Текст книги "Кремлёвский амур, или Необычайное приключение второго президента России"
Автор книги: Михаил Чулаки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Мужа Стрельцову не было жалко: муж и должен уйти. Но не понравилось, что устроил инсценировку Платон. Значит, сам на что-то рассчитывает! Такой треугольник Стрельцову решительно не нравился.
Вся надежда на то, что до ответного визита пани-президентки оставалось меньше двух недель!
– Ну а Сухоплетов чего?
– Книжку сочинил: "Я был Пеппель Большоеухо". Кличка у него "Пеппель". Теперь продает в сорок стран. Нужна же реклама.
– А чего он добывал у американцев?
– Сплошь приписки на шпионской почве. Агентов сочинял, как значкистов ГТО. Я читал недавно, есть такой жанр: "мнимуары". Вот он и сочинил типичный мнимуар.
– Значит, на самом деле никакого сейсмического... – осторожно уточнил Стрельцов.
То есть он-то знал, что не существует, ну а вдруг он чего-то недознался?! Время такое: никогда не известно до конца – чего еще нет, а что уже есть?
– ... не существует! – уверенно успокоил Феоктист. – Уж мы бы знали.
87
Платон Выговский выступил как министр с официальным заявлением и протестом. И потребовал возмещения убытков. Кроме ссылок на Сухоплетова аргумент был неотразимый: если бы землетрясение не было искусственным, то и предсказать его было бы невозможно.
– Вот так интересно! – изумился Стрельцов. – Предсказать – невозможно, а устроить – пожалуйста?
Был замешан еще и главный сейсмолог во Львове, которого Личко – сдержала слово – уволила сразу после карпатской встряски. Теперь уволенный всех уверял, что предсказывать землетрясения наука не имеет права.
– Не умеет? – уточнили журналисты.
– Не имеет – права. Потому что в случае возможной ошибки возникнет ложная паника.
– Но ведь лучше ложная паника – чем истинный покой под развалинами!
– Нет, это как непроверенное лекарство. Нельзя спасать больных непроверенным лекарством: за это судят, даже если больной ожил. Вот и наши предсказания – непроверенные.
– А как же оружие?
– Оружие – не лекарство. Нападать непроверенным оружием можно.
Подкрепленный такими аргументами, Выговский ужесточил требования: компенсация ущерба плюс официальные извинения! А впредь до их получения – отложить ответный визит пани-президентки в Москву!
– Профессиональный политик помнит и уважает прецеденты, – комментировал Выговский на щегольском дипломатическом наречии. – После того, как полетел небесный шпион У-2, был отложен визит президента Эйзенхауэра. Но национальные недра куда священнее, чем национальное небо! Считайте, что под нас запустили подземный У-2. А наша пани-президентка не меньше Эйзенхауэра. – И закончил попросту: – Биг мэ! Нас снизу толкают, а мы в гости ездить?! Не поедем впредь до получения.
Стрельцов опасался, что визит может быть отложен не впредь до извинений, а вплоть до свадьбы: уж больно по-хозяйски звучал голос Выговского.
88
А "МыМыМы" словно нарочно дразнили вице-канцлера:
"Бедняга бывший муж должен быть доволен, что его пани-президентка не осталась вообще вдовой: уж больно завидную вакансию заполнял собой злосчастный доцент. Теперь вакансия открылась – претенденты, на старт!"
89
Надо было спасать визит.
Стрельцов срочно позвонил президенту Сойеру и попросил заявить, что Америка не обладает сейсмическим оружием – и следовательно, даже супершпион не может у нее такое оружие украсть.
Президент Сойер был озабочен проблемами своей любимой суки Шейлы. Шейла – кавказская овчарка, а в Америке мало кавказцев и все они родственники, что не полезно для потомства.
– Ты не можешь помочь с проблемами Шейлы, Алекс? – спросил Сойер.
– У меня проблема со всем Кавказом, Дик, – вздохнул Стрельцов, – но хванчкару мы все-таки получаем. Попрошу Шенгелия, достанет он для Шейлы породистого мужа.
– О'кей. А про сейсмобомбу я только что прочитал в связи с карпатским кризисом.
– Какой кризис, Дик? Просто дружеская помощь. Даже братская.
– Значит – в связи с братской помощью. Даже приказал проверить: может, наши высоколобые чего-то сварили новенькое в своих адских котлах? Доложили, что о таких штуках даже наши нобилянты не мечтали... А что до супершпионов, Алекс, я думаю, они тем и супер, что крадут то, чего не существует. Обычный шпион добудет все сущее, а супер добудет не-сущее.
Дик Сойер подал идею. Стрельцов приказал Феоктисту Огуренкову:
– Разберись с Сухоплетовым поподробнее: чего такого он носил в клюве из Америки?
90
Стрельцов часто вспоминал, что Земля вертится.
Вообще-то лучше об этом не думать, гораздо бы надежнее, если бы она лежала неподвижно на слонах, а тем более – на гранитных каких-нибудь столбах. Базальтовых. (Правда, встал бы следующий вопрос: а слоны и столбы на чем?!..) А так – хочется ступать осторожно, ведь толчками своими можно и ось поколебать, потому что прочная железная спица не протыкает Землю, как глобус. Ось – воображаемая, как у волчка, а все видели, что бывает с волчком, если его тормознуть – волчок начинает раскачиваться, описывать круги северным полюсом – ну-ка Земля так же!.. А ведь тормозят ее постоянно, толкают – взрывами, стартами ракет. Хочется ступать осторожно, на цыпочках – но нельзя: президент обязан давать новые и новые старты.
Стрельцов устал от тяжести своих шагов.
И тогда хотелось отвлечься, забыться, поделать руками какую-нибудь мелкую домашнюю работу: утюг починить, забор поправить. Но кто же видел повалившийся забор вокруг президентской резиденции?!
91
В воскресенье Стрельцов испытывал новый электромобильчик, присланный в подарок из Нижнего. Раньше он очень любил сам сидеть за рулем, но после победы на выборах его за руль не пускают – кроме как на дачных дорожках.
Стрельцов проверял приемистость – слабое место у всех элмобилей когда на дорожку внезапно выпрыгнула Троша. Стрельцов среагировал – и влетел в кусты шиповника.
Выдираясь из кустов, Стрельцов изрядно поцарапал лоб, – и понял, что завтрашнюю встречу с послами северных стран придется отменить: неприлично же показываться с поцарапанной рожей. Подумают черт знает что...
Но если не показаться – тоже подумают! Президентские болезни – фактор государственной безопасности.
А что если...
Болел же мнимо Иван Грозный. И увидел насквозь своих бояр. Конечно, этот Иван – не пример для подражания, но все-таки... Надо повсюду собирать крупицы управленческого опыта.
Если бы Стрельцов – тьфу-тьфу – вдруг умер, на похороны съехались бы десятки королей и президентов. И уж непременно – Оксана Личко. Забыв про лепые и нелепые протесты.
Смешной обычай – воздавать мертвым недоданное живым! Не лучше ли успеть воздать живым?! Приятнее – точно.
А что если пригласить Оксану навестить больного коллегу-потентанта?! Неужели откажется?! Она же еще и женщина – милая, милосердная... А если откажется, то и жениться на ней Стрельцов не станет, при всех политических плюсах такого шага. Наплюет он на политические плюсы – он ведь не только президент, но еще и немножко человек! Ему ласки хочется...
Кажется, в международной практике обычай навещать больных владык пока не укоренился. Значит – надо начать. Создать прецедент – не зря же и Выговский печется о прецедентах. Какими гуманными сделаются связи между народами...
Стрельцов вылез на дорожку и почесал подбородок Троше, умывавшейся как ни в чем не бывало.
Потом историки скажут: с Троши и началось. Не зря же Троша – кошка будущего.
92
Феоктист доложил, что в соответствующих архивах подняты все донесения Сухоплетова. Оказалось, он добыл данные американской сейсморазведки в связи с подземными взрывами! Тогда державы остро обсуждали возможность распознавания подземных испытаний и мелких землетрясений.
– Они же обычно сами не понимают, чего тащат, – презрительно пояснил Огуренков. – Как сорока, которая склевывает все, что хорошо блестит: хоть алмазный перстень, хоть колпачок от бутылки водки.
Стрельцов приказал архивное дело опубликовать; подлинник (именно подлинник!) тотчас отослать Личко, копии же – Выговскому в общем списке издателей сорока стран, взявшихся публиковать мнимуар Сухоплетова.
93
Потом он звонил Оксане по телефону.
– Вы получили?
(Что за "полу-Чили?" – какая-то несусветная география. Хотелось выговорить: "Ты получила?!")
– Получила.
– Вы же не верите?
("Ты же не веришь?!")
– Не верю. И не верила!
– Зачем же он говорил, а вы молчали?!
("Ты промолчала!")
– Мало ли он говорит: у него министерство разговорное. А "биг мэ" все покрывает.
– Биг-Бог все стерпит, да?.. Хорошо, забудем. Я тут немножко болен. Неопасно и незаразно. Я был бы рад, если бы вы нарочно приехали сейчас: навестить больного. Ну – это было бы хорошо. По-соседски и по-человечески. Да и сроки почти совпадают, как договаривались.
Она поняла.
– Хорошо, я приеду сейчас.
– Спасибо! Встретить в поле я не смогу по болезни – заранее прошу прощения. И тем более жду.
94
Феоктист Огуренков доложил, что писатель Корней Краюхин написал новую книгу. Но от имени Святослава Репина, самого богатого русского в России.
– Ну и что? – удивился Стрельцов сюжету доклада. – Если сам Святослав Репин не возражает.
– Книга выйдет под именем одного автора: "Святослав Репин. Новая русская рулетка. Как сделать за три года миллиард долларов". Начинаться книга будет с предисловия. И в предисловии вся хитрость! Примерно так: "В этой книге я описал пятьдесят пять способов делать деньги. Однако истинный способ, принесший мне успех – лишь один. Остальные – ложные. Тому проницательному читателю, который сумеет сделать правильный выбор, я гарантирую успех и богатство. Остальные – разорятся. Это – рулетка. Но умная рулетка, где правит не слепой случай, а интеллект. Почему я бросил свой золотой червонец в груду фальшивых? Во-первых, я все-таки не хочу унести в могилу свой гениальный секрет. Во-вторых, даже мой способ не выдержит, если им начнут пользоваться все. В-третьих, я желаю, чтобы богатство доставалось только умным людям – им я даю шанс. Ну и наконец "новая русская рулетка" – тоже мое изобретение, и оно меня забавляет".
– Действительно забавно. Ну и что же все-таки? Ты-то разузнал, какой способ истинный?
– В том-то и дело, что никакого истинного способа в книге нет вовсе это чистая афера! Корней Краюхин все способы придумал сам, не выходя из комнаты. Сама книга – и есть его истинный способ, но – одноразового пользования: потому что тираж обеспечен миллионов двадцать пять. Автору десять процентов – вот и умножайте, Александр Алексеевич.
– А Святославу Репину что?
– Репину один процент денег – и все сто – славы. У него, вроде, достаточно и того и другого, но денег и славы всегда мало.
– Интересно, конечно. Значит, советуешь не покупать?
– Я уже консультируюсь с юристами: мошенничество это или не мошенничество? Есть состав или нет состава? Юристы, как всегда, расходятся. Но это, я вам доложу, будет фактор!
– Что?
– Фактор сознания. И факт политики. Когда вся страна бросается читать одну и ту же книгу – это фактор. Чтобы вы заранее знали.
Все правильно: и фактор, и факт.
Интерес Феоктиста совершенно понятен: УЙ перенял наследственное недоверие к литературным фактам. Там тоже образованные люди: знают, что все движения начинаются с Книги. А подобная книга имеет шанс сделаться Книгой.
Стрельцов с детства не любил Человеков с большой буквы, Книги с большой буквы и вообще все большебуквенные предметы. Так что интерес Феоктиста ему был близок и понятен.
Не забыть предупредить Оксану: ведь переведут "Новую русскую рулетку" и на украинский. Или нарочно не станут переводить; чтобы даже самые заядлые самостийщики читали по-русски, изменяя тем самым родному языку. А как не прочитать, когда удачнику обещан такой приз?..
95
Встречу на летном поле он смотрел по телевизору.
Почетный караул шагал в ногу.
Представлялись министры и приветствовали флажками московские украинцы.
И наконец запланированное чудо: когда подходили к машинам, на броневик пани-президентки взлетел павлин и распустил хвост.
Живой павлин при всем своем хвосте – это шикарнее самого роскошного букета. А главное – павлин сулит счастье! (Три дня его дрессировали).
Стрельцов в этот момент почувствовал себя так, будто не павлин, а сам он распускает хвост. Павлин истинно представлял на поле особу президента, а не Богдан Березовский.
Богдан Березовский нейтрализовал своего коллегу, не более.
Платон Выговский все-таки прилетел в свите. (Стрельцов надеялся, что Платон постесняется после фиаско с Сухоплетовым, но стеснительность не свойственна министрам.) И теперь смотрел он на чудеса скептически.
– С каких это пор по Шереметеву павлин бродит? Биг мэ, чай не Индия!
– Бросили, – нашелся Богдан. – Эмигранты уезжали, а таможня не пропустила. Бродит теперь неприкаянный.
– Кто – канарейку в клетке, кто – павлина, – насмешливо согласился Платон.
– Да. Вообще ведь в обществе расслоение... Раз такой случай, от имени президента позвольте подарить павлина Оксане Миколаевне, – благополучно завершил экспромт Богдан Березовский.
Пани-президентке подарок понравился, и в дороге она побеспокоилась:
– А Павлика не забыли?
– Взяли-взяли, везут сзади, – успокоил Богдан, удостоившийся чести от имени президента ехать в одном броневике с высокой гостьей.
96
Поскольку Стрельцов по сценарию числился больным, первая встреча неофициальная – назначена была на барвихинской даче. И без ненужных министров!
Царапины на лбу почти зажили, но все же еще виднелись.
Оксана расхохоталась:
– Вот она – ваша болезнь! Кошка вас разукрасила, или ревнивая баба?
Стрельцов смотрел и твердил про себя: "Перед добрыми людьми ходит..." и хотел было ответить в тон: "Вот она: Троша – ревнивая кошка будущего!", но вдруг рассказал чистосердечно, как было дело, почему влетел в шиповник.
Оксана больше не смеялась:
– И правильно! Если бы вы задавили кошку, я не знаю... Я бы не приехала!
– А как бы вы проведали? Или УД ваш везде все вынюхивает?
– Слухи не загородишь. У вас охрана, у меня мои русалки. Все живые, все молодые – перезнакомились. А о чем им говорить, как не о нас с вами?.. Но тоже манера: по дорожкам носиться, будто здесь у вас не дача, а гоночное кольцо. Ралли Монте-Карло устроили. Большой, а как мальчишка!
Стрельцов слушал – и был ужасно доволен таким обращением.
97
"УШЕЛ В СЕБЯ", пока Оксану повезли куда-то на экскурсию: не то в Третьяковку, не то на выставку цветов и пчел.
Ничего не значит принятое деление на правых и левых, тем более, что эти стороны постоянно меняются, как сменили однажды в одну ночь в Швеции левостороннее движение на правостороннее. Те, кто при прежнем режиме считались "левыми", при новом уже как бы и "правые", а бывшие правители – "правые", в новом раскладе неожиданно полевели. К тому же право-левые каолиции то и дело сплачиваются, что доказывает полную иллюзорность такого горизонтального противостояния. Вот и у человека: левую руку можно научить делать работу правой, и вообще правши от левшей не так уж и отличаются.
Массам людей – избирателям, народу – склоки между правыми и левыми быстро наскучили.
Разделение разительное, разделение вечное и в политике, и в человеке – верх и низ: на руках ходят разве что в цирке, и то недолго. "Верхние" и "нижние" вот вечно стабильные политические силы. "Нижние" – сила неорганизованная, вечно ищущая вождя, но не находящая. Потому что и "правые", и "левые" относятся к "верхним".
Президент же должен опираться на "нижних", должен сделаться их вождем, выразителем их чаяний – если только у него голова на плечах. Точно так же, впрочем, как и самодержец...
"ВЫШЕЛ ИЗ СЕБЯ" навстречу Оксане, вернувшейся от цветов и пчел.
– А вот видели мою всем карту карту карту?
– Ой, какая большая и подробная! Вся Россия разом. С самолета так не увидать, или даже со спутника. Вот если бы вы стояли на Луне и смотрели в большой бинокль, вид был бы в точности как на этой карте.
Стрельцов подумал, что сравнение рискованное: прилично ли президенту смотреть на свою страну с Луны? Вообще, улетать на Луну можно только выйдя на пенсию.
– Нет, Оксана Миколавна, мне незачем на Луну, мне достаточно кремлевского кабинета. Эта карта – как бы развертка моей мысли. Я в голове все время эту громадину проворачиваю. Закрыв глаза вижу. А когда устану, иду прогуляться вдоль карты и проверяю свое внутреннее представление. Читали у Фрейда, что у человека в подсознании заложены детские страхи, а у меня все подсознание давно такая же карта занимает, да еще и наверх выпирает, потому что места не хватает. – Стрельцов вспомнил, как смотрел недавно на павлина, и показалось, что он сам, а не павлин, распускает перед дорогой гостьей хвост. Вот и сейчас то же самое. – Хотите, могу отвернуться и перечислить все села вокруг Стрелицы, что в Семилуках! А вы проверите.
– Хитрый! Стрелицы, вы, конечно, знаете. Да мне и Семилуки не найти. А вот например... ой, Сорочинск!
– Господи, удивили! Стоит на берегу Самары в Оренбургской губернии. А вы думали, я с вашими Сорочинцами спутаю? А что Галич есть и ваш, и наш, знаете? Не только тот, куда мой Гришка летал недавно, и ваша Олеся тоже. "Пожил бы я всласть, ведь на то и власть", какой князь Галицкий пел?
Пошла президентская викторина...
98
Лидер лиловых Буренин не успокоился и созвал еще один митинг в защиту орфографии. Кричал, что президент Стрельцов решил продать не только орфографию, но и сам родной язык, соединившись с украинской мовой.
– Соединяться, – взывал он, – надо, но только на нашей твердой основе, чтобы мы здесь говорили не "хлиб", а "хлеб", не "кит", а "кот". А то Стрельцов мечтает завести здесь в Москве зализну троянду! – оставил он без перевода, чтобы звучало страшнее.
Митинганов собралось человек четыреста. Стрельцов взглянул мельком в телевизор – тот же унылый молодой человек держался за древко плаката: "Да здравствует Мефодий!" Так и не полюбил Кирилла.
Но до чего любят показывать Буренина. Плюются – и снова показывают. Сорок человек он соберет – разыщут на любых задворках – и в главные новости страны! Какой-то возлюбленный антигерой.
99
"МыМыМы" тоже откликнулись, дали заголовок: "Сарынь на кичку!"
Блистательная Мымра Сковродина, уловив веяния в атмосфере, стремительно переучивалась на старорусский.
Но вот ведь даже митинганов своих не увлекает Буренин на абордаж. Сарынь не спешит собираться на кичку. Похоже, ушкуйное время миновало.
100
Но "МыМыМы" написали и приятное:
"Пани-президентка Личко приехала к занедужившему Стрельцову, и уже на второй день наш президент выглядел молодцом. Читатели задают вопросы: что за краткая, но загадочная болезнь поразила президента? По достоверным сведениям, он страдал лицом. Повторив на пари подвиг известного гусара и кутилы Каверина, который покорил занятый русскими Париж, выпив шесть бутылок шампанского, наш Стрельцов, оступившись, упал в розовый куст. А розы, как известно, неотделимы от шипов. Вот что выходит, когда президенты рвутся сквозь тернии к звездам!.."
101
Главные надежды Стрельцов возлагал на Петербург. Он окажется с Оксаной в местах своего детства – и это настроит на лирический лад.
Смешно совпало, что как раз накануне в Петербурге открылся фестиваль двойников. Юбилейный – 11-й.
Гастрологи недаром любят такие числа. Они учат, что 11 – подлинно круглое юбилейное число.
Юбилеи по десятичной системе основаны на том случайном обстоятельстве, что у человека десять пальцев. Тогда как 11 – число счастливое, состоящее из двух главных цифр – единиц. Недаром же и Знаков Стомаха – 11.
Впрочем, разумные люди празднуют юбилеи в 33 года, в 55, в 77 и так далее, вплоть до 111 – но это – удел мудрейших.
На юбилейном фестивале интересные компании составились; Наполеон беседует с Лениным, а Лев Толстой братается с Шекспиром. На Сталина смотрят косо, но все же сажают рядом с Рузвельтом и Черчиллем. Стрельцовых несколько и на них особый спрос.
Странно, что дам гораздо меньше. Явилась претендентка на Натали Пушкину, но претензии ее малоосновательны. Ну, Екатерина интригует Вольтера. Маргарет Тэтчер пытается верховодить в женской компании, но теперь вровень или даже выше Оксана Личко. Тэтчер по праву старшинства одарила Личко несколькими бесценными советами. (Интересно, кстати, какие советы все-таки дороже: ценные или бесценные?)
102
В Петербург Стрельцов решил ехать "Стрелой". Потому что любил ездить на ней с детства. Приказал прицепить два салона – по вагону на президента. Свитские – только самые необходимые в путешествии – оккупировали СВ.
Остановиться он приказал не в резиденции на Каменном острове – слишком эти резиденции таинственны, удалены, словно бы и не в городе, а в запретной номенклатурной деревне – а на Невском в "Палас-отеле". Чтобы всех видеть – и чтобы все видели.
Постояльцев тотчас выставили в другие отели, а счастливые владельцы объявили, что переименовывают свое заведение в "Приют президентов".
– Шалаш, – уточнил Стрельцов.
103
"Стрела" уже подтягивалась к перрону, когда Стрельцов перешел в соседний салон. Оксана поправляла шляпку.
– Выйдем вместе, – не то предложил, не то распорядился он. – А то не будут знать, кому раньше кланяться.
Суматоха все-таки возникла: собравшиеся не знали, к какому салону кидаться, но Парфен соскочил на ходу, и властным жестом направил энтузиазм встречающих в нужное русло.
Под звуки гимна Глиэра Стрельцов первым ступил на перрон родной земли. (Ведь край родной земли – обрыв, перрон – для множества знаменитых ленинградцев десятки лет проходил здесь по платформе Московского вокзала – отсюда начиналась эмиграция, а эмиграция в Москву иногда куда более дальняя, чем в Нью-Йорк).
Стрельцов шагнул на перрон, окрыленный звуками родного гимна, убедился, что небо голубое и солнце сияет – а следовательно, Закон о погоде соблюдается – и подал руку Оксане. Они встали рядом, их тотчас нагрузили цветами.
Мэр Мурин, мужчина в два обхвата, взмахнул бутафорским ключом от города, казавшимся ключиком от чемодана в его ручищах, и рыцарски встав на колено, вручил ключ Оксане Личко.
– Посвятите его в свои рыцари, – шепнул Стрельцов.
Оксана засмеялась, приняла ключ, ударила им по плечу мэра Мурина:
– Посвящаю вас в рыцари Великого Пути. Охраняйте шоссе из варяг в греки. Нарекаю вас графом Невским.
Мэр Мурин, граф Невский отныне, встал осчастливленный.
– Жаль, что он не Александр при таком титуле, – заметил Стрельцов.
– Ну что вы, Александр у нас единственный – вы! – возразила Оксана.
Воодушевленный гимном и рыцарскими обрядами, Стрельцов тут же на спине Парфена подписал указ, которым приравнял гимн Петербурга к государственному и повелел исполнять его во время всех официальных церемоний на территории града Санкт-Петербурга и Петербургской губернии.
Вслед за ключом настала очередь кубка.
Язвительный Билибин, старый товарищ по борьбе, которого Стрельцов не рекомендовал даже в мэры, но оставил милостиво хранителем петербургского СОСУДа, поднес ведерный кубок, сей СОСУД и символизирующий.
– Сэнсей, с прибытием в вашу верную столицу! – с вызовом выкрикнул он.
Лицом и сложением похожий на Вольтера – ему бы на фестиваль двойников! – он смотрелся особенно контрастно на фоне мэра Мурина.
– Не кубок Большого Орла, – надеюсь? – уточнил Стрельцов.
– Ананасный сок, Сэнсей, с каплей шампанского.
Парфен быстро зачерпнул из кубка серебряной чашечкой и приставил к губам Билибина:
– Пей, быстро!
Билибин выпил и облизнулся:
– Еще дашь?
– Когда останется.
Стрельцов галантно отпил первым и протянул кубок Личко.
– Вкусно! – она приложилась и по второму разу. – Я вообще сладкоежка.
– Я тоже, – признался Стрельцов. – Но придется и другим оставить.
Братина пошла по кругу. Встречающие благоговейно прикладывались к краю кубка, которого касались президентские губы – причащались власти и успеху.
104
Наконец процессия двинулась по платформе.
– В броневике поедете, или в открытой машине рискнем? – осведомился мэр Мурин. – Я за своих петербуржцев ручаюсь!
– А зачем вообще ехать? – удивился Стрельцов, повергая Парфена в отчаяние. – Тут же триста метров, наверное. Что я – город забыл, думаете? Пройдемся по Невскому.
– Да-да, пройдемся! – захлопала в ладоши Оксана Николаевна. – Хочу пешком!
Процессия выдавилась на площадь.
– Ой, какой мрачный! – воскликнула Оксана, увидев пугающий памятник. – Это богатырь Илья Муромец, да? Или какой-нибудь варяг-завоеватель?
– Александр Миротворец, – тоном гида объяснил Стрельцов. – Мрачноват, но зато шедевр искусства. Я лично его вернул из ссылки – как тезку. А то держали на заднем дворе.
– Страшный какой – Миротворец. Наш Богдан веселей, хоть и повоевал довольно.
Утреннее солнце светило как раз вдоль Невского, золотя в переспективе шпиль Адмиралтейства. Александр Алексеевич был взволнован. Казалось, самый воздух в Петербурге пахнет иначе, чем в Москве. В Москве, в конечном счете, пахнет калачами, как бы ни дымили моторы на колесах, а в Петербурге – прачечной и чистым бельем.
Прохожие ошалевали, встречая президентскую процессию, но, опомнившись, довольно дружно выкрикивали приветствия – главным образом, на темы мира и дружбы. Президенты шли вдвоем, а за ними полумесяцем свита. Личко несла огромный букет белого жасмина ("чубушник, а не жасмин", знал эрудированный Стрельцов) словно запеленутого младенца; Стрельцов вел ее под руку и болтал любезную чепуху:
– Пушкинская улица налево. Нога его никогда по ней не ступала и не могла ступать, потому что в его время тут еще были огороды. Капусту растили.
– Зато он эту капусту любил!
Встречные думали, что президенты беседуют о важных государственных материях.
Затылком Стрельцов чувствовал ревнивый взгляд Платона Выговского. Но под руку Оксану вел Стрельцов, а Платон обречен оставаться в свите. А можно и из свиты изгнать со временем.
На бывшем "Палас-отеле" уже прикрепили временную вывеску "Приют президентов". Перед входом ждала толпа. Прямо за заграждением заняла позицию делегация двойников с юбилейного фестиваля. На радость зрителям и телевизионщикам, президенты пожали руки Петру, Екатерине, Толстому и троим Стрельцовым с единственной Личко. Личко удалась не очень, зато один из Стрельцовых был похож и даже слишком.
– Присоединяйтесь к нам, коллега, получите приз, – сказал Стрельцову не самый похожий двойник.
– Боюсь, что на конкурсе Стрельцовых мне дадут только третье место, засмеялся Стрельцов-настоящий.
105
"Я должен сказать ей сегодня! – твердил себе Стрельцов, как когда-то в забытом детстве. – Но ведь не дадут! На шаг не отпускают!"
Единственный выход – сбежать.
Как бегал с уроков, обходя завуча в засаде.
Хоть и хороша была Петершуле, а свобода казалась заманчивее.
Через час подали малый бронепоезд – кататься по городу, хвалиться перед гостьей.
– Аничков мост. Дворец тоже Аничков, – едва успевал перечислять Стрельцов. – Тише езжай! Екатерина с соратниками... Направо на Садовую поворачивай!
– Мне за лидером положено, – упрямо сказал незнакомый шофер. Местный, наверное.
– Парфен, объясни, что на территории России командую я! В том числе и в своем броневике.
Пока пререкались, проскочили Садовую.
– Поздно, Сэнсей.
– Так вот: скорость тридцать километров. Сейчас поворачиваем на Михайловскую и поворачиваем на Садовую. Или всех арестовываю за попытку путча и похищения президентов.
Он окажется просто смешон, если не сможет распоряжаться шофером в собственной машине! Какие после такого позора объяснения?..
Лидер с мигалкой проскочил и Михайловскую, но Парфен положил руку на руль:
– У нас слушаются президента, паря.
И броневик повернул направо.
– Между прочим, прямо по курсу – Пушкин, – остывая сообщил Стрельцов. – Здесь-то он гулял доподлинно, провожал Грибоедова в Персию.
– И не предчувствовал? – вздохнула Оксана.
– При проводах принято тревожиться. Так что случись трагедия, а предчувствия припомнятся. Я это называю: обратные предчувствия. Потому что наперед они не помогают, как гастроскопы наших лучших Глобусов... Объедем Марсово – и на Конюшенную... Вот скажите, что интересного вы предчувствуете? А потом мы сравним.
– Н-не знаю... Олеся замуж выскочит – не скажу, за кого... – Очень прозрачный намек. – А по президентскому делу – договор с вами подпишем об открытых портах: мы вам порты откроем, вы – нам. И будет Петербург украинский порт на Балтике.
– Отлично! Только это уже не предчувствие, а прямо пакет предложений.
– Я уже не умею иначе. Так портит политика.
– Пожалуй, я тоже иначе не умею... У дома три остановиться.
Едва броневик остановился, Стрельцов сам открыл изнутри дверцу, вышел. Подал Личко руку.
– Вот здесь я жил всю жизнь. До самого президентства. Зайдем?
Из причаливающих машин посыпалась охрана, мэр, министры.
Родной подъезд был заперт. Стрельцов попробовал старый код – и дверь отворилась. Волшебная дверь в прошлое. Парфен нырнул вперед – как в прорубь.
106
Стрельцов позвонил разом во все звонки своих коммунальных воспоминаний.
В ответ – тишина.
– На работе все, – с надеждой подсказал мэр Мурин, не ждавший хорошего от нечаянного визита: не дело показывать гостям какую-то коммунальную трущобу.
И ведь после обвинят градоначальника: зачем не предусмотрел? Не вылизал президентские пенаты?
– Не торопитесь, граф Невский: у нас есть баба Таня, которая глуха, слепа и еле ходит. Коли еще жива, конечно.
И снова ударил во все звонки – словно в колокола Петропавловского собора.
– А нежива, так птичкой-невидимкой летает, – вообразил Билибин.
И наконец шаркающие шаги послышались.
– Кто?
– Свои! – радостно гаркнул Стрельцов.
– Какие – свои?
– Свой, баба Таня! Сашка Стрельцов!
– Скажешь! Сашка теперь вона где – высоко!
– Здесь я: на третьем этаже – не выше!
Дверь приоткрылась на цепочке. Стрельцов явил старухе свое лицо.
– Господи!
И дверь в прошлое наконец отворилась.
Пока Стрельцов лобызал старуху, Парфен быстро прошел по коридору. Вернулся спокойным шагом.
– Мы-то ждали, – бормотала баба Таня, – радовались... Всем бы по квартире от тебя...
– Расселим! – возгласил мэр Мурин. – Музей-квартиру откроем!
Перед выборами Стрельцов больше жил у жены, там СОСУД и охрану держал, – вот власти и забыли про эту Конюшенную. Бывает...
Стрельцов двинулся по коридору, привычными движениями нащупывая выключатели в темноте.
– В детстве я здесь на педальном автомобильчике гонял, – растроганно рассказывал Оксане. – И смотрел свысока на соседскую Надьку на трехколесном велике.
Все умиленно улыбались.
И совершенно естественно, что президент по старой памяти, зашел в ванную.
Оставшись один, он быстро вскочил на край знакомой облупленной ванны, дотянулся до вентиляционной решетки, вынул ее, запустил руку по локоть, нащупал блокнот.
Но качнулся неосторожно, рука провалилась глубже – и под пальцы попала еще какая-то бумага.
Стрельцов вытащил опасный блокнот, сунул в пиджак во внутренний карман, запустил руку снова – и под свет тусклой лампочки явился свернутый в трубку пожелтевший лист.
