Текст книги "Огненная кровь"

Автор книги: Михаил Горожанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Какая замечательная терраса! – не удержалась Милада. – Прямо как у моей бабушки.

– Тогда постелю тебе здесь, – отозвалась Рябинушка, открывая внутреннюю дверь в дом.

– В смысле? Что значит постелите? Ксюх, а мы разве планировали оставаться? Ты ничего не говорила.

– А я и не планирую, – отозвалась Оксанка, – сейчас только сделаю, что маме обещала – и домой. Рябинушка, – обратилась она к старушке, – давайте быстренько проведем этот экзамен или что там еще, и мы поедем.

Рябинушка остановилась на пороге, вздохнула, и повернулась к ним.

– Деточки. Я попробую объяснить, если Татьяна вам не сказала. – Она посмотрела на Оксанку. – Дело в том, что этот, как ты его называешь, экзамен можно проводить только в полночь, как бы это для вас не звучало. Поэтому я прошу вас побыть моими гостями до завтра.

– Но об этом речи не было! – возразила Милада. – Ксюх! Не хочу я тут ночевать!

– Ну, пожалуйста! – умоляюще заговорила Оксанка. – Ты что, меня тут одну бросишь? Я должна…

Милада заколебалась. Ей ужасно не хотелось оставаться в этом доме. На смену недавнему любопытству пришли опасения. И было с чего. Едва войдя под крышу, она почувствовала на себе словно чье-то пристальное внимание. А заодно появилось ощущение, словно голову обхватил плотный обруч, который не больно, но почти ощутимо пульсировал, то сжимаясь, то отпуская. Ей было не по себе. Но с другой стороны, она поехала из-за Оксанки, и не могла оставить ее одну. Ну и, по правде говоря, назад одной возвращаться не хотелось. Она обняла подругу одной рукой, чмокнула в щеку и сказала.

– Какие вопросы? Остаемся вместе!

– Правильно, – одобрительно кивнула головой Рябинушка. – Друг, Милада, не оставляет место сомнениям. Друг, как в песенке поется, в беде не бросит, лишнего не спросит…

– Вот что значит настоящий, верный друг, – автоматически продолжила Милада. И вдруг встрепенулась. – Постойте-ка! Откуда вы знаете мое имя? Его никто не называл!

– Ну вот узнала, чернулечка, ты уж прости бабушку.

Милада скрипнула зубами, потому что увидела, что раскаянием тут и не пахнет. Она вздохнула и последовала за хозяйкой и подругой в дом.

За терраской оказался короткий темный коридорчик, заваленный всякой рухлядью, потом он посветлел: слева и справа открылись проемы на кухню и в комнату. Заканчивался коридор тремя закрытыми дверями. Рябинушка свернула налево. Комната была просторная – в три окна. Треть места занимала большая русская печь, выбеленная, уютная. Также в комнате, выполнявшей роль кухни, был большой круглый стол рядом с окном, окруженный тремя старыми деревянными стульями с гнутыми ножками и спинками, громыхающий пузатый холодильник, сервант, тоже явно старой работы, весь в завитушках. Рядом с печкой располагались две лавки, на которых, как на магазинной полке, сидели…

– Какая прелесть! – воскликнула Милада. – Это все ваши? – она смотрела на семь кошек настолько пестрой окраски, что даже разглядеть глаза на мордочках было проблематично.

– По-моему, глупый вопрос, – спокойно отозвалась Рябинушка, забирая у Милады пакет с гостинцами и с грохотом ставя его на стол, – кошки в моем доме сидят на лавочках на моей кухне, никто их не гонит… Наверное, мои. Ты как думаешь? – обратилась она к Оксанке.

Та виновато посмотрела на поджавшую губы Миладу и сказала:

– Наверное, ваши.

– И я так думаю, – кивнула Рябинушка – ты про науку логику слыхала, чернулечка?

Миладиному терпению пришел конец. Она шагнула к Оксанке и крепко взяла ее за руку.

Потом, повернувшись к Рябинушке, которая уселась за стол и принялась выкладывать гостинцы из пакета, процедила.

– Или вы сейчас же извинитесь, или я беру Оксану, и мы уходим!

Рябинушка не спеша развязала пакетик с печеньем, выбрала одно и принялась его разглядывать.

– А за что мне извиняться, милая? Я тебя обозвала злым словом каким-то, али как?

– Я ведь просила меня так не называть!

– Ну а я не просила тебя приезжать. Ты приехала ради моей внучки, не ради меня. Так почему я должна тебя терпеть, а ты меня нет?

Милада вынуждена была признать, что слова Рябинушки имели смысл. До нее внезапно дошло, что в этом доме она незваная гостья. Как бы она сама реагировала на присутствие совершенно постороннего человека? С другой стороны, Оксанку хозяйка тоже видела в первый раз…

Миладе стало неловко. Ну почему я всегда такая раздражительная, подумала она и отпустила Оксанку.

– Извините, почтенная, – обратилась она к Рябинушке, – в школе меня часто дразнили черной, чернявой, и чернилами. С тех пор все слова, схожие с этими, вызывают у меня неприязнь и злость.

– Это правда, – подтвердила Оксанка.

Рябинушка разломила печенье пополам и пожевала половинку.

– Хорошо, Милада, – серьезно сказала она, – я не буду тебя больше так называть. Следует уважать человека, способного пересилить себя и извиниться. Ты уж прости и меня тоже. Осерчала я на тебя не по делу. Нехорошо это. Предлагаю взаимное прощение, но при одном условии.

– Каком же? – поинтересовалась Милада.

– Ты, в свою очередь, никогда больше не назовешь меня «почтенная».

Миладе стало смешно. Подумаешь, условие. Она сказала это по привычке. Да и задерживаться у этой странной женщины не собиралась. Она пожала плечами.

– Договорились.

– Вот и ладушки! – хлопнула в ладоши Рябинушка. – Раз все тихо-мирно, давайте пить чай! Мальчики, можно уходить, – сказала она кому-то за их спинами. Милада похолодела и медленно обернулась. В дверном проеме молча стояли оба волка. После слов Рябинушки они неторопливо повернулись и скрылись в коридоре. Милада сглотнула и повернулась к хозяйке.

– Не думаю, что до этого бы дошло, – сказала Рябинушка, глядя на нее. И добавила совсем другим тоном: – Возьми, Миладочка, чайник с печки. Давайте почаёвничаем.

Милада сняла с чугунного приступка пузатый чайник с гнутым носиком и вернулась к столу, за который уже уселась Оксанка. Рябинушка расставила большие чашки, расписанные красными маками. На столе лежала пачка «Липтона», который они купили возле метро, и стояла сахарница с песком.

– Вы вот что, – сказала Рябинушка, прихлебывая чай по старинке, из блюдца, – попейте сейчас чайку, меня ни о чем не расспрашивайте – все равно я ничего вам не расскажу. Да сходите на пруд или на речку искупайтесь, пока день, вона как запылились, пока дошли. А я пока все к вечеру приготовлю.

Оксанка вздрогнула. Рябинушка заметила это и добавила:

– Да не бойся ты меня, внученька. Плохого ничего тебе не сделаю, больно не будет. Страшновато, может быть, но ничего такого. Ты мне доверять должна.

Оксанка кивнула, не отрывая взгляда от своей чашки. Рябинушка отхлебнула еще чая и завела разговор о житье-бытье в Москве, о ценах, о квартплате, и даже о стоимости квартир. Когда Милада спросила ее, зачем ей квартира с таким-то домом, Рябинушка, не моргнув глазом, ответила:

– А чтоб быстро явку сменить, ежели облава.

Ответила так, что и не поймешь, шутка это или нет. И Миладе расхотелось расспрашивать.

Выпив чай, подруги, чувствующие себя довольно-таки неловко, машинально подхватили сумочки и неуверенно направились к двери.

– Только вы, детоньки, сбежать не планируйте, – весело сказала им в спину Рябинушка. Девушки смущенно переглянулись. Похоже, эта мысль пришла им в голову одновременно. – Экзамен все же необходимо провести. Ежели вам переодеться – то в комнате напротив.

Они скинули сумки на кровати в небольшой комнате, где были только койки, шкаф и стол, переодели купальники и вышли на улицу.

– Ну и как тебе все это? – спросила Милада.

– Честно? – Оксанка посмотрела на неё искоса.

– Конечно!

– Ты только не смейся, – попросила Оксанка. И продолжила вполголоса: – Если честно, то я думаю, что Рябинушка – колдунья. Пришел срок умирать, и ей нужно передать кому-нибудь знания. А предстоящий ночной экзамен – это проверка, есть ли во мне колдовские способности. Ну, в общем так.

Оксанка замолчала и смущенно посмотрела на подругу.

Милада молча сошла с крыльца и подошла к калитке. Оксанка догнала ее.

– И раз ты молчишь, я скажу тебе, что меня это все теперь интересует! Я, кстати, часто мечтала в детстве стать волшебницей. А тут есть реальный шанс!

– Реальный шанс на что? – вздохнула Милада.

– Стать колдуньей!

– Шутишь? Ксюха! Ты что, во все это веришь? Две недели назад тебе это и в голову бы не пришло.

– Две недели назад я понятия не имела, что у меня есть двухсотлетняя родственница!

– Это еще не подтверждено.

Оксанка преградила ей путь, не давая выйти из калитки.

– Милка, чего ты хочешь? Слинять по-тихому? Так вот! Я решила остаться! И ты останешься со мной, потому что ты моя лучшая подруга! Я пройду или завалю этот долбанный экзамен, и мы завтра уедем! Но сегодня мы останемся!

– Ладно, не ори, – примирительно сказала Милада, обнимая подругу, – куда ж я от тебя денусь… Пошли, что ли, купаться?

– Пойдем, – сказала Оксанка, остывая.

Они открыли калитку, и двинулись через луг? По которому теплый ветер гонял зеленые волны. Милада увидела по обеим сторонам тропинки две серо-серебристые спины, выглядывающие из травы.

– А вот и конвой, – усмехнулась она.

При её словах волки подняли головы и посмотрели на них оценивающими взглядами.

– Брысь! – рявкнула на них Милада. Волки, натурально, переглянулись, и потрусили вперед вдоль тропинки. – Точно, конвой, – подытожила девушка.

Оксанка промолчала, и внезапно Милада подумала, что в душе подруга настроена против нее. Похоже, Оксанку уже увлекла возможность стать, по ее собственному мнению, колдуньей. Пусть эфемерная, но возможность. Милада вспомнила себя в детстве. Разве не снилось ей постоянно, что она обладает магическими способностями и творит, что хочет? И разве не было моментов, когда магия была бы куда как кстати? Помочь в чем-то, отомстить обидчикам… Она задумалась. Хотелось бы ей быть колдуньей? Почему-то у Милады это слово вызывало исключительно негативные ассоциации: черти, черепа, младенцы в котлах, черные свечи и спутанные волосы. Бастинда, Гингема, Баба Яга, многочисленные сказочные ведьмы, соревнующиеся в отталкивающей внешности и ужасных злодеяниях. Нет. Колдуньей ей быть не хотелось, другое дело – доброй волшебницей! Тут же все наоборот! Добрые дела, конфеты, сотворенные из воздуха для детей, радуга из ладоней, возможность проучить плохишей и все такое. Галадриэль, фея Динь-Динь, магички из книг… Да, в отношении волшебниц Милада была не так категорична.

– Я хотела стать волшебницей. В далеком детстве, – фыркнула она своим мыслям, – колдунья вызывает у меня дурные ассоциации. А сейчас не хочу никем. Переболела, наверное. Или выросла.

– Слушай, а тебя не смущает наше отношение ко всему этому? – спросила Оксанка. Она опустила руку и шла по лугу, касаясь кончиками пальцев высокой травы. Один из волков задержался, приблизился, и ткнулся носом ей в ладонь. Оксанка вздрогнула от неожиданности, но руки не отвела.

– В смысле? – не поняла Милада.

– Мы спокойно разговариваем о волшебстве. Рядом бегут настоящие волки, которые явно понимают человеческую речь. Мы побывали в невозможном месте, которое видели обе. И разговариваем так, словно все это в порядке вещей! Обсуждаем… Да мы должны быть в шоке! Спрашивать друг друга, не рехнулись ли мы!

Милада задумалась.

– Я полагаю, – продолжала Оксанка, – что наш мозг уже адаптировался к мысли о том, что все это взаправду, мы действительно видели все то, что видели. И мы приняли это.

– Да уж, – пробормотала Милада, – выхода, похоже, нет.

– Перестань! – строго сказала Оксанка. – Если честно, мне надоел твой сарказм.

– Да? – ехидно спросила Милада. – Это почему?

– Потому что ты не хочешь понять, что для меня эта неожиданная возможность очень важна.

– И чем же?

– Понимаешь… – Оксанка запнулась, глядя на волка, идущего рядом. – Я недавно пришла к выводу, что я, в сущности, совсем-совсем обыкновенная… – Она усмехнулась, посмотрев на подругу. – Ты не представляешь, как мне страшно это осознавать. Ну да, активистка, призер всяких конкурсов, первая, блин, красавица школы, без пяти минут фотомодель. – Она фыркнула. – Знаешь, я завидовала каждому синяку на твоей физиономии. Ты всегда была чем-то неординарным для меня. Да и не только для меня… А тут… У меня тоже появился шанс стать необыкновенной.

Милада молчала. Неожиданная откровенность веселой и беззаботно идущей по жизни подруги впечатлила ее. Сама Милада к признанию шла очень долгим путем. Через насмешки, оскорбления, драки, отвращение к своему отражению в зеркале. У Оксанки ничего этого не было. Жизнь ее до встречи с Миладой шла ровно и без эксцессов. Жизнь, которой можно было только позавидовать. Милада никак не ожидала, что ее лучшая подруга завидовала ей в том, что она считала своими несчастьями. Девушка молчала, обезоруженная этим признанием.

Они дошли до пруда, в котором все еще плескались местные парни и девчонки, которым, похоже, больше нечем было заняться. Выбрали место в сторонке, с хорошим спуском к воде, и искупались. Волки куда-то скрылись по дороге. Поэтому девушки решили, что плохо скрываемые взгляды и замечания вполголоса, которыми обменивалась деревенская молодежь, касались непосредственно их двоих. Оксанка явно нервничала. Миладе было все равно. Ее больше заботило другое. Плавая в чистой, но темной воде, она чувствовала несколько раз прикосновение к ногам чего-то скользкого. Безуспешно попытавшись уговорить себя, что это мелкая рыбешка, а не какая-нибудь русалка, чего вполне уже можно было ожидать в этих местах, Милада сказала Оксанке, что замерзла, и выскочила на берег. Подругу не пришлось долго ждать. Она почувствовала себя неуютно, купаясь в одиночку, поэтому быстро присоединилась к Миладе. Провалявшись потом больше часа на мягкой траве, они говорили о всякой ерунде. При этом, не сговариваясь, старательно избегая щекотливой темы колдовства. Но обе мыслями возвращались к ней то и дело. Наконец, поняв, что беззаботного отдыха не получится, девушки оделись и вернулись к дому Рябинушки. За это время никто из местных, постоянно наблюдавших за их купанием, не приближался и не заговаривал с ними.

Хозяйка встретила их очень радушно. Пояснив, что ей необходимо набрать в лесу кое-что из трав, она предложила девушкам чувствовать себя как дома, взяла маленькую корзинку и ушла, сопровождаемая одним из волков. Второй остался в доме и лег, откровенно перекрыв путь к выходу. Подруги попили еще раз чай и пошли осматривать дом.

Две открытые комнаты были светлыми. Кружевные занавески на окнах, беленые потолки, светлые обои. На стенах в каждой комнате – множество фотографий. Старые, черно-белые, коричнево-желтые, но тем не менее прекрасно сохранившиеся. На них был изображен мужчина с пышными усами в форме офицера русской армии, при фуражке и аксельбантах, сидящий на стуле, утвердивши в пол шашку. Рядом с ними гордо стояла женщина в пышном платье и шляпке. Эти фотографии висели вперемежку с плохого качества фотографиями лихого комиссара в кожаной куртке и кепке, рядом с которым уже более скромно стояла женщина в простой черной юбке, бесформенной белой блузе и косынке. С других фотографий, победоносно улыбался офицер Красной армии с рядами орденов на груди. К нему льнула женщина в строгом темном костюме. Почувствовав некоторую тревогу, Милада пригляделась к снимкам и тут же затеребила Оксанку за рукав, тыкая пальцем в портреты.

У женщин было лицо Рябинушки. Выглядела Рябинушка на снимках значительно моложе, но, несомненно, это была она.

Подруги многозначительно переглянулись.

– Двести не двести, но сто сорок как минимум, – резюмировала Милада.

– Да… Тут во всякую чертовщину поверишь, – хмыкнула в ответ Оксанка, – вряд ли ей эти картинки благодарные селяне на память в «фотошопе» наклепали.

– А любила твоя бабуля военных, – пробормотала Милада, выходя, – больших и здоровенных…

Вторая комната использовалась, судя по всему, мужчинами. По крайней мере, в шкафу висела мужская одежда, причем гардероб варьировался от джинсов и шорт до двух итальянских костюмов строгого покроя, висящих на вешалке в чехлах. Постели были неубраны и смяты, на столе лежали стопки журналов «Men’s Health», листочки с непонятными рисунками, пара энциклопедий, а также деревянная, явно ручной работы, флейта. Подивившись обилию волчьей шерсти в комнате и крепко призадумавшись на эту тему, девушки вышли в коридор.

Больше ничего особенного они не увидели. Конечно, их восхитило обилие старинных вещей, которые с долей фантазии можно было бы назвать антиквариатом. Но ничего таинственного, иллюстрировавшего колдовскую сущность хозяйки, обнаружить не удалось. Правда, определенные надежды внушали две запертые на большие амбарные замки двери, перед одной из которых подруги остановились.

– Интересно, – взволнованно заговорила Милада, – что там?

– Наверное все то необычное, чего мы не нашли в доме.

– Давай посмотрим!

– Может, лучше не надо? – неуверенно протянула Оксанка, которая на памяти Милады всегда нерешительно противилась её задумкам. И потом всегда соглашалась.

– Да хватит уже! – решительно пресекла колебания подруги Милада. – Мы одним глазком, не будь ребенком.

Она заглянула на кухню, взяла из сумки пилку для ногтей и, повозившись минут пять – был какой-никакой опыт открывания погреба, где у бабушки хранилось варенье – с тихим щелчком откинула дужку замка. Волк поднялся на ноги и зарычал.

– Ну что, дорогая, раскроем колдовские тайны? – подмигнула Милада Оксанке. Та оглянулась на волка у двери и нерешительно посмотрела на подругу. – Ой, да ладно!

Милада засмеялась и открыла дверь. В тот же момент в голове ее словно что-то взорвалось, и она провалилась в темноту.

…………….

– Она моя подруга!

– Она плохо на тебя влияет! Признайся, это ведь она подговорила тебя заглянуть за запертую дверь? Молчишь? Ну, молчи. Я и так знаю.

Милада не открывала глаза. Ей было интересно, что ответит Оксанка. Через некоторое время прозвучал твердый ответ:

– Мы с Миладой – одно целое. И вам это нужно усвоить! Все ее проступки – это мои проступки. Все ее победы – это мои победы. И наоборот, все мое – её. Запишите где-нибудь. – Она помолчала и добавила: – Извините за резкость.

– Обойдусь, – сухо ответила Рябинушка. – Я пойду, а ты скажи ей, чтобы вставала уже. Хватит подслушивать. Времени мало. Готовься.

Легкие шаги прошелестели по комнате. Негромко стукнула о косяк дверь.

– Милка, – позвала Оксанка.

Милада вздохнула и открыла глаза. Она лежала на одной из кроватей в комнате с фотографиями. Была раздета и укрыта прохладным, чуть влажным, как ей показалось, одеялом. Оксанка сидела рядом на стуле и с тревогой всматривалась ей в лицо.

– Ну? Ты как?

Милада прислушалась к ощущениям.

– Вроде нормально, голова только чуть побаливает. А что было-то?

Взгляд подруги слегка затуманился.

– А черт его знает… Такое впечатление, что дверь была словно паутиной затянута. Ты её, то есть дверь, когда дернула, паутина сорвалась и тебя всю опутала. Ты закричала и свалилась. Лежишь и не дышишь почти. Я перепугалась до смерти. Волк убежал, как я понимаю, за Рябинушкой, а я тебя сюда приволокла, на кровать. Потом она пришла, что-то над тобой пошептала, паутина с тебя сползла, как живая, и комком ей в ладонь. Милка! Ты попала под действие колдовства! – Глаза Оксанки заблестели. – Охранного наговора! Так Рябинушка объяснила, когда я ее допрашивать начала. И еще сказала, что тебе повезло. Дважды. Нет, трижды. Во-первых, потому что наговор был старый, ослаб. Во-вторых, что она была недалеко. И, в-третьих – потому что ты моя подруга. Я поняла это так, что иначе бы она совсем не стала тебе помогать.

– Ты не представляешь, как я тебе за это благодарна, – сказала Милада, свешивая ноги с постели и с удивлением отмечая, что под потолком горит лампа, отчего темнота за окном кажется еще темней.

– Я сейчас обижусь, – заметила Оксанка.

– Я не язвлю, – перебила Милада, – я серьезно.

– Ага. Я так и поняла.

– Ладно, – примирительно сказала Милада. – Сколько я? – Она кивнула на кровать.

– Почти шесть с половиной часов, – объявила Оксанка.

– Да уж, – хмыкнула Милада, – старенький наговор, говоришь? А интересно, что было бы, будь он свежим?

– Вот и я спросила, – усмехнулась Оксанка. – Рябинушка сказала, что ты бы превратилась в паука.

– Чушь какая-то. Не верю я во все это.

– А знаешь, Милка, зря. Думаю, нам надо к этому серьезно относиться. Потому что мне придется всем этим заниматься.

Милада быстро взглянула на подругу, не шутит ли. Оксанка была совершенно серьезна. А в глубине светло-серых глаз стоял страх. Милада потянулась, взяла ее за руки, почувствовав их мелкую дрожь, и пересадила на кровать рядом с собой.

– Рассказывай.

Оксанка помолчала, грустно улыбаясь. Потом мотнула белокурой головой, словно приняв решение.

– Короче. Рябинушка умрет скоро, может уже через год. Поняла она это совсем недавно и тут же начала искать замену.

– Замену? Замену чему?

– Ну… Вроде того, что ведун должен перед смертью знания свои кому-то передать. Иначе упокоиться не сможет.

– Круто! И ты, значит, вероятная преемница. А больше некому?

– Вроде того. – Оксанка отвела глаза. – Она мне еще рассказала, что в нашем роду ведьмы через поколение рождаются. Прикинь?

– Вот почему Танечка так среагировала.

– Да, теперь понятно… Ведьмы живут долго, и мама надеялась, что мимо меня это пройдет, так как передавать знания можно только молодым.

– Постой-ка! – спохватилась Милада. – Это как же она тебя всего за год всему обучить собралась? Чему она сто лет училась? И как ты планируешь этим заняться? А работа? А жизнь, наконец? На выходные будешь мотаться?

Оксанка вздохнула и посмотрела на нее как-то жалобно. Потом опустила глаза и негромко ответила:

– Она сказала, если я решусь учиться, мне придется остаться и жить у нее.

– Да ты рехнулась, женщина! – не выдержала Милада. Мысль о том, что подруга на год станет заложницей Рябинушки, ужаснула ее. – Ты что, бросишь все и будешь тут жить, пытаясь научиться тому, во что сама не веришь?!

– Да верю я! – крикнула вдруг Оксанка. Милада от неожиданности закрыла рот. – Верю! Отчего не верить, если бабушка Шура взглядом чайник кипятила, а я чашки с тарелками двигаю!

Милада была ошарашена. Но и возмущена. Однако ошарашена больше. Она смотрела на осекшуюся Оксанку, и взгляд ее темнел.

– И ты! Мне! Ничего! Не рассказывала?! – наконец взорвалась Милада. – За столько лет! Ни разу! Я же твоя лучшая подруга! И сегодня ты мне врала в глаза! «Что ты по этому поводу думаешь, Милка?». «Я думаю, что экзамен на проверку наличия у меня колдовских способностей, Милка». «Я поняла, что я самая обыкновенная…» – передразнила она.

– Я боялась, – прошептала Оксанка, отчего Милада сразу замолчала. Возмущение мгновенно схлынуло. Оксанка снова посмотрела на нее жалобно и продолжила уже в голос: – Люди боятся того, чего не понимают, и ты это знаешь не хуже меня. Я показала в первом классе одной девочке, с которой дружила, как я взглядом могу ложку по столу двигать. А она испугалась так, что больше ко мне не подходила. Да я и сама перепугалась, когда у бабы Шуры чайник кипел без огня, она на него только поглядывала изредка. Она меня тогда только тем успокоила, что представила все как фокус. И то я ее долго еще боялась. – Она вздохнула. – С мамой мы давным-давно договорились, что это никогда не всплывет. У меня и рефлекс выработался. Мимикрия. Не стала я тебе говорить еще по нескольким причинам. Во-первых, чтобы не напугать и не оттолкнуть, во-вторых, чтобы у тебя не возникло чувства зависти к этим способностям.

Милада хмыкнула.

– А таскать лупоглазого урода по тусовкам, где все на тебя вешались – это было без проблем? Я ж тебе и так завидовала по-черному!

Оксанка посмотрела на нее со слабой улыбкой.

– Ты обещала про это больше не говорить!

– Прости, – повинилась Милада, хотя в ней так и клокотал праведный гнев. – Скажи лучше, ты знала, зачем мы едем?

– Нет, – призналась Оксанка. – Только здесь начала догадываться. Понимаешь, я этим с детства не баловалась после того случая. Врезалось мне в память, как тогда на меня Верка посмотрела.

– Верка? Это Колесникова, что ли?

– Она… У нас в семье не говорили об этом никогда. Мама считала это чем-то постыдным, плюс она ж у меня верующая еще… Ну… не ортодоксальная, конечно, но знает, что ведовство – богопротивная наука. Так что я в итоге и забыла почти, что что-то умею. А как сюда пришли…

Дверь в комнату приоткрылась, и заглянула Рябинушка.

– Хватит трепаться! – сказала она строго. – Уже скоро полночь, а ты, внученька, еще не мытая, – она немного подумала и добавила, как показалось Миладе, немного неуверенно: – Миладу с собой возьми. Ей от баньки получше станет.

– Банька? – подняла бровь Милада.

– Она сказала, что это обязательно, – пожала плечами Оксанка. – Пошли, а то время протянем.

Банькой оказалась уютная избушка рядом с домом, в задней части двора, примыкавшей к опушке леса. Невысокая, с добротно сложенным и тщательно проконопаченным срубом. Рядом с ней Милада увидела приземистую крышу чего-то вроде землянки, над которой тоже вился дымок. У входа сидел, точно на страже, один из волков.

Оксанка заметила её взгляд. Кивнула на землянку.

– Это там будет.

Миладе стало немного не по себе. Предстоящий ритуал, а она уже не сомневалась, что это будет ритуал, немного пугал её. Признание подруги в сверхъестественных способностях тоже спокойствия не прибавляло. Но теперь не столько удивляло, сколько злило. Они вместе столько лет! И все это время Оксанка скрывала от неё такое! Неужели всё же не доверяла?

Они вошли в жаркий после вечернего воздуха предбанник, разделись и по привычке быстро, как в сауне, заскочили в парилку и захлопнули дверь…

И тут же вылетели оттуда, давясь и кашляя.

– Что там такое? – прохрипела Милада, пытаясь отдышаться.

– Баня, – прохрипела Оксанка в ответ. – Травяная, похоже.

– Газовая камера там, а не баня!

Отдышавшись, девушки посмотрели друг на друга.

– Я должна, – жалобно сказала Оксанка.

Милада в ответ чуть приоткрыла дверь парной, и из щели заклубился пар. Все бы ничего, но в свете лампочки предбанника он был зеленого цвета, и от него несло такой мешаниной травяных запахов, что у Милады засвербило в носу.

Она увидела, что Оксанка глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду, и раскрыла перед ней дверь. Оксанка нырнула в облако пара и пропала из виду. Милада не могла оставить ее одну и прыгнула следом, с грохотом захлопнув дверь.

Она остановилась, зажмурившись и затаив дыхание. Ощутила, как волны горячего воздуха перекатываются по телу. Почувствовала под ногами теплый и гладкий дощатый пол. Ощущения были приятными. Кожа моментально покрылась испариной. Девушка тихонько вдохнула воздух носом. От запаха свежескошенного луга вперемежку с ароматами аптеки у нее слегка закружилась голова. Милада открыла глаза и стала осторожно, медленно дышать. Сквозь клубы пара было очень плохо видно. Одинокая лампочка в углу, укрытая круглым прозрачным плафоном, обозначилась светлым мутным пятном и освещала парную еле-еле.

– Иди прямо, тут лавка и бочки, – послышался впереди глухой от заполнившего все пара Оксанкин голос. В подтверждение слов послышался плеск воды.

Милада шагнула вперед, туда, где сквозь пар проступил темный силуэт подруги. В следующий момент ей в грудь плеснули ледяной водой. Милада заорала от неожиданности и услышала звонкий смех.

– Прости, не могла удержаться. – Оксанка указала на широкую лавку у стены. – Ты не могла бы меня похлестать?

– С радостью! – рявкнула Милада. – До смерти захлещу тебя, заразу! Вот только чем?

Она оглянулась, пытаясь разглядеть веники.

– Вот этим, – подруга протянула ей большой пук травы. Милада неуверенно повертела его в руках. Веник был составлен из стеблей и метелок полевых и лесных трав, и был очень душистым, горячим, распаренным.

– Провоняем насквозь, – пробормотала она, пока подружка укладывалась на лавку. Оксанка приподняла голову:

– Только так: по тридцать три раза с каждой стороны! Спереди, сзади и с каждого бока.

– Бред какой-то, – пробормотала Милада, замахиваясь и глядя, как потянулись струи пара вслед за движением.

Конечно, это была пародия на нормальное банное отхлестывание березовыми вениками. Однако Милада сильно сомневалась, что в данном случае преследовались те же цели. Она ломала голову над смыслом этой «бани». Пропитать тело запахом трав? Вогнать их в какое-то особенное состояние, вроде транса? У неё уже слегка кружилась голова от запаха и жара, мысли стали медленными и ватными. Она едва не сбилась, отсчитывая тридцать три шлепка. Но переживания были напрасными, потому что Оксанка все контролировала. Вот она перевернулась на спину, подставляя живот, и Милада с каким-то отупением стала хлестать ее травяным пучком, считая вслух, чтобы не сбиться. Это начинало забавлять. Какая-то нелепая игра в считалочку. Через некоторое время она обнаружила себя лежащей на жесткой лавке, доски которой впивались в лопатки, и чувствовала кожей влажные шлепки. Пар сгустился, завивался спиралями и волнами при каждом взмахе Оксанки. Аромат трав бил в нос, отчего перед закрытыми глазами Милады завертелись цветные калейдоскопы. Она потеряла счет времени и пришла в себя только когда Оксанка окатила ее ледяной водой.

– Как ощущения? – спросила подруга.

– Что-то я сама не своя, – призналась Милада. – А ты как?

– А я маму видела, – усмехнулась Оксанка. – Слушай, клевая трава, на ней деньги можно делать. Только пушеров [8]8
  ПУ́ШЕР [англ. pusher] Торговец наркотиками в штучной, мелкой расфасовке.


[Закрыть]нанять.

Они сполоснули волосы водой с тем же сильным травяным запахом и выбрались из парной.

И не могли видеть, что, едва за ними хлопнула дверь, как из темного угла выскочил кто-то двуногий, голозадый, заросший волосом от макушки до колен, и ростом с локоть. Этот некто подпрыгнул и плюхнулся в бочку с горячей водой, радостно фыркая и, взметнув волну травяных ароматов.

Выйдя в предбанник, подруги обнаружили, что вместо собственной одежды их ждут два черных балахона.

– Во! – усмехнулась Милада, поднимая перед собой бесформенную одежду и критически ее разглядывая. – Точно как сектанты. Неужели без этого нельзя обойтись?

Они оделись. У Милады чувствовала себя голой от того, что эта нелепая размахайка прилегала к мокрому телу только на плечах, а ниже расширялась свободным колоколом. Она улыбнулась, глядя на подругу. Высокая блондинка смотрелась в балахоне просто нелепо. Милада засмеялась.

– Ну и видок у тебя.

Оглядев себя, Оксанка посмотрела на Миладу и погрозила ей кулаком.

– Ну что? Пошли?

Они вышли из бани и отправились к землянке, возле которой лежали оба волка, неотрывно глядящие на них светящимися глазами.

Девушки спустились по трем ступенькам и помедлили перед дверью землянки.