Текст книги "Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…"

Автор книги: Михаил Башкиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Михаил Башкиров
Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют… секс-детектив

Часть первая Излишество по мужской линии

Глава 1 Элита из элит

Вчера меня зачислили в кремлевскую сотню.

Под номером девяносто вторым.

Чуть не пролетел, как фиговый листок над Спасской башней. Хотя вполне счастливое число. Если поменять цифры местами, то получится количество лет, отпаханных мною на этом беспокойном свете.

Кремлевская сотня – элита из элит, похлеще краповых, синих и черных беретов. Закрытый спецпроект, учрежденный совсем недавно для укрепления президентского имиджа в народных массах.

Год за три. Усиленное матобеспечение и сорокапятидневный отпуск. В перспективе – квартира в Подмосковье. Разумеется, достойная пенсия, если дотянешь.

И сплошной, круглосуточный адреналин с прочей легальной внутривенной биохимией.

В общем, кремлевская сотня – это кремлевская сотня.

Соответственно и критерий отбора разрабатывался явно не кретинами.

Вопросов больше, чем на едином выпускном. Но решающими пунктами были три коэффициента: умственного развития, физических кондиций и преданности Родине.

С первым разделался легко: кроссворды, ребусы, шарады, компьютерные пасьянсы и ковбойский покер на раздевание дали определенный навык.

Со вторым никогда не возникало проблем: кросс, нокаут, бросок через бедро, метание всего, что режет, колет и расщепляет. От увесистого колуна до изящной шпильки.

А на третьем этапе выручил дружбан – художник по телу. Заделал мне супероткровенные татушки: на предплечье – строгий профиль гаранта Конституции, а на левой половине груди в регионе сердца – внимательный президентский анфас.

Ну, и высокая комиссия, видно, пришла в определенное замешательство, не выдержав фирменной президентской ухмылочки и сканирующего прищура.

Даже гимн петь не пришлось, а то бы срезался на втором куплете.

Вчера зачислили, а сегодня…

Неужели свезло?

Поправил замшевый пиджак с металлизированными пуговицами, ощупал затянутый до упора галстук: вроде на узле – ни складочки.

Только бы выпал шанс отличиться…

До заветной дубовой, без номенклатурной таблички, двери осталось шагов пять.

Там дожидается меня, Дениса Денисовича Веркутина, еще незнакомый шеф – Николай Алексеевич… нет, Алексей Николаевич… Генерал с маршальскими полномочиями.

Главное – не выколупываться и не выпендриваться.

В пустом коридоре, без декоративных излишеств и пока еще без мемориального стенда посмертно награжденных, я чувствовал себя, как бегущий кабан в разгар олимпийского ристалища.

Глава 2 Инфернальное прощупывание

Приглушенное чихание шефа нивелировало мой каблучный выпендреж – зря старался предстать этаким плацмейстером.

Хозяин скромного – кресло, стол и угол связи – кабинета по-свойски пожал мне руку и сразу деловым тоном предложил присесть и общаться на «ты».

В шефе пульсировала недюжинная харизма, умело замаскированная сдержанной душевностью и чуть надменной дальнозоркой проницательностью.

Отсутствие чая и кофе свидетельствовало о серьезности предстоящего разговора.

Я устроился на жестком новеньком офисном стуле без подлокотников и с неотрегулированной спинкой.

Неуловимо пахло недавним капитальным ремонтом.

На массивном сейфе с десятью степенями защиты сиротливо и забавно торчал в керамическом горшке обильно игольчатый кактус.

Алексей Николаевич не форсировал события, наверняка считывая с моей заурядной внешности преуспевающего мачо дополнительную, неофициальную информацию.

Впрочем, я тоже не стеснялся в дедуктивности.

Судя по залысинам и морщинам, шеф разменял пятый десяток, но энтузиазма и энергии совсем не растерял.

Как и манеры одеваться – свободно и просто.

Обручальное кольцо и фотография супруги в обнимку с девчушками, явно погодками, должны были создавать образ добропорядочного семьянина.

Но пусть мне целый год кувыркаться на сексодроме с одной и той же телкой, если у благородия не окажется любовницы.

Такие коты обожают университетских мышек. Желательно гуманитарного склада. Без вредных привычек и опасных связей.

Но развить до конца версию супружеской неверности своего нового босса я не успел.

Шеф прервал ознакомительную процедуру и спросил – без улыбки, на полном серьезе, даже с какой-то долей обреченности:

– Ты, Денис, веришь в дьявола?

– Нет! – ответил я бодро и уверенно.

Сказал бы «да» – точно получил бы длительную командировку в преисподнюю, а так – глядишь, и обойдется.

Конечно, я мог бы удивить Князя тьмы задней подсечкой – на двух копытах наверняка передвигаться трудновато, тем более что и тяжеленные рога смещают центр тяжести. А может, с Властителя зла хватило бы и элементарного апперкота?

Но интуиция подсказывает, что в аду чересчур жарковато.

Я как-то больше привык к среднерусскому климату.

Шеф, то ли недоспавший по причине воспаления носоглотки, то ли перевозбужденный верхними командными структурами, продолжил инфернальную викторину:

– А в инопланетян?

– Нет! – ответил я снова бодро и снова уверенно.

В мои ближайшие планы абсолютно не входила экспедиция для вылавливания НЛО. Тем более что всякие там зеленые человечки с большущими внимательными глазами не любят насилия – ни грубого, ни полугрубого, ни даже научно обоснованного.

Хотя странникам Вселенной в знак технологического уважения можно было бы накрыть поляну, разлить по грамм двести на экипаж, спеть инопланетное караоке…

А вдруг переразвитые головастики захотят умыкнуть контактера, чтобы проверить разницу в извилинах и сером веществе?

Нет, лучше пока воздержаться от пикников с братьями по интеллекту и сестрами по разуму.

Шеф продолжал давить паранормальными вопросами:

– И в барабашку не веришь?

– Алексей Николаевич, это вы имеете в виду полтергейтс?

Я решительно перешел в вопросную контратаку.

– Или направленный телекинез?

– Любишь ты, Денис, заумные словечки…

– Не я их – они меня.

– Взаимная любовь?

Шеф чихнул, немного запоздав с носовым платком, и миллиарды готовых к мутированию вирусов накрыли все двенадцать телефонов, в том числе и правительственные.

– Без сомнения, – ответил я, прикидывая границы зоны чихательного поражения. – Насколько красивее звучит название «инфузория» по сравнению с обыденной «туфелькой»!

Шеф утер запунцовевший нос и поверхностно, без особого усердия обработал тем же платком телефонные аппараты.

– Ну, а в происки забугорных спецслужб ты веришь?

Алексей Николаевич откинулся в кресле, сверля мой лоб проницательной дальнозоркостью.

– С этими верь не верь – никакой разницы: были, есть и будут.

Я многозначительно смежил веки, намекая осторожненько на потенциальные возможности вероятного и невероятного противников.

– Да ты, брат, философ…

Шеф задумался, подыскивая какой-нибудь очередной вопрос, не требующий конкретного ответа.

Прощупывание явно затягивалось, и Алексей Николаевич никак, ну никак не решался перейти к изложению задачи, для которой выбрали меня.

Интересно, в чем он больше сомневается – в моих реальных возможностях или в объективных шансах на успех мероприятия?

Решив сыграть на опережение, я предварительно ослабил, почти незаметно, узел галстука.

– Алексей Николаевич, может, перейдем к сути предстоящего мероприятия?

– Дозрел?

Шеф погрузил нос в изрядно подмоченный, мятый платок.

– Почти.

– Ну-ну.

Шеф отправил платок в герметичную никелированную урну – чуткая диафрагма проглотила липкую дань.

– Понимаешь, Денис…

Я расстегнул верхнюю пуговицу тесноватого с некоторых пор замшевого пиджака.

– Понимаешь…

Шеф извлек откуда-то из недр стола глаженый свежий платок и темный пузыречек с бледной этикеткой.

– Понимаешь, в этом деле…

На радостях я освободил из петель еще две пуговицы.

Лечебная процедура означала высшую степень доверия.

Алексей Николаевич закапал в каждую ноздрю по дозе.

– Понимаешь…

По кабинету поплыли мятно-хвойные ароматы.

– В этом деле…

Шеф впал в долгую паузу.

Я, почти медитируя, вперил отрешенный взгляд в настенный календарь: снайперская винтовка с ночным прицелом и облегченный бронежилет не слишком гармонировали с обнаженными 90-60-90.

Но тут Алексей Николаевич вроде решился наконец озвучить предложение, от которого мне все равно не отказаться.

– Понимаешь, Денис, тебя выбрали по рекомендации психологов. Они раскопали, что ты единственный из кремлевской сотни, кого не интересуют паранормальные явления ни первого, ни второго, ни третьего рода.

– Что с привидения возьмешь? Ни арестовать, ни допросить.

– Кстати, психологи квалифицировали тебя как отъявленного рационалиста и кондового реалиста.

– Это плохо?

– Сейчас узнаем.

Шеф опять впал в паузу, чуть-чуть перебарщивая с нагнетанием драматизма.

И так ясно: дело будет круче приколов чуждого разума и хулиганства сатаны.

Глава 3 Фейсом о сейф

Шеф посерьезнел.

Наводящие вопросы остались не у дел.

– Задание у тебя, парень, непростое.

Поддерживая рабочую атмосферу, я скинул пиджак на спинку верткого стула.

Шеф повозился с платком.

– Даже можно сказать, неординарное.

Я на всякий случай изобразил на лице готовность номер один к любой, даже самой идиотской, установке.

Шеф ободряюще чихнул.

– Но сверхответственное.

Снова тишина и сморкание в платок.

Шеф определенно хочет довести меня своими значительными паузами до срыва.

Не дождется.

Хотя выглядело бы все очень эффектно.

Короткий разбег – и фейсом о сейф.

Я представил, как дрогнет кактус.

Но кактус оказался не из слабонервных – он даже не отреагировал на открывание Алексеем Николаевичем верхнего отделения.

– На первый взгляд может показаться, что дело не дотягивает до приоритетов кремлевской сотни…

Шеф извлек толстую папку.

– Кстати, сам президент!

Шеф не стал подобострастно оборачиваться к державному портрету, а продолжил убеждать меня в особой рейтинговости предстоящего задания.

– Сам президент инициировал подключение нашей сотни к этому не совсем обычному, даже можно сказать, совсем не обычному делу.

Отчихавшись аккуратно в платок, шеф вернулся в тему.

– Президента беспокоит, что в пяти тысячах километрах от Москвы образовалась демографическая аномалия.

– В каком смысле?

Я сдернул вконец изжульканный галстук и сунул в карман пиджака, индифферентно качавшегося на неотрегулированной спинке офисного стула.

– В прямом.

Шеф начал конкретизировать детали анти-аномального мероприятия.

– Про Садоград приходилось слышать?

– Веселенький топоним.

Иногда откуда-то берется нужный термин, произнесенный с требуемой интонацией.

Топоним!

Этот, кажется, достался мне от училки по географии, которая сама мне дала еще в девятом классе.

Топоним!

Дала сразу после уроков, нарочно оставив для повторения темы.

Топоним.

Но мы повторяли не значение угля и нефти в экономике, а вольные телодвижения.

Глобус едва перенес меридианно-широтные фрикции.

А Гумбольдт и Обручев даже покраснели на своих черно-белых гравюрах, развешанных над выставкой редких минералов.

Шеф успел вернуть меня в реальность еще до того, как я припомнил бледные ягодицы нудной дуры, бубнящей про полезные ископаемые и курортные зоны.

– Ну, напряги мозги: Садоград!

– Да слышал вроде.

Пора врубаться надолго и всерьез.

– Что-то связанное с первыми национальными проектами?

Я то ли спрашивал, то ли утверждал.

Шеф обернулся к торцовой стене:

– Садоград – флагман агробезопасности!

Посмотрел в глаза президентскому скромному портрету и добавил с большой раскатистой буквы:

– Родины!

– Точно!

Я на радостях едва не опрокинул неудобное кресло.

– Шесть лет назад город отгрохали в Сибири, ударными темпами, на деньги прирученных олигархов.

Шеф, проконсультировавшись взором с гарантом Конституции, уточнил:

– Денис, финансирование велось на паритетных началах.

– Алексей Николаевич, флагмана-то в честь маркиза де Сада назвали?

Иногда требуется потрафить начальству заведомо некорректным вопросом.

– Увы, Денис, мы еще не вполне демократическая страна для такой дерзости.

– Увы, – вторил я заунывно. – Увы.

– А других ассоциаций не возникает?

– Вроде нет.

Я зачем-то начал иронизировать над умствующей и эстетствующей прослойкой, которая при царском режиме и советским долгострое процветала и звалась интеллигенцией.

– Ученая братия повсеместно склонна к опытам с элементами садизма, экспериментам в духе мазохизма и некрофильским изысканиям.

– Денис, поменьше пессимизма, побольше оптимизма.

– Я бы хотел быть оптимистом, но двадцатый век доказал, что от науки можно ждать любой подлянки.

Строгий чих оборвал, и совершенно вовремя, мой обскурантистский гнев.

Алексей Николаевич выдержал паузу и перешел к официальной части.

– В рамках общенационального проекта по интенсификации, модернизации и компьютеризации аграрно-животноводческого сектора был собран интеллектуальный кулак и создан закрытый научный центр.

Алексей Николаевич ораторски прокашлялся.

– Закрытый.

– Нам к этому не привыкать, – добавил я с юмором. – Но молоко, сливки, сыр и ветчина с окороками все-таки не ядерная бомба и не оружие двенадцатого поколения.

– Не скажи.

Я не стал ввязываться в дискуссию о необходимости государственной тайны и повышенной секретности в области животноводства и зерноводства.

Алексей Николаевич повысил голос, как будто портрет гаранта Конституции мог слышать каждое произнесенное слово.

– В Садоград съехались лучшие отечественные умы по всем отраслям и знаниям. С каждым, начиная с академика и кончая техничкой, заключили контракт на четверть века, предоставили в кредит жилье и прочие блага, а также обеспечили условия для полной самореализации…

Я чуть не зевнул, убаюканный генеральской речью, но ладонь рефлекторно впечаталась в нижнюю челюсть.

Теперь моя опершаяся локтем об стол мыслящая личность походила на провинившегося роденовского амбала.

Генерал, отхлебнув минералки, продолжил:

– Результаты не заставили себя ждать. Открытия и достижения посыпались как из рога изобилия. Из страны прекратилась утечка мозгов. За отчетный период садоградскими учеными получены результаты, перевернувшие наши представления о неэффективности сельского хозяйства.

В подкорку мою закралось подозрение: не имел ли Алексей Николаевич непосредственного отношения к садоградскому эксперименту?

Я поменял внимающую дремлевидную позу на гражданскую активную позицию и выпалил:

– Ученый люд всегда тянулся к наградам, госпремиям и обожал комфортные застенки.

Высказал я далеко не оригинальную (история, блин), но дерзкую мысль.

– Опять иронизируешь?

– Констатирую.

– Тоже мне констататор хренов.

– А что, я не прав, Алексей Николаевич? Главное для башковитых – не думать ни о чем постороннем и не размениваться на быт. Усиленная твердая пайка, комфортное жилье и гарантия неприкосновенности.

– Прав-то прав…

Шеф начал усиленно собираться с мыслями, готовясь на выход к дополнительной аргументации.

Я выручил генерала прямым вопросом:

– Какая связь между интенсификацией, модернизацией, компьютеризацией и демографической аномалией?

– Прямая, Денис, прямая.

– Не тяните, Алексей Николаевич, кота за хвост, – взмолился я. – Скоро обед.

– Денис, ты действительно съедаешь по три тарелки первого и по две – второго?

– Надо же поддерживать форму.

– Тоже верно.

– Мы остановились на демографии, – напомнил я ненавязчиво.

Жрать и вправду хотелось.

Тем более что разведка донесла до личного состава кремлевской сотни ценные общепитовские данные.

В соседнем ресторанчике под аппетитным названьицем «Слюнки» готовят исключительный борщ, и еще более исключительные бифштексы, и салаты в ассортименте, и разнообразные гарниры, и слоеные пирожные с заварным кремом, и пломбир с клубникой.

Ягода холодно ложится на язык и оттаивает, смешивая кисловатую прелесть с ванилиновой стылостью, и жалко до сентиментальности податливую алую плоть, и хочется аккуратно жевать и осторожно глотать…

Глава 4 Демографическое недоразумение

Шеф безжалостно вернул мой оголодавший организм к предобеденной реальности.

– Итак, в Садограде за последние два года родилось…

Алексей Николаевич почему-то перешел на конспиративный шепот.

– Шестьсот девятьсот семь младенцев.

– Не ожидал от хилых интеллигентов такой прыти. Детишек стругают, наверное, без отрыва от микроскопов.

– Микроскопы у них там или телескопы…

Шеф забуксовал в собственной мелковатой эрудиции.

– Эндоскопы! – подсказал я. – Через них в задницу заглядывают, когда геморрой ищут.

– Не перебивай, Денис.

– Молчу.

Алексей Николаевич поерзал в кресле, проверяя наличие геморроидальных симптомов.

Я не вмешивался в ответственное исследование.

Наконец шеф успокоился, не ощутив ничего особо патологического, и, как ни в чем не бывало, продолжил:

– В задницу – не задницу, но в данный момент еще шестьсот тридцать садоградских женщин находится в интересном положении.

– Даем стране угля!

– Я же попросил не перебивать.

– Извините, Алексей Николаевич.

– Так вот, рожденные за последние два года – все одного пола. И те, которые на подходе, – тоже.

Шеф опять заметно погрустнел.

– Усек, Денис? Все мальчики! Абсолютно все!

На шефа было жалко смотреть – он явно не разбирался в генетических вопросах.

Впрочем, я тоже, кроме пути сперматозоида к яйцеклетке, забыл все.

Нет, что-то смутно прорезывалось про хромосомы, кажется, «икс», «игрек», «зет».

Но я не стал морочить голову растерянному шефу остатками ботанического образования, а припомнил народную примету:

– Говорят, такое – к большой войне.

– К войне – не войне, но все подсказывает, что статистическая аномалия возникла неспроста. Что-то непонятное произошло три года назад в Садограде.

Генерал избегал пересекаться взглядом с президентской фотогеничностью.

Ну дались шефу эти сопливые паузы!

– Как я, Алексей Николаевич, понимаю, это деликатное и щекотливое дело вы хотите поручить мне, закоренелому холостяку?

– А что мелковато для твоего масштаба?

– Да нет, просто я еще не сталкивался с беременными и рожающими.

– Денис, не будем разочаровывать наших психологов.

– Не будем.

Я согласился с шефом совершенно искренне.

Ораву писающих оручих пацанов и толпу сисястых баб для первого задания можно было бы посчитать явным перебором и не совсем подходящим по статусу для элитной кремлевской сотни, если бы за бесстрастной статистикой не ощущался какой-то весьма тревожный, не поддающийся житейской логике и профессиональной интуиции, какой-то странный то ли эффект, то ли синдром, то ли хренотень похуже.

Глава 5 Академический криминал

Алексей Николаевич как-то слишком осторожно чихнул.

Ну что ж, будем прояснять ситуацию.

– С мамашами ничего странного не происходит? – спросил я наобум. – После родов?

– К счастью, нет.

– А с детишечками?

– Все в пределах возрастной нормы.

– А с папашами?

Шеф замер, и я почувствовал, что наконец-то попал в нерв.

– Здесь все не так однозначно.

– Я весь внимание!

Кажется, шеф специально придержал самое лакомое.

– К сожалению, в Садограде за текущее полугодие среди мужского контингента произошло несколько неприятных инцидентов с тяжкими последствиями.

– Это куда интереснее демографических загадок, – не выдержал я. – Куда интересней!

Моя рубаха от нахлынувшего энтузиазма потеряла левую запонку – подарок мамы на совершеннолетие.

– Диверсии?

– Нет.

– Провокации?

– Нет.

Паузы между ответами становились все короче и короче.

– Просто один уважаемый член-корреспондент Академии наук перегрыз глотку своему ближайшему сотруднику.

– Как перегрыз?

– Зубами!

– Насмерть?

– Увы, да.

Шеф изобразил на лице вселенскую скорбь.

Неужели когда он получит сводку о моей трагической кончине, то состроит такую же постную рожу?

Нет, в таком случае лучше выжить.

Шеф продолжил список нехороших деяний.

– Доктор биологических наук отколотил кандидата тех же самых наук стулом, нанеся оппоненту множественные черепно-мозговые травмы.

– Эти знают, куда бить – анатомию же не зря проходили.

Шеф, не улыбнувшись, продолжал скорбный перечень:

– Заслуженный мелиоратор задушил техника-гидролога шлангом за неотрегулированный полив капусты.

– Какие-то неинтеллигентные методы. В научных кругах для устранения коллеги обычно используется утонченная клевета, мастерская подсидка, сознательное искажение результатов опытов, организация внеплановых проверок – но чтобы шлангом за капусту!..

– Таких неинтеллигентных происшествий набирается три десятка. Конечно, большинство – на бытовой и служебной почве, и многие – без летальных исходов, но самое неприятное, что количество печальных случаев нарастает по экспоненте.

Шеф протянул мне папку с материалами по научному беспределу.

– Ознакомишься после.

Да, картина вырисовывалась достаточно пестрая: детские неожиданности, доцентские эксцессы…

Но я чувствовал: у генерала с маршальскими полномочиями имеются еще сюрпризы.

И оказался прав.