Текст книги "Крошка Енот(СИ)"

Автор книги: Михаил Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Воспоминания о будущем,

хиатус...

и повторное знакомство.

Проснулся Миша в постели, когда за окнами уже темнела ночь.

"Значит, я всё ещё дома, и случившееся – всего лишь сон, видение о том, что только должно будет произойти" – обрадованно подумал он.

Нужно сказать, что нечто подобное с Мишей уже бывало: первый вещий сон приснился ему ещё в десятом классе, накануне экзамена по обществознанию (тогда-то он и начал писать свою "Бабочку сознания"); второй, более сложный и запутанный, совсем недавно. Мише наконец-то приснилась Она, и именно это в момент душевного раздрая помогло ему решиться следовать по зову сердца за своей мечтой и вырваться на свободу.

"Так значит, желание, загаданное мной на балконе, сбылось, и, пребывая в фазе вещего сна, я увидел своё ближайшее будущее – увидел сложную пространственно-временную функцию sin/cos своей жизни, на несколько дней вперёд!.."

От этой безумной мысли по всему телу у Миши пронёсся настоящий марсианский ураган, затихающий мерным покалыванием в кончиках пальцев: слайды нового сна были настолько чёткими, реалистичными и продолжительными, что Крошка Енот даже взвизгнул от восторга, с головой укутываясь в одеяло.

Не размыкая век, (чтоб ни одна тончайшая чешуйка сна не выскользнула сквозь портал хрусталика в мир яви) несколько раз пробежав по памяти все яркие моменты и приблизительно восстановив их обратную последовательность, Миша, с благоговейным трепетом адепта, нашедшего в подвалах старой библиотеки давно утерянный священный манускрипт, принялся рассматривать свои воспоминания о будущем более детально.

В итоге все фрагменты сна удалось уложить в несколько сюжетных линий, которые (за исключением финальной, явно отличавшейся свойственной природе сна алогичностью) очень последовательно и достоверно разворачивались одна в другую, к своему началу, когда, загадав на балконе желание, Крошка лёг спать:

Последнее, что он помнил, это пронизывающее чувство одиночества и силуэт удаляющейся машины... И девушку – Она снова ему приснилась (правда на этот раз выглядела и смотрела на него несколько иначе; так ведь во снах всегда всё искажается). Миша даже помнил, Её имя!... Таня – Её зовут Танечка!!! В выставочном холле они с Таней разглядывали картины, а после, шли по коридору и разговаривали.

Вроде бы они возвращались с какого-то праздника: Миша хорошо помнил мягкое, приятно-согревающее онемение взгляда, головы и шеи, наполненные янтарным и бордо пластиковые стаканчики, смех и говор ребят за столом, разбавленный боем гитары, распахнутое настежь окно и плач крылатых чаек; помнил угол черепичной крыши, остро врезавшийся в смарагдово-лиловую ладонь моря, на вздутой плоскости которого белел далёкий пароход, а справа, на востоке, грозными, бледно-медневеющими облаками вскипало густое синее небо...

А этому, должно быть, предшествовали первые учебные пары и знакомство с преподавателями. Крошка видел, точно наяву, как ехал на эти занятия по широким улицам вдыхающего утреннюю свежесть города в покачивающемся жёлто-красном трамвайчике и, перемигиваясь с капитошкой золотых солнечных капель, затеявших в листве зелёных крон слюдящуюся чехарду, думал, как же он счастлив.

Тогда грохот трамвайных колёс напомнил Мише мелькающий за окном вагона зигзаг железнодорожного моста над рекой, огненно-дымной в лучах фламинговой зари, полуденный вокзал с лепниной, овальными витражами и осаждёнными стайкой туристов кофейными автоматами; пары бензина и табачного дыма, сдобренные ароматом горячих пирожков, голодных голубей под аркой привокзального крыльца, лавину автотранспорта, сходящую по трёх колейному руслу дороги и головное здание академии.

С особой трепетно-нежной бережностью листал Миша эти, согретые зовущими с другого берега тромбонами оранжевого джаза, спасительные картинки, упиваясь новизной так давно позабытого чувства простора и вольности, тем более, что эти счастье и радость лишь только ожидали его впереди.

К тому же, вновь и вновь проматывая плёнку диафильма, Миша надеялся путём случайных ассоциаций ухватить ту ниточку смысла, что подняла бы выпавший из памяти отрезок – Крошка был крайне заинтригован этими остаточно-туманными обрывками мироощущений, которые, вдобавок, каким-то непостижимым образом перекликались с ощущениями из второго вещего сна, где, прежде чем выглянуть за край моста из машины и полететь вниз, Миша долго ехал с кем-то, кого ему никак не удавалось разглядеть.

Но, не смотря на все усилия, за силуэтом отъезжающего авто и накрывшим Мишу чувством одиночества шли только смазанные взблески, скачущие по наклону тёплой, обращённой в мир цветных, переплетающихся звуков втягивающейся воронки.

В конце концов, от этих напряжённых попыток "вспомнить всё" у нашего героя заболела голова, и вдобавок, вспыхнула жесточайшая жажда. А поскольку сон и так был почти полностью восстановлен, решив передохнуть и освежиться, Миша из мрака своего импровизированного кокона перенёсся в темноту комнаты, но...

– первые несколько секунд Крошка Енот не мог взять в толк, почему окошко оказалось справа от кровати, и откуда в привычном климате домашней атмосферы этот адриатический оттенок; но постепенно настороженное зрение выхватывало из окружающего сумрака всё новые несоответствия, пока в сознании, наконец, не сложилась мозаика шокирующего вывода:

это была совсем не та темнота и совершенно другая комната!!!

Мгновенно забыв про жажду и головную боль, Миша юркнул обратно под одеяло. Он несколько раз, как следует, себя ущипнул, затем, затаив дыхание, осторожно выглянул в щелочку своего тряпичного дзота и, – окно по-прежнему оставалось справа – чувствуя, что его начинает пробивать панический озноб, плотнее свернулся калачиком и затаился.

"Если это не сон..., и я не дома – тогда где же я?!?... – лихорадочно соображал наш маленький мук, слыша, как о стены барабанных перепонок комнаты громко колотится его сердце. – Или, вернее, сначала лучше определить – когда?.."

Стараясь издавать как можно меньше шороха, Миша поднёс к глазам наручные, подаренные бабушкой, часы и включил подсветку: на экране высветилось 3-е сентября последнего года.

"...Господи! Выходит, всё произошло на самом деле и... боже мой, ведь простившись с Таней, я уснул прямо на лавочке, на глазах у всех ребят (а то и преподавателей)!!! И это в первый же день ... Какой стыд! Какой позор!!! Как я покажусь на занятиях?!!? – заёрзал Крошка под одеялом, судорожно подбирая рифмы объяснений.

– "Брось! Не о том сейчас нужно беспокоиться: сперва выясни, в чьей квартире ты находишься!" – пронеслось в его сознании неожиданно холодной строкой.

"Правильно! Сперва нужно узнать, в чьей квартире я нахожусь. – опомнился Миша, внимая наставлению незримого советчика – Ладно, будем рассуждать логически: если я уложен в постель, значит хозяин дома доброжелателен и гостеприимен (по крайней мере ко мне)...

Стоп! А почему сразу хозяин?!... – среди прочих, витавших вероятностей забрезжила вдруг в его голове счастливая догадка, и взъерошенное паникой воображение, расставив по своим местам остальное, живо сваяло лирическую балладу случившегося:

– Ну, конечно (и как я сразу этого не понял)! Когда я уснул на лавочке, Таня (в машине, разумеется, был её дядя, и тот невинный поцелуй – всего лишь жест семейного приветствия)... Таня догадалась, что самостоятельно я уже не в состоянии добраться до общежития (да и вообще никуда не в состоянии) и попросила дядю (или папу) вернуться за мной. Меня усадили в салон (вот откуда взялись размытые силуэты попутчиков на мосту!) и привезли сюда, в её квартиру.

Что ж, лучший подарок судьбы и представить трудно... Таня! Танечка!!! – почти запел было подобранный, но новый приступ жажды обеззвучил его пересохшее горло.

* * *

– Я даже свет не стану зажигать. Тихонько проберусь на кухню, (знать бы только, где она) напьюсь воды и назад – говорил себе не веривший собственному счастью юноша, осторожно отворяя "ленточную" дверцу; однако, у провидения на его счёт были несколько иные планы.

Покинув комнату "зеро" и оказавшись в прихожей, Крошка уловил доносившийся из прозрачно-голубого рябившего слева проёма (двери остальных трёх комнат белели в разряжённом сумраке мистическим безмолвием) приглушённо-рассыпчатое дребезжание ритмичной мелодии и кликанье компьютерной мышки.

"Таня не спит! Наверно, засиделась за компьютером (ещё бы – столько событий!)".

"Так, что же – я прямо сейчас могу Ей признаться?!!" – закусив верхнюю губу, застыл Миша в оцепенении. Поговорить с Ней вот так, наедине, да ещё и ночью, было пределом его мечтаний; но, только разговор этот всегда происходил где-то в будущем, в то время, когда он будет готов.

"Или, лучше всё-таки дождаться утра – ведь сейчас, без подготовки, мне придётся рассчитывать только на свою удачу – сокрушался всяческими опасениями провала Крошка Енот. Бедняжка даже готов был ретироваться обратно в своё укрытие, как вдруг вспомнил Её слова:

" Желаю удачи и умения ею воспользоваться!.." – так вот что Ты имела в виду! (тем более, при родителях так поговорить точно не получится.)

"... Ладно, милая – была, не была!!!" – промолвил отважный принц и, ободрённый давешним напутствием Татьяны, шагнул в мигающую полосу туманно-голубого света.

* * *

– Проснулся... – произнёс сидящий в глубине комнаты человек, и Миша как-то неожиданно сообразил, что это совсем не Таня...

... Вот, человек внутри поворачивается, и его, словно рассечённое надвое холодным отсветом монитора, лицо начинает вдруг дико, люто улыбаться. Гримаса превращается в оскал, и Миша чувствует, как у него на голове шевелятся волосы; чувствует, что вот-вот из его горла наружу вырвется неистовый, вздымающийся из самых глубинных недр естества, безудержный крик...

– А я думал – до утра проваляешься. Ты как – голова не болит? – спросил ужасный человек, и этот начисто фамильярный вопрос как будто усмирил вошедшего, обесточив его уже готовое взорваться от напряжения горло. Вернее, успокаивал не сам вопрос, а тон, которым он был задан – Миша готов был поклясться, что где-то его уже слышал. Но, где?...

"... Конечно, этим голосом пел гитарист на снившихся мне посиделках... То есть, уже не снившихся... Тьфу ты, чёрт – это ж Макс!!!" – опомнился перепуганный юноша, сбрасывая с себя последние остатки затмения – Но, только... что он делает у Тани дома?!?.."

– Что ты здесь делаешь? – спросил пришелец насухо-гортанным клёкотом, наверное, сам немало опешив от того, насколько жутко и зловеще прозвучали в синеватом мраке помещения его слова.

Максим повременил с ответом. Вздрогнув, как от удара электрическим током, он ощетинено вперился в монитор и, помногу отхлёбывая из стоявшей рядом двухлитровой банки, старался удержать истаивающее на рвущемся канате равновесие; потом вновь повернулся к возникшей из чёрного проёма, обрамлённой тенью гигантского голема фигуре, и твёрдо выдохнул:

– Я здесь живу!

– А Таня где? – уже чуть внятнее переспросил голем, успевший несколькими скудными глотками смочить осипшее горло.

Хозяин квартиры ещё секунд тридцать вглядывался в своего ночного гостя взведённым из темнеющего угла курком, затем вдруг осклабился и захихикал: сначала тихо, потом – громче и громче...

– Мля!!! Ну, ты даёшь! Я чуть не обделался. Да, кстати... – забористо откашлял он, вставая; впотьмах пошарил по измятой постели и, видимо, найдя наконец под диваном нужную ему вещь, прибавил – Мишань, там слева выключатель. Щёлкни его, а?!

Крошка Енот, ещё не полностью осмысливший тот факт, что вместо Тани в комнате оказался голый, патлатый мужик, несколько замешкался с выполнением просьбы, совершая все действия как бы на автомате; и когда он всё-таки нащупал на стене узкую клавишу, Максим уже сидел в шортах.

– Да-а-а, уж... Я прямо протрезвел! И как это тебе удалось ?!?... – с довольно патетической ухмылкой глядя на растерянного гостя Макс ещё раз отхлебнул из пустеющей банки, – Держи – это поможет!

– Что это? – закашлявшись, прошептал чуть не выронивший с опозданием отнятую банку Миша – во рту его пылал гранатово-приторный вкус голимого спирта.

– Неплохо, правда?!! Мой фирменный рецепт – коктейль "Мэри Поппинс" – весело ответил Макс, залпом допивая остатки. – Но-но, приятель! Не нужно делать такого серьёзного лица. Сейчас полегчает, поверь! Пойдём на кухню – дам тебе воды.

* * *

– Значит, ты решил, что ты у Тани? Ха! Я тоже не прочь бы так проснуться... – довольно бесцеремонно заметил хозяин квартиры, подавая Мише стакан. Не досказав своей мысли, он принялся разводить новую "Мэри" и потому не видел, как лицо сидевшего за его спиной одногруппника залило малиновой краской – вот так, одной неосторожной фразой Крошка открыл самую ценную жемчужину своего сердца почти незнакомому человеку. Мише казалось, это конец, казалось, хозяин видит его насквозь и, конечно, про себя над ним глумится.

"...Ладно, раз уж Максим всё знает, и терять мне больше нечего, нужно узнать, хотя бы, что произошло?.." – наконец решил наш герой, смирившись с неизбежностью.

– Мм...? – рассеяно переспросил позванивающий железом о стекло "бармен"; погрузившись в свои размышления он, кажется, уже и забыл о существовании гостя.

– Ну, там... после того, как я уснул на лавочке, что было? – повторил Миша, ещё трагичнее уставившись на нервно зажатый в руках, не тронутый стакан.

– Так ты ваще ни чё не помнишь?.. – хрустально-синие глаза Макса блеснули озорством – Хм, дружище, мы брали банки!

– Банки?.. Какие банки? – испуганно взглянул на "подельника" мгновенно побледневший юноша.

Смакуя момент, Максим неспешно облизал вынутую из банки экс-гранатового сока вилку и, явно удовлетворившись свойствами полученного напитка, утвердительно кивнул: Вот эти!

– Но, а если по порядку, – с непроницаемым лицом, в прихлёб, продолжил он, надтреснуто-казённым голосом – выходим мы, значит, с девочками на крыльцо и видим – лежит недвижимое тело...

Здесь, вероятно, мольба расширившихся глаз несчастного достигла апогея, и каменная маска Макса треснула.

– Да, ладно, ладно. Ха-ха-ха. Выдыхай, бобёр – ничего такого не было. Мы тупо взяли таксу и поехали ко мне. Не бросать же тебя одного на улице.

Тем более, что сблатовал всех я – на мне, значит, и ответственность. – резонно добавил рассказчик, подразумевая, что говорить здесь больше не о чем; но снова, вдруг, полыхнувший от стыда юноша, схватился за него безумным взглядом утопающего:

– Максим, а с нами что, и девочки поехали?

– Девочки?.. Поехали... да, не доехали! – нахмурился хозяин, видимо, истолковав вопрос по своему – Слушай, никто ни с кем не спал, если ты об этом! – буркнул он в сторону и опять о чём-то крепко задумался.

Наконец, добравшись почти до половины банки, Макс резко, словно обуревавшие его мысли, взболтнул содержимое и прежним, сердечным голосом обратился ко всё ещё копирующему хамелеона согруппнику:

– Миха, а ты вообще, как? В героев рубишься?

– В пятых – да... За эльфов люблю играть. – тут же откликнулся Крошка Енот. Фраза Макса подействовала на него, как расколдовывающее заклинание.

Пятые герои – классика жанра! Волшебный мир этой фэнтезийной игры всегда разворачивался для Миши главным образом не на экране, а в его воображении. Сколько дней и ночей он провёл там, путешествуя по сказочным лесам забытых мифов и легенд, или исследуя архипелаги малахитовых морей и лабиринты гротов, полные загадочных тайн и свирепых чудищ.

– Отлично! Я за людей воюю. – обрадованно воскликнул Макс, хлопнув союзника по плечу – Ну что, амиго, пойдём, качнём этот прекрасный новый мир?

* * *

Позже, днём, гуляя по забрызганной янтарным солнцем набережной, одной стороной полумесяца глубоко врезавшейся в сверкающую мякоть моря, Мишу не оставляло ощущение, будто он до сих пор там, в компьютерной игре, где осуществимы любые желания.

"Да, действительно, – думал Крошка Енот, усевшись на скамейку возле старого причала – стоило только мне довериться голосу сердца, падающей звезде и Герберту Уэллсу, в костюме проводника пригласившему меня войти в зелёную дверь вагона, и всё стало происходить, как в фантастическом фильме: витражный вокзал, город тысячи дорог, знакомство с группой, с Таней (интересно, почему она сегодня не пришла), алкоголический сон, танцующей каруселью перенесший меня с лавочки домой к Максу и обалденная игра в героев..."

К слову сказать, игра у ребят и впрямь получилась шикарная. Не сговариваясь, у них вышел отличный дуэт: один разведывал карту, другой охранял замки, которые находились рядом.

Удивительным образом совпали и их музыкальные предпочтения – оба оказались фанатами "Scorpions", а слушавший более жёсткий, металлический рок Максим познакомил гостя с творчеством таких групп, как: "Lake of tears", "Demons&Wizards", "Helloween", "Hamerfall" и, так поразительно напомнившей Мише "Rainbow", "Axel Rudi Pell". Крошка же, предпочитающий более мелодичные композиции старой школы, включал в и-нете: Де Бурга, Криса Ри, Билли Джоела, раннего Боуи, а так же "Eagles", "Beatles", "MLTR", "R.E.M." и др. Из отечественных групп в ту ночь звучали: Воскресенье, Чайф, Пикник, Чёрный Кофе, Машина Времени, Ва-Банкъ, Ночные Снайперы, Dolphin, Парк Горького, Баба Яга, Катарсис, Zerokarma...

В общем, настроение наших "героев" мгновенно поменялось с минуса на плюс, и астральная воронка, образовавшаяся в момент, когда Миша вошёл в комнату, совершенно рассосалась.

"...Блин, мы даже на первую пару опоздали – так заигрались (благо, что всё обошлось). Жаль, что Максу сразу после занятий нужно было срочно по работе ехать ...

Но, всё-таки, как же здорово, что я здесь, что сразу нашёл хорошего друга, что с нами в группе учится девчонка, которая..."

Нет, об этом Крошка Енот старался не думать. Не потому, что боялся вспугнуть волшебное. На каком-то уровне он чувствовал, что единение уже произошло – они уже были вместе, и тишина Её молчания отрадно наполняла сердце маленького принца алой музыкой своих поющих волн. Крошка просто растворялся в этом шелесте прибоя, смуглым говорящим ветром приносящем с морских далей лёгкую прохладу, в синем, таком близком и манящем небе, щекотно посыпающем ресницы тёплой, золотой росой, в чистом смехе детворы, со спелыми гроздьями воздушных шаров теснящихся вокруг тележки сладкой ваты. Мише как будто приоткрылись двери того далёкого, непреходящего рая, о котором говорится в писании; и, казалось, всего мира культивируемых удовольствий не хватило бы даже на толику этой всеобъемлющей, освобождающей Гармонии, такой приевшейся глазу нынешнего обывателя.

Маленькой, невзрачной фигуркой сидел Крошка Енот у старого причала ещё долго. Уже улыбка лисьего заката щекотала ему нос своим оранжевым хвостом, когда наш герой очнулся от странного видения. Он посмотрел вокруг, как будто бы ища кого-то; потом, видимо, вспомнив нечто важное, глянул на часы, схватил свой ранец и стремглав пустился обратно.

Добравшись до почтамта, Миша облегчённо выдохнул – в запасе оставалось больше получаса. Первой, удалось дозвониться бабушке. Из трубки неестественно-высокий, встревоженный голос сразу же засыпал внука градом стонущих вопросов и докучных наставлений, отвечать на которые выходило комкано. Слова вязли в решётке микрофона, отчего у Миши создавалось впечатление, что он в чём-то оправдывается. Крошка всё выбирал момент, чтобы рассказать бабушке, как ему повезло здесь, но неожиданно прозвучал предупредительный гудок, у него не получилось даже толком попрощаться.

Выпав из отделения связи на подмостки наряжавшегося для ночной жизни проспекта и глотая его сгустившийся неоновый воздух, поникший и расстроенный юноша побрёл через дорогу к остановке, всё плотнее укрываясь от рикошетных взглядов прохожих плащом роговеющей грусти. Там, на другой планете у причала, он припомнил нечто априорно вещее, живое, светлое. Он вновь держал в руках, вдыхал глазами, кожей, сердцем то загадочное золотое время, отнятое у нас за чем-то и, по чьей-то жестокой насмешке высеченное на трафарете памяти осколками разбитых фонарей веснушчатых воспоминаний. Но, в сущности, под этим крошевом всё ещё теплилась жизнь – волшебная страна ждала своих мечтателей-героев. Так неужели он, сумев добраться туда, оказался настолько слаб, чтоб так покорно уценить свою Нетландию на плахе диалога с прошлым...

* * *

Поднявшись на лифте до седьмого, Миша прошёл прямо в кубрик, заперся на ключ и зажёг свет (к счастью, к нему никого ещё не подселили). Где-то совсем близко за окном, в набухшем тучей громовом безмолвии гудели линии электропередач. Нет, то был прилипший к карнизу шершинный улей...

" Не важно. Только бы успеть, всё зарисовать, только бы не пропала картинка!!!" – торопился юноша, вынимая из шкафчика походную сумку, на дне которой лежал тот самый дневник. Крошка бережно достал тетрадь, провёл ладонью по обложке и, с гамлетовским "быть, или не быть?", перечитал начало...

... и, вот, сквозь сети проводов, гудёж шершней и стынущие стены, на бледной поверхности страниц, как из-под воды, медленно проступили хребты волнистых гор, сияющий круг солнца в синем абажуре неба, метущая пушащимся, молочно-мандариновым хвостом, комета самолёта, лучистый смех, солёная прохлада...

Страна героев вновь приветствовала своего миньона поднятым на стебле звездочётной башни жёлто-голубым штандартом стройности и доброты; и где-то там, за гребнями холмов Крошка Енот опять услышал Её голос...

Усталый, но довольный, он не стал даже прибирать свои вещи – включил кассетник, лёг в постель и только начал засыпать, как вдруг, раскатом грома, леденящим холодом хлестнувшего по спине, почувствовал, что, контратаковав поправшую его страну кессонную реальность, ввязался в войну на поражение – за стенкой на всю катушку зарядили жалящий, блатной шансон.

* * *

То, что происходило дальше, читатель приблизительно уже знает.

С Таней у Крошки отношения не сложились. Вернее, они остались дружескими. Девушка объяснила, что не является его единственной, но уверяла, что Миша обязательно Её встретит. "Главное – не отступаться" – говорила она, показывая Мише спрятанные в лабиринте довоенных подворотен центра города магические уголки или "порталы", как называла их сама юная "Лара Крофт". Занятие это так захватило Крошку Енота, что вскоре он и сам начал понемногу охотится за подобными местами, только искал их не во дворах-колодцах даунтауна, а садился на какой-нибудь маршрут, доезжал до конечной и бродил там в странном реминисцентном забытии, среди нездешних лиц, окрестностей и зданий.

Зато с Максом они сблизились ещё больше. Пока стояла погода, его родители на выходные уезжали на дачу, и ребята частенько, как в первый раз, заигрывались в героев. Иногда они ходили на ночь и в компьютерные салоны (в то время это было популярно среди молодёжи) или "вписывались" до утра у разных Максовых знакомых.

Но в основном, конечно, ночевать Крошке всё-таки приходилось в общежитии. Максим имел особенность порой бесследно пропадать среди недели, а навязываться другу Мише не хотелось. Он и искал-то его, до сегодняшнего дня, лишь однажды. А так, если Макс не появлялся, Миша обычно до вечера просиживал в библиотеке или (если уж совсем преперало) ехал в один из полюбившихся спальных районов и, затерявшись в зарослях полузаброшенных больниц и санаториев, записывал в дневник свои сны.

Да! Каким бы парадоксальным это ни казалось, именно здесь, в общаге, ложась под дробящий переборки, прокуренный бас, Крошке Еноту начали сниться самые невероятные, эзотерические сны: полёты над ржавеющей водой в лучах холодного солнца, аэродромы-кладбища военной техники и иностранный чёрно-синий самолёт, тоннельные электропоезда одним вагоном, мчащиеся в Никуда, центаврианский радиолюбитель, поймавший в космосе волну давно погибшей цивилизации, жемчужина времени, и многое-многое другое...

Снилась Мише и Та, которую он так искал, но снилась раздвоенной: первая, как прежде, являлась в облике земной, чем-то похожей на Таню тринадцатилетней летней девочки; вторая, антрацитово-чёрная, мерцала где-то на границе зрения пугающим крылатым силуэтом. Но, странно – та, что за гранью, во снах была почему-то всегда родней и ближе...

Подробное описание снов отнимало у Крошки Енота почти всё свободное время и силы, – канал был очень скоростной и Миша едва успевал записывать информацию – но, вкупе с поддержкой Макса, и спасало от полного нервного истощения. Только с приближением темноты, всё чаще съёживаясь от необходимости возвращения в общагу, безликой тенью Крошка старался скорей проскользнуть в свою спальную камеру, задраивал люк и, в обнимку с кассетником, замертво падал на койку.

Он по-прежнему жил один – другие поселенцы не выдерживали и недели. Однако, сам Миша воспринимал происходящее, как плату, взимаемую с него судьбой за новую жизнь (правда, за эти два месяца Крошка успел дважды побывать дома: пять дней в самом начале, когда потерял паспорт; и семь – недавно, когда заболел). Он ждал: любви, развязки, встречи ...

... И вот, мы видим нашего героя после кухонной ссоры, в маршрутке, на пути в академию в отчаянной надежде увидеться с Максом.