Текст книги "Военное дело Древней Руси IX-XI вв."

Автор книги: Михаил Савинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Древнерусские наборные пояса пережили свой расцвет в X веке. Но и позже они не вышли из употребления. Так, пояса с драгоценными металлами упоминаются в великокняжеских духовных грамотах (завещаниях) XIV–XV столетий.

Пояс воина был символом его положения в обществе Древней Руси. В погребениях русских дружинников пояса находят вместе с дорогим оружием, кафтанами, фрагментами дорогой отделки одежды. Обычно поясной набор состоял из пряжки, нескольких бляшек-накладок и наконечника. Встречаются и сложные пояса, с несколькими видами бляшек, общее число которых может доходить до нескольких десятков. Такие пояса (их конструкция была позаимствована у венгров) застегивались на небольшой вставной ремешок, а основной конец пояса, украшенный бляшками, свободно свешивался, или, может быть, закладывался определенным образом сам за себя.

Бляшки поясов имеют самую разную форму и самый разный орнамент: крины-лилии, трилистники, растительные завитушки, геометрические фигуры… Большинство бляшек латунные, нередко встречаются покрытые оловом (луженые) поясные наборы. А вот серебряные пояса были большой редкостью.

По своим орнаментам и форме бляшки и наконечники поясов X века копируют степные образцы. Значительная часть древнерусских поясных украшений происходит из Волжской Булгарии, но встречаются (правда, очень редко) и пояса с хазарским орнаментом. Во второй половине X в. в Черниговской земле сложилась и собственная традиция изготовления поясных накладок – с инкрустацией серебром. В отлитых из латуни бляшках прорезались канавки, в которые потом аккуратно вколачивали серебряную проволоку.

К поясу подвешивались ножи, кресала, оселки, а также небольшие сумочки, украшенные металлическими бляшками или чеканными пластинами. Происхождение сумочек – венгерское, и в среде русских дружинников они получили столь же широкое распространение, как и наборные пояса. Вместе с наборными поясами и степными топориками-чеканами эти сумочки встречаются и в шведской Бирке, подтверждая прочную связь Руси и Скандинавии.

Большинство воинских сумок имеют на крышке большую ромбическую накладку с прорезью в центре. В прорезь входила латунная скоба, в которую пропускался узкий ремешок, сплошь украшенный маленькими бляшками. Вокруг центральной бляхи укреплялись четыре ромбические бляшки-розетки, небольшие треугольные накладки могли крепиться по всему краю сумки. Общий размер сумочки был весьма невелик – не больше 12–14 см в длину и ширину.

Встречаются на Руси и совсем миниатюрные сумочки для монет, имеющие лировидную форму – с расширением кверху. Края таких сумок оковывались латунными полосками, а на пояс сумочки подвешивались с помощью двух колец. Застегивались эти мини-кошельки на маленькие пуговицы.

Зерненое серебряное навершие, украшавшее шапку русского дружинника. Такие навершия венгерского происхождения не только распространились по Руси, но и достигли шведской Бирки.

В Скандинавии среди дружинников был распространен обычай ношения массивных браслетов из серебра и золота. Такие браслеты были не только украшением, но и вместилищем богатства – серебром рассчитывались на вес. На Руси подобных находок в погребениях дружинников нет, но нельзя исключать того, что наши воины могли носить витые серебряные обручи-гривны, хорошо известные по древнерусским кладам.

В одном из воинских курганов Тимеревского могильника найден массивный квадратный перстень из золота.

Древнерусского воина обычно изображают в сапогах. Применительно к ХII – XIII столетиям это, пожалуй, верно. А вот дружинники времен первых князей – Рюриковичей сапог не носили. Мода на эту степную обувь появилась у нас где-то к рубежу X–XI веков, а к XII столетию сапоги уже массово производили в мастерских древнерусских городов.

Ранний сапог имел невысокое прямое голенище из двух половинок – передней и задней. Позже появились более сложные формы этой обуви – с голенищем, расширяющимся вверх и скроенным из нескольких частей. Носок сапога заострился, а подошва стала многослойной – ее собирали из нескольких слоев тонкой кожи. Еще позже, в XIV веке, у сапога появился невысокий каблук.

Самой массовой древнерусской обувью, насколько мы можем судить об этом по материалам раскопок городов Руси, были невысокие кожаные башмаки. Они состояли из двух деталей – верха и подошвы. Верх башмака сшивался либо сбоку, либо вдоль носка. Верх сшивали особым тачным швом, не прокалывая кожу насквозь. Встречаются на Руси и несколько более примитивные скандинавские башмаки с не столь изощренными прямыми швами – края сшиваемых деталей просто накладывались друг на друга и прошивались мелкими, аккуратными стежками. На ноге башмак закреплялся с помощью узких ремешков.

Костюм русского дружинника. X в. Автор реконструкции С. Мишанин. Этот костюм не столь богат – в нем отсутствуют дорогие шелковые ткани и серебряные украшения. По-видимому, перед нами младший дружинник, еще не успевший отличиться в дальних походах. Костюм, основу которого составляют рубашка и штаны, традиционен как для славян, так и для скандинавов. На принадлежность к дружинному сообществу указывают пояс с бляшками и степной сумочкой, кроме того, показателем известного достатка служит крашенная мареной рубаха воина.

Фибула – застежка мужского плаща. Русь, X в. Автор реконструкции М. Савинов. Фибулы в форме подковы были очень широко распространены в Восточной и Северной Европе. Их носили и скандинавы, и славяне, и финны, и балты. Представленная на фото фибула принадлежит к популярному на Руси типу фибул с многогранными головками на концах дуги. Впервые такие фибулы появились в юго-западной Финляндии, откуда распространились по всем землям, прилегающим к Балтийскому морю.

…Дружина – это постоянное, всегда готовое к бою элитное воинство, которое может решать задачи определенного масштаба – сходить в набег, собрать дань, осуществить выгодный торговый поход. Но, когда дело доходит до крупных операций, – таких, как рейды на Константинополь-Царьград, – на первый план неизбежно выступает не столь яркая, но несравнимо более мощная сила – ополчение свободных общинников.

Крестьянская община – это, пожалуй, самый жизнестойкий социальный организм. Конечно, на протяжении веков она менялась – теряла собственность на землю, право на ношение и применение оружия, получала новых хозяев, новые поборы и повинности, но древняя основа ее, то самое «решение всех дел сообща», продержалась до XX века.

Община на Руси есть мера всего. Каждый человек (за редким исключением) Древней Руси осознавал себя принадлежащим к какой-либо общине. Маленький коллектив земледельцев – это община. Город с населением в несколько тысяч человек – это тоже община. Несколько городов с окрестными деревнями, жители которых осознают свое родство и производят себя от общих предков, – это тоже община, которая будет действовать как единое целое на международной арене.

А вот вся Древняя Русь единой общиной себя уже не осознавала.

Решения в любой общине, как мы уже знаем, принимались сообща или, говоря научным языком, коллегиально. Институт, который управлял общиной, имел различные названия у древних народов, общий термин, которым ученые обозначают эти институты – «народное собрание». У славян такое собрание называлось «вече».

Одежда белорусов. XIX в. Акварель Ф. Г. Солнцева. Костюм славянских народов менялся со временем, но при этом общий его контур и основные детали оставались в неприкосновенности. Белорусские крестьяне на рисунке Ф. Г. Солнцева одеты в льняные рубахи и штаны, на головах крестьян – войлочные шляпы, на ногах – поршни, характерная низкая обувь, кроившаяся из одного куска кожи. Как и у древних славян, одежда не имеет карманов – все необходимое носится на поясе.

Северорусский ополченец. X в. Автор реконструкции Р. Потапов (клуб «Ладога», Санкт-Петербург). Так мог выглядеть сын общинника, принятый в младшую дружину во время осеннего полюдья. Основу вооружения ополченцев из славянских и финских племен составляли копья и топоры, защитное вооружение чаще всего сводилось к дощатому щиту.

Славянский воин. X в. Автор реконструкции О. Рублев (клуб «Ладога», Санкт-Петербург). В руке воина – типичный для Руси X в. легкий боевой топор. Крашенная мареной рубаха – показатель достатка. Скорее всего, наш герой уже имеет опыт дальних походов, например, в войске князя Игоря. На шее воина – амулет из просверленного медвежьего клыка, такие амулеты археологи нередко находят при раскопках славянских поселений.

Первая ассоциация при слове «вече» – Новгород. Там оно сохраняло силу на протяжении долгого времени, поэтому именно новгородское вече наиболее знаменито и, добавим, лучше всего изучено. Но и во всех других городах Руси вече существовало, просто о нем меньше известно. Когда наша летопись говорит о том, как киевляне или какие-то другие горожане «думали», «совещались» и т. п., – она имеет в виду именно вече.

Далеко не всякий житель древнерусского города или села мог присутствовать или выступать на вече. Вече, как, например, и скандинавский тинг, это в первую очередь собрание глав семей, а в масштабах племени – глав родов.

Военная сила – тоже в руках самой общины. Оружие в славянском (как, впрочем, и в кельтском, балтском и в скандинавском обществе) не было привилегией избранных. Весь народ был вооружен, в каждой семье был воин (а то и не один), который мог в случае необходимости поучаствовать в отражении врага или в нападении на соседа.

Кованая железная фибула. Автор реконструкции А. Будилов. Такими фибулами могли застегиваться плащи славянских ополченцев. Обломки кованых фибул нередко обнаруживаются при раскопках древнерусских городов и сельских поселений.

Именно племенные ополчения описывает «Повесть временных лет», рассказывая о больших походах первых русских князей.

Дружина в этом случае образовывала нечто вроде офицерского корпуса. Вот, например, состав похода Олега в 907 г.:

«Иде Олег на Грекы, Игоря остави в Киеве, поя же множество Варяг, и Словен, и Чудь… и Кривичи, и Мерю, и Деревляны, и Радимичи, и Поляны, и Северо, и Вятичи, и Хорваты, и Дулебы, и Тиверци… и с сими со всеми поиде Олег на конех и на кораблех…».

В огромное войско входили племенные ополчения как северных, так и южных восточнославянских племен, поучаствовали в походе к богатым берегам и финские ополченцы. Это как раз тот редкий случай, когда все пространство Руси от Новгорода до Киева выступило как нечто единое.

Итак, мы познакомились с организацией русского войска, того самого войска, которое со второй половины IX столетия начало совершать большие военные походы на южные моря – Черное и Каспийское. Как проходили эти походы – узнаем в следующей главе.

В ПОХОД!

Когда славяне в глубине лесов защищались от врагов, или вели межплеменные войны друг с другом, их воинам не требовались какие-то специальные средства перемещения. Для решения небольших задач хватало и собственных ног.

К IX–X вв. положение изменилось. Жители Русской равнины – не только славяне, но и финны, и скандинавы, в большом числе осевшие здесь и ставшие своеобразными катализаторами перемен, – все эти народы оказались вовлечены в огромные по своему размаху военные эпопеи, стиравшие с лица земли целые страны.

Перебросить большое войско по воде намного проще, чем по суше. Первым и главным средством ведения войны для русов стал корабль.

Все большие внешние походы, утвердившие Русь на международной арене, осуществлялись именно на судах. Так что не будет преувеличением сказать, что флот создал нашу страну. Он необходим ей сейчас и будет необходим всегда.

…«Мучительным и страшным», «невыносимым и тяжким» назвал плавание росов по Черному морю к византийским берегам один из самых интересных для нас писателей X века – византийский император Константин Багрянородный.

Константин был сыном Льва VI и четвертым императором Македонской династии. Номинально Константин стал василевсом с 913 г., однако самостоятельно править ему не дали враги. Тесть молодого императора, знатный вельможа Роман Лакапин узурпировал власть и правил страной до самой своей смерти в 944 году. Только после смерти Романа Лакапина, отстранив его сыновей Константина и Стефана, законный император стал во главе своего государства.

С именем Константина Багрянородного связан целый ряд сочинений – какие-то он редактировал, какие-то создавались по его инициативе, а некоторые он написал сам.

Из написанных Константином книг для нас особенно интересен один трактат – тот самый, к которому мы уже обращались, говоря о печенегах и византийской политике в Степи. Он представлял собой секретную политическую инструкцию и дошел до нас в одном списке, созданном в XI столетии. Произведение это не покидало придворных кругов и не предназначалось для широкого чтения. Назывался этот замечательный труд «Об управлении Империей» («De Administrando Imperio»). Это сочинение, созданное около 950 года, император адресовал своему сыну Роману:

«Итак, послушай, сын, то, что, как мне кажется, ты обязан знать; обрести разумение, дабы овладеть управлением. Ведь и всем прочим я говорю, что знание есть благо для подданных, в особенности же для тебя, обязанного печься о спасении всех и править и руководить мировым кораблем…».

Легкие суда русов входят из Волхова в устье реки Ладожки (фестиваль «Первая столица Руси»). Автор фотографии М. Багаев. Суда, на которых совершались большие походы вдоль берегов Черного и Каспийского морей, имели сходные размеры. По причине невысокой мореходности кораблей, плавания русов большей частью были прибрежными, но при этом весьма протяженными.

Этот обширный трактат – подлинная энциклопедия византийской внешней политики X века. Он содержит интереснейшие описания соседних с Византией стран и народов – печенегов, венгров, алан, хазар и, что для нас особенно важно, росов, с которыми Империя поддерживала в эти годы постоянные и, очевидно, мирные отношения. определенные последним на тот момент договором 944 г. Все же Константин не питал иллюзий насчет миролюбия русов и указывал своему сыну на возможность использования против них соседних народов, например – печенегов.

Вся девятая глава трактата полностью посвящена описанию действий «росов», совершающих торговые плавания к византийским берегам. Этот рассказ для нас очень важен – Константин полностью описал, как проходит календарный год русов. И главную часть этого рассказа составляет описание плавания русов из Киева по Днепру и Черному морю.

Судно, которое применяли русы в своих походах, византийский император Константин Багрянородный в своем трактате «Об управлении империей» (к этой книге мы обратимся еще не раз) называет «моноксил». В русском языке этому термину точно соответствует слово «однодеревка».

Узкие речки Русской равнины не предоставляли скандинавам возможностей для грабежа с последующим быстрым отступлением, как на побережьях Европы. Именно поэтому норманны на Руси вместо примитивных набегов активно интегрировались в славянскую племенную верхушку, а также занимались организацией торговли. Ладья на фото движется через враждебные или неизвестные земли – воины облачены в защитное снаряжение. Фестиваль «Первая столица Руси» (Старая Ладога). Фото Е. Несвитайло.

Летописец, говоря о русских морских походах, обычно использует для обозначения кораблей термин «ладья» («лодья»). Имеет ли он в виду то же, что и Константин, или нечто иное – сказать сложно. Один раз, в рассказе о походе Игоря, в летописи упоминаются «скедии» («идут на Царьград скедии 10 тысящ»). «Скедия» («skeidr») – слово скандинавское, так назывались легкие боевые суда.

Конструкция моноксила видна уже из его названия. Основу корпуса этого судна составлял выдолбленный ствол дерева.

Делать долбленые лодки человек научился еще в неолите. Выдалбливать каменным или даже металлическим инструментом длинный древесный ствол тяжело, поэтому вместе с долблением применяли еще и контролируемое выжигание. На поверхности будущей лодки разводили огонь и не давали ему распространяться в стороны – только в глубину. Когда дерево выгорало до нужного предела, пламя тушили и зачищали выгоревшее место теслом.

У народов, живших по берегам морей и больших рек, искусство постройки долбленок достигло высокого уровня. Пожалуй, самыми совершенными долблеными судами можно считать военные каноэ индейцев хайда, обитающих и поныне на островах Королевы Шарлотты у берегов Северо-Западной Канады. Эти огромные лодки, выдолбленные из цельных кедровых стволов и расписанные изображениями священных животных, вмещали до нескольких десятков воинов (по некоторым данным, до сотни!) На таких каноэ индейцы хайда успешно грабили другие племена побережья Канады и Аляски, причем главной целью набегов был захват рабов. В сущности, это были те же самые походы русов, только на другом краю земли и в меньшем масштабе…

Каноэ индейцев побережья, как и многих других первобытных народов, были цельнодолблеными. Древнерусский мореходный моноксил строился несколько иначе: внутрь выдолбленного бревна устанавливали шпангоуты – поперечные детали корабельного набора. Затем борта моноксила наращивали широкими досками.

Интересно, что использование долбленых стволов в качестве основы для корпуса судна вместо киля процветало на Днепре и спустя сотни лет после константинопольских походов русов. В XVII столетии запорожские казаки, нещадно разорявшие турецкое побережье, строили так свои легкие суда – чайки.

Несмотря на то, что морские походы русов опирались в основном на скандинавские морские традиции, ни в коем случае нельзя утверждать, что до появления в Восточной Европе скандинавов наши предки-славяне не знали судостроения. Более того – суда русского флота делались по большей части именно славянами! А вот с драккаром, лучшим кораблем Европы, скандинавам на Русской равнине пришлось расстаться. Большие корабли тяжело протаскивать через волоки, они не могут ходить по маленьким речкам.

И все же скандинавы строили на Руси суда по своим технологиям – с помощью железных заклепок. Эти заклепки нередко находят при раскопках древнерусских поселений и могильников. Скорее всего в глубине русских лесов строились не полноценные боевые «драконы», а легкие дощатые суда длиной 8-12 метров. Такие лодки, вполне способные выдержать прибрежные морские переходы, известны и в самой Скандинавии. Возможно, эти небольшие кораблики тоже принимали участие в походах на Царьград и в каспийских экспедициях.

По описанию Константина Багрянородного, моноксилы, эта основа флота русов, заготовлялись зимой. Делали их в славянских селениях по берегам рек, впадавших в Днепр.

«Славяне же, их (т. е. росов. – М. С.) пактиоты, а именно: криви-теины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти водоемы впадают в реку Днепр, то и они из тамошних мест входят в эту самую реку и отправляются в Киову (Киев. – М. С.)».

«Пактиоты» можно перевести и как «союзники», и как «данники».

Гокстадский корабль (Норвегия) – один из найденных археологами кораблей викингов. Обнаруженный в кургане норвежского конунга, жившего в IX в., этот боевой корабль имел длину около 20 м. Известно множество реконструкций корабля из Гокстада, некоторые из которых успешно пересекали Атлантический океан!

Из дальнейшего рассказа Константина очевидно, что второй перевод будет вернее.

По весне «пактиоты» спускали моноксилы в Киев и продавали там росам. Тот факт, что моноксилы русы покупали, может указывать на то, что речное судостроение для славянских племен было не столько повинностью, сколько доходным промыслом.

Моноксил, очевидно, не мог использоваться долго и собирался не на века:

«Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство, снаряжают их…».

Само плавание начиналось в июне. Первая половина лета – самое безопасное время для плавания по Черному морю. Ближе к осени начинались жестокие шторма, чрезвычайно опасные для легких судов русов.

Корабль из королевского захоронения в Осеберге (Норвегия). Как и гокстадский корабль, это изящное судно относится к IX веку. Осебергский корабль имел низкие борта и, по-видимому, не был боевым. Возможно, судно было построено специально для погребальной церемонии.

Из Киева русы спускались по Днепру к Витичеву – «крепости-пактиоту». Здесь киевляне два-три дня поджидали моноксилы, на которых двигались русские дружины с левого берега Днепра. Затем, собравшись все вместе, русы спускались к знаменитым Днепровским порогам, которые исчезли с географической карты после создания в советское время Днепрогэса в Запорожье.

Описание пути русов у Константина Багрянородного интересно для нас не только как свидетельство современника – в его рассказе о Днепровских порогах явно прослеживаются слова очевидца:

«Порог этот столь же узок, как пространство циканистирия[12]12
  Циканистирий – императорский манеж для конно-спортивных игр в Константинополе. Предположительная длина его – 70 метров.


[Закрыть], а посредине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая ее шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки…».

Малая ладья из Гокстада имела длину около 9 м. Современная реконструкция (ладья «Волхов», построенная в Санкт-Петербурге клубом «Морская дружина „Рус“»). Так могли выглядеть летописные «скедии». Фото автора.

Так описан первый, самый верхний из Днепровских порогов. Для всех порогов Константин приводит названия: росские и славянские. Например, следующий порог назывался «по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит „Островок порога“».

Лингвистические исследования показывают, что эти названия наиболее убедительно объясняются из древнескандинавского языка. Всем им ученые подобрали скандинавские соответствия, а одно из них известно по рунической надписи с острова Готланд:

«Ярко окрашенные, установлены эти камни: Хакбьярн и его брат Хродвисл, Эйстейн и Эймунд вместе установили эти камни по Хравну к югу от Ровстейна. Они добрались вплоть до Айфора. Вифиль вел отряд».

Айфор – самый большой из Днепровских порогов. Славянское его название, приведенное Константином Багрянородным, было «Неасит», то есть Ненасытец. У этого порога росы причаливали к берегу – пройти его водой было невозможно. Здесь вытаскивали суда на берег и несли их на плечах, здесь росы были особенно уязвимы для атаки печенегов. В трактате императора Константина об этой беде говорится так:

«Когда росы с ладьями приходят к речным порогам и не могут их миновать иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа печенегов и легко – не могут же росы двум трудам противостоять – побеждают и устраивают резню…».

Ладья «Волхов» на полном ходу. Фото автора.

По-видимому, именно таким образом погиб на Днепровских порогах князь Святослав Игоревич в 972 г.

Приходилось неусыпно нести стражу, для чего выделяли особый отряд. Следующим опасным местом был мелководный участок ниже порогов, который Константин называет «переправой Крария». Этой переправой печенеги пользовались для перехода на правый берег Днепра. Дальше, за переправой, на острове Хортица (Константин называет его Святой Григорий), русы вставали на отдых и совершали жертвоприношения. Рассказ о жертвоприношениях очень интересен, но мы разберем его подробно в главе, специально посвященной древнерусским верованиям.

Гибель Святослава на Днепровских порогах. Миниатюра Радзивилловской летописи. Враги закидывают суда русов камнями с берега. Вероятно, печенеги скорее применили бы луки, но для корабельного боя X в. было характерно именно метание камней, хотя автор миниатюр мог этого и не знать.

«От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина», – писал далее император Константин. Селина – это один из рукавов Дуная. Вплоть до самого устья Селины печенеги могли сопровождать русов по берегу.

В Днепровском лимане, на острове, который Константин называет «Святой Эферий», росы два-три дня отдыхали и снаряжали моноксилы для последующего морского перехода – самой сложной части путешествия. На судах ставили мачты и паруса, и затем выходили в Черное море.

Моноксил не отличался большой мореходностью, поэтому русы двигались вдоль берега от одного устья реки к другому. Ветер с моря мог выбросить легкую лодку, а на берегу ждали печенеги. Поэтому, если один моноксил оказывался на берегу, остальные тоже причаливали, чтобы вместе отражать врага…

От Днепровского лимана – в Селину, от Селины – в другие болгарские реки, от одного устья к другому. Так росы достигали района Месемврии (современный город Несебр в Болгарии), где тяжелый переход заканчивался. Нет причин сомневаться, что подобным образом совершались и грозные походы на столицу империи – Константинополь.

…Неведомый доселе византийцам народ впервые обрушился на побережье Черного моря в первой половине IX в. и принес страшные бедствия. Росы разоряли храмы, убивали мирных жителей, включая детей и женщин. Остановить свирепых варваров смогли лишь чудесные знамения, произошедшие у гроба святого Георгия Амастридского. Пораженные чудесами, росы даже решили принять крещение…

Перемещение небольшой ладьи по суше с помощью катков. Именно во время подобной операции на Днепровских порогах русы были особенно уязвимы. Фестиваль «Первая столица Руси» (Старая Ладога). Фото Д. Тихомирова.

Рассказ «Жития» – древнейшее сообщение о набеге росов на византийские берега. Был ли этот поход на самом деле, или росы появились в житии для того, чтобы подчеркнуть силу чудес, – это вопрос спорный, и однозначно разрешить его ученым пока не удалось. Значительно более достоверен поход на Константинополь, о котором рассказывает наша летопись под 866 годом, приписывая его сподвижникам князя Рюрика Аскольду и Диру. Этот поход знают и византийцы. Более того, летописный рассказ явно испытал влияние византийского первоисточника.

Участники клуба исторической реконструкции «Морская дружина „Рус“» в ладье «Волхов». Фото автора.

По византийским данным, поход росов имел место в 860 г. Об этом походе византийцы написали довольно много. Например, набег росов упоминает в нескольких своих посланиях глава византийской церкви константинопольский патриарх Фотий. По нашей летописи, поход окончился неудачей благодаря заступничеству высших сил – патриарх и император Михаил коснулись ризой Богоматери поверхности моря. И поднялся могучий шторм, разметавший суда русов. По свидетельству византийского писателя Никиты Пафлагона, русы, пришедшие на кораблях по Черному морю, разоряли окрестности Константинополя, грабили монастыри, захватывали церковные ценности и чинили многочисленные зверства:

«Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и, схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами…».

Знают этот поход и западноевропейские авторы, например, Иоанн Диакон. В своей «Венецианской хронике» он упоминает набег «народа норманнов» (на эту деталь стоит обратить внимание!) на Константинополь. На трехстах шестидесяти кораблях налетчики дерзко опустошили окрестности города, перебив множество народа, и «стриумфом возвратились восвояси»…

Поход Аскольда на Царьград – одна из первых русских военных экспедиций к берегам Византии. Миниатюра Радзивилловской летописи.

Следующий большой поход на Царьград предпринял Олег в 907 г. Когда русские суда подошли к Константинополю, греки протянули цепь через бухту Золотой Рог. «Греци замкоша Суд, а град затвориша», – писал летописец. «Суд», древнерусское название Золотого Рога, происходит, очевидно, от скандинавского «sund» – залив.

Олег высадился вблизи города и стал разорять страну. Было разрушено немало церквей, множество жителей окрестностей Константинополя попали в плен. Наконец Олег решил подступить к самому городу. Из-за цепи подойти к стенам Царьграда морем не получилось бы. Олег приказал вытащить ладьи на сушу и поставить их на колеса. Поднялся попутный ветер, и русские суда двинулись к городу…

Византийцы испугались и выслали послов к Олегу, предлагая взять дань. Князю поднесли угощения, «устроенные» с «отравою», но Олег, распознав яд, отказался.

«Несть се Олег, но святый Дмитреи[13]13
  Имеется в виду священномученик Дмитрий Солунский.


[Закрыть], посланный на ны (на нас. – М. С.) от Бога!» – сказали пораженные греки…

Патриарх Фотий касается ризой Богоматери поверхности моря. Только вмешательство высших сил помогло византийцам против русов. Миниатюра Радзивилловской летописи.

Но путь по Черному морю к византийским берегам был не единственным маршрутом русского флота. Вторым направлением дальних походов уже в самом начале X столетия стало Каспийское. Путь на Волгу был известен скандинавским купцам-воинам раньше, чем путь «из варяг в греки», но о нем мы подробно поговорим в главе, посвященной торговым операциям русов.

Описания первого похода Игоря любопытно для изучения военного дела Руси. Мы уже знаем, как воевали русы, нам известны их «десантные операции», сходные с европейскими походами викингов. Но поход 941 г. был первым, в котором флот русов столкнулся с флотом противника, первым известным походом, в котором русам пришлось поучаствовать в морской битве.

Для Скандинавии эпохи викингов морские сражения были обычным делом, хотя и не очень частым. Одна из самых больших морских битв произошла в Хаврсфьорде, во время войн Харальда Прекрасноволосого (тогда еще Косматого) за объединение Норвегии. В этой битве против Харальда выступило большое ополчение конунгов юго-запада Норвегии – Агдира, Хердаланда и некоторых других областей. И в битве Харальд победил, после сражения в Хаврсфьордеон уже нигде не встречал серьезного сопротивления.

Единственным известным в Скандинавии видом морского боя был абордаж. Корабли сцеплялись, и воины, находившиеся на них, вступали в бой. Побеждал тот вождь, чьи бойцы были лучше подготовлены, а нередко – тот, у кого воинов было больше. Широко практиковалось связывание кораблей перед началом боя между собой – для того, чтобы облегчить своим воинам переход с одного корабля на другой и оказание помощи кораблю, команду которого одолевал враг. Из специальных средств боя можно назвать разве что массированное метание камней, которое применялось вблизи берегов при наличии времени на сбор камней на побережье.