Текст книги "Ольга Калашникова: «Крепостная любовь» Пушкина"
Автор книги: Михаил Филин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
А далее идут строки не совсем «платонические» – пограничные, почти чувственные, резонно исключённые впоследствии, при переадресовке стихотворения, из беловика:
Гляжу предаться не дерзая
Влеченью томному души…
(III, 1008–1010).
У лирического героя главное уже произошлораньше, «прежде было». И поэтому не нужны здесь и сейчас сакраментальные осадные хлопоты – селадону предстоит сделать только один шаг к «милой», чтобы вернуться от томного наваждения к вожделению, от бесплотного эротизма к status quo…
Сдаётся, что в Болдине Александр Пушкин «дерзнул» и подобный шаг вспять сделал [134]134
В пользу этого предположения как будто свидетельствует и пушкинское стихотворение «Яныш королевич» из цикла «Песни западных славян». О нём речь пойдёт дальше, в главе седьмой.
[Закрыть]. И холерной осенью 1830 года барин и крестьянка Ольга волшебным, казалось, образом перенеслись на пять-шесть лет назад, в сельцо Михайловское; отчасти даже прониклись былыми настроениями.
И вот опять затрепетали…
Эти «неостывшие» настроения эхом отразились в некоторых пушкинских произведениях. Присутствие в них Ольги Калашниковой, преображённой творческим актом художника, представляется или очевидным, или весьма вероятным.
Однако воссоздать в подробностях психологическую атмосферу беззаботного «крепостного романа» любовники не смогли, да, по-видимому, не очень-то и пытались. В «чудной стране грязи, чумы и пожаров» (XIV, 114, 416)они сполна воспроизвели разве что прежний «младой и свежий поцелуй».
Александр Пушкин увлёк свою давнишнюю подругу в изменившуюся реку. Сам он ходил в женихах, был без пяти минут супругом – и мечтал об обладании Natalieс Никитской. А узнавшей эту новость Ольге надлежало не только щеголять маской нежной Эды, тайком ревновать и горевать об ускользающем курчавом барине, – но и думать о собственном завтрашнем дне, о скором закате, обо всех Калашниковых, родителях и братьях.
А коли нет на свадьбу уж надежды,
То всё-таки по крайней мере можно
Какой-нибудь барыш себе – иль пользу
Родным да выгадать…
(VII, 187).
Отец мудр, он души в ней не чает и худого не присоветует. И быть вечно ждущей увядающей «белянкой» ей не хотелось. Так что в господский «печальный замок» (XIV, 115, 417)наведывалась меняющаяся, деловитаяОльга: довольствуясь настоящим, она не упускала из виду и будущее. Там за неё – и, конечно, за родню – должны предстательствовать и месяцы пылких страстей, и могилка младенца Павла.
«…Не хочу быть чёрной крестьянкой,
Хочу быть столбовою дворянкой»
(III, 536).
В общем, болдинская «реконструкция» михайловского сюжета оказалась метафорой прощания.
В Болдине Александр Пушкин дал клятвенное обещание «всегда делать милость» (XIV, 165)семейству Калашниковых. Для Михайлы и остальных эти слова барина были пределом мечтаний: они обрели заступника.
Погашение долгов перед Ольгой началось уже 4 октября 1830 года, то есть вслед за посещением местного погоста. И началось сразу с самого дорогого (после, естественно, женитьбы) подарка, который мог преподнести помещик своей крепостной. «Господин 10-го класса Александр Сергеевич Пушкин» составил – вероятно, не без участия нашей героини [135]135
Она, правда, была неграмотной.
[Закрыть]– «домовую отпускную». В документе значилось, что «дворовая девка Ольга Михайловна дочь Калашникова» отпускалась им «вечно наволю» [136]136
Орлов С. А.Болдинская осень. Горький, 1962. С. 64.
[Закрыть]. Данную бумагу поэту предстояло согласовать с Надеждой Осиповной Пушкиной, которой принадлежало семейство Калашниковых [137]137
Документы-2. С. 158.
[Закрыть]. После материной конфирмации бесценную грамоту надо было препроводить обратно, в Лукояновский уездный суд, для завершения всех формальностей.
Покончив с «отпускной», барин, которого болдинские мужики величали титулом «Ваше здоровье» (XIV, 123),вернулся к письменному столу. «И дождь, и снег, и по колено грязь» (XIV, 118) – всё располагало к неистовому творчеству. Небывалым вдохновением тех недель Александр Пушкин до какой-то степени был обязан и Ольге.
Прерывая бумагомарание, он дважды пробовал вырваться из Болдина, но терпел неудачу и возвращался. А тем временем невеста заподозрила неладное; она полагала, что виною задержки Пушкина в деревне была отнюдь не холера, а «княгиня Голицына» [138]138
Это письмо обиженной H. Н. Гончаровой с намёками на соседку Пушкина по имению не сохранилось.
[Закрыть]. И суженому пришлось успокаивать Наталью Николаевну, даже прилагать к отправляемым в столицу письмам оправдательные «документы» (XIV, 127, 129, 420–421).
«22 ноября нижегородский губернатор Бибиков „имел счастие донести“, что холера в губернии более не наблюдается» [139]139
Куприянова Н. И.«Отца простого дочь простая…» // Нижегородский рабочий. 1998. № 79. 28 апреля. С. 9.
[Закрыть]. И на исходе месяца, числа 29-го [140]140
Тархова-3.С. 264.
[Закрыть], поэт расстался с «островом, окружённым скалами» (XIV, 115, 417).
Он двинулся степью навстречу карантинам.
Миновав их и оказавшись в Москве, Александр Пушкин менее чем за месяц до венчания набросал вчерне стихотворение «Я думал, сердце позабыло…», коим лишний раз подтвердил собственную стратегическую формулу:
Прошла любовь, явилась Муза…
(VI, 30).
На пороге нового этапа своей биографии Ольга Калашникова, пока ещё крепостная, по-видимому, попала в общество избранных – тех, кому были посвящены «Прощание», «Для берегов отчизны дальной…», «Заклинание», строфы «Евгения Онегина»…
Глава пятая
«СТОЛБОВАЯ ДВОРЯНКА»
В ней Эды прежней нет и тени…
Эда
«В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди, и вероятно не буду в том раскаиваться, – признался Александр Пушкин Н. И. Кривцову 10 февраля 1831 года. – К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние рассчёты. Всякая радость будет мне неожиданностью» (XIV, 151).Спустя неделю, 18 февраля, в московской церкви Вознесения Господня, «что на Царицыной улице», поэт обвенчался с «девицей Наталией Николаевной Гончаровой» [141]141
Рукою Пушкина. М.; Л., 1935. С. 758.
[Закрыть].
В Болдине после пушкинского отъезда жили своими, сельскими заботами и горестями. Забот у Калашниковых «в чужой стороны» (XV, 17) [142]142
Так иногда называл нижегородское имение Михайла Калашников.
[Закрыть]и так всегда хватало, – а тут к ним добавилась ещё одна. С зимы 1830/31 года она стала постоянной темой вечерних разговоров стариков. В беседах родителей всечасно упоминались дочь и соседний город Лукоянов.
Однажды глава семейства узнал там, в уездном городе, кое-что сугубо важное. Оказывается, в конце холерного года в Лукоянов из Нижнего Новгорода переехал некто Павел Степанович Ключарёв. Ему – дворянину, вдовцу, имевшему семилетнего сына, – было около тридцати пяти, служил он дворянским заседателем земского суда [143]143
Некоторые биографические сведения о нём удалось разыскать Н. И. Куприяновой: «Павел Степанович Ключарёв родился около 1796 года. Отец его Степан Яковлевич – мелкий чиновник в Нижнем Новгороде. В октябре 1812 года семнадцатилетний Павел Ключарёв записывается в Нижегородское ополчение, служит и по военной, и по писцовой части. С военной службы уволен по болезни в марте 1822 года в чине поручика. На следующий год поступил на гражданскую службу, женился. В январе 1824 года у него родился сын Михаил» [ Куприянова.С. 134–135.].
[Закрыть]. Пронырливый Михайла поспешил свести с титулярным советником [144]144
По Табели о рангах титулярный советник – чиновник IX класса. Следовательно, П. С. Ключарёв имел (до 6 декабря 1831 года) более высокий чин, нежели Александр Пушкин.
[Закрыть]знакомство и, к великой радости, выяснил, что у того «есть душ 30 крестьян в Горбатовском уезде» (XIV, 235–236).
Сколько ни колеси по губернии – более подходящей партии для Ольги не найти. И одинокий помещик Павел Степанович, со своей стороны, узрел в брачном союзе с дщерью управляющего заманчивые перспективы. Словом, солидные мужи, обстоятельно переговорив и поразмыслив, готовы были ударить по рукам. Но свадьбе препятствовало крепостное состояние Ольги Калашниковой: её «отпускная», составленная почти полгода назад, покуда не вернулась в Болдино.
О причинах столь долгой заминки никто не ведал [145]145
Александр Пушкин свиделся с матерью лишь во второй половине мая 1831 года, когда приехал с молодой женой из Москвы в Петербург. Так что поэту пришлось получать согласие Надежды Осиповны на «отпускную» (и как-то мотивировать свой человеколюбивый шаг) посредством переписки (которая, судя по отдельным фразам в письмах О. С. Павлищевой мужу, велась). Можно предположить, что именно Н. О. Пушкина задержалась с отправкой нужных Калашниковым бумаг.
[Закрыть]. И, опасаясь упустить престижного лукояновского кавалера, Калашниковы решились напомнить своему господину о давно обещанной им «милости». Письмо Михайлы Иванова и его дочери к Александру Пушкину было адресовано в Москву и помечено 17 мая 1831 года.
С долей условности данную дату можно считать исходной точкой иных, качественно новых – в чём-то более простых, а в чём-то и более сложных – отношений Пушкина и Ольги [146]146
Л. М. Аринштейн охарактеризовал эти отношения как «довольно странные» (Аринштейн.С. 87).
[Закрыть]. Художественной реакцией на сопутствующие этим отношениям коллизии вскоре стало одно из самых известных пушкинских произведений.
В Первопрестольной письмо не нашло барина: он двинулся с авантажной Natalieв Северную столицу. Туда и переправил болдинскую эпистолу приятель поэта, Павел Воинович Нащокин. «Посылаю тебе письмо из твоей деревни, которого я виноват ненарочно распечатал», – писал «Войныч» 20 июня (XIV, 179).Так что Пушкин ознакомился с содержанием челобитной только в середине двадцатых чисел июня, когда ситуация в Лукояновском уезде изменилась.
Ознакомился – и, видимо, призадумался.
Письмо было начертано «писарской рукой» [147]147
Летописи ГЛМ. Пушкин. С. 96.
[Закрыть]. Первую его половину надиктовал Михайла. Он доложил Пушкину о поступивших к взысканию векселях, предложил увеличить сумму оброка, заикнулся о «пожаловании» себе, многогрешному, принесённых кистенёвскими крестьянами барину «на поклон» 89 рублей. «Ваш милостивого государя покорный слуга и раб. Михайло Калашников», – приписал управляющий собственноручно в конце этой части послания.
Затем настал черёд Ольги. Вероятно, ею руководил отец. Вот как зафиксировал деревенский грамотей поток сбивчивой женской речи:
«Милостивый государь. Александр Сергеевич.
Осмеливаюсь вас утруждать и просить моею нижайшею прозбою. Так как вы всегда обещались свою делать нам милость всему нашему семейству, то и прошу вас милостивый государь не оставить зделать милость брату Василью попросить матушку. Я в надежде на вас что вы – всё можите зделать и упросить матушку свою за что все прольём пред Вышним тёплые молитвы; – я о себе вас утруждаю естли милость ваша, засвидетельствовать её вашей милости неболшова стоит, а для меня очень великого состовляит, вы можите упросить матушку; нашу всю семью к себе и тогда зделаите свою великую милость за что вас и Бог наградит как в здешней жизни, равно и в будущей. Не оставте милостивый государь явите милость свою вашим нижайшим рабам вашей милости известно что ваша матушка не очень брата любит, то вы можите всё зделать не оставте батюшка вашу нижайшую рабу всегда вас почитающею и преданнейшею к вам! Ольгу Калашникову».
Суфлировавший дочери Михайло счёл за благо заключить письмо своими каракулями: «Зделайте милость её засвидетельствовать мне сказали в надворном суде неболшее будет истоить не оставти батюшка»
(XIV, 165–166).
Таким образом, в коротком тексте Ольга Калашникова употребила слово «милость» (и производные от него) десять раз. Она умоляла всемогущего благодетеля побыстрее «засвидетельствовать» её «отпускную», но этим отнюдь не ограничилась. Заодно дочь управляющего, напомнив Александру Пушкину о недавних болдинских обязательствах, попросила его взять к себе от Надежды Осиповны любезного брата Василия Калашникова [148]148
Забегая вперёд скажем, что уже в конце лета 1831 года 27-летний Василий Калашников принял «министерство» (XIV, 219)и стал дворецким у Александра Пушкина. Болдинский управляющий не преминул этим обстоятельством воспользоваться и в одно из писем барину вложил записку, адресованную сыну (XIV, 236).В декабре Пушкин в письме жене выразил своё недовольство Василием (XIV, 248),а П. В. Нащокину поэт сообщал, что брат Ольги не охоч до чужого добра, но за ним «блохи другого роду» (XIV, 219).Пушкин даже собирался «выпроводить» Василия, большого поклонника женского пола, но так и не сделал этого. В начале 1832 года Василий Калашников женился на гончаровской девке Малашке Семёновой. «За сына Василья всенижайше благодарим вашу милость», – кланялся Михайла Калашников Пушкину 15 марта 1832 года (XV, 17).
[Закрыть], а ещё лучше – всё их семейство чохом [149]149
По меньшей мере спорным представляется мнение Л. М. Аринштейна, который усматривает в витиеватых оборотах письма Ольги Калашниковой просьбы о «вольной» и для Василия Калашникова, и для «всей семьи» (Аринштейн.С. 87).
[Закрыть]. «По неистребимой крестьянской привычке, – полагает Н. И. Куприянова, – просила <Ольга> больше, чем надеялась получить» [150]150
Куприянова Н. И.«Отца простого дочь простая…» // Нижегородский рабочий. 1998. № 79. 28 апреля. С. 9.
[Закрыть]. Указанными пунктами содержание её послания фактически исчерпывалось. В нём не было ничего, кроме откровенной корысти.
Хватило бы тогда Калашниковым терпения ещё на неделю – и не выдала бы себя с головой Ольга подобной цидулкой.
Через несколько дней после отправки меркантильного письма, 25 мая 1831 года, в Лукояновскую почтовую контору доставили из Москвы пакет на имя Михайлы Калашникова. Внутри пакета была «отпускная» его дочери, засвидетельствованная статской советницей Надеждой Пушкиной, владелицей псковского сельца Михайловского [151]151
А. С. и H. Н. Пушкины уехали из Москвы 15 мая. Видимо, перед отъездом поэт поручил кому-то препроводить Ольгины документы в Болдино.
[Закрыть].
И тотчас «пошла писать губерния», засеменил по присутственным местам с подмазками для чернильных душ болдинский управляющий…
В ходе делопроизводства возникло собрание бумаг, которое было озаглавлено: «Дело № 2756 о представлении отпускной отпущенницы Пушкина дворовой девки Ольги Михайловой Калашниковой. Началось 2 июня 1831, решено того числа» [152]152
Орлов С. А.Указ. соч. С. 64.
[Закрыть].
Открывает помянутое «Дело» прошение нашей героини:
«Просит отпущенная вечно наволю от Господина 10-го класса Александр<а> Сергеевича Пушкина дворовая девка Ольга Михайловна дочь Калашникова.
А о чём тому следуют пункты…
1. 25 число майя месяца сего 1831 года с московскою почтою от означенного господина моего чрез Лукояновскую почтовую Контору прислан на имя отца моего Михайлы Иванова Калашникова конверт со вложением документов, отправленной из Москвы как по надписе на том конверте значит 20 того ж майя в котором конверте была домовая отпускная данная мне оным Господином моим писанная 4 октября прошлого 1830 года, которую прилагая дело в орегинале Всеподцанейше прошу к сему Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества Указом повелено было на моё прошение с отпускною в Лукояновском уездном суде принять и учиня неотпускной что явлена подлежащую подпись возвратить мне оную поступя в том по праву законов прошения.
Всемилостивейший Государь! Прошу Вашего Императорского Величества о сём своём прошении решение учинить. Июня дня 1831 года. К поданию надлежит в Лукояновский уездный суд. Сие прошение вчерне и набело писал оного суда канцелярист Пётр Андреев сын Попов вместо просительницы Ольги Калашниковой за неумением грамоте и по личной прозьбе руку приложил губернский секретарь ( подпись)» [153]153
Там же. С. 64–65.
[Закрыть].
Наложенная на Ольгино прошение резолюция гласила: «По слушании приказали прошение в повытье отдать, а представленную при нём отпускную записать в крепостную книгу и по учинении над ней, что явлена надлежащая надписи просительнице Михайловой возвратить с роспискою, а дело после решением к хранению в архив отдать. Подлинное приказание скреплено в журнале. С подлинного читал повытчик Васильев» [154]154
Там же. С. 65.
[Закрыть].
Тогда же, 2 июня, в журнал Лукояновского уездного суда занесли:
«Прошение отпущенницы от господина 10 класса Александр<а> Сергеевича Пушкина дворовой девки Ольги Михайловой Калашниковой, при котором представила отпускную вышеозначенным господином Пушкиным к явке. Приказали: прошение в повытье отдать и, хотя по приложенной отпускной от написания её протекло почти 8 месяцев, но по уважению тому, что она от дателя её господина Пушкина через Лукояновскую почтовую контору к отцу отпущенницы прислана 25 мая 1831 года, то её записать в книгу и, учиня на ней, что явлена, подлежащую запись с описанием росту и примет отпущенницы [155]155
Данное «описание», как уже говорилось, утрачено.
[Закрыть], выдать оную ей с роспискою» [156]156
Куприянова.С. 132–133; Документы-2. С. 157–158.
[Закрыть].
«Отпускная Ольге Калашниковой была утверждена в уездном суде против всяких правил: написана давно, а главное, подписана не владельцем „дворовой девки“, – констатирует Н. И. Куприянова. – Но нашли ходы-выходы Михайла Калашников и его красавица дочка» [157]157
Куприянова Н. И.«Отца простого дочь простая…» // Нижегородский рабочий. 1998. № 79. 28 апреля. С. 9.
[Закрыть]. Допускаем, что в закулисных махинациях принял участие и разохотившийся жених, к тому времени уже заимевший в Лукоянове кое-какие связи.
Так Ольга в 26 лет от роду стала вольноотпущенной. И путь к её бракосочетанию с титулярным советником Павлом Ключарёвым был открыт.
Венчание произошло спустя три с половиной месяца, 18 октября 1831 года, в воскресенье, в болдинском храме Успения Пресвятой Богородицы. Этим числом помечена пространная запись в церковной метрической книге:
«Кто имянно венчаны. Осьмого на десять число Нижегородской губернии Горбатовской округи села Новинок помещик, а ныне в городе Лукоянове при земском суде член дворянского заседателя титулярный советник Павел Степанов Ключарёв, села Болдина г-на Сергия Львовича Пушкина управляющего и дворового его человека Михайлы Иванова Калашникова, с вольноотпущенною дочерью девицею Ольгою, жених вторым, а невеста первым браком.
Кто были поручители, или поезжане. Города Лукоянова титулярный советник Сергий Дмитриев сын Сапожников, того ж города титулярный же советник Василий Сергиев сын Травницкий, села Болдина господина Сергия Львовича Пушкина управляющий Михайла Иванов Калашников, Гаврила Михайлов Калашников же.
Сей брак по учинению наперёд узаконенных обысков венчали и подписались священник Иоанн Матвеев, диакон Кирилл Симеонов, дьячёк Андрей Николаев, пономарь В. Фёдоров» [158]158
Куприянова.С. 133–134.
[Закрыть].
Ольга обвенчалась в один год с Александром Пушкиным. Отныне, согласно узаконениям Российской империи, она становилась (по завершении надлежащей процедуры) дворянкой, титулярной советницей. Хотя дворянство «по случаю» не очень-то и котировалось, обладательница такового имела положенные сословные привилегии. В частности, Ольга Ключарёва получала право на титул ваше благородиеи предикаты: госпожа, милостивая государыняи сударыня [159]159
Шепелев Л. Е.Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991. С. 33–34.
[Закрыть]. Формально она была равной с Пушкиным. Однако и это ещё не всё: вчерашняя «дворовая девка» сделалась помещицей Горбатовского уезда Нижегородской губернии.
Короче говоря, вышедшая в люди Ольга превратилась в главу и «визитную карточку» крепостного семейства Калашниковых.
Наутро после свадьбы всячески довольный Михайла собственноручно доложил Александру Пушкину:
«Милостивый государь Александр Сергеевич,
Зная ваши великие милости, не заме<д>лю как перед Богом я вас благодарить. Слава Богу судба хотя с великим трудом кончина моей дочери. Сего октября 18 числа повенчали, титулярный советник Ключарёв и есть душ 30 крестьян в Горбатовском уезде а ныне служить в Лукоянове в земском суде заседателем дворянским…»
(XIV, 235–236).
Жительствовать, «плодиться и размножаться» (Быт., 1, 22) молодые отбыли в город Лукоянов, к супругу.
Сестра Пушкина О. С. Павлищева, конечно, заблуждалась, утверждая, что болдинский управляющий (она именовала его «Калачников») выдал свою дочь замуж «с порядочным приданым» [160]160
ПВС-1.С. 51.
[Закрыть]. Обманулись и Калашниковы, сделав ставку на подвернувшегося мелкопоместного чиновника. Гименей сыграл с ними злую шутку.
Прозрели они скоро, можно сказать – почти сразу.
Почти сразу выяснилось, что титулярный советник блефовал: никакого собственногоимения у Павла Степановича не было. Да, он обладал клочком земли (29 десятин) в селе Новинки Горбатовского уезда, – но обладал на пару со своим братом Александром. А вместо 30 объявленных ранее душ в наличии имелось лишь 19 (что тянуло на четыре тягла [161]161
Тягло – определённое количество крестьян (крестьянских дворов), составляющих единицу обложения налогом, оброком или барщиной. Для сравнения: у Александра Пушкина в деревне Кистенёво было 95 ½ тягла.
[Закрыть]), и опять же в совместном с родственником владении [162]162
Куприянова.С. 135. В другом источнике имущественное положение П. С. и А. С. Ключарёвых выглядит ещё скромнее: «7 душ; 4 тягла; 2,5 десятины пашни на душу; оброка с души – 5 рублей 71 копейка серебром; кроме оброка, давали помещику ржи 4 четверти, гречи 4 четверти, 4 баранов и 40 аршин холста» (Летописи ГЛМ. Пушкин. С. 104).
[Закрыть]. Да и эти жалкие оброчные души были заложены-перезаложены, а проценты по закладной в ломбард испокон веку не вносились. К тому же Ключарёв задолжал многим обывателям в городе. Иными словами, он мало чем отличался от нищего. «Дочь толки тем несчастлива что ничего нет у него что было всё описано то теперь при должности живуть кое как а без должности хотя по меру ходи», – сокрушался Михайла Калашников в письме Александру Пушкину от 15 марта 1832 года (XV, 17).(Кстати, поэт той весной работал над беловой рукописью «Русалки» [163]163
Тархова-3.С. 470.
[Закрыть].)
Открылось и другое: Павел Степанович оказался горьким пьяницей [164]164
«Надо думать, – предположил П. Е. Щёголев, – он срывал при всяком удобном случае обиду за то, что его сделали ширмой, прикрывавшей грех жены» ( Щёголев. С.89). Местное предание о том, что П. С. Ключарёв во хмелю «поколачивал свою жену», дожило до наших дней (Кузнецов В.Дом, который многое помнит // Нижегородские новости. 1996. № 72.17 апреля. С. 3).
[Закрыть]. Вскоре он бросил службу, и семье, лишившейся последнего источника существования, пришлось вернуться из Лукоянова в Болдино. Ключарёвы превратились в нахлебников управляющего. Между супругами начались раздоры, в которых Ольга частенько брала верх. Ни она, ни Павел Степанович и не помышляли о ладе в доме, не алкали единодушия. Так что прочным и счастливым их брак не стал – получилось только зыбкое и нервное сожительство.
У Михайлы тогда тяжело заболела жена. «Того и глежу что оставить» – так он оценивал состояние старухи Вассы в 1832 году (XV, 17) [165]165
В этом же письме управляющий просил не забирать от него сына Гаврилу, «оставить насколко будет угодно вашей милости» (XV, 17),и его просьбу Пушкин уважил, отложив перевод Гаврилы Калашникова в лакеи.
[Закрыть].Плохи были и дела служебные, хозяйственные. Хлеба ежегодно урождались скудные. Перезаклад кистенёвских крестьян двигался черепашьим шагом. Со сбором оброка в принадлежащей Александру Пушкину части деревни Калашников ещё кое-как справлялся, но в Болдине он, несмотря на все уловки и крутые меры (доходило до привлечения земской полиции), терпел неудачу за неудачей. Крестьяне изнемогали и собирались «идти в С. Петербург», жаловаться на изверга «господину милостивому государю Сергею Львовичу» (XV, 91).Беды, словно калики перехожие, обычно бродят гурьбой: в ту же пору «плут земской» настрочил на Михайлу «донос» (XV, 17),а на селе случился пожар, сгорело четыре дома.
И находившийся в «большом затруднении» [166]166
Фамильные бумаги-2. С. 55 (письмо О. С. Павлищевой к мужу от 4 сентября 1831 года). К 1834 году казённые и частные долги С. Л. Пушкина превышали 200 тысяч рублей (XV, 142).
[Закрыть]Сергей Львович Пушкин, подстрекаемый Павлищевыми, перешёл от порицаний и грозных ультиматумов к решительным действиям. Он вплотную озаботился поисками более смышлёного и добропорядочного наместника.
Отставной чиновник П. С. Ключарёв порою протрезвлялся и отлучался из Болдина в Горбатовский уезд, пробовал что-то сделать для спасения Новинок (которые выставлялись на торги), однако неизменно возвращался оттуда с пустыми руками. И однажды бедствующие супруги – возможно, по инициативе Ольги – воззвали к покровителю Калашниковых. «По-видимому, уверенность этого семейства в безотказности и великодушии поэта была беспредельной, раз они осмелились обратиться к нему с подобной просьбой», – заметила современная исследовательница [167]167
Абрамович.С. 34.
[Закрыть].
11 января 1833 года Павел Степанович Ключарёв от имени (и по поручению?) своей жены адресовал Александру Пушкину душещипательное, с «канцелярским словоизвитием» (П. Е. Щёголев), письмо такого содержания:
«Милостивый государь! Александр Серьгеевич.
Взяла ещё смелость бесспокоить Вас сими строчками, с коими прибегаю к вашему благодетельному покровительству, и будучи уверена в Вашей благотворительной душе, которая истинно создана от Бога, чтоб творить добро людям тем, которые просят руки помощи, и я себя считая участницею оных, не отринте меня, с усердно к Вам прибегающей прозьбой. Теперича срок наступил в продажу, с акционнава торгу, крестьян моего мужа, за которых должно мне взнести 2000 тысячи [168]168
Так в подлиннике.
[Закрыть]рублей, за 15-ть душ мужеска пола. Я не имею даже и двадцети рублей, буди же лишусь оных, то совершенна буду без куска хлеба. Одна толька и есть надежда на Вас, милостивый государь, Александр Серьгеевич, Вы можите навек меня осчастливить своим благотворением; за что я буду просить со слезами Всемогущего Творца за сниспослание Вам всех блах, чего Вы от Бога желайте. Могу Вас смело уверить, тем что есть свято, когда я их выкуплю на своё имя, потому что мой муж отдал их мне в полное распоряжение, и когда Вам случится надобность в деньгах, то я тогда их заложу в Апекунской совет и получа деньги, могу Вам с благодарностию доставить. Итак прошу Вас не оставить меня вашим милостивым ответом, я буду льстить себя надеждою, что сии строчки прочтены будут Вами, ответом Вашим прошу покорнейше уведомить отца моего.И наконец ограничиваюсь к Вам с истинным моим почтением и преданностию покорная к услугам Ольга Ключарёва.
Генваря 11-го дня 1833-го года. С<ело> Болдино» (XV, 41–42).
Поэт получил данное послание в Петербурге. По всей видимости, Пушкин, распознав «мужскую руку» [169]169
Летописи ГЛМ. Пушкин. С. 109.
[Закрыть], догадался, кто выводил слезливые строки. Откликнулся он быстро, но его ответ (адресованный Михайле Калашникову) был неутешительным для Ключарёвых [170]170
Это письмо Пушкина не найдено.
[Закрыть]. Правда, Александр Сергеевич пообещал заехать в обозримом будущем в Нижний Новгород и имение, однако просьбу о деньгах отклонил, а само письмо из Болдина назвал «кудрявым». Очевидно, у него при чтении chef-d’œuvre’а произошло разлитие желчи.
Почувствовав это, Ольга постановила действовать впредь по-иному – тоньше, с меньшим размахом. Ей надо было разжалобить раздражённого Пушкина, подвигнуть-таки бывшего любовника на благотворительность и прочие пользительные действия – и не потерять при этом его расположения окончательно. Тайком от мужа Ольга подговорила конфидента – брата Гаврилу, который служил тогда конторщиком при болдинской вотчинной конторе [171]171
Впрочем, рутинной службою Гаврила Калашников себя особенно не утруждал, предпочитал ничегонеделание или, на худой конец, прогулки в седле. Болдинские мужики сетовали в 1833 году Александру Пушкину: «Сын Михаилы Иванова Гаврила у наших крестьян всех хароших лашедей погадил ездивши верьхом и теперь крестьяне не могут и держать хароших лашедей потому что боятся» (XV, 92).
[Закрыть], – соорудить ещё одно письмецо в столицу.
В заговоре участвовал и отец. Продумывая всякое слово, сверяясь с пушкинским текстом и стараясь ничего не упустить, они сочинили 21 февраля дипломатичную и сентиментальную эпистолу.
Сперва, после этикетных расшаркиваний, новообращённая дворянка принесла в жертву репутацию никудышного супруга:
«Милостивый государь Александр Сергеивич,
Я имела счастие получить от вас письмо, за которое чувствительно вас благодарю что вы не забыли меня находящуюся в бедном положении и в горестной жизни; впродчем покорнейше вас прошу извинить меня что я вас беспокоила насчёт денег, для выкупки моего мужа крестьян, то оные не стоют чтобы их выкупить, это я сделала удовольствие для моего мужа, и стараюсь всё к пользы нашей но он не чувствует моих благодеяний каких я ему не делаю, потому что он самый беспечный человек, на которого я ни надеюсь и нет надежды иметь куска хлеба, потому что какие только могут быть пасквильные дела то всё оное есть у моего мужа. Первое пьяница и самой развратной жизни человек; у меня вся надежда на вас милостивый государь что вы не оставите меня своею милостию, в бедном положении и в горестной жизни, мы вышли в одставку и живём у отца в Болдине, то и не знаю буду ли я когда покойна от своего мужа или нет…»
И тут, буквально на середине фразы, Ольга сменила тему и обратилась к более значимым для неё и остальных Калашниковых материям:
«…а на батюшку всё Серьгей Львович поминутно пишит неудовольствия и строгие приказы то прошу вас милостивый государь защитить своею милостию его от сих наказаний; вы пишите что будите суда или в Нижний, то я с нетерпением буду ожидать вашего приезда, и о благополучно<м> пути буду Бога молить, о себе вам скажу что я во обременении и уже время приходит к разрешению, то осмелюсь вас просить милостивый государь, нельзя ли быть восприемником, естьли вашей милости будет не противно хотя не лично, но имя ваше вспомнить на крещении».
Финальные же строки Ольгиного послания способны были вызвать у Александра Пушкина грустную усмешку:
«О письмах вы изволити писать, то оные писал мне мой муж, и не понимаю что значут кудрявые, впродчем писать больши нечего, остаюсь с истинным моим почитанием и преданностию известная вам, – [172]172
Так, с прочерком вместо подписи, в подлиннике.
[Закрыть]Село Болдино. Февраля 21 дня 1833 года» (XV, 49–50) [173]173
Пушкинисты разошлись (и продолжают расходиться в XXI веке) в оценках этого послания. У истоков двух традиций восприятия повреждённого грызунами текста стоят всё те же П. Е. Щёголев и В. В. Вересаев. Безмерно симпатизировавший Ольге Калашниковой П. Е. Щёголев, который и ввёл письмо от 21 февраля 1833 года в научный оборот, трактовал его так: «Это <…> письмо даёт материал для суждений. Отношения, нашедшие здесь отражение, представляются проникнутыми какой-то крепкой интимностью и простотой. Они в переписке, она с доверием прибегает к нему за поддержкой, не скрывает от него своих горестей. Главная горесть – муж пьяница и самой развратной жизни человек, и вся надежда у неё на Пушкина: он не оставит её своими милостями. Необходимым считает сообщить Пушкину о своей беременности, просит в крёстные отцы, хоть по имени назвать. Ждёт с нетерпением приезда. Нет никаких следов озлобления и раздражения, которое было бы естественно после истории, разыгравшейся в 1826 году; наоборот, пишет человек, относящийся к адресату с чувствами дружеского уважения и приязни, не остающимися безответными. Эти чувства являются проекцией тех, что связывали барина и крестьянку семь лет назад. Исключается возможность расценки их связи как чисто физиологической, оголённой от романтики, лишённой длительности. Барин пришёл, разрушил девичью невинность и при первых признаках беременности отослал от себя – такой трактовки не оправдает позднейшая человечность их отношений» (Щёголев.С. 107–108).
«Когда читаешь само это письмо, – возражал В. В. Вересаев, – то решительно недоумеваешь, где смог Щёголев усмотреть в нём все те трогательные чувства, о которых он пишет. Письмо производит крайне отталкивающее впечатление. Всё оно полно всяческих просьб – видимо, автор вовсю старается использовать своё право на некоторое внимание к себе Пушкина. <…> Сама ещё недавно крепостная, – как скоро эта женщина усвоила барственный взгляд на лодырей-мужиков» (Вересаев.С. 314). Впоследствии сторонники В. В. Вересаева называли О. М. Ключарёву, к примеру, «жадной чиновницей, способной спекулировать прежней близостью к Пушкину в низких эгоистических целях» (Ерёмин А.Пушкин в Болдине. Горький, 1971. С. 17–18).
[Закрыть].
Сударыня с квазиромантической вуалью («известная вам») не могла взять в толк, каким образом бумажные письма становятся вдруг «кудрявыми». Зато она прекрасно знала, что восприемники, в том числе заочные, делают, по обычаю, подарки роженицам и младенцам. Разумела Ольга и то, что никакие, даже самые щедрые, гостинцы не будут в радость, если её отец лишится должности управляющего. Отправить же Калашникова в отставку раздосадованные господа могли, увы, со дня на день, и посему брюхатая титулярная советница горячо молила покровителя побыстрее добраться до Болдина – дабы тот здесь, на месте, как-то обелил гонимого Михайлу, предотвратил близящийся крах семейства.
Три письма направила она Александру Пушкину после памятной болдинской осени 1830 года, – и в каждом из них были только очередные назойливые просьбы. Значение этих женских писем для русской литературытрудно переоценить; самой же Ольге они принесли гораздо больше вреда, чем пользы.
В конце зимы 1832/33 года уснул навеки пасынок Ольги Ключарёвой, девятилетний Михаил [174]174
Куприянова Н. И.«Отца простого дочь простая…» // Нижегородский рабочий. 1998. № 80. 29 апреля. С. 9.
[Закрыть]. А вскоре, в первый день апреля, она разродилась. Появившемуся на свет мальчику дали имя недавно умершего. В метрической книге болдинской Успенской церкви, в графе «У кого кто родился», записали 1 апреля: «Титулярного советника г-на Павла Степанова Ключарёва вторым браком законной жены ево Ольги Михайловой Калашниковой сын Михаил». В столбце же «Кто были восприемники» значилось: «Титулярный советник Александр Сергеевич Пушкин, полковника Николая Николаевича Анненкова жена Евдокия Васильевна» [175]175
Там же; Воробьёва И.Новое о «крепостной любви» Пушкина // ВЛ. 1972. № 8. С. 251. Н. И. Куприянова пишет, что ребёнок умер «в младенческом возрасте», прожив как минимум три месяца (Куприянова.С. 134, 136). Скорее всего, его погребли «на отведённом кладбище» летом 1833 года.
[Закрыть].
Судя по этому документу, поэт удовлетворил просьбу Ольги. Сверх того, тороватый Александр Пушкин отписал Михайле Калашникову, чтобы тот оставил себе часть собранного оброка; сие означало прибавку к жалованью. «Получил от вашей милости письмо, – жеманно отвечал управляющий 17 апреля 1833 года, – в котором изволите писать чтобы я взял жалованья, то я как могу без воли вашей себе положить сколько вашей милости пожалует я всем доволин сим буду ждать приказание…» (XV, 60).На какой сумме сошлись стороны и когда это произошло, мы не знаем.
Одним словом, февральское письмо Ольги Ключарёвой возымело действие. Однако главные надежды Калашниковы связывали всё же с приездом Александра Пушкина в Болдино.
Управляющий и его домочадцы не могли знать, что самое для них худшее уже стучится в дверь. 27 июня Н. О. Пушкина, будучи в Петербурге, уведомила дочь: «Наконец-то нашли мы превосходного Управителя для Болдина, скоро ждём его, но не говори то Петрушке» [176]176
Фамильные бумаги-1. С. 167.
[Закрыть]. Надежда Осиповна осторожничала: она допускала, что пребывавший в Варшаве у Павлищевых лакей Петрушка, то есть Пётр Михайлов Калашников, загодя предупредит свою родню об опасности.
«Жизнь моя в П<етер>Б<урге> ни то ни сё, – откровенничал Пушкин в письме П. В. Нащокину в конце февраля 1833 года. – Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, [без<заботной> ] вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде – всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения.
Вот как располагаю я моим будущим. Летом после родов жены, отправляю её в калужскую деревню к сёстрам, а сам съезжу в Нижний, да может быть в Астрахань. Мимоходом увидимся и наговоримся до сыта. Путешествие нужно мне нравственно и физически» (XV, 50–51).
Во время путешествия поэт намеревался собирать в Поволжье и на Урале материалы, касающиеся крестьянского бунта, который потряс Россию более полувека назад. Особенно его интересовали свидетельства уцелевших очевидцев. Он трудился над «Историей Пугачёва» и задумал роман о тех событиях.
Пушкинская жена благополучно разрешилась от бремени 6 июля [177]177
Родился мальчик, Александр. Ранее, 19 мая 1832 года, на свет появилась Мария Пушкина.
[Закрыть]. Удостоверившись в этом, получив дозволение императора и завершив самые неотложные дела, Александр Пушкин 17 августа покинул Северную столицу. Конечным пунктом маршрута им был избран Оренбургский край.
До Москвы поэта сопровождал Сергей Александрович Соболевский, или «Калибан», короткий приятель. А в Нижнем Новгороде, куда Пушкин, по жаре, приехал 2 сентября 1833 года, к нему – в качестве камердинера – присоединился Гаврила Калашников, вытребованный из имения. Когда миновали Казань и Симбирск, барин уже жалел о своём поспешном распоряжении. «Вообрази себе, – возмущался он в письме супруге от 19 сентября из Оренбурга, – тон московского канцеляриста, глуп, говорлив, через день пьян, ест мои холодные, дорожные рябчики, пьёт мою мадеру, портит мои книги и по станциям называет меня то графом, то генералом. Бесит меня, да и только» (XV, 81) [178]178
Поздней осенью Александр Пушкин – опять уступая просьбам «известной» ему и нам особы – решился было взять мужика в свой петербургский дом, но из этой затеи не вышло ничего путного. «При выезде моём из Москвы, – рассказал поэт П. В. Нащокину 24 ноября, – Гаврила мой так был пьян и так меня взбесил, что я велел ему слезть с козел и оставил его на большой дороге в слезах и в истерике; но это всё на меня не подействовало…» (XV, 96).Безутешный, брошенный на произвол судьбы Гаврила Калашников поплёлся обратно, достиг владений П. В. Нащокина, где и завалился на лестнице спать. Позднее он вернулся в Болдино.
[Закрыть].Дорожные проказы Гаврилы, вероятно, были замечены и нижегородскими губернскими властями [179]179
Попов П. С.Пушкин под надзором в Нижегородской губернии // Пушкин в Болдине. Горький, 1937. С. 109; Документы-2. С. 329.
[Закрыть].
Завершив – и довольно удачно – «археографическую» программу поездки, поэт повернул назад и направился в Болдино. Вечером 1 октября, на Покров, он прибыл в имение родителей. «При сём уведомляю Вашу Милость, – доложил по горячим следам Михайла Калашников Сергею Львовичу Пушкину, – что Александр Сергеевич изволил приехать 1-го октября нечаянно» [180]180
Цит. по: Тархова-4. С.97–98.
[Закрыть].
А через несколько дней, 13-го числа, перебравшаяся из Петербурга в сельцо Михайловское Н. О. Пушкина поделилась новостью о приезде сына Александра в Болдино с О. С. Павлищевой. К этому сообщению Надежда Осиповна прибавила, что туда, в Нижегородскую губернию, они с мужем «только что отправили нового Управителя, дабы заместить Мишеля» [181]181
Фамильные бумаги-1. С. 182. Письмо написано в бытность Н. О. Пушкиной в селе Тригорском.
[Закрыть].
Субституция вступала в решающую стадию. Свергать с болдинского престола Михайлу Калашникова, которого Сергей Львович, уже не миндальничая, называл «негодяем» [182]182
Там же. С. 160 (письмо C. Л. Пушкина к сыну Льву от 7 июня 1833 года).
[Закрыть], двинулся Иосиф Матвеевич Пеньковский. В кармане моложавого белорусского дворянина лежало «верющее письмо», позволявшее ему распоряжаться всеми делами [183]183
Щёголев.С. 230–232; Документы-2. С. 326–327. Доверенность была составлена «чиновником 5-го класса и кавалером» С. Л. Пушкиным в Новоржевском уездном суде 25 сентября 1833 года.
[Закрыть]…
