355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Каратеев » Железный Хромец » Текст книги (страница 3)
Железный Хромец
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 00:10

Текст книги "Железный Хромец"


Автор книги: Михаил Каратеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА VI

«Когда пускаешься в путь не один, твой спутник должен быть лучше тебя».

Татарская пословица.

До Эмбы дошли на шестой день после выступления из Сараил-Джадида и заночевали на левом, восточном ее берегу, вернее, на левой стороне ее русла, ибо в это время года реки тут, собственно, не было: Эмба доносит свои воды до Каспия только в пору весеннего половодья. Позже она пересыхает и превращается в цепочку отдельных моча-ков и небольших озер, заросших камышом и изобилующих болотной дичью.

Отсюда путь повернул прямо на юг и стал еще более унылым и безотрадным. Обходя раскинувшуюся справа песчаную пустыню и часто встречающиеся солончаки, отряд целую неделю двигался ровной, как стол, низиной, поросшей кустиками полыни и буюргуна[28]28
  Буюргун – полукустарниковое растение, служащее в этих местах кормом для верблюдов и топливом.


[Закрыть]
. Корма для лошадей тут было мало, колодцы и водоемы тоже встречались редко, и вода в них обычно бывала солоноватая, едва пригодная для питья, а потому Карач-мурза старался как можно скорее миновать этот участок пути. Теперь снимались со стоянки едва рассветало и с двумя-тремя короткими остановками для отдыха шли до наступления темноты.

Время этих переходов тянулось особенно медленно, казалось, что дню не будет конца. Глядеть вокруг было не на что; все, о чем хотелось вспомнить и подумать, было во всех подробностях воскрешено в памяти и обдумано, происшествий никаких не случалось, и Карач-мурза томился от скуки. Теперь его часто можно было видеть едущим не в голове отряда, как прежде, а рядом с кибиткой Хатедже. Ханум была словоохотлива, в разговоре она обнаруживала много наблюдательности и ума, беседовать с нею было приятно и интересно, а потому Карач-мурза с каждым днем уделял этому занятию все больше времени. Показаться назойливым он не боялся, ибо было вполне очевидно, что Хатедже эти встречи тоже доставляют удовольствие: даже в плохую погоду войлочный полог ее кибитки всегда был откинут с той стороны, с которой он обычно подъезжал.

Наконец равнина начала слегка повышаться, потом пошла вверх крутыми ступенями и уступами. Поднявшись по ним, отряд вступил на Устюртскую возвышенность, по которой предстояло идти дней пятнадцать. Характер местности, по-прежнему оставаясь унылым, теперь несколько изменился: песчаные почвы уступили место глинистым, исчезли солончаки, появились отдельные кустарники, а местами и целые заросли саксаула[29]29
  Саксаул – род кустарника, иногда невысокие деревья, растущие во многих засушливых областях Средней Азии. Ценен там как топливо.


[Закрыть]
. Но, что самое важное, сейчас тут были хорошие пастбища. На Устюрте трава, совершенно выгорающая летом, осенью отрастает, и в это время года все окрестные кочевники всегда перегоняют сюда свои стада. Но к началу декабря, когда тут начинают свирепствовать сильнейшие бураны и стужи, скот гнали на Мангышлакский полуостров, где условия для его зимовки были наиболее благоприятными, и откуда он, с наступлением тепла, двигался на север, в низовья Эмбы и Джаика, наливавшиеся весенней зеленью.

По Устюрту нельзя было двигаться ни быстрей, ни медленней, чем позволяли расстояния между имевшимися здесь колодцами. Они отстояли друг от друга на пять – шесть фарсахов. Утром пустившись в путь от одного из них, останавливались на ночлег, дойдя до следующего.

Первые пять дней и тут ничто не нарушало установившегося порядка, и Карач-мурза ежедневно проводил два-три часа в разговорах с Хатедже. Но на шестой день он возле ее кибитки не появился, чем ханум была немного удивлена и обеспокоена. Однако вскоре к ней подъехал старший нукер царевича и объяснил причину его отсутствия:

– Светлейший оглан Карач-мурза, да усыплет Аллах его жизненный путь цветами счастья, – сказал нукер после обычного приветствия, – сегодня утром получил известие о том, что в пяти фарсахах отсюда кочует один из туменов Мангышлакского хана и что сам хан пресветлый Кепек-Берди сейчас находится при этом тумене. Может быть, ты не знаешь, благородная ханум, что пресветлый хан Кепек-Берди – это третий сын великого хана Тохтамыша и племянник нашего оглана, да возвысится их славный род над всеми живущими. Наш оглан захотел повидать племянника и взять у него свежих лошадей взамен тех, которые у нас пали или заболели в пути. Он уехал туда раньше, чем мы выступили, и догонит нас на следующей ночевке. Но если тебе что-нибудь будет нужно, благородная ханум, светлейший оглан Карач-мурза приказал мне исполнить все, что ты пожелаешь.

Хатедже поблагодарила нукера и сказала, что ей ничего не нужно. Карач-мурза возвратился к отряду поздно вечером, когда в стойбище уже догорали последние костры. В этот день у него сильно разболелись зубы. Он почти не спал ночью. Наутро боль утихла, но зато левая щека вздулась громадной опухолью. В таком виде показываться Хатедже он не хотел, а потому и на этом переходе не приблизился к ее кибитке. Но когда остановились на ночлег и разбили стойбище, один из нукеров доложил царевичу, что пришла служанка ханум Хатедже и просит позволения говорить с ним.

– Фатима! – воскликнул Карач-мурза, узнавший вошедшую в шатер женщину. – Что-нибудь случилось с твоей госпожой?

– Нет, сиятельный оглан, благодарение Аллаху, она здорова и с ней ничего плохого не случилось. Но моя благородная госпожа сегодня видела издали, что у тебя обвязана голова, и она поручила мне узнать, здоров ли ты, пресветлый оглан, и не произошло ли с тобой какого-нибудь несчастья, когда ты ездил в стойбище Мангышлакского хана?

– То, что со мной случилось, это такая ничтожная мелочь, что о ней не стоит и говорить. Скажи это твоей госпоже, и да вознаградит ее Аллах за доброе сердце.

– Я ей передам твои слова, пресветлый оглан. Но моя благородная госпожа еще спрашивает: может быть, она чем-нибудь вызвала твой гнев или обиду, и потому ты не подъезжаешь к ее кибитке?

– Да покарает меня Аллах, если я когда-нибудь допущу в свое сердце гнев или обиду на добрейшую ханум Хатедже! Но кто захочет показаться перед молодой и красивой женщиной в таком виде! – воскликнул Карач-мурза, снимая шерстяную повязку, закрывавшую его лицо. – Вот, смотри, это только половина того, что было утром. Скажи благородной ханум, что завтра я непременно приеду сам узнать о ее здоровье.

– Хорошо, оглан, я в точности повторю ей все твои слова. А сейчас мне можно идти?

– Погоди… Я давно хотел тебя спросить: хорошо ли тебе живется у ханум Хатедже и довольна ли ты своей судьбой?

– Я довольна, пресветлый оглан, а ханум Хатедже, – да сделает ее Аллах самой счастливой из женщин, – очень добра ко мне. Она обещала попросить своего великого дядю Тимур-бека, чтобы он отпустил моего мужа, если он жив и находится в плену.

– Она это обязательно сделает, – промолвил Карач-мурза, отвечая не столько Фатиме, сколько своим собственным мыслям.

– Я тоже так думаю, оглан. Ханум Хатедже нравится делать людям добро.

– Да, но она никогда ничего не хочет для себя! Сколько раз я ее спрашивал и всегда слышу один ответ: «Спасибо, оглан, мне ничего не нужно». Ты с нею все время вместе и должна знать, что ей хочется и чего ей не хватает. Так вот, скажи: что можно сделать такое, чтобы ей было приятно?

– Подъезжай завтра как можно раньше к ее кибитке, пресветлый оглан, – промолвила Фатима, и в глазах ее метнулась лукавая искорка.

Карач–мурза пытливо поглядел на нее, думая, что это только предпосылка, за которой последует ответ на его вопрос. Но Фатима не говорила больше ни слова. Поняв, он нахмурился и сказал:

– Женщина, мне кажется, ты позволяешь себе непочтительность по отношению к своей госпоже.

– Да сохранит меня от этого великий Аллах! – воскликнула Фатима, всплеснув руками. – Я сказала так потому, что знаю: моей благородной госпоже всегда приятно видеть тебя, светлейший оглан.

– Я тебя не об этом спрашиваю. Может быть, есть вещь, которая доставила бы ей удовольствие, или какое-нибудь лакомство, которое она особенно любит?

– Сегодня ханум ничего не ела, – подумав немного, ответила Фатима. – У нее было скверное настроение, и она даже отказалась от винограда, который ты ей недавно прислал. Но потом она сказала: «Я больше всего люблю хорошие дыни. Вот, скоро мы приедем в Хорезм, и там я буду их есть каждый день».

– Дыни? Ну хорошо, иди. Скажи благородной ханум, что я желаю ей здоровья и спокойного сна.

Едва ушла Фатима, Карач-мурза вызвал к себе четырех молодых нукеров из числа самых расторопных и исполнительных.

– В десяти фарсахах отсюда, на заход солнца, лежит караванный путь из Хорезма в Мангышлак, – сказал он им, – а в двенадцати фарсахах к востоку проходит такой же путь на Берчагур. Возьмите каждый по хорошему сменному коню и скачите двое на запад и двое на восток. Выйдя на эти пути, двигайтесь, как и мы, к Хорезму, навстречу идущим оттуда караванам. Мне нужны дыни, чем больше, тем лучше, но хотя бы две или три. В это время года их еще везут иногда с берегов Джейхуна[30]30
  Джейхун – арабское название реки Амударьи.


[Закрыть]
, к столу Мангышлакского и Тургайского ханов. Вот вам деньги, чтобы их купить, кроме того, за каждую дыню, которую я получу прежде, чем минует три дня, даю вам по коню. Если ничего не достанете за неделю, возвращайтесь к отряду. Все поняли?

– Поняли, пресветлый оглан!

– Тогда идите. Сейчас можете поспать три часа, потом – в путь. Ночь сегодня лунная, вы можете ехать быстро и вскоре после восхода солнца быть уже на местах.

На третий день к вечеру нукеры, выехавшие в сторону Мангышлака, возвратились с шестью превосходными дынями. Им посчастливилось почти сразу встретить караван, в котором нашлись две корзины чарджуйских дынь, славившихся на весь Восток. Их везли в ставку хана Кепека, но имя Карач-мурзы и хорошая цена побудили караван-баши[31]31
  Караван-баши – каравановожатый.


[Закрыть]
к сговорчивости.

Дыни были сейчас же отправлены в шатер ханум Хатедже. А на следующее утро, когда тронулись в путь, и Карач-мурза как обычно подъехал к ее кибитке, она сказала:

– Да воздаст тебе Аллах годами здоровья и счастья за твой вчерашний подарок, оглан. Я так люблю дыни! Но я не понимаю, откуда ты это узнал и как ты сумел достать их в этой пустыне?

– Я на своем веку видел немало хороших колдунов, ханум, и сам от них кое-чему научился, – улыбнулся Карач-мурза.

– Наверное, ты учился у очень добрых колдунов, оглан. Но я сейчас хотела бы знать другое…

– Спрашивай, ханум. Если я сам знаю это, я тебе отвечу.

– Хорошо, оглан, тогда скажи: ты так меня балуешь потому, что тебе это приказал великий хан Тохтамыш, или потому, что тебе это приказывает твое сердце?

– И то и другое, ханум-джан. Хан Тохтамыш повелел мне заботиться о том, чтобы тебе было хорошо и удобно ехать, но я никогда не думал, что мне будет так приятно исполнять это повеление!

ГЛАВА VII

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам в землю хозар и расположились возле устья реки Итиль Я никогда не встречал людей с более совершенными телами, чем они Они подобны пальмам, белокуры, румяны лицами и белы телами».

Ахмед Ибн-Фадлан, арабский путешественник X века.

Два дня спустя, после особенно длинного и унылого перехода, отряд Карач-мурзы остановился на ночлег у самого края Сарыкамышской котловины, получившей свое название от густых зарослей желтого камыша[32]32
  Сары – по-татарски «желтый». Камыш тоже татарское слово.


[Закрыть]
, которые покрывали ее дно. Но прежде тут находилось огромное озеро, его поверхность достигала почти десятка тысяч квадратных верст, при глубине до пятидесяти сажень. Некогда в это озеро, которое историки древности называют Хорезмийским, впадала река Амударья. Отсюда, по пересохшей теперь реке Узбою, воды ее вливались в Каспийское море.

Но Амударья, в своих низовьях несущая большое количество ила, в силу некоторых особенностей своего течения откладывала почти весь этот ил на левый берег, что при совершенно ровной местности вызывало постоянное смещение ее русла вправо, до тех пор, пока она не проложила себе путь в Аральское море, находившееся сравнительно недалеко. Хорезмийское озеро, лишенное притока воды со временем высохло. Но еще и сейчас, при особенно сильных разливах, часть амударьинских вод устремляется в свое старое русло и достигает Сарыкамышской котловины, отстоящей от нынешнего русла реки всего на сто двадцать верст. И потому у многих властителей Хорезма и Персии уже с глубокой древности возникала мысль о возвращении Амударьи на ее прежний путь[33]33
  Таким образом, этот ныне воскрешенный проект далеко не нов. В России его первым выдвинул Петр Великий, которого соблазняла возможность открытия водного пути из Волги почти к самым границам Индии. В то время ходили также слухи о том, что на дне Амударьи залегает золотой песок, который можно будет добывать в огромном количестве, отведя реку в ее прежнее русло. Для изучения этого вопроса на месте Петр отправил туда специальную экспедицию под начальством одного из образованнейших людей своего времени, князя Девлет-мурзы Бековича-Черкасского. Эта экспедиция была предательски истреблена хивинцами.


[Закрыть]
.

Еще накануне Карач-мурза рассказал Хатедже все, что ему было известно о Сарыкамышской котловине, и именно по ее просьбе он приказал отклониться немного в сторону от прямого пути, чтобы показать ей это интересное место, с которым у хорезмийцев было связано много легенд и преданий.

Пока разбивали шатры и устраивали стойбище, Карач-мурза вместе с Хатедже и сопровождавшей ее Фатимой подошел к самому склону гигантской впадины, полого уходившему вниз на несколько десятков сажень. По склону местами были рассыпаны небольшие заросли и отдельные кусты саксаула, да тускло серебрились чахлые кустики полыни. Дно впадины, кое-где ерошившееся желтой щетиной высохших камышей, волнистой песчаной пустыней уходило вдаль и только в одном месте, совсем близко от стоявших наверху людей, виднелся небольшой оазис зеленой осоки, среди которой еле приметно поблескивала вода.

– Будет хорошо, если там вода, пригодная для питья, – сказал Карач-мурза. – Здесь, наверху, мы нашли только одну большую яму, наполненную последними дождями, но этого нам едва ли хватит. Если хочешь, ханум, спустимся вниз и попробуем эту воду, а если ты устала, я пошлю туда кого-нибудь из моих людей.

– Нет, оглан, пойдем сами, ведь это совсем близко. Я целый день сидела в кибитке и теперь буду рада походить немного.

Они начали спускаться в котловину, что оказалось совсем не так легко, как думала Хатедже, глядя на откос сверху. Местами он был довольно крут, песок осыпался и скользил под ногами, но все же, схватившись за руки и поддерживая друг друга, они со смехом спустились, вернее, сбежали вниз и попробовали воду. Она оказалась соленой и для питья была непригодна. Под слоем нанесенного ветром песка дно впадины было покрыто солончаками, кое-где выступавшими даже на поверхность.

Отдохнув немного, они стали подниматься, что заняло гораздо больше времени, чем спуск, и выбрались на поверхность, когда совсем стемнело. В стойбище все было уже налажено: шатры и кибитки стояли в обычном порядке, всюду горели костры, на которых люди готовили себе пищу, пощипывая редкую траву, вокруг ходили стреноженные кони.

Прямо у моста, куда вышли Карач-мурза и Хатедже, за жидкой порослью саксаула пылал большой костер, возле которого сидела кучка нукеров, о чем-то оживленно беседуя. Уловив несколько слов из их разговора, Карач-мурза легонько потянул за руку свою спутницу.

– Может быть, мы услышим кое-что интересное, ханум: здесь рассказывают всякие истории, связанные с этим местом. Но если мы подойдем к костру, воины из почтения замолчат или будут говорить очень коротко. Лучше сядем здесь, по эту сторону кустов, и будем слушать.

– Это правда, что тут было озеро, – говорил пожилой десятник Салех, очевидно, продолжая спор с кем-то из товарищей. – Но попробуй объехать эту впадину кругом: если у тебя хороший конь, и если Аллах будет к тебе милостив и защитит по дороге от джинов[34]34
  Джины – духи. По верованиям татар, они делились на черных – злых, и белых – добрых или, во всяком случае, не делавших людям особенного зла.


[Закрыть]
, тебе понадобится для этого шесть или семь дней. Разве могло такое озеро высохнуть, как обыкновенная лужа?

– Так мне говорил в Ургенче один старый араб, который очень много знал, – ответил нукер Шахмир, сидевший по другую сторону костра.

– Это ты думаешь, что он многое знал. А я думаю, что когда Аллах раздавал людям мудрость, в мешок твоего араба ничего не попало.

– А куда же тогда девалась вода из этого озера?

– Ее выпил шайтан, – промолвил один из воинов.

– Шайтан не так глуп, чтобы надуваться водой, – сказал Салех, – он может пить напитки получше. А воду из озера выпустили джины, когда им понадобилась эта яма.

– Куда выпустили?

– Под землю. Они пробили в дне озера дыру, и через эту дыру вся вода ушла в великое море, которое находится под нами.

– Говорят, что землю держит на рогах корова, а она стоит на спине рыбы, которая плавает в этом море, – сказал Шахмир. – Рыбе-то ничего, а корова могла рассвирепеть и сбросить землю со своих рогов, когда джины вылили ей на голову столько воды.

– Так думали раньше, а теперь в эту корову и рыбу не верят даже дети. Ученые люди уже узнали, что наша земля, как большая лепешка, просто плавает в великом море.

– А зачем джинам понадобилось выпускать воду из этого озера? Разве им мало места на суше?

– Им пришлось уйти отсюда, где они прежде жили, и искать себе новое убежище. Ты что, никогда не слыхал про войну черных и белых джинов?

– Кое-что слыхал, абый[35]35
  Абый – по-татарски старший брат. Также почтительное обращение к старшему товарищу.


[Закрыть]
. Но если тебе известно все, как у них было, прошу тебя рассказать, – промолвил Шах-мир. – Мы все будем благодарны тебе за те дары, которые ты нам уделишь из сокровищницы твоих знаний.

– Хорошо, слушайте: когда-то очень давно, в самых богатых и цветущих землях Арабистана жил народ, который назывался хаду. И ни один другой народ на земле не был так щедро одарен всеми милостями Аллаха. Это были красивые, стройные, как пальмы, великаны, со светлыми волосами и голубыми глазами; самый маленький из них был ростом как два обыкновенных человека, поставленных один на другого, а жили они по тысяче лет и больше. Ими правил грозный и могущественный царь Шаддад, который покорил себе соседние народы, и все они платили ему дань. У хаду было все, чего только может пожелать человек: на их тучных пастбищах множились стада скота, земля сама производила для них лучшие плоды, и им не нужно было даже работать.

Но вместо того, чтобы жить в благочестии и славить Аллаха за все его милости, хаду стали забывать его и впадать в самые черные грехи. И настал день, когда Аллах не захотел больше терпеть этого и решил сурово наказать хаду. Он навел сон на весь их народ, а потом послал страшный вихрь, который поднял их с земли и перенес далеко, в холодный полунощный край, где месяцами не видно солнца. И когда хаду проснулись, Аллах сказал их царю Шаддаду: «Там, где вы были раньше, вам жилось слишком легко, и от безделья вы впали в грехи и нечестие. Теперь я перенес вас в такую землю, где вам придется много трудиться, чтобы не умереть от голода и холода. Если это вас исправит и вы научитесь жить достойно, я возвращу вас назад. Но если и здесь не смиритесь, будет совсем худо: я переселю вас еще дальше на полночь, где никогда.не восходит солнце и откуда отрезаны все пути».

Ну хаду сначала взялись за ум и стали жить так, как хотел Аллах. Кругом были дремучие леса, и в них много всяких зверей и птиц. Хаду сделали себе луки, стрелы и копья, стали охотиться, питаться мясом убитых животных и одеваться в звериные шкуры, из древесных стволов они построили себе теплые дома, научившись этому искусству у русов, которые были их ближайшими соседями. Русы тогда были совсем другие – низкорослые и темноволосые, но хаду стали общаться с их женщинами и вот, прошло четыреста или пятьсот лет, и все русы сделались похожими на хаду – такими же сильными, голубоглазыми и светлыми, только поменьше ростом.

– Теперь я понимаю, почему русы такие хорошие воины, – промолвил Шахмир, воспользовавшись тем, что рассказчик на минуту замолк. – Свою силу и храбрость они получили от этих великанов!

– Это так и есть, – подтвердил Салех. – И если бы хаду остались там дольше, то, наверное, эти два народа совсем бы смешались, и русы сделались бы непобедимыми. Но на счастье всех других народов, этого не случилось.

Недалеко от того места, куда Аллах перенес хаду, в глубине лесов находилось царство белых джинов, земля которых была подобна раю. Золото там лежало, как простой песок, а драгоценные камни всюду валялись кучами. А черные джины жили за стеной высоких гор, в диком полунощном краю, где всегда темно и холодно. Белые джины были сильней, и черные никогда не отваживались нападать на них. Но когда здесь появился народ хаду, царь черных джинов начал уговаривать царя Шаддада вместе идти войной на белых джинов. «Я возьму себе их землю, – говорил он, – потому что в моей земле очень скверно жить, а ты возьмешь их богатства, которые сделают тебя владыкой и повелителем всех людей».

– Царь Шаддад долго не соглашался, но потом подумал: «Когда еще Аллах захочет перенести нас обратно в нашу землю? А тут, если мы победим белых джинов, мы и без помощи Аллаха станем жить лучше, чем в раю!» Ну началась у них война, и продолжалась она девяносто лет. Вначале побеждали черные джины и их союзники хаду, которые в это время уже покинули свои леса и вышли на берега реки Итиль[36]36
  Итиль или А т и л ь – арабское и тюркское название Волги.


[Закрыть]
. Но потом на помощь белым джинам пришел святой Кидырь[37]37
  Свяюй Кидырь или Хызр – Георгий Победоносец, столь же высоко почитаемый мусульманами, как и христианами.


[Закрыть]
со своим волшебным копьем, и они победили врагов. Царство черных джинов было разрушено, и им пришлось искать себе другое место. И вот, тогда они прилетели сюда, выпустили воду из этого озера и поселились в его пустом ложе.

– Чем же им так приглянулась эта пустыня? – спросил молодой нукер. – Если бы я был джином, я бы выбрал место получше.

– Для черных джинов это было самое лучшее место потому, что когда они высушили озеро, получилась впадина, может быть, самая глубокая на земле[38]38
  Дно этой впадины лежит на 45 метров ниже уровня моря.


[Закрыть]
. И тут им не надо бояться белых джинов, потому что белые джины не могут спускаться так низко, точно так, как человек не может спуститься под воду.

– Не даром говорят: у лисы от врага сто уверток, но самая лучшая из них – не лезть на глаза, – сказал один из нукеров.

– Если это верно, то да помилует нас Аллах, – сказал другой. – Здесь, внизу, полно джинов, а мы пришли сюда ночевать!

– Не бойся, – успокоил его Салех, – с нами ничего плохого не случится: наш оглан, да живет он тысячу лет, очень ученый человек и знает верные заклинания от джинов. Разве иначе посмел бы он остановиться в таком месте?

– Ну, а что сделали белые джины с народом великанов хаду? – спросил Шахмир после небольшого молчания.

– Они загнали их туда, где прежде жили черные джины, в страну ночи и холода, а дорогу назад загородили такими высокими горами, что через них нельзя перейти. Там совсем нет зверей и птиц, водилось только огромное животное хуту, с одним рогом на носу, и еще другое – мухор[39]39
  Так в то время представляли себе ископаемых носорога и мамонта; бивни которого часто находили в северных землях, считая их рогами и думая, что эти животные живут под землей. Предания о них и о птице Тавлынг сохранились в мансийских сказаниях.


[Закрыть]
, у которого были два длинных белых рога на голове. Великаны хаду научились убивать этих животных и питались ими, но потом белые джины послали туда громадную птицу Тавлынг, которая начала преследовать этих зверей и, спасаясь от нее, все они ушли под землю, где живут и сейчас в пещерах, которые сделали когда-то черные джины, чтобы зимой укрываться там от стужи.

– И все хаду умерли с голода?

– Нет, Аллах не дал им погибнуть: теперь к берегам их земли два или три раза в год приплывает рыба такой величины, что нужно идти целый день, чтобы дойти от ее хвоста до головы. Хаду обрезают с этой рыбы мясо, сколько им нужно, потом рыба уплывает в море и опять обрастает мясом, и тогда возвращается к хаду, которые снова едят ее.

– И они никогда не пробовали уйти из этой гиблой страны и отыскать дорогу в теплые земли? – спросил Шахмир.

– Они, наверное, и сейчас пробуют, но не могут этого сделать: горы, которые их замыкают, слишком круты и высоки. Только десять хаду за все время сумели добраться до их гребня, но белые джины заколдовали это место, и всякий, кто туда ступит, сейчас же превращается в камень. Так эти десять окаменевших великанов стоят там и до сих пор[40]40
  На гребне Маньпапы-Ньер – одной из гор Северного Урала, действительно высятся десять каменных глыб; похожих на фигуры великанов, что, вероятно, и дало основание для этой легенды.


[Закрыть]
. Но под горами есть множество пещер, и случалось, что кто-нибудь из хаду, заблудившись в этих пещерах, несколько дней спустя выходил по эту сторону гор. Только теперь они стали совсем дики и свирепы, и их сразу убивают те народы, в земли которых они приходят. Я сам видел костяк одного такого хаду возле города Великий Булгар. Он висит на большом дереве, к которому булгарский царь когда-то велел приковать этого хаду за то, что он убивал и ел людей[41]41
  Арабский путешественник Ибн-Фадлан, побывавший в Волжской Болгарии в 922 году, пишет, что он сам видел и измерил этот скелет.


[Закрыть]
.

– И очень велик этот костяк?

– Он имеет двенадцать локтей высоты, а голова – как большой котел. Такой человек может перешагнуть через коня, как через овцу.

У костра воцарилось довольно долгое молчание. Карач-мурза и Хатедже хотели уже встать и незаметно уйти, но в это время над самой котловиной небо прочертила падающая звезда, и Шахмир сказал:

– Это, наверно, один из здешних джинов слишком близко подлетел к небу, и Ризван[42]42
  Ризван – страж мусульманского рая.


[Закрыть]
поразил его огненной стрелой[43]43
  По верованиям ордынцев, падающие звезды – это стрелы, которыми ангелы отражают злых духов, пытающихся пробраться на небо.


[Закрыть]
.

– Я слыхал, – промолвил один из сидевших у костра– что если такая стрела не попадает в джина, она уходит в землю и превращается в золотую палочку.

– Это правда, – сказал Салех. – И тому, кто найдет такую палочку, не страшны никакие духи и никакое колдовство.

– А вот ты говорил, абый, что в царстве белых джинов золото и драгоценные камни лежат прямо на земле. Что же джины делают с этими сокровищами?

Салех, видимо, не знал, как распоряжаются джины своими богатствами, но он не хотел показать этого своим подчиненным и потому, подумав немного, сказал:

– Они просто сваливают эти сокровища в кучи. Джин, также как и человек, когда у него слишком много золота, не знает, что с этим золотом делать, но ему нравится иметь его побольше. Ты, может быть, слыхал, сколько золота было у багдадского халифа Аль-Мустансира и как оно ему пригодилось?

– Не слыхал, абый. Но если ты удостоишь нас этим рассказом, мы с радостью послушаем.

– Халиф Аль-Мустансир владел самыми плодородными землями и покорил многие народы, которые платили ему дань. Ему со всех сторон везли золото, и он был богаче, чем все другие цари, взятые вместе. И вот, пошел на него войной ильхан Хулагу[44]44
  Ильхан означает «лучезарный хан» – титул, который носил Хулагу и его царствовавшие потомки.


[Закрыть]
и осадил Багдад. У халифа было войско вдвое больше, чем у ильхана, но это войско сражалось плохо, потому что оно не любило скупого Мустансира. На третий день Хулагу взял город и захватил халифа в плен. В его дворце он нашел огромную башню, которая почти доверху была наполнена золотом. И тогда ильхан спросил Мустансира: «Почему ты не раздал это золото своим воинам, чтобы они лучше тебя защищали?» Халиф ответил: «Я не хотел его расходовать на это потому, что воины и так обязаны были защищать меня». «Для чего же ты берег эти сокровища?» – спросил ильхан, и Мустансир не знал, что ему ответить. Тогда ильхан Хулагу приказал запереть его в этой башне и сказал:

«Если ты всю жизнь собирал золото, не зная, для чего это делаешь, попробуй есть его, потому что ничего другого я тебе не дам». И халиф Мустансир на пятый день умер в этой башне от голода.

– Один мудрец сказал: добро скупого приносит пользу насильнику.

– Ильхан Хулагу был великий воин, – промолвил Салех. – Но его старший брат Хубилай-хан[45]45
  Хубилай-хан – внук Чингиз-хана, китайский император, основавший династию Юань. И из всех царей ни у кого не было такого счастливого царствования, как у Хубилай-хана.


[Закрыть]
был самым мудрым из правителей. Я слыхал такой рассказ: однажды к великому хану Хубилаю пришли священнослужители различных народов, и каждый уговаривал его принять свою веру. Великий хан Хубилай выслушал их всех и ответил: «Я вижу, что есть один Бог и четыре великих пророка, которых почитают в мире: Магомет, Исса, Мосса[46]46
  И с с а – Иисус Христос, Мосса – Моисей. Оба они у мусульман почитаются великими пророками.


[Закрыть]
и Будда. Зачем выбирать для поклонения одного из них, а трех других делать своими врагами? Я буду почитать их одинаково и молиться всем четырем, чтобы тот из них, который воистину старше и сильнее, мне помогал, а три остальные не мешали». И из всех царей ни у кого не было такого счастливого царствования, как у Хубилай-хана.

– Счастливое царствование бывает у такого царя, у которого хорошие и верные военачальники, – сказал Шахмир.

– Еще счастливее царствуют те, которые знают, кого надо поставить военачальниками. Мне рассказывали в Хорезме: пришел один мудрец к какому-то царю, и тот стал жаловаться: «Я самый несчастный из царей, ибо у меня плохой начальник войска и плохой лекарь, а потому враги мои долго живут, а друзья скоро умирают». Тогда мудрец сказал ему: «А ты, царь поменяй их местами. Твой начальник войска будет хорошим лекарем, потому что он осторожен и не умеет лишать людей жизни. А лекарь, у которого большой опыт в умерщвлении людей, будет очень полезен во главе твоего войска».

Все засмеялись, а Шахмир сказал:

– Это, наверное, был тот самый мудрец, который, когда его спросили, что на свете тяжелее всего, ответил: «Сейчас я голоден и для меня тяжелее всего пустой желудок». Наш плов уже сварился, и я думаю, что нам пора наполнить наши желудки, чтобы они стали легче[47]47
  Различные варианты легенды о народе хаду и о войне джинов дошли до нас в сочинениях арабских писателей Иби-Фадлана, Аль-Масуди и АлТарнати. Другие упомянутые тут предания, легенды и суеверия почерпнуты из книг Абуль-Фараджа, Ала ад-Дина Джувейни, Марко Поло и др.


[Закрыть]
.

– Тебе пришла очень счастливая мысль послушать у этого костра, – сказала Хатедже, прощаясь с Карач-мурзой у входа в свой шатер. – Я получила большое удовольствие и услыхала так много интересного, оглан!

– Если так, я рад и за тебя, и за себя, ханум. Этот вечер и для меня останется памятным.

– Но ведь ты, наверно, слыхал почти все, что рассказывали эти воины про джинов и про великанов?

– Слыхал все и даже много больше того, ханум. Завтра, если хочешь, я расскажу тебе остальное. Но сегодня мне хотелось, чтобы их разговоры у костра продолжались еще долго.

– Мне тоже, оглан, – поглядев Карач-мурзе в глаза, сказала Хатедже. Потом опустила голову и добавила после небольшого молчания: – Когда мы выехали из Сарая-Берке, я думала, что наш путь будет очень долгим. А теперь я жалею, что Ташкент не находится на тысячу фарсахов дальше.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю