Текст книги "Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 46 страниц)
Приводим ряд мест текста, которые подпали под авторское сокращение при подготовке отдельного издания по причинам, по-видимому, не связанным с цензурными опасениями.
, строка 4 св. После: «начали говорить о principes» в «Современнике» было:
Фуксенок вздумал было школьничать, стал, по обыкновению, уверять Родивона, что у него голубой нос, и даже до того развил свою тему, что задел мимоходом и maman Храмолобову; но «стригуны» нашли, что это нисколько не остроумно, и немедленно пригласили его к порядку.
– Ты, поганый Фуксенок, не понимаешь, – заметил ему Сережа Свайкин, – ты не понимаешь, что он хоть и Родивон (а у тебя в самом деле голубой нос, Родивон!), однако все-таки составляет часть того самого principe, который осуществляем и мы!
И в самом деле, мы, русские, этого не понимаем. Оттого ли, что мы еше не достигли гражданской зрелости, или оттого, что в наши сердца самою природой, вместо principes вложена масленица, только в нас как-то ничего этакого солидного не имеется. Все-то мы шутим; везде-то прежде всего свинство усматриваем. Если у кого из носу целая борода вылезет, – мы это сейчас заметим, а если у этого самого человека целый лес добродетелей в сердце сидит, то мы сто лет будем мимо него ходить, и все-таки ничего, кроме бороды в носу, не приметим. А что всего хуже, так это то, что мы даже в самом зубоскальстве нашем никакого соображения не имеем, а руководимся минутным глупым вдохновением. Нет чтобы над купцом или мужиком посмеяться: «Какой, дескать, мужик!», а все норовим своего же брата дворянина оборвать: «У тебя, дескать, две души с половиной, так ты, брат, только держись, как мы над тобой пошутим!» Глупо. Не понимаем мы, что тут дело совсем не в двух душах с половиной, а в principe, который, подобно солнцу, одинаково светится и в океане безбрежном, и в малой капле вод. Не понимаем, что, позоря своего соседа, мы сами себя позорим, что, заставляя его, для потехи, свихивать на сторону рыло, а ногами выделывать вензеля, мы тем самым незаметно свихиваем рыло тому principe, в силу которого существуем сами. Не понимаем, что от этого нет у нас никакого единения, и что ничего не может быть удивительного, если мы разлезаемся врозь [228]228
В журнальной корректуре этот текст имел следующее продолжение, зачеркнутое автором и не попавшее в публикацию «Современника»: «и что bureaucratie никогда не будет смотреть на нас с уважением, покуда мы присных наших станем заставлять отплясывать трепака, а сами будем являть себя готовыми за двугривенный сотворить какую угодно пакость».
[Закрыть].Как бы то ни было, однако ж нельзя не сознаться, что действительно наши дела очень и очень плохи. Старичье наше действовало непредусмотрительно и нелепо до безобразия; оно действовало так, как будто и в самом деле крепостное право было таким сокровищем, которому никогда и конца не должно быть! А когда конец наступил, когда крепостному праву сказали шабаш, то старичье раскислось, да тут же и нас, молодежь, в тупик поставило. Везде была феодальная система – у нас ее не было; везде были preux chevaliers – у нас их не было; везде были крестовые походы – у нас их не было; везде были хоть какие-нибудь хартии – у нас никаких не было. По-виднмому, у нас была исполнительность и расторопность, но старичье и из этих данных ничего не сумело выработать и оставило в наследство одну масленицу.
, строка 18 сн. После: «усвоили себе истинный смысл речи Собачкина» —
Большинство было подобно тому смешливому гоголевскому мичману, который разражался смехом даже тогда, когда ему показывали палец: оно увлеклось словом «selfgovernment». Фуксенок приставал к Родивону, требуя, чтобы тот объявил всенародно, что он разумеет под словом «selfgovernment».
– Исправником быть невредно… желаю! – произнес меланхолически Родивон и, пославши в нос огромную порцию табаку, присовокупил: – Вынюхаю… вот так!
– Браво, Родивон! молодец, Родивон! Он один находится в сердце вопроса! – раздалось со всех сторон.
– Messieurs! Родивон Петрович действительно находится в сердце вопроса более, нежели мы все, – заступился Собачкин. – Он только выражается с излишней простотой, но на дело смотрит весьма основательно.
– Это точно так-с, Николай Федорыч! Осчастливьте нас только исправником, а там уж наше дело будет, как с ними обстоятельнее поступить: со щами ли выхлебать или с кашей съесть-с!
, строка 11 сн. После: «договорил он вполголоса» —
– Потом и манже и буар – все это будет наших рук дело! – объяснил Родивон.
Собачкин очень мило улыбнулся.
– Ведь я, Николай Федорыч, только разговора умного держать не могу, а понятие это имею! – продолжал ободренный Родивон.
– Но отчего же вы не можете разговаривать, почтеннейший Родивон Петрович? В этом формально никакой трудности не предвидится! – снисходительно заметил Цанарцт.
– Сужету, Адальберт Карлович, нет-с. Уж я и сам не знаю, от водки, что ли, это, только никак не могу ничего вообразить. С маху могу только действовать-с!
, строки 5–6 св. После «вооружились решительно все» —
– Это к бюрократам-то обращаться! Это централизацию-то поддерживать! – посыпалось со всех сторон на несчастного автора предложения. А Фавори сидел себе за столом и потирал под столом руки.
, строка 15 св., после «Messieurs! да позвольте же мне высказать свое мнение!» —
– Messieurs! Родивон желает сказать предику.
– Messieurs! Родивон хочет предложить Гремикину единоборство!
, строки 18–20 св. Вместо: «Поднялся шум и гам <…> окончательно забылись» —
Одним словом, поднялся шум и гам, столь родственный русскому сердцу. Родивон сделался героем вечера, а когда лакей доложил, что подано кушать, то все principes окончательно забылись. «Скворцы» в триумфе понесли Родивона к столу, на котором стояла закуска, и заставили его залпом выпить три рюмки водки, одну за другою, что он и исполнил с видимым удовольствием, сказавши при этом: «А остальные я выпью после».
, абзац «Я охотно изобразил бы…» оканчивался словами:
так как эта материя сама по себе так обильна, что может дать содержание особому, очень обширному очерку.
«На заре ты ее не буди» – второй, после «Здравствуй, милая, хорошая моя!», рассказ из трилогии о Митеньке Козелкове в помпадурском цикле. Точных сведений о времени создания рассказа нет. Вероятно, он был написан незадолго до появления в печати, то есть зимою 1863/64 года.
Рассказ посвящен продолжению «помпадурской» деятельности Козелкова в острый момент общественной возбужденности в управляемом им Семиозерске. Сюжетным материалом рассказа являются выборы – съезд всех дворян для избрания должностных лиц в органы дворянского самоуправления: губернского и уездных предводителей дворянства, разного рода попечителей и пр. Дворянские съезды и выборы, происходившие раз в три года, были всегда событиями в губернской жизни. Но если в дореформенные годы они имели, по преимуществу, бытовое значение, выражавшееся главным образом в разных формах «губернского веселья» – шумных обедах, балах, выездах, приемах, – картинах, классически описанных Гоголем в «Мертвых душах», то совсем иной характер приобрели собрания дворянства в годы, непосредственно примыкающие к крестьянской реформе. Тогда, особенно же в канун реформы, дворянские губернские съезды превратились в форумы острой политической борьбы вокруг предстоящей отмены крепостного права, а затем и вокруг конкретных вопросов проведения реформы в жизнь (о деятельности мировых посредников и пр.). Борьба шла, как сатирически описывает Салтыков, с одной стороны между бюрократами– то есть представителями правительственной власти, проводившей реформу (губернатор, вице-губернатор и прочие старшие чиновники губернской администрации), и земством– то есть, в данном случае, всей массой дворян-помещиков губернии и их сословно-должностными представителями (губернские и уездные предводители дворянства, депутаты дворянского собрания и пр.). С другой стороны, борьба шла и внутри самого дворянско-помещичьего лагеря, разбившегося на две главные партии: « консерваторов», то есть реакционеров-крепостников, и « красных», то есть дворянских либералов. Салтыков указывает на формальный характер различия в подходах двух «главных партий» к крестьянскому вопросу и общественному прогрессу вообще и устанавливает взаимную близость позиций обеих партий по существу. Такая оценка деятельности «красных» в 1864 году свидетельствует о сдвиге влево взгляда Салтыкова на дворянский либерализм, на который он еще в годы службы в Твери возлагал определенные надежды (сотрудничество с группой Унковского и др.).
В биографическом плане сатирические картины дворянских выборов и взаимной борьбы «консерваторов» с «красными» во многом восходят к впечатлениям, полученным Салтыковым в годы своего рязанского и тверского вице-губернаторств. В Рязани Салтыков был официальным наблюдателем и закулисным участником одного из самых бурных дворянских съездов кануна крестьянской реформы – в декабре 1859 года. В Твери в такой же двойной роли он находился по отношению к еще более шумным и драматическим событиям губернского съезда мировых посредников в декабре 1861 года, а также к подготовке первого после реформы чрезвычайного губернского съезда тверского дворянства в начале 1862 года.
«На заре ты ее не буди» – романс А. Варламова на слова А. Фета (1842). В 1850 году Ап. Григорьев назвал этот романс «песней, сделавшейся почти народною» ( ОЗ,1850, № 1, стр. 71).
…известного либерала Коли Собачкина… – Образ, возможно, гоголевского происхождения, хотя у Гоголя в «Отрывке» (1842) «скверный» либерал Собачкин, «мерзавец, картежник и все, что вы хотите», назван Андреем Кондратьевичем.
…цвет российского либерализма– иронически цитируется распространенное в либеральной печати того времени определение тверской дворянской оппозиции. Подробнее см. т. 6 наст. изд., стр. 594.
– Стани…, – шепчет эта заветная дума… – Слава! Слава! Слава! – подзвякивает в это время колокольчик… – Козелков мечтает об ордене Станислава, младшем из российских орденов, имевшем три степени.
…когда у нас в Петербурге буянили нигилисты… – Козелков вспоминает 1861–1862 годы – высшую точку подъема революционно-демократического и студенческого движений 60-х годов.
Unitibus rebus… – Невежественный Козелков перевирает известное латинское изречение. Правильный текст: «Viribus unitibus res parvae crescunt».
Начнут это друг дружке докладывать:« Ты тарелки лизал!» – « Ан ты тарелки лизал!» – пародируются генеалогические споры и препирательства о феодально-боярском аристократическом или служилом происхождении дворянских родов (см. т. 4, стр. 205–207 и прим.).
…приготовлялись публично« проэкзаменовать» мировых посредников за их предерзостные поступки… – Преследованию крепостнической реакцией 60-х годов мировых посредников из числа либерально настроенных дворян Салтыков посвятил в 1863 году специальную статью «Несчастие в Порхове» (см. эту статью и комментарий к ней в т. 5 наст. изд.).
Фуксенок– русское уменьшительное от немецкого Fuchs – лиса.
Цанарцт(от нем.Zahnarzt) – дантист.
Фавори(от франц.favori) – любимец, баловень.
…знания свои по части русской литературы ограничивали двумя одинаково знаменитыми именами: Nicolas de Bézobrazoff и Michel de Longuinoff, которого они, по невежеству своему, считали за псевдоним Michel de Katkoff. – Французским написанием имен (с частицей de, обозначающей принадлежность к дворянству) Салтыков указывает, с одной стороны, на сословные интересы названных публицистов, а с другой – на то, что и H. Безобразов и М. Лонгинов издавали свои писания также и за границей: первый – крепостнические оппозиционные брошюры, второй – порнографические стихи. «Путаница» же с псевдонимом – сатирическая стрела в адрес M. H. Лонгинова, считавшегося еще недавно либералом, дружившего с Некрасовым, сотрудничавшего в «Современнике», а затем тесно сблизившегося с M. H. Катковым и его «Русским вестником». Как уже упомянуто выше, комментируемый текст был изъят Салтыковым из издания 1873 года (см. стр. 495).
В крестьянской реформе они, подобно г. Н. Безобразову, видели« попытку… прекрасную»! – Салтыков цитирует брошюру Н. А. Безобразова «О старом и новом порядке и об устроенном труде (travail organisé) в применении к нашим поместным отношениям» (СПб. 1863). Рецензируя ее в первой книжке «Современника» за 1863 год, Салтыков отнес Безобразова «к числу бойцов, наиболее уязвленных уничтожением крепостного права» (см. т. 5 наст. изд., стр. 338).
«Le jeu du hasard et de l’amour» – комедия П. К. Мариво (1730).
«Le secrétaire et le cuisinier» – водевиль Э. Скриба. В обработке Арапова шел на русской сцене (см. А. Гозенпуд. Музыкальный театр в России, Л. 1959, стр. 592).
Жокрисов– глупцов, простофиль ( франц.jocrisses).
…в собрании– в Дворянском собрании.
Из поджигателей-с! – то есть «нигилистов» или революционеров, которые были объявлены реакционной прессой и обывательским мнением виновниками петербургских пожаров 1862 года.
Сакрекокен– проклятый плут ( франц.sacré coquin).
Пропинационное право– право откупа винной торговли. См. прим. к стр. 310.
Кипсек( англ.keepsake) – название «роскошных изданий», книг с иллюстрациями или же альбомов картин и рисунков.
Новгородцы такали-такали да и протакали! – По одной версии, возникновение этой исторической пословицы восходит к летописному преданию о призвании варягов новгородцами. Согласно другой версии, пословица возникла в связи с подчинением в конце XV века Новгорода Великого Москве, то есть русскому централизованному государству, и потерей новгородцами их феодально-республиканских свобод. Салтыков не раз обращался в своих произведениях, в том числе в «Истории одного города», к этой пословице, приводя ее иногда, как в данном случае, также в своих переводах на французский и немецкий языки.
…знаменитейший из публицистов нашего времени– ироническая характеристика Каткова – пропагандиста «selfgovernment» – местного самоуправления дворян-помещиков по образцу английских учреждений («дворянское земство»); см. т. 3 наст. изд., стр. 597–598.
Женироваться– стесняться (от франц.se géner).
…завтра… уездные выборы, на послезавтра назначалось… генеральное сражение. – Во время общегубернских дворянских съездов сначала производились выборы в органы уездного дворянского самоуправления, а затем – губернского (губернского предводителя, попечителя губернской гимназии и др.).
«Она еще едва умеет лепетать» *
Впервые – С,1864, № 8, стр. 343–368 (ценз. разр. – 29 августа), с подзаголовком «Романс».
Сохранился черновой автограф рассказа. В рукописи последовательно зачеркнуты два первоначальных заглавия: «Законы осуждают предмет моей любви» и «Совсем стал не такой»; окончательное заглавие – «Она еще едва умеет лепетать» – написано на полях.
По сравнению с журнальной публикацией, рукописный текст содержит большое количество мелких стилистических разночтений и ряд мест, опущенных в печати. Среди этих купюр наибольший интерес представляет главка «Мораль», в которой обобщаются содержание и смысл посвященных Кротикову (Козелкову) трех «романсов» – «трилогии» их. Этой главкой завершался в рукописи рассказ. Текст «Морали», никогда прежде не публиковавшийся и представляющий самостоятельный интерес, печатается в наст. томе в разделе Из других редакций, стр. 444–447. Рукопись рассказа позволяет в ряде его мест устранить сокращения и замены, введенные в первопечатный текст, очевидно, по причинам цензурного характера.
Из текста «Современника» исчезли все упоминания о том, что Козелков «начальник края», то есть губернатор. Вместо: «обязанности начальников края» (стр. 105, строка 21 сн.), «начальник края» (стр. 105, строка 11 сн.) появилось: «обязанности, подобные моим», «каждый из нас», «на моем месте» и т. д.
, строка 8 сн. Вместо: «– Нынче, вашество <…> доложил Ядришников» в «Современнике» было: «Ядришников ввернул какое-то замечание».
Были устранены цензурой упоминания петербургских пожаров и других фактов и явлений, относящихся к революционному движению начала 60-х годов.
, строка 26 сн. Вместо: «откиньте пожары, откиньте противозаконные волнения» – «откиньте уродливые крайности».
, строки 4–7 сн. Исключено: «И ежели мы вспомним <…> в истине наших слов».
Некоторые купюры при подготовке рукописи к печати были, по-видимому, сделаны самим Салтыковым. Так, за пределами текста «Современника» и всех последующих изданий рассказа было оставлено грубовато-раблезианское рассуждение о пользе, которую может принести административная деятельность Кротикова. Приводим этот отрывок:
, после абзаца «Я не знаю, согласились ли…» —
Да, давно уже настоит потребность поддержать иссякающее плодоносие равнин российских, а достигнуть этого, по крайнему моему убеждению, можно только через разрешение Кротикову унавоживать их на всей его воле. Способ этот имеет ту выгоду, что он прост и доступен всякому уму. Многие полагают, что было бы всего ближе исполнение сего возложить на местных обывателей, но я позволяю себе думать, что сии последние в этом случае могут оказать услугу лишь весьма посредственную. Во-первых, по беспорядочности своих обывательских поползновений и неимению в предмете общего плана, они непременно допустят в этом деле разнообразие, которое ни под каким видом терпимо быть не может и из которого может произойти беспорядок или анархия. Во-вторых, они могут предаться по этому случаю вредным мечтаниям (вспомним о «сепаратизме»), которые также должны произвести беспорядок или анархию. Напротив того, Кротиков произведет все это систематически, не отступая, но и не увлекаясь; он соблюдет необходимую для общего плана симметрию и не предастся при сем никаким мечтаниям, кроме тех, кои всякому усердному и ревностному исполнителю свойственны. И таким образом плодоносие равнин восстановится и порядок нарушен не будет. А потому я полагал бы движений Кротикова в этом смысле не только не стеснять, но, напротив того, сообщать им надлежащий размах и ту степень уверенности, без которой ни одно человекоубийственное предприятие с успехом ведено быть не может.
, строки 12–16 сн. вместо «– Но надеюсь, что вы бунтовать не будете? <…> – Вы меня не знаете, Marie…» в рукописи было:
– Но я надеюсь, что вы бунтовать не будете?
Что-то странное зашевелилось в голове Феденьки. Вопрос баронессы был так неожидан, что застал его совершенно врасплох. В самом деле, «может» ли он бунтовать? И что такое значит «бунтовать»? С одной стороны, Кайданов, Шульгин и другие историки повествуют, что бунтовать не следует, с другой стороны: а что, ежели вдруг начальство прикажет бунтовать? Что такое, что такое «бунтовать»? ведь бунтовать – это значит обнажить шпагу и выйти на улицу, но против кого? кто больше всех в Семиозерске? По-видимому, больше всех он, Феденька. Значит, если он будет бунтовать, то взбунтуется против самого же себя, и за что же взбунтуется?
«Фу, какой, однако ж, вздор в голову лезет!» – мысленно сознается сам себе Феденька и вслух прибавляет:
– Конечно, против вас, Marie, какой же бунт с моей стороны возможен?
– Ну, а не противменя? – допрашивает Marie.
– Mais…c’est selon! [229]229
Смотря как!
[Закрыть]если мои убеждения… – неожиданно отрезывает Феденька и вдруг, вспомнив старую привычку, открывает рот.Баронесса хохочет.
– Я не понимаю, что же тут смешного, баронесса? и отчего бы… – рассуждает Феденька уже обиженный.
Но баронесса смотрит на него и никак не может унять своего хохота. Феденька окончательно сконфужен. Отчего всякий другой может бунтовать, а он нет? отчего со стороны всякого другого такого рода претензия не кажется уморительною, а с его стороны даже робкое заявление ее повергает близкую ему женщину чуть не в истерику?
– Вы меня не знаете, Marie…
По связи с этим отрывком ниже бунтовщикзаменено на повстанец(стр. 111, строка 6 сн.), после слов «Дмитрий Павлыч хочет идти» снято: «в бунтовщики! он желает» (стр. 112, строка 6 св.).
, в абзаце «Разумеется, правитель канцелярии…» после слов «…разнеслись целые легенды» снято:
Говорили, что Феденька вообразил себя Иоанном Грозным, что до сих пор он злодействовал и гонял собак, что теперь раскаивается и хочет во всем повиниться, но что через несколько времени опять-таки сделается злодеем, запрется с своей гвардией в солдатскую слободку и станет оттуда казнить и миловать. Даже правителя канцелярии не пощадили насмешники и прозвали добродетельным Сильвестром.
Для первого отдельного издания ( Помпадуры, 1873)журнальный текст рассказа подвергся дополнительной стилистической правке и сокращениям. Среди более десятка купюр значительными являются три следующие.
Прежде всего, это рассуждение о новой бюрократической системе «обворожить не удовлетворяя», сравниваемой с системой «старых драбантов» (дореформенных бюрократов) – и обворожить и удовлетворить. Ввиду самостоятельного значения этого фрагмента печатаем его в разделе Из других редакций(стр. 442–444).
После абзаца «К правительственным мерам…» (стр. 104), был снят текст:
Феденька не договаривал и, вскакивая словно ужаленный, уже не гудел, а кричал: «Нет, да вы представить себе не можете, что эти канцеляристы с нами наделали! Ведь нам от мужичья житья нет!» Этими последними словами, очевидно, определялось то направление, о котором говорил Феденька. Вообще он считал себя снабженным «миссией» и, хотя таинственного смысла ее не объяснял, однако можно было понять, что здесь идет дело о каком-то цивилизующем элементе, который следует поддержать, потому что «вы поймите, mon cher [230]230
дорогой.
[Закрыть], что если мы этого не сделаем, то у нас погибнет все, что накоплено веками». О том же, что у нас накоплено веками, Феденька умалчивал.
Последнюю крупную купюру Салтыков сделал в конце рассказа. Он опустил сцену «спасительного кризиса» и «выздоровления» Феденьки, которой заканчивался рассказ в первопечатной публикации (в рукописи за этой сценой следовала главка «Мораль» – см. раздел Из других редакций, стр. 444–447).
, строка 7 св. После слов: «…не своим голосом закричал: – Раззорю!» —
На что Иван совершенно флегматически возразил:
– Да, как же! ишь разоритель какой проявился! Так тебе, и дадут зорить!
И окончательно уложил Феденьку спать.
На другой день утром явился доктор и объявил, что с Феденькой совершился спасительный кризис. И действительно, Феденька сделался угрюм и сосредоточен, если же раскрывал рот, то единственно для того, чтобы неистовым голосом крикнуть: «раззорю!» – и затем опять замыкал его на весьма продолжительное время.
В самом ли деле этот кризис будет спасителен для Феденьки? какой таинственный смысл заключает в себе слово «раззорю», вылетевшее так неожиданно из его уст? и не предвещает ли оно необходимости написать новый романс под названием:
«Уж он ходом, ходом, ходом,
Ходом на ходу пошел…» —
ответ на это желаю я до времени содержать от читателя в секрете.
Но так как известно мне, что ничто так не подстрекает любопытство читателя, как поднятие хотя одного уголка занавеса, скрывающего таинственное будущее, то я могу в настоящее время открыть ему следующее: через неделю Феденька выздоровел, имел с глазу на глаз продолжительное совещание с почтеннейшим Разумником Семенычем, после которого последний вышел из кабинета совершенно взволнованный и держал в руках возвращенную ему просьбу об отставке.
«Она еще едва умеет лепетать» – последний появившийся в «Современнике» рассказ Салтыкова из цикла «Помпадуры и помпадурши». Он был написан, по-видимому, летом 1864 года. Им завершилась трилогия о Козелкове (Кротикове), хотя в момент создания рассказа Салтыков не оставил еще намерения продолжить ее.
Центральная тема рассказа – эволюция героя от бесконечной болтовни к лапидарному «раззорю!» (это знаменитое в салтыковской сатире словечко впервые появилось в комментируемом рассказе). Завершая рассказ этим грозным возгласом, Салтыков не только обнажал линию перехода политики правительства в эпоху реформ от либерального курса к реакционному, но и решал творческую задачу, выступая с «заявкой» на гротеск. В финальной сцене рассказа неуемный болтун Митенька Козелков превращается уже в другой образ, непосредственно предшествующий градоначальнику Брудастому в «Истории одного города» («Органчик»). К этому образу как нельзя более оказался приложим самый термин «помпадур», найденный впоследствии Салтыковым.
«Она еще едва умеет лепетать» – начальная строка стихотворения А. Н. Майкова (1857).
…сделался, что называется, бель-омом… – то есть красавцем мужчиной ( франц.bel homme).
…этим делом штаб-офицеры заведывают! – До 1867 года в каждую губернию назначался штаб-офицер корпуса жандармов – исполнительного органа III Отделения, который и «заведывал» всеми делами политической полиции в губернии.
…чтобы начальник края был хозяином у себя дома… Наполеон это понял… – При Наполеоне III были значительно расширены административные и политические права префектов во вверенных им департаментах Франции, в частности и больше всего в целях борьбы с революционной активностью масс.
Во главе этой камарильи… – В рукописи было иначе, иронически: «Во главе этой юной России…»
Eheu, Posthume, Posthume! – так предостерегает нас древний поэт… – Козелков цитирует Горация, «Оды», II, 14, 1–2; «Eheu, fugaces, Posthume, Posthume, // Labuntur anni…» («Увы, мимолетно, Постумий, Постумий, проносятся годы…»).
…можно администрировать, можно издавать журналы, можно даже написать целый трактат о бессмертии души. – В автографе после слов «можно издавать журналы» зачеркнут намек на «почвеннический» журнал «Время», издававшийся в 1861–1863 годах М. М. и Ф. М. Достоевскими: «(пример: стрижи, которые в течение трех лет издавали журнал, не произнесли ни одного подлежащего, ни одного сказуемого, ни одной связки)». Трактат о бессмертии души– по-видимому, выпад против Ф. М. Достоевского. В драматической были «Стрижи», вошедшей в состав публицистической статьи «Литературные мелочи», «Записками о бессмертии души» были прозваны «Записки из подполья» (см. т. 6 наст. изд., стр. 493).
Болона́– нарост, шишка, опухоль (ярославское слово, не раз встречающееся в салтыковских произведениях).
…« Надежда утешает царя на троне… Надежда! кроткая посланница небес! – Козелков, перефразируя, цитирует прозаический отрывок В. А. Жуковского «К надежде» (1800).
…эти земские учреждения… я начинаю, наконец, думать о нигилизме! – В автографе вторая половина этого текста была несколько другой: «…я начинаю, наконец, думать, что это просто рискованная уступка нигилизму». – По определению В. И. Ленина, земская реформа 1864 года «была одной из тех уступок, которые отбила у самодержавного правительства волна общественного возбуждения и революционного натиска» (Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 33). Подробнее о салтыковской характеристике земской реформы см. в т. 7 наст. изд. («Признаки времени», «Письма о провинции»).
…откиньте пожары, откиньте противозаконные волнения, урезоньте стриженых девиц…«… Вы получите: Vanitum vanitatum et omnium vanitatum… – Перечисляются, в оценке Митеньки Козелкова, характерные события и явления бурных 1861–1862 годов. Подводя им итог, Козелков, как всегда, перевирает очередную классическую цитату, попавшую ему на язык, – в данном случае из латинского текста Библии (кн. Екклезиаста, I, 2): Vanitas vanitatum et omnia vanitas (Суета сует и всяческая суета).
…как еще это в газетах пишут…« до лясу» , кажется? – намек на польских повстанцев 1863 года, уходивших от преследований царских войск в леса. Выражение «до лясу» встречается, в частности, в корреспонденциях Берга в «СПб. ведомостях» за 1863 год.
…вы читали Карамзина?.. это может вам дать некоторую идею о том, чего бы именно я желал! – Козелков имеет в виду следующее место из «Истории…» Карамзина: «Юное пылкое сердце его хотело открыть себя пред лицем России: он велел, чтобы из всех городов прислали в Москву людей избранных, всякого чина или состояния, для важного дела государственного. Они собралися – и в день воскресный, после обедни, царь вышел из Кремля с духовенством, с крестами, с боярами, с дружиною воинскою, на лобное место, где народ стоял в глубоком молчании. Отслужили молебен. Иоанн обратился к митрополиту и сказал: «Святый владыко! знаю усердие твое ко благу и любовь к отечеству: будь же мне поборником в моих благих намерениях. <…> Люди божии и нам богом дарованные! молю вашу веру к нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшегозла; могу только впредьспасать вас от подобных притеснений и грабитсльств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовию христианскою. Отныне я судия ваш и защитник» (H. M. Карамзин. История Государства Российского, т. VIII, СПб. 1852, стр. 106–107).
…я могу уподобиться форейтору, который… все мчится вперед и вперед, между тем как экипаж давно остановился и погряз в болоте… – Козелков пользуется образом из статьи И. С. Аксакова в газете «День» (1862, № 16). Аксаковскую фигуру «форейтора», олицетворяющего послепетровскую «Русляндию», которой славянофилы противопоставляли московскую «Русь», Салтыков высмеял в «Нашей общественной жизни», 1863, сентябрь (см. т. 6 наст. изд., стр. 547).
Следующая за комментируемым текстом фраза: «Вымолвивши такую штуку, Митенька окончательно стал в тупик и даже раскрыл рот» – имела в публикации «Современника» такое продолжение:
Он догадывается, что не сам ее выдумал, а откуда-то почерпнул, но откуда именно, к каким последствиям она может привести и как свести концы с концами – ничего этого представить себе в эту минуту не может. Почтенные представители, с своей стороны, тоже ничего не понимают, но кланяются и благодарят.
Это был некто Златоустов… помещавший в местной газете статейки о предполагаемых водопроводах и о преимуществе спиртового освещения перед масляным. – Фамилия публициста в публикации «Современника» и первого отдельного издания ( 1873)была другая, хотя и схожая: Златовратский. Изменение на «Златоустов» последовало во втором отдельном издании ( 1879). Причины и соображения, по которым Салтыков произвел замену, неизвестны. Но, конечно, они не были случайными и, возможно, как-то связаны с тем обстоятельством, что в Рязани (давшей немало материала для сатирического Семиозерска) в годы службы там Салтыкова учительствовал некто А. П. Златовратский, институтский товарищ Н. А. Добролюбова. Он очень надеялся, что Салтыков, бывший по должности как вице-губернатор, редактором «Рязанских губернских ведомостей», возьмет его к себе в помошники, чего, однако, не произошло. (Но позднее А. П. Златовратский сотрудничал в газете.) Сатирическая передовая «Наши желания» представляет отчасти пародию на «публицистику» «Губернских ведомостей», на мелкотемье, официозность и мнимую проблемность этих казенных газет, издававшихся при губернских правлениях.
…вложи пальцы в язвы… – Выражение, возникшее из евангельской притчи о Фоме неверующем (Иоанн, XX, 24–29), употребляется в значении: не доверяя другому, самому убедиться в чем-либо на опыте.
