Текст книги "Россия Молодая. Том 1"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

15 апреля 1693 года. Москва. Соборная площадь

Пролетка мягко остановилась, чуть скрипнув стальными рессорами. Петр встал на подножку и на секунду остановился, оглядывая открывшуюся перед ним панораму.

Красивые, аккуратно подогнанные плиты гранита, доставленные с Ладоги, покрывали простор весьма внушительных размеров площади, под которой, укрытые слоем битумной гидроизоляции, располагались три этажа подсобных помещений для будущей резиденции Патриарха. А вдали, метрах в ста пятидесяти высились уже совершенно завершенные стены «коробки» могучего собора.

Работ еще предстояло много, но уже начинали проступать общие черты…

– Монументально, – тихо произнесла Анна. – Куда как грандиознее должно выйти, чем в Риме.

– А ты была в Риме?

– Нет, но я читала…

– Это похвально… – кивнул Петр, продолжая со своей подругой удаляться от пролетки и почетного караула, оформленного в виде крылатых гусар. – Ань, мне с тобой нужно поговорить о чем-то очень важном.

– Да так, чтобы никто не услышал?

– Именно.

– Что случилось? – Серьезно спросила женщина.

– Ты знаешь, что пару недель назад прибыла французская делегация. Кроме того, произошло расширение представительства Вены. Это все очень плохо.

– Они начали за тебя драться?

– Что-то вроде того, – кивнул Петр. – Я думаю, что будут трупы. Под угрозой прежде всего Маша и ты.

– Я?

– Думаю, что удар будет нанесен прежде всего по Маше, – спокойно произнес Петр, глядя прямо в глаза Анне. – В дело вступили два ключевых европейских паука. Поэтому спасти ее очень сложно. Ведь им я нужен холостым.

– Но почему? – Возмутилась Анна, для которой Мария стала к тому времени настоящей подругой.

– Нашим «друзьям» из Парижа и Вены нужно втянуть меня в застарелый конфликт между Габсбургами и Бурбонами. Единственный вариант у них заключается в попытке женить меня и через брак, вовлечь в большую тяжбу за наследство. Поэтому мою супругу постараются убрать, дабы место стало вакантным. Кто конкретно это будет делать и как – вопрос. Контрразведка работает, но уж больно много вариантов. Да и ее родители находятся вне зоны контроля. Вполне могут купить кого из прислуги или родича.

– И ты готов пожертвовать жизнью Маши?

– Я не могу открыто вмешиваться, – пожал плечами Петр. – Если пауки узнают, что я в курсе их планов, то начнут действовать намного осторожнее. И трупов, поверь, станет больше. Поэтому я и хочу, чтобы ты как можно скорее отъехала в Крым, где от моего имени какое-то время покомандовала.

– Ты думаешь?

– Убежден, что ты наиболее вероятный кандидат в козлы отпущения. У тебя ведь есть мотив, по крайней мере в глазах родичей Маши. Поэтому, твое участие нужно совершенно исключить даже теоретически.

– Но ведь тогда они попробуют подставить кого-то еще!

– Конечно. Но ты для меня очень важна. Намного важнее кого-то еще. Причем живой и здоровой. Кроме того, нас немного выручает беременность Маши. Вряд ли до родов они решатся на убийство, по крайней мере я на это очень надеюсь.

– Хорошо, я уеду, – кивнула она, – но обещай мне, что сделаешь все, для спасения жизни Маши. Поверь, мне это очень важно. Я… я не знаю, как это объяснить.

– Ань, я все понимаю. И обещаю – сделаю все, что смогу. Но надежды не так уж и много.

– Послушай, что ты говоришь… – грустно усмехнулась Анна. – Неужели двести лет такой малый срок, чтобы научиться бить в интригах этих новичков?

– Шантажистка, – печально улыбнувшись, произнес Петр, понимая, что гибели Марии она ему не простит.

Часть 4 – Reise, reise…[44]44
  Reise, reise… – отсылка к одноименной песне группы Rammstein.


[Закрыть]

Reise, Reise Seemann Reise

Jeder tut's auf seine Weise

Der eine stößt den Speer zum Mann

Der andere zum Fische dann

Глава 1

17 августа 1693 года. Новодевичий монастырь

Мария задумчиво смотрела на лампадку, перебирая в руках четки. Еще весной этого года она не могла и подумать, что примет постриг, а теперь вот – новая жизнь, лишенная многих прелестей прежней. Но жизнь. А ведь прошла по самому краю.

Она закрыла глаза, вспоминая в очередной раз взгляд своей умирающей сестры, решившей откушать из ее блюда в отчем доме. «Ужас и удивление. Софья все поняла…. Как же больно и стыдно…»

– Не помешаю? – Раздался от двери голос супруга… уже бывшего.

– Ну что ты… – грустно улыбнулась юная монашка. – Когда ты мог мне помешать? Ты уже две недели меня не навещал. Я соскучилась… – произнесла она как-то убито.

– Все переживаешь из-за сестры? – Спросил Петр, присаживаясь рядом.

– Да, – тяжело вздохнув, ответила она. – Кроме того, я не понимаю, зачем мне дальше жить… я…

– Маш, – Петр обнял ее за плечи и прижал к себе. – Я понимаю, что все это тебе чуждо, но мы не придумали иного способа сохранить тебе жизнь. В том хитросплетении интриг даже я с трудом разбирался и едва удерживал ситуацию под контролем. Ты должна жить. Ради наших дочек. Им нужна мать.

– Ты не понимаешь, – тоскливо взглянув ему в глаза, произнесла Мария. – Я хочу, как и раньше, наслаждаться жизнью. Все вокруг вгоняет меня в тоску. Молитвы. Посты. Воздержание…. Господи! Даже сейчас, я просто хочу, чтобы ты овладел мною! Прямо здесь. Чтобы я стонала от наслажденья, наполняя жизнью эти мертвые стены! Это какое-то безумие…. Безумие…. Петь, я не выдержу. Или с ума сойду, или руки наложу на себя.

– Маш, нам нужно просто немного выждать. После чего мы сможем вернуть все на круги своя.

– А как же церковь?

– Да чего ей станется? Если хочешь, дам почитать донесения моих разведчиков. Пожалуй, дам, и потребую прочитать! Ты должна понимать с кем тебе предстоит работать. В стенах церкви творится такое, что не пересказать. И пользование маленьких мальчиков умудренными опытом святыми отцами – далеко не самое страшное. Другой вопрос, что это все остается вдали от лишних глаз. Вот и я предлагаю тебе такой же подход. Выждем годик–другой, само собой, не забывая друг о друге. – Произнес Петр, глубокомысленно улыбаясь. – Я сделаю тебя настоятельницей монастыря. Ты все тут облагородишь…

– Это замечательно! – Воскликнула Маша, радостно сверкая глазами и прижимаясь к Петру. – А к делам театра и музыки я смогу вернуться?

– Зачем? Ты же видишь, насколько тяжелая и удушливая атмосфера в церкви. Общая подавленность. Раскаяние во всем, в чем только можно. В самой жизни! Самобичевание. И какое-то чудовищное уныние. В ней нет радости, света и позитива. Она не располагает к себе людей, у которых все хорошо, привлекая лишь тех, у которых все плохо. Поэтому ты можешь реально помочь и себе и людям, став моей рукой и верной соратницей в этом деле.

– А это реально? – Чуть подумав, спросила Маша. – Найти что-то светлое и позитивное? Да и старые клюшки меня заклюют.

– Даже у самого плохого человека можно найти что-то хорошее. Главное тщательнее обыскивать, – с улыбкой произнес Петр. – Что же до старых клюшек, то не переживай. Царицу, добровольно посвятившую себя церкви, да еще и сохраняющую хорошие, доверительные отношения с царем они не тронут. Испугаются моего гнева.

– И как это будет выглядеть? Признаться, я не понимаю, что можно сделать с этим царством тоски и скорби…

– Для начала провести ротацию. Потом все украсить, чтобы выглядело все свежо, светло и позитивно. Что еще? Ну, можно создать хор и оркестр для публичных выступлений. Подобрать песни. Музыку. Открыть типографию, где не перепечатывать унылые и грустные тексты, а постараться преподнести православие с его доброй, светлой стороны. Наверняка же такая имеется. Да не просто, а в картинках. Много что можно придумать. Не переживай, я помогу.

– Меня точно отравят, – усмехнулась Мария, явно ожившая от слов бывшего супруга.

– Патриарх Иов мой союзник[45]45
  В отличие от реальной истории в 1690 году патриархом стал не Адриан, а Иов (ум. 3 февраля 1716), который являлся последовательным сторонником Петра и его начинаний.


[Закрыть]. Без него я бы не смог отменить законы, ущемляющие права раскольников. Да и диалог с ними не получился бы. Думаю, если у тебя что-то начнет получаться, я подключу его, и мы постараемся вывести эти процессы на общероссийский уровень. Церковь должна нести позитив и свет, а не угрюмую тоску. Тем более что сейчас уже идет тихая чистка в церкви, отправляющая наиболее реакционно и радикально настроенных иерархов обоих полов в лучший мир.

Глава 2

5 ноябрь 1693 года. Стамбул

Умиротворенный летний вечер одного из неприметных особняков на окраине Стамбула был нарушен тихой беседой двух старых знакомых.

– … к сожалению, политическая обстановка в Европе складывается непросто. Успехи Имперских войск, выкупе с успешными кампаниями русских, ставит разумность продолжения этой войны под большой вопрос.

– Но ведь Франция вторглась в Пфальц…

– Да, – кивнул француз, – мы попытались помочь вам, согласно договоренностям. Однако удача не сопутствует нашим полководцам. Уже сейчас можно уверенно сказать – битва за Пфальц проиграна. Будет неплохо, если получиться свести ее к положению статус–кво.

– У нас еще есть силы для наступления.

– Возможно, но успеха вам добиться не получится. Даже если вы сможете разбить имперскую армию, оставшуюся прикрывать границу, вам в тыл ударят русские. И наоборот. К чему это приведет – не берусь даже гадать. Вплоть до осады Стамбула.

– Русские… – покачал головой уже немолодой осман с усталым лицом и умными глазами, – неужели армия Петра действительно так хороша?

– Три пехотные бригады и сводный полк конных егерей – да, очень хороши. Все остальное, как и раньше – отвратительно.

– Но ведь это жалкие крохи…

– Двадцать тысяч, превосходно вооруженных и обученных. Против той армии, что вы сможете выставить, справятся и при трехкратном численном превосходстве. Полагаю, что и больше, но тут все от полководца все будет зависеть. Считайте, что он выставляет против вас не двадцать, а шестьдесят тысяч. Кроме того, не забывайте, что время идет и у Петра есть время на увеличение армии. По крайней мере, наши люди в Москве говорят о напряженной работе, связанной с обновлением старой армии.

– Может попробовать его отравить? – Задумчиво произнес осман.

– Мы полагаем, что это крайне затруднительно.

– Почему же?

– Так вы не в курсе последних событий? – Улыбнулся француз. – Сейчас идет большая игра за Петра. Первоначально его пытались просто отравить. Не получилось. Потом решили привлекать как союзника. В итоге, умереть должна была его супруга, но тоже не получилось. Причем так, что даже в Париже с определенным волнением стали смотреть в сторону Москвы. Возможно это случайность, а возможно и нет. Но, по всей видимости, он с самого начала отслеживал, как все попытки его отравить, так и желание устранить его супругу.

– Мне кажется, мой друг, вы его демонизируете. Разве так может вести себя мужчина двадцати одного года от роду?

– По нашим сведениям, за ним стоит орден иезуитов. И уж поверьте, они могут намного больше. Это искушенные интриганы. Скорее всего, именно они и оберегали своего сторонника от попыток отравления.

– Но ведь они католики!

– Мы не знаем условий их дружбы.

– Иезуиты…. Да уж, не самая радостная новость. Я думал, что они играют значительно меньшую роль в этой игре.

– Не только вы, мой друг.

– Если началась борьба за Петра, то ради чего? Надеетесь, что он выступит против Священной Римской Империи?

– Насколько мы смогли его узнать – нет. Это исключено. А вот вывести его из игры на какое-то время попытаться стоит. Буквально месяц назад мы смогли завершить первый раунд переговоров и добиться обручения Петра с дочерью Яна Терезой. Первоначальное приданое этой девушки составляло пятьсот тысяч талеров, что, согласитесь, немало. Однако царь стал хоть как-то нас слушать, только когда сумма перевалила за миллион, а согласился жениться лишь при обязательстве уплаты ему двух.

– Сколько?! – Ошалело переспросил осман. – Двух миллиона талеров[46]46
  Талер – крупная серебряная монета. 2 млн. талеров равнялись примерно 131,5 млн. старых копеек Софьи или 12,5 млн. кун. Для сравнения в 60-е годы XVII века доходная часть бюджета России составляла около 1,3 млн. счетных рублей, в то время как Франция при Кольбере имела 40-50 млн. талеров доходной части бюджета (в 20-25 раз больше).


[Закрыть]?

– Именно. Само собой у Яна таких денег не было и нам пришлось ему помочь. Однако мы нащупали слабое место Петра. Он, как оказалось, очень жаден и любит деньги, ради которых пойдет на многое. Даже на настолько неудобный и совершенно ненужный ему брак.

– Когда намечена свадьба?

– В следующем году. Тереза уже переехала в Москву, и сейчас готовится к принятию православия.

– Я так понимаю, вы хотите Петра втравить в борьбу за престол Речи Посполитой? – С улыбкой произнес осман.

– Именно, – ответил француз. – Главное, чтобы он завяз в этом гнилом болоте как можно глубже, лишив Вену сразу двух союзников. И вот тогда мы с вами сможем отыграться и разбить Священную Римскую Империю.

– А вы не думаете, что Петр может справиться?

– С чем? С наведением порядка в Речи Посполитой? Это исключено!

– Хм… возможно вы и правы. Но если так, то Петр может и отказаться от дележа. Свои два миллиона талеров он уже получил.

– В Речи Посполитой довольно сильны позиции ордена иезуитов. А в Москве, как мне кажется, решение принимает совсем не Петр.

– Вот как? – Усмехнулся осман. – Тогда да, у нас есть шансы. Но Порте не хватит нескольких лет, чтобы привести армию и флот в порядок.

– Мы это прекрасно понимаем, – кивнул француз. – Поэтому мой король уполномочил меня пообещать вам много французского оружия и пару сотен офицеров, которые подтянут ваших бойцов.

– Это будет замечательно…

Тем же вечером, в другом особняке

– О чем сказал наш французский друг? – На визитера уставилось два десятка умных глаз.

– Он просил нас поскорее завершать войну.

– Значит Ахмед…

– Да. Потому как его брат не успокоится, пока не обожжется.

– Что еще он сказал?

– Порадовал нас тем, что Франция постарается вывести из игры Россию и Речь Посполитую, а также пообещал много хороших фузей, пушек и офицеров для подготовки нашей армии. Ведь скоро новая война…

– Ты веришь ему?

– Им нужно, чтобы в подходящий момент мы атаковали Вену с юга. Поэтому да, до этого момента – верю. Но как они поступят дальше – не представляю. Все слишком неопределенно.

Глава 3

1 май 1694 года. Москва. Красная площадь

Петр прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки музыки Большого сводного оркестра. Играли «Прощание славянки», которую в этом мире знали под скромным названием «Пехотный марш». Совершенно резонирующая и непохожая на все современные концу XVII века военно–музыкальные композиции, она оставалась такой же сильной и мощной, несмотря ни на что. Сколько раз он ее уже слышал в столь разных ситуациях, что и не перечесть, но запомнился больше всего тот, по радио, в мае девяносто шестого… в своей первой жизни, когда лежал с тяжелым ранением в больнице…

– Государь, – обратился к нему Меньшиков, – тебе плохо?

– А? – Очнулся Петр, скользнув взглядом на крепкую, рослую фигуру князя, не в пример тех образов, что рисовались в фильмах. – Просто воспоминания. Они иногда тяжелы. Что у нас тут? Я ничего не пропустил?

– Вошли первая и вторая пехотные бригады, третья втягивается, – кивнул он на последние аккуратные ряды в темно–синих мундирах и черных лакированных шлемах при латунной оправе.

– Хорошо, – кивнул Петр, уже оправившийся от приступа неуместных воспоминаний.

Прошло еще несколько минут, и «Пехотный марш» сменился «кавалерийским». За ними последовали «артиллерийский» и «военно–морской».

Петр покосился на трибуну, забитую европейскими гостями из Франции, Дании, Речи Посполитой, Австрии, Саксонии и прочих государств. Очень неоднозначная реакция. С одной стороны они не привыкли видеть такую тусклую армию без пышных украшений и невнятной, но пафосной одежды. Войска Петра не производили впечатления успешных солдат. Где кружева? Перья? Леопардовые шкуры? Золотое шитье и пышные шляпы? С другой стороны – аккуратная, добротно пошитая крепкая форма, сидящая на каждом бойце безукоризненно. Хорошие сапоги единого образца. Каски из черненого чепрака с латунным убором. Ремни, ранцы, портупея и прочее снаряжение, вызывающее интерес. Превосходное оружие самого современного вида. Гости находились в смешанных чувствах…

– Видишь Сашка, как напряженно лоб морщат, – усмехнулся Петр. – Все никак не отойдут от мысли, что армия может быть не только лишь пугалами ряжеными, но и дельным чем выглядеть.

– Но поймут ли?

– Поймут. Красоту формы делают не кружева с леопардовыми шкурами, а победы. Первая уже легла к нашим ногам. Не за горами и иные. Раз, другой, третий, а потом уже и посмотрим.

– Так что же? Мы теперь после завершения каждой войны будем такое торжество учинять?

– А почему нет? Народ должен знать своих героев. Вон, глянь, сколько обывателей уже набилось по краям площади. Да на крышах сидит. И по ходу частей стояло. Такие торжества нравятся людям. Так они чувствуют некую причастность к великим ратным делам, которые хоть и творятся где-то вдали, но так становятся ближе, наполняя их сердца радостью и гордостью.

– Если так, то отчего мы каждый год подобным горожан не балуем?

– Думаешь? А что, дело хорошее, – кивнул Петр, вспоминая в какой замечательный культ обратилось «Девятое мая» для всех здоровых сил советского и постсоветского общества. – Так и порешу. Каждый год первого мая праздновать в честь армии и флота России. Жаль, что не девятого… хотя, не суть.

– Девятого? – Удивился Меньшиков.

– Да не обращай внимания, – улыбнулся Петр, – просто захотелось мне вдруг, чтобы праздник был девятого мая, а не первого. Но чего уж тут менять. И первого хорошо.

А армия тем временем завершила втягиваться, выстраиваясь, согласно заранее размеченным участкам на брусчатке.

Музыка утихла. И генерал–полковник Патрик Гордон на белом скакуне, приблизился к главной трибуне – к Петру, дабы рапортовать о том, что его приказ выполнен, Крымское ханство разгромлено и так далее. Коротко. Лаконично. С общей сводкой потерь убитыми и ранеными, а также нанесенного ущерба противнику в аналогичном выражении. Причем без особенной спешки, дабы переводчики успели донести его слова до послов европейских держав.

Глава 4

12 мая 1694 года. Окрестности Москвы. Воробьевы горы

По небольшой дороге к пригороду Москвы катилась несколько необычная пролетка, выбивавшаяся из общего вида странным поведением на дороге – она очень умеренно «козлила». Да и «на глаз» отличалась. Во–первых, сразу обращали на себя внимание чудные металлические колеса с массой спиц и резиновой покрышкой. Во–вторых, внимательно присмотревшись, можно было заметить весьма развитую систему подвески колес. Шутка ли? На дворе разгар конца семнадцатого века, у Петра в личной повозке не только прекрасные стальные рессоры, но и масляные гидравлические амортизаторы, из-за чего, вкупе с хорошими колесами, стальной сварной рамой и прочими любопытными «фишками» эта пролетка стала объектом самого пристального внимания практически всех послов, прокатившихся в ней. К счастью, они совершенно ничего не смыслили в технике, а потому даже догадаться о том, как все устроено не смогли, лишь облизываясь на желание иметь нечто подобное в своем пользовании.

– Петь, – спросила Анна, задумчиво хмуря лобик рядом, – а ты уверен, что нам нужно спешить с открытием университета? Ведь еще ничего не готово.

– Уверен, – чуть подумав, кивнул царь.

– Но почему? Ведь нас засмеют! Какой это университет? Летний дворец да несколько домиков вокруг. Не знаю как в Париже, но в Оксфорде весьма солидный архитектурный ансамбль. Мы будем на его фоне выглядеть бедными родственниками.

– Да и пусть, – усмехнулся Петр. – По одежке встречают, но нас-то встречать никому не нужно. Мы для себя специалистов готовим. Вот подрастут немного – сами себе и спроектируют главное здание.

– Но зачем спешить? У тебя и так масса учебных заведений: училищ, школ.

– Понимаешь, сейчас все они завязаны строго на меня. Я их курирую неукоснительно. Даже учебные пособия пишу или корректирую. А это неправильно. Царь – это правитель государства, а не предводитель учащихся. С таким подходом я самым банальным образом зароюсь во второстепенных делах. Поэтому им нужна своя епархия, которую я лишь контролировать буду. А где ее взять? Тут только два пути. Или приглашать профессоров из Европы, или растить своих.

– Так пригласил бы, – пожала плечами фаворитка. – Сейчас к тебе много кто поедет с радостью.

– Кое–кого я действительно приглашу, – кивнул Петр, – но все дело в том, что уровень образования, который получают в моих училищах, превосходит в разы лучшие образцы современной европейской науки. Зачем мне эти профессора?

– Превосходит? – Скептически переспросила Анна.

– Поверь, я в курсе их достижений. Специально полюбопытствовал в свое время.

– Хм… но зачем тогда тебе эти самые «кое-кто»?

– Просто умные ребята. Дай им другие возможности – они смогут серьезно раскрыться и многое сделать. Ведь я сам не ученый. Могу только подсказать некоторые фундаментальные вещи. А им разобраться будет в радость.

– Но ведь университет не решит проблемы, о которой ты говорил, – спустя несколько минут вышла из задумчивости Анна.

– Сам по себе – нет. Но именно то, что он еще очень сырой позволит взрастить и выдвинуть не только толковых инженеров, архитекторов и прочая, прочая, прочая, но и главное – толковых управляющих от науки, на которых в будущем и ляжет бремя управления образованием. Ведь какой смысл это вешать на людей, ничего в подобном не смыслящих? Провалят. А тут – научатся в малом, а потом за большее примутся. Тем более что оснащение естественнонаучных факультетов современным оборудованием уже лучшее в мире. Таких лабораторий нет нигде. Так что и с научной деятельностью все будет хорошо.

– И все равно, я считаю, что ты спешишь. У них и без того масса затруднений будет иметься. Зачем их вот так, почти в поле заставлять работать? Воробьев дворец ведь совершенно не пригоден для этих нужд. Да и мал.

– Анют, вот скажи, – с улыбкой произнес Петр, – поехали бы вы с отцом в Россию, если бы у вас все хорошо было в Англии? Вот! И я о том же. Это называется выход из зоны комфорта. Если у человека все хорошо, то он не стремится к развитию или какому-то нестандартному решению проблемы. Он… хм… просто функционирует. Только столкнувшись с трудностями лицом к лицу, он начинает шевелиться и развивать бурную деятельность. Не нужно создавать тепличных условий. У них будет все, что потребуется и даже более того… включая серьезные задачи. Бездельничать они отлично могут и в Сорбонне с Оксфордом.