгнала» меня из больницы в школу. Мол, нечего тут штаны просиживать, всё равно ведь помочь не могу. Спорить или упираться не стал. В целом ведь, она права – помочь я действительно пока не в состоянии. Не хватает глубины понимания процессов.
***
Когда твоя девушка одевается не так, как обычно, это… да никак это для нас, мужиков. Какую-нибудь новую кофточку или юбочку иного покроя мы даже и не заметим. Обратим, конечно, внимание, что она (девушка) в целом выглядит лучше или хуже обычного. Не вникая в детали.
Но в случае, когда твоя девушка полностью и кардинально меняет свой имидж, это заставляет… хм, в ступор на какое-то время это ставит точно.
Короткая чёрная юбка с широким ремнём, черные сапоги до колен на высоком каблуке, чёрно-красная кружевная облегающая майка на бретельках с весьма глубоким декольте, распущенные волосы, яркий макияж, крупные серебряные серьги-кольца… Весь образ, буквально дышащий агрессивностью, провокационностью, протестом и сексуальностью.
Да и походка, осанка, общая пластика движений, выражение глаз, лица… подчёркнуто ярко, агрессивно, провокационно, уверенно.
Хм, такую Лану я вижу впервые. Впрочем, как и вся школа (не забываем, что если использовать японско-анимешную терминологию, Лана Лэнг – «идол», за ней всегда пристальное внимание).
Не сказал бы, что мне не понравилось то, что я вижу, но столь резкая перемена в Смоллвиле невольно заставляет насторожиться.
– Здравствуй, Лана, – поприветствовал я её. Она же… с ходу, без остановки и промедления, поцеловала меня прямо в губы. Страстно и жадно.
В коридоре школы, полном глазеющего на нас народа. Очень неожиданно, и очень непохоже на Лану. С другой стороны: если ей это СЕЙЧАС нравится, то почему я должен иметь что-то против?
– Неожиданно приятное приветствие, – когда всё же закончился наш публичный поцелуй под свист и аплодисменты публики, улыбнулся я, не выпуская девушку из своих объятий. – По какому поводу?
– Просто так, – с весело-лукавой улыбкой пожала она плечами. – Давай прогуляем уроки?
– Давай, – легко согласился я. Лана извернулась в моих руках, подхватила меня за талию, и мы по «живому коридору» покинули школьный коридор, а после и территорию школы. – Куда пойдём? Чем займёмся? – поинтересовался я.
– Есть пара идей, – прикусила ноготок на указательном пальце свободной руки она. – Пошли к тебе!
– Ко мне?
– В твою «Крепость одиночества», из окна который ты столько лет подглядывал за мной в свой дурацкий телескоп.
– Воу! Кто-то замечает больше, чем показывает? – улыбнулся я.
– Трудно не заметить блеск солнца на линзе, каждый раз, как возвращаешься домой, – ещё сильнее развеселилась девушка. – Да и не настолько далеко наши дома находятся друг от друга, чтобы нельзя было разглядеть твою ссутулившуюся фигуру, подсвеченную лучами закатного солнца в окне амбара.
– Достаточно было просто намекнуть, чтобы я перестал, – почесал кончик носа, отведя взгляд. Было… не то что бы стыдно, но однозначно неловко.
– А зачем? – лукаво стрельнула глазами Лэнг. – Мне нравится внимание.
– Оу… – как-то даже не нашёлся, что на это ответить я.
– Да и что ты там мог увидеть? – хмыкнула она. – Окно в комнату постоянно зашторено. А по улице я в голом виде не расхаживаю.
– Ваши «посиделки» с Фордманом, – предложил вариант я.
– Уитни в интимных вопросах довольно стеснительный мальчик. Он никогда не позволит себе «лишнего» там, где его могут заметить. А наша веранда открыта не только твоему взгляду.
– Понятно… – проговорил я.
– Да и пай-девочка Лана Лэнг тоже ни за что не позволила бы ему «лишнего», – с неким намёком в голосе сказала она.
– Говорить о себе в третьем лице? – приподнял бровь я.
– Просто, мне надоело быть этой Ланой Лэнг, – не очень понятно ответила девушка. – И вообще, чего мы так плетёмся? Нас никто не видит – давай, включай уже свою «скорость»! – прямо-таки потребовала она. Хм, что-то всё становится интереснее и интереснее.
Я «ускорился», подхватил Лану на руки и рванул с ней к себе в амбар.
– Хуф, – она смахнула со лба прядь волос, упавшую ей на глаза и спрыгнула на пол. – Это удобнее, чем на машине или автобусе. Кларк! Почему ты не катаешь меня так каждый день?
– Не думал, что ты этого хочешь, – пожал плечами я.
– Хочу, – не замедлила отозваться она. – Я много чего хочу! – Лана прошлась и, остановившись, провела рукой по тому самому шесту, что я не так давно прикрутил к потолку и полу. Тому самому, профессиональному, из медицинской стали. – Да и ты, я смотрю, тоже… хочешь, – она улыбнулась, стрельнула в меня глазами и вдруг, одним грациозным движением, запрыгнула на этот шест и закрутилась вокруг него, зацепившись ногой и эротично изогнувшись. – Ты же для этого его здесь поставил?
– Эм, – почесал в затылке я.
– Ну же, скажи это вслух, Кларк! – развеселилась она. – Скажи, что ты хочешь посмотреть на меня голую! Ведь ты хочешь?
– Хочу, – признал очевидное я. – И не скрываю этого.
– Проказник, – остановилась она и погрозила мне пальчиком. Затем выпрямилась, походкой «от бедра» подошла ко мне и толкнула меня в грудь руками так, что я повалился в кресло. Затем рассмеялась. – Ну так смотри!!
А дальше… Как описать это словами? Танец.
Простое слово «танец» этого не опишет. Не передаст всех оттенков, всей красоты происходившего возле шеста.
Это было агрессивно. Движения, взгляд, улыбки. Хищно. Смело.
А в красном кружевном белье эта бестия вовсе была неотразимо сексуальна. Более, чем желанна. Настолько, что даже глаза немного печь стало. Но в этот раз я собой владел куда лучше, чем прежде, так что не испортил удовольствия конфузом ни себе, ни ей.
– К Черту, Кларк! – махнула копной своих волос Лана, отпуская шест и идя ко мне. Полного стриптиза всё же не получилось – то самое кружевное бельё всё ещё было на ней. Но не сказал бы, что от этого девушка была менее сексуальной и желанной. – Мне надоело осторожничать и откладывать! Я хочу большего! – сказала она, по-кошачьи ловко запрыгивая одним движением ко мне на колени. А затем она быстро и ловко справилась с ремнём на моих штанах и молнией на ширинке.
Я попытался было что-то сказать, но был остановлен её пальчиком, приложенным к моим губам.
– Молчи! Просто сиди и не двигайся! – заявила она, быстро скидывая с себя нижнюю часть кружевного комплекта. – Я сделаю всё сама. И не вздумай обломать мне кайф! – после чего впилась поцелуем в губы.
Несмотря на её требование, совсем неподвижным я остаться не смог. Жадные мои ладони почти что сами собой потянулись к соблазнительному и желанному девичьему телу, захватив в плен её грудь.
Первый стон удовольствия вырвался из уст Ланы. Она выгнулась, подставляясь под ласку, закусила губу. Её глаза сверкнули, и она резким рывком разорвала на мне рубашку, не заморачиваясь расстёгиванием пуговиц.
Снова поцелуй. Её жадные руки. Мои жадные руки.
А затем она сделала «решительный шаг вперёд», буквально проткнув себя мной.
Лана вскрикнула от резкой боли, я дернулся остановить её, но она сердито остановила меня. И принялась медленно двигаться вверх и вниз, закрыв глаза и вслушиваясь в свои ощущения.
Понимая, что теперь-то точно дёргаться поздно, я расслабился и постарался, используя весь свой опыт, помочь расслабиться ей. Снял с неё кружевной верх, захватил в плен губами её грудь, руками нежно ласкал остальное её тело.
Постепенно болезненное выражение на лице Ланы сменилось выражением расслабленного удовольствия. Стоны наслаждения стали срываться с её губ. Она принялась двигаться амплитуднее, смелее и быстрее. Стала наращивать темп… И через какое-то время задрожала всем своим телом, выгнулась, издав особенно громкий стон, а затем опала мне на грудь.
– Да! – прошептала она. – Это то, чего я хотела! Ты сволочь, Кларк! – стукнула она меня кулачком. – Как можно было так мучить девушку! Столько времени распалять, дразнить, ласкать, возбуждать и так и не трахнуть! Гад! – снова стукнула кулачком, а после вцепилась рукой в волосы и впилась поцелуем в губы.
А дальше начался второй раунд…
Я тянул. Как мог, продолжал оттягивать миг своего семяизвержения. Лана кончила уже больше десятка раз (всё же опыт не пропьёшь, а опыт у меня был, и очень не маленький – в «прошлой» жизни я девственником и стесняшкой не был), и была охвачена наслаждением и страстью настолько, что совершенно собой не владела. О рациональном мышлении и доводах разума с её стороны можно было забыть… И о контрацепции заботиться самому.
Не знаю, как эта «обновлённая» Лана, а я лично, ещё к рождению детей готов не был!
Точно так же как не был готов к тому, что произошло дальше. Честно сказать, у меня это вообще в голове не укладывается. В амбар вошла Грир. И заметила её первой Лана, а не я (слишком уж был сосредоточен на контроле собственного тела и состояния).
– О, Тина! – обрадованно воскликнула открывшая глаза Лана. Не знаю даже, сколько метаморфиня уже там стояла (всё по той же причине, что был «слегка занят»), но думаю, что не первую минуту, так как стояла она СЛИШКОМ близко. А если конкретнее, то опиралась плечом о тот самый шест, возле которого совсем недавно танцевала Лэнг. – Иди скорее сюда!
Шок, что выражали её глаза в этот момент, был точным отражением того шока, что был в моих. Лана же не ограничилась словами. Она спрыгнула с меня и подбежала к Грир. Подбежала, схватила за руку, потянула на себя, впилась в губы…
– Стань Кларком! – оторвавшись и немного поморщившись, сказала она. – Хочу двух Кларков!!..
Дальше моё сознание отказывалось фиксироваться на деталях происходящего, так как это было для него слишком. Слишком абсурдно, слишком крышесносяще, слишком! Просто, слишком!
***
Всё встало на свои места в тот момент, когда у Ланы резко пошла вверх температура тела, а сама она потеряла сознание. Грёбаный «Никадемус»!
Дальше… ну что могло быть дальше? Смущённая испуганная и пылающая, как маков цвет, Грир вернула свой нормальный облик, похватала свои вещи и убежала. Я отнёс Лану в больницу и засел уже рядом с её койкой, сканируя и выводя из организма девочки аллергенную пыльцу, тем самым улучшая и стабилизируя её состояние.
Прервал меня звонок Лекса: Гамильтон нашёл лекарство. Успел. В двадцать два часа уложился.
Часть 8
***
Сидеть рядом с койкой своей девушки, которая идёт на поправку, гораздо приятнее, чем рядом с ней же, но медленно умирающей.
В соседней палате рядом с кроватью отца дежурит мама. А ещё чуть дальше по коридору палата Пита Росса. Там по моей просьбе ждёт его пробуждения Салливан.
Причём тут Пит? Всё просто, как выяснилось: трое горе-сыщиков решили расследовать происшествие с моим отцом самостоятельно, пока я сидел в больнице и «залипал» над его организмом. Расследовали. Закономерно нарвались: Лана на месте аварии, Пит несколько позже – когда влез в лабораторию Гамильтона и разбил там одну из колб с «Никадемусами».
Встретил я его… в замке у Лекса. Когда он целился в младшего Лютера в компании с Гамильтоном из шестизарядного револьвера.
Что я сам там делал? Лекс позвонил мне минутой ранее и сказал, что Профессор нашёл лекарство. Естественно, я рванул к нему на «скорости». И застал такую вот картину.
Миндальничать не было ни времени, ни желания. Я просто вошёл и красивым движением «в стиле Кунг-фу, проделанным с «нормальной человеческой» скоростью, но с криптонской точностью, отобрал у малолетнего террориста пистолет. А после спокойно взял парня на удушающий и держал, пока тот не лишился сознания. Почему удушающий? Ведь вроде бы хлопнуть по голове куда проще. Вот только удушить безопаснее. И влечет гораздо меньше возможных последствий для здоровья, чем вызванное ударом сотрясение мозга.
Глаза Гамильтона в тот момент стоили того, чтобы их видеть. До него, похоже, только теперь дошло, что меня на самом деле стоит опасаться, и Лекс совершенно не шутил.
Профессор не синтезировал лекарство. Нет, он не успел бы при всём желании. Он нашёл «рецепт» лекарства. В старом дневнике одного из первопоселенцев Америки, который общался с аборигенами. В конце концов, «Никадемус» – не «новодел», не искусственно выведенный Гамильтоном вид, а веками существовавшее в этой местности растение, с которым местные за эти века научились уживаться.
Дневник – музейный экспонат. Но мне на это плевать. Лекс передал его мне. Я быстренько его пролистал, нашёл необходимое, кивнул и ушёл. Не обращая внимания на слабые возмущения Профессора.
Собрать необходимые ингредиенты и правильно их соединить между собой мне помог Джозеф Уиллоубрук – кому, как не ему, разбираться в названиях трав и приёмов его народа?
Естественно, весь процесс проходил под моим «анализом». Конечное вещество я «запомнил».
Как и весь процесс воздействия конечного вещества на организмы сначала первого пострадавшего, потом Пита, и только потом отца и Ланы, когда я уже полностью был уверен в действенности средства. Несколько аморально, конечно, но кто поступил бы иначе? Двойные стандарты есть даже у тех, кто пытается жить в мире с самим собой. Особенно у тех, кто пытается жить в мире с самим собой.
И вот теперь я сижу в палате Ланы, наблюдая за тем, как её организм справляется с последствиями воздействия аллергена и «антидота». Наблюдал, кое-что подправлял. Совсем немногое, только то, в чём полностью разобрался и был железобетонно уверен: пару мест в зубах, где начинал развиваться кариес, пару мест на костях, где были следы переломов (я уже говорил, что конкур и гимнастика – травмоопасные виды спорта, а «черлидинг» – считай, та же гимнастика), несколько мелких шрамов на коже… собственно и всё. Мелочи.
Лана… Я тяжело вздохнул, глядя на её лицо. «Никадемус»…
Я ведь просканировал её тело поклеточно ещё там, в школе, когда она шла ко мне по коридору. Говорил же: это Смоллвиль, любые резкие перемены в поведении здесь настораживают. Просканировал, и заметил следы воздействия пыльцы. Трудно было бы не заметить того, с чем работал всю прошедшую ночь. Заметил. Понял. Но не остановил.
Почему? Это довольно сложный вопрос.
Во-первых: а как? «Заражение» уже произошло. Вывод пыльцы из организма ничего не даст: реакция уже пошла, она её уже запустила. «Лекарства» нет. Больница не поможет. Да и не пойдёт она в таком состоянии в больницу – сто процентов, попытается сбежать. Если не по дороге, то в самой больнице. Ещё и навредит, если не другим, то себе. Куда проще пойти с ней и проконтролировать самому её безопасность… Ну или безопасность окружающих от неё.
А дальше… если собираешься с кем-то жить долгие годы, то совсем неплохо было бы заранее узнать, что же у него НА САМОМ ДЕЛЕ в голове, а не только то, что он показывает всем окружающим. Ведь, рано или поздно, оно всё равно вылезет…
В чем-то получилось, в чем-то нет. Слишком уж Лана была озабочена… гормоны слишком давили. Ну, это моя вина: действительно, столько месяцев возбуждать…
Дальше… Тину я действительно «прохлопал ушами». А дальше… в общем, будем считать, что это просто сон. Для психики так спокойнее. Подумаешь, ну чего во сне не бывает? Хотя, чего уж там такого уж было? Ну, превратилась Грир в меня, забыв при этом, что она в платье. Ну, принялась голая разгорячённая Лана её раздевать, страстно целуя в губы, ну… кхм! Нет, это был сон, просто сон! Хотя, «развидеть» подобное будет трудно. Или забыть. Странный опыт… Хотя… Лана ведь была уже практически на пределе и отключилась минуты через две или три после появления Тины…
Блин, надо теперь с Грир объясняться, что-то решать… Она-то это тоже теперь вряд ли «развидит».
Но, что ни говори, а опыт странный. Не готов я к его повторению… хотя, если будет не «два Кларка», а «две Ланы»… Нет! Всё! Стоп, выкинуть из головы! Не о том думаю!
– Кларк? – тихо проговорила Лэнг, открывшая глаза.
– Привет, Лана, – нежно улыбнулся я и взял её за руку.
– Где мы? – всё так же тихо, слабым голосом спросила она. – В больнице? Как я тут оказалась?
– Что последнее ты помнишь? – мягко уточнил я.
– Помню… – задумалась она. – Помню, как мы с Хлоей в темноте лазили по месту аварии… Помню цветок какой-то. Я ещё чихнула… дальше, вроде бы мы домой ехали… всё, больше ничего. Кларк, что произошло? Сколько времени?
– Совсем ничего? – спросил я, непроизвольно краснея.
– Не-е-ет… – протянула она, внимательно всматриваясь в моё лицо. – Кла-а-арк! Что я пропустила?! Я ведь не вела себя, как Мистер Кент? Я ни в кого не стреляла?
– Нет, Лана, – улыбнулся я. – Как папа ты точно себя не вела. Не волнуйся.
– Так что, всё-таки, произошло? И сколько времени? Ты не ответил.
– Девять утра, – ответил я.
– Девять утра? Прошла целая ночь? – нахмурилась Лана.
– Вообще-то, сутки, – поправил её я. – Точнее, чуть больше суток, – поправился уже сам, прикинув, что бродили они с Хлоей накануне Ланиного триумфального появления в школе. – Ночь, день и ещё ночь.
– Так что же произошло? Ты так и не сказал, Кларк.
– Вы с Салливан нашли причину болезни отца, – пожал плечами я.
– Нашли? – прищурилась Лэнг.
– Нашли, – кивнул я. – Правда, не поняли, что это и есть причина.
– И что же это было?
– Тот самый цветок, о котором ты говорила, – пожал плечами я.
– Цветок? – возникло и стало разрастаться в её глазах подозрение.
– Его пыльца.
– То есть я… – подозрение начало превращаться в ужас. – Заразилась?!
– Да, – Лана обмякла и откинулась на подушку. Какое-то время она молчала. Потом залезла рукой под одеяло. – Кларк… почему у меня ноет и побаливает… там?! Что я делала?!!
– Ты не помнишь?
– Не помню. Говори! Ты наверняка знаешь! Не можешь не знать!
– Ты лишилась девственности…
– С КЕМ?!
– Со мной, – пожал плечами я. Девушка медленно выдохнула набранный в лёгкие воздух и снова устроилась на подушке, устремив задумчиво-невидящий взгляд в потолок.
– Не помню, – медленно и… с сожалением (?) проговорила она. – Я ничего не помню…
– Могу восстановить, как было, – воровато оглянувшись, шепнул на ухо ей я.
– Можешь?! – шепотом отозвалась она, вытаращившись на меня. Я кивнул.
– Могу. Только тс! – Лана замолчала, нахмурилась и задумалась. Думала долго.
– Нет, Кларк, – отрицательно покачала головой она. – Не надо ничего «восстанавливать».
– Не надо? – переспросил я на всякий случай. Вдруг, ослышался или понял не так.
– Не надо, – снова помотала головой она. – Просто, в следующий раз сделаем всё так, чтобы я запомнила!
– Хорошо, – улыбнулся я, глядя на её серьёзную мордашку. Глядя на меня и она не смогла удержаться от улыбки.
***
Лекс Лютер стоял в лаборатории Нэда Гамильтона перед стендом с оставшимися «Никадемусами» в стеклянных колбах.
– Ну, что, Лекс, – тихо сказал я, появляясь у него за левым плечом. Лютер немного вздрогнул, но поворачиваться не стал. – Перед тобой оружие, что для политика, эффективнее ядерной бомбы. Кратчайший путь в Президенты, который только можно придумать.
Лекс молчал.
– За пыльцу «Никадемуса» и противоядие к ней, любой политик, не задумываясь, продал бы душу или отрезал правую руку. Подумать только: возможность надёжно дискредитировать любого своего оппонента, конкурента, противника, всего лишь заставив его вдохнуть… – продолжил тихо, но въедливо говорить я.
Лекс молчал.
– Да… Гамильтон даже не понял, что создал. Мы ведь не станем ему объяснять?
Лекс продолжал молчать.
– Вот только оружие это эффективно, пока о нём никто не знает. А свидетели е-е-есть… Так что станешь делать, Лекс? Устранишь свидетелей и возьмёшь оружие себе?
– Тебя не устранишь, – тихо ответил он.
– Только в этом дело, Лекс? – придвинулся чуть ближе к его уху. – Я буду молчать. Салливан и Росса я уже заставил забыть о «Никадемусе». Есть способы. А больше никто о нём и не знает… кроме Гамильтона.
– Лана…
– Лана ничего не знает. Она не помнит, что делала под его действием. Ещё одно приятное свойство оружия: жертва начисто забывает обо всём, что было, пока она была отравлена. Правда, удобно? – улыбнулся я.
– Я…
– Надо всего лишь убрать Гамильтона, – тихо шепнул я и вложил в руку Лютера револьвер Росса, упакованный в специальный пакетик с замочком, что используется для улик. Затем вошёл в «скорость» и выдвинул на середину комнаты кресло с прикрученным к нему скотчем Профессором. Прикручены были руки, ноги, рот заклеен. – Ну так как, Лекс? – вернулся я к нему за левое плечо. – Ты хочешь стать президентом?
Лютер молча стоял, глядя на пистолет в руке. Потом перевёл взгляд на Гамильтона. Он смотрел на него долго. Смотрел долго.
– Его ведь тоже можно «заставить забыть», как Росса и Салливан… – тихо проговорил Лютер.
– Нельзя, – покачал головой я. – Он знает о «Никадемусе» слишком долго. Ведь он сам его создал. «Забыть» не получится.
Лекс рывком поднял пистолет, держа его за рукоятку, и прицелился в Гамильтона.
Я молча смотрел.
Лекс держал пистолет, направленный на привязанного к креслу Гамильтона.
Я ждал. Не двигаясь и не говоря ни слова.
Лекс держал пистолет. Указательный палец его, продавив пакет, лёг на спусковой крючок…
