Текст книги "Крошка Енот(СИ)"

Автор книги: Михаил Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4

В которой мы узнаём историю Максима,

а Крошка Енот прощается с ним

и возвращается к самому началу нашей истории

«Уеду! На три дня! Это и будет моим подарком к семнадцатилетию!» – ещё решительней настраиваюсь я, из маршрутки направившись к ветвистому виадуку, ведущему через дорожную развязку к воротам нашей академии.

Мне позарез нужно увидеться с Максом. Не знаю. Мне почему-то кажется, что от этой встречи сейчас очень многое зависит. Я вновь ощущаю подталкивающую упругость той вещей силы, что в десятом классе подсказала мне, как сдать экзамен по обществознанию, что помогла поднять проспект для поступающих, путеводным клубочком веры приведший меня сюда; что соединяет совершенно казалось бы разрозненные части одной мозаики, касаясь своими невидимыми "нитями-паутинками" всего, что существует в этом мире.

У дальнего спуска виадука, возле растущего рядом с оградой, опавшего клёна, я невольно приостанавливаюсь. Хмурое, выбеленное известью небо, хлёсткий, порывистый ветер, оглушающий рёв несущихся машин, даже утренняя ссора – всё вдруг смещается на задний план, оставив в фокусе внимания разбитый ниже на японский манер декоративный сад камней, и нас с мамой, обедающих там, в тени цветущей вишни.

Странное, до боли сжавшее сердце эхо родного, уходящего лета обжигает на миг мой экзальтированный слух, и я вспоминаю, как впервые с любопытством инопланетянина разглядывая тогда башенки студгородка, ясно понял, что здесь пройдёт счастливая пора моей грядущей юношеской жизни.

– О чем мечтаешь? – слышу позади знакомый чувственный голосок.

– А, доброе утро. Да так, ни о чём, собственно. Вспомнил, как летом приезжал сюда поступать с мамой. – отвечаю я, обернувшись.

– Возрадуйся! Сегодня гуляем – пары отменили. – включается в разговор рыжеволосая Инга, коренастая пацанка-рокерша, с боевым раскрасом гота, пирсингом, и вдобавок ещё наша староста.

– Отменили? – переспрашиваю её, точно стукнувшись в темноте о дверной косяк.

– Угу. Зато в оставшиеся дни добавят – задрали уже!

– Так что спиши новое расписание. А то, как в прошлый раз, всё перепутаешь. – с подтрунивающим смешком во взгляде вновь улыбается мне ласковая Лана, высокая, кареглазая шатенка в бежевом приталенном пальто, с крупными, но плавными чертами лица и пышными, вьющимися волосами. Кажется, я ей нравлюсь.

Девушки, попрощавшись, идут дальше, а я, согретый теплом их живого общения, на минуту выпадаю из прежнего круга мыслей и настроений. В прошлый отъезд у меня действительно пропал целый день из-за сдвигов в расписании...

"Блин! Нужно было узнать, не видели ли они Макса. – с досадой на свою обычную рассеянность, спохватываюсь я, провожая взглядом три кукольные фигурки. – Может, кто в аудитории ещё остался. Надо спешить!

* * *

– Привет, а Макс сегодня был? – запыхавшись, вопрошаю у наших вечно режущихся в MTG нефоров.

– Не, не было. – доносится с задних рядов.

– Ну, если увидите, передайте, что я искал его, ладно?..

– Да, без проблем.

– А ещё его деканат искал – вроде, там у него с физрой печалька. Кстати, если встретишь этого про...щика, напомни ему про сотню. Я пока тут. – не отрываясь от игры, вставляет "Большой Ух", прозванный так Максом за апокалиптические проповеди о конце 2012 года, внеземных цивилизациях и компьютерной системе, в которую все мы, якобы, загружены.

Не знаю, может, этим своим снисходительно-панибратским ко мне отношением или ханжеской манерой общения, чем-то меня раздражает этот человек. Он обладает каким-то отталкивающим притяжением. Да, теории его глубоки, оригинальны, самобытны; но зачем же обвешиваться ими, точно новогодними бубенцами и бренчать направо и налево. Тоже мне, птица.

– Ладно. Передам. – бросаю я, не слишком-то надеясь на успех и проваливаюсь в глухой колодец коридора. Его неестественная для этого часа тишина и потерпевшая фиаско попытка найти друга снова начинают вводить меня в пассивно-ностальгическое галлюцинирование. Но, благодаря Большому Уху часть моего сознания остаётся на взводе.

Проходя мимо картины с часовней, я мысленно отпускаю в небо ещё один бумажный самолётик счастья: "Прощай, милая..."

– "Прощай..." – плещутся мне в ответ её лунные волны.

– "Слушай, а может быть, ты видела Макса?" – спрашиваю так, ради шутки, чтобы хоть как-то поднять себе настроение.

– "Он здесь..."

– "Здесь???" – почти выкрикиваю вслух, будто картина на стене и впрямь способна ответить.

– "Да, в соседней комнате..." – колышется где-то в голове, и я вспоминаю: в квадрате выставочного холла находится учебный кабинет, в котором недели две назад забыли ключ. Мы с Максом пронюхали про это и заперлись там с сырками, чипсами и пивом. Макс тогда всё рассказывал мне о женщинах. Мы даже слегка повздорили на эту тему. Он был влюблён, кажется, и я даже догадываюсь в кого...

– ... Выражаясь языком более художественным, каждая женщина, – что бесподобная, божественная соната, играющая всеми оттенками и интонациями чувств и ощущений, обладающая своей особой лирикой, сливающейся вместе с другими мелодиями в единую симфонию первозданной Еве – Матери всего живого.

– Макс, да ты, прям, как ловелас-романтик выражаешься. Неудивительно, что у тебя так ловко получается с ними знакомиться.

– Ну, эт ты, мой друг, преувеличиваешь. – скромнейше улыбнувшись, Максим театрально откинулся на спинку стула и по-ковбойски закинул ногу на ногу – Для того, чтобы знакомиться с девушками, не нужно быть романтическим ловеласом. Нужно понять, так сказать, суть вопроса.

– А в чём эта суть? – поинтересовался я.

– А в том, мой юный друг, чтобы не усложнять исходно упрощённую природой ситуацию. Скажем так: представь себе, что познакомиться с девушкой, это всё равно, что... выпить стакан воды.

– ?...

– Ну, вот смотри – несколько раз в день ты хочешь пить, правильно?!

– Правильно.

– И каждая девушка, стало быть, тоже хочет, да?!

– Ну, да, наверное.

– Не наверное, а – как минимум! Так вот, если оба вы хотите одного и того же, почему бы вам не выпить этот стакан вместе?!!!

– Хм, и впрямь очень прямой, я бы даже сказал, натуралистический подход к сути... Но, не кажется ли вам, мой многоопытный друг, что эта ваша аллегория слишком уж отдаёт ленинизмом?

– Да, к чёрту ленинизм! – воскликнул пылкий "казанова", кажется, не уловив моей иронии – Ты пойми, у каждой женщины есть внутренняя пустота, которую та инстинктивно стремится заполнить. И помочь ей в этом можем только мы, мужчины. Ведь, прошу прощения, но при всём органическом совершенстве женщины, именно мужчина является следующей ступенью эволюции.

– Следующей ступенью эволюции?.. Гм, и почему же, позвольте узнать, вы так думаете? – спросил я своего "сексистского" друга, едва удержавшись от смеха.

– Да, хотя бы потому, что первые недели все человеческие эмбрионы женского пола.

– Да? В самом деле – женского?

– Все абсолютно! Но, дальше, если у зародыша присутствует "Y" хромосома, он проходит дополнительную стадию развития.

– Ну, хорошо. А по библейскому сюжету бог первым сотворил как раз таки мужчину. А уже потом, учтя все недочёты, как более совершенное существо – женщину. – возразил я, желая вступиться за прекрасную половину человечества.

– Слушай, старина, давай не будем лезть в эти религиозные дебри, хорошо?! Давай обращаться к фактам. – Максим поднялся, видимо, намереваясь поставить точку в нашем споре – Смотри: все самые великие научные достижения, открытия, изобретения, произведения искусства – всё это создано нами, мужчинами. На протяжении всей нашей истории именно мы, мужчины, двигаем этот мир, давая ему направление...

– Знаешь, Максим, если мы движем этот мир вперёд, значит, где-то мы свернули не туда. Ведь, войны развязываем тоже мы, так?..

– Так, но... – пытался парировать оратор; но я, распалённый его тестостероновой амбициозностью, продолжал:.

– Кстати, когда ты ещё сказал об "Y" хромосоме, мне вспомнилась серия из 4-го сезона "За гранью возможного" – видел такой сериал?

– Нет. – сухо ответил Макс, достал из кармана пачку, отошёл к окну и закурил.

– Обязательно посмотри! Местами очень похож на "Вавилон 5". Тебе понравится.

– Гляну, если похож. За гранью чего?

– Возможного.

– Угу, так, чё за серия?

– А там, после третьей мировой, вирус, влияющий на "Y" хромосому, уничтожил всё мужское население планеты. Из пробирок рождались одни девочки; мальчики почти сразу умирали.

И вот, спустя полвека на Земле остались одни женщины. Они жили очень дружными общинами: занимались сельским хозяйством, обменивались урожаем, потихоньку пытались запустить старую электростанцию... Они жили очень мирно, пока в один прекрасный день в заброшенном бункере, в криокапсуле не проснулся мужчина...

– И всех их не пере..ахал. – гыкнул Макс в форточку фонтаном белого дыма.

– Макс, вечно ты!.. – отвернулся я, задетый его скабрезной выходкой.

– А что, разве сюжет мог по-другому сложиться?! Брось, Михаил, при таком раскладе человеческая природа очень предсказуема. – зевая в кулак, усмехнулся маститый прагматик и, звякнув новой пивной бутылкой, уселся на прежнее место – Держу пари, бабы сами на него прыгали... Или я не прав?

– Да нет, в общем-то, прав. Так всё и было. – согласился я, поймав мелькнувшую на лице друга улыбку джокера.

– Мир, братишка? – сверкнул он тёмно-синими глазами, протягивая мне руку.

– Мир! – улыбнулся я, сжимая крепкие пальцы.

– Но, к слову о женском обществе без мужчин... – веско заметил Макс, развивая, судя по всему, только что пришедшую в голову мысль – Я согласен: женщина может жить без мужчины (тем более, если не знала его раньше). Но, вот мужчина без женщины на месте не усидит. Он будет строить космические корабли и лететь к звёздам, чтобы только найти её, сам может быть, не подозревая об этом. Ты, ведь, должен это понимать!

– Я понимаю, Максим.

– А понимаешь ли ты, – зажёгся вдруг мой товарищ, подсаживаясь ближе – что из-за этого природного притяжения, этой биохимической тяги к женщинам, мы часто попадаем в половую зависимость, потакая их капризным прихотям. А в этом-то вся и беда! Может быть, и многие войны начинались по этой причине. Кто знает?

Я лишь хочу сказать, что не нужно винить во всём одних мужчин. – продолжил он, во власти вдохновения начиная уже больше слушать, нежели рассказывать – Нужно винить тех, кто идёт у женщины на поводу, пренебрегая интересами и благополучием остальных, ... пренебрегая правдой. – Максим замолчал, что-то про себя прикидывая. Казалось, он захмелел – Да, сами женщины ни в чём не виноваты. Виноваты мужчины, не сумевшие преодолеть загоны своего воспитания и проявить стойкость в отношении слабого пола, не сумевшие понять, что им нужно.

Между прочим, на счёт слабого пола вопрос ещё спорный. – усмехнулся проснувшийся философ, опять сходив конём на поле разговора – Ты знал, что женский организм гораздо жизнеспособнее мужского. Да-да, не удивляйся. Внутренне они куда прочней и приспособленнее нас, но при этом так хрупки и невесомы снаружи. Женщины – это эмоции, чувства, интуиция, мудрость. Мы – мысли, логика, разум. Кстати, именно разум они в нас больше всего и ценят. Разум и доброту.

Ведь, женщине порой очень трудно справляться со своими гормональными всплесками, трудно принять верное решение, особенно если утрачено природное чутьё. Поэтому, ей нужен руководитель – человек, который заботился бы о ней, решал за неё многие практические вопросы, учитывая, соответственно, и её мнение (а ещё лучше, угадывая его). Только тогда женщина сможет по-настоящему раскрыться и почувствовать себя счастливой – слабой, но защищённой. Только тогда она будет расцветать, точно роза в весеннем саду, своими тёплыми, ажурными лепестками укрывая мужчину от лангольеров внешнего мира.

– Ну, это был бы, конечно, идеальный вариант. – добавил Макс остывшим голосом, переводя дух после своей тирады. Его искрящая личным опытом речь царапнула моё книжное любопытство. Мне стало интересно, откуда он всё же столько знает о женщинах.

– Ты действительно хочешь знать? – переспросил Максим с тоскливой неохотой, и вновь сверкнув синевой своих заснеженных, будто хранящих тайну глаз, тихо сказал – Что ж, слушай:

Возможно, для тебя это окажется сюрпризом, но я уже учился здесь раньше.

– Здесь? Когда? – нечаянно вырвалось у меня.

Боже, как давно это было,

Помнит только мутной реки вода.

Время, когда радость меня любила,

Больше не вернуть ни за что, никогда.

– взяв несколько аккордов на воображаемой гитаре, Макс смирил мой возглас изумления одной из песен группы «Воскресенье» -

Да, примерно в твоём возрасте я поступил сюда на журфак, доучился до третьего курса, но из-за одной скверной истории вынужден был уйти на срочку. Само собой, я собирался восстановиться по возвращении, – через два года вся муть бы уже улеглась – но,... за время службы многое поменялось... – Максим вздохнул, глядя в окно, за которым набухали дрожжи желтобоких облаков, и нервно потянулся за пачкой – Потом был дембель, приятели, пьянки, девочки, новые пьянки, новые девочки. Я вёл тогда довольно разгульную жизнь.

Конечно, с затяжными пьянками пришлось завязать – мешало работе. Я тогда, ещё по старой памяти, подрабатывал фрилансером в нескольких газетах; писал заметки, статьи, репортажи делал. Так, ничего особенного. Но, на жизнь хватало, особенно если ты не дурак, и язык неплохо подвешен. – стоящий у окна человек сделал глубокую затяжку, посмотрел на меня то ли вызывающе, то ли оценивающе, и шумно выдохнул – Так вот, с пьянками я, вроде бы, завязал, а вот с девочками не получалось. Сколько раз говорил себе – хватит! Но, встречусь взглядом с какой-нибудь в автобусе или так, и слышу, как первозданная Ева зовёт меня: "Пойдём! Сейчас ты мне нужен!" И сразу всё остальное меркнет, становится второстепенным, когда там, куда высокая душа предпочитает не заглядывать, ты и она понимаете друг друга...

В общем, заказов становилось всё меньше. Пробовал писать – не брали. В итоге, пошёл грузчиком по заявкам. Пристроился к одной бригаде. Так и по сей день...

Да и что можно сделать? Как устоять, когда Ева снова и снова раскрывается перед тобой манящим, экзотическим цветком?!! – Максим взглянул на меня так, словно от моего мнения зависела оправданность его тогдашних действий. Я ничего не смог ему ответить.

– Слушай, только не смотри на меня, как на развратника. – отрезал он вдруг, флегматично склонив на бок голову – Если хочешь знать, так по-моему каждая женщина имеет право на удовольствие, хотя бы в качестве компенсации за те муки, что ей приходится испытывать при родах. И она должна изучать свою природу наслаждения, оргазм за оргазмом. Плохого в этом ничего нет. Плохо, когда женщину убеждают в том, что это плохо! Когда она с детства начинает стыдиться своей сексуальности и своего тела, возводя вокруг себя оборонительную стену блоков и ограничений. Я помогал ей эти запреты снять.

Да и как неудовлетворённая женщина сможет сочувствовать миру?! Поверь мне, Женщина должна быть удовлетворена, иначе всё очень, очень усложняется!

Как будто отстреляв последний боекомплект аргументов, Максим смолк и с видом полного безразличия к сказанному затянулся новой сигаретой.

– Макс, так нафига художка, грузчик ..., нафига журфак?!! Из тебя уже сейчас выйдет первоклассный сексолог! – зачем-то брякнул я, прекрасно видя, как тяжело далось Максиму это откровение. Он немного оттолкнул меня сердитым взглядом своих, ставших почти серыми глаз, большими глотками допил наполовину полную бутылку и, невнятно-горько усмехнувшись, ритмично подул на горлышко: – Или музыкантом...

Стоя сейчас перед кабинетом и вспоминая нашу с Максимом встречу, я в сотый раз уверяюсь, что тогда коснулся чего-то очень важного в его жизни. Он собирался мне о чём-то рассказать, излить душу; а я, как последний болван, испортил всё своим идиотским юмором. Мне всё хотелось извиниться перед ним, дать закончить; но тех пор мы виделись лишь мельком. Потом я уехал домой, вернулся и ... теперь помощь нужна мне самому...

И вот он там, за этой дверью.

Будто запуская руку под новогоднюю ёлку, я аккуратно кладу ладонь на рукоять замка. Медленно хрустит пружина. Щёлкает язычок. Полоска нового пространства напряжённо открывается в прямоугольник кабинета... Аудитория изнемогающе пуста.

"Не может быть!!! Моя интуиция меня подвела? – бессильно оседаю в трясине отчаяния и страхов посреди индевеющего помещения – Теперь что, – в общагу? Собирать вещи? (чёрт, и почему я сразу их не взял; почему был так уверен, что встречу Макса!?). Там, наверное, ещё спят... – кидаю на часы невидящий взгляд – Но, а вдруг, нет? Такое ведь уже бывало!.."

В общагу возвращаться ужасно не хочется. Только не сегодня. Но, что мне остаётся делать. Я рассчитывал, что переночую у Макса, или у кого-нибудь из его знакомых. Как в тот раз, когда мы смотрели "Подозрительные лица", или когда поздним вечером завалились к одному челу, жившему в небольшом домике на холме (с обратной стороны шёл крутой откос, а дом оказался двухэтажным – настоящий теремок) и всю ночь играли в комп. В любом случае, будь Макс здесь, он что-нибудь бы придумал ...

"А, может, поехать к нему? Вдруг он дома?.. Но, если он едет сюда, и мы разминёмся!.."

От всех этих суматошных мыслей и сомнений у меня, в конце концов, подводит живот. Я спешу на этаж ниже, в туалет, толкаю дверь с буквой "М" и ... буквально выпадаю в осадок. Там, с початой бутылкой шампанского и синим пакетом на подоконнике, пуская в воздух голубоватые дымные колечки, стоит и курит Макс.

* * *

– Максимус! Как же я рад тебя видеть! – выпаливаю сходу, чуть не бросаясь ему на шею.

– Хм, вот и ты... – кадит из-за табачных облаков – Так и знал, что появишься. Выпьешь?

– Макс, нет. Ты же знаешь, я...

– Выпей. Со мной. Прошу.

Сквозь туман заметны очертания руки, протягивающей мне бутылку, и слепок печально-мрачного лица, которое я с трудом узнаю. Я видел это лицо лишь однажды, там, в комнате, в тот жуткий миг, когда оно сменило Таню...

– Таня уехала. – произносит лицо.

– Уехала? Куда? Надолго?.. Наша Таня? – растерянно хватаю я обломки рассыпающейся реальности.

– Наша, наша... – икает Макс и, поставив бутылку на подоконник, направляется в одну из кабинок – Наша Таня громко плачет – уронила в речку мячик, сумку, кегли, косметичку, и серебряну петличку... Оп-па, Миха, ну надо же! Посмотри, какой большой червяк! – доносится из-за пластиковой перегородки.

Происходящее дальше отслеживать мне удаётся с трудом. Фрагментарно. Чувствую намертво рвущиеся нити. Слышу громкий хлопок за спиной. Справа и слева мелькают коробки кабинетов. Впереди, под окном, в пепельно-кварцевом свете растения. На плече – вцепившиеся пальцы. Рывком сбрасываю с себя паука, и тут же кто-то сзади хватает меня за плечи:

– Мишка, ну прости! Не знаю сам, что на меня накатило! Ну, хочешь, врежь мне! Хочешь, на колени встану. Прям здесь. Только не уходи. Не так. Не сейчас. Не снова...

Постепенно сознание проясняется. Передо мной, вскинув голову, стоит Макс. Мой Макс. Наконец-то я его нашёл!!!

* * *

Мы стоим на крыльце, где когда-то я провожал взглядом Таню. Мне всё ещё не верится. Неужели она уехала?

– ... Да, представляешь, укатила в кругосветку. – сообщает Максим, читая мои мысли – сам только сегодня узнал от старосты. Вообще, я за зачётом по физ-ре приехал. Купил конфет, шампанского – всё, как полагается. А физручка колом...

– Макс, пойдём отсюда. – говорю другу и беру курс к ДК, терраса которого уже запатентована нами, как место для душевных бесед. Максим кивает.

– Да, я в 317-той видел Андрея. Он просил напомнить тебе про сотню – передаю просьбу "Большого Уха", когда мы отходим от крыльца шагов на двадцать.

– "Уха"? Ничё, подождёт. Мне сёдня нужнее... – чревовещает Макс с сигаретой в зубах, хлопая себя по карманам – Блядь! Зажигалку в толчке оставил. Есть прикурить?... – обращается на ходу к первому встречному.

– А Андрей рассказывал при тебе свою теорию о том, что люди – это всего лишь космические корабли грибных спор, истинных хозяев планеты? Или теорию "контракта" с миром, который каждый заключает примерно в годовалом возрасте, меняя свою природную, естественную свободу на мнимую свободу взрослых, кажущуюся нам в 12 месяцев пределом наших желаний...

– Ту лапшу, что он вечно девчонкам вешает? – Макс щелчком метко отправляет окурок в урну женского общежития, мимо которого мы проходим – Бинго!.. Ты знаешь, не вникал.

– Ну, не такую уж и лапшу. В его теориях есть рациональное зерно! – почему-то начинаю защищать "Большого Уха".

– Может и есть, не спорю. – соглашается Макс – Только всё равно ему не дадут...

Пока Максим говорит, на фоне фланирующих впереди студенток замечаю двух быстро сокращающих пространство пожилых послушниц в пуховых пальто кирпично-бурой и кремовой расцветок. Поравнявшись с нами, та, что в кирпично-буром, поплотнее и пониже, делает внезапный выпад в нашу сторону:

– Молодые люди, простите, можно задать вам вопрос: как вы считаете, сейчас на улицах больше вежливых людей или нет?

Максим собирается им что-то ответить, но инициативу неожиданно беру я:

– Наверное... – начинаю наугад, ещё не представляя, что говорить дальше. Мне не хочется выглядеть в глазах этих опрятных и степенных женщин пессимистом и невеждой. Но и твёрдо сказать, что большинство людей на улицах приветливо и вежливо, язык тоже не поворачивается – Наверное, всё-таки больше вежливых, но... Я не знаю, правда. Я так мало общаюсь на улицах.

Задавшая мне вопрос как-то особенно пытливо, и неприятно-колко впивается в меня взглядом на выкате, почти не моргающих, болотно– карих глаз, спокойно передаёт своей до немоты молчаливой, голубоглазой и светловолосой спутнице увесистую сумку, привычным движением извлекает оттуда чёрную барсетку на молнии, и таким же набитым, наторенным, точно заранее знающим все ответы голосом, продолжает:

– А вы знаете, что об этом сказано в Библии... – женщина открывает лежащую в барсетке книгу на заложенной странице и по памяти зачитывает: "В последние дни, среди людей появится много невежд и хамов..." – здесь она быстро опускает глаза, но, без очков с трудом разбирая мелкий текст, запинается.

– Вы что же, хотите сказать, что наступили последние дни?!? – с искренним удивлением возражаю я, кажется, вновь опередив своего нахмуренного, переминающегося с ноги на ногу друга.

– Конечно! – ещё упорнее колит зрачками послушница, захлопывая барсетку – Посмотрите, что происходит!

– Не волнуйтесь. У вас ещё есть время! – сам не знаю отчего, я открыто улыбаюсь взглядом этой мужественно несущей крест женщине и вдруг, на секунду, замечаю в её глазах оттаявший отблеск света. И в этот момент мне, как и тогда, в общаге, делается вдруг так легко, свободно и радостно, так спокойно и хорошо, будто я только что миновал страшнейшую бурю.

– А вы не хотите поговорить о Библии? – уже не столь воинственным тоном спрашивает женщина, чуть отодвинувшись.

– Вы знаете, мне кажется, религия – это что-то очень, очень личное.

– Конечно. Религию каждый выбирает сам. Но, Библия, ведь, одна!

– Библия одна. Она в сердце! – отвечаю, чувствуя, что этот разговор окончен – А на счёт вежливости – думаю, не всё ещё потерянно.

Максим, несколько раз явно желавший вмешаться, но за всю беседу не проронивший ни слова, только мы отходим, взглядывает на меня не то покорённым, не то благодарным, полным восхищения или ещё чего-то, взором и отворачивается. Идём молча до магазина.

– Я щас. – шепчет он и бежит в открытую дверь, чуть не сбивая выходящую девушку.

Жду. Смотрю на пирамидальную крышу Дворца Культуры. Мыслей нет. Только ощущение серебряно-мягкого, дрожащего вокруг пространства. Где я – дома? Да, кажется, именно здесь, сейчас, я – дома! Странно...

– Погнали! – Максим хлопает меня по плечу, увлекая вперёд.

* * *

Вот мы и на месте. Наша излюбленная лавочка, что ближе к морю, не занята. Даже в такую погоду вид на залив с неё удивительно хорош. Хотя небо, вроде бы, начинает проясняться, и лоскуты его синего шёлка время от времени реют над серой вуалью мистраля, а на мутно-малахитовом морском сукне ныряющие сверху киями белёсые лучи разыгрывают плоскими жемчужными шарами-пятнами новую партию.

– Ну, ты монстр! Так иеговистов отбрить...– усмехается Макс, доставая из пакета закуску и водку.

– Да, никого я не собирался брить. Просто, по-человечески поговорил ...

– Вот именно! Как у тебя терпения только хватило? Я бы послал их на... все четыре стороны! На кого хера они лезут в мою жизнь и учат, что мне делать, а что нет! Это – моя жизнь. Моя ответственность. Я верю – и этого должно быть достаточно!

– Да, Макс. Я тоже ещё как-то в детстве услышал на этот счёт одну легенду или притчу, уж не помню откуда. Мне очень она тогда запала в душу. Там, когда предстанешь, Бог тет-а-тет спрашивает тебя: "Был ли ты счастлив в жизни и сделал ли счастливыми других?" Если ответишь "да" – попадёшь в рай, ответишь "нет" – в ад отправляешься. Вообще, мне буддийский подход ближе...

– Тогда, за буддийский подход! – Макс поднимает наполненную до краёв пластиковую рюмку. – Зацени, кстати, икорку с хлебом. Вещь!

Конечно, свинство – оставлять друга совсем без закуски, но тело меня почти не слушается. Икра минтая с хрустящим, ещё тёплым чёрным хлебом действительно оказывается на редкость вкусной. Наверно, это потому, что за весь день я так толком и не поел.

– Эй, полегче! – наигранно возмущается Макс – Не хотел бы я, парень, с тобой в голодный год на необитаемом острове оказаться.

– Прости...

Да, не жалко. Я, как в воду глядел – взял две. Но, мы не договорили. Как ты представляешь себе бога?

– Ну, по-моему, он не такой, каким его обычно рисуют в библейских заповедях. Для меня Бог (назовём Его Высшим разумом) похож, скорее, на весьма либерального кредитора, с беспристрастной готовностью поддерживающего любое наше отношение к себе, но неотступно взимающего положенные ему проценты. Хотя, будь Он таким, как в книгах, – я имею в виду, настолько антропоморфным – я ему, наверное, даже бы сочувствовал. Все проблемы возникают между людьми, зачем впутывать сюда Создателя. Живёт себе на небе, никого особо не трогает, а мы тычем в него пальцем, клянчим, молим, упрекаем в своих ошибках и, прикрываясь его именем, творим ужасные вещи ...

Максим, не закусывая, сосредоточенно вслушивается в мои слова.

– Вот, ты сейчас сказал точно, как и я думаю. Только, не мог так лаконично сформулировать. Так и есть – люди носят в себе боль и злобу, влитую в них не богом, а другими людьми. И они не успокоятся, пока не выплеснут её обратно в мир. А в библейских заповедях есть великий смысл, как следует жить! Но, прийти к нему нужно не через стадное понуждение церковью, а самому, через свою боль, свой опыт и ситуации...

Максим быстро наливает и пьёт, опять не закусывая, и на его красивом лице проступает суровая твёрдость.

– Ладно, Мих, проехали! – продолжает он, устало махнув рукой с сигаретой, и тянется за долькой плавленого сыра – Но, а на счёт судьбы? Считаешь, есть она, или нету?

– Судьба однозначно есть. Но её можно менять, если сильно захочешь!

– Это как?

– Ну, если что-то становится дороже всего остального, и ты решишь, что без этого дальнейшее теряет смысл... Знаешь, лучше вот – роюсь в ранце и вручаю другу тетрадь.

– "Бабочка сознания" Что это? – удивлённо спрашивает Макс, читая название. Киваю ему, чтоб открыл. Максим внимательно листает, останавливаясь на некоторых моментах, рассматривает рисунки – Ого, да тут и с поллитром не разберёшься. Ты сам это писал?

– Сам.

– Ну, даёшь! И всё-таки, что это?

– Ответ на твой вопрос: есть ли судьба и можно ли её менять. Мне в десятом классе приснился сон, как я сдаю экзамен по обществознанию. А на следующий день всё произошло наяву. Всё до мелочей – сон оказался стопроцентно вещим. Меня тогда это так поразило, что я стал исследовать данный феномен. Это результат моих исследований. Специально захватил, когда домой ездил. Можешь держать её у себя сколько захочешь. Считай это моим тебе подарком.

– Спасибо, друг, спасибо! Обязательно почитаю и разберусь. Потом обсудим. – Макс с признательностью жмёт мне руку, и свернув тетрадь трубочкой прячет во внутренний карман вельветового пиджака. – За это определённо надо выпить! Кстати, я тоже пишу эдакий сборник афоризмов и максим, когда под градусом. Правда, пока только наброски... – усмехается, тут же роняя уголки рта – Есть ещё блокнот стихов, в армейке баловался. Хочешь, принесу.

– Стихи? Неси, конечно!

– Тогда замётано. Да, всё хотел спросить. Я заметил, что ты и правой, и левой пишешь. Это у тебя с рождения получается?

– Да, нет. В школе, когда новая историня пришла, мы столько строчили на уроке, что правая рука просто отваливалась. Ну, я и придумал за лето научиться левой. Андрей, кстати, тоже левой пишет ...

– При чём здесь Андрей. Мы сейчас о тебе говорим. Знаешь, Мишка – ты удивительный человек. Помнишь, наше первое задание по начерталке, ну когда нам задали чертёж от руки, чтоб как по ГОСТу?

– Да.

– Так вот, тогда я сразу понял, что ты прирождённый художник! Насколько точно и филигранно ты всё сделал, как распорядился пространством, добавил внутренние портики. Я, ведь, несколько раз потом открывал шкаф и пересматривал... Знаешь, будь у тебя хоть капля честолюбия, ты стал бы знаменитым архитектором!

– Да на что мне быть знаменитым, Максим? – отвечаю, не улавливая, что его так цепляет.

– Вот именно! "На что мне быть..." Эта твоя аморфность меня, порой, просто убивает. В жизни нужно дерзать. На блюдечке звезду никто тебе не поднесёт!

– Ты просто не понимаешь...

– Да всё я понимаю. – перебивая, морщится друг, опрокидывает рюмку и вымакивает ломтиком чёрного хлеба со дна консервов остатки икры – Мне просто обидно за тебя. Ты одарён, талантлив, может, даже гениален в чём-то. Ты мог бы такое... А останешься у разбитого корыта...

– Хм! И Таня тоже так считает. В этом вы с ней похожи.

Макс прикушено умолкает и долго глядит в сторону далёкого берега, на фоне которого качаются три одинокие яхты. Доказывать ему ничего не собираюсь. Может, я действительно слабак? Не знаю. Со стороны, наверное, виднее. Смотрю, как, обрамлённое седыми тучами, над нами всё глубже ширится лазурное окно. Интересно, Таня уже в море?

– Слушай, – щурится Макс, нарушив молчание – а можно ещё один вопрос: ты знаешь, чего ты хочешь в жизни?

– Да.

– И чего?

– Встретить свою Единственную. – мимолётное замешательство рассеивает открытый дружеский взгляд – По правде сказать, я и сюда приехал потому, что Она мне здесь приснилась перед самым моим поступлением в наш местный техникум.

– То есть, погоди. Ты не собирался поступать в академию? Ты приехал за тридевять земель, потому что тебе сон приснился? – изумлённо переспрашивает Макс – Да, Мишань, за сегодняшний день ты меня удивил уже трижды. Я думал щас, после "шампуня", вмажу водки и увижу "северное сияние". Но, если так пойдёт и дальше, придётся брать ещё черпак, потому что у меня от твоих "сурпризов" ни в одном глазу. А чё за сон-то был?