Текст книги "На румбе 202"

Автор книги: Михаил Скрябин

Соавторы: Наталья Реут
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Куда ты? – загородил ей дорогу Коля.

– Может, отец еще не отчалил?

– Ну и что?

– Вас чтоб забрал!

– А у прожектора кто будет? Дядя? И потом – первей всего нужно найти рыбаков, потом уж с нами возиться! – крикнул юнга.– Вить, пошли!

– Куда? На «Труженик»? – спросил Витя.

– К прожектору. Надо, чтобы наш прожектор светил далеко в море... И в зенит... Чтобы дяде Софрону хорошо дорога была видна. А мы будем ждать команду с «Богатыря».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Отец Мишатки – Алексей Громов – заметил двигающиеся к кунгасу со стороны открытого моря два белых огонька и соскочил с банки. [8]8
  Б а н к а – скамейка


[Закрыть]

– Товарищи, судно! Слышите, судно! Идет прямо на нас! Нас ищут!

Никто не отозвался, закоченевшие рыбаки не слышали своего бригадира. Сидя по пояс в холодной воде в наполовину затопленном кунгасе, люди словно окаменели. А может быть, потеряли веру в спасение? Час назад, когда над ними пронесся, мигнув отличительными огнями, самолет, рыбаки еще могли радоваться. Они кричали, махали самолету снятыми с себя куртками. Но самолет исчез, и с каждой минутой уходили силы, гасла надежда. Вцепившись в борта, рыбаки почти бессознательно старались удержаться и не вывалиться из пляшущего на волнах кунгаса.

Бывалый рыбак Алексей Громов хорошо знал, что самое страшное в море – безразличие. Это состояние – уже переходный этап от жизни эк смерти. Но ведь близится спасение, видны топовые огни, горящие на мачтах судна. Вот уже огромная черная тень медленно проползает мимо кунгаса. Очередной вал высоко подбросил кунгас на своем гребне, и бригадир увидел совсем близко мостик накренившегося в этот момент судна, разглядел стоящих на нем людей с биноклями, направленными в бушующее море. Нужно дать какой-нибудь сигнал. Сообщить на судно: «Вот мы. Скорей, пока люди еще нуждаются в вашей помощи».

Рискуя свалиться в море, бригадир поднимается во весь рост, машет людям, стоящим на мостике, пытается кричать. Но вместо крика из горла вырывается хрип, который не слышен даже сидящим рядом рыбакам.

Красный глаз левого бортового огня скользнул по согнутым спинам рыбаков, выцветил их на мгновение и растаял в темноте. Неужели и эти не заметили? Неужели и судно исчезнет в штормовом море, как уже исчез в небе самолет?

Алексей грузно опустился на банку и почувствовал, что к горлу подступал горький ком, готовый прорваться тоскливым волчьим воем. Нечеловеческим усилием воли он сдержался и бессмысленно уставился в темноту, в которой растворилось прошедшее мимо судно.

Но что это? В том месте, где только что погас красный огонек, зажглась зеленая звездочка. Увеличиваясь и покачиваясь на фоне черных туч, она движется ближе и ближе к Алексею Громову. Сжав до хруста в суставах мокрый борт кунгаса, бригадир еле сдержал острое желание прыгнуть прямо в волны и поплыть навстречу подмигивающему зеленому светофору. Значит, заметили! Значит, судно развернулось и идет обратно! Ведь это зеленый отличительный огонь, горящий на правом крыле мостика.

Не в силах больше находиться в бездействии, Алексей схватил за воротники курток двух ближайших к нему рыбаков, стал их трясти, толкать, бить.

Сначала рыбаки качались от резких рывков, как тряпичные куклы, но вот он ощутил слабое сопротивление одного из них, и вдруг оживающий рыбак выругался. Алексей сам никогда не ругался, терпеть не мог ругающихся людей, но в такую минуту даже эти слова прозвучали в ушах бригадира нежной музыкой.

* * *

Радист подал капитану Шапорину принятые с самолета ориентировочные координаты терпящих бедствие рыбаков и снова скрылся в радиорубке.

Склонившись над картой, Сергей Иванович нанес на ней маленькую точку и остро заточенным карандашом проложил к этой точке прямую линию. Затем измерил циркулем расстояние, отделяющее точку от местонахождения «Богатыря». Длина отрезка была не больше сантиметра, но фактически, в море, этот сантиметр растягивался на восемь миль. При таком волнении «Богатырь» сможет покрыть этот путь не меньше чем за час.

Отдав распоряжение вахтенному помощнику включить радиолокатор, капитан вышел в рулевую рубку. После ярко освещенной карты глаза не могли сразу адаптировать – привыкнуть к темноте, царящей в рулевой. Только через какое-то время стало заметнее лицо рулевого, подсвеченное мягким светом, льющимся от компаса.

– Курс триста сорок, – сказал капитан.

– Есть курс триста сорок, – откликнулся рулевой и повернул штурвал.

Капитан снял телефонную трубку прямой связи с машинным отделением.

– Вахтенный механик слушает, – зазвучал в трубке голос.

– Самолет обнаружил унесенных в море рыбаков, – сказал капитан.– Нельзя ли прибавить обороты? Иначе боюсь, что им наша помощь может не понадобиться.

– Ясно, товарищ капитан! Постараемся выжать все возможное.

Сергей Иванович повесил трубку и вышел на крыло мостика. Ураганный ветер ударил в лицо морской пеной. Покрытые белой кипящей пеной валы прыгали на палубу, бросались на лобовую переборку и, расколовшись об нее, вздымались вверх столбами водяной пыли.

Сергей Иванович отлично понимал, что снять с кунгаса рыбаков будет делом далеко не простым. Из-за тяжелой, заполнявшей трюмы соли качка «Богатыря» была настолько стремительной, что подойти к кунгасу вплотную нечего было и думать. Подать ему конец? Но и в том и в другом случае волна может ударить деревянную посудину о стальной борт «Богатыря» и разбить ее в щепки. А тогда гибель людей, сидящих в кунгасе, неминуема.

– Прямо по носу вижу какое-то суденышко – полагаю, кунгас с рыбаками, – доложил вахтенный помощник.

Сергей Иванович поднес к глазам ночной бинокль, но в белом пенном хаосе разглядеть ничего не удалось. Капитан подошел к выносному посту радиолокатора, – действительно, чуть правей курса «Богатыря» на экране плескалось изображение кунгаса.

– Дать сигнал «человек за бортам!» – скомандовал капитан.– Команде готовиться к спасательным работам! Подходить будем левым бортом!

Вахтенный матрос нажал кнопку, и по всему судну тревожно зазвонили звонки громкого боя.

– Команде готовиться к спасательным работам. Подходить будем левым бортом, – повторил команду капитана в микрофон судовой радиотрансляции вахтенный помощник.

Не прошло и минуты, как моряки заняли свои места согласно расписанию по тревогам. На мостике рядом с капитаном выросла фигура старпома и первого помощника; боцман с матросами потащили на левый борт штормтрап, кранцы, швартовные концы. На шлюпочной палубе у судового спасательного катера выстроилась команда спасателей.

Сергей Иванович поставил рукоятку машинного телеграфа на «малый ход» и снова стал пристально вглядываться в море. И как раз в этот момент услужливый вал подбросил почти на уровень мостика «Богатыря» кунгас, с которого Алексей Громов увидел проходящее мимо судно.

Сергей Иванович решил подойти к кунгасу подветренным бортом с расчетом перекрыть корпусом судна ветер и попытаться снять с кунгаса людей. Но море, видно, не хотело выпускать свою жертву. Огромные валы отбрасывали кунгас при малейшей попытке к нему приблизиться, а стоило «Богатырю» застопорить машину, как ветер мгновенно разворачивал судно носом к кунгасу, давая снова простор бушующей «Курилке».

Одна неудачная попытка, другая, третья... Напряжение у команды «Богатыря» достигло предела. Только капитан оставался внешне спокоен, хотя моряки отлично видели, как у «Старика» словно каменело лицо. Капитан принял отчаянное решение: снимать людей с кунгаса поодиночке. На каждом заходе, получив с «Богатыря» выброску, один из рыбаков должен, обвязавшись веревкой, прыгать в бушующее море. Не все будут вытащены на борт судна живыми. Кто-то захлебнется, кто разобьется о борт, но иного выхода нет.

Капитан вызвал на мостик боцмана. Боцман, как всегда, с полуслова понял своего капитана, так же как понял и то, что предложенный капитаном способ был единственно правильным: рискуя жизнью рыбаков, он и предоставлял каждому из них единственный шанс на спасение.

Описав очередную циркуляцию, «Богатырь» лег на четвертый заход. Широко расставив ноги, боцман и два матроса замерли с бросательными концами на лотовой площадке. Промаха быть не должно – один из трех должен попасть выброской в кунгас. На прошлом заходе судовой динамик объяснял рыбакам план их спасенья. Но мог ли динамик перекричать рев бушующей стихии? Услыхали ли его голос на кунгасе? Правда, план был повторен светосигнальным прибором, но на кунгасе могли не знать азбуки Морзе. Во всяком случае, нужно пробовать. . .

Но вдруг в луче судового прожектора кунгас как бы раздвоился. Капитан поднес к глазам бинокль: около кунгаса качался на зыби маленький буксирный катер.

* * *

Бабушка Вера оказалась не только диспетчером-мотористом, но и отличным матросом. Не успел Софрон положить руль на борт, чтобы пройти как можно ближе к кунгасу, как бабушка Вера подала Алексею Громову буксир и стала быстро разматывать вьюшку с побежавшим в воду манильским канатом.

– Трави больше! – крикнул Софрон.

– Есть травить больше! – звонко отозвалась бабушка Вера, «Учит, – незлобно подумала она о Софроне. – Что же, бабушка Вера сама не знает, что на большой зыби нужен длинный буксир, чтобы амортизировать рывки буксируемого судна?»

По тому, как «Труженик» стал плохо слушаться руля, Софрон понял, что рыбаки закрепили канат и кунгас стал следовать за буксиром.

«Богатырь» догнал буксир и лег с ними на параллельный курс. Сергей Иванович понимал, что этот отважный маленький кораблик, вышедший в открытое море штормовой ночью спасать своих товарищей, спас от угрызения совести и его, капитана океанского судна. Снял с него гнет ответственности за возможную гибель сидящих на кунгасе рыбаков. То, что не смог сделать океанский грузовой теплоход, сделал этот верткий маленький катер.

Софрон решил, что капитан «Богатыря» подошел к нему, чтобы узнать о судьбе ребят.

– О ребятах не беспокойтесь! Ребята на берегу! – крикнул, поднеся к губам рупор, Софрон. Штормовое море поглотило голос шкипера.

– Гу-у-у. . – только и донеслось на мостик «Богатыря».

У Сергея Ивановича сейчас не было мысли о ребятах. Ни одним помыслом он не отождествлял этот буксирный катерок с «Тружеником», на котором он утром отпустил в «Зарю Востока» Витю и Колю.

Пока позволяли глубины, «Богатырь» сопровождал «Труженика», потом дал прощальный гудок и повернул в открытое море.

Софрон понимал, что дальше идти рядом с ним «Богатырю» опасно. Уж кто-кто, а шкипер хорошо знал коварство западного побережья, его подводные рифы и скалы. Но когда огоньки «Богатыря» скрылись за горизонтом, шкиперу стало не по себе. Бабушка Вера, напевавшая до этого какие-то песенки, тоже вдруг примолкла.

Черная бушующая вокруг буксира ночь давила своей беспросветностью. Софрон стал с тревогой посматривать на компас. Он, правда, все время брал поправку на ветер. Но насколько это точно? На сколько его могло штормом снести в сторону? Ведь, может быть, они идут совсем не к «Приморью»?

Внезапно чуть левее курса буксира на небе появилось светлое пятнышко. Через пять минут оно погасло, потом загорелось снова.

– Смотри, шкипер, – прижалась к окну рулевой рубки бабушка Вера. – Это наш прожектор! Чуешь? Наш!

«Пять минут в зенит, пять минут в море», – вспомнил Софрон наказ Веры ребятам. Поднеся часы с фосфорным циферблатом к глазам, Софрон установил строгую очередность светлого пятна.

– Точно! Молодцы парни! Без этого маяка мы могли бы забраться куда-нибудь на кирпичи, – весело сказал Софрон, ложась курсом на приморский прожектор.

* * *

Черная летняя ночь стала уступать свои права серому рассвету, когда в диспетчерской громко зазвонил телефон.

– Слушаю! . . – схватила трубку задремавшая было Саня-хозяйка. – Ясно! Передаю трубку!

Ей не пришлось звать Мишатку, он уже стоял рядом.

– Есть выключать прожектор, дать ток на лебедку! – заорал Мишатка. Он бросил Сане трубку и помчался на электростанцию. – Туши прожектор, ток на лебедку! – заорал он встретившему его Вите. – Раз ток на лебедку, – значит, подходят! Значит, курибаны готовятся принимать кунгас! Это, наверно, их нашли дядя Софрон и бабушка Вера.

Тихого задумчивого Мишатку невозможно было узнать. Он бегал от электростанции к избе, проверил, тот ли Витя включил рубильник, несколько раз пробовал дозвониться до «берега», но ему никто не ответил. Мишатка даже не заметил, как тяжело вошел в избу измученный бессонной ночью, промокший и продрогший Коля (Витя остался у работающего движка). Мишатка подошел к Сане-хозяйке:

– Саня, ты побудешь за меня на вахте? Я только на минутку мотнусь на берег, узнаю, как отец! А, Саня?

– Конечно, беги! А то как же без главного курибана принять кунгас? – засмеялась Саня.

Но Мишатке некогда искать издевку в словах девочки. Главное, она побудет на вахте. Схватив свою длинную, на вырост, куртку, Мишатка выскочил из диспетчерской и понесся к ревущему внизу морю.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Эй, кто тут Виктор Шапорин? – В дверь диспетчерской просунулась голова девчонки лет двенадцати в модной капроновой косынке.– Радиограмма!

Слово «радиограмма» у Вити связано только с одним человеком – дядей Сергеем. Звонкое радостное слово. Сейчас все станет ясным, станет на свои места,

– Давай! – спрыгнул Витя с печи, на которой они с Колей после бессонной ночи «вздремнули минут триста», как выразился юнга.

– Читай скорей! Наверное, с «Богатыря»! –скатился вслед за товарищем и Коля.

Столкнувшись головами, ребята развернули сложенный пополам листок. Сверху бумажки фиолетовыми чернилами выведено от руки: «Передано по телефону». Дальше адрес: «Заря Востока», председателю артели, для Виктора Шапорина».

– «Условиям погоды вынуждены штормовать открытом море тчк Ждите зпт первой возможности вышлю катер КМ Шапорин», – прочел Витя.

– Ну, а я что говорил? – схватил бумажку юнга.—Теперь нам кукарекать тут, пока шторм не стихнет. Это уж точно!

– К нашему председателю еще звонил заревский председатель, просил вас приютить, – быстро заговорила девочка. – И на судно он сообщил, что вы в «Приморье», чтобы зря катер в «Зарю» не гонял.

– А как наш катер? Что за рыбаками ушел? – тихо спросила Саня-хозяйка.

Почему-то ее тихий голос заполнил всю избу, заслонил радиограмму. Витя только сейчас увидел наполненный тревогой за отца взгляд девочки. А они с юнгой обрадовались: радиограмма, радиограмма... Нет, чтоб сначала узнать о Софроне, что с бабушкой Верой? .. Спасли ли рыбаков? Какие-то недоразвитые эгоисты, – казнит себя Витя. По тому, как неуклюже топчется на одном месте юнга, Витя понимает, что такие же мысли обуревают и Колю.

– «Труженик»? – не замечая состояния ребят, снова затараторила девочка. – «Труженик» подвел кунгас с рыбаками к берегу, а сам выбрал буксирный канат и подался в «Зарю Востока». Накатом вход в нашу речку завалило, в затон не войти. Он и ушел. И бабушка Вера с ним! А рыбаки все живы! .. Как курибаны вытащили кунгас, их всех сняли, оттерли, согрели спиртом – все и воскресли! А ты что киснешь? – набросилась девочка на Саню. – Такой шкипер, как твой отец, не то в «Зарю» – на Северный полюс дойдет. Говорят, «Богатырь» раз десять заходил – ничего не мог сделать, а он – р-разз! – и взял рыбаков на буксир. Мишатка вокруг отца, наверно, до сих пор вьется и орет: «Буду только шкипером».

– А ну, стоп травить! – прервал юнга словоохотливую девчонку. Он нащупал в кармане кошелек и, проглотив слюну, спросил: – Тебя как зовут?

– Ариша!

– А где тут у вас столовая? Пообедать где тут можно?

– Столовая?! —удивилась Ариша. – У нас ее здесь сроду не было. А что тебе столовая? Мамка, наверно, такой обед наварила, что миску вылижешь. Я ж за вами пришла.

Нет, все-таки Коля настоящий моряк, а Витя – гнилой интеллигент. После сообщения девочки об уходе «Труженика» Витя не может побороть в себе нахлынувшего чувства одиночества. Пока был здесь Софрон, даже пока они с юнгой работали у прожектора, были какие-то нити, связывающие их с «Богатырем», с дядей Сергеем. А теперь они на этом незнакомом берегу совсем одни. И сколько времени им придется ждать, пока стихнет шторм? И где они будут это время жить?

– И жить будете у нас, – словно подслушав Витины мысли, продолжала Ариша.

– А ты где живешь? – спросил Витя.

– Здесь, рядом, в поселке. Мамка у меня работает на рыбокомбинате, а батя – рыбак. В речной бригаде. Дом у нас новый, большой, три комнаты. Собирайте ваши вещи. Пошли!

– А кто ж у телефона? – спросила Саня. – Вдруг «Заря» позвонит? Насчет «Труженика» что!

– Пришел сменщик бабы Веры, – успокоила ее Ариша. – Я сюда вошла, а он зашел на электростанцию.

Витя снял с крюка свой рюкзак, натянул на плечи лямки. Не высохший после прогулки под дождем рюкзак стал еще тяжелее. Хорошо, хоть ветер всю дорогу до поселка попутный...

Теперь, когда не было дождя и в тучах появились прогалины синего неба, Камчатка уже не показалась Вите такой мрачной и дикой, как вчера. И действительно, очень мало дикого было в лежащей сейчас перед ребятами камчатской земле.

На высоком берегу затона, образуя широкую улицу, стояли в два ряда аккуратные белые домики рыбацкого поселка. Вокруг каждого домика густо зеленели невысокие деревья.

Витя сначала не мог понять, что показалось ему необычным в этом поселке. Потом понял: между домами не было ни одного забора (не то что в Мельничьих Ручьях!). Участки отделялись один от другого светло-зелеными полосками какого-то декоративного кустарника, и только низенькие калитки между кустами обозначали вход во двор.

Вдали за поселком, прижимаясь к невысокой сопке, желтело здание какого-то завода. О том, что это завод, было не трудно догадаться по тонким высоким трубам, из которых валил густой черный дым: «неполное сгорание топлива» – вспомнил Витя объяснение учителя химии.

– Эй, Ариша! А почему на этом заводе топливо в небо выбрасывают? Ведь дым – это твердые, несгоревшие частицы...

– У нас на флоте за такой дым кочегаров в камбузники переводят,– поддержал дружка юнга.

Девочки шли впереди, и Ариша, стараясь отвлечь Саню от грустных мыслей об отце, беспрерывно болтала.

– Саня! – остановилась вдруг Ариша. – Вон, видишь, у сопки на южном склоне зеленые деревца?

– Ну, вижу!

– Это наш яблоневый сад! – загорелась девочка. – Мы их высадили только в прошлом году, понимаешь? А через три года надеемся снять первый урожай. А что, думаете, на Камчатке яблоки не растут?– повернулась она к ребятам. – Ого! Еще какие! К нам агроном приезжал с долины реки Камчатки, так привозил во какие! —Ариша показала руками шар, величиной с хороший апельсин.

– А что? Мне капитан как-то привез яблоко из Японии, так побольше кокосового ореха, – сказал юнга.

– Мы после отъезда агронома организовали при Доме пионеров кружок юных садоводов. Меня ребята старостой выбрали. – Арише не ясно, поддержал ее юнга или насмехается над ней. – А для меня не это главное! – Она неожиданно вздохнула. – Главное – это наш новый автоматизированный комбинат. – Слово «автоматизированный» Ариша выговорила как заклинание. – У нас и до этого был заводик, но там вся работа выполнялась вручную, а тут работают сами машины.

– Так это ваш новый комбинат дым пускает? – указал юнга на завод. – Который автоматизированный?

– Да! – не ощутив каверзности вопроса, мечтательно заговорила Ариша. – И директор обещал открыть при комбинате профшколу автоматчиков. Мне еще, правда, два года в нашей школе учиться. Но к тому времени, пока я окончу, как раз и откроет. Отец мне уже дал «добро».

– А ты часто бываешь на комбинате? – спросил Витя.

– Так у меня ж там мамка – мастер обвалочного цеха. Меня когда хочешь к ней в цех пускают.

* * *

«Мастер цеха» – Мария Ивановна Лихолетова– оказалась маленькой быстрой женщиной, с ласковыми голубыми глазами.

– Ну, мойте скорей руки! Проголодались, наверно? Да и обед в печи перетомился! Девочки, в кухню! Мальчики – в ванную! – скомандовала Мария Ивановна, едва ребята переступили порог.

Ребята не помнили, чтобы чья-либо команда выполнялась ими так охотно и стремительно. Не прошло и пяти минут, как вся четверка хлебала, обжигаясь, роскошную уху из рыбьей печени и ела огромные куски нашпигованной чесноком жареной свинины.

– Какая вкусная рыба, – сказал, отрезая кусок свинины, Витя. Он был вежливым мальчиком. Мама всегда его учйла, что хозяйкам доставляет удовольствие, когда гости хвалят приготовленную ими пищу. – Как она называется?

– Хрю-хрю! – закатилась смехом Ариша. – Хрю-хрю рыба называется!

– Мне и самому показалось, что это блюдо похоже на мясо, но почему же оно так пахнет рыбой? – спросил Витя.

Коля под столом наступил ногой на Витин ботинок и выразительно показал глазами на Аришину маму: «Ну, разве ж так можно? А еще ученый!» Но ведь Витя не хотел сказать ничего обидного. Наоборот, он искренне похвалил рыбу-свинину.

– Это поначалу всем так кажется, – пришла на выручку Мария Ивановна. – А потом, как привыкнешь, так вкусней нет мяса, чем на рыбьем откорме. У нас при комбинате отходов видимо-невидимо... Вот мы и решили растить свиней.

– А мы в «Заре» уток на рыбе держим, – поддержала разговор Саня.

Витя представил себе утку с рыбьей головой и хвостом, залитую белым жиром, как сом, которого так любила мама, и почувствовал, что он, кажется, насытился.

Поблагодарив хозяйку за обед, Витя уважительно оглядел книжную полку, которая занимала всю внутреннюю стену столовой. По черным, серебряным, золотым надписям на корешках он узнал книги Л. Толстого, Горького, Бальзака, два тома Н. Задорного (по их потрепанным переплетам и местоположению Витя определил, что эти книги – певца Дальнего Востока – читаются больше других) и еще массу произведений известных и неизвестных ему писателей.

– Ты собираешь? – подмигнул он Арише.

– Куда мне! Мамка! – ответила девочка. И, не обращая внимания на протестующее движение зардевшейся от смущения матери, рассказала историю зарождения этой великолепной библиотеки.

Их семья приехала на западное побережье по вербовке. Отец сразу вступил в рыбацкую артель, а мать – работницей на старый рыбоконсервный завод. Особой грамотностью она тогда не отличалась: умела расписаться в ведомости при получении зарплаты, умела посчитать полученные деньги – и ладно. Но через два года старательную, вдумчивую работницу руководство завода выдвинуло мастером разделочного цеха. Вот тут-то грамотности и не хватило. Пришлось поступить в вечернюю школу и начинать все с азов.

– Хорошо еще, – засмеялась, ласково поглядывая на мать, Ариша, – что в это же время и я пошла в первый класс.

Так они вместе и двинулись в науку. Но девочка шагала малым ходом – по букварям да хрестоматиям, а Марии Ивановне некогда было: нужно было нагонять упущенное.

А тут как-то главный инженер завода дал ей прочесть «Воскресенье». С этого все и началось. Много ночей недоспала Мария Ивановна, пока одолела эту книгу Но зато перед камчатской работницей вдруг словно открылся целый мир.

Наверно, никто не возненавидел так, как она, судейских, не плакал над разбитой жизнью Катюши Масловой, не радовался, когда вокруг бедной девушки оказались настоящие, большие люди – политические заключенные.

Мария Ивановна стала самым активным читателем поселковой библиотеки. Интересные книги всегда на руках, – бывает, не найдешь то, что хочется. Она решила создать свою библиотеку и подписалась на все предложенные ей распространителем печати издания.

По окончании срока вербовочного контракта рыбак спросил: «Ну как? Будем собираться домой, в Россию?» Она посмотрела на мужа немного удивленным взглядом и ответила на его вопрос вопросом:

– А зачем? Теперь нам и отсюда весь мир виден. Вот подожди, я тебе прочту. . . – И сняла с полки какую-то вновь полученную книгу.

Больше разговоров об отъезде с Камчатки в семье Лихолетовых не поднималось.

– Теперь вам понятно, какая у меня мама?—закончила свой рассказ Ариша.

Во время рассказа юнга искоса поглядывал на ровные книжные ряды. Книги как книги. Одни переплеты покрасивее, другие поплоше. В чем же дело? Ему впервые довелось услышать, чтоб о книгах кто-либо говорил так, как эта девчонка.

И Саня задумалась. Она, правда, думала не о хозяйке, а о своих родителях. Всю свою сознательную жизнь девочка провела с отцом – мать рано умерла. «От тоски умерла», – сказал однажды дочери Софрон. И это, наверно, была правда. Мать так и не смогла привыкнуть к суровой камчатской природе и все время тосковала по мягкой воронежской земле. А если бы и ее кто-нибудь научил так читать книги? Может быть, этого и не случилось бы! Может, и она зажила бы на новой родине такой же звонкой, полнокровной жизнью, как и Аришина мама. Эта мысль сменилась щемящей нежностью к отцу. И беспокойством. Как-то он сейчас там один? Правда, с ним бабушка Вера, но найдет ли она в Санином хозяйстве необходимое, чтобы его накормить?

В том, что Софрон без кунгасов дойдет до «Зари Востока» благополучно, Саня не сомневалась. Но если бы удалось получить об этом подтверждение, было бы куда спокойней. А что, если попробовать связаться с «Зарей» с почты? Аришке-то хорошо, у нее и отец и мать, и книг сколько! А у Сани – один батя. Один во всем мире. А может, на почте ее уже ждет весточка от отца?

Саня уже совсем было собралась бежать на почту, как в передней сильно хлопнула дверь и в комнату ворвался «главный курибан»—Мишатка.

– Аришка! – бросился он к девочке. – «Курилка» повалила телефонные столбы, порвала связь. Председатель крутил, крутил, чуть ручку у телефона не оторвал!

– Порвала, – значит, починят, – резонно заметила Ариша.– А тебе-то что?

– А откуда же те, что на заводе, узнают, что рыбаки спаслись?

– Так ты и расскажешь! Ведь тебя послали на завод? Правда? – угадала Ариша.

– Ну да, —шмыгнул носом Мишатка. – Я и шел на завод. Это ж мимо вашего дома. Я думал, ты все равно к мамке пойдешь. Ну, и передашь. А мне с батькой побыть бы надо! Помочь что. Он же с моря пришел слабой.

– А мамка-то дома, – разочаровала Ариша парнишку.—Она во вторую смену заступает.

– Эх, видно, придется бежать, – вздохнул Мишатка и рванулся к выходу.

– Подожди! – остановила его Ариша. – Ребята, а может, сходим на завод? – обратилась она к гостям.

По просительным ноткам в голосе девочки Витя понял, как не терпится Арише скорее показать им свой «автоматизированный».

– Пойдем, конечно, – сразу поднялся из-за стола Витя.

– Ладно, потопаем, – без большого энтузиазма согласился и юнга.

– Вот здорово! – крикнул Мишатка и, чтоб ребята не передумали, стрелой вылетел из комнаты.

Но, когда все стали одеваться, чтобы идти на рыбокомбинат, Саня вдруг сказала:

– А я останусь. Помогу посуду помыть. А потом на почту сбегаю. Может, телеграмма какая.

Ну и хитрющая девка! Прямо изо рта у юнги выхватила такую блестящую идею – это насчет почты, конечно, а не посуды. Теперь броди по этому комбинату. Коля терпеть не может экскурсий. Еще во Владивостоке он не раз пристраивался к экскурсантам – ходил и в Краеведческий музей, и в картинную галерею, и еще куда-то. Тоска смертная – ходят по залам, чем-то восхищаются, чего-то ахают. А Коля отлично видит, что никому не интересно. Как было бы здорово – сбегать на почту, а потом податься на берег к рыбакам. Вот это музей! А теперь как откажешься?

* * *

«Экскурсия» оказалась куда интересней, чем ожидал Коля.

Путь ребят проходил вдоль канала, который соединял приемный пункт рыбокомбината с затоном. По каналу тяжело двигались два наполненные рыбой кунгаса. Рыбаки шли на веслах, и ребята стали быстро догонять неуклюжие посудинн.

– Этот канал, – точка соприкосновения добывающей и обрабатывающей промышленности Камчатки, – словно читая газету, тоном опытного гида заговорила Ариша. – А рыбная промышленность в нашу эру составляет около восьмидесяти процентов всей промышленности края...

– А весла – движитель, открытый человечеством за несколько тысяч лет до нашей эры. Но и по настоящее время они находятся на службе у рыбодобывающей промышленности, – в тон девочке продекламировал Витя.

Витины слова показались Коле смешными. Он не выдержал и громко хмыкнул.

– А ты попробуй войди в канал с буксиром, если тут всей глубины чуть побольше метра, – мгновенно теряя экскурсоводческие высоты, бросилась в бой за рыбацкую честь Ариша.

Стоп травить. Тут и товарищ Самохвалов-младший кое-что понимает. Это ленинградцу еще можно вкрутить насчет буксиров, а матросу с «Богатыря» не очень-то вкрутишь.

– Скажешь, нельзя руль-мотор поставить? Очень даже можно, прямо на корме кунгаса. Вот и будут в нашей эре.

Руль-мотор Коля знает хорошо. Руль-мотор лежит в подшкиперской «Богатыря», и Самохвалов-старший не раз ставил его на рабочую шлюпку.

– Один-ноль в пользу моряков, – констатирует Витя.

– Это еще нужно... – начала было Ариша, но, не договорив, бросилась догонять второй кунгас.

– Батя!

Один из "сидящих на веслах рыбаков помахал Арише рукой.

– Батя, а у нас гости! С «Богатыря»!

– Слыхал! Вечером встретимся, потолкуем! – налегая на тяжелое вальковое весло, отозвался рыбак.

Не успели кунгасы подойти к пирсу у приемного пункта, как в них поползли (без посторонней помощи, как показалось Коле) два толстенных, словно удавы, шланга и, чавкая, с присвистом, стали засасывать лежащую в кунгасах рыбу.

– Вот это да! —Чтоб лучше разглядеть, Коля даже присел на корточки. Такого ему не доводилось видеть даже во Владивостоке или Находке. Вот только Ариша торопит, а то так бы никуда и не пошел отсюда.

А Вите почему-то стало жалко красивых блестящих рыб. Словно завороженная, рыба устремилась в образовавшиеся под шлангами ямки. Глядя на исчезающих в круглых отверстиях рыбин, Витя вспомнил, как они с мамой ходили в зоологический сад. Был час кормления зверей. Особенно много ребят столпилось у застекленной клетки удава, в которую сторож только что впустил маленького белого кролика. Удав не гонялся за кроликом. Подняв высоко голову, он не отрываясь смотрел в красные перепуганные глаза животного. И кролик, вместо того чтобы убежать так же, как сейчас рыба, сам запрыгал в огромную голодную пасть. Витя тогда был еще маленький, он заплакал от жалости к кролику и стал кричать на весь зоологический сад, что всех удавов нужно удавить. Его увела мама и сказала, что кролик остался жив, но Витя знал – мама сказала неправду.

– Это наши новые рыбонасосы высокой производительности, – вернула Витю к действительности Ариша.

Не прошло и нескольких минут, как освободившиеся от груза кунгасы высоко поднялись над причалом, поблескивая мокрыми, покрытыми рыбьей чешуей пустыми настилами.

Вслед за девочкой ребята шагнули на деревянную, возвышающуюся над пирсом площадку. Из рыбонасосов рыба сплошной струей выливалась в огромные металлические баки.

– Мерные бункера, – подсказала Ариша.

Из бункеров большие серебристые рыбины поступали на медленно движущуюся вверх ленту транспортера.