Текст книги "Не просто букашки"
Автор книги: Михаил Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Первый – гормон мозга – стимулирует активность других желез внутренней секреции. Второй гормон, получивший название экдизон, поставляется грудными железами. Он отвечает за линьки у личинок и рост их тела. Что касается третьего гормона, то он самый важный для нормального роста и развития всех насекомых. Это ювенильный гормон, выделяемый прилежащими телами над передней кишкой. Его действие состоит в том, что он способствует развитию личиночных органов и препятствует превращению личинки во взрослое насекомое. Ювенильный гормон с трудом извлекается в малых дозах из насекомых. Но зато он легко добывается из других источников, таких, как большинство групп беспозвоночных и позвоночных животных, микроорганизмов, растений, различных тканей человека…
Любое соединение, имеющее биологическую активность, сходную с активностью ювенильного гормона, называется ювеноидом, или регулятором роста насекомых. К настоящему времени известно около 600 ювеноидов. Наиболее перспективные из них обладают более избирательным действием, чем пестициды. Это помогает правильно подобрать ювеноид, или регулятор роста для подавления определенного вида вредителей. Но больше всего они подходят для уничтожения насекомых, приносящих вред только во взрослом состоянии, так как их действие препятствует личинкам перелинять в имаго. А вот комары созданы природой словно для того, чтобы их травили регуляторами роста.
Их личинки безвредны, даже полезны, так как фильтруя взвешенные в воде микроскопические частицы, очищают воду и служат вдобавок кормом для рыб.
Один из ювеноидов – метопрен в виде микрокапсулы или медленно растворяющегося полимера используется против паводковых комаров в США. Он устойчив, остается в воде сравнительно долго, не влияет на другие водные организмы и позвоночных и обеспечивает устойчивое подавление паводкового комара из рода малярийных при расходе препарата 27 граммов на гектар водной поверхности.
Ювеноиды оказались эффективными также против кровососущих мух-жигалок – родственников комнатной мухи, личинки которых развиваются в навозе скота и помете домашных птиц, в остатках кормов и отбросах на пляжах. Их применяют и против мошек. В общем и в целом работы в этом направлении разворачиваются и идут полным ходом, но впереди здесь дел – непочатый край.
Завершая эту часть, хочу сказать, что у меня и в мыслях нет, пусть и у вас, читатель, не складывается мнение, что борьба с вредными насекомыми – это триумфальное шествие победителей – людей – после ожесточенных битв с врагами. Нет, эта борьба, скорее война, продолжается и в наши дни, будет вестись и в будущем. А на войне не обойтись без поражений и побед. Биологическое подавление вредных насекомых, равно и пестицидное, не панацея от всех бед. Однако следует исходить из того, что биологическое подавление вредных насекомых должно стать краеугольным камнем всякой современной борьбы с вредителями. И сегодня остаются злободневными слова, сказанные Меткалфом и Флинтом в 1932 году: «Человек, видимо, никогда не сможет так сдерживать вредных насекомых, как это осуществляют дружественные ему насекомые».
Теперь является аксиомой тот факт, что число действительно экономически опасных насекомых-вредителей и число потенциальных, сдерживаемых естественными врагами, можно сравнить с частями айсберга. Видимая часть айсберга, составляющая около 1 процента опасных для человека и его хозяйства насекомых, может казаться впечатляющей горой, но она мизерна по сравнению с гигантской глыбой «льда», скрытой от нас и представляющей 99 процентов потенциальных вредителей, подавленных благодаря естественным врагам.
Сегодня в наш обиход входит такое интригующе звучащее выражение, как интегрированное (от слова «интегрировать» – объединять части в единое целое) подавление вредителей. Под ним понимается особый подход к совместному использованию всех доступных приемов подавления вредителя, включая механические, агротехнические, биологические, химические методы борьбы и естественное регулирование, систематически используемые с основной целью – безопасно, эффективно, и с минимальными затратами средств уменьшить или уничтожить численность населения вредителя. Интегрированная борьба может быть применена или против отдельного опасного вида, или против многих видов вредителей одновременно, и тогда она включает особые защитные меры против каждого вида, которые не должны мешать одна другой.
Думаю, что и в будущем в защите урожая и здоровья людей от вредителей не удастся обойтись без пестицидов. Но в интегрированной борьбе следует постараться применять только селективные пестициды, быстро разлагающиеся до неядовитых веществ и не способные накапливаться в цепях питания организмов.
И наконец, залог успеха в борьбе с вредителями зависит прежде всего от точного знания в «лицо» тех насекомых и их образа жизни, с которыми планируется вести борьбу. «Знай свое насекомое» – вот лозунг, призывающий собрать как можно больше основной информации о данном вредителе и о его естественных врагах до того, как приступать к какой-либо программе подавления вредителя для достижения максимального успеха. В пылу борьбы с вредителями никогда не следует забывать о природе, надо заботиться о ней и избегать разрушительных действий.
В ОДНОЙ СВЯЗКЕ
Взаимоотношения между природой – живой и неживой, – с одной стороны, и насекомыми, с другой, очень сложны и переплетены. Конечно, мы знаем, что природа первична, а шестиногие существа – лишь составная ее часть. Но какая она, эта часть, важная и могучая! Рассказывает видный советский энтомолог, профессор, лауреат Государственной премии Г. А. Мазохин-Поршняков:
– Представим на минуту, что насекомые исчезли с лица Земли… и перед нашим мысленным взором пройдут мрачные картины разительных перемен в природе. Поблекли краски лугов и полей, ибо вымерли все цветковые растения, кроме опыляемых ветром, птицами и летучими мышами. Не стало семян и плодов, а значит, лишились пищи те, кто ими питался: погибло большинство насекомоядных и плотоядных, а также часть хищных птиц; исчезли насекомоядные и млекопитающие, рептилии, земноводные и существовавшие за их счет хищники: перевелись и многие пресноводные рыбы, кроме растительноядных и хищных, а последних заметно поубавилось. Резко упало плодородие почв – ведь бесчисленные насекомые разрыхляли, перемешивали и удобряли своими экскрементами почву. Леса, степи, поля оказались погребенными под ворохом отмерших растений и опавших листьев – микроорганизмы, грибы и оставшиеся беспозвоночные не справились без насекомых с переработкой опада. Особенно изменились тропические леса и саванны, где не стало такого мощного гигиенического фактора среды, как термиты. Без насекомых-санитаров, потребляющих и обычно закапывающих животные остатки, воздух наполнился смрадом разлагающихся трупов и экскрементов.
Профессор задумывается, а мы, воспользовавшись паузой, вернемся в реальный мир, выбираясь из нарисованной картины голода, запустения и тлена. Чтобы двинуться дальше, сосредоточим свое внимание сначала на роли насекомых в жизни цветковых растений, имея в виду их обоюдовыгодные союзы, взаимную пользу и даже партнерство в сотворении цветков, сияющих всеми цветами радуги, где сами насекомые в конце концов кажутся цветами, оторвавшимися от стеблей, а потом… Подождите, сами увидите.
На Земле произрастает около 330 000 видов современных цветковых растений, из них около 80 процентов опыляются насекомыми. Насекомых-опылителей еще больше – не менее 400 000 видов, что составляет 20 процентов их видового состава.
Почему же так произошло?
Во-первых, потому, что насекомые были первыми властелинами воздуха и примерно 100 000 000 лет господствовали в нем. Они и тогда не были безразличны к диковинным растениям – питались ими и продуктами их распада. Они не могли не воспользоваться пыльцой прародителей цветковых растений, опыляемых ветром. Эти растения имели однополые цветки. Когда пыльца развеивается по ветру, у растений, чтобы выжить, имеется единственный шанс повысить вероятность опыления, производя бесчисленное количество ее. Ведь пыльца может принять участие в размножении растения только в том случае, если угодит на женскую шишку. Вот почему ветроопыляемые растения до сих пор производят ее в огромных количествах. Так, у сосны в одной маленькой мужской шишечке образуется несколько миллионов пыльцевых зерен, а небольшой сосновый бор в пору цветения выбрасывает в воздух столько пыльцы, что близлежащие водоемы оказываются затянутыми сплошной желтой пленкой, а у кромки воды скапливается желтый пыльцевой слой. Насекомые приспособились питаться пыльцой еще примерно 280 000 000 лет назад, еще задолго до появления двуполого цветка, питаются ею до сих пор и не зря. Ведь пыльца очень питательна, по калорийности она приближается к мясной пище, в которой много белков, жиров, витаминов и разных микроэлементов.
Во-вторых, не «дремали» сами цветковые растения. Они научились использовать насекомых как курьеров для переноса пыльцы. Выполнять такую работу удобнее всего, когда на растениях имеется двуполый, а не однополый, цветок.
Прообразом двуполого цветка считается цветок магнолии, появившийся около 100 000 000 лет назад, – самый ранний и примитивный из всех известных букетов на цветочном рынке природы. Получился первый блин, но не комом: яйцеклетки, каждая в отдельности защищенная зеленым нарядом, имеющим наверху отросток-рыльце, собраны в центре, а вокруг расположены многочисленные тычинки – производители пыльцы. Все это окружено видоизмененными листьями – лепестками для того, чтобы зазывать насекомых. С тех пор до нашего времени преобразился лик всей Земли: все кругом расцвело всеми красками радуги.
Двуполые цветки – первое совместное изобретение растений и насекомых – таят в себе одну опасность: самоосеменение, что одновременно исключает перекрестное опыление – перенос пыльцы с одного цветка на рыльце цветка другого. Это чревато последствиями, приводящими (при систематическом, длительном самоопылении) к вырождению растений, что показал на опытах великий Ч. Дарвин. Свыше 30 лет проводил он исследования, давшие ему основание заявить:
– Перекрестное опыление обыкновенно оказывает на растение благоприятное действие, а самоопыление – часто вредное… С практической точки зрения полеводы и садоводы могут кое-чему научиться из тех выводов, к которым мы пришли.
Так сказал человек, очень осторожный в своих заключениях. К слову, в природе самоопыление обычно исключается, так как в цветке тычинки и пестики изолированы друг от друга, а также разобщены сроки созревания яйцеклетки и пыльцы. Между ними возникают и другие изолирующие преграды. Раз зашла речь о практике, то уместно сделать небольшое отступление. Да, действительно, сегодня и для практиков не секрет, что не будь растений, опыляемых насекомыми, меню человека было бы значительно беднее, чем оно есть на самом деле. Шутка ли сказать, что насекомые принимают непосредственное участие в сотворении фруктов и ягод из семейства розоцветных, включая яблоню, клубнику и вишню. Арбуз, дыня, тыква и другие бахчевые тоже опыляются насекомыми. Горох, бобы, фасоль и родственные им растения, богатые белками, – все они завязываются лишь после опыления вездесущими шестиногими существами. Урожай и качество семян гречихи и подсолнечника зависят от опыления их цветков пчелами. Для получения высоких урожаев клевера и люцерны важны пчелы и шмели. Кстати, шмели «пасутся» на довольно ограниченных участках размером от 7 до 700 квадратных метров; границы их могут перекрываться, но члены разных семей посещают разные виды растений, таким образом исключая конкуренцию друг с другом. Морковь и капуста, хотя и вырастают не из цветков, но все равно приходится получать семена этих растений опылением насекомыми, чтобы заложить новый урожай…
Словом, около 300 видов возделываемых сельскохозяйственных культур, как правило, опыляются насекомыми, из-за чего попадают на наш стол. А садовые и декоративные цветы – источник вдохновения, настроения, радости и любви – они тоже в большинстве случаев появляются в результате совместного творческого труда человека, исходного дикого растения и насекомых-опылителей. По выражению Мориса Метерлинка, «с человеческой же точки зрения мы должны сознаться, что, не ведая цветка, мы знали бы очень мало истинных проявлений и выражений счастья».
Но вернемся к прерванной теме. Так вот, первые цветки были открыты для всякого насекомого, кто бы ни захотел на них побывать. Они устраивали пир на весь мир. В свою очередь, первые насекомые, посещавшие растения ради пыльцы, приносили растениям весьма скромную пользу. Такие гости бывали на цветках разных видов без разбора и тем самым растрачивали приставшую к ним пыльцу впустую, так как пыльца растения одного вида, занесенная в цветок другого вида, просто-напросто пропадала напрасно.
Чтобы привлечь к себе определенных насекомых и завязать с ними обоюдовыгодный союз, растениям приходилось изобретать. Изобретения не заставили себя ждать. Такой природный дар как нектар, одно из крупных изобретений цветковых растений, обязан своим появлением насекомым. Единственное назначение нектара – это служить сладкой калорийной пищей для взрослых насекомых. Так надо. Взрослые насекомые – стадия размножения и расселения – остро нуждаются в энергетическом сырье – легко усваиваемых углеводах, как нектар. Ведь пыльца трудно перерабатывается в организме. Нектар имел переломное значение в эволюции режимов питания у взрослых насекомых и в изменении их ротового аппарата. С его появлением растения и насекомые видоизменяли друг друга: определенные растения начали развиваться вместе с определенными насекомыми, удовлетворяя потребности друг друга. Недаром нектар выделяют 90 процентов растений, опыляемых насекомыми.
По способу отдачи нектара насекомым среди цветков различают две группы. В первой из них нектар хранится открыто и доступен всем насекомым-сладкоежкам, имеющим простые и короткие хоботки и даже грызущий ротовой аппарат. На таких цветках, собранных особенно в зонтики и кисти, ничего не скажешь, всегда – пир горой: тут угощаются многие жуки, мухи, пилильщики, пчелы, осы и наездники – у человека-наблюдателя даже глаза разбегаются! Во второй группе нектар собирается в самых разнообразных, нередко труднодоступных приспособлениях-хранилищах. Искусно спрятанный нектар удается добыть лишь насекомым – узким специалистам по сосанию. Так, ночная двулистная фиалка опыляется только ночными бабочками-бражниками, имеющими длинный хоботок и умеющими высасывать нектар на ходу, вернее, на лету. И не удивительно, что у длинного цветка нет никакой посадочной площадки.
Между тем, некоторые насекомые-опылители нуждаются в посадочных местах на цветках. Не все рождены, чтобы выпивать нектар моментально за какую-нибудь секунду, как, например, бражник, в течение одной минуты успевающий посетить и высосать нектар у 27 цветков фиалки! Места посадки на цветках нередко возникают и притом оборудованы самым неожиданным образом. Их лопасти, пластинки, колонки, гребни, бугорки, придатки, бахромки – все это величайшее разнообразие площадок рассчитано на создание удобств для приземления крылатых посетителей. Бобовые дошли до того, что подают даже миниатюрный «трап». Для этого у них цветоножка поворачивается вокруг собственной оси так, что лодочка венчика – место для посадки ожидаемого посетителя, – ранее бывшая наверху, перемещается вниз. Примерно то же самое совершают лесные орхидеи, поворачивая губы цветков на 180 градусов.
Вообще-то говоря, орхидеи приобрели самые поразительные приспособления к опылению. Взять хотя бы нашу обычную орхидею, растущую на сырых лугах и лесных полянах, – пятнистый ятрышник. У него фиолетовые крапчатые цветки собраны колоском. Один из 6 лепестков цветка отогнут книзу, образуя губу – посадочную площадку, – сзади вытянутую в тонкий шпорец. 5 остальных лепестков образовали шлем. Тычиночная нить единственной тычинки срослась со столбиком пестика в колонку. Одна из трех лопастей рыльца преобразилась в клювик, или носик, выступающий над входом в шпорец и нависающий над рыльцем. В карманообразном клювике расположены два странных образования, напоминающих булаву. Каждое из них имеет липкий мешочек, заполненный пыльцой, или поллиний, ножку и маленькую клейкую подушечку – прилипальце. Все это сооружение называется поллинарием. Пыльцевой мешок направлен вверх, а прилипальце погружено в клювик. Я описал строение цветка пятнистого ятрышника подробнее потому, что при всем многообразии нынешних орхидей приведенная схема образования цветка у всех видов одинакова.
Вот и пчела совершила посадку на губу цветка ятрышника и пытается втиснуть свой хоботок в шпорец. Ищет нектар. Это ведет к разрыву внешней перепонки клювика – и освободившиеся поллинарии своими прилипальцами приклеиваются ко лбу визитера, словно у него молниеносно выросли рога. Высосав нектар, пчела, теперь уже рогатая, спешит к другому такому же цветку. Во время перелета с приставшими рогами – поллинариями происходят, казалось бы, странные преобразования: при высыхании клейкого вещества маленький диск прилипальца сокращается и сидящие на ножках пыльцевые мешки, наклоняясь вперед, описывают дугу в четверть круга, принимая тем самым горизонтальное положение. Но эти метаморфозы строго выверены. Не будь этих изменений, пыльцевые мешки расположились бы во втором цветке, посещаемом пчелой, против пыльцевых же мешков и никакого бы опыления не совершилось. А из-за принятого нового положения «рога» пчелы пыльники, одаренные первым цветком, упираются точь-в-точь в рыльце второго цветка. При соприкосновении липкого пыльцевого мешка с липким рыльцем чужой поллинарий, приобретенный в другом цветке, не отрывается от лба пчелы полностью. На рыльце второго цветка остается лишь часть пыльцы, притянутая липким слоем рыльца. Такая экономия приводит к тому, что один поллинарий может опылить несколько цветков.
Не правда ли, тонкий расчет, где нет ничего лишнего? Но это так себе, рядовое явление, будни жизни в мире растений.
При опылении бывают «вещи» и похлеще. Некоторые орхидеи выстреливают своими пыльценосными «снарядами» – поллинариями – иногда почти на метр. А вот ведерчатая орхидея вытворяет такое, что даже верится с трудом. Над ее чашей, или кубком, назовите, как хотите, имеются мясистые наросты, которые, смыкаясь, образуют помещение, куда ведут два боковых отверстия. Если бы в него вошло одно насекомое, ничего страшного бы не произошло. Гость после пиршества ушел бы восвояси. Но не тут-то было. Мясистые наросты источают одуряющий приятный аромат и выделяют опьяняющий нектар. Запах привлекает рой пчел. Все они хотят выпить, поэтому в помещении, как в кабаке, пчелы-завсегдатаи теснятся, толкаются, а некоторые, одурев, начинают тыкаться во все стороны. Одна пчела, не устояв на ногах, проваливается по скользкой поверхности цветка прямо в кубок, вернее, ведерочко, наполненное водою. По словам Мориса Метерлинка, «она находит в нем неожиданное купанье; добросовестно промачивает в нем свои прекрасные прозрачные крылья и, несмотря на страшные усилия, не может больше лететь. Вот этого и ждет коварный цветок». Из плена можно вырваться через единственный выход – сток, через который выливается избыток воды. Пчела, как очумелая, карабкается по нему, сначала касаясь спиной липкой поверхности рыльца, затем – не менее клейких пыльников. Наконец-то, пчела вырвалась на свободу, нагруженная липкой пыльцой. Она уже обсохла и полетела в сторону соседнего ароматного цветка, внутри которого «повторяется драма пиршества, толкотни: купания и спасания, заставляющего соприкасаться с жадной завязью унесенную пыльцу».
А впереди не то еще будет…
Но сначала обратимся к книге Ч. Дарвина «Опыление орхидей» и найдем место, где он пишет:
– Несколько экземпляров латифолии росли около моего дома, я имел возможность в продолжение многих лет наблюдать здесь и в других местах способ их опыления. Хотя пчелы и шмели разных видов постоянно летали над этими растениями, я никогда не видел, чтобы пчела или какое-либо двукрылое насекомое посещало эти цветки. С другой стороны, я неоднократно видел, как обыкновенная оса Веспа сильвестрис высасывала нектар из чашевидной губы. При этом я видел и акт опыления, совершавшийся при помощи ос, уносивших пыльцевые массы и затем переносивших их на своих головках на другие цветки… Весьма замечательно, что сладкий нектар этого эпипактиса не представляет привлекательности ни для какого вида пчел. Если бы вымерли в каком-либо округе, то, по всей вероятности, такая же судьба постигла бы Эпипактис латифолия.
Далее он приводит большое количество примеров поразительной взаимной приспособленности цветков и опыляющих их насекомых, но он все же считает, что наиболее удивительным из известных… является Эпипактис латифолия. Латифолия – это тоже орхидея.
Не зря удивлялся гениальный Дарвин. Но он не разгадал загадку взаимных симпатий цветков латифолии и опыляющих их ос.
Что же все-таки зовет ос к этим цветкам? Ответ был найден лишь в 50-ходах XX века в результате изучения… численного состава опылителей: все они оказались представителями мужского пола перепончатокрылых. Выяснилось: самцы ос совершают облет потому, что сердцевина изумительного цветка удивительно похожа на их долгожданную невесту. Потом была обнаружена целая группа таких орхидей.
И это еще не все. Любой такой цветок, строением своих частей напоминающий живые организмы, издает такой же запах, как оса-самка, готовая к спариванию. Обманутый сходством и запахом, самец осы пытается копулировать с цветком – «самкой» и улетает, унося на другой цветок пыльцевой мешок. Если о важной роли насекомых в опылении цветковых растений и о значении пыльцы и нектара в жизни насекомых известно с конца XVIII века по книге замученного бедностью и не понятого современниками замечательного натуралиста Христиана Конрада Шпренгеля «Раскрытая тайна природы в строении и опылении цветков», вышедшей в 1793 году, то о существовании «маслоносных» (не нектароносных) растений мы узнали совсем недавно – в середине XX века. О них поведал миру западногерманский ботаник, профессор Штефан Фогель. Изучая растительный мир Южной Америки, он обнаружил свыше сотни видов деревьев с цветками, выделяющими, вместо нектара, жировые капли, и десятки видов пчел, собирающих их.
Эти дикие пчелы, ведущие одиночный образ жизни, передними и средними ногами счесывают с гребешков на цветках микроскопические жировые капельки и складывают их в губчатые корзинки на задних ногах. Собранным жиром они пропитывают хлебцы из пыльцы – незаменимую пищу для личинок, развивающихся в индивидуальных норках. На каждую личинку приходится по одной булочке с маслом.
Получается, что не только пыльца и нектар, но и жировые капли привлекают насекомых к цветкам, нуждающимся в опылении.
Как говорится, на хороший цветок и летит мотылек; трава красиво расцветает, чтобы пчелка на нее поглядела; на хороший цветочек и пчела летит. Кто не видел веселое, буйное цветение летом: васильки, ромашки, колокольчики, лютики, иван-да-марья, кровохлебка, иван-чай… раскрывают самые изящные свои творения, радующие глаз, и выставляют себя напоказ. Летите, бабочки, пчелы, шмели, мухи, спешите на пир природы!
Разве цветковые растения рекламируют себя? Вот ответ Дэвида Эттенборо:
– Да, сладкий товар – нектар и пыльца – нуждается в рекламе. Яркая раскраска цветков делает их заметными с довольно большого расстояния. Насекомое приближается и по особым знакам на лепестках читает, где именно находится лакомое сокровище. У многих цветков к сердцевине оттенок становится ярче или – как у незабудок, алтея, вьюнков – появляется совсем другой цвет. У других лепестки размечены линиями и точками, словно летное поле аэродрома, и насекомое читает по этим знакам, где садиться и в какую сторону подруливать, – таковы наперстянка, фиалка, рододендрон. Подобных меток существует гораздо больше, чем можно подумать. Многие насекомые различают цвета в той части спектра, которая недоступна нашему глазу, и цветки удовлетворяют эти их способности. Если сфотографировать цветок, представляющийся нам ровно раскрашенным, на пленку, чувствительную к ультрафиолетовым лучам, на лепестках обнаружится много разных штрихов.
Добавим к сказанному. В яркие чистые тона, как красный, синий, желтый, окрашены прежде всего цветки, раскрывающиеся днем, для того, чтобы быть заметными для дневных насекомых-опылителей. Летние цветки контрастны и резко бросаются в глаза среди зелени трав. К осени на фоне опавших на землю желтых и бурых листьев раскрываются синие и белые, но никак не желтые цветки. В лесной тиши в тени деревьев на фоне темного опада заметнее всего цветки белые и бледные. У цветков, раскрывающихся ночью, опыляемых ночными насекомыми, наряд белый или светлый.
Некоторые цветки меняют окраску в зависимости от стадии развития: они в цветочной почке – красные, при полном цветении – фиолетовые, а отмирающие – синие. Это своего рода «вывеска», адресованная опылителям. Так, у незабудки и у медуницы венчики неопыленных цветков – розовые, а у опыленных – синие. Для насекомых такой «язык «понятен: они избегают посещения опыленных цветков.
Иногда в соцветиях между цветками происходит разделение обязанностей: ярко окрашенные крупные цветки, расположенные по краям, теряя способность опыляться и становясь бесплодными, привлекают насекомых и указывают путь к центральным мелким невзрачным цветкам, выделяющим нектар и предназначенным для размножения. Таковы соцветия калины и тысячелистника.
Вот и выяснилось, что насекомые живут в мире красок. Что они воспринимают и как видят?
Прежде чем ответить на эти вопросы, скажем, как они чувствуют вообще. Не секрет, людям свойственно рассматривать окружающий мир со своей колокольни. По мнению многих, органы чувств насекомого сосредоточены в его голове. Подобное утверждение далеко от истины. Дело в том, что маленькая голова насекомого не может вместить все те центры, которые дают ему информацию о внешнем мире. Насекомые – совсем иные существа, нежели человек. Если человек непосредственно соприкасается с внешним миром и познает его при помощи органов чувств, расположенных главным образом на голове, то насекомое, заключенное в бесчувственный панцирь своего наружного скелета и тем самым отрезанное от окружающей среды, воспринимает мир бесчисленными чувствительными волосками или производными от них образованиями, расположенными на усиках-антеннах, ротовых частях, ногах, на поверхности всего тела и даже на крыльях. Каждый волосок проходит через наружный скелет и прикрепляется к нижнему слою кожного покрова наподобие шарового шарнира. Когда он изгибается, меняется и его положение, отчего возникает нервный импульс, моментально передаваемый в центральный пульт управления организмом – в мозг. Ответы насекомых на усиленно бомбардирующие раздражения, воспринятые чувствительными волосками, быстры и точны.
Каждый из вас миллион раз пытался прихлопнуть надоедливых комнатных мух чем угодно, чтобы только било. Сами знаете, в этом деле у вас неудач гораздо больше, чем удач. Вот ведь какие ловкие! А как они узнают, что их собираются отправить на тот свет? Волосками, притом определенными, а именно теми, что расположены на крыльях. Они так тонко чувствительны к воздушным потокам, что заблаговременно предупреждают их владельцев о приближении хлопушки или любых плотных предметов. Имея такие волоски, различные насекомые приобрели способность слышать – ногами, ощущать запах – усиками, определять вкус – передними лапками и множество других особенностей, невероятных с точки зрения человека.
Все эти реакции обслуживаются простой, но эффективной нервной системой, которая внешне похожа на бусинки, нанизанные на две нити. В каждом сегменте насекомого расположена пара нервных центров, или ганглиев, и все они соединены между собой нервными тяжами. Первые три пары головных, слитых вместе, нервных центров образуют мозг, который принимает информацию от органов чувств и подает команды к действиям. Следующие три, тоже слитые воедино, головные ганглии отвечают за работу сложного ротового аппарата. Нервные центры груди управляют работой крыльев и ног. Остальные пары ганглиев, находящиеся в брюшке, ответственны за сложное «хозяйство» этой части тела.
Как видите, каждый отдел тела насекомого полусамостоятелен и может выполнять действия, не «советуясь» с мозгом. Так, обезглавленное насекомое может прожить целый год, пока не умрет от голода. Отрезанное брюшко бабочки способно к оплодотворению и откладке яиц.
Для человека зрение – наиважнейшее чувство. Слепой человек во многом изолирован от окружающего мира. Если у него слух, обоняние и осязание доведены даже до предельного совершенства, развиты в высшей степени, они, все вместе взятые, не заменят ему видящих глаз. Ведь человек главным образом воспринимает мир своими глазами, получая 90 процентов информации благодаря зрению.
Другое дело – насекомые. В их жизни главное место занимают запахи, так как они привлекают их с таких расстояний, увидеть которые органы зрения бессильны и беспомощны. Для насекомых запахи – это первая ступень познания мира. При помощи запахов они не только ориентируются, но определяют даже величину и форму предметов, «заглядывают» внутрь и узнают, где и в каком положении находятся разыскиваемые ими скрытно живущие существа.
Тем не менее на близких расстояниях зрение для насекомых имеет большое значение. Зрительно они отличают свет от темноты, а также различают форму предметов, их взаиморасположение и перемещение, расстояние до них, отдельные цвета и интенсивность освещения.
Рассмотрим некоторые особенности зрения насекомых. Начнем с их «близорукости». Как правило, зрение насекомых достаточно остро на расстоянии всего двух метров. Самая зоркая из наших насекомых стрекоза, увидев добычу с двух метров, бросается на охоту за ней, а медоносная пчела уже на расстоянии метра ничего не может разглядеть. Шмель начинает видеть с полметра. Немало и таких насекомых, которые замечают лишь то, что под носом, и не потому, что у них нос не дорос, а потому, что зрение значительно ослаблено.
Далее. Насекомые способны реагировать на быстро движущиеся предметы и различать их. Движение, кажущееся нам мгновенным, для насекомых окажется настолько замедленным, что они в состоянии рассмотреть мельчайшие подробности и детали летающих объектов. Пчела, например, способна держать в поле зрения предмет, который мелькает 300 раз в секунду, в то время как наш глаз не заметит и в 6 раз более медленного его мелькания. Для нее, как и для мухи, чтобы разглядеть движущийся предмет, достаточно и 0,01 секунды. Это очень важно. Ведь движущийся объект может оказаться врагом, от которого надо спасаться, или добычей, которую надо поймать.
