Текст книги "Ночной разговор (СИ)"
Автор книги: Михаил Челиста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Постельный драйв
«Как будто бы не я». – такая мысль, раньше уже возникала у него в голове и не единожды.
В разное время суток и с разным временным интервалом, но именно такая – краткая и ёмкая по своему значению, предполагающая осмысление и анализ. Моментально, он будто бы зависал в пространстве и времени, и на несколько секунд – только лишь глазами, окидывал окружающую обстановку. Продолжения не следовало – оглядевшись, с надменным видом поджимал нижнюю губу и удовлетворённо хмыкал: «А мне в кайф»…
Вот и сейчас, всё повторилось до мельчайшей подробности – мужчина усмехнулся своим мыслям и перевёл глаза вниз. Уголки его чётко очерченных и, по-мужски, красивых губ, снова дёрнулись в стороны, обозначая улыбку – было на что, вернее, на кого посмотреть, взгляд радовало. И тут же пожалел о том, что отвлекался на какие-то там пустые размышления и бесплодно потерял несколько секунд: «Старательная»…
Молодой мужчина – абсолютно голый, высокого роста и мощного телосложения лежал на широкой кровати, опершись спиной о кроватную спинку в изголовье и немного разведя выпрямленные ноги. Красивое мужское тело – ни капли жира, широкие плечи и узкие бёдра, рельефные брюшной пресс и грудь, длинные и, такой же рельефности, мышцы рук и ног. Грудь, руки и ноги умеренно покрыты мягким, чёрным волосом. Пальцы его ног и пальцы его крупных ладоней – никогда не знавшие ни кайла, ни лопаты, будто бы каких-то несколько минут тому назад, заботливо приводились в порядок старательными, женскими руками мастера по маникюру. Плотная, каштанового цвета и в крупных волнах шевелюра, лицо с квадратным, волевым подбородком и с широкими бровями, выразительными и большими глазами, и наконец его большой и чувственный рот – вобщем весь его вид, этакая воплощённая в реальность отдалённая копия с известной картины Врубеля Демон, создавало стойкое впечатление о его сопричастности, бесспорно баловня судьбы и безо всякого сомнения, обожаемого женщинами, к творческому бомонду – его артистической составляющей. Ну, а его мужское достоинство усиливало всё перечисленное, добавляя лишь маленький, но существенный, штрих к его харизме – самец.
Возле него, почти уткнувшись лицом ему в пах – на коленях, стояла женщина и тоже голая. Закрыв глаза, она равномерно двигала головой вверх и вниз не выпуская изо рта мужской член – его член. Одной рукой обхватив его у основания и нежно стимулируя, поводя ладонью вверх-вниз, другой же, также стимулируя к семяизвержению, массировала мужскую мошонку, изредка помыкивая сквозь плотно сомкнутые губы. Иногда останавливалась и громко чмокнув мокрыми губами, освобождала свой рот. Приоткрыв глаза, медленно и проникновенно начинала целовать мужские бёдра и живот, переходила на грудь и вернувшись, ласково и с нежностью прикасалась кончиком высунутого языка к головке члена, и переведя свой взгляд на мужскую мошонку, тут же – губами, впивалась в его основание, всасывая в себя, до появления глубоких впалостей на щеках. И в таком положении застывала на несколько секунд. Потом, не отрывая рта от члена, проводила им вверх. В конце, томно вздохнув, с усердием – языком и губами, вкруговую облизав самый кончик, будто большой и сладкий леденец, вновь – до впалостей на щеках, и опять закрыв глаза, и издав звук сладостной истомы – с жадностью всасывала его в себя, буквально насаживаясь на член сомкнутым ртом, заглотнув его до половины, и вновь замирала, издавая звуки похожие на рвотные позывы. Иногда, опять освобождая рот и вновь чмокнув, что-то начинала тихо нашёптывать, поглаживания член ладонью, другой же сжимая и стимулируя мужские яички.
Женщина стояла вполоборота к мужчине – возле его плеча, смяв свою грудь о его бедро, высоко приподняв и отставив свои бёдра. Одна мужская ладонь придерживала ей волосы, собрав их в узел на затылке, чтобы не загораживали обзор. Другая, накрывала её промежность, между разведёнными ягодицами. Средний палец ладони, был направлен внутрь её обильно увлажнившейся вагины. Мужчина равномерно и плавно вводил его глубже и также плавно выводил, изредка заглядывая за округлую женскую попку – он подглядывал, для полноты ощущения.
Самой же женщине, половой акт с пальцем, правда больших размеров, и с постоянным нахождением напряжённого мужского члена в её рту, явно доставлял наслаждение. Изредка, не в силах совладать с наплывающим оргазмом она, прекращая процесс периодических заглатываний, широко открывала рот, озвучивая грудной вздох и втягивая живот. Тем не менее не освобождала рта и не отстранялась от паха, а только лишь приваливаясь щекой к телу мужчины и не в состоянии выдохнуть, сводила ягодицы и подавая бёдра ещё немного выше, и вперёд, упираясь пальцами ног в матрас, оставалась в таком положении. Её руки судорожно сжимали кожу на внутренних сторонах мужских бёдер, а её тело конвульсивно подёргивалось. Через несколько секунд прилив чувств сходил на убыль и она, прерывисто взвыв на выдохе:
– О-аха-х-ммм. – вновь опускалась на колени, одновременно одной рукой поправляя член во рту и, опять же, с жадностью смыкая вокруг него свои губы, другой же обхватывала и вновь начинала нежно гладить, и легко массировать мошонку, восстанавливая процесс облизывания, сосания и заглатываний.
Женщина всецело была поглощена тем что она делала и её страстная увлечённость притягивала мужской взгляд. Судя по её настрою, так могло продолжаться довольно долго, но тем не менее никак не совпадало с желанием самого обладателя столь сладостного предмета для её рта. Вдосталь насладившись созерцанием женской страсти, мужчина плавно и нежно, подсунув свою большую ладонь под женскую грудь и немного сжимая её, повёл ею вверх, отстраняя женскую голову. Другой же рукой легонько шлёпнул по внешней стороне её бедра, давая понять, что пора заканчивать. Женщина, освободив свой рот вскрикнула, повернула голову и возвращая осмысленность своему взгляду, плаксиво-просящим тоном проговорила:
– Ой! Нет, ещё. – но это не возымело желаемых действий с его стороны.
Сойдя на пол и повернув женщину попой к себе, и пропустив её ноги между своих, мужчина, обеими руками обхватив её ягодицы, большими пальцами рук раздвинул их, расщерив её вагину и анальное отверстие. Подавшись тазом вперёд, плавно и напористо вошёл своим членом в неё сзади, и одновременно большим пальцем одной руки – не глубоко, вошёл в неё через анальный проход.
Женщина утробно гакнула, выгнула спину и сжимая бёдра, несколько раз подряд судорожно дёрнулась ими вверх-вниз и, наконец, опять протяжно застонав, в изнеможении опустилась грудью на кровать, уткнувшись лицом в измятую простыню.
Он не остановился – удерживая её рукой за талию, ритмично – синхронно с большим пальцем в её анальном отверстии, двигал своим тазом, входя и выходя из неё ещё долгое время.
Потная, истомлённая удовлетворением сверх меры и вконец обессиленная, она уже не помогала ему, а в который уже раз, застывая на вздохе, содрогаясь всем телом и судорожно сводя бёдра, только лишь громко выла на одной ноте, широко раскрыв рот и комкая простынь скрюченными пальцами…
Бизнес-партнёр крупной компании. Мать – две дочери. В успешном и упакованном браке пятнадцать лет. Около сорока лет отроду и, если особо не присматриваться, ещё хороша собой. Не часто, но уже и не раз, она прибегала к услугами мальчиков по вызову, для полного раскрепощения и снятия стресса. Но никогда не чувствовала себя удовлетворённой до конца, даже и в групповом сексе, с тремя мальчиками сразу – много суеты и смен положений. Да и происходило всё как-то механически, как у станка. Так что – это всегда оставляло осадок сожаления о неразумно потраченных деньгах.
Этот же исполин превзошёл все её ожидания. В её глазах он предстал большим и красивым зверем, она и чувствовала в нём что-то поистине звериное, несмотря на всю его деликатность, скрытое до поры до времени и готовое проявить себя в любую секунду. Это вызывало в ней восторг свободного падения в пропасть и заводило до небывалых эмоциональных и чувственных высот. Хотя краем рассудка она и понимала, что это всё-таки игра, но тем не менее она, всецело предоставляя своё тело для его утех, жадно и со страстью конченной нимфоманки сама хотела насытиться до краёв – через край, как в последние секунды жизни. Да и он был бесконечно неутомим, и достигнутых оргазмов было несчесть – такого она ещё не испытывала…
И у этого красавца, подобная встреча, также была далеко не первой. Правда, все они заканчивались всегда одинаково. Для достижения момента своей кульминации, он наворачивал на свою руку женские волосы и плавно потянув их вверх и на себя, приподнимал женскую голову.
На такое, женщины, закрыв глаза, взвизгивали, а иногда и стонали, от предвкушения ещё большего наслаждения – они трепетали перед ним и их заводила его фантазия. Дальше же, когда другой рукой он плавно и нежно прихватив горло сдавливал его, небольшим удушением обостряя женские ощущения – иногда доходило даже до истерических слёз, они старательно подыгрывали ему.
Понимание происходящего приходило слишком поздно, когда дыхание перекрывалось полностью. Все усилия, чтобы освободиться от железных объятий были тщетны. С любой, даже крупных форм, женщиной – были и такие наегопамяти – он, обладая неимоверной силой, управлялся как с пушинкой. Сжимая и без того сжатые бёдра, дёргаясь ногами, да и всем телом, женщины, пытаясь освободиться, подавались вперёд, но этим, сами того не ведая – заставляя его ещё глубже входить в них, доставляли мужчине ещё большее наслаждение. В этот момент он, учащённо дыша, прислушивался к себе, прикрыв глаза, отмечая мгновения, приближающие его к наивысшей точке торжества проникновения в женскую плоть и с каждым из таких мгновений, всё более и более, сжимая и без того уже до предела сжатое горло.
В последние секунды своей жизни, женщины из последних сил пытались разомкнуть чудовищные тиски – ломали ногти на пальцах, впиваясь в кожу мужского запястья и вытаращивали глаза от бесплодных попыток вдохнуть воздуха.
Мужчина же, удерживая за горло и бёдрами прижимая к себе, бьющееся в предсмертных судорогах женское тело, запрокидывал лицо и полуоткрытым ртом издавал рычание – конвульсивно вздрагивая, и достигал пика.
После того как женщина переставала подавать признаки жизни, он убирал руку с горла и перемещал её вниз на женскую грудь, и начинал мягко её массировать, нежно сжимая соски большим и указательным пальцами. Не опуская лица и не открывая глаз, постанывая от наслаждения он ещё несколько минут совершал телодвижения, не покидая ещё неостывшее, но уже мёртвое тело…
Вот и сейчас всё шло к тому же – волосы уже намотаны на ладонь и рука, пока ещё нежно, уже обхватила шею. Дело осталось за малым.
Утро
Сначала, правда, я открыл глаза и безо всяких, там, рывков и рычаний, и только вот теперь – утро.
Через открытую балконную дверь и полуоткрытое окно пробиваются полосы солнечного света. В самом дверном проёме балкона, выпукло облегая плотный утренний воздух, слабо колышется лёгкая и прозрачная занавеска. Едва заметное движение свежей, рассветной прохлады по квартире. Еле слышное, уютное урчание холодильника. Тикают часики. В отдалённый шум утреннего города, вплетается щебетание ранних, летних птах и… крик петуха. Во даёт. Как в деревне. А как выводит, паразит! Хм. Беззаботное и далёкое детство.
Дашины волосы опять на моём лице и свободно разметались по её спине. Она ещё спит – чуть посапывает и опять почти вся на мне. Хм. Перебралась. Снова её левая рука, только пальцами, у меня под шеей, правая рука подсунута под мою левую руку и расслаблена, и своей левой щекой она лежит на моём левом плече, и чуть свешивается к предплечью. И её нога, согнутая в колене, тоже на мне. В этот раз, перед тем как лечь, я разделся и сейчас очень и очень чувствую на себе её голую грудь и живот – полы у рубашки распахнуты.
Да. Так бы каждый день и просыпался. Во всём теле ещё сонная истома. Не поднимая рук потягиваюсь насколько это возможно. Не противлюсь желанию потрогать Дашу – везде, куда руки дотянутся. Cначала её округлые бёдра. Даша начинает пробуждаться, укладывает поудобней голову:
– Ммм. – потягивается.
Теперь и её упругую попку – глажу и сжимаю, и чуть развожу в стороны её половинки. Даша не согласна:
– Мм-м. – головой устраивается под моим подбородком. – Хм-к… Ты чего хочешь.
Голос ещё сонный, надтреснутый. Бодаю её в макушку:
– Даша.
– Мм-м… – бесполезно, она не поддаётся. – Ты меня увидишь.
Всё равно не отстаю – руки запускаю под рубашку и глажу по спине, кое-где легонько массирую.
– Ммм. – Даша нежится, но голову даже и не пытается, не то чтобы поднять, даже приподнять не хочет, как бы я её не призывал. – Мм-м… Я страшная.
Опять опускаю руку на её бёдро сверху – со спины, и, замирая от собственной наглости, скольжу этой ладонью вниз, и это уже не массаж. Немного разводя в стороны её ноги, накрываю её промежность и кончиками пальцев подбираюсь к её нижним губам. Другой ладонью, аккуратно подсунув под Дашину грудь, нежно сжимаю её упругий сосок. Даша, чувствуя через материю моё напряжёние, не противится и у неё на мгновение сбивается дыхание.
– А-ха… Ну что ж ты… хочешь-то. Мм? Всё равно не…
Не даю договорить – обнимаю и переворачиваю её на спину.
– Оий! – взвизгивает. – Не смотри.
Зажмуривает глаза и обняв меня за шею, притягивает к себе мою голову:
– Умыться надо и почи-мм…
Накрываю губами её рот и тут же совсем нешуточно завожусь от его кисловатого привкуса. Медленно, сминая её губы и немного всасывая в себя, прохожусь по её рту своими губами – от уголка до уголка.
Судорожный Дашин вдох, как лёгкий стон и я чувствую еле уловимый толчок внутри неё… как будто бы у неё остановилось сердце. Да и у меня самого, с дыханием, уже не всё в порядке. Даша, немного суетливо, высвобождает из рукавов рубашки – благо они широки, свои руки и сильнее прижавшись ко мне, шире разводит ноги. Согнув их в коленях, упирается своими пяточками в мои бёдра. Её ладошки, впиваясь пальчиками в кожу, сжимают мою шею.
Плавно преодолеваю Дашины объятия, отстраняюсь и привстаю на коленях. С вожделением… Нет – с нескрываемым аппетитом, разглядывая её тело – я хочу его съесть, освобождаюсь от остатков нижнего белья. И начну я, пожалуй, с её левой… Нет с правой… Впрочем, без разницы с какой, груди.
Даша, не убирая своих ног, наблюдает за мной из-под прикрытых век. Её глаза полны влаги – на ресницах и в уголках слезинки, и у неё чуть смущённая улыбка.
Беру и приподнимаю её ноги. Снимаю с неё трусики. С замеревшим дыханием и с наслаждением поочерёдно целую каждую её стопу. Прохожу губами по всем, слегка растопыренным пальчикам, задерживая во рту каждый и немножко прикусывая. В конце прикусываю внешнюю сторону одной стопы. Даша чуть вскрикивает и, в волнении вдохнув, еле слышно ахает. Протягивает руки ко мне и пальцами зовёт меня к себе. Раздвигаю ей ноги и, выбрав одну, прохожу губами от её пяточки до промежности. Подчиняясь Дашиным ладошкам, обхватившим мою голову – она легко, но настойчиво тянет меня вверх:
– Ой нет, Илюш, не сейчас. – тут не задерживаюсь.
Подержав во рту – легко сжимая зубами и чуть всасывая в себя, каждый возбуждённый сосок её груди, ложусь на Дашу, обхватив её снизу, под спину. Высоко приподняв ноги и скрестив их у меня на пояснице, Даша чуть вздрагивает и прижимается ко мне. Её руки, как две виноградные лозы, обвивают меня, соскальзывая мне на спину.
В следующий же момент, Дашины ладошки отскакивают от моей спины, как от ожога и, затаив дыхание, она напрягается. Ничего ещё не понимая, замираю и я.
Еле прикасаясь – одними кончиками пальцев, аккуратно и очень осторожно, Даша ощупывает маленький участок кожи на моей спине. Потом быстро и, опять еле прикасаясь, ощупывает кожу рядом. Её глаза широко распахнуты и лицо уже без улыбки. Она опять вздрагивает, тихонько ахнув и пытаясь отстраниться, произносит:
– Что там у тебя? – она испугана.
В её голосе тревога. Более того – эти слова она будто бы выталкивает сквозь судорожные спазмы в скулах. Я же, ещё до конца не осознав, что произошло, по наитию, связываю это с ночным разговором, с Люси.
Вспомнив про Лю, внутренне содрогаюсь от мысли, что ещё бы мгновение и тогда – ночью, я бы сотворил причину. Да что там – целую причинищу, с трудно предсказуемыми последствиями и в совершенно неудобоваримых масштабах.
…до этого, ночью
Всё-таки, в моих действиях, какая-то доля секунды была лишняя и этого хватило.
Будто бы очень издалёка до моего разума доходит голос – её голос:
– В подъезде ты столкнулся не с алкоголиком.
На инстинкте – молниеносно, всей своей внутренней волей хватаюсь за возникший во мне импульс и одномоментно фиксируя в памяти картинку из моего недавнего прошлого – вплоть до запаха, с трудом выхожу из тесноты сдавленного сознания.
– Такси постоянно следовало за тобой на расстоянии.
В голове, звенящим росчерком пролетает фраза: "…ты же не местный всё равно б не понял…". Закрыв глаза, опускаю лицо и вздохнув, до краёв заполняю свои лёгкие и начинаю чувствовать.
– И те компании во дворе…
– …не были пьяны. – выдыхая, шёпотом заканчиваю её фразу.
Поднимаю лицо и несколько десятков секунд мы молча смотрим друг на друга.
Для неё мои намерения не прошли бесследно – её руки так и подняты, грудь вздымается от ещё не затихшего волнения. У неё чуть зардевшиеся щёки и её глаза, ставшие от этого ещё прекрасней, наполнены влагой.
– Я… – не узнаю свой севший, надтреснутый голос и замолкаю.
– Знаю. – и только теперь, вздохнув с явным облегчением и кончиками пальцев быстро смахнув что-то со своей щеки, она опускает руки. – Я очень хорошо тебя знаю, ты и не представляешь насколько… Сама же и виновата. Заигралась. Прости… Необходимо было посмотреть, почувствовать тебя.
Я же пока ничего не могу ответить – во мне ещё остатки отрешённости. К тому же и адреналина хватанул немеряно – ситуация уж очень запредельная.
– Сядь, мой дорогой и мы поговорим.
Для полного восстановления ещё раз глубоко вдыхаю и после короткой задержки, резко выдохнув и оборачиваясь в сторону Даши, очень тихо говорю:
– Глупая баба. Экстремалка хренова.
Она же всё равно это слышит – легко усмехается, качнув головой и на мгновение прикрыв веки. Но её ответ касается только Даши:
– Спит крепко и у неё великолепный сон… Где-то на берегу океана на солнышке нежится.
Кладёт руки на стол и вздохнув закрывает глаза. И я медленно опускаюсь на стул.
Молча, не изменяя положения мы сидим несколько долгих минут. Она, упершись ладонями в столешницу и выпрямленной спиной откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами на запрокинутом лице. И я – чуть сгорбившись и опустив голову, уставив невидящий взгляд в стол.
Немного погодя она занимает себя своим кофе – отпивает маленькими глотками, слегка прикрыв веки. У меня тоже есть – недопитый и будто бы возвращаясь к чему-то большему, чем просто невзначай прерванный процесс, я беру свою чашку и махом – в один глоток, осушаю её, будто бы ставлю точку. Опять же молча, но теперь уже изредка пересекаясь взглядами мы сидим ещё некоторое время…
До меня доходит, наконец, смысл сказанного ею перед этой паузой, а в равной степени и то, что… Какие там, к чёрту, микрофоны и наушники:
– Хм, сны под бабушкины сказки… Мысли.
Она отвечает спокойно, кивая головой в подтверждение:
– И бабушка, и сны, и мысли. Кстати, не так давно кто-то озвучивал житие великих. Не подскажешь, кто?
– Хы. – как выдох, от неожиданности и дёргаю головой. – Чёрт. Вылетело.
– Мм-гм. Так что… не закрывайся. – и уловив мою, скошенную от удивления, физиономию, продолжает. – Непроизвольно закрываешься. – чуть кивает головой, встаёт и забрав обе чашки, идёт к плите. – Пройдёт, так что привыкай.
продолжение (утро)
Так. Сюрреализм и уже в его объективной составляющей, продолжает действовать, только теперь он… даже и ни зашкаливает, а просто есть. Поведя головой, насколько хватило шеи и, выхватив взглядом окружающее нас действительное и, хотелось бы думать, реальное, убеждаюсь – я ещё на кухне и не сплю. Но как раз, именно обыденность вокруг и переводило эту самую обыденность в значение абсурдности…
Почитывал я современную фантастику. Хорошо пишут, складно – кланы, иные планеты, завоевания, представители иных цивилизаций, избранность непобедимых. Временные врата и порталы, виртуальные и параллельные миры, и события. Интриги, хитросплетения и даже в княжеских сообществах. И вся эта мозаика преподносится детально, и тщательно. А кроме того, ещё и напыщенно – значимо для героя и для сюжета, а значит и с претензией на значимость в устройстве мира вообще. Да, в каждой шутке, лишь только доля шутки. Значимость, естественно, присутствует и в окружении – полёты, бластеры и роботы, висящие замки, да и целые города, тоже висящие. Артефакты и предметы, концентрирующие в себе всю силу, да и весь смысл самой вселенной, и закрученный сюжет вокруг стремления ими обладать, злыми силами – врагами человечества. М-да… Масштабно, захватывающе.
Правда иногда – не часто, глядя на всё это великолепие в фильмах и отмечая мастерство, и творческий потенциал художников – компьютерщиков, или представляя всё это в своём воображении, читая очередную главу, совсем непроизвольно зацикливался на несуразном, на незначительном. Никак не мог отделаться от двух вопросов. Первый – есть ли в висячих городах кварталы для бедных? И второй – сколько же денег, в этих мирах, стоит однокомнатная квартира? М-да. Но такое происходило очень редко.
Одно состояние, правда, посещало в момент прочтения практически всегда – не мог отделаться от ощущения, что всё, о чём пишут, выглядит как-то уж очень и очень выхолощено. В таких случаях, невольно прерывался и вставал, и зажав палец прикрытой книгой, на том месте где читал, шёл к окну и глядя на проплывающую перед глазами жизнь, невольно задавался вопросами. Интересно, а герои в этих книгах, когда-нибудь… какают? Ну, хотя бы, пукают? Ну, то что не писают – это точно. Да и не едят. А почёсываются ли? Хм. А вообще-то, кто-нибудь и когда-нибудь пробовал говорить так, как говорят эти персонажи? А у женщин, месячные бывают? Ну то, что до полового акта у них не доходит – это понятно, где уж тут до низменного снизойти – вселенной надо управлять. Но ведь бабы, пусть и с инопланетными щупальцами, бабами и остаются, и им похер социальная значимость, им мужика подавай – они рожать хотят. Все. И тут же вспоминались слова, правда никак невспоминаемо кем сказанные, что, мол, стихи – это полёт людской фантазии, и это всё так, но врать-то не надо.
Сам же себя и охолаживал – фантастика же, ну что я, право слово, взъелся. И тут же, на этот раз ну совсем некстати и будто бы в первый раз, вспоминал самую наифантастическую вещь, во все времена существования человечества – Библию, всю. И какие там эмоции. И какая в ней, опустошающая душу и мозг, безнадёга, жестокость в абсолюте – стёртые в пыль, в прах, перемешанные с неимоверным количеством человеческой крови и дерьма, человеческое же величие и его желание встать во главу, якобы предназначенного для него, угла, несуществующего в принципе. Нет, конечно же, Игра престолов и иже с ним, смотрящим и даже читающим людом хавается. Какие-то, там, Стругацкие и Булгаковы. Да смешно, в самом деле.
В конечном итоге, налёт критичности проходил. Всё-таки и как бы там ни было, но если зачитывался, отлично, я бы сказал, мастерски изложенным материалом, то ощущение приобщённости, к чему-то великому и к какому-то, там, могущественному, достигалось…
Ну а тут-то, чего? Здесь и сейчас?.. Маленькая кухня. Совсем недорогой холодильник. Чистые и выглаженные, ручной подшивки, кухонные тряпочки и салфетки. Вымытые тарелки и ложки с вилками. Чуть подкапывающий кран и расхлябанная электро-розетка – мужика-то в доме нет. И тут же аккуратно вырезанная – другого цвета, и так же аккуратно наклеенная, обойная заплатка. Веник с совочком, в уголку. Горячий кофе. Неспешный разговор. Домашний уют. И какая, к херам, таинственность, необычность и великолепие.
И оп-па – моё босяцкое настоящее, и вся приблуда которая на меня свалилась. Да и потом – ведь я ничем и не управляю, кроме как – еле успеваю уворачиваться. А тут плюсом ещё и… не закрывайся… привыкай…
Запинаясь от смыслового значения самого вопроса, и будто бы со стороны – в одно мгновение, и отстранённо охватив себя взглядом, отметив своё спокойное, и заинтересованное отношение к этому, спрашиваю:
– Как… ты вошла?
– Просто… Но не так, как ты. Как бы… из другой комнаты.
– Так… Сколько ж ты… живёшь?
В этот момент она ополаскивает чашки:
– Нисколько. Здесь и сейчас. – турка уже на огне.
– Хе. Ну конечно… Бессмертная. – пока способен только на лёгкий сарказм, скрыть его и не пытаюсь.
– Нет. Постоянно существующая. – а она будто бы и не замечает, и плавно сняв турку с плиты, идёт к столу.
– Какая ж разница?
– Не спеши, пусть поостынет.
Разливает кофе по чашкам и его аромат заполняет собой всё кухонное пространство, и продолжает:
– Мм-гм. Ты считаешь, что… всё это, – коротко взмахивает ладошкой, образно обозначая ни только то место, где мы сидим, – по меньшей мере, какое-то чудо? Или сверхъестественное? Или, ни к ночи будет сказано, магия? И потом, разве для… всего непонятного, как ты считаешь… Из нас двоих, – и она опять, легко взмахнув ладошкой, обозначает круг, – всё это, только ты считаешь непонятным… Так вот. Ты считаешь, что нужен какой-то там… внешний антураж? Мм? Ну, то есть, для того чтобы проникло до притаённых уголков твоего сознания, нужна, напыщенность и величавость? – невольно дёргаю головой и она тут же спохватывается. – Ой-ёй. Подглядывать больше не буду. – и так умилительно морщит нос, что я и ни в обиде. – Ну, в общем… Необходимы, висящие в воздухе, бегущие строки. Какие-нибудь энергетические сгустки, пассы руками. Необходим взгляд с прищуром и холодность в глазах, нужны точёные фразы и чтобы каждая со значением для этого мира? Да?
– Да-э… – дальше не знаю, что и сказать, и просто пожимаю плечами.
– Мм-гм. Хорошо. Ты же наверняка, ни раз задумывался над тем… чего стоит этот мир?
– Ммм… особо нет…
– Да, ладно. Неужели ты действительно считаешь, что так называемые, космические корабли на самом деле куда-то там летят?!
– Хм. А это с какого боку?.. Хотя… А сигналы, а фотки? С задержкой, правда, но… Ты чего-то не о том.
Возвратив турку на плиту, она возвращается к столу:
– Ну да. В авиасимуляторе, ты тоже вой двигателей слышишь и до аэродрома расстояние видишь, шасси выходят, сигнальные лампочки, даже диспетчер чего-то там тебе говорит. Мм?
– Не понял. Ты это к чему?
– Давай… по вселенной сейчас побродим? Мм? На экскурсию. На звезду какую-нибудь. Мм? – прищуривается. – И у тебя многие вопросы сразу же отпадут. Мм-гм?
Оторопело застываю, подобрав ноги под стул, и несколько секунд, тоже оторопело, смотрю ей в глаза. Она не отвечает. Склонив голову к плечу, смотрит с лёгкой усмешкой и чуть прищурившись, будто бы сканирует. И трудно по ней определить, шутит она или серьёзно.
– Так. Приехали… Детский сад начинается… Я так плохо выгляжу? Да?
Конечно же, я пытаюсь воспринять всё это как этакий приём в разговоре, ну что-то вроде… как некий финт, чтобы уйти от прямого ответа. Ну, то есть, чтобы меня на место поставить, мол, небольно-то умничай. Очевидно же, что для меня, несмотря ни на что, уж очень невероятным прозвучит такое предложение, а тогда и ясен пень – не поверю, а значит и с темы съехали. А с другой стороны – и чего я такого сказал? В самом-то деле, ну какая тут, к лешему, разница, бессмертный ты или безвременно существующий. И тут же ловлю себя на том, что… Стоп. Да она ж серьёзно и, натурально, безо всякого антуража и безо всякой, какой бы то ни было, магии – вот уж действительно, ни к ночи будет упомянуто. Более пристально, благо пауза затянулась, присматриваюсь. Ну точно, так и есть. Ахринеть! На полном серьёзе!
И у меня, всё-таки, а может быть и наоборот – потому что, аж мурашки по спине. Так, космическая вы наша. И хотя в моём чердаке, пока что все мысли и уж тем более умозаключения, вразброс – ещё с вечера ничего по-путёвому не улеглось, но организм – на перспективу, так, на всякий случай, начинает потихонечку паниковать – объективно, без моего посыла. Это мне чё ж, по новой всё проходить?! Обмороки там всякие, судороги:
– Послушайте любезная вы моя. Я… пленён вашим совершенством и… моё сердце у ваших прекрасных ножек, но…
Но докончить фразу не успеваю – она меня тут же перебивает, моментально сложив ладошки перед грудью – одна к одной, мечтательно возведя глаза вверх и чуть покачивая головой:
– Ой, как хорошо. – взвизгивает. – Мми. – сомкнув губы и негромко, но я всё равно вздрагиваю, хотя девчачья реакция вполне естественна. – Как красиво, высокий штиль, девятнадцатый век.
И… Какая, там, к хрени, фантастика?! Передо мной совершенно обыкновенный человек. Более того – деревенщина какая-то, блин, слаще морковки ничего в жизни и ни евшая. Опешивший и уже совсем не уверенно, но я продолжаю – передо мною, несмотря на быструю метаморфозу, всё та же красота и всё той же женщины:
– Но… Кхм… Распрекрасная вы моя… Эт чего? Демо-прикол, что ли?
Она хмыкает, теперь уже с сожалением и осуждающе смотрит:
– Эх ты… – вздыхает, как барышня на выдании. – А как сказочно и волшебно, начал. – и опять мечтательно поднимает глаза вверх и покачивает головой. – Ммм. – вздыхает. – Нет в тебе чувства прекрасного. – и тут же с укором. – Какие приколы. – протягивает мне руку. – Пойдём, мы быстро.
Стоп, стоп. Было дело, правда давно. Как-то, ещё в детстве, мы с пацанами кота на самодельном парашюте, с крыши сарая сбрасывали. Там, правда, невысоко было… Кошак был доволен, правда не очень… А ещё банку к хвосту… Нет, ну мы же не сильно привязали. Буквально через какую-то сотню метров она, ну то есть банка, от кошачьего хвоста и отвязалась… Да мы и не смеялись особо. Так, прикольно просто…
Да, кошачья твоя морда, как я теперь тебя понимаю. И я тут же, но совсем по-детски, завожу руки за спину:
– Да куда пойдём-то?!
